Вопреки всему

Первая неделя на новом рабочем месте пролетела незаметно. По большей части из-за того, что в офисе я появлялся от силы раза три, да и пробыл там не больше нескольких часов. Спросите, почему? Ответ прост — Альваро Мартинес всегда держит слово. Как и обещал, он отпускал меня пораньше, а если в моем присутствии не было нужды, и вовсе позволял не приходить. Хотя и это от него не зависело, ведь моим руководителем на время обучения и так называемой «стажировки» стала секретарь Альваро, а не он лично. Почти все время я проводил дома, обучаясь испанскому. Когда Альваро сказал «интенсивный курс изучения языка», я не думал, что он действительно настолько интенсивный, или, я бы даже сказал, агрессивный. Уроки проводились через сеть, поэтому нужды выходить куда-либо не было, да и времени — тоже. За неделю мой кабинет превратился в сборище литературы по грамматике и разнообразных словарей. Хотя данный курс делал упор не столь на письмо, как на речь. Я уже и правда начинаю верить в слова мистера Каттерфельда о том, что через два месяца я свободно заговорю на испанском. Даже такой профан в изучении языков, как я. Также я познакомился с Лусией Морено. Это оказалась низкая шатенка с просто-таки огромным животом, что сильно выделялся на ее худощавом теле. В нашу первую встречу я настолько удивился, что произвел на нее впечатление не самого разумного человека. Конечно, ведь я впервые встретил беременную женщину воочию, да еще и так близко! Суррогатную мать Эберхарда я видел лишь из фотографий, а в моем окружении были сплошные мужчины, возможно, поэтому я немного растерялся. Да и как призналась сама миссис Морено, ее живот был чрезмерно велик из-за того, что она ожидала двойню. Лусия старше меня. Ей сорок с хвостиком, но выглядела она вполне на тридцать. Как она рассказала позже, ее муж тоже говорит, что во время каждой из ее беременностей она будто становится моложе. После этого я задал вполне логичный вопрос — сколько же у них с мужем детей. Ответ меня еще больше поразил. Они ждали третьего и четвертого. Миссис Морено оказалась стальной женщиной, чему я не удивился, узнав ее биографию. Она была матерью двух подростков, да еще и работала на мистера Мартинеса, который, как оказалось, на работе совсем не тот милый старичок с рождественского ужина. За мое недолгое пребывание здесь я успел увидеть, как какая-то девчушка в слезах выбежала из его кабинета. Лусия лишь спокойно кивнула головой, мол не стоит обращать внимания. Такое происходило не в первый и не в последний раз. Альваро Мартинес простой в общении, но невыносимый тиран в работе. Лусия сказала, что я быстро привыкну к его характеру. Моя непосредственная руководительница обучала меня по схеме «вопрос-ответ». Женщина сразу предупредила, что учитель из нее никакой, поэтому некоторую информацию, которую она упускала из виду, пришлось спрашивать самостоятельно. Хотя по большей части мне все было понятно, кроме нескольких деталей. Все же работа не так сложна, как долго выполнима. Первым домашним заданием от Лусии стало выучить, как она сказала, «небольшой списочек» партнеров нашего босса. Так называемый «небольшой списочек» оказался не небольшим — исполинским! Я никого из него не знал, даже связи из прошлого мне не помогли, хотя бывший муж познакомил меня много с кем. Испания с ее влиятельными людьми, словно новый мир для меня. Лусия заверила, что не стоит паниковать, ведь я рано или поздно познакомлюсь с каждым из них лично, что поспособствует запоминанию. Думаю, Альваро еще не рассказал ей о моих обстоятельствах и о том, что никакие знакомства мне не светят. Не сказать, что все шло гладко, но моя жизнь стала намного… слаженней? Можно сказать и так. Работа принесла в быт стабильность, которой мне так не хватало. Все ненужные мысли и переживания, что терзали на протяжении последних лет, вытеснила обычная занятость. Впервые за долгое время утомленным от занятий я чувствовал себя лучше, нежели когда безвольно лежал на кровати, смотря в потолок или с головой зарываясь в очередную книгу. Эберхард правильно подметил в своем письме, книжный мир, как ни печально, стал мне ближе реального. Сейчас же не хватало времени ни на книги, ни на какое-либо постороннее занятие, кроме подготовки к будущей работе. — Не витай в мыслях, Итан. Я резко обернулся на звук доносившегося голоса, что застал меня врасплох. Это была Лусия. — Я пытался вспомнить, как правильно произносится это слово, — соврал я, показывая в учебник предо мной. — И как? Вспомнил? — ухмыльнулась женщина, не веря ни единому моему слову. — Да?.. Женщина рассмеялась, но быстро прекратила, положив руку на живот. Я понял без слов — близнецы снова не давали матери спокойно жить, активно пинаясь. По выражению лица Лусии казалось, что ее ребята устроили там по меньшей мере ядерную войну. Однако женщина быстро взяла себя в руки, ей не впервой. — Иногда ты забываешь, что у меня в доме два подростка. Я слышу ложь за версту. Я улыбнулся, но промолчал. Не говорить же ей, что я снова витал в облаках. Хотя в этот раз меня можно было оправдать! Вчера вечером я поговорил с Эберхардом. Я признался сыну, что прочел его письмо Рейну, и мы обсудили некоторые вещи оттуда, в том числе и то, что ему плохо в школе. Он оказался совсем не против перевестись в частную, вот только сразу сказал, что не собирается жить отдельно от меня. Малыш боялся, что я отправлю его в общежитие при учебном заведении. Честно, у меня даже в мыслях этого не было. Ни я, ни он не выдержим разлуки. Поэтому я всю ночь, вместо того, чтобы учить испанский, искал варианты. Как оказалось, подходящих частных заведений не так уж и много. Цена меня не волновала, проблема была в том, что обычно в такие заведение зачастую принимают детей возраста средней школы, а никак не младшей. Нужно было или ждать, пока Эберхарду исполнится двенадцать, или искать другие варианты, которых оказалось немного. Теперь я понимал, почему Дамиан говорил, что нужно заранее искать школу для ребенка. Это та еще головная боль. Однако я нашел несколько привлекательных вариантов. В особенности тот, в котором преподают по немецкому учебному плану, который должен быть ближе Эберхарду. Вот только находилась эта школа далековато от дома… — Ладно, малыш Итан, показывай, что ты успел сделать. Мамочка проверит домашнее задание, — Лусия забрала у меня из-под носа тетрадку и принялась проверять. Как ни странно, я быстро привык к тому, что в пределах офиса ко мне обращаются, как к Итану Нотинбергу. Мой круг общения, в котором состояли Дамиан, Мэтью, Тобиас и Альваро, знал о том, кто я такой и кем я был. Не было нужды называться ложным именем. Однако здесь, на незнакомой территории, я не чувствовал себя в безопасности. Хорошо, что когда Альваро представлял меня остальным сотрудникам, вспомнил о моем подпольном имени. Это значительно уменьшило мое волнение. Здесь нет никакого Джерома Эванс, лишь Итан. Итан — помощник директора Мартинеса. Обычный парень с чистым прошлым. Скрываться под маской Итана оказалось даже интереснее, чем казалось. Я всегда знал, что из меня плохой лжец, однако придумывать историю жизни Итана Нотинберга оказалось проще некуда. Сам того не заметив, я выдумывал разнообразные истории из «своей» жизни и рассказывал их Лусии. Хотя и было видно, что она догадывается о том, что что-то не так. Некоторые из них я брал из многочисленных прочитанных книг. Хоть где-то помогло мое небольшое хобби. — Здесь и здесь — неправильно, — упрекнула та, немного наклонившись, дабы показать мне, где ошибки. — В остальном ты хорошо справился. Кроме обучения навыкам секретаря, Лусия помогала мне подтягивать разговорный испанский, ведь грамматики хватало и на курсах. Женщина была строгой учительницей. Однажды испытав на себе ее гнев, не хотелось повторять предыдущие ошибки дважды. Иногда мне казалось, что она самый настоящий средневековый инквизитор — согреши лишь раз, и тебя сожгут на адском костре. Правда, в моем случае — завалят еще большим количеством домашки и разнообразными поручениями. Альваро лишь посмеивался, когда меня отправляли за очередной чашкой кофе или чая из-за ошибки. Я облегченно вздохнул, но мое счастье длилось недолго. — Не слишком радуйся, — Лусия тихо хохотнула. Клянусь, я услышал садистские нотки. — Попробуй прочитать то, что написал. — Это… Лусия посмотрела на меня вполне понятным взглядом: никакие «но» не принимаются. Самым унизительным из всего было то, что сейчас мы сидели в офисе компании. Если точнее, в кабинете Лусии, где мне выделили отдельный стол в углу для занятий. Сюда постоянно кто-то приходил и смотрел на то, как я унижаюсь. Кабинет секретаря, что проходной двор, честное слово! А Лусия, видя мои страдания, специально не закрывала двери. Будто я от этой мелочи быстрее заговорю на этом вашем испанском! Спросите, почему же я вообще сидел в офисе, если заниматься можно и дома? Всему упрямое желание Лусии помочь мне с моей «проблемой». Она сказала, что ездить ко мне домой не будет, что вполне логично в ее положении, но основной причиной было ее желание помочь мне побороть фобию выходить на улицу. Да, мистер Мартинес ничего лучшего не придумал, нежели сказать миссис Морено, что у меня легкая степень агорафобии, с которой я упорно борюсь. Конечно, не говорить же Лусии настоящую причину моего страха выходить за пределы дома, что это не какое-то там открытое пространство, а бывший муж. Вот она удивится! Снова завалив устный тест от миссис Морено, я начал мысленно готовиться к наказанию. Каждый раз оно как-либо было связано с моей фобией. То она заставляла меня прогуляться в отдел кадров, то и вовсе сходить в кафе ей по капучино. И если с первым проблем не было, то вот со вторым… Дамиан уже проклинал мистера Мартинеса за то, что выделил мне в учители именно Лусию Морено. Все из-за того, что Гонсалесу постоянно приходится таскаться за мной по пятам, когда я выхожу из здания. Что логично, он же мой телохранитель. Ему везло три предыдущих года, когда я практически безвылазно сидел дома. Пора Дамиану стряхнуть пыль с косточек, ему ведь платят не за то, чтобы я ему готовил и бесплатно предоставлял жилье, верно? — Хм… — миссис Морено приложила палец к губам, тщательно обдумывая метод моей казни. — С отделами ты уже более-менее знаком, как и с половиной работников. Девочки из бухгалтерии точно тебя запомнили. До сих пор спрашивают, холост ли ты. Кстати, ты как, свободен? Чисто для сводки. Мне нужно им предоставить какой-то материал для обработки, так сказать. Женщина рассмеялась, а я чуть в ответ не выдал: «Я женат», — как привык, но вовремя одумался. Я попытался вспомнить, что же написано в документах Итана Нотинберга о браке, но ничего в голову не приходило. — Я не женат, — увильнул я, надеясь, что Лусия не станет расспрашивать больше. — Это и так понятно. Кольца-то нет. Я никогда не носил его, даже когда был женат на Рейне. Да и сам Рейн его не носил. Нет, не из-за того, что он не ценил наш брак, он просто постоянно терял его. Вернее, оно соскальзывало из его пальцев. Несколько раз я обнаруживал его кольцо в нашей постели под подушкой, парочку раз и вовсе в офисе, когда его секретарь приносила драгоценность мне. В итоге я сам предложил ему не морочиться и просто не носить. А что до меня… Я просто не любил украшения. Даже часы, которые я оставил тогда в больнице, я носил только из-за практичности. Нужно же следить за временем, верно? Я достаточно узнал Лусию, чтобы понять: она не отстанет, пока не добьется ответа. — Я свободен, — сдался я, но тут же лишил надежды свести меня с кем-то из бухгалтерии: — И у меня есть сын. Женщина поперхнулась чаем, который пила. — У тебя?! — удивление прямо-таки читалось на ее лице. — Его зовут… Эван, — я вовремя вспомнил, что и у Эберхарда есть второе имя, которым его зовут за пределами дома. Хотя насколько я знаю, в школе тот просит учителей называть его «вторым» именем — Эберхард. — Недавно ему исполнилось восемь. — Почему ты раньше не рассказывал? — Ты не спрашивала, — логично ответил я. Да и по большей части обычно говорила Лусия, а я молча слушал. — Так что можешь отбросить свои мысли насчет девочек из бухгалтерии или других отделов. Я — плохой вариант. — Да нет же, Итан, как раз наоборот! Может, и не молоденькие двадцатилетки, но разумные женщины как только увидят такого красавца, да еще и отца-одиночку!.. — Лусия протянула, что-то прикидывая себе в голове. Я лишь вздохнул. Нужно было промолчать. Теперь здесь появится еще больше гостей… Ну не говорить же ей, что меня не интересуют женщины. Мало ли, как она отреагирует, а мне с ней еще работать. Личная жизнь должна оставаться вне офиса. — Как мы к этой теме вообще пришли? — А! Точно! — вспомнила миссис Морено, подняв палец вверх. — Значит так, сегодня попробуем выйти в люди. — Если ты хочешь кофе, давай просто закажем. Я лучше что-то выучу, нежели буду таскаться по всему Мадриду. — Нет-нет, — отрицательно закивала та. — Намного дальше! Сколько сейчас времени? — Я посмотрел на часы и ответил на ее вопрос. — Значит, у нас в запасе еще полтора часа. С головой хватит. Собирайся, и прихвати те документы у меня на столе. — Куда мы? — я уже чувствовал, что нам предстоит длительная поездка. — На встречу. Пришло время научить тебя самому главному — коммуникации с партнерами, когда мистер Мартинес в отъезде. Поверь, такое случается ой как часто. Они должны знать, кто меня заменит в скором будущем. Энтузиазма женщине не отнимать. Она прямо-таки лучится от идеи, что пришла в ее светлую голову. И главное, Лусию вовсе не волнует, что я не смогу участвовать в беседе опять же из-за чертового языка! Я уже было хотел высказать женщине все, что думаю о ее задумке, как кто-то вошел в нашу уютную приемную. Мэтью. Я внезапно окаменел, сердце ушло в пятки. Он даже не взглянул на меня. Поприветствовал Лусию, попросил что-то передать своему отцу и так же внезапно, как и пришел, удалился восвояси. Ни единого взгляда. Ни единого слова. Словно я — пустое место. — Мистер Мартинес сказал, что вы друзья, но как-то не видно… Вы поссорились? — осторожно спросила женщина. — Можно сказать и так. Мэтью… всегда был немного эмоциональнее других людей. Когда он ранил кого-то — долго чувствовал вину, когда кто-то ранил его — долго обижался. Увы, я не был исключением в этом бесконечном круге. Конечно, я не сразу принял предложение господина Альваро о работе. У меня были некоторые трудности с этим, хотя почти все мое окружение оказалось только за. Тот же Тобиас или Дамиан, оба были рады такому исходу в моем бесконечном поиске работы. Это и понятно, Альваро являлся давним другом Тобиаса, а для Дамиана мистер Альваро — наниматель. Если уж Гонсалес, как один из его работников, казался ничуть не обеспокоен, то и мне не нужно было. Но все же некоторые сомнения затаились глубоко во мне. После той встречи в кафе я несколько дней серьезно размышлял, стоит ли игра свеч и, скорее всего, ответил бы отказом, если бы однажды утром, когда все мои домочадцы еще спали, на пороге не появился Мэтью. Повторюсь, он имел вспыльчивую натуру, но большую часть времени пытался подавить ее, как однажды признался мне в одной из наших терапевтически-дружеских бесед. В то утро он не пытался скрыть ничего, выражая все эмоции открыто. Взбешенный и злющий, как черт, Мэтью ворвался в мой дом и прямо с порога начал кричать о том, чтобы я отказался от предложение его отца. — Ты откажешься. Не «тебе стоит отказаться», а «ты откажешься». Не предложение — приказ. Это стало катализатором к тому, чтобы действовать противоположно желаниям Мэтью. Мне хватило и Рейна, который все решал за меня. Ненавижу, когда так поступают, и кто, как не мой психотерапевт, должен был это понимать! Однако в тот момент разум Мэтью затмила пелена из того, чего я не мог осознать. Сейчас я это понимал, но тогда… — Я серьезно рассматриваю это предложение. Не вижу причин отказываться, — соврал я. Причин было много, и некоторые перечеркивали все плюсы этой работы. — Господи, Джером, очнись! Это работа на моего отца! Отца, черт его возьми! Ты забыл, кто такой Альваро Мартинес?! Я тебе напомню: это самый опасный человек во всем Мадриде! Я прекрасно осознавал, кем является мой возможный будущий работодатель. Однако мне не впервой работать на опасных людей. Тот же Рейн тому примером, верно?.. Но если без шуток, то да, меня напрягал тот факт, что у мистера Мартинеса есть тот самый бизнес, о котором не говорят. Альваро клялся, что умеет разделять легальное с преступным, и я правда хочу верить ему… но он все еще оставался незнакомцем для меня. В отличие от мистера Каттерфельда. Именно из-за его уверенности в этой авантюре моя решимость отказывалась катиться к нулю. — И тем не менее он — твой отец, — напомнил я Мэтью. Казалось, что это сравнение только больше раззадорило его. — Разве работа на Мартинеса не будет самой безопасной из всех возможных? Он имеет достаточно силы, дабы защитить меня. Мистер Мартинес сам это сказал, да и Тобиас не отрицал. Я верю им. Я действительно не понимал, почему Мэтью так против. Это же его отец, семья, в конце-то концов. Разве он не должен ему доверять?.. Хотя такие рассуждения не совсем верны. Бывшего мужа я тоже считал семьей, и что вышло в итоге? Он предал мое доверие… Но это же отец! Родная кровь! — Ты даже на йоту не представляешь, во что собираешься вляпаться! Мэтью всегда заботился обо мне. Из-за чувства вины или же потому, что считал другом — я не знал, да и это не было столь важно. Они с Тобиасом подарили мне то, чего я лишился, потеряв Рейна. Чувство заботы. Конечно, оную я получал и от Дамиана, но в ней не было — как бы это назвать — семейности. Если Тобиаса я мог вообразить своим отцом, то Мэтью — братом, может, кузеном. При каждой встрече, будь то просто дружеский разговор или же один из сеансов терапии, я получал ту поддержку, в которой нуждался. Это чувство сродни тому, как маленький ребенок тянется к матери за защитой и опекой. Так же было и с Мэтью. Я чувствовал себя с ним уверенно и защищенно. Но иногда со своей чрезмерной опекой Мэтью выходил за рамки. Так же было и в случае, когда Тобиас пришел пригласить на рождественский ужин к Альваро. Мэтью воспротивился, забоялся моей встречи с отцом и закатил скандал. А главное, какой была настоящая причина? Волнения за меня или их терки с отцом — я так и не сумел узнать. Сейчас происходило то же самое. — Джером, ты будешь работать на моего отца! Отца! Альваро Мартинеса! Очнись уже, открой свои глаза и пойми, какая это идиотская затея! — Не такая уж и идиотская… — уклончиво ответил я. Я долго размышлял о предоставленной возможности. Упустить ее, что отдать лотерейный билет, если ты заранее знаешь, что он выигрышный. Эта работа решала все мои проблемы: и с изучением испанского, и с занятостью, и с деньгами. В первую очередь она бы позволила отдать Эберхарда в хорошую частную школу с помощью собственных средств, а не тех, что выделил Рейн после развода. Да, это банальный способ показать себе, что я все еще могу воспитывать ребенка в одиночку, как бы тяжко ни было. Конечно, я осознавал, что это риск. Риск, что кто-то из деловых партнеров Альваро узнает во мне бывшего мужа Рейна. Риск, что Рейну станет проще узнать, где я, и под какой личиной скрываюсь. Риск, что со временем эта работа выйдет за легальные рамки. Риск… Однако однажды я уже пошел на него, приняв предложение Тобиаса уйти от Рейна, и все закончилось как нельзя лучше. Тем более, что мистер Каттерфельд всячески поддерживал идею работы на Альваро. Единственная причина, почему я еще не позвонил Альваро, — это мое устойчивое нежелание выходить из дома. В голове все крутился иррациональный страх, будто начни я активную жизнь, все быстро пойдет прахом. Я понимал, что это глупо, неразумно, но никак не мог себя перебороть. До такой степени, что готов был отказаться от этой затеи, если бы в одно снежное утро передо мной не появился Мэтью. Мэтью нервно откинул челку с лица. Он вообще сегодня был не в лучшей форме. Раздутые от сильного ветра темные кудри запутались. Обычно Мэтью следил за волосами и постоянно жаловался на то, что ненавидит, что они не прямые, как у большинства. Но сейчас даже вечно опрятный мужчина прибыл в помятой домашней толстовке под пуховиком, что уж говорить о волосах. Последний раз я видел его в таком виде, когда тот еще жил в нашем доме. — Послушай. Я не знаю, что вы там не поделили с отцом, но это ваши семейные дела. Не мои, понимаешь? Тем более, что работать я буду в том же офисе, что и ты. Разве ты не должен быть рад? Мужчина промолчал. Без слов тот пошел на второй этаж, в мой кабинет. Мне не оставалось ничего, кроме как последовать за ним. Как только дверь захлопнулась, я продолжил: — Если тебя успокоит, я не решил окончательно. Я все еще опасаюсь выходить за стены дома чаще, чем раз в неделю, — признался я. Говорить с Мэтью откровенно не было сложно. Он и так знал тараканов в моей голове получше меня. — Но я хочу попробовать что-то новое. Двигаться дальше, как бы неприятно мне не было. Мэтью так и не обронил ни слова. Открыв одну из нижних полочек моего рабочего стола, он достал сигареты с зажигалкой и направился к окну. Не мои, конечно же, его. Он часто курил, когда мы разговаривали, поэтому я всегда хранил запасную пачку для Мэтью. Специально для таких моментов. — Джером, — позвал тот, быстро выдыхая дым в открытое окно. От холода, мгновенно окутавшего комнату, я поежился. — Не соглашайся. Теперь это не звучало, как приказ, и я невольно приспустил щиты. — Это совет как друга или моего врача? — Это просьба. Никотин помог унять раздражение Мэтью. Теперь под истеричной маской скрывалась не только тревога, но и страх. Только вот какого рода этот страх? Чего боится Мэтью настолько, что у него трясутся руки, держа фильтр? — Расскажи мне, что случилось между тобой и отцом. Я же не слепой, вижу, что между тобой и мистером Мартинесом что-то не так, — я подошел к мужчине и встал сбоку, поодаль от открытого окна. — Я хочу знать, почему должен отказать ему. Мне нужна причина. — Я не могу. — Тебе не нужно рассказывать все. Я много что знаю о твоей жизни, как и о том, что ты внебрачный ребенок… Прости, если прозвучало грубо. Дамиан рассказал немного. Может, ты обижен на отца из-за того, что он заставил тебя работать на него, а не развиваться в сфере медицины, как ты хотел? Или он не одобрил твою невесту? Может, это связано с вашим семейным бизнесом? Тебе не нужно говорить мне детали, просто намекни. Я все пойму, просто скажи мне, что. Я уже не говорил — умолял его. Мне нужна была лишь одна банальнейшая причина отступить. — Я бы очень хотел тебе все рассказать, Джером, правда, но не могу. Это… касается не только меня. Свои молчанием Мэтью не оставил мне выбора. — Тогда я приму предложение. С минуту мужчина докуривал свою сигарету, и как только от фильтра остался лишь пепел, Мэтью вспыхнул с новой силой. — Мне стоит тебе напомнить, что ты все еще болен? Помнишь то время, когда ты овощем лежал на кровати, не в силах что-либо сделать?! Ты даже не мог разумно мыслить, не то что принимать решения! Каждый день я спрашивал о твоих желаниях и каждый чертов раз ты отвечал диаметрально противоположные вещи. То ты говорил, что хочешь прогуляться по Мадриду вместе с сыном, увидеть мир, сходить в бар, а то и вовсе отказывался даже выходить из комнаты! Его напоминание о моей болезни ударили больнее пощечины. — Я предполагал, что всему виной то, что младший Каттерфельд тогда запер тебя. У тебя развилась легкая степень клаустрофобии, ты и сам это осознавал, но, как итог, ты самостоятельно запер себя в четырех стенах, как только сбежал из-под его власти! Думаешь, это действия здорового человека? Заручившись собственным страхом, ты создал абстиненцию, отгородившись от внешнего мира. Ты действительно считаешь, что я так против этой работы только из-за наших разногласий с отцом?! Не будь идиотом, Джером, я лишь волнуюсь о тебе, пытаюсь сделать как лучше! — Это было давно, сейчас я здоров и мог мыслить здраво, — огрызнулся я. — И здравый смысл подбивает меня согласиться. Он действительно считал меня поехавшим? Да, я был болен. Был. В данный момент я здоровее некуда! — Этой работой ты причинишь себе лишь вред, вот увидишь. Тебе слишком рано открываться людям, начинать снова доверять, строить здоровые отношения. Ты прекрасно знаешь, что любой негативный фактор мигом загонит тебя в то состояние, из которого ты едва ли выкарабкался! — Мэтью смотрел мне в глаза, пытаюсь туда вбить одну очевидную вещь: — Ты не здоров. Меня убивало не то, что мой собственный врач пытается убедить меня в моей недееспособности, а то, что это говорил Мэтью! Мэтью, которому в отчаянные времена я доверял больше, чем самому себе. Мэтью, которому я доверил всю подноготную жизни с Рейном. Мэтью, которому я рассказал то, что не рассказывал никому… Сейчас он использовал мое доверие против меня самого. Вот тебе и непрофессионализм: он не смог разделить наше дружеское общение с лечением и перешел черту. Да и была ли она когда-то? Чертовски плохая идея мешать дружбу с работой. — То есть ты хочешь сказать, что я никогда не смогу вести нормальную жизнь? — Я не это имел в виду! — раздраженно вскрикнул тот. — Тебе просто нужно время. — Сколько? Месяц? Год? Пять лет? Я и так уже три года безвылазно торчу дома! — Вот, — остановил меня Мэтью. — Вот о чем я твердил! Ты говоришь, что хочешь выйти наружу, начать активную жизнь, но еще неделю назад не хотел куда-либо выходить, боясь последствий. Видишь? Простой пример! Как ты собираешься с такой неопределенностью в собственных действиях хорошо выполнять работу?! — Я хочу этого, чувствую, что мне это нужно! Я устал бояться всего! — Упертый эгоист! Подумай о ребенке! Что, если тебе снова станет плохо?! Эгоист?! Ребенок?! Да кто, как не я, заботился о нем из последних сил! Да и трясусь-то я только из-за того, что боюсь, как бы однажды Рейн не забрал у меня Эберхарда! — Я чувствую себя прекрасно и пойду на эту чертовую работу, что бы ты ни думал! — поставил я точку в нашем споре. Мэтью потушил сигарету в пепельнице, резко развернулся и ушел, хлопнув дверью напоследок. С тех пор мы с ним никак не контактировали. До сегодняшнего дня. Он не то что словом не обмолвился, даже не взглянул! В его поведении читалась явная обида, однако на что? На то, что я не послушался и сделал по-своему? А был ли он прав, ведь такой «больной» я сейчас прекрасно выполнял работу. Было ли мне плохо? Нет. Я впервые за долгое время чувствовал себя на своем месте. Я не знаю, как нам с Мэтью быть дальше. Не только он чувствует, что его предали, такие же чувства одолевают и меня. Сколько нужно времени, чтобы сгладить углы? Он прекрасно знает, что нужен мне. После предательства Рейна я должен был перестать привязываться к людям, но наоборот начал слишком зависеть от близких. От Тобиаса в эмоциональном плане. Даже от Дамиана, который стал для меня не только верным другом, но и защитой. После ссоры с Мэтью я начал замечать пустоту там, где ее раньше не было. Мне впервые не хватает разговоров с кем-то, может быть, поэтому я так упорно взялся за бедного Эберхарда. Хотя, кажется, он вовсе не против, что я стал уделять ему больше внимания. Как оказалось, Мэтью стал неотъемлемой частью моей жизни. Как быть без него дальше?.. Он не прав в этой ситуации, поступил слишком агрессивно, на эмоциях. Обдумав ситуацию, я перестал обижаться на него за те слова. Однако одно дело — мое прощение, а другое — его. Пойдет ли он на сближение, когда так холодно относится ко мне сейчас?.. Лусия, заметив мое временное помешательство, решила взять все в свои руки. — Документы, Итан, быстро! — напомнила она мне, щелкнув пальцами по лбу. — Мистера Кармона лучше не заставлять ждать.