Вопреки всему

На этот раз — в небольшом, но очень уютном кафе. Оно во многом напоминало то, куда я обычно водил Тобиаса, когда тот приезжал с Мюнхена. Меня удивил выбор мистера Кармона. Как минимум тем, что он изменил своим извечным привычкам и выбрал новое место, а не тот ресторанчик у черта на куличиках. На улице в кои-то веки прекрасная солнечная погода. Если бы не лежащий снег и гололед на дорогах, я бы даже осмелился говорить о весеннем солнце. Не увидев на небе ни единого облачка, я с облегчением вздохнул: погода не сможет меня задержать, как в прошлый раз. Заберу документы и уеду. Дамиан даже не узнает, что меня не было на работе какое-то время. Ему лучше вообще не знать об этой встрече и кто ее инициатор. Не хочу выслушивать очередную истерику на этот счет. Да и сам я уже настроился на то, чтобы не высказать ни единую единицу информации из собственной жизни, так что Гонсалесу не нужно переживать. Покончим со всем этим быстро и безболезненно. Раз и навсегда. — Документы, — в десятый раз напомнил я мистеру Кармона, зачем мы собрались здесь. — Для начала я хочу услышать объяснение, — продолжал твердить темноволосый мужчина, улыбаясь своими ямочками. Но это была не искренняя улыбка, а скорее раздраженная с наигранным лоском дружелюбия. — Знаете, не очень приятно, когда тебя игнорируют, а после и вовсе отключают телефон. — Я потерял его, — сказал я первое, что пришло в голову. В каком-то смысле это было правдой. Дамиан забрал мой старый телефон, поменяв на новый. В соображениях безопасности, как заверил он. — Не ври мне, Итан, — вздохнул Адам и окончательно переступил через официальное обращение. Такое я позволял лишь близким и важным мне людям, коим Кармона никак не являлся. И все еще он это сделал. Как всегда, не спросив моего разрешения. — Сообщения были прочтены. Я же не идиот. Молоденькая официантка поставила на стол кофе, пожелала приятного дня и испарилась. Адам взял чашку в ладони, грея их об нее. Я не в первый раз заметил этот невинный жест. Казалось, будто такой горячий мужчина, как он, просто не может позволить холоду одолевать себя. Адам потупил взгляд в кофе, наконец, перестав пристально смотреть на меня. — Можешь сообщить все, как есть. Сказать правду проще, нежели что-то придумывать, верно? Что ему ответить? Он не отдаст нужные бумаги, если я не скажу. А что, собственно, сказать? Что я до ужаса боялся того, что он окажется шпионом, или же что мой телохранитель запретил мне нам видеться? Это звучит как абсурд, хоть и является правдой. — У меня были проблемы… в семье. Поэтому пришлось взять неделю отдыха. Никогда не умел нормально врать, поэтому всегда пытался совмещать ложь с правдой, дабы совсем не завраться. В последнее время это получалось лучше, чем когда я жил в Мюнхене, ведь скрыть от Рейна что-либо было нереально. Он читал меня насквозь. — У тебя проблемы с тем человеком? — спросил осторожно Адам, будто прощупывая почву. — С каким? — С тем, который прервал нашу прошлую встречу. Вроде бы… Гонсалес? Я подавился своим американо. — Дамиан?! Нет-нет, подождите, вы все неправильно поняли. — Как можно превратно понять, когда человек так относится к другому? Он вообще не считает тебя за человека, Итан. Скорее, как вещь, которой легко манипулировать. Он даже не спросил тебя, хочешь ли ты уйти, просто взял и потащил в неизвестном направлении. Любой бы испугался на моем месте, увидев это. Улыбка с лица мистер Кармона пропала вместе с милыми ямочками. Он говорил максимально серьезно, и теперь не получится свести все в шутку. Как разговор принял такой оборот?! — Послушайте, это не то, что вы думаете. Дамиан, он… он — моя семья. У него такой характер. Военная выдержка, да, но он хороший, честно! — Ты только что сказал, что у тебя были проблемы в семье, а если тот мужчина является ее частью, сложить два плюс два не сложно, — мужчина неспешно помешал свой кофе, давая мне время подумать перед ответом. — Со всем уважением, но это не ваше дело! — резко ответил я. Нет здесь над чем размышлять — это не его дело и точка! — Может и не мое, но я не могу смотреть, когда твой партнер так к тебе относится. Я перестану себя уважать, если пройду мимо человека, которому нужна помощь. Это не любопытство, а человеческое участие, ведь я могу протянуть руку помощи. Это мой долг, пусть я давно и отошел от дел. — Что вы имеете в виду под «партнером»?.. — осторожно спросил я, начиная догадываться, что здесь не так. — Любовник, — ответил тот без всякого стеснения. — Парень. Мужчина. Партнер. Как это еще назвать? Такого оборота я точно не ожидал. Мужчина подумал, что я с Дамианом в таких отношениях? Нет, может, мы и похожи на парочку ворчливых супругов, но только из-за того, что прожили под одной крышей долгое время. В конце-то концов у Гонсалеса есть жена, Изабель — моя подруга! — Вы неправильно поняли… — Можешь не стесняться. Я не осуждаю твой выбор, — скромно улыбнувшись, заверил мужчина. — Я хочу помочь. Ко мне приходило много жертв домашнего насилия, которые даже не состояли в браке, чтобы обратиться за юридической помощью. Если хочешь, я могу сделать так, что он больше не приблизится к тебе ближе, чем на десять метров, или же… Я впервые перебил мужчину, потому что просто не мог слушать эту чушь. — Да постойте вы! Ничего такого, что вы там себе напридумывали. Дамиан женатый человек. У него есть жена и у них прекрасный брак! Мы не состоим в отношениях. Точно не в таких. Он не нравится мне в этом плане. Совсем не нравится, поверьте. Честно!.. — Я верю, — ответил мужчина, перебив мои судорожные попытки доказать ему обратное. Он казался немного удивлен, но осознав, что я говорю правду, снова обратился ко мне: — Однако это не значит, что к тебе можно так относиться. Итан, ты должен понять, что это не по-человечески. Даже если он член твоей семьи, как ты это назвал, он не имеет права говорить тебе, что и как делать. Ты сам говорил, что тебе уже тридцать три — с этим нужно покончить. Господи, за что мне все это? Видишь, Дамиан, это все ты виноват своим поведением, поэтому не вини меня за то, что придется рассказать мистеру Кармона все как есть на самом деле, чтобы не ввести в еще большее заблуждение. Эта ситуация и так приняла странный оборот. Раз Дамиан не смог нарыть ничего на Адама Кармона, значит, он никак не связан с Рейном. Думаю, можно приоткрыть немного завесу, чтобы разобраться с этой ситуацией. — Дамиан Гонсалес — мой телохранитель. Я выпалил все на одном дыхании. Темные брови мужчины взлетели вверх. Он с минуту пораженно молчал, не зная, с чего начать, а потом осторожно произнес: — Но ведь у секретарей не бывает охранников… Мне казалось, что ты не работаешь в той сфере деятельности Мартинеса, где нужна защита. Это весьма… разочаровывает. Его слова ударили под дых. Когда тебе в лицо говорят такое… Видеть, как помрачнело лицо вечно улыбающегося мужчины напротив, оказалось неприятно. Не люблю разочаровывать людей. Никогда не любил, поэтому угождал всем даже вопреки собственному удобству. Таким уж я был человеком, как бы не пытался переубедить себя, что толика эгоизма еще никому не помешала. — Господи, как все к этому пришло?.. — тихо спросил я сам себя, устало потерев переносицу. — Скажу первый и последний раз: я работаю на мистера Мартинеса исключительно в легальной сфере его деятельности. Я, как и вы, презираю, что он причастен к наркообороту, но опять же повторюсь — это лишь работа. Я выполняю роль исключительно его секретаря и никак не замешан в посторонней деятельности. Телохранитель мне нужен по иным причинам. — Каким? — настойчиво спросил мужчина. — Сугубо личных. А что он хотел услышать? Что мне нужна защита от бывшего мужа? А потом он начнет расспрашивать причину, что мне ему сказать? Что я украл ребенка бывшего супруга? Сообщить такое юристу равнозначно самолично посадить себя за решетку и приветственно помахать ручкой Рейну. — И все же я хочу узнать причину, — настоял тот. Дамиан был прав: это любопытство носит не здравый характер. Кармона переходит все границы. Даже мой Эберхард, ребенок, не столь любопытный, как этот человек. — Мистер Кармона, простите, но вы — посторонний. Почему я нуждаюсь в телохранители — лишь мое сугубо личное дело. Я не собираюсь рассказывать это вам, ведь нас с вами не объединяет ничего, кроме рабочих отношений, понимаете? Я еще раз приношу извинения, что не отвечал на ваши сообщения и звонки, на что у меня, правда, были веские причины. А сейчас давайте приступим к работе. Закрыв тему, я приготовился, наконец, забрать документы и быстро уйти из этого места куда подальше, но этот непредсказуемый мужчина снова обломал меня. Отставив чашку с кофе, тот задумчиво постучал пальцем по столу, будто над чем-то упорно размышляя, и выпалил: — А жаль. — Простите? — Говорю, жаль, что только рабочие отношения, — мистер Кармона поднял взгляд. Смутное осознание закралось в сознание, пока мозг продолжал отрицать очевидное. — Подождите, вы же не имеете в виду… — Имею, — ответил тот, ухмыльнувшись. Он положил голову на ладонь, немного склонив. Совсем как скучающий ребенок. Хотя тот больше походил на большого игривого кота, который, наконец, нашел свою жертву и ждет, пока та сама пойдет прямиком в его лапы. — Обычно я не люблю ходить вокруг да около, но из-за твоего места работы, точнее, причастности к Мартинесу, я начал сомневаться, стоит ли игра свеч. После нашей первой встречи я долго размышлял о твоих словах. Тех, что не стоит судить людей, если не знаешь их прошлого. Я долго размышлял и пришел к мнению, что ты прав. Ни я, ни кто-либо другой не имеет права судить человека, не зная о нем ничего… Поэтому я решил дать шанс Мартинесу в том контракте, так же как и нам — посмотреть, как далеко сможет развиться наша связь. Мужчина говорил спокойно и неспешно. С каждым словом пазл в моей голове медленно складывался. Приобретала смысл его настойчивость, постоянные встречи один на один в кафе, которые деловыми-то и вовсе не были, даже те звонки и сообщения. Мистер Кармона не был никак связан с Рейном. С такими мотивами по отношению ко мне он вообще никаким боком не мог быть с ним связан… — Я пытался как-то намекать, выражать знаки симпатии, но ты будто не видел их. Я даже номер твой не знал, не то что чего-то большего! Пришлось попросить его у Лусии. Она хорошо меня знает, поэтому сразу увидела, что ты симпатичен мне, однако она предупредила, что ты можешь не быть заинтересован в мужчинах… Но я не сдавался, решил написать тебе лично, встретиться, рассказать о чувствах, а не бегать, как подросток, постоянно не понимая, почему объект твоих мечтаний не замечает тебя. Мне сорок. В таком возрасте неприлично бегать за кем-то. Так вот откуда Адам знал мой номер. Это не было никак связано с Рейном или слежкой за мной, он просто спросил у миссис Морено — своей подруги. Как я мог упустить то, что они связаны между собой?! Если бы я сразу заметил это, не запаниковал, возможно, не изводил бы себя тревогой уже который день! — А когда случилась та ситуация с тем мужчиной, Гонсалесом… Я увидел, как он пренебрег твоим мнением, потянул тебя к машине, а ты не смог сказать ему и слова против. Я предположил, что, должно быть, он твой партнер, раз ты позволяешь ему такое. Сомнения насчет твоей ориентации у меня отпали, но появились новые проблемы. Я впервые так сильно волновался за кого-то, помимо моих девочек. Ты выглядел совсем потерянным и слабым рядом с тем человеком. Прости, но у меня в голове сразу возникла не лучшая картина развития событий, и я решил позвонить, но ты проигнорировал меня… Я действительно начал бояться, не сделал ли с тобой ничего тот человек. На следующий день ты не пришел на работу. Я не мог даже связаться с тобой! Мужчина крепко сжимал чашку. Я впервые видел на его лице эмоции, отличающиеся от обычных. Это было раздражение вперемешку с волнением. Взрывной микс, но Адам стойко выдерживал его, продолжая рассказывать мне все. — Никогда бы не подумал, что лично пойду к Мартинесу! Я хотел спросить у него о тебе, почему тебя нет на работе, но он лишь рассмеялся и сказал не волноваться, набраться терпения и подождать. Я подождал, и вот во что это все вылилось… Мне не хотелось говорить об этом так, но когда ты сказал, что тот мужчина не твой любовник, признаюсь, у меня словно гора с плеч упала. Довольно неприятный тип, — мужчина нервно рассмеялся. Закончив свой монолог, Адам посмотрел на меня, неловко улыбнувшись. Он ждал моего ответа, а я не мог вымолвить и слова. Мне не симпатизировал никто уже очень и очень давно… — Не нужно отвечать сразу. Я ничего от тебя не требую. Если тебя смущает наша разница в возрасте или то, что у меня двое детей, можешь смело отказать, Итан. Я правда не обижусь. Мы просто забудем все, что здесь было сказано, и разойдемся по домам… Если тебе правда ненавистно мое влечение, не заставляй себя. Односторонняя симпатия — проблема одного единственного человека. Мужчина все так же продолжал улыбаться, но сейчас его милые ямочки казались самыми грустными в целом мире, а эти большие темные глаза… Я не умел отказывать людям с такими глазами. Темные, но теплые омуты. Это не та холодная сталь внутри голубых глаз Рейна. Да и сам Адам не Рейн. Все кардинально отличалось… — Я… У меня был плохой опыт в отношениях, — тихо признался я, решив начать с этого. — Прошлые закончились не очень хорошо, поэтому… поэтому я не могу ответить вам прямо сейчас. Дайте мне время. Адам… Дело не в вас, правда. Это я, мне сложно начинать что-то сначала. Прошло слишком мало времени… Я не знал, как объяснить это мужчине. Нужно самому пережить боль предательства, потери и бесконечной боли, чтобы суметь по-настоящему осознать причину моего отказа. Отношения — это не работа, на которую я решился быстро, но с трудом. Отношения нужно строить вместе с другим человеком, а как это сделать, если при слове «любовь» у тебя перед глазами твоя бывшая спальня, где муж без зазрения совести изменяет тебе с другим? Как довериться кому-то снова, если все еще боишься предательства? Даже сейчас мужчина просто пытался понравиться мне, а я воспринял его как шпиона Рейна, который подбирается ко мне и моему ребенку. Это… паранойя. Не стоит обвинять Дамиана в том, чем болен сам. — Можете не продолжать, я понимаю вас, Итан. Рука мужчины плавно накрыла мою. Она была теплой, должно быть, нагрелась от теплоты чашки кофе мужчины. Я не пытался вырвать ее, прислушивался к себе, к собственным ощущениям. В них не было чего-то разительно отталкивающего. Простая физическая теплота, ни больше ни меньше. Ни грамма эмоционального отклика. Ни нотки того, что было с Рейном, когда тот впервые так же накрыл мою руку. — Я понимаю вас, поэтому подожду. Сколько нужно.

***

Любовь. Сколько помню, я сталкивался с этим чувством лишь несколько раз. С моей первой любовью, сводным братом, получилось не очень красиво. Как только он рассказал родителям о моем признании, одним словом, его предательство, полностью истребило зарождающееся чувство. Потом был еще один парень, в Лондоне. Не скажу, что наши отношения закончились опять же из-за моего разочарования в нем, но это было схожее чувство. С ним было много нюансов, в том числе и то, что он был психически нестабильным, но я продолжал любить и заботиться о нем, пока в моей жизни не появился Рейн. Он познакомил меня с чувством намного ярче, нежели с предыдущими. Это была вспышка. Как яркая лампочка, лучи которой озаряют тебя со скоростью света в темную ночь. Такое же быстрое и пронзающее насквозь чувство. Единственное, что объединяло все три случая — мои чувства и печальный финал. Измена или же предательство веры в моих избранников — неважно, если я каждый раз оказываюсь у разбитого корыта. Так стоит ли начинать новые, если конец заранее известен?.. Адам не был плохим. Если так посмотреть, он — идеальный партнер. Настоящий учтивый джентльмен с просто ослепляющей внешностью, при деньгах и состоявшийся в социальных кругах. С нашего недолгого знакомства я уверился в том, что он действительно верит в правосудие и имеет стойкие стандарты. К примеру, та же неприязнь Адама к мистеру Мартинесу из-за связи с наркотиками. Они губили многие жизни, и Кармона ненавидел Альваро за то, что Мартинес продолжал этому всячески способствовать, тем самым поощряя свое состояние. В отличие от Альваро, мистер Кармона не ставил на первое место деньги и статус. Он честно помогал людям и пытался отстаивать самые плачевные дела до конца, только бы оправдать невиновного человека. Адам Кармона был бы идеальным бойфрендом для любого, но не для меня. Я слишком увяз в себе. Мысли и неуверенность пожирали меня изнутри уже не первый год. Постоянные нервные срывы и тяжелая история — вот, что я могу предложить будущему партнеру. Нужно ли это Адаму? Скорее всего, нет. Я даже не вижу в нем никого больше делового партнера. А как нам пытаться строить отношения, если я даже не могу ничего рассказать о своем прошлом? Я же не смогу даже объяснить, почему я со своим ребенком прекрасно знаем немецкий? Или почему я вообще переехал в Мадрид? А что сказать об Эберхарде? Что он ребенок от моей девушки, которая что? Умерла, ушла или еще что? А может преподнести, будто Эберхард — приемный? Как поступить? Как лучше соврать? Эти отношения будут построены на лжи. Лжи, которую я так ненавидел в нашем общении с Рейном, только в этот раз ее инициатором буду никто иной, как я сам. Чем тогда я хуже бывшего мужа?.. Но с другой стороны, а было ли так плохо хотя бы попробовать? Я же так стремился выйти в люди, начать контактировать с кем-то. Почему я не могу ответить на симпатию этого человека? Он нравится мне, как внешне, так психологически, если не считать эту чрезмерную жажду к знанию всего о партнере и раздражающее любопытство. Может, с нас выйдет прекрасная пара? Мистер Кармона уже знает о моем ребенке и вовсе не против. Меня же наличие у него дочек тоже совершенно не смущает. Он не похож на того человека, который будет таскать меня по шумным местам, которые я никогда не любил. Может, игра стоит свеч, как и сказал мистер Кармона?.. С такими мыслями я бродил уже третий день по офису, постоянно натыкаясь на людей, что волновались, не заболел ли часом я. Да, я и правда что-то вышел из колеи. В плане, что летал где-то очень далеко от офиса, в который вот-вот должен был ворваться Альваро. Он, наконец, возвращался со своего путешествия. Оно оказалось не столь продолжительным, как планировалось изначально, так как совместный отдых провалился. Тобиас уже успел нажаловаться мне по телефону, что они с Альваро знатно повздорили со своими спутницами, поэтому пришлось возвращаться, когда настроение упало ниже плинтуса. Я отошел на пятнадцать минут помочь девочкам из бухгалтерии с их небольшой проблемой, а как вернулся, обнаружил, что мистер Мартинес уже на работе. За дверями кабинета послышался второй голос, но я не смог разобрать, кто это, поэтому решил подождать, когда гость уйдет. Мне нужен совет от Альваро. Совет насчет мистера Кармона. Каким бы близким со мной мужчина не хотел стать, в первую очередь он — бизнес-партнер мистера Мартинеса. Если Альваро запретит такие отношения между нами, у меня появится официальная причина отказать и не обидеть… Я все еще не знаю, что делать с мистером Кармоной. У меня нет желания категорически отказывать ему, но если он задаст прямой вопрос, у меня должна быть веская причина. Даже если ничего не получится, нам еще работать вместе. Будет неловко знать, что однажды я отказал нашему деловому партнеру. Прошло еще пять минут и несколько фраз на повышенных тонах с боку кабинета моего босса, как Альваро позвал меня внутрь. Я захватил с собой планшет, дабы сверить расписание и изменить его при нужде. — Добрый день. Я поприветствовал мистера Мартинеса и развернулся к гостю, да так и замер. Это был Мэтью. После последних потрясений, казалось, будто мы не виделись годами, пусть Мэтью совершенно не изменился. Лишь немного подрезал волосы, в том числе и постоянно достающую его кудрявую челку. — Здравствуй, — тихо произнес я, неловко улыбнувшись. Мэтью кивнул головой, но не произнес ни слова. — Ну что, эта работа плохо повлияла на него? Мне кажется — наоборот. Посмотри, он стал похожим на человека. Отъелся, наконец, на всех этих встречах. Зная то, как часто мы ходили с мистером Кармоной в тот ресторан, я не удивился, что отрастил бочка. Стыдно признаться, но он откормил меня! — Ты не видел, какой он ходил последние дни! — раздраженно фыркнул Мэтью, не смотря в мою сторону. Так, будто я не присутствовал на их разговоре обо мне же. — Словно в воду опущенный! Я точно знаю, что его что-то беспокоит. Ему нельзя волноваться. Никак, понимаешь? Он слишком слаб для стресса! — Джером, что-то правда случилось? — спросил Альваро удивленно. Я с мгновение колебался, говорить или нет все при Мэтью, но все же решился. Какой бы ни была наша ссора, он все еще мой врач и друг. Он имеет право знать, если я вдруг решусь на отношения с мистером Кармоной. — Один человек признался мне в симпатии. Мэтью, не веря, уставился на меня. Казалось, еще мгновенье, и у того от удивления отвиснет челюсть. — Слава богу! Я уже думал, что проиграл Тобиасу. Прекрасно! — Альваро азартно потер руки. — Хотите сказать, что вы с Тобиасом знали, что Адам… то есть, что я нравлюсь ему в том самом плане? Как?! — Это было очевидно, мой мальчик, особенно когда умеешь подмечать детали. Вы с младшим Гонсалесом развели такую панику, хотя на самом деле ты просто понравился человеку. Обычная симпатия поставила всех на уши, подумать только! Я не успел ничего сказать, как услышал писк из кармана Альваро. Ведомый телефонной трелью, мистер Мартинес выбежал из кабинета, оставляя меня одного. Точнее, один на один с Мэтью. Два месяца молчания не прошли без изменений. Уже сейчас я чувствовал ту пропасть между нами, которая начала расширяться, как только я решил согласиться на эту работу. Недопонимание убивало наши отношения. Даже не так… это не было недопониманием — это была недосказанность. Мэтью не хотел рассказывать истинную причину, почему он так яро запрещал мне работать с его отцом. Даже сейчас, спустя столько времени, я не понимал: почему? Иногда мне казалось, что Мэтью лучше полностью работать в офисе, нежели разрываться между ролями бизнесмена и психотерапевта. Мистер Мартинес был прав, заставив сына помогать ему с компанией, а не работать врачом на постоянной основе. Мэтью никогда не мог сосредоточиться на чем-то одном. Речь не только о выборе работы, но и о его мыслях, решениях, все они — двоякие. «Джером, тебе нужно социализироваться, выходить в люди. Твоя апатия не пропадет сама по себе, если ты не будешь двигаться дальше. Движения — жизнь, как бы банально это ни звучало…» Но в то же время и: «Джером, тебе нельзя выходить, ни в коем случае! Ты слишком слаб, не можешь доверять людям, как ты собираешься работать? Нет, нет, нет!» И человек, говорящий это — мой доктор. Мэтью должен был направлять меня, но в самый важный момент, когда я был одной ногой к выздоровлению, он бросился на попятную. Повезло, что я достаточно крепко стоял на ногах, чтобы выкарабкаться сам. Он должен был поддержать меня, а не упрекать. Теперь же передо мной, словно другой человек. Это был тот же Мэтью, те же повадки, та же внешняя ухоженная оболочка, но не он. Ссора заставила меня по-другому взглянуть на мужчину, как и на наши отношения. Я выздоровел и больше не нуждаюсь в докторе, только в друге, не осуждающем меня. — Кто такой Адам? — спросил тихо Мэтью, так и не решаясь посмотреть мне в глаза. Ему было интереснее смотреть на то, как пальцы одной руки теребят другие у себя на коленях. — Бизнес-партнер мистера Мартинеса, — ответил я, удивляюсь тому, что мужчина не знает, о ком речь. — Знаешь, «D&C» там… Мэтью работал в этой же офисе, он просто не мог не слышать о реконструкции юридического отдела, которым теперь заведовала «D&C» во главе с Диазом и Кармоной. — А, — протянул понимающе мужчина. — Тот Кармона. Адам Кармона. Мэтью, наконец, поднял на меня глаза. Челка исчезла с его лица, и я смог рассмотреть синие круги под глазами. На бледном лице, которое досталось ему от матери-англичанки, виднелись следы недосыпа. Темные глаза Мэтью, в которых я и раньше не мог рассмотреть зрачки, сейчас казались совсем безжизненными. Не верится, что их обладатель мог так бурно спорить со своим отцом минуту назад. — И что вы? Вместе? — Я еще не решил. Я уже морально приготовился к тому, что Мэтью опять возьмется за свое «тебе слишком рано, ты больной», но мужчина вновь удивил меня: — Кармона хороший человек. Никто не будет против ваших отношений. — То есть ты не будешь отговаривать меня? — А почему должен? — удивился тот. — Не знаю… И правда, а почему должен? Если Адам и правда подходящий человек, Мэтью, как мой доктор и друг, должен лишь возрадоваться. Я буду в хороших руках. — Прости, что я тогда… вспылил, — вдруг произнес Мэтью. — У меня правда были причины, но сейчас я понимаю, как глупы они были. Прости. Это моя вина. Я присел напротив Мэтью. Он снова опустил взгляд, прикрыв глаза длинными темными ресницами. Без жалости на него и не посмотришь. Мужчина разбит. Что же у него произошло? Это явно не из-за нашей ссоры. Может, проблемы в бизнесе? Или поссорился с невестой? Он ведь никогда не признается, что случилось. Будет держать все в себе до последнего. — Все хорошо. Я знаю, что ты волновался за мое состояние, но все, честно, в порядке. Как и сказал мистер Мартинес, я нашел свое место. И хоть сначала у меня и были некоторые сомнения насчет работы на твоего отца, сейчас их нет. Это было правильное решение. Мэтью вздохнул и немного улыбнулся. — Хорошо, если так. Я правда не мог видеть, как ты бродил по офису, чуть ли не врезаясь во всех подряд. Снова витал в своих мыслях. Джером, я испугался, что они доведут тебя до очередного приступа! — Нет, я не думал о… том. Все мои мысли сейчас заняты поступлением сына в новую школу и… мистером Кармона. — Хочешь поговорить на эту тему? — мужчина посмотрел на свои наручные часы. — Я уже должен убегать, но свободен после семи. Я подъеду к вам домой? У меня сложилось такое впечатление, что это не я нуждался в разговоре, а Мэтью. Это был не вопрос, а мольба. — Да, конечно, приезжай. Поужинаешь с нами. Дамиан будет только рад кому-то на меня пожаловаться. Мэтью, неловко улыбнувшись, кивнул и направился к выходу, где столкнулся с Альваро. Тот как раз закончил разговаривать. Неловко попрощавшись с отцом, Мэтью ушел. — Ну что, тишь да гладь? Мир? — спросил мужчина, удобно устраивать на месте, где еще недавно сидел Мэтью. — Вы знали, что у нас возникло разногласие? — Ты такой наивный, — рассмеялся мужчина. — Лучше бы спросил, чего я не знаю. Я промолчал. Мужчина, подобно Тобиасу, знал все. Буквально все. И я не понимал, это ли из-за обширной информационной сети, подвластной ему, или из-за того, что мистер Каттерфельд и мистер Мартинес самые проницательные люди, которых мне только пришлось знать. — Ну что, как там Кармона? Я жажду подробностей. Как он тебе признался? Это было как-то по-особенному, да? Он последний из романтиков, которые еще остались в Мадриде. Хотя, нет-нет, дай угадаю! Он отвел тебя в ресторан, вы отужинали, а потом прогулка по ночному городу, м? Я неловко улыбнулся. Такие разговоры с мистером Мартинесом были для меня в новинку. — О нет, только не говори мне, что та ситуация с Гонсалесом все запорола и он признался, чтобы разрушить недопонимание?! Чертов Гонсалес, вот попадется мне!.. — Я тоже виноват. Запаниковал и вовремя не остановил Дамиана. Не вините его, — попытался я успокоить мужчину. — И вообще, разве вас не смущает эта ситуация… ну, я имею в виду мои отношения с мужчиной… На самом деле это беспокоило в первую очередь меня самого. То, как на меня будут смотреть близкие, начни я отношения с Адамом. Тобиас прекрасно знает о моих предпочтениях. Дамиан прочел о них еще в отчете о Джероме Эвансе, когда мы только встретились. Мэтью пришлось сообщить, когда я рассказывал о жизни с Рейном. Но вот Альваро… Я осознавал, что он знает о моей ориентации, Мартинес просто не мог не знать, но мы никогда не говорили с ним напрямую. Мистер Мартинес никогда не шутил со мной о девочках или отношениях, поэтому я не знал, как он относится к таким, как я, к геям. Это важно. Вдруг Альваро просто умолчал о своей нетерпимости, как делает большинство людей. Конечно, мнение «пока они меня не трогают — все хорошо» устраивает меня куда больше, чем «вас всех нужно лечить», но хотелось бы, чтобы окружающие люди принимали меня, таким, как я есть. Влечение к мужчинам со мной с рождения, я не могу от этого отказаться или забыть. Меня не волнует мнение большинства незнакомцев, но вот Альваро… Он стал мне как Тобиас. Конечно, не так близок, далеко не так, но я уважаю его не только как своего работодателя, но и как человека слова. Он обещал мне защиту и дом — он дал мне. Он клялся, что моя работа никак не пересечется с нелегальным бизнесом Мартинесов — так оно и было. Сколько бы невинных жизней не было на его душе, пока это не касалось меня с Эберхардом, все в порядке. Я пересмотрел некоторые свои взгляды за эти три года. Я ненавидел Рейна за то, что своим бизнесом он погубил стольких людей… Но сейчас я отношусь к этому спокойнее. Теперь я осознаю, что тот мир далек от меня. Оружие, наркотики — это лишь бизнес, Рейн был прав. Однако он ошибся в одном, я бы ни за что в жизни не позволил Эберхарду унаследовать это. Еще в те года, когда я был с Рейном, я прощал ему его кровавое хобби, ведь на самом деле это не ранило непосредственно меня. Я был эгоистом, всегда возвращаясь к Рейну и забывая о всем том ужасе, что творится под его руководством. Однако в данный момент я понимаю, что долго бы такие отношения не продержались. Почему? Опять же из-за Эберхарда. Я бы никогда в жизни не позволил своему сыну работать в этой сфере. Рано или поздно наш брак столкнулся бы с этой проблемой, и все бы развалилось. Хорошо, что Рейн своей изменой решил все раньше. Теперь мой сын никогда не узнает, частью чего должен был стать… Так что да, мне интересно, что же мистер Мартинес подумает о моих отношениях с Адамом. Пока что предположительных, конечно. — Господи, Джером, что за чушь! — мужчина рассмеялся и пересел на мой диван. Альваро увидел, что я немного замялся, и серьезно спросил, — Ты думал, что я не приму тебя? Откуда такие мысли? Я как-то неправильно выразился однажды, или что? — Старшее поколение обычно не воспринимает всерьез мои взгляды… — Ах, вот о чем ты. — Мужчина закатил глаза. — Джером, ну ты же понимаешь, что я не мог бы остаться в этом кресле, если бы был ксенофобом… гомофобом? Как там этих называют? Таких как ты — много. Не только среди обычного рабочего класса, но и среди нас. Альваро выделил последнее слово, разделяя мир. Он ясно дал понять, хоть и не является гомофобом, он все еще делит население на рабочий класс и верхушку, коим является он. Ну, и я, с его слов, автоматически причисляюсь к последним из-за связи с Рейном и Тобиасом. Невольно втянутый в опасный мир человек, который стал одним из них. Которого приняли лишь благодаря связи с семьей Каттерфельд. — Тот же Кармона. Хотя я сомневаюсь, что он гей, скорее всего, он на две стороны. И этот твой, младший Каттерфельд, Рейнхольд, он ведь гей? Тобиас не рассказывает о нем, но думаю, да. Я видел его исключительно в окружении мужчин. Он никогда не скрывал этого. А ведь подумать только, сколько среди нас тех, кто это скрывает! Рейн был стопроцентным геем. Он сам рассказывал мне, что никогда не смотрел на женщин. В его мире были только мужчины, как и в моем. А вот Адам… Я мало что знал о нем, чтобы судить об его предпочтениях. У мистера Кармона была жена и двое детей от нее. Значит, он любил и женщин?.. — Хотя в твоих словах есть правда. Когда я был помладше, лет эдак двадцать-тридцать назад, я был тем еще ублюдком. Не только к таким, как ты, Джером. Некоторые ошибки того времени я до сих пор пытаюсь разрулить, — признался Альваро и я впервые заметил проблеснувшую грусть на его лице. — Одну из таких ошибок я совершил с Маргарет, моей младшей дочерью. Я прекрасно помнил, как Изабель настрого запретила поднимать тему семьи мистера Мартинеса. Он потерял троих детей и жену, это не могло на нем не отобразиться. Лучше не ворошить старую пыль, по себе знаю. — Вы можете не… — Нет, не волнуйся, ты должен это услышать и навсегда выкинуть из головы мысль, что я могу презирать тебя из-за твоей любви к мужчинам. Это абсурдно, честно. Мистер Мартинес выдохнул и глубоко вдохнул, набираясь сил рассказать все. — Маргарет было девятнадцать, когда она привела в наш дом девушку. До этого она встречалась с парнями, но все ее отношения заканчивались слишком быстро. Хотя, каюсь, большинство из них рушил я, потому что дочь выбирала лишь тупиц и бездарей, что так и жаждали вцепиться в такой денежный мешок, как Мартинесы. Я просто не мог позволить одному из этих бездарей свесить ноги на шее моей дочурки! Мужчина не улыбался, но по его голосу я понимал, что тот очень любил свою дочь. Воспоминания о ней он хранил, как наибольшую драгоценность. — И вот однажды появилась та девушка. Я был против их отношений. Маргарет не была лесбиянкой, ведь я помнил, как ей нравились мальчишки. Я не мог воспринимать их отношения серьезно, лишь как эксперимент дочери, поэтому всячески пытался их разлучить, но Маргарет ни в какую не покидала ту девушку… Знаешь, когда я понял, как сильно ошибся, назвав их отношения «экспериментом» и «временным помешательством»? — Когда?.. — В день похорон Маргарет. Мы хоронили всех в один день, и жену, и моих мальчиков… Было множество людей на похоронах, целая толпа. Представляешь, я потерял всю семью, но не проронил ни единой слезинки. Женщины плакали, детей практически не было. Невеста моего старшего сына рыдала без остановки. Но вокруг всего этого гама я слышал лишь то, как плачет девушка моей Маргарет. Она рыдала громче всех. У нее была такая истерика… Я никогда не видел, чтобы кто-то так убивался. Что говорить, даже я, который безгранично любил свою семью, не мог так, как она… Мужчина на мгновение лишился слов. Воспоминания в его голове возродили тот день, будто бы он был вчера. — Я больше никогда не видел ту девушку. Она ничего не просила от меня, даже не выразила соболезнования: настолько была настолько убита горем. Это была ее личная трагедия… В тот день я понял, что чувства между ними были настоящими. Это была та самая искренняя любовь. Та искренняя и всепреодолевающая. И без разницы, что обе девушки. Нет разницы в поле. Это все стереотипы, которые вбили в мою голову еще мои деды и, увы, я преодолел их лишь после смерти моей Маргарет. Закончив свою историю, Альваро на несколько минут ушел в себя. Я не стал его трогать, сам переваривал только что услышанное… Мужчина с самого начала хорошо относился ко мне, хотя не было никакого стимула. Он сделал все для меня и даже больше, чем того требовала оплата долга за предательство Рейну. Теперь я осознавал, что, вероятнее всего, мистер Мартинес видел во мне свою покойную дочь. Она была так же, как и я, не принята собственной семьей, но продолжала бороться. Только ее семья приняла ее, даже если после смерти, а моя меня, к сожалению, нет. Мне стало не по себе от этой истории. Она вернула не только старых призраков Альваро, но и моих. — Говоря о старшем поколении, ты имел в виду своих родителей? — осторожно спросил Альваро, понимая, что это запретная тема. Я грустно улыбнулся. Мои родители не приняли меня, чем разорвали нашу родственную связь навечно. Я сбежал из дома в семнадцать, а сейчас мне тридцать три, и они никак не позаботились узнать, где я и как, на протяжении всех этих лет. Конечно, я понимаю, что они обычные люди, вряд ли бы они смогли разыскать меня, но если бы действительно того желали, они бы нашли меня. А даже если бы так случилось… Я сильно изменился с тех времен. Вряд ли бы я смог их простить. Слишком много времени прошло, чтобы прощать старые обиды. Альваро внимательно смотрел на меня своими карими глазами, ожидая ответа. Я не знал, можно ли рассказать ему об этом. Только Тобиасу я поведал о своей семье и о том решении, которое принял, когда не смог больше выдерживать презрительные взгляды от близких людей… Однако мистер Мартинес открылся мне, рассказал о своей дочери, о своей драгоценной семье, которую потерял. Я мог бы оплатить ему хотя бы так. — Когда мне было семь, моя семья усыновила ребенка, мальчика. Мой сводный брат был не намного старше меня, поэтому мы быстро нашли общий язык. Я и мои родители быстро приняли его, как своего. Но чем старше я становился, тем больше понимал, что я не такой, как все, как бы банально это ни звучало. Ну, вы понимаете, мальчики-подростки просто не могут закрыть рот, когда речь заходит о девочках. Я не разделял их мнение, но продолжал умалчивать обо всем. Это был маленький консервативный городишка в Уэльсе, и я прекрасно понимал, что здесь меня никто не примет таким, как я есть. А потом… — Что случилось? — спросил Альваро, не выдержав паузы, когда воспоминания проносились у меня перед глазами слишком быстро, но по-прежнему болезненно. — Я влюбился. Это был мой сводный брат. Мы были очень близки. Очень. Иногда мне казалось, что мы одни против целого мира. Он заботился обо мне, как ни о ком другом. С детства тот был закрыт для других, лишь для меня одного он смеялся. Он открылся мне так, как никому другому. Мне не нужен был никто, кроме него, как и я ему. Я чувствовал себя особенным, понимаете? — Фатальная первая любовь, — понимающе протянул Альваро. — Мне было пятнадцать, когда я решил признаться ему. Я даже не мог предположить, что он откажет. Мы ведь были, как… как одно целое, понимаете? Ты ловишь каждое его слово, понимаешь его с полувзгляда, млеешь лишь от одного прикосновение, которое не несет ни единого подтекста… Я рассказал ему о своих чувствах. Невинный поцелуй. Он не сказал ничего, лишь посмотрел на меня, словно на прокаженного, и ушел… В тот же вечер мой любимый брат рассказал обо всем родителям. — Но ты ведь был старше, когда ушел с дома, — верно подметил мистер Мартинес. — Да. Я собирался дотерпеть до восемнадцати, окончить школу и лишь потом уйти, но быстро понял, что не смогу… Со мной перестали как-либо общаться. Не в школе, там я всегда был одинок, а дома. Повторюсь, я был очень близок с братом, мне было безумно тяжело видеть его каждый день и знать, что он ненавидит меня. Мама перестала готовить на меня. Я не ел с ними за столом, не разговаривал. Так как я не мог попросить деньги, пришлось идти работать. Как только поднабрал нужную сумму, забрал паспорт, некоторую одежду и уехал в Лондон. — Тебе было семнадцать… — задумался Альваро. Для кого-то, особенно таких состоятельных людей из богатых семей, сложно представить, как это — бросить своих, остаться без поддержки родителей и начать все заново. Поэтому я прекрасно понимал замешательство Альваро. Так же реагировал и Тобиас на мою историю. Для меня то давнее решение тоже было непростым, но единственным. Столько лет прошло, а я ни разу не пожалел о нем. — Как звали твоего брата? Родителей? — Хотите отомстить за меня? — тихо рассмеялся я, но мужчина не разделял моего веселия. Он был предельно серьезен. — Родителей — Дэниел и Сильва Эванс, а брата — Сэмми, точнее, Сэмюель Эванс. — У твоего брата была другая фамилия до усыновления? — Это уже похоже на допрос, мистер Мартинес. — Джером! — едва не рыча, крикнул тот. Я никогда не слышал такого тона у мужчины. Мне впервые стало страшно находясь рядом с ним. — Какое у твоего сводного брата настоящее имя? — Не помню, — честно ответил я, немного в замешательстве. Еще недавно мужчина был добрым и обходительным, а сейчас готов взорваться. Та атмосфера теплого разговора по душам мигом испарилась. — Я был совсем еще маленьким, когда его усыновили, поэтому не помню. Я никогда не видел документы об усыновлении, если вы об этом. — Точно не помнишь? Точно не видел? — Точно, — устал повторять я. — Вы говорите так, будто знакомы с Сэмом. Это ведь не так? Такой настойчивости должна быть причина и, честно, я даже не мог предположить, какая. Я на сто процентов уверен, что Сэм сейчас где-то в Британии. Даже ребенком он был очень строгим к себе и держался в рамках, он не любил что-то менять в своей жизни. Очень сомневаюсь, что Сэм выехал бы за пределы нашего маленького городишка без малейшей на то причины. Мистер Мартинес никак не мог встретить мою давно позабытую первую любовь здесь, в Испании. Мир слишком велик для таких случайных встреч. Это абсурд. — Нет. Нет, этого не может быть, — нервно рассмеялся Альваро, посмотрев на меня. — Не забивай голову, это старческий маразм. Судьба — не законченный садист, она бы не посмела.