Тринадцать лет назад, Лондон
У меня была одна проблема: этот человек не улыбался. Он умел смеяться, это я знаю, но он не улыбался. Это могла быть едва ли уловимая ухмылка от выигранного спора, радость от чувства превосходства, даже то почти невидимое движение уголков губ, которое будто незлобно говорило, какой я глупый. Я говорю о простой человеческой улыбке, которая возникает от хорошего настроения или, ну, когда ты смотришь на что-то красивое и просто не можешь не поднять уголки губ. Рейнхольд Каттерфельд просто так не умел. Казалось тот только и мог, что показывать свое заранее приготовленное выражение лица для определенных ситуаций. Ни больше ни меньше. Я уже месяц пытался вывести мистера Каттерфельда на эмоции всеми возможными методами. Я был бы рад увидеть даже злость на его лице, но он был непробиваем, как стена. Даже мои друзья говорят на него «мистер скала» в чем, безусловно, попадают в точку. Мистер скала только и умел, что безбашенно целоваться. Меня еще никто так не целовал, чтобы подгибались коленки в прямом смысле этого слова. Однако даже тогда мистер скала не выражал ни возбужденности, ни заинтересованности, которую должен был бы, раз втянул меня в такую авантюру, как отношения. Честно говоря, я все еще не верил, что наши взаимоотношения с мистером Каттефрельдом подходят под определение «любовники». Во-первых, после того, как я окончательно разорвал отношения со своим бывшим, и мой любимый — странно так его называть — укатил обратно в свою Германию, мы виделись лишь несколько раз, когда он прилетал в Лондон по делам. Во-вторых, редкие встречи, сопровождающиеся ужином и целомудренным поцелуем в лоб на прощание, точно не назовешь свиданиями. В-третьих, мистер Каттерфельд совсем не выражал интерес, пока я не говорил ему в лоб, что хочу поцеловать по-настоящему, а не как с отцом перед сном в щечку. Конечно, я понимаю, он обижен тем, что я отказался переехать в Германию, но всему есть предел. Он должен понимать, что спустя ничего я не могу бросить свою обычную жизнь и укатить к нему в замок. А то, что там замок, я даже не сомневался. Однажды Грейс, моя соседка, шепнула на ушко, сколько стоит пальто, которое мистер Каттерфельд отдал мне, когда я намочил свою ветровку, забыв взять зонт. Скажем так, цена там была, как полноценная квартира, на которую я бы не насобирал, даже продай себя по частям. Не хотел я переезжать в Берлин или Мюнхен, где бы он там не жил. Я только привык к Лондону, оброс связями и людьми, которых раньше вокруг меня не было. Я не любил людей, но именно те, которые были со мной сейчас, полностью устраивали меня. Люди, которые заменили мне родительскую любовь и приняли меня таким. Как мне бросить все это? Ради одного человека поменять всю свою жизнь? Нет, увольте. Если мистер Каттерфельд хочет видеть меня в любовниках, то должен понимать, что нужно учитывать и мои желания, а не только его. У меня есть свобода выбора и я не буду менять ее на смутное будущее с богатеньким немцем. Будучи реалистом, я все еще не представляю, как мы с мистером Каттерфельдом будем строить отношения. А если говорить откровенно, то я не вижу нас вместе лет эдак через десять. Официант и миллиардер? Смешно. Но если не ворчать, то я очень скучил по нему. Последний раз мы виделись две недели назад и то, полноценной встречей это нельзя было назвать. Он просто накормил меня, спросил, не передумал ли я насчет того, чтобы уехать с ним, и, получив отказ, улетел восвояси. Главное, я так и не понял, отшил ли он меня или я его — вот хороший вопрос! Однако мы все еще продолжали встречаться. По крайней мере об этом говорили его ежедневные звонки с вопросом о самочувствии и мои собственные ощущения. Да, несмотря на нечеловеческое обращение, мистер скала продолжал нравиться мне. Как говорит Грейс, «рвет крышу» — это точно подходило под описание нашего случая. Я уже разобрался в том, что мужчина понравился мне еще при первой встрече, несмотря на то, что выглядел тот, как типичный офисный клерк. Это было той самой любовью с первого взгляда, которую я осознал немного с опозданием. Однако сейчас, когда с бывшим все окончательно закончилось, и я полностью готов к началу новых отношений, даже с таким эмоциональным снобом, как Рейнхольд Каттерфельд, сам этот сноб где-то обижался у себя в Германии. Итак, у меня был план, как решить и проблемы с эмоциями, и с этой глупой обидой, ну, как минимум, и мне хорошо будет. Секс. Хочет, мистер скала, или не хочет, но страсть или возбуждение на его лице не может не появиться во время процесса. Обида, считай — ссора, а как известно все они, развязываются с помощью постели. Я хотел убить двух зайцев одним выстрелом, да еще и самому убедиться, не напридумывал ли я себе всех этих отношений. Хотелось взаимности, но от этого человека, чего и можно добиться, так это целомудренного чмока в лоб. Мистер Каттерфельд невыносим! Нет, безусловно, я ему нравлюсь. Это нельзя отрицать. Просто он такой человек, держит себя в рамках даже с любимым. Так его воспитали. Мне ничего не остается делать, кроме как попытаться сделать все так, как хочу я, а именно: хотя бы иногда видеть, как тот искренне улыбается, смотря на меня. Не просто смешок, а полноценная улыбка, и черт меня побери, если у меня это не получится! Однако «нравится» не значит «встречаться». «Нравится» — это сходить в клуб и окончить ночь с приятным незнакомцем, все довольны и нет никаких обязательств. Но я хочу этих обязательств! Хочу, чтобы мой любимый человек отдавал отчет в том, что у него есть я, что меня нужно уважать, а не отставлять на задний план, как сейчас. Вот где мистер Каттерфельд сейчас? Я же практически ничего о нем не знаю. Только имя, фамилию, возраст, национальность и, пожалуй, что он баснословно богат. У меня не получилось найти ничего о его жизни и семьи в сети, как бы усердно я не искал. Рейнхольд Каттерфельд, словно призрак для СМИ. Как бы Грейс не орала на меня, я все еще хотел попробовать. Возможно, с этого всего что-то может получится. Я не могу отрицать то притяжение, которое не дает мне спать по ночам. Те мысли о мистере Каттерфельде, что как цунами накрывают меня время от времени — и нет от них спасения. Я чувствовал родство с диаметрально противоположным человеком впервые, и мне, безусловно, не могло это не нравится. И та опасность в мужчине, о которой говорила соседка, лишь привлекала меня. Я ничего не мог поделать с тем, что бежал к нему по первому зову. Возможно, если очень-очень постараться, с этим мужчиной я смогу обрести счастье. Пускай, это слишком самоуверенная мечта. Смена подходила к концу, когда в заднем кармане джинсов завибрировал телефон. Отложив подсчет сегодняшней прибыли, я достал посмотреть, кто этот самоубийца, который звонит прямо во время смены. Все друзья прекрасно знают, как мой босс не любит, когда кто-то из персонала говорит по телефону. Мне уже однажды сделали выговор, когда звонил Лео — парень Грейс. Девушка сказала, что еще никто так не отчитывал ее парня, как я. — Да, — рявкнул я, не смотря на имя звонившего. — Здравствуй. Меня словно окатило холодной водой. Это был мистер Каттерфельд. Посмотрев на время, я удивился, что он звонит так рано, а быстро посчитав разницу во времени, мое удивление стало еще больше. — Когда ты освободишься? — спросил мужчина, прежде, чем я успел что-либо промямлить. — Через минут двадцать, может, тридцать. — Дитер заедет за тобой. Ты должен помнить его. Я кивнул сам себе, вспоминая того большого немца, что пытался убедить меня в том, что отношения с его боссом намного лучше, чем с тем дворовым псом — моим бывшим парнем. Как бы то ни было, уже через несколько недель я расстался с «дворовым псом», конечно, не из-за слов того телохранителя, больше похожего на головореза, а по вполне себе понятным причинам — мои чувства к бывшему перегорели, а на горизонте появился мистер Каттерфельд, который сразу же пленил мое внимание. Я не мог больше оставаться с человеком, к которому просто чувствовал сильную привязанность, как к первому парню, когда совсем рядом был человек намного дороже моему сердцу. — Не нужно утруждать свою охрану, — прошептал я, прячась под стойкой, дабы босс не заметил. — Я сам могу добраться. Где мы встретимся и когда? — Дитер будет через полчаса, — сказал тот и я услышал лишь писк окончания звонка. Вот и поговорили. Очевидно, мистер зануда сегодня не в настроении. Он не любит мою самостоятельность — это я уже понял за месяц наших отношений. Что ж, если мужчина хочет поухаживать, почему нет, верно? Уже скоро я сдал свою смену и едва ли выйдя за двери кафе, Дитер схватил меня под руку и провел прямо к машине. Иногда он вел себя так, будто я ребенок, но мне-то уже двадцать! Когда он и его босс сможет понять то, что я могу самостоятельно делать будничные вещи. Уж дойти до ресторана я смогу самостоятельно, зачем палить бензин? Мировой кризис в самом разгаре, а они и не думали экономить — транжиры! Однако, Дитер привез меня не в совсем ресторан. Я бы сказал, что это отель, но это здание выглядело, как… Как обычный многоквартирный дом. Самый обычный. Не тот, в который меня водил мистер Каттерфельд ранее. Из-за ресторанов мы, кстати, тоже ссорились. Ну, как ссорились, я высказывался о том, что могу и сам за себя заплатить, но для этого нужно выбрать заведение с менее, чем пять звезд, а он молча слушал, брал деньги за еду, а уже к утру они возвращались мне на счет в удвоенном количестве. Это было унизительно! Дитер молчал всю дорогу, как бы я не пытался выпытать, где мы и зачем. Если бы мистер Каттерфельд не позвонил мне заранее, я бы побоялся ехать куда-то с таким человеком, как Дитер. Большой и молчаливый — худший тип маньяков. С моим еще подростковым телосложением он разломит меня, как спичку, двумя пальцами. Однако я шел, ведь меня вели к моему любимому, а он не мог сделать ничего плохо. Мистер Каттерфельд всегда дарил мне чувство защищенности одним своим видом. Пускай, он не столь огромен, как Дитер, но с ним мне намного спокойнее, чем с тем же телохранителем в данный момент. Мы остановились на четвертом этаже. С виду старое пятиэтажное здание внутри оказалось с фешенебельным ремонтом. Я никогда раньше не видел настолько чистую лестничную площадку, как эту. А мне, поверьте, довелось лицезреть всякие благодаря бывшему, который был словно бродячий кот, переходя из одного места жительства на второе через каждую неделю. Скажем так, у него не было денег на приличную квартиру, приходилось ютиться в затхлых однушках. Дитер набрал пароль на замке и пропихнул меня внутрь, закрыв за мной дверь. Ничего нового, он всегда так со мной обращался. Как с посылкой — вот точное описание! Получал заказ, забирал посылку и доставлял ее в целости и безопасности получателю. Оставалось лишь пара вопросов: где сам получатель и где я, черт возьми? Сняв верхнюю одежду и переобувшись в домашние тапочки, которые словно заранее стояли при входе, я прошелся вдоль длинной прихожей, пытаясь интуитивно понять, куда идти. Наткнувшись на гостиную, я заметил небольшой столик с едой посредине комнаты. Подойдя ближе, я убедился в том, что мне не привиделось: стол был накрыт на двоих. Повинуясь давней привычке я поднес руки к одной из горящих свеч, пытаясь согреться малым источником тепла, и невольно засмотрелся на огонь. — Замерз? Я вздрогнул, когда почувствовал руку мужчину у себя на плече. — Мистер Каттерфельд, — искреннее радуясь мужчине, улыбнулся я. Развернувшись к нему лицом я обнял того за шею, прижавшись, как можно ближе. — Я думал, мы уже обговорили этот момент. — Да, это старая привычка, Рейн. — Рейнхольд, — поправил мужчина, все же обняв в ответ. Еще мгновение и я бы самостоятельно потянулся за приветственным поцелуем, но меня снова по-детски чмокнули в лоб и отпустили. — Давай поужинаем. Смотря на вкусности за столом, я все же не стал возмущаться и послушно сел есть. Вскоре я почувствовал, как в комнате стало тепло, и больше не тянулся к свече. Мистера Каттерфельда это лишь забавляло. Он никогда не понимал, как я могу мерзнуть практически всегда. Даже сейчас, в самый разгар осени, когда еще относительно тепло. Да, куда уж мне к мистеру горячий и сексуальный. От него прямо-таки и веет жаром. Между прочим, это еще одна причина, почему мне так приятен мужчина. Я всегда любил теплые вещи. — Это твоя квартира? — спросил я, когда с трапезой было покончено. Мистер Каттерфельд, очевидно, удивился вопросу, но продолжил наливать мне вино. Слишком некультурно спрашивать об этом, да? Правильно, лучше не рыться в чужом кошельке. Меня не должно волновать его это квартира или нет, поэтому я быстро исправился. — Я имею в виду, мы сегодня ужинаем не в ресторане. Это странно. — Мы ужинаем здесь, потому что у тебя, Джером, проблемы с восприятием моих слов, — произнес тот совершенно ровным голосом, но я уже понимал, к чему тот клонит. — Мои слова «я пригласил — я плачу» значат, что я оплачиваю все. Ты должен принять это и не пытаться впихнуть мне деньги. Это некрасиво и неприемлемо, когда мы говорим о человеке моего статуса. Ты — мой спутник, партнер, если на то пошло, не гоже тебе платить за то, что изначально предложил я. Я жду того момента, когда ты осознаешь свое положение при мне и перестанешь видеть в обычной вежливости оскорбление. Нам обоим станет легче. Я решил проглотить все то, что хотел сказать. Он считает меня ребенком! Будто имеет право рассказывать мне, что и как правильно делать, но не понимает, что я достаточно взрослый, чтобы оплатить за себя какой-то счет в ресторане. Однако я решил промолчать. Мы столько не виделись, я действительно скучил за ним, поэтому не хочу ссориться с начала встречи. Свидания? Этот ужин можно назвать им? Я бы назвал это «уроком», ведь пока что он только то и делает, что поучает, как жить. — К тому же я хотел показать тебе это место. — Так это твоя квартира? — все же спросил я, ведь если это так и он специально привел меня сюда, значит, не один я думаю о том, что пора переходить на новый уровень… — Почти. Мужчина снял серебряные запонки и положил их на край стола. Уверенным движением тот закатил рукава и я впервые увидел его руки. Почему-то мне казалось, что они должны быть столь же элегантными, как и длинные пальцы мужчины, но те были покрыты венами, что хорошо было видно из-за бледной кожи. Я впервые понял, что еще никогда не видел его тела под костюмом. — Это как? — я сглотнул от нахлынувшего потока жара. — Квартира официально принадлежит мне, но жить в ней будешь ты. От мгновения осознания я аж подавился вином. — Жить? Я?! — Ты же не хочешь переезжать со мной в Мюнхен, — спокойно произнес мужчина, смотря на качающуюся жидкость внутри бокала. — Позволить жить тебе в том доме с другими мужчинами я тоже не могу. Подарить тебе квартиру тоже не могу — ты не примешь подарок дороже сотни стерлингов. Ничего не остается, как дать тебе другое место для жилья. Более подходящее для тебя. Тебе не нужно будет ничего платить. Все, что я хотел сказать, умирало до того, как слетало с моего языка. Я не любил вульгарно выражаться, как большинство моих ровесников, но просто ничего кроме некультурщины сейчас не было в моей голове. Это же надо было додуматься до такого! Выдыхай, Джером. Поговорите спокойно, без криков и истерик. Нельзя ссориться. — Лео и Ричи — мои друзья. Всего лишь соседи. Если дело в ревности, то тебе не стоит волноваться. Тем более, что у Лео есть девушка, а Ричи стопроцентный натурал. Уж я то, его сосед по комнате, знаю, как тот любит женщин. Особенно водить их в нашу комнату и выгонять меня погулять на несколько часиков. — Дело не в ревности, — категорично ответил тот. — Тогда в чем? Будь добр, объясни мне, пожалуйста! Невольно я схватился руками за стол и привстал, но уже совсем скоро заметил на себе холодный взгляд мужчины и сел обратно. — Дело в том, Джером, что я не понимаю твоего сопротивления насчет переезда в Мюнхен. — Я ведь уже говорил… — устало протянул я, закатывая глаза. — Не вижу адекватной причины в том, чтобы оставаться в том доме, — с отвращением протянул мужчина последнее слово. — Это не место для тебя. — Дело не в доме, а в людях! Соседи — мои единственные друзья! — Ты сам-то слышишь, как глупо это звучит? — усмехнулся мужчина. — Соседи на то и соседи, чтобы разделять быт, но как только кто-то их вас переедет — вы потеряете связь. Это неизбежно. Дыши, Джером. Просто дыши. Не нужно злиться. Ты знаешь, что с ним истерика не действует, только конструктивный разговор и факты. Факты, факты и еще раз факты. Он бизнесмен, покажи свою стойкую позицию на счет вашего разногласия, чтобы он осознал, что это не очередной детский каприз. — Хорошо. Ладно. Представим, что я переехал сюда, — махнул я рукой. — Отсюда далеко добираться до работы — это раз. Я не смогу жить здесь просто так, зная, что ты платишь за аренду и комуналку — это два. И… ты прекрасно знаешь, как мне отвратительна мысль висеть на твоей шее. Я говорил и повторюсь еще раз, мне не нужны твои деньги, я сам могу себя обеспечить. — Не вижу ни в чем из этого проблему, — мужчина встал из-за стола, пересев на диван в другом конце комнаты, поставив бокал на твердый подлокотник. Он постучал по дивану, приказывая мне сесть возле него. Я послушался. — Насчет работы — можешь уволиться. На твоем месте, я бы сосредоточился на учебе, поступил в высшее учебное заведение, как ты и хотел. Предскажу твой вопрос насчет денег, если тебе стыдно брать у меня деньги, можем оформить все, как беспроцентный кредит на учебу. Если тебе так угодно — хорошо. Выучишь и отплатишь мне из денег, что заработаешь. Кредит? Через несколько лет? То есть даже, если мы расстанемся, он планирует держать меня в качестве заложника, пока я не выплачу все до копеечки? Ни за что! — Брать у тебя коммунальные расходы я тоже не буду, ведь здесь буду жить и я, когда буду приезжать в Лондон. Аренду — тоже нет. Это унизительно по отношению к тебе, моему партнеру, — мужчина пригубил немного вина, которое оставило темный блеск на его губах. — Я не считаю тебя «охотником за деньгами», малыш, а мнение остальных меня не волнует. Мужчина положил руку на мое колено, немного сжав. — Расслабься и прими это, как должное, — он отставил бокал. — Я хочу дать тебе то, что в моих силах, но ты упорно продолжаешь все откидать. Это обидно, ведь я делаю это ради тебя, а ты не ценишь. — Я ценю это, просто… Рука на колене, которая никуда не делась, заставила меня забыть о всем том, что я хотел сказать. Какой диалог? Можно отложить наше разногласие в долгий ящик. Мы еще успеем поссориться по телефону, но когда он здесь, прямо передо мной, хочется лишь одного — целоваться и нежиться в его объятьях. Одной рукой я накрыл его руку своей, а второй потянулся к щеке. У мистера Каттерфельда всегда были острые скулы, но когда тот сильно уставал они обострялись. Я провел по ним тыльной стороной ладони, отметив, как устал мужчина. Он снова уставился на меня холодными стальными глазами, ничего не предпринимая. Мысленно вздохнув, я решил все брать в свои руки. Кто, как ни я, сделает первый шаг, в отношениях с таким невозмутимым человеком, верно? И все равно, что отношения предложил мне именно мистер Каттерфельд. Я встал из дивана и подошел ближе к мужчине. Наблюдая за его реакцией, я сел тому на колени, опершись коленями на диван, не разрывая зрительный контакт. Это было сложно, ведь я никогда не умел смотреть голубоглазым в глаза дольше нужного, но сейчас я следовал благой миссии — соблазнить этого казалось бы неприступного человека. Запустив одну ладонь тому за шею, я медленно приблизился к мужчине и коснулся своими губами его обветренных. У него они всегда были такими и, как я подозревал, все дело в акклиматизации. Оставив легкий поцелуй на его губах, я немного отодвинулся, чтобы посмотреть на реакцию, но мужчина молчал. Одни лишь глаза продолжали разглядывать меня. — Если ты хотел так заткнуть меня, то это плохая идея. — Да нет же! Я снова поцеловал мужчину, но тот тот опять же сидел, как камень, никак не отвечая. Я повторил еще несколько раз, с каждым разом углубляя поцелуй. Еще и еще — никакого отклика. Черт возьми, да что с ним не так?! — Об этом я и говорю, Джером. Тебе неприятно, ведь я не принимаю то, что ты мне даешь. Обидно, не правда ли? Так это был очередной урок? Да как вообще можно сравнивать целую квартиру с несчастным поцелуем?! Это совершенно разные подарки — материальный и духовный. Мне что нельзя будет целовать его, если тот не подарит мне что-то? Если за поцелуй — жилье, то что за секс — что?! Фу, даже думать неприятно, что за выражение моих чувств придется что-то получать… А что будет в будущем? Он будет дарить мне роскошные вещи, яхты, тачки, те же квартиры, а я взамен просто буду возле него? Нет. Так не пойдет. Я не продажная шлюха. Разозлившись, я попытался встать, дабы уйти, но мне не позволили. В следующую секунду я оказался прижат к дивану без возможности выбраться. Мужчина жадно поцеловал меня, от чего у меня моментально снесло крышу. Я забыл о всяких обидах, отдавшись тому, как его язык ласкал мой. Обхватив его руками и ногами, я пытался отдаться так, как только умел. Дыхания не хватало, а в животе собирался тугой узел. — Я не говорил, что не хочу, — прорычал он прямо надо мной. — Где здесь спальня? — прошептал я, предлагая переместиться. Мужчина отлип от меня и я увидел то, чего так желал — затуманенный страстью взгляд. Тот самый, когда все мысли отходят на второй план, а хочется лишь одного — безумного и дикого, считай, животного, удовлетворения. Мистер Каттерфельд поднялся и пошел вдоль длинного коридора, зайдя в одну из дверей. Я последовал за ним, пытаясь не отставать. Перед моим взором открылась большая серая двуспальная кровать. Я не видел остального интерьера — только кровать, на которую уже сел мужчина. Закрыв дверь и с ней же последнюю возможность для отступления для нас двоих, я направился к мужчине. Я потянулся к его рубашке, чтобы помочь тому снять, но он остановил меня рукой. Взгляд снова сфокусировался и ко мне вернулся прежний сноб, мистер скала во всей своей красе. — Ты должен понимать, что если мы сейчас это сделаем, то все станет иначе, малыш. Возможно не для тебя, но для меня — точно. Конечно, иначе! Ты, мой любимый, как минимум станешь удовлетвореннее и я смогу говорить с тобой, как с человеком, а не как с колючкой, боясь наступить на очередную иглу. А если серьезно, то естественно, все перейдет на другой уровень. Возможно, тот будет прилетать ко мне хотя бы раз в неделю. Хотя бы это, многого не прошу… Я потянулся за поцелуем, чтобы закрепить свое согласие, но он опять остановил меня, коснувшись ладоней моих губ. — Я говорю серьезно, Джером. Пути назад не будет. — Да, — кивнул я, начиная прокладывать дорожку из поцелуев от щеки к шее, отодвинув его руку в сторону. — Я буду заботиться о тебе так, как считаю нужным, — сказал тот, переведя дыхание. — Обещаю, что ты никогда не будешь страдать. В твоей жизни не будет боли, я позабочусь об этом. По пуговице, я медленно начал расстегивать рубашку, продолжая целовать тому грудь, куда только мог достать. Он приподнял мой подбородок, заставляя смотреть прямо в его глаза. Мужчина был серьезен, как никогда. — То, что будет между нами — навсегда. — Навсегда. Я подтвердил слова мужчины и возрадовался, когда тот самостоятельно впился поцелуем. Столь безбашенным и страстным, как наш первый. Не разрывая наши губы, я помогал мужчине снять с себя одежду, пока тот раздевал меня. Когда мои руки потянулись к его ремню, он отбросил их, а вскоре я оказался подмят под мужчину, когда уже мою грудь исследовали его шаловливые руки. Каждое его движение было жестким, наполненным агрессии, но мне так нравилась его дерзость. Мне не было жалко ни одежу, ничего — я полностью отдался ощущениям, в которые меня вовлекал один единственный человек. Вскоре мы оба оказались полностью обнажены на той огромной серой кровати, которую я еще надолго запомню в своих грезах. Мистер Каттерфельд растягивал меня изнутри, пока я, стонал от каждого резкого движения, впиваясь ногтями в его спину. Меня безумно заводило все в этой ситуации. От непрекращающихся поцелуев до покусываний, от которых мои губы трескались до крови. От безумного приятно чувства изнутри, что дарят его длинные пальцы до того, как мужчина терся пахом о мое бедро. От этого острого чувства, будто ты стоишь в шаге от пропасти, до безумного, почти иррационального чувства защищенности, что дарил один лишь взгляд этих голубых глаз. Сумасшествие на грани фола. Мы оба понимали, что нежность не про нас. Мы не хотели ее даже в первый раз, когда все должно пройти без заминок. Мы быстро привыкли друг к другу. Мы быстро поняли, что именно нравится друг другу. Мы быстро осознали, что в ту ночь мир принадлежал лишь нам двоим… Когда я почувствовал наполненность изнутри, ту самую, которая заставляла меня еще сильнее сжимать пальцы на ногах, все проблемы, что витали на периферии сознания, в мгновенья ока испарились. Быстрый темп и десятки мелких следов по всему телу от его губ и пальцев не давали мне шанса думать о чем-то другом. Мужчина любил жестко и я принимал его любовь, насаживаясь, как можно страстнее. Я хотел показать свои чувства действиями, доставить удовольствие любимому также, как он доставляет мне. Боль, что сладкая нега, расползалась от кончиков пальцев до головы. Я хотел чувствовать ее. Хотел ощущать мужчину внутри и снаружи. Я хотел его везде и хотел быть для него всем. Мистер Каттерфельд отдавался мне также, как и я ему. Я понимал, что воспитания мужчины и гордость не позволит быть верхним для него, но мне безумно нравилась нижняя позиция с ним. Было видно, что тот знает, как обращаться с партнером, как доставить удовольствие. Я не был скромным мальчишкой, который считает секс чем-то запрещенным. Наоборот, я умел им наслаждаться и не избегал прикосновений мужчины даже в самых потаенных частях тела. Табун мурашек проносился по спине, когда он брал меня сзади, заставляя сосать его пальцы. Я обожал его пальцы. Они приносили столько эстетического удовольствия, сколько и физического. Весь мужчина был сплошным удовольствием для меня. В ту ночь я отчеканил каждый изгиб его тела, каждый мускул и незначительный шрам. В ту ночь я впервые узнал, что такое чувство полной отрешенности от всего мира ради одного человека. В ту ночь я познал истинного Рейхольда Каттерфельда, которого тот упорно прятал за семью замками — эмоционального, искреннего и заботящегося. Я заглянул в щель и увидеть того, кого я так желал. В ту ночь я вновь влюбился в мужчину. Ту ночь я не смог забыть даже через десятки лет, каждый раз возвращаясь мыслями к ней в своих снах о счастливом прошлом. — Тебе хорошо? Я лежал на спине, пока перед глазами все кружилось. Никогда еще так сильно не уставал от секса. Никогда так сильно не было приятно до головокружения. Мужчина это видел, но ему нужно было словесное подтверждение. — Безусловно, мистер Каттерфельд, — протянул я, смотря искоса на мужчину. Тот невольно скривился от официальности. — Рейнхольд? Рейн?.. — Меня так называла разве что бабушка, — пробурчал тот. — Значит, решено, Рейн так Рейн, — сказал я, улыбаясь тому во все тридцать два. Беря в расчет нашу огромную разницу в возрасте мне все еще, даже после проведенной вместе ночи, сложно называть мужчину по имени. Однако уверен — это дело привычки. Я повернул голову, чтобы посмотреть мужчине в глаза. Его рука легла на мою грудь. Даже когда все закончилось, он не говорил о любви. О ней было понятно без слов. Он впервые улыбался. Не так открыто, как я, но это все, чего я мог желать. Простая и легкая, для которой достаточно просто приподнять уголки губ. Настоящая улыбка. Искренняя. Та ночь в Лондоне стала нашей первой и последней в городе, где все началось. Уже на следующей недели мои вещи были собраны, а я посажен в самолет в один конец — Мюнхен. Квартира, купленная Рейном, так и осталась пустовать, лишь изредка принимая своего хозяина, когда тот летал в Лондон. Я проглотил обиду, из-за которой тогда потерял друзей, работу и жизнь в родной стране ради общего будущего с мужчиной. Мое прощение стало фатальной ошибкой. Вернись я в тот момент, тринадцать лет назад, ни за что бы не согласился на «навсегда», которое он мне предложил. Его «навсегда» стало моей клеткой.***
Осознать проблему — одно дело, но решить ее… Осознать-то я осознал. Где-то на подсознательном уровне у меня завелась мышь, которая каждый раз напоминала о Рейне. Большую часть своего времени она тихо спала в сторонке, устроившись в уютном сером закоулке. Но когда что-то важное происходило в моей жизни, она была тут как тут, напоминая о бывшем мужем. Как бы я не пытался изгнать ее из своего разума, все было тщетно. Рейн навязчиво появлялся у меня в голове, даже без малейшего намека. Когда Дамиан заставлял меня есть по вечерам, я невольно сравнивал его с бывшим мужем и его строгим режимом питания. В разгар рабочего дня, когда Адам утаскивал меня выпить чашечку кофе, несмотря на свалившуюся работу. Рейн точно также любил похитить меня из отдела в свой кабинет. Даже вечером, когда я ложился спать и ко мне приходил Эберхард. Ребенок ложился в точно такую же позу, как и отец, призывно хлопая по постели, дабы я лег. Во мне поселилась хворь. Я болен Рейном… «Старая любовь лучше забывается новой», — сказал однажды Тобиас и я только сейчас понял, что это значит. Теперь каждую деталь своей жизни я насильно пытался ассоциироваться с Адамом. По утрам ел только блинчики, которые так обожал Адам. Днем старался обедать вместе с мужчиной, тем самым проводя с ним едва ли не все свое свободное время. А вечером выгонял Эберхард с моей комнаты, напоминая, что тот уже взрослый для того, чтобы спать с папой. Да, возможно, это банально, но, безусловно, помогает. Теперь я думаю об Адаме больше, тем самым заменяя воспоминания о Рейне новыми, более яркими и свежими. Однако та мышь не хотела сдаваться так просто, оставив свой след в самом необычном месте. Секс никогда не был табу для меня. Способ отвлечься, получить удовольствие с человеком, которому ты доверяешь. Я доверял Адаму. Такому человеку, как он, я мог доверить самое драгоценное — своего сына, что уже говорить о каком-то физическом взаимодействии. Однако физическая составляющая секса далеко не моральная. И тут мышь постаралась… Избегать Адама было не лучшей идей, но что мне оставалось? Я не мог смотреть в глаза человеку, когда во время близости думал о другом. Это… это, черт возьми, измена! Не физическая, но психологическая — так точно. Да кем я буду, если покажусь Адаму на глаза, после того, как сам же не простил измену Рейну?.. Черт тебя дери, Рейнхольд Каттерфельд, гори в аду! Все из-за него. Он все еще в моей голове. Как опухоль, которую вырезаешь, а она заново вырастает, хочешь ты того или нет. Да, мой бывший муж — злокачественная опухоль, которая не дает мне жить спокойно! — Проблема не в тебе, милый. В такой ситуации виноваты бывшие. Всегда. Изабель провела длинным ногтем по венцу кружки, пытаясь не задеть пенку. — Я бы сравнила их с пиявками. Эти паразиты, когда всасываются в плоть, пускают в кровь жертвы вещество, которое ослабляет бдительность, расслабляет, обезболивает. И даже если ты избавишься от этого паразита, то вещество внутри тебя еще долго будет выветриваться. Длительность подобных последствий зависит от того, насколько много пиявка впустила в тебя то вещество, милый. Рано или поздно пройдет, даже если доза была велика. — Не знал, что ты так много знаешь о пиявках, — усмехнулся я, удивившись тонкой метафоры женщины на мои прошлые отношения. Да, пожалуй, моя доза была настолько велика, что не может выветриться даже спустя года. Рейн, как пиявка, уж постарался. Пф, смешно сравнивать мужчину с пиявкой, но это как нельзя лучше описывает его! Мы с Изабель дружно рассмеялась. Взяв свежеприготовленный кофе, я присел за барную стойку напротив женщины. Она навестила наш с Дамиан уютный уголок уже второй раз за месяц, что было, как минимум, странно. Она никогда не возвращалась так рано с командировок… Как мне кажется, Изабель приехала далеко не проведать, а проверить, не натворил ли ее муж бед. Думается мне, Тобиас уже пожаловался дочке на то, за какого параноика она вышла замуж и как он чуть не разрушил мой шанс на нормальную жизнь. — У всех это проходит, Джером. Когда придет время, ты его забудешь. У всех так, — пожала плечами женщина. — Ты — не исключение. — Три года прошло. — Не тебе мне это говорить, — фыркнула Изабель и сделала глоток своего напитка. Женщина скривилась от крепости кофе и я предложил разбавить его, но она лишь отрицательно кивнула, продолжая пить. — Милый, я свое прошлое «навсегда и навечно» забыла лишь на второй год брака с Дамианом. Поэтому, когда я говорю, что все пройдет, не нужно сомневаться. У твоей любимой подруги опыта в отношениях побольше, нежели у тебя. Рейн не дал тебе погулять в молодости, вот ты и вырос таким… невинным? Правильнее, наверное, неопытным. Несмышленым в определенных вещах — вот! Я хотел побольше расспросить у Изабель о ее прошлых отношениях, но так как они затрагивали и их жизнь с Дамианом, немного постеснялся. Все же Дамиан — мой друг, не хочу лезть в его постельное белье. Его отношения с Изабель — только его дело. Женщина, заметив, мое замешательство, хихикнула. — Если хочешь спросить, как я смогла забыть бывшего, спрашивай. Я люблю посплетничать! — Как?.. — выдавил я из себя, все еще не уверен в том, стоит ли лезть во все это. — Даже не знаю, с чего начать… Ты не поверишь, насколько мир круглый, — женщина грустно рассмеялась и начала свой рассказ. Итан Фердандес — мой подпольный теска и, что поразительно, бывший Изабель. Я долго не мог вспомнить, кто же он такой. Фамилия очень знакома и не раз плавала где-то на слуху, поэтому женщина подсказала: мистер Фернандес — никто иной, как шурин Альваро, брат жены мистера Мартинеса, с которой у них фиктивный брак со слов Тобиаса. Я ни разу не видел миссис Мартинес, но раз она с с легкостью позволяет мужу заводить любовниц, между ними и правда ничего больше «бизнеса» нет. Итан Фернандес и Изабель Каттерфельд… Кто же знал, что родственные связи семьи Мартинес и Каттерфельд настолько переплетены между собой. — Мы расстались не лучшим способом. Итан — копия моего кузена, когда дело доходит до подчинения. Ты знаешь, как я люблю свободу. Моя профессия, моя жизнь — это сплошная свобода и никто не вправе отбирать или ограничивать ее у меня. Однако тогда я была глупой девчушкой, перед которой стоял выбор: работа мечты или большая любовь. — Ты выбрала работу, — подытожил я. — Нет, милый, я выбрала Итана. Я посмотрел на женщину, переспрашивая, правильно ли я услышал. Никогда бы не подумал, что Изабель может выбрать оковы. Хотя… в своей время и я их выбрал по незнанию. — Тогда я никого не видела, кроме него. Мне было все равно на все. Папа принял Итана, как только узнал, что меня связывают более близкие отношение, чем просто работадатель-рабочий — я больше года курировала постройку его дома в Галисии, так мы и познакомились… Мы долго были вместе. Не так долго, как вы с кузеном, но тоже приличное время. Мы ссорились, расставались, мирились и снова сходились. Этому не было конца, Джером… Причина всегда была одна и та же: Итан не поддерживал мою тягу к строительству и всячески срывал контракты с международными компаниями. Приходилось ограничиваться рынком Испании, где я тогда жила из-за учебы, и Германией, куда он разрешал мне летать на выходные повидаться с отцом и сестрой. Женщина все же случайно упустила ноготь в пенку и в следующее мгновение слизала ее. Пенка оказалась горькой, от чего та скривилась, но продолжила пить. — На восьмой год жизни с Итаном, я не выдержала. Очередная ссора стала последней в наших отношениях. Я просто собрала вещи и уехала к папе в Мюнхен. Изабель тяжело вздохнула и потянулась к печенью. Как она говорила: «Заедать стресс можно, если он оправдан». — Предвижу твой вопрос — Итан не отпустил меня так просто. Сначала тот не понимал, почему я резко обрубила все концы. Не отвечала на звонки, сообщения, не возвращалась в Испанию даже спустя несколько недель. Однажды он приехал в Мюнхен, где закатил истерику прямо у входных дверей. Благо, папа был дома и сразу предотвратил скандал. Больше всего я боялась того, что Итан, когда до него дойдет, что это не очередной мой каприз, а реальное расставание, разорвет связи с папой. Они ведь и сотрудничать начали только из-за того, что мы с Итаном состояли в отношениях… Я вспомнил слова Альваро о том, что именно с помощью Фернандесов их борьба с Рейном закончилась успехом, ведь именно Фернандесы пожертвовали своей компанией для того, чтобы уничтожить репутацию Рейна, как руководителя, который не смог удержать компанию-партнера дольше месяца. Если Итан Фернандес расстался с Изабель, тем самым обрубив концы с Каттерфельдами… Нехорошее чувство поселилось в груди. — Но Итан оказался разумнее, чем я ожидала. Я осознала, что все закончилось, когда он прислал мои вещи с нашей квартиры в Мадриде. Он остался довольным тем, что мой отец не открестился от дел с ним из-за нашего расставания. Он понял, что ссора с моим отцом, который близок с Мартинесом, на чьей территории Итан вел дела, будет фатальной. Изабель посмотрела на время. Скоро должен прийти Гонсалес. У них сегодня запланирован романтический ужин, которые по моей просьбе они должны были провести вне дома. Не хотелось снова проводить ночь в доме мистера Мартинеса. Он плохо влияет на моего сына! После прошлого раза я долго спорил с Эберхардом, когда тот настоял на покупке животного. Альваро научит его вести конструктивный диалог и руководствоваться фактами. На каждое мое «но» Эберхард находил свое «да». Еще пару ночей в поместье Мартинеса, и спорить с сыном станет невозможно! — Однако проблемы возникли позже. Не думай, что мне было так просто уйти от Итана. Он был всем для меня, и я своим решением лишила себя этого всего. Как у вас с кузеном… Помнишь, тогда на вилле в Мельбурне, я спросила не поздно ли вернуться в Мюнхен и поговорить с Рейном? Тогда я знала, что то, что было между вами с Рейнхольдом, то, что было у меня с Итаном, сложно забыть. Я не хотела, чтобы тебе было также больно, как и мне. Однако ты принял свое решение, как и я когда-то. Со всеми вытекающими. — Я не мог вернуться после того, как он поступил со мной. — Знаю, милый, знаю, — женщина приподняла уголок губ. — Когда я встретила Дамиана, с которым мы были знакомы еще до моего расставания с Итаном, когда все между нами закрутилось… Честно, я каждый раз сравнивала его с Итаном. Даже то, что Дамиан пьет чай, который Итан ненавидел, представляешь?! Я усмехнулся. Да, у нас с Изабель те же клинические симптомы. — И как ты смогла… ну, избавиться от этого? — Поговорила с Итаном. — Ты же понимаешь, что я не смогу встретиться с Рейном? Это самоубийство! — Тебе не нужно с ним говорить, если не хочешь. Встречаться тоже. Просто узнай, как он поживает без тебя. Когда мы разговорились с Итаном о наших жизнях после друг друга, меня успокоил тот факт, что он продолжает жить без меня, пока я все еще цепляюсь за него, находясь в браке с другим человеком… Как бы это сказать, просто представь, что ранее самый близкий для тебя человек стал совершенно другим, незнакомым. Когда ты почувствуешь ту пропасть между вами, то, как изменился этот человек без тебя, тебе уже не захочется возвращаться к нему, ведь ты любил его прежнего, того, с кем был ты, а не этого нового, совершенного чужого человека. — Но Изабель, я не хочу узнавать, как он живет! Я вообще не хочу знать, что с ним и как он! — Милый, а хочешь ли ты вообще забывать его? — усмехнулась женщина, цокоча ногтями по столешнице. — Да я!.. — Да ты, милый. Для того, чтобы начать новые отношения, нужно, как минимум, разлюбить бывшего. — Я ничего не чувствую к Рейну! Ничего! Не после того, как он изменил мне! Не после того, как он соврал мне о бесплодии! — Многие отношение держаться на прощении. Много кто изменяет и их партнеры прекрасно знают об этом, страдают, но принимают, ведь не могут отпустить. Как думаешь, почему есть столько шуточек о бывших? Потому что бесчисленное количество возвращались к ним, не в силах позабыть. Люди сами высмеивают себя за то, что не в силах уйти. — Как разговор вообще зашел об этом? Давай закроем тему. Я больше ничего не чувствую к Рейну и точка. — Хорошо. А чувствуешь ли ты хоть что-то к Адаму? — озорно усмехнулась женщина, зная, что попала по больному. — Это… Чувства могут появиться и в последствии — это не проблема. Главное, что человек подходит. — Думаешь, что жить с подходящим тебе человеком достаточно для отношений? Адам Кармона — идеальный парень, но к черту эту идеальность, когда речь заходит о настоящих чувствах. Без них тебе, мой милый, быстро наскучит. Вот увидишь, не пройдет и года, как ты поймешь, что это не твое. После того, что ты чувствовал однажды, ты, мой милый, как наркозависимый, будешь в постоянном поиске того самого вещества, что испытал когда-то. А может, ты уже начал их сравнивать? Изабель усмехнулась и изящно оттопырила мизинчик, отпивая кофе. — Я ничего не чувствую к Рейну. Правда. Ничего. Совершенно. — Я тебе верю, Джером, но веришь ли ты себе?