Вопреки всему

Альваро Мартинес — мой отец. Самая несусветная чушь, которую я когда-либо слышал. В этот раз Рейн превзошел сам себя в выдумывании крышесносного бреда. До сих пор не могу поверить в то, что это слетело с его губ на полном серьезе. Это настолько нереально и невозможно, как… как столкновение гигантского метеорита с планетой в следующую секунду! Да, вероятность сохраняется, но она настолько ничтожна, что просто не берется в расчет. Не знать всю жизнь о том, что тебя усыновили, а после узнать об этом из уст бывшего мужа, который, к тому же, пленил тебя? Смешно. Просто до ужаса смешно! После этого заявления я уже не понимаю, что из того, что говорил мне Рейн во время наших нечастых встреч, правда. Смысл говорить мне о том, что Альваро — мой отец? Зачем пытаться внушить мне эту мысль? Я совершенно ничего не понимаю. Чего желает добиться Рейн? Вернуть все, что потерял? Это невозможно. Просто нереально. Почти так же, как и то, что я приемный сын собственных родителей, а мой настоящий отец — Альваро. Господи, Альваро Мартинес! Просто какое-то безумие! Хах, что же ты задумал, Рейн? Как в этот раз попытаешься разрушить мою жизнь? Дверь хлопнула не так тихо, как обычно, когда входил Отто. Парень, боясь меня спугнуть или разбудить, всегда делал все предельно тихо и аккуратно. Мой нынешний гость не чувствовал себя обязанным делать что-либо тихо. Он не в том положении. — Все еще не разговариваешь со мной? Я не счел нужным разворачиваться, дабы посмотреть на входящего. Я прекрасно знал, кто это. Молчание стало ему моим ответом, как и в предыдущие разы, когда Рейн пытался со мной поговорить. Я не хочу больше слушать его. Не хочу видеть. Не желаю снова поддаваться его воле и воздействию. Тобиас прав: Рейнхольд Каттерфельд плохо на меня влияет. — Хах, малыш, это уже не смешно, — вздохнул Рейн, садясь на тот же чертов стул, который я столько раз просил Отто убрать. — Нам нужно поговорить. «Малыш» остро резануло по ушам. Все мои мольбы о том, чтобы он не называл меня так, были проигнорированы. — Нам не о чем разговаривать. Все твои слова — ложь. Заткнись, Каттерфельд, и будь добр — на выход. Я накрылся одеялом, подтверждая свои слова действием. — Это так по-детски, — отреагировал на мой жест мужчина. — Ладно, но на этот раз мне действительно есть, что тебе сказать. Мужчина сделал паузу. Я хотел посмотреть, почему тот замолчал, но заставил себя не высовываться. Однажды он уже предпринял попытку оставить свой грязный след на моих губах. Ну уж нет, подобного я больше в здравом разуме не допущу. Не желаю больше его прикосновений. — Учитывая твое состояние и то, что мы не можем вернуться в Мюнхен в данный момент, на какое-то время придется остаться в Лондоне. Лондон? Я сто лет не был в Лондоне… Рейну что-то там нужно? Если он пытается восстановить былую империю, ему наверняка нужны средства и связи. Раньше в Лондоне у него было несколько партнеров, но они «исчерпали себя», как однажды сказал Рейн. Неужели вернулся к истокам? — Тебе нужно восстановиться. Керн продолжает настаивать на враче и я, пожалуй, согласен. Мы планировали пробыть здесь несколько недель, но никто не учел твою болезнь. Что ж, пусть будет так, — сказал Рейн, будто только что решил судьбу целой страны. Такой важный и деловитый, как всегда. — Лондон поможет тебе вспомнить, как было раньше. Ах, вот и вскрылся его план! Это никакая не забота обо мне! Он просто эгоистично желает вернуть назад то, что потерял. В данном плане с Лондоном — меня. Если он рассчитывает на то, что я сразу упаду в его объятья, как только увижу место, где все начиналось, он глубоко ошибается. Рейн недооценивает мою ненависть. — Не поможет. — Ты всегда любил Лондон, — проигнорировал мои слова Рейн. Ему было наплевать на мое мнение. Как всегда, как обычно, ничего нового. — Хочешь еще что-нибудь спросить? Молчи, Джером. Не спрашивай. Все, что вылетит с его рта — ложь. Потом поинтересуешься у Тобиаса. Молчи… — Мартинес… — Тебе интересно узнать об отце? — ухмыльнулся Рейн. Раньше он никогда не ухмылялся, даже малейшую улыбку боялся показать, а сейчас казался таким свободным… Это бросало в дрожь от непривычки. Внешность та же, но человек передо мной не был тем сдержанным и закрытым Рейнхольдом Каттерфельдом. Он не стал новым человеком, более достойной личностью, но чертовски сильно поменялся в характере. И это… это не давало мне покоя. Его действия и слова стали еще более непредсказуемы. — Что ты хочешь узнать, котенок? Я ведь рассказал все в прошлый раз. Конечно, он рассказал. И я даже слушал. Запоминал детали, чтобы в будущем осознать, где именно началась ложь… Однако некоторые его слова не выходят у меня из головы. «Ты жил среди Мартинесов почти четыре года. Скажи мне, котенок, хорошо ли относился Мартинес к тебе? Да? А когда он начал это делать? Не после того, как узнал твою историю с семьей?..» Это было странно, ведь именно непонятные отношения Альваро с Мэтью со всего, сказанного Рейном, являлось чистейшей правдой. Ранее я считал это жалостью или же сожалением. История Альваро о его дочери, которая влюбилась в девушку, а он ее не принял, до сих пор свежа в моей голове. Я был уверен, что во мне он видит ее… Но эти чертовые слова Рейна! Они заставляют меня думать, что что-то в этом не так. Возможно, хорошее обращение Альваро ко мне, и правда, подпитано какой-то иной причиной. Может, мистер Мартинес сравнивает меня с дочерью небеспричинно?.. Три года, что я жил в Мадриде, практически не выходя из дома, Альваро не интересовался мной, но как только мы познакомились поближе, все изменилось. За год работы его секретарем наши отношения изменились до неузнаваемости. Но ведь… ведь причиной этому не может быть наша родственная связь? Такое за гранью фантастики! Слишком нереалистично! — Если, чисто теоретически, предположить, что Альваро Мартинес — мой отец… почему ты не сказал мне об этом? — А что бы это изменило? — Да, пожалуй, все! — не выдержал я и вылез из-под одеяла. — В то время мы только вступили в отношения. Я всеми силами пытался отгородить тебя от своего второго бизнеса, чтобы не навредить. Конечно, я не хотел, чтобы ты узнал, что твой настоящий отец такой же, как я. Хотя нет, однозначно, хуже. Помнишь, как ты отреагировал, узнав, про мои дела? Крайне негативно, верно же? А теперь представь, если бы я рассказал тебе о Мартинесе тогда, в начале наших отношений. Что бы ты сделал? Поехал искать своего родного отца, а когда нашел, тебя заставили бы стать наследником Мартинесов? Котенок, я молчал для твоего же блага. — Но я имел право знать! — сорвался я, закашлялся и после тихо добавил: — Если бы это все было правдой… — Имел, но тебе это не нужно было. — Рейн немного наклонил голову, давая понять, что устал повторять одно и то же. — Как бы ты отреагировал, узнав, что твой отец такой же, как я, как те, кого ты так ненавидишь? Что бы ты сделал, если бы узнал, что он отказался от тебя еще до твоего рождения? Ты знаешь, что твоя мать умерла по его вине? Да, именно враги Мартинеса убили ее. — Это… Ложь. Моя мать — Сильва Эванс. Все говорили, что я похож на нее и бабушку. У меня не может быть другой матери! Другой семьи! — Поэтому я не говорил тебе этого. У тебя была жизнь со мной. Узнай об этом Мартинес, он бы не позволил нам спокойно жить. Или быть может ты хотел стать его наследником? Хотел занять его место? Никогда бы не подумал, что тебе нравится идея распространения наркотиков. Особенно, среди запутавшихся детей. — Рейн заметил, как я скривился, и усмехнулся. Он прав, я ни за что бы не принял такую судьбу… Если бы это было чертовой правдой! — Думаю, ты вполне был счастлив рядом со мной, ни о чем не ведая. Я ошибаюсь? — Ты — чертов эгоист! — выкрикнул я и приступ кашля вновь сдавил легкие. — Только и думаешь о том, как бы было хорошо тебе! — Да. Я не отрицаю, что с тобой мне было хорошо, котенок. Рейн встал и медленно, подобно хищнику, направился ко мне. Присев на корточки, тот снова заглянул своими холодными пронзительными глазами в мои. Мне показалось, что я увидел там что-то новое. То, от чего по коже бегали мелкие электрические заряды. Не возбуждение, не страсть, даже не вожделение… Что-то такое, что заставляло меня смотреть в его глаза неотрывно. — Чертовски хорошо, — протянул тот, касаясь руками моего подбородка. Я дернулся в сторону, но его пальцы сжались сильнее, заставляя смотреть прямо на него. — Поэтому сейчас я так стараюсь все вернуть. Собрав всю силу в руке, я оттолкнул мужчину. Рейн закатил глаза и отошел от меня. — Эта правда никогда не должна была всплыть наружу. Мы с Эйзенманном поклялись хранить ее, но сейчас — я не вижу смысла скрывать это от тебя… Все это время мы выжидали того момента, как Мартинес узнает всю правду. Не имея практически никакого влияния на его территории, я продолжал ждать этого момента, чтобы начать действовать. Ты так сильно похож на мать, Мартинес не мог этого не заметить. Правда должна была вскрыться рано или поздно. Мартинес запутался в собственных чувствах, прошлом, а мне лишь оставалось сделать свой ход, когда тот ослаблен. Рейн аккуратно поправил рубашку, которую я помял, оттолкнув того. — Наш информатор в Мадриде сообщил, что отношение Мартинеса к тебе изменилось, а это могло случиться лишь при одном условии — он понял, кем ты являешься на самом деле. Сложил пазл. Теперь ты, котенок, мой ценный козырь в нашей игре. Я люблю играть в карты. Не волнуйся, я разыграю все так, чтобы не только оставить свой козырь при себе, но и приумножить выигрыш. Четыре года ожидания принесут самые сочные плоды. — Ты слишком самоуверен. Никогда не бывает так, как хочешь. Всегда есть фактор, который нельзя учесть. — Нет, малыш, на этот раз я рассчитал все, — улыбнулся тот напоследок, направляясь к выходу. — Никто и ничто не помешает мне. — Увидим. — В этот раз все будет так, как я того хочу. Оставив последнее слово за собой, Рейн ушел. Вечером того же дня ко мне пришел Отто, виновато посматривая в мою сторону. Я сразу понял, что сейчас будет. Мне не позволят ехать в Лондон в сознании. Побоялись, что я могу сбежать… Мои догадки лишь подтвердились, когда в дверь вошел Дитер и Питер. Первый держал в руках знакомый шприц. Транквилизатор. — Будь хорошим мальчиком, Джером. Питер собирался держать меня, как в прошлый раз, но я кивнул, что в этом нет нужды. Если так подумать, уж лучше так, чем всю дорогу находиться рядом с Рейном и его цепным псом. Да и сон мне не помешает. Не помню, когда в последний раз хорошо высыпался в этом прохладном ужасном месте. Кошмары, вызванные стрессом и лихорадкой, не способствовали хорошему самочувствию. Мне постоянно снился один и тот же сон с пистолетом. Я убивал Рейна каждую ночь и каждую же ночь умирал и сам. Дитер подошел ко мне и я выгнул шею, послушно подставляя. Отто, стоявший в стороне, пытался не смотреть. Очевидно, эта процедура вызывает в нем неприятные воспоминания. Холодная игла вошла в шею и я дернулся. Жидкость побежала по венам и уже через несколько мгновений я почувствовал, как тело начинает окутывать приятное забвение. — Скоро все закончится, — услышал я последние слова Питера перед тем, как провалиться в очередной кошмар.

***

Лондон. Город, в котором я прожил три года своей далекой молодости. Город-мечта, город-идея, город-пристанище. Я загорелся увидеть столицу своей родины еще в школе, но родители вечно находили отмазки, чтобы не пускать меня. То денег жалко, то погода неудачная, а то и вовсе я оказывался наказан ни за что. Даже оправдание, что я поеду не один, а с классной руководительницей и одноклассниками, не убеждало их. Поэтому, когда у меня на руках оказалось несколько сотен, небольшой рюкзак с документами, одеждой и полная свобода выбора, я решил ехать именно туда. Покорять Лондон. Однако, как часто бывает, город, скорее, покорил меня, нежели я его. Тогда я был слишком юн, дабы понимать, что моя мечта, как и мечтания тысяч таких юнцов, как я, являлись всего лишь иллюзорным миражом. Лондон создал себе идеальную обложку со слоганом: «Покорить вершину и достичь желаемого для провинциального мальчишки — просто, если ты к тому стремишься», — но на самом деле я бы назвал это немного по-другому: «Покорить вершину и достичь желаемого для провинциального мальчишки — просто, если у тебя есть связи». Связи, связи и еще раз связи. Есть еще вариант с деньгами, но без связей ты их, опять же, не достанешь. Семнадцатилетний Джером, окрыленный совершенно глупой и детской мечтой, оказался абсолютно на мели. Отказавшись от родителей, он впервые ощутил, что вместе со свободой приходит ответственность, а с нею и бытовая тяжесть. Деньги закончились к концу первой недели и я, который все еще верил в то, что все получится, главное не унывать, нашел работу. Заработной платы хватало лишь на то, чтобы оплатить аренду и кое-какую еду, если питаться только единожды в день. И ведь деньги не были моей единственной проблемой. В голове все время вертелась мысль: «А вдруг полиция найдет меня?» Я был уверен, что родители заявили о пропаже. Несмотря на наше разногласие, я оставался их ребенком. Они не могли никак не отреагировать на побег. Мне виделись копы на каждом шагу, а до спасительного совершеннолетия был еще целый год. С этим нужно было что-то сделать, а что именно юный Джером не знал. В один прекрасный день все решилось само собой. Моя коллега, что в последствии стала хорошей подругой, предложила разделить с ней и ее парнем жилье. Таунхаус. Небольшой, но компактный домишка. Две комнаты на втором этаже и огромная кухня-столовая на первом. Услышав цену, я моментально согласился. Подводные камни в виде еще одного соседа по комнате всплыли намного позже, однако я перестал жаловаться, ведь судьба улыбнулась мне. Еду мы тоже покупали на всех. Расходы значительно сократились и я даже мог позволить купить себе что-то. У меня появилась стабильная работа официантом, кое-какие связи, благодаря коллегам и боссу, а вскоре даже парень. Друзья со связями помогли немного изменить имя, благодаря чему родители не могли меня найти… В Лондоне, даже на таком криминальном отшибе, где мне пришлось жить в виду своих скучных финансовых возможностей, меня приняли таким, каким я был. В какой-то момент я снова поверил в то, что можно покорить вершину. Однако шли годы, а я так ничего и не добился. Я предпочитал это не замечать, но факты говорили сами за себя. Единственное, что изменились за три года — я поднакопил денег и пошел на подготовительные курсы для вступления в колледж. Я держался за мысль, что как только поступлю, все остальные проблемы тут же исчезнут, но… Но тогда в мою жизнь ворвался Рейн, увез из города мечты и воздвиг к вершине совершенно не того города, которого я желал. Благодаря Рейну я получил все, но не своим усердием и это поначалу сильно печалило. Как бы там ни было, Лондон я любил. Любил его сырость и серость. Парадоксально, но мне нравилось в нем все, даже тот отшиб, в который приличные люди боялись заходить, и таунхаус с протекающей крышей. Я обожал находиться среди тех людей, которых выбрал, мне нравилось с ними общаться и знать, что они любят меня, заботятся. Мне нравилось кафе, в котором я работал и щедрые чаевые по пятничным сменам. Даже тот отвратительный кофе, что являлось главной изюминкой заведения. И я точно бы никогда не отказался от иллюзорной мечты о будущем здесь… Никогда бы не отказался, если бы в один момент, не столкнулся с немногословным немцем и не заплатил за его кофе потрепанными карманными деньгами… Я очнулся еще в самолете. Должно быть, доза была небольшой, рассчитывалась лишь на то, чтобы я не смог заметить того места, в котором меня держали. Что ж, как бы то ни было, в самолете меня уже никто не пытался вырубить. Узнать наш старый добрый самолет не составило труда. Рейн любил его за компактность и дизайн, хотя, как по мне, это было лишь лишнее расточительство денег. Однако сейчас ехать частным рейсом было лучшей идеей, чем обычным. Действительно, как бы они смогли протащить мою бессознательную тушу в самолет с десятками посторонних людей? Когда я очнулся, сразу заметил сидящего напротив Отто. За время, проведенное в темнице, Отто настолько вжился в роль моего доктора, что даже начал говорить медицинскими терминами. Невооруженным взглядом можно было заметить, как тому нравится заботиться о других. Может быть, ему еще не поздно податься во врачевательство? В любом случае, парень сообщил мне, что у меня поднялась небольшая температура, пролепетал что-то недовольное насчет того, что был категорически против таких мер с транквилизатором, и подал мне стакан с водой и бурлящими в ней таблетками. Скривившись, я все выпил, и откинулся на столь знакомое кресло. Пусть Рейн и называл самолет компактным, в нем помещалось аж две комнаты. Первая — «гостевая», в которой расположились мы с Отто и незнакомым мне ранее телохранителем. Вторая — «переговорная» с небольшим столиком в центре, из которой совсем скоро вышли Рейн, Клаус и Дитер с Питером. Последние два человека удивили меня… Насколько я помнил, из охраны туда приглашали лишь приближенных к Эйзенманну людей. Ранее это был высокий блондин скандинавской внешности, но я не видел его с того момента, как очутился в руках Рейна. Мне показалось это странным, ведь тот мужчина являлся правой рукой Клауса, главным в охране после Эйзенманна. Теперь же мои подозрения подтвердились: того человека заменили. Странным было лишь то, что на его место поставили Дитера и Питера. То, что они провалились четыре года назад, не сумев предотвратить мой побег, должно было сильно понизить их планку в иерархии людей Каттерфельд… Внутренняя составляющая подчиненных Эйзенманна сильно изменилась за время моего отсутствия. Ранее телохранители делились на два типа: те, кто непосредственно отвечал за охрану поместья и семьи босса, и те, которые были вовлечены в незаконный бизнес. Проще говоря, они были, словно парни Мартинеса, что защищали перевозки товара, участвовали в переговорах, как устрашающий элемент, и выполняли непосредственно приказы Эйзенманна и Рейна, будь то слежка или же избавление от врагов. Я легко различал их, ведь первые не носили оружие. Теперь же все в охране были телохранителями второй категории, имея при себе пистолет. То, что Дитера и Питера возвысили к этим должностям могло значит две вещи. Первая — они сделали что-то настолько значительное, что их смогли повысить. Вторая — у Рейна осталось настолько мало приспешников, что не осталось никого настолько верного, кого можно было бы поставить на этот пост. Пока Рейн с Клаусом что-то бурно обсуждали, а Дитер многозначительно кивал, Питер, как обычно, валял дурака. Конечно, он строил вид, что внимательно слушает, но меня он никогда не мог обмануть. Ему было скучно. Заметив, что я пялюсь на него, Питер шаловливо поиграл бровями. Я закатил глаза, но он продолжил строить рожицы, из которых я осознал одно: он сейчас умрет от всей этой официальной нудятины. Я невольно рассмеялся, из-за чего на меня все странно уставились. Рейн что-то шепнул Эйзенманну и они оба удалились назад в переговорную, чему я был несказанно рад. Присутствие Рейна все еще заставляет меня нервничать. Будто при нем включается какой-то датчик, что заставляет мое тело оцепенеть, как перед хищником. Дитер и Питер уселись возле нас с Отто. Точнее, в гостевой было всего четыре сидения, так что в любом случае, они оказались бы возле нас. — Я вижу, что ты хочешь спросить, — подмигнул Питер, довольно поднял голову вверх. — Даже знаю, что именно! Я посмотрел на Дитера, но того казалось больше заботил вид за окном. Он совершенно не обращал на нас внимания. — Однако я не могу сказать, куда мы держим путь. Питер не угадал. Я хотел знать, почему они стали так близки к Клаусу. Очевидно, Питер до сих пор думает, что меня волнует лишь я и мои отношения с Рейном. Раньше это было так, но сейчас я в плену и больше всего на свете хочу выбраться. Для этого нужно обладать информацией. Даже по крупицам, но я смогу найти то, что поможет мне вернуться к сыну. — Питер, я знаю, куда мы летим. Твой босс позаботился о том, чтобы сказать, что мы возвращаемся на мою родину. — Но ты не знаешь, куда именно. Питер загадочно улыбнулся во все тридцать два и снова поиграл бровями. Мне не понравилось то, к чему он клонит. Еще одна темница? Они хотят меня заточить в каких-то доисторических казематах?.. Иногда мне кажется, я совершенно не понимаю Рейна. Сказал, что хочет вернуть меня, заговорил о любви, поцеловал и снова запрет в темнице? Это из-за того, что я в прошлый раз убежал? Странный способ вернуть мое расположение. — Куда?.. — сглотнул я, пытаясь справиться с неприятным предчувствием. — Питер, — голос Дитера звучал убедительно и предельно понятно. Мне нельзя было знать место назначения до прибытия. — Ну, дружище, это ведь не столь важно, — протянул Питер, надув губы. Конечно, не важно. С одного запертого помещения, во второе. С одной темницы, во вторую. Мне придется жить так, пока Рейн не получит все, чего желает? Ах, точно, он ведь желает меня в том числе. Значит, всю жизнь жить за решеткой?.. Прекрасно, Питер, это, действительно, не так уж и важно. Это ведь не твоя жизнь. — Тем более, что теперь наш дорогуша от нас не убежит. — Нет, — повторил Дитер. Даже такому идиоту, как Питер, стало понятно, что Дитер категорически против его идеи. — Ладно. Скучно с тобой, — Питер отвернулся от напарника и вновь уставился на меня с прежней ухмылкой. — Итак, давай поговорим. Сто лет тебя не видел. Ты так… изменился! Хах, максимум, что во мне изменилось, это цвет волос. Однажды я все же поспорил с Мелисой, вопреки настойчивым советам ее отца, и теперь хожу с покрашенными волосами. Милировка, или что бы там мне не сделали, немного отросла и выгорела за лето, но светлые концы на фоне темных волос виднелись хорошо. Вроде, выглядит неплохо, особенно на отросших волосах. Адам говорил, что мне идет, поэтому я не парился. Однако теперь, кажется, я нашел источник косых взглядов людей из охраны. — Что дальше? Проколы и пирсинг? Скатываешься в детство? Питер, пусть и острил, не имел в виду ничего плохого. В отличие от Отто, который скривился, услышав это, но так и не решился что-либо сказать. Парниша, пусть и переживал за меня, никогда бы не полез к кому-то из телохранителей. Боится, и я его прекрасно понимаю. Перед Рейном еще можно было повредничать, вспылить, но вот перед человеком с военным опытом, не раз убивавшим людей, острить как-то не хочется. — Меня заставили. Я не виноват. — Вау, кто-то, кроме босса, может заставить тебя что-то сделать! — театрально, чересчур наигранно удивился Питер, хлопнул ладошами по щекам. — Я проиграл спор, пускай Адам и предупреждал, что не выиграю. — Адам? Тот самый?! — восхитился Питер пуще прежнего. Прекрасно. Точнее, ничего хорошо нет. Если уж даже Питер, самый несмышленый и несерьезный из главной четверки злодеев знает об Адаме, то напрашивается вывод — знают все. Они знают, кто такой Адам Кармона. Знают, где он живет. И я с уверенностью могу сказать, что к нему уже приставили человека… Верю в то, что Тобиас позаботится о нем. Хотя бы Альваро. Они ведь не бросят его, верно?.. — Давай, дорогуша, не скупись, расскажи своему старому другу что-нибудь о новом любовничке. Мне интересно, как он смог подцепить тебя! К тебе многие пытались подойти, но получали в ответ ничего! Конечно, были мужчины, да и женщины, которые обращали на меня внимание. За десять лет жизни в высшем обществе Мюнхена было немало тех, кто пытались подкатить. Мы с Рейном не часто показывались на мероприятиях, предпочитая ходить только на самые известные, поэтому никто и не знал, что я не один. Проще говоря, все знали, что у Рейнхольда Каттерфельда есть муж, но в лицо меня знали немногие. Я думал, что подошедшие люди хотели познакомиться, возможно, создать деловые отношения, но как только чувствовал, что разговор начинал клонить не туда, доставал руку из кармана и нарочно сверкал кольцом на безымянном пальце перед взором воздыхателя. Я всегда надевал его на светские мероприятия, пускай и не носил в повседневной жизни… — Здесь нет ничего интересного, — попытался увильнуть я, прекрасно понимая, что нельзя выкладывать ничего. Все еще сохраняется вероятность ляпнуть то, чего охрана не знает. — Лучше расскажи, как вы оказались на поводке у Эйзенманна. Ты ведь недолюбливал его. — Э-э нет, дорогуша, сначала ты, потом я, — помахал пальцем передо мной Питер. — Итак, где ты откопал этого типа? Мне интересно, как он смог тебя затащить в такую авантюру, как отношения. Ты ведь все еще любишь босса, так какого черта, Джером? Они что, сговорились? Кто сказал, что я все еще люблю его? Все, что я сейчас чувствую, это отвращение и ненависть. Я устал от лжи и не хочу снова подписываться на нее. Больше никакого Рейнхольда Каттерфельда. Никогда. Ни за что. — Скажу тебе, Питер, и тебе, Отто, чтобы вы больше мне об этом не напоминали: между нами с Рейном все кончено. Раз и навсегда. Я его не люблю. У меня есть особенный человек и семья с ним. Мне плевать, что Рейн хочет от меня, я не верну ему ребенка в здравом уме. Можешь так и передать ему, Дитер. Все трое уставились на меня. Дитер, который все это время подслушивал, снова вернулся к разглядыванию видов за окном, а Отто, которого я устыдил в том, что он пытается свести меня с Рейном, тихо отпросился сходить в туалет, чтобы скрыть свою пристыженность. Один Питер остался таким же, как был. — Поразительно, что с тобой стало на воле, — протянул тот, разглядывая мое лицо. — Теперь я понимаю, почему босс сходит с ума… Однако Питер не успел договорить. В него прилетел свежий выпуск «The Economist». Дитер своим излюбленным способом заткнул напарника. — Ай! Да понял я! Это их дело, все! Господи, мамаша какая-то! Как же я устал, Джером, видишь, с кем мне приходится работать?! Видишь, на кого ты меня оставил?! — Питер, — позвал я телохранителя, возвращая того к теме разговора. Его, как и раньше, заносило куда-то не туда. Я решил воспользоваться моментом. — Так что там насчет Эйзенманна. Ты ведь никогда не стремился идти по карьерной лестнице. И куда делся тот парень, которого ты еще «Викингом» называл? От меня не осталось скрытым то, как мельком Питер посмотрел на Дитера, будто спрашивая разрешения. Однако, к большому удивлению, Дитер согласно кивнул. — Ну, если коротко, то убежав, ты сильно насолил нам с Дитером. Пришлось батрачить на Эйзенманна, дабы завоевать его благосклонность вновь. Ну и, как-то так получилось, что нам поручили найти тебя и подстроить твое возвращение. Дали второй шанс, вот! — Так значит это вы… От чего убегал, на то и наткнулся. Четыре года назад я так боялся попасться Дитеру и Питеру на глаза во время побега, а теперь именно они стали теми, кто нашли меня. Все же, судьба не любит меня. Она лишь играется со мной, постоянно подкидывая пакости. Правильно говорят: все возвращается бумерангом. Что еще из прошлого прилетит в меня и врежется, окончательно сбив с ног? — Взамен нас немного повысили, да, — Питер явно недоговаривал детали, но мне было достаточно и этого. — А насчет того Викинга, ну, его убрали. — Убрали?.. — осторожно переспросил я, пытаясь понять, правильно ли услышал. — Ну, знаешь там, бах-бах и все — нет предателя. То, с какой неподдельной веселостью говорил Питер, заставило меня вздрогнуть. — Господи, Джером, что ты, как мальчишка! Он работал на Тобиаса Каттерфельда и Бена Керна. Крыса в наших рядах. Конечно, мы не могли оставить это просто так. С предателями нужно поступать соответственно. Я сглотнул. Неужели Рейн не заметил шпиона в собственных рядах? Насколько же сильно Тобиас подобрался к Рейну! Я поражаюсь его стремлению отобрать у племянника все любой ценой. Мистер Каттерфельд разыграл партию так, чтобы правильно использовать все пешки, при этом сохранив самые ценные фигуры. С каждым разом я все больше и больше поражаюсь мужчине. Он гениален в этой сфере! Пускай, я не совсем одобряю его методы, но он, правда, заслужил все то, что пытался достичь столь долго. — А что насчет меня? Меня вам тоже приказали убить, как только узнали о побеге? То, что я совершил, ведь тоже предательство. — Предательство, — вклинился в разговор Дитер, подтверждая мои слова. — Однако босс никогда не приказывал избавиться от тебя, Джером. — Да, Дитер говорит правду, — активно закивал Питер, подтверждая слова напарника. — Тот человек и ты — разные вещи. Ваше предательство оценивается, смотря под разными углами. — Мартина тоже оценивали под другим углом? — не выдержал я цинизма Дитера. — Тот программист? — переспросил Питер. — Ох, с ним, конечно, нехорошо получилось. Однако и ты пойми, он — ничто по сравнению с тобой. Он — всего лишь один из нас, пешек, а ты — супруг босса. Отношение к вам всегда будет разным. — Мы разведены, — напомнил я этим двоим. — Серьезно думаешь, что та бумажка имеет какую-то ценность? — рассмеялся Питер мне в лицо. — Возможно, в твоих глазах — да, но для нашего босса — нет, как и для всех нас. Дорогуша, хочешь ты того или нет, ты — часть семьи Каттерфельдов. Тебе придется рано или поздно считаться с этим. — Вы оба забываетесь, — я решил принять новую тактику, устало потирая виски. — Я больше не Джером Эванс-Каттерфельд, я — Итан Нотинберг и у него нет и никогда не было супруга под именем Рейнхольд Каттерфельд. Сейчас у Итана есть любимый человек и он не собирается отказываться от него. Все, разговор окончен. Я хочу поспать до приезда. Ужасно болит голова. Однако поспать мне не дали. Вскоре из переговорной вернулись Рейн с Клаусом. Последний позвал Дитера и Питера, чтобы снова переговорить. Повезло, что Отто вернулся ко мне с уборной, и я смог немного расслабиться, понимая, что Рейн не полезет ко мне при постороннем человеке. Я, действительно, вымотался за время разговора с Питером и Дитером. Очевидно, все они забыли, что я все еще болею. Правда, после того, как Отто стал колоть мне какие-то антибиотики, мне значительно полегчало. По крайней мере, теперь не было так много крови в мокроте, а приступы кашля были редкими и менее болезненными. Я шел на поправку благодаря этому мальцу. Вскоре за окном показался Туманный Альбион. Лондон встретил нас типично прохладной погодой, к счастью, без дождя и слякоти. Однако для зимы все еще было слишком холодно в одном пальто, которое мне выдали. В самолете Отто заставил меня, наконец, переодеться во что-то людское и помыться. Больше никакой вонючей от венецианской воды одежды. Приземлившись, я удивился, когда осознал, что меня не собираются вырубать. Больше никакого транквилизатора. В голове всплыли слова Питера о том, что за место, в которое меня везут. Неужели я должен видеть это место в сознании? Или нет причины скрывать его от меня… если я знаю, как туда добраться?. Что-то было не так. Рейн все время полета странно посматривал на меня. Клаус приказал Отто не отходить от меня. Даже Дитер и Питер постоянно перешептывались. Мне могло лишь показаться, привидеться, будто они знали то, чего не знал я, но… Момент. Все отвлечены. Нас разделили еще с тремя телохранителями, которые поехали вперед с Рейном. Я остался лишь с Клаусом, Отто, Дитером и Питером. Это прекрасный, практически идеальный момент, чтобы сбежать и не проверять свою теорию о том, что же за место, куда меня везут. Ясно одно — там меня ждет хорошо приготовленная клетка. — Мне что-то нехорошо. Отто отреагировал моментально, взяв меня под руку. Он проверил мой лоб ладонью. Клаус с телохранителями подошли к нам, заметив, что мы остановились. — У тебя жар. Неужели таблетки не подействовали?.. — растерялся парень. Мне было почти что жаль его. Он верит каждому моему слову. — Меня тошнит, — надавил я. Таблетки, конечно, подействовали бы, если бы я выпил их. Те, которые Отто дал мне при выходе из самолета, сейчас благополучно лежали у меня в кармане. Небольшую температуру можно пережить. — Где тут туалет? Отто осмотрелся и, взглядом заметив табличку уборной, показал, куда нужно идти. — Эй-эй! — вмешался Клаус. — Кошака нельзя оставлять одного. Питер, шуруй с ним. — Я и сам могу справиться. Я посмотрел на Отто, всеми силами показывая, как мне плохо и как я нуждаюсь именно в его непосредственной помощи. — Клаус, давай я с ним схожу, — вклинился парень, подходя ближе в Эйзенманну. — Мы быстро. — Нет, Отто. Босс шкуру спустит нам всем, если потеряем его. — Он спустит шкуру тебе, если он умрет. Отто с вызовом посмотрел в глаза любовника и тот, не в силах выдержать, сдался. — У вас есть пять минут, — вздохнул тот, смотря на время в телефоне. Отто победно улыбнулся и, схватив меня за руку, быстренько повел в туалет. Став у раковины, я начал судорожно пытаться что-то придумать. Как избавиться от парня? У меня всего пять минут, чтобы убрать его и как можно быстрее слинять отсюда. Не представляю как, но мы уже прошли паспортный контроль, это будет не сложно. Просто взять и добежать до выхода. Там стоят десятки такси. Но у меня нет денег… Точно, там есть метро, в нем я точно сумею затеряться! Я столько раз ездил зайцем в не самые благополучные дни молодости, не составит труда повторить и сейчас. Отто — последняя преграда к свободе. — Вам слишком плохо, мистер Эванс? Если тошнит, лучше не держать в себе. У нас есть время… — Возможно, я съел что-то не то, — соврал я, пытаясь не смотреть в глаза парню. Я не умею врать, он сразу догадается. — Ты можешь… ну, не смотреть?.. — Да, конечно, — смутился тот. — Я подожду вас здесь. Так, Джером. Все просто. Соберись и действуй так, как запланировал. Отто провел меня взглядом в сторону кабинок. Я зашел и громко защелкнул замком, чтобы тот услышал. Сняв с себя пальто, я отложил то в сторону, быстро снимая с себя кофту. Благо, она была с черным утеплителем снизу. Вывернув ее, моя персиковая кофта в миг превратилась в темную, менее бросающуюся в глаза. Максимально тихо открыв замок обратно, я подождал, пока парень возле меня выйдет из кабинки. На вид тому было от силы двадцать. — Эй, — тихо позвал я того. Он непонятливо уставился на меня и хотел что-то спросить, но я поднес палец ко рту. Он замолчал. — Вот это пальто стоит дороже, чем все, что сейчас на тебе. Давай так: я тебе отдаю пальто, а ты мне свою курточку, идет? Парень округлил глаза, совершенно не ожидая моего предложения в туалете лондонского аэропорта. — Вы предлагаете мне пальто?.. — спросил тот, на ломаном английском. — Оно теплое, как для зимы. Бери. Пожалуйста. Давай быстрее. По подсчетам у меня оставалось минуты две-три, а значит, совсем скоро сюда нагрянет Дитер или Питер с проверкой. Парень снял свою темную дутую курточку, а я сунул ему пальто. Как можно быстрее, я натянул ту на себя, не забыв о капюшоне. Уборная состояла из двух частей: помещение с кабинками и с умывальниками. Отто ждал меня у второй. Я осмотрелся и заметил еще один выход с второй стороны. Решив долго не думать, я застегнул курточку под самый нос и зашагал к другому выходу. Когда дверь уборной за мной захлопнулась, пришло осознание того, что мне удалось. Черт возьми, мне удалось! Не привлекая лишнего внимания, я направился к выходу. Я не первый раз бывал в этом аэропорту, прекрасно знал несколько выходов, в особенности тот, который вел к метро. Влившись в толпу людей, я ликовал. Мне удалось сбежать без чьей-либо помощи. Без Тобиаса, поддельных паспортов и прочего. Из-под носа у самого Клауса Эйзенманна! Тобиас будет гордиться мной. Мистер Каттерфельд… как только выберусь нужно будет связаться с ним. Я не помню наизусть его номер, но я найду способ связаться с ним. Это лишь дело времени. Пять минут вышли. Отто точно обнаружил мою пропажу и уже сообщил Эйзенманну. Возможно Дитер и Питер уже искали меня по всему аэропорту, но у меня было преимущество во времени и расстоянии. Я опережал их. Выход виднелся в десяти метрах от меня. Я рванул к нему, не в силах терпеть. Перед глазами проносились люди. Знакомый воздух свободного обманчивого Лондона, что так и манил. Облака, что захватили небо, победив солнце. Сотни спешащих куда-то людей с нечитаемым выражением лица. Мой мрачный Лондон. Все так же прекрасный в своей неповторимой красоте… Миг — и все закончилось. Кто-то схватил меня за капюшон, оттягивая от выхода на несколько метров. Я пытался вырваться, но ослабевшее от болезни тело не могло сопротивляться тяжелому напору. — Будь послушным мальчиком и не дергайся. Почудилось. Это не могло быть правдой. Клаус Эйзенманн не мог узнать меня, переодетого в новую одежду. Он не мог знать, к какому выходу я направлюсь и куда подамся. Он просто физически не мог оказаться здесь раньше меня! — Отпусти! Мужчина отпустил меня, но я сразу же оказался прижат к стенке его локтем. — А что? Снова убежишь? Босс прав, ты только кажешься умным, а на самом деле такой глупенький! Я дернулся вперед, но его рука предупреждающе сжалась у меня на горле. Я пытался махать руками, чтобы кто-то заметил меня, но все было тщетно. Прохожие слишком заняты собственными мыслями, чтобы посмотреть в мою сторону. — Снова хотел сбежать от босса? Он ведь ясно сказал тебе, что на этот раз у тебя не получится. — Как ты меня нашел?.. — Босс слишком хорошо знает тебя. Он знал, что ты предпримешь попытку слинять от нас, поэтому подсказал, куда ты наверняка направишься. Кошак ведь уже не первый раз в аэропорте Хитроу? Прошлый раз тоже ездил на метро. Ты, как всегда, тянешься к тому, что знакомо. Обычная человеческая психология. Старая привычка ездить на метро погубила меня. Я забыл, что также хорошо, как я знаю Рейна, он знает меня. Десять лет душа в душу не могли пройти беспоследственно. Черт! — Отпусти и я сделаю все, что захочешь. — Все, что захочу? — усмехнулся тот. В глазах появился нехороший огонек. — Я всего лишь хочу, чтобы ты страдал, но босс вряд ли позволит. Увы, у того сейчас новая весна. Как же раздражает! — Новая весна? — не понял я. Эйзенманн снял с меня капюшон, немного взъерошив волосы рукой. — Конечно. Перед ним снова тот же Джером, в которого он влюбился четырнадцать лет назад. Такой же необузданный, посвежевший, с колким языком и яркими глазами. У него открылось второе дыхание, кошак. Так что не разочаруй босса, выполняй все его прихоти и снова влюбленно хлопай глазами при нем. Это все, что от тебя требуется. — Нет. — Да, — настойчиво повторил Клаус, отпуская мою шею. — В одном Питер неправ. Ты — тоже лишь пешка в этой игре. Такая же, как я или твои дружки-телохранители. Все мы лишь орудия в их руках. Я вздрогнул от внезапного осознания. Клауса не было в той комнате в самолете, когда я разговаривал с Питером и Дитером, а это значит… На мне снова прослушка. Нет, не просто прослушка, это жучок. Так они смогли найти меня, а с подсказкой Рейна о метро, оказались здесь раньше меня. Поэтому Клаус отпустил меня так просто, а не из-за того, что не мог отказать своему любовнику. Какой же я глупый! — Для чего все это представление? — Проверка? Считай, экзамен, который ты успешно провалил. — Вы ожидали, что я не попытаюсь сбежать при первой же возможности? — Не мы, а босс, — перевел стрелки Клаус, поправляя сбившийся от его действий воротник моей кофты. — У него все еще тлеет надежда, что после ваших подземных разговоров, ты образумишься, внемлешь разуму и логике, но увы. Что ж, теперь боссу придется предпринять другую тактику. — Другую тактику?.. — Кошак, у тебя что, реально температура? — Клаус приложил руку ко лбу так же, как это ранее делал Отто. — Ого! И правда. Ладно, я устал от твоих расспросов. Разберетесь с боссом сами. Мне был дан исключительно ясный приказ не вмешиваться. — Что за тактика?! — продолжил спрашивать я, предчувствуя что-то нехорошее. — Скоро узнаешь. Меня усадили в машину. Точнее забросили, закрыв двери на замок. Рядом сидел Отто и Клаус, а спереди Питер и Дитер за рулем. Отто предпочитал на меня не смотреть, пиля взглядом свои туфли. Казалось, еще немного и паренек вовсе вылезет на Эйзенманна, лишь бы не сидеть возле меня. Он тоже стал участником этого небольшого представления. Не удивлюсь, если Клаус заставил его. Все они лишь потешались надо мной, в то время, когда для меня этот порыв, был далеко не игрой. Я хотел спастись из их лап, из этого ада! Если я когда-либо называл их своими друзьями, хорошими знакомыми, беру слова обратно. Мое хорошее отношение к ним закончилось сегодня на разговоре в самолете. Господи, Джером, да они же подчиненные Рейна! Все до одного на его стороне! Как ты вообще мог допустить мысль, что кто-то из них будет хорошо к тебе относиться? У Дитера и Питера есть собственные семьи, о которых нужно заботиться, а твоя охрана — всего лишь работа, за которую они получают деньги. А Отто… Этот парень изменил с твоим мужем. Как ты вообще мог думать, что он на твоей стороне? Пару раз помог тебе не умереть жалкой смертью и все — мир, дружба, жвачка? Ты идиот, Джером. Здесь нет никого, кто на твоей стороне. Все здесь — ложь. Уставившись в окно, я пытался отвлечься на знакомые виды, но предчувствие чего-то плохого увеличивалось в геометрической прогрессии с каждой минутой. Мы заехали в один из приличных спальных частей города. Район, который был отдаленно знаком мне. Один поворот, второй, третий… Нет. Он бы не привез меня туда. Ни за что. — Куда мы едем? — Сейчас увидишь, мы почти на месте, — ответил Клаус, забавляясь моей паникой. — М-мы же не едем туда?.. — заикаясь, переспросил я. Однако Клаус не ответил на мой вопрос. Ответом стала его ухмылка. — Нет-нет-нет, пожалуйста, Эйзенманн, только не туда. Я схватился за сидение, пытаясь унять дрожь. — Босс ведь ясно сказал: тебе нужно вспомнить то, что было раньше. Вот и вспоминай. — Заприте меня в подвале. Любом! Можете даже не кормить, только не туда! Пожалуйста! — Да, что ты так разнервничался? Отто, его тут инфаркт не хватит, смотри как побледнел? — насмешливо спросил Клаус. — Пожалуйста. — Ты такой привередливый. Прошлое место тебе не нравилось, это, вполне себе цивилизованное — тоже нет. — Пожалуйста… Мои мольбы остались неуслышанными.