Пригород Уэльса, шестнадцать лет назад
Импозантный мужчина лет сорока с хвостиком встретил миссис Эванс в самом незавидном виде. Она только-только вернулась с работы и выглядела совершенно непривлекательно для этого черноглазого совратителя женских сердец. Сейчас она чувствовала себя героиней того романа, что читала на прошлой недели. Вот только незнакомец перед ней был далеко не сантехником, а она далеко не незамужняя двадцатилетняя девушка. — Добрый день. Здесь живут Эвансы? Мужчина немного склонил голову, будто проверяя адрес, написанный на двери. Миссис Эванс сразу же отметила нетипичный для этой местности акцент. Нетипичный даже для Британии. «Испанец», — мгновенно отметила она, рассматривая безусловно горячую, статную внешность незнакомца. Несмотря на некую присущую скованность в выражениях и движениях, мужчина был вполне в ее вкусе. Приличный, высокий, представительный, а нотка иностранной крови лишь прибавляла шарма. — Да, — кокетливо кивнула та. — А вы?.. — Меня зовут… — мужчина протянул руку и на мгновенье запнулся. — Моя фамилия Морено. Женщина протянула руку в ответ, ожидая поцелуя в кисть от этого галантного мужчины, но получила лишь скупое рукопожатие. — У меня вопрос касательно вашего сына. Можно пройти? Это не минутный разговор. Сильва, сложив перед собой ладони от удивления, пробурчала что-то недовольно-сердитое на свое чадо, но пропустила мужчину в дом. — Извините, у нас тут немного не убрано, — миссис Эванс провела мужчину внутрь, показывая в какую сторону ему можно идти. — Должно быть, у вас тоже есть дети. Должны понимать, какой дебошир они любят устраивать в доме. Женщина сдержанно рассмеялась, посматривая на реакцию мужчину, но его прежняя приветственная улыбка совершенно потухла после ее шутки. Сильва почувствовала себя виноватой неизвестно по какой причине. — Да, знаю, — совершенно печально произнес мужчина, но стряхнув голову, вернулся к насущному. — Итак, миссис Эванс, я хотел бы сначала поговорить с вами, а потом встретиться с мальчиком, хорошо? — Конечно, без проблем. Он как раз должен вернуться с подработки. До сих пор не понимаю, зачем она ему. Мы даем ему достаточно карманных денег. В последнее время мне начинает казаться, что он что-то скрывает от меня. А теперь ваш приход… и я начинаю задумываться, не наркотики ли это. Сейчас так много детей сворачивает на неправильный путь, не замечали? — Да… Сильва снова увидела то же печальное выражение лица и решила взять все в свои руки. Она предложила мужчине чай и тот любезно согласился. На лице незнакомца снова появилась та скромная, но чертовски обаятельная улыбка. Сильву насторожило поведение мужчины. Он сидел у нее в гостиной, но ей казалось, что там никого не было, ведь мужчина витал далеко-далеко от нее. Словно оболочка, тогда как сам мистер Морено находился за миллиарды километров от дома Эвансов, в ином мире грез. — Итак, о чем именно вы хотели поговорить? — Я даже не знаю, с чего начать, миссис Эванс. Понимаете, дело в том, что не так давно я потерял своих детей… «Ах, вот в чем дело. Ты такая дура, Сильва! Не нужно было говорить о детях!» — мысленно отругала себя женщина, сжимая подол платья. — Соболезную. — Спасибо… — кивнул тот, продолжая смотреть в сплетенные перед собой руки. Миссис Эванс только сейчас заметила то, насколько скован мужчина. Несмотря на молодое лицо, он выглядит осунувшимся. Темные глаза, которые так пришлись ей к душе, казались настолько уникальными, потому что в них не было блеска. Идеальная осанка и с первого виду показавшиеся огромными плечи оказались лишь забавной иллюзией. Мужчина был худощав и миссис Эванс была готова поспорить, что он потерял в весе не так уж недавно. Возможно, сразу после трагедии, свалившейся на его несчастную судьбу. — Это горе я смог пережить только благодаря тому, что был занят поиском еще одного своего ребенка… По глупости я потерял его много лет назад и теперь хочу все исправить, — мужчина сцепил руки в замок. В голосе звенела скорбь, но он достойно держался. — Я немного поискал и узнал, что я — биологический отец вашего приемного сына. Мужчина увидел странный непонятный блеск в глазах женщины и сразу же поспешил ту успокоить. — Не переживайте, я не собираюсь забирать его у вас. Только если тот сам захочет. Ему ведь должно вот-вот исполнится восемнадцать, он сможет решить самостоятельно. — Восемнадцать? — переспросила миссис Эванс. От прежней любезно в ее голос не осталось ни нотки. Улыбка пропала. Из доброй женщины средних лет она превратилась в настоящую стерву, готовую отгрызть голову любому, кто посягнет на вещь, принадлежащую ей. — Вы ошиблись, нашему Сэмюелю уже девятнадцать. Или вы говорили об Эйдане? Но ему ведь всего десять. Мы взяли его из приюта менее года назад. Вы ошиблись. Здесь нет вашего ребенка. — Сэмюель? Эйдан? — удивился мужчина, вздергивая черные густые брови. — Нет, мне не нужны ваш старший и младший, я ищу среднего. Я говорю об Эване. Эван Джером Эванс. Ему должно через несколько месяцев исполнится восемнадцать. Мне точно сказали, что он живет по этому адресу, в семье Эванс. Вы забрали его из приюта еще совсем младенцем, почти сразу, как он туда поступил. Ранее приветственная женщина в мгновение побледнела. Она отставила свой чай и мужчина невольно повторил за ней. — Нам не о чем с вами говорить. Прошу, не могли бы вы покинуть этот дом? — Я хочу увидеть своего сына, — настойчиво произнес мужчина. Миссис Эванс осознала, что мистер Морено не собирается отступать, поэтому ей ничего не оставалось, как дальше гнуть свою линию. — Я не знаю ни о каком Эване. У меня только два сына. Женщина встала и прошла к выходу, дабы открыть дверь. — Уходите. — Нет. Я не уйду, пока не встречусь со своим ребенком. Я клянусь, что ничего ему не сделаю. Я просто хочу его увидеть! Пожалуйста! Я столько искал его! Женщина еще раз показала на дверь, но в ту же минуту в нее вошел молодой парень. Темные кудри, такие же черные, как ночь, глаза и легко загоревшая на солнце смуглая кожа. В юноше точно присутствовала примесь испанской крови. Мужчина вздрогнул от надежды, что это мог бы быть его сын, но женщина в мгновенье растоптала эту мысль, назвав имя парня. — Иди в свою комнату, Сэмюель. Мистер Морено подавил разочарование так же легко, как и всю боль, что терзала со времен смерти его детей. Он включил разум и начал думать логично: если перед ним не его сын, то этот юноша, должно быть, старший брат — Сэмюель Эванс. А это значит, что в отличие от матери, Сэмюель может рассказать мистеру Морену, где находится его сын. Мужчина решил не упускать момента. — Что происходит? — осторожно спросил юноша, поглядывая на незнакомого мужчину в их доме. — Здравствуйте. — Тебе зовут Сэмюель, верно? Не можешь подсказать мне, где я могу найти твоего брата? Его зовут Эван. Подскажи, где можно его найти. — Уходите! — крикнула женщина, перебивая нежеланного гостя. Ее истеричный голос разнесся по всей прихожей, заставляя некоторые из ваз мелко дрожать. — Убирайтесь из моего дома! — Вы?.. — юноша хотел что-то спросить, но мать настойчиво продолжала пихать того в соседнюю комнату. Мужчина многозначительно кивнул Сэмюелю и вышел из дома. Дверь за ним громко захлопнулась. В доме его сына ему не были рады… Из-за кустов выглянули несколько макушек охранников, но мужчина махнул тем рукой не вылазить. Как оказалось, не зря. Юноша понял, что мужчина хотел поговорить с ним и уже через пять минут мистер Морено мог созерцать Сэмюеля перед собой. Они отошли в ближайший парк, где сели на одну из свободных скамеек, дабы поговорить. — Так значит, вы настоящий отец Джерома, то есть Эвана, да?.. — с подозрением и неприсущей молодым людям его возраста неподдельной серьезностью спросил Сэм. — Вы не похожи. Парень внимательно присмотрелся к мужчине. — Хотя нет. У вас похожие черты лица. Брови и глаза, так точно, но у него более бледная кожа и тонкие черты. — Значит, он пошел в мать, — грустно улыбнулся мужчина, потирая подбородок. — Она была англичанкой. Теперь я вспоминаю, что она всегда хотела назвать сына Эваном… — Он не любит это имя, — сказал юноша, потирая затылок. Сэмюель не был уверен, стоит ли говорить об этом мужчине, чтобы не задеть его чувства. Слишком уж этот мужчина выглядел подавленным после разговора с его матерью. — Брату больше нравилось «Джером». Наши родители обращались к нему «Эван», поэтому сами понимаете… Когда мы были наедине, он просил называть по второму имени. Юноша только сейчас заметил, что мужчина перед ним далеко не обычный сотрудник офиса. Костюм, туфли, чемоданчик — таких редко встретишь в их глуши. А еще эти часы… Сэмюель был готов поклясться, что видел такие же в телепередаче о богатых и успешных. Он не мог поверить, что отец его брата явно не из обычных приземленных людей, как, к примеру, семья Эванс. — Я хотел бы узнать, почему твоя мать так остро отреагировало на слова об Эване? — Ах, так вы не знаете… Юноша опустил глаза, смотря на свои грязные, потрепанные дождливой погодой, кроссовки. — Мы не видели его уже год. — Как это не видели? — мужчина округлил глаза. Ответ юноши поразил его и, казалось, чуть не заставил того поседеть за мгновение. — Он учится в закрытом заведении? — Он вообще не ходил в старшую школу, — отрицательно замотал головой парень. Лицо мистера Морено еще больше осунулось. Это явно поразило мужчину. — Он… Джером сбежал из дома… Казалось, мужчина потерял дар речи. Как рыба в воде, открывая рот и закрывая, мистер Морено долго не мог найти, что сказать. — Как это сбежал? Почему?! — Это из-за меня… Мужчина посмотрел на то, как расстроенно выглядит Сэмюель. Зная юношеский максимализм, мужчина не был удивлен тому, что этот парень обвиняет себя. Даже больше, мистер Морено был уверен, что это далеко не вина юноши. Его сыновья тоже были такими в возрасте Сэмюеля… — Я не хочу об этом говорить. Это его личное дело. Не хочу, чтобы вы, его настоящий отец, возненавидел Джерома из-за этого. Мужчина нахмурил темные брови, но решил не напирать на подростка. Все же, сейчас перед ним стояла главная задача — найти своего мальчика, а потом уже разбираться со всем остальным. Жизнь этого ребенка была ценнее, чем кто-либо представлял. Не только для его отца, но и для… Для всех. — Ты знаешь, куда он уехал? — Перед отъездом, мы не были так близки, как раньше… Джером никогда не рассказывал о своих мечтах или где бы желал побывать. Знаете, он почти никогда не говорил о себе. Слишком скромный и учтивый, предпочитал слушать других, чем самому что-то высказывать. Да, Джером был таким в воспоминаниях Сэма. Старший брат после того, как младший покинул дом, в мыслях начал излишне идеализировать Джерома. Он думал, что под его неловкостью и стыдом к первой любви скрывалась лишь пугливая и хрупкая натура. Сэм предпочитал не видеть, какой на самом деле сильный и независимый его младший братишка. Ему всегда хотелось защищать его, а в итоге, он же предал его, не смог защитить… Однако во второй раз такого не случится. Узнав о том, что мужчина перед ним — отец его брата, Сэмюель увидел в этом прекрасную возможность все изменить. С виду мужчина имел достаточно возможностей, средств и связей, чтобы помочь найти его младшего братишку. Сэм буквально физически ощущал необходимость извиниться за все произошедшее перед Джеромом. Целый год Сэмюель не прекращал винить себя в том, что брат ушел. Он прекрасно видел, что его младший испытывает к нему далеко не братскую любовь. Он хотел объяснить Эвану, что он не чувствует того, что и он, что он — не гей, но когда губы брата сплелись с его в их первом для обоих поцелуе, он и думать забыл о том, что планировал сделать. Страх и паника за их будущие отношения, как названных братьев, накрыла парня с головой. Сэмюель надеялся, что родители, такие любящие и понимающие Сильва и Дэниел, смогут помочь ему образумить Джерома. Смогут объяснить, что это абсолютно нормально испытывать влечения, но не к брату, даже если сводному… Все пошло не так, как планировал Сэмюель. Его приемные родители оказались далеко не любящими. Скорее, меркантильными ублюдками, которые наживаются на таких, как они, приемышах. Они дарили любовь, получая за нее деньги от правительства, как опекуны. Они отвергли Эвана — ребенка, которого растили с самых пеленок, лишь из-за его ориентации. Им оказалось достаточно жить при Джероме, полностью игнорируя. А после его побега и вовсе ни разу не искали парня, довольствуясь тем, что будут получать деньги за Джерома еще целый год, да еще и кормить один лишний рот не придется. А все из-за Сэмюеля, который вместо помощи оказал медвежью услугу. Сэмюель знал, что виноват. Если бы он тогда не пошел к родителями, если бы спокойно обговорил все с Эваном наедине, если бы предложил остаться лишь братьями, если бы… Однако все случилось так, как случилось. После того случая его бедный младший братишка отдалился от Сэма настолько, что казалось, парень больше не узнавал младшего. Они все еще делили одну комнату, но Сэм и забыл, когда последний раз видел глаза Эвана, ведь его глаза всегда были опущены в пол, а лицо закрыто темной челкой. Тот будто специально отращивал ее, чтобы не смотреть ему в глаза. Чтобы окружающие переставали замечать его и Джерому стало проще смыться с города. После его ухода ничего не изменилось. В их комнате, совершенно ничего не поменялось, все стояло на прежних местах и лишь несколько пар нижнего белья, носков и любимая толстовка брата пропала вместе с ним. Родители почти никак не отреагировали на уход сына. Напротив, те вздохнули с облегчением и уже через месяц привели нового ребенка. Такое безразличие заставило Сэма поменять жизненные ориентиры. Если раньше он планировал, воспользоваться тем, что предложили те люди, выучиться за их деньги и уехать со своим младшим братишкой далеко-далеко, то теперь он хотел лишь одного — добиться все самому, не взяв ничего из их грязных лживых рук, и найти брата. Однако это оказалось чертовски сложно… И вот перед ним появился этот незнакомец со столь же глубокими темными глазами, как и у его любимого младшего брата. Столь же одинокими и печальными. Что это, если не судьба? — Помнится, однажды родители не дали брату денег на школьное путешествие в Лондон. Он очень расстроился… — протянул неуверенно юноша. — Я лишь предполагаю, но он мог поехать туда. Мужчина задумался. Ему совершенно не нравилось то, что происходило. Его единственный живой сын сейчас не пойми где, тогда как в Мадриде точится настоящая война за смену власти. Если он не приведет наследника в ближайшие месяцы, династии Мартинесов придет конец. Всему, чему мужчина посвятил свою жизнь, настанет окончательный и бесповоротный конец. Этого нельзя было допустить. — Ты поможешь мне найти сына, парень? Ты знаешь его лучше кого-либо здесь. — Не уверен в этом, — печально улыбнулся Сэмюель своими темными глазами. — Ты хотя бы видел его в лицо. Знаешь его внешность. Я же совершенно ничего о нем, кроме имени и адреса — не знаю. Парень кивнул, в конце концов, соглашаясь. — А Эван… — мужчина запнулся, будто не решаясь что-то спросить. — Эван спрашивал о своей настоящей семье? Обо мне?.. — Сэр, я понимаю ход ваших мыслей, но Джером не мог такое спросить. Он не знает, что был усыновлен. Мужчина на миг замер. — Как не знает? Он думает, что те люди — его настоящие отец с матерью? — Да… Понимаете, моя мать c отцом не видят в этом проблемы. Они хотели сохранить тайну, пока ребенок просто станет ненужным, то есть когда прекратятся выплаты за опекунство в день его совершеннолетия. Меня же взяли уже в довольно взрослом возрасте, поэтому я помнил, что они — не мои родные. Еще в приюте, когда меня усыновляли, я подсмотрел бумаги о своих будущих родителях и увидел там, что я и Джером были далеко не их первыми детьми, которых они брали. Там же я узнал, что мой будущий брат из того же приюта, что и я… Но Джером до сих пор не знает. Он убежал до того, как правда всплыла наружу. Мужчина замолчал, долго раздумывая над сказанным. Его ребенок, единственная кровинка, которая осталась в этом мире, сейчас оказалась в ситуации, с которой бы не смог справиться обычный ребенок его возраста. Он сбежал из дома, чувствуя себя отвергнутым собственными родителями… Что же он скажет, когда узнает, что они — совершенно чужие для него люди? Что его настоящий отец бросил его еще младенцем, а мать убили враги?.. Мужчина скинул внезапное наваждение, напоминая себе, что сначала нужно найти Эвана, а потом разбираться с деталями. Нельзя поддаваться этим мыслям, пока дитя не будет в безопасности. — Вот мой личный номер телефон, — мужчина протянул карточку парню. — Я позвоню тебе по этому номеру, когда придет время. Мужчина посмотрел в сторону детской площадки, на которой был один из его телохранителей, и тихо кивнул ему, что они уходят. — Ах, да! Как вас зовут? — крикнул вслед мужчине Сэмюель. Мужчина нахмурился, не зная, стоит ли разыгрывать перед этим подростком тот же спектакль с поддельным именем, что и перед его матерью. Этот парень, похоже, действительно переживал за его сына. Тем более, что этот ребенок сможет сделать ему? — Альваро Мартинес.***
Пригород Уэльса, четырнадцать лет назад
— Говорю же вам, я не могу разглашать такую информацию! Женщина, важно натянув очки на переносице повыше, совершенно не понимала, что этот светловолосый мужчина со шрамом на лице пытается от нее узнать. Его внешний вид сильно смахивал на гангстера и она была готова выставить того за дверь, лишь бы он не подавал плохой пример ее воспитанникам. Мало ли чего понабираются дети у таких, как он. Хам, грубиян, да еще и совершенно никакого уважения к женщине, старше его минимум вдвое! — Я не прошу у вас ничего фантастического. Лишь имя. — Повторюсь: я не имею право разглашать имена наших посетителей. — Сколько вы хотите за эту информацию? — Да за кого вы меня принимаете?! Эйзенманн чертовски ненавидел англичан. Особенно этих чопорных стариков, из которых традиции и желание следовать манерам поведения, так и лезут со всех щелей. Если бы не приказ босса разузнать прошлое его нового бойфренда, он ни за что бы не поперся в такую глушь… Хотя, чего врать, ему было интересно узнать то, что с виду невинный, но до безумия строптивый парень, которого притащил босс, не только сбежал из дома, но и оказался приемным. Джером Эванс оказался далек от идеального партнера для такого высокопоставленного человека, как Рейнхольд Каттерфельд. Очень далек по скромному, а может и не очень, мнению Клауса Эйзенманна. Джером ни слова не сказал об этом его боссу, а значит — соврал. Эйзенманн только спал и видел, когда Джером сделает ошибку, дабы выдворить его из дома. И вот она, преподносилась ему прямо на блюдечке. Босс ненавидит ложь, он ни за что не потерпит ее в своем доме и от человека, с которым делит постель. «Вот и настал час твоего звездного ухода, кошак», — подумал Клаус, не в силах скрыть улыбку. Рука уже чесалась набрать боссу и рассказать все, что он узнал за время пребывания в Уэльсе, однако была еще одна деталь, которую Эйзенманну до чертиков хотелось бы узнать. Чисто из любопытства. Чисто из интереса. Чисто для собственной галочки. — За умную женщину, которая приняла бы мою щедрость и не стала бы связываться со мной. Директриса приюта от его невежественных слов аж присела, схватившись за сердце. Клаус никогда не питал особых чувств к кому-либо. Старики, дети, женщины, мужчины, бездомные, инвалиды, бедные — все в конце концов люди. А чего хотят люди больше всего? Правильно, наживы. Эйзенманн прекрасно знал, что и эта с виду неподкупная мадам все же сдастся и примет его предложение. Так было всегда. Люди боятся Клауса, но от предложенной подачки с его рук никогда не отказывались, одолевая страх и неприязнь. — Только после этого вы сразу же уйдете и больше никогда сюда не вернетесь!.. — женщина привстала и нервно поправила прическу. Ее руки мелко дрожали, но в глазах уже появилась искра от желания стянуть с мужчины побольше. — Без проблем, — отмахнулся Клаус. — Тот посетитель был у нас более двух лет назад. Вам повезло, что мы все еще храним архивы за то время. Пойду посмотрю, смогу ли найти запись. Это может занять некоторое время. Располагайтесь. Все отвращение, которое могла собрать женщина, она влила в это «располагайтесь», а все презрение показала колким взглядом. Дверь хлопнула и Клаус остался, наконец, наедине с собой, обдумывая произошедшее. Босс дал Эйзенманну целый месяц на то, чтобы разузнать прошлое нового любовника. Джером Эванс не любил вспоминать о своей семье, отмахиваясь тем, что это больная тема, и ослепленному от влюбленности боссу захотелось узнать, что же так печалит его мальчика. Однако несмотря на розовый туман в глазах босса, Клаус осознавал, что имел еще и вторую миссию: выяснить есть ли то, что из прошлого Джерома враги смогут использовать против них. Ну, или же то, что они сами с боссом смогут использовать, если малец сделает что-то не то. Босс умел быть настойчивым, когда хотел перевоспитать или оставить игрушку при себе. Приехав в Лондон, Клаус выяснил первый интересный факт: наш Джером на самом-то деле и не Джером вовсе, а Эван. Эван Эванс, которому его друзья в Лондоне помогли поменять имя. Должно быть, парень не хотел, чтобы родители нашли его после побега. Однако было слишком глупо просто взять и поменять местами первое имя со вторым: Эван Джером Эванс на Джером Эван Эванс. Кого-кого, но Клауса такими банальными фокусами не проведешь. Он не первый раз искал заблудших овечек. Как только Эйзенманн разузнал настоящее имя, поиски семьи не составили труда. В пригороде Уэльса, в этом маленьком городишке на побережье океана, слухи о жителях расползались быстрее скорости света. Так, Клаус Эйзенманн, будучи совершенно посторонним человеком в городе, в два счета смог узнать много интересных фактов о семействе Эванс, лишь заведя разговор с одной из их соседок. Она же и поведала ему о странностях. У Сильвы и Дэниела Эвансов никогда не было родных детей, зато приемных нельзя было пересчитать на пальцах обеих рук. В большинстве случаев они брали детей-подростков, получали за тех деньги и уже через несколько лет выставляли за дверь, когда те достигали совершеннолетия или переставали быть полезными. Однако был у них один мальчик, которого те растили, как своего, забрав из приюта в возрасте одного года. Этим мальчиком и оказался Джером. На этом странности не заканчивались. Несколько лет назад из дома сбежал один из приемышей, которым оказался Джером, а уже через год это же сделал и его брат, которого чета Эвансов собиралась выгнать из дома, как только комиссия по опекунстве прекратит расследование о пропаже одного из их детей. Это казалось странным даже соседке-бабуле, не то что Клаусу Эйзенманну. Он прямо-таки чувствовал, что за этим скрыто что-то больше. Клаус предвкушал раскрытие тайны в скором времени. Он давно не находил таких интересных дел, как это! Так Эйзенманн и оказался в приюте, решив разузнать, кто же настоящие родители парня. Вот только здесь появились первые серьезные проблемы. Директриса попросту не знала, кто это такой. Во-первых, ребенка подкинули в их приют около двадцати лет назад. Во-вторых, никаких опознавательных знаков или документов тот при себе не имел, лишь имя, вышитое на пеленке синими нитями. «Эван»… И это бы завело расследование Клауса в тупик, если бы женщина вскользь не упомянула, что больше двух лет назад к ним приходил странный человек, представившийся отцом ребенка. Кто ищет своих детей спустя семнадцать лет? Кому нужен Джером, который давным-давно начал жить самостоятельно, позабыв о помощи отца и матери? Кто этот отец? Нашел ли он Джерома? Почему Джером умолчал о своем усыновлении и побеге? Клаус хотел распутать этот клубок и преподнести боссу на блюдечке. Он точно похвалит его, наградит. Его босс щедрый человек. А больше всего в мире Клаус Эйзенманн ищет признания этого человека, спасшего его и подарившего новую жизнь. Клаус Эйзенманн с детства крутился в криминальном мире. Благодаря матери-проститутке, что обслуживала состоятельных и влиятельных мужчин, он медленно погружался во всю эту грязь, обрастая связями и авторитетом. Однако не все длилось долго. Его нашел отец — один из тех же состоятельных и влиятельных, только с одной отличительной чертой. Лишь по одному взгляду на него становилось понятно, что тот законченный ублюдок. Предложение оказалось исключительно понятным для шестнадцатилетнего юноши: работай на меня и все мое перейдет тебе по праву наследства. Клаус никогда не мечтал о том, чтобы иметь за собой какую-то весомую фамилию. Все всегда будут помнить его, как сына-проститутки и лишь потом, как наследника Эйзенманнов. Однако Клаус согласился. Согласился так же, как на любую другую грязную работу, в которой предстояло замарать руки. Ему не впервой. И он их замарал. По самые локти. Работа на отца подарила ему невиданную ранее свободу действий, а с помощью былых связей он чувствовал себя, что царем в этом мире… Однако были те, которые всегда превосходили Эйзенманнов. Члены его семьи смиренно склоняли голову, когда звучала фамилия Каттерфельд. Отец научил делать это и Клауса. Эйзенманны всегда были церберами Каттерфельдов и Клаус не стал исключением. Его отец работал на Тобиаса Каттерфельда. Первую встречу с этим человеком Клаус не может забыть до сих пор. Шестнадцатилетний мальчишка, весь от макушки до пяток в крови и мужчина, перед которым он должен был преклониться. Его власть давила тогдашнего Клауса, но он остался стоять с высоко поднятой головой. «Верность безумного человека опаснее любого оружия», — первые слова сказанные Тобиасом в отношении подростка навсегда отпечатались в памяти юного Клауса. Эйзенманн видел, что мужчина перед ним жаждет такое оружие, как он, и ему ничего не оставалось, как отдаться в руки Тобиаса. Просто потому, что иного хозяина у него не было. Просто потому, что тогда этот человек казался юному Клаусу наиболее подходящим и достойным. Работу Клауса на Тобиаса все еще курировал старший Эйзенманн. Он видел заинтересованность Тобиаса в его сыне и решил использовать ее по полной. Если его сын был искусным убийцей, то он — превосходным бизнесменом. Нажива — вот что губит людей. Именно тогда эту простую вещь понял Клаус, когда его отец решил сделать самую глупую вещь в своей жизни — попытаться убрать злейшего врага Тобиаса Каттерфельда — его старшего брата. Клаус был далек от дел бизнеса. К понимаю того, что в тот день он стал виновником переломного момента в семье Каттерфельд, Клаус пришел не сразу. Однако когда осознание настигло его, он осознал, что собственными действиями обрек себя насмерть. Даже спустя года Клаус все еще хорошо помнил ту ночь. Автомобильная авария, которую ему приказал подстроить отец. Женщина и мужчина лет пятидесяти. Эйзенманн не видел в этом ничего необычного. Он даже не знал, кто они такие. Их смерть была быстрой. Тормоза отказали и они столкнулись с бетонной плитой на скоростной трассе. От людей остался лишь пепел, стоило машине возгореться после столкновения. Никаких следов причастности семьи Эйзенманн. Приказ был выполнен идеально. Вот только то, что произошло в последующие дни навсегда изменило жизнь Клауса Эйзенманна. У пожилой пары был сын. Двадцатичетырехлетний парень, которому в ту роковую ночь сообщили не только о смерти родителей, но и о передаче наследства в виде самой большой и влиятельной нелегальной оружейной империи. Первое, что сделал тот мальчишка на своем новом месте — нашел виновников смерти своих родителей и наглядно показал всем своим приспешникам, что будет с ними, если они станут его врагами. Однако тот парень не ожидал, что тем, кто совершил убийство, окажется шестнадцатилетний юноша, который даже имени своих жертв не знал. Его пощадили. Пощадили ценой жизни его отца — истинного виновника трагедии. Клаусу пришлось собственноручно убить его, дабы получить прощение. Тобиас Каттерфельд, на чьей стороне они были, отвернулся от Эйзенманнов и юный Клаус остался совершенно один. Никому не нужный пес без пристанища. Вновь беспризорный и без хозяина. С кровью собственного отца на руках, к которому он не чувствовал ничего больше, чем как к одному из своих жертв, Клаус принял решения. Он решил принять свою судьбу и преклониться перед Каттерфельдами. Стать их цербером, цепным псом, а если нужно и ручной собачкой. Клаус понял, чего ему так не хватало все это время: ему нужен был человек, ради которого он был совершал все эти убийства, кому посвящал бы их. Истинный хозяин, признанный им самим. В ту ночь Клаус осознал, что им должен стать именно этот молодой парень, который бросил ему тупой нож в руки и сказал избавиться от отца для сохранения собственной жизни. Именно он и никто другой. Человек, который сможет держать его на поводке, чтобы Клаус случаем не сорвался на невинных, как это произошло в случае с автомобильной аварией. Однако его хозяин, что ожидаемо, не принял его с распростертыми объятьями. Клаусу пришлось долго и мучительно заслуживать свое место. Для того, чтобы набраться опыта, он вступил в армию, а после вызвался добровольцем. Несколько лет отслужив, познав искусство войны, он вернулся в Мюнхен. Он знал, что нужен своему хозяину. Ему нужны были связи, дабы получить безграничную власть в нелегальной сфере и Клаус с удовольствием предоставил их всех. Он был готов сделать все ради своего босса. Так Клаус Эйзенманн стал цепным псом Рейнхольда Каттерфельда. Столько всего они прошли вместе, столько препятствий преодолели, но все пошло наперекосяк, как только в жизни его хозяина появился этот мальчишка. Джером Эванс. Хозяин притащил его в поместье, совершенно ничего не ведая о его прошлом, и теперь Клаусу, его любимому псу, приходилось разбираться с этим. Почему Клаус так не любил нового любовника босса? Ответ до невозможности прост: вся любовь, все внимание, что раньше доставалось ему, перешло единолично в руки этого мальчишки, который должным образом не ценил оказанную ему честь! Эйзенманн не был влюблен в хозяина, это была любовь другого рода — жертвенная симпатия, верность и преданность. Однако теперь босс развернулся к нему спиной, полностью отдавшись мальчишке. И это злило Клауса. Чертовски злило. Этот мальчишка был никем и ничем. Клаус по сравнению с ним был намного полезнее, намного сильнее и вернее. Клаус, смотря на Джерома, чувствовал себя собакой с косточкой на блюдце, которую хозяин приказал не трогать. Но вот ему выпала возможность отслужиться перед хозяином и, вероятно, получить эту же косточку в благодарность. Женщина, как и предупреждала, пришла не скоро. Хотя, как думалось Клаусу, она специально задержалась, чтобы помучать его, показать превосходство. Вот только директриса не знала, что этот человек считает себя выше любого в этом мире, кроме одного единственного человека — своего хозяина. — Мне удалось найти то, что вы искали, — женщина положила один единственный лист бумаги на стол и довольно уселась на свое место. — Было так сложно его найти. У нас очень большой архив, знаете ли. «Набивает себе цену», — ухмыльнулся Клаус собственному выводу. Не спрашивая разрешения, Клаус взял бумагу и приступил к чтению. — Мистер Морено? — удивился фамилии мужчина. — А он не представился полностью? — Насколько мне помнится — нет. Странно. Эйзенманн пытался подсчитать, какая вероятность встретить испанскую фамилию в этом регионе, но эта вероятность катилась к нулю. — Можете описать, как выглядел тот человек. — Это было так давно… Эйзенманн понял, в чем дело. Он достал из кармана кошелек и вытянул из него несколько купюр. Положив их под документ так, чтобы женщина видела, он кивнул, чтобы та продолжала. — Худощавый мужчина лет сорока-пятидесяти. Высокий. Смуглая кожа. Глаза и волосы темные. Он сразу бросился в глаза своим видом, — в мгновенье ока пролепетала женщина. — Испанского типажа? — Да. Ах, у него еще были такие дороги часы! Я видела такие только на телевидении. Такие люди в нашем приюте бывают редко. Испанец. Типичная внешность. Богатый. Представился, как мистер Морено… Эйзенманну показалась фамилия смутно знакомой. После посещения приюта, Клаус позвонил одному из своих информаторов в Мадриде. Не вдаваясь в детали, он пересказал историю и спросил, не слышал ли тот никогда человека с фамилией Морено. К удивлению информатор знал, вот только у мистера Морено была беременная жена и ребенок. Ему было двадцать шесть, тогда как Джерому было аж двадцать. Нейтон Морено никак не мог быть тем, кого искал Эйзенманн. На этом Клаус закончил свое расследование. Нить потерялась и он понимал, что не сможет найти еще что-то. У него было достаточно информации, дабы рассказать все боссу. Заказав билет на самолет, Клаус собирался отправиться вечерним рейсом назад в Мюнхен, однако внезапный звонок того же испанского информатора застал его врасплох. Человек сказал, что им срочно нужно увидеться без лишних глаз. То, что поведал информатор, заставило Эйзенманна надолго остаться в Лондоне. То, что узнал Эйзенманн было опасной информацией в руках неправильного человека, а как известно информаторы — люди продажные. Клаусу пришлось избавиться от того, кто помог снова восстановить нить. Фамилия Морено. Нейтон Морено был женат на женщине по имени Лусия Морено. Женщине, которая работает секретарем Альваро Мартинеса, что идеально подходит под описание директрисы приюта. Если предположить, что господин Мартинес представился именем своего секретаря, дабы скрыть истинную личность, что вполне вероятно… Клаус до сих пор не мог поверить в то, что начинал осознавать. Единственной нестыковкой было то, что не так давно Альваро Мартинес, потеряв всех своих троих прямых наследников, приведя незаконнорожденного сына, объявив того наследником. Из этого выплывает два варианта: Клаус ошибается в своих догадках или Мартинес не смог найти настоящего ребенка и поставил на его место какого-то левого мальчишку. Чтобы понять это, Клаус и отправился в Лондон. Он решил найти родителей матери предполагаемого наследника Мартинеса. Они точно должны были что-то рассказать. Пожилая пара Каррингтонов, как только Эйзенманн начал расспрашивать про их дочь, закрыла перед его носом дверь. Это пуще прежнего раззадорило Клауса. Они что-то знали. Почти с неделю Эйзенманн приходил к ним по утрам и вечерам, пока в конце концов старики не сдались, устав от его вечного назойливого внимания. Они взяли с него слово, что после их разговора, он никогда впредь не побеспокоит их, и рассказали все, что знали. А знали они довольно многое. Все то, что требовалось Клаусу, дабы сложить пазл воедино. Дочь стариков оказалась той еще меркантильной особой с их рассказа. Поехав на учебу по обмену, Эстер Каррингтон охмурила какого-то богатого иностранца и забеременела, шантажировав мужчину ребенком. Будущий отец, коим являлся Альваро Мартинес, слишком беспокоился о своей репутации, чтобы очернить ее незаконным наследником. Семья его жены ни за что бы не потерпела такую пощечину, а их поддержка была невероятно важна для растущей империи Мартинес. Поэтому Альваро решил заплатить женщине за аборт, приплатив сверху еще немного, и отослал ее назад к родителям в Лондон. Однако молодая любовница не могла так просто уйти в отставку. Эстер дала жизнь ребенку и снова вернулась к Мартинесу, показывая плод их любви. Однако мужчина был предельно понятным в своих действиях: снова дал им деньги и билеты в Лондон. Девушка уехала обратно домой, рада тому, что будет получать постоянные выплаты на ребенка от Мартинеса. Вот только никто не ожидал, что враги Мартинеса смогут найти женщину с ребенком. Эстер убили, а ребенка обменяли на выкуп. Семья жены начала расследовать дело с незаконнорожденным сыном и Мартинесу не оставалось ничего, кроме как избавиться от ребенка. Мартинес принес сына родителям любовницы, этим несчастным старикам, которые побоявшись за собственные жизни, отказались от ребенка, пускай он и был их родным внуком. Альваро не оставалось ничего другого, как отдать ребенка на воспитание в приют. Так годовалый Эван остался ни с чем. Без матери, без отца, без дома и рода. «Она назвала его Эван. Ей нравилось имя. Думаю, если бы не ее алчная натура, она бы стала хорошей матерью», — призналась старушка. Эван Джером Эванс — имя, взятого мальчика из приюта. Эван Мартинес — имя, доставшееся от настоящих родителей. Джером Эван Эванс — имя, выбранное самим парнем. У этого, казалось бы, хрупкого одинокого мальчишки, подобранного его боссом с лондонской подворотни, оказалось столько имен. Столько личин, о которых никто не знал. Клаусу прямо не терпелось рассказать своему хозяину все, что он узнал за этот долгий месяц. Так он и сделал, как только приехал. — Нет официальных документов, ДНК-тестов, но этот парень — точно сын Мартинеса. Дворовой кошак оказался породистым! От его истории хозяин пришел в шок. Да настолько сильный, что казалось, совершенно ничего не слышит и не видит вокруг. Весь его мир перевернулся с появлением мальчишки в жизни, а теперь он сделал еще один полный круг, головокружение от которого сбило того с ног. — Босс? — аккуратно позвал того Клаус. Ему не нравилась задумчивость хозяина. Уж лучше бы тот рвал и кричал, злился на парня из-за того, что он умолчал, но не сидел с таким задумчивым видом. — Мне решить все с парнем? — Нет! — резко вскрикнул тот, хватаясь за стол. — Нет. Не трогай его. Никогда, Клаус, слышишь? Это не он… Джером не знает о своем настоящем отце ничего, так же, как и Мартинес о его существовании. Раз Мартинес познакомил своих людей с этим Мэтью Мартинесом, нарек того наследником, вероятнее всего, он не смог найти Джерома. Однако такой человек, как Мартинес, имеет при себе такую власть и средства, что сможет откопать любого даже из-под земли, а значит… Если он не нашел Джерома, значит, он думает, что тот мертв… — Да он же врет вам! — не выдержал Клаус. Даже сейчас, после всей добытой потом и кровью правды, босс защищает этого ни на что не годного парня. — Джером не умеет врать, — категорически ответил босс. Мужчина встал и облокотился на стол. — Он рассказал мне о своем побеге из отчего дома недавно. Все сходится с твоей историей. Джером действительно считает, что его «родители» перестали видеть в нем сына лишь из-за ориентации… Пускай так все и остается. — Но босс, он — сын Мартинеса! Мы не можем оставить все просто так, это же такой туз в наших руках! — Да, это преимущество, — кивнул Рейн, соглашаясь. — Однако оставим его на черный день. Клаус сжал кулаки, искренне не понимая, почему его хозяин, такой сильный и могущественный Рейнхольд Каттерфельд, так цепляется за этого парня. Этому не было разумного объяснения. Они ведь столько могли сделать, используя этого парня! А ведь как можно было бы разыграть партию, раз они знают, что место наследника Мартинеса занимает подделка! Столько открылось путей, как только правда вспылила наружу, но босс отказывался использовать их из-за… Клаус не понимал этого чувства. Для него любовь являлась непостижимым чувством. — Я действительно не понимаю вас, босс. — Забудь о всем, что узнал, Клаус.