Вопреки всему

Стойкое осознание странности всего происходящего появилось еще с утра. Не принесли завтрак. Я ждал час, второй, третий, но никого не было. Рейн пропадал где-то в Лондоне с самого рассвета, предпочтя не видеть меня после вчерашней ссоры. Я не мог спросить у мужчины, что же случилось, до его возвращения. В какой-то момент я подумал, что это очередные козни Эйзенманна, и охрана решила просто заморить меня голодом. Они никогда не любили меня, а после моего, кхем, предательства, и вовсе стали относиться еще хуже. Однако Клаус был верным псом хозяина. Если отдан приказ «позаботиться о Джероме», Эйзенманн будет заботиться до последнего, как бы ему не претило. Так же, как и все люди Каттерфельд. Причина странностей заключалась в другом. Пришло время обеда, а после и ужина. Никто так и не пришел. Я пытался достучаться до охраны, но не услышал ни единого ответа. Посмотрев сквозь дверной глазок, я понял причину тишины. За дверью впервые за месяц со времени моего заключение никого не оказалось. Ни Дитера, ни Питера, ни других телохранителей. Совершенно пусто. Мне стало не по себе. В какой-то момент я даже пытался стучать по стенам, чтобы понять есть ли кто-то в тайном помещении охраны. Я точно знал, что стены достаточно тонкие, чтобы кто-то из людей Эйзенманна услышал меня. Однако ответа не последовало. Не было никого. Даже мистера Фернандеса сверху. Ни следа сигаретного дыма. Казалось, словно охрана, встреча с Рейном, наш вчерашний поцелуй — все приснилось в дивном сне. Но вопреки всему я все еще находился в лондонской квартире Рейна, а тело по-прежнему хранило следы вчерашней страсти на шее. Окропившие багрянцем мою шею греховные прикосновение его губ… Близился вечер. За окном стемнело, поэтому я включил свет, дабы совсем уж не свихнуться, пялясь в пустоту. Это и стало причиной, почему я мгновенно среагировал, когда выключили электричество. Свет в мгновение погас. Звуки затихли. Лишь ночная дорога за окном создавала тихий гул, а фонарь напротив окон стал единственным источником света в темном одиноком царстве. Это было ненормально. Все с самого утра шло не так, как нужно. Я буквально физически нуждался в присутствии кого-либо, кто бы сказал, что это чертова реальность, а не очередной кошмар. Стало до чертиков страшно от того, что я не знал, что происходит. Еще час и в квартире стало холодно без отопления. На улице близился конец года, с каждым днем все холоднее и холоднее. Я оделся потеплее и начал искать что-то, что могло бы посветить мне в поисках более теплых носков, как вдруг услышал звук. Щелчок дверей. Я рванул в коридор в надежде, наконец, увидеть Рейна, однако мои ожидания были разбиты в дребезги. Я не ожидал увидеть тех, кто стояли передо мной. Тех, который не должны были бы появиться вместе при каких-либо условиях. На пороге стояли двое: человек из моей нынешней охраны и прошлой. Человек, служащий Рейну, и человек, преданный Мартинесу. Питер и Дамиан. — Дамиан?.. Мужчина окинул меня взглядом и, как раньше, лучезарно улыбнулся во все тридцать два. Почему-то мне показалось, что его улыбка выглядела более измученной, чем радостной, несмотря на долгожданное воссоединение. — Я думал тебя тут, как минимум, пытают, а ты, смотрю, живешь в роскоши! Я невольно подошел к нему, не в силах поверить, что это действительно Дамиан Гонсалес. Фонарик, который он держал в руках, осветил его лицо. Исхудавший, грязный, с небольшой бородкой и ужасным кровоточащим порезом на щеке, но живой! Занятый разборками с бывшим мужем, выяснением правды, я совершенно забыл о том, что Гонсалес тоже был со мной в Венеции. Он тоже убегал. И, должно быть, как и я, не смог убежать. Неужели я настолько забылся в обманчивых объятьях Рейна?.. — Ты живой!.. — я не мог поверить собственным глазам, бросился к тому, но вперед вышел Питер, остановив меня рукой. — Дорогуша, он ранен. Не трогай, если не хочешь тащить его на себе. — Ранен? — я мгновенно отшатнулся. — Питер, что происходит? Ты и Дамиан? Вы… Как вы… Питер осмотрел прихожую, нашел взглядом вешалку, схватил первую попавшуюся верхнюю одежду и бросил мне. Это оказалось утепленное зимнее пальто Рейна. — Меньше слов, Джером. У нас мало времени. — Но… — Джером, хватит пялиться! Что непонятно? Живо оделся и шуруй за нами. Без вопросов! — вспылил Дамиан, заметив, что я хотел продолжить расспрос. Я заметил, как тот неестественно сильно вжал руку в левый бок. Накинув на себя пальто, я в последний раз посмотрел на квартиру. Окинув взглядом место, где еще вчера мы с Рейном беззаботно целовались, я сжал кулаки. Он нежил меня в объятьях посреди разгара ссоры, словно в последний раз. Будто знал, что больше мы не увидимся. Будто знал, что тот вечер станет последним перед тем, как я сбегу. Снова… Питер схватил меня за пальто и буквально вышвырнул на лестничную площадку, не дав попрощаться. Словно знал, как сложно мне уйти из этого месте, от этого человека вновь. Сложно переступить через себя и свои чувства к Рейну. Мы сбегаем. Я понял это, как увидел Дамиана на пороге, но осознание действительности нахлынуло только, когда я оказался за пределами квартиры. Вот и та помощь извне, которую я все время ждал. Шанс раз и навсегда уйти от Рейна. Я ждал и дождался. Пути назад больше нет. «Мой котенок, я умоляю тебя, не убегай…» Сердце защемило. Дамиан, матерясь на испанском, подгонял меня, но я не мог сделать даже вдох, ведь перед лицом плавало отчаявшееся лицо Рейна. Мы спускались вниз по освещаемой фонариком Дамиана лестнице. Питер придерживал Гонсалеса и, клянусь, я мельком увидел под верхней одеждой алое расплывающееся пятно на белой рубашке, в которой я видел Дамиана еще в Венеции. Пока мой шкаф был забит брендовой новой одеждой, Гонсалес уже месяц оставался в прежней. Кровь затмила все мысли о Рейне. Я сглотнул и побежал быстрее. Мы выбежали через черный вход. Питер провел нас вдоль подземной стоянки и вывел на оживленную улицу. Как только он увидел дорогу, ранее собранный мужчина растерялся и я, который прекрасно знал эту часть города, потянул его в ближайший переулок. Как только нам удалось отбежать от здания с квартирой Рейна и скрыться от посторонних взглядов в переулке, в которому преимущественному обитали одни лишь дилеры и проститутки, Питер осторожно сбросил с себя Гонсалеса. Дамиан оперся о стену дома и сполз по ней вниз, скрутившись. Я присел к мужчине и одним движением открыл то, что он так отчаянно пытался спрятать под одеждой. Пулевое ранение. Небольшая дырочка без сквозного отверстия. — Тебе нужно к врачу. — Как будто сам не знаю! — огрызнулся тот, еще сильнее прижимая какую-то темную тряпку к ране. Нам нельзя в больницу. Сразу начнутся расспросы о том, как была получена рана, от кого. Вмешается полиция, будет выяснять, почему в Лондоне был подстрелен гражданин другой страны, и к тому же человек из испанской преступной группировки. Больница — последнее место, куда нам можно пойти. Нет-нет, нужно что-то менее легальное и более дружелюбное к нам. Человек из родного нам преступного мира. — Мы можем вернуться и я попрошу Отто помочь. Он, пусть и не врач, но сможет что-то сделать. Отто, что бы кто там не говорил, считал себя моим должником. Он хотел загладить вину и делал все для меня, просил я того или нет. Если надавить на парня, уверен, он поможет. Нужно лишь как-то заставить его замолчать, но… не думаю, что он сможет долго скрывать что-либо от Эйзенманна. Клаус имеет над Отто дивную власть, как и Рейн надо мной. Она неосязаема, но беспрекословна. — Вернуться? — брови Питера, который все это время стоял на страже нашего временного укрытия, взлетели вверх. — Дорогуша, ты хоть понимаешь, какой ценой нам удалось оттуда тебя спасти?! Да ему не то, что помощи не окажут, его сразу же застрелят, как и меня за предательство! Ну уж нет, я пекусь о своей шкуре! — Хорошо, Питер, какой у тебя план? — сложил я руки перед собой. Меня бесило, что Питер отбросил идею о возвращении — возможно, единственном способе спасти Гонсалеса. Если ставить на кон мою свободу и жизнь Дамиана, я всегда выберу второе. Каждая жизнь важна, даже пешки в великой игре Рейнхольда Каттерфельда. — Куда ты планировал идти дальше, раз уж я такой глупый и пытаюсь придумать, как спасти друга? Что нам делать? Давай, блесни умом, Питер! Однако мужчина промолчал, как и Дамиан. Я смотрел на них и понимал, что ни у одного, ни у другого плана нет. Мы все на эмоциях. Все раздражены. Адреналин после побега зашкаливает. Мы в тупике. Каждый это прекрасно осознавал, от того и злился. — Мне интересно, на что вы надеялись, спасая меня? Вы даже не знаете, где нам можно залечь на дно. — Мы должны были сесть на самолет час назад, — произнес Питер, почесав затылок. Он немного успокоился, когда понял, что на меня кричать бесполезно. Возможно, раньше я бы стушевался перед огромным уверенным в себе мужчиной, но сейчас я никого не боялся. Когда сам Рейнхольд Каттерфельд показывает слабость, умоляя тебя остаться, остальные люди на его фоне становятся, что мошкарней. — Но твоего испанского дружка подстрелили и мы опоздали, как к тебе, так и на самолет. Я без понятия что делать, дорогуша! Хоть убей даже не представляю, к кому можно пойти за помощью в этом проклятом городе! Дамиан скривился и застонал сквозь зубы. По его бледному выражению лица, я понял, что он долго не выдержит. Он теряет кровь. Неизвестно, куда попала пуля и сколько она внутри него. Нужно срочно что-то придумать. Найти того, кто знает нелегального доктора. Того, кто поможет и не побежит к Рейнхольду Каттерфельду, едва ли завидев меня. Человека, далекого от грызни между Каттерфельдами и Мартинесами… — Допустим, я знаю такого человека… — произнес я неуверенно, потирая лоб. Мне бы очень не хотелось прибегать к тем старым, я бы сказал, древним, исчерпавшим себя, связям из прошлого, но видя истекающего кровью Гонсалеса, который сейчас был в таком состоянии по моей вине, ничего не оставалось, как воспользоваться ними. — Однако вы оба должны мне рассказать, что, черт возьми, происходит! Пошли! Лондон. О да, я много чего знал о столице Туманного Альбиона. Не только его красивую обложку, созданную таблоидами. Я знал город таким, как знают его лишь те, кому повезло родиться в самых его глубинах — трущобах. Благодаря тому, что несколько лет своей молодости я провел в таком месте, меня ввели в курс дела. Я знал, где продают наркотики, где найти их по меньшей цене, где торгуют собой девушки и парни, в какие клубы пускают несовершеннолетних. Я знал, где можно залечь на дно, чтобы тебя не нашел никто с правоохранительных органов. Спросите, откуда мне, приличному мальчику, знать о вещах, что я столь презираю? Ох, ответ до неприличия прост. Я встречался с одним из дворовых ублюдков. До Рейна мне повезло влюбиться лишь дважды. Первым был сводный брат, предавший меня и разбивший мое сердце. Я был юн и кроме одного единственного поцелуя у нас с ним так ничего и не было. Однако второй парень, которого я встретил спустя год жизни в Лондоне после побега, показал мне намного больше, чем поцелуи. Он стал моим первым и я глупо надеялся, что последним, вот только ко второму году отношений, мои чувства начали угасать. Страсть прошла и осталась лишь привязанность. Вскоре одной осенней ночью я встретил Рейна, влюбился, как мальчишка, и… Наша история с моим бывшим закончилась не на очень приятной ноте. Его звали Нолан Делан. Парень, подаривший мне первые серьезные отношения, первую близость, первую сильную привязанность и первое расставание оказался главой шайки местных карманников. Нолан был на пять лет старше меня, на момент нашего прощания ему было двадцать пять. Он всю жизнь провел в том районе, где мне пришлось жить, конечно, это не могло не отобразиться на парне. Он был… у него были проблемы. С психикой. Нолан не дружил с головой. Предсказать его последующие действия, казалось, просто невозможно. Временами он поступал импульсивно, а иногда долго не мог осмыслить совсем уж простые вещи. Если кто-то злил его, он мог без раздумий вытянуть из кожанки свой любимый раскладной нож и ударить обидчика. Но это были лишь цветочки по сравнению с его вечными перепадами настроения. Он мог заявиться ко мне в настолько ужасном настроении, что я боялся не потянется ли он за ножом при очередной вспышки гнева. Но уже через несколько мгновений тот был спокоен, словно скала. Это его безумие, непредсказуемость и покорило местных дармоедов. Парни из трущоб всегда хотели одного — секса, денег и драк. Нолан предоставлял это им вволю. Под его властью проститутки стояли в каждом переулке, деньги текли ручьем от рэкета, а драку можно было найти в каждом уголке района. Все любили Нолана и, как прозаично, ненавидели меня, ведь я большой и ужасный соблазнил их босса и сделал геем. Да, такого мнения они были, хотя в действительности все было далеко не так. Нолан никогда не стеснялся своих интересов и мгновенно начал ухаживать за мной, как только узнал, что я тоже не по девочкам. Однако банде это не нравилось и они всячески пытались выжить меня из города. Они были готовы терпеть мальчиков на одну ночь, но не на постоянной основе. Однажды ночью я встретился с незнакомцем, похожим на обычного офисного клерка. Начался внезапный дождь и он предложил переждать его в кафе. Мы договорились, что он доставит нас туда на машине, а я взамен заплачу за заказ. Я до сих пор помню, как удивился тому, что меня привезли в кафе, где кофе был дороже в два разы, чем там, где я работал официантом. В ту ночь мы с мужчиной немного поболтали, попускали друг в друга заинтересованные взгляды, ведь незнакомец оказался исключительно красив и элегантен. Полностью в моем вкусе. Однако поведение мужчины меня раздражало, поэтому на его просьбу подождать, пока он отвечает на телефонный звонок, я просто заплатил за нас двоих и ушел. Да, это была наша первая встреча с Рейном. Что очевидно, мужчину задело то, что я заплатил помятой десятифунтовой купюрой из кармана. Нашу вторую встречу он обосновал желанием вернуть мне деньги, ведь мне не следовало платить за человека его положения. А после все как-то закрутилось. Как всегда, когда речь касается Рейнхольда Каттерфельда, я безвозвратно потерял голову. Уже через неделю я не мог думать ни о чем другом, как о том, чтобы быть с мужчиной и, очевидно, тот желал того же, ведь упорно продолжал настаивать на расставании с Ноланом. Благо, я отговорил его вмешиваться лично и позволить все закончить самостоятельно. Я не мог бросить Нолана вот так просто. Не потому, что люблю. Нет, мои чувства к нему были другими. Это не та любовь, о которой кричат со всех сторон. Я любил его, как близкого человека. Как человека, который подарил мне радость первых отношений. Как человека, с которым я впервые почувствовал близость. Как человек, с которым я впервые пошел на свидание. Как человека, который открыл для меня Лондон. Как человека, который стал моим новым началом здесь, вдали от родителей и Уэльса. Нолан был важен для меня. Очень важен. Но не настолько, как важен для него я. В этом и заключалась проблема. Повторюсь, у Нолана были проблемы. Он слишком сильно нуждался в человеке рядом. Он привязался ко мне так, как не свойственно здоровому человеку. Это была болезненная привязанность, которая ранила и меня, и его. Он страдал все больше и больше с того момента, как заметил, что я начинаю терять к нему интерес, поэтому терзал себя еще сильнее. В каком-то смысле я тоже привязался к нему, поэтому и не мог бросить его, окончательно сломав. Я знал, что слова о расставании ранят Нолана сильнее, чем то, что я полюбил другого. В его понимании мысленно я мог быть с кем-угодно, но телесно всегда должен был оставаться с ним. Однако Рейн продолжал настаивать и, как уже повелось, влюбленный Джером спешил выполнить каждую прихоть любимого, чтобы угодить. Я решил покончить с Ноланом раз и навсегда, но своим методом. Я рассказал парню все, как было: что я влюбился в другого, что в этом нет его вины и что мы останемся друзьями, если тот захочет, я не уйду, буду рядом, просто больше мы не сможем быть близки в интимном плане. Никакой лжи, лишь чистая правда и доверие. Но… но Нолан совершил то, что не ожидал ни я, ни парни из его банды. Он порезал вены. Благо, он жил в доме не сам и один из лучших друзей нашел его вовремя. Этот же человек всегда говорил мне, что любовь Нолана ко мне нездорова и требует лечения, но я наивно предпочитал понимать эти слова, как гомофобные высказывания. Только после попытки суицида я осознал, о чем говорил тот парень. Перед тем, как с головой падать в омут первых отношений, мне нужно было смотреть не только на свои потребности. Нолану нужно было пройти лечение перед началом чего-то серьезного. Ему нужна была помощь еще до встречи со мной, а наши отношения лишь усугубили состояние. Я попросил Рейна о просьбе. Мы с тем близким другом отвезли Нолана в психбольницу. При помощи связей Рейна Нолана поместили под наблюдение лучшего врача, в лучшую палату, лучшей лечебницы Лондона. Оставив Нолана там, где о нем позаботятся профессионалы. Я поставил точку в наших отношениях и начал встречаться с Рейном, а уже через месяц я очутился в Мюнхене, где и узнал, насколько богат и влиятелен Рейн. Если бы я тогда самостоятельно не расстался с Ноланом, кто знает, что бы сделал мой немец для того, чтобы нас разлучить?.. Однако важно понимать, что Нолан Делан был непростым человеком, которого можно запрятать в психушку беспоследственно. Он являлся главой местной банды и так просто избавиться от того, кого любили многие, нельзя было. Поэтому на место Нолана занял его правая рука — тот самый лучший друг, который спас Нолана во время попытки покончить с жизнью и с которым я вместе отправил Нолана в больницу. Имя ему Оливер Грант. Я не был уверен в том, что спустя четырнадцать лет с моего отъезда из Лондона, Оливер по-прежнему является главой банды, что он вообще все еще живет в Лондоне, но это была единственная зацепка. Человек с нелегальными связями, который может оказать услугу совершенно конфиденциально. И я прекрасно знал, как найти его. От того места к району, в котором я жил ранее, идти минут пятнадцать, но так как Дамиану чертовски больно даже просто стоять, не то что идти, мы решили взять такси. — Итак, я слушаю тебя, Питер, — начал я на немецком, чтобы водитель не подслушивал. — Мне очень интересно узнать, как так произошло, что ты, именно ты, Питер, сейчас помогаешь мне сбежать. Насколько мне помнится, ты был тем, кто нашел и притащил меня обратно к Рейну. Смысл заключать меня в клетку, а потом спасать же? — Это долгая история, дорогуша. Мы все втроем сидели на задних сидениях. Питер придерживал Дамиана и кричал на водителя, как только машину трясло, от чего Дамиан непроизвольно постанывал всю дорогу. Я заметил, как Гонсалес покрылся холодной испариной. Он уже даже не пытался вставить едкие фразочки. Ему становилось все хуже и хуже. Я боялся не успеть, не спасти, ведь… ведь это я буду виноват в том, что он умрет, попытавшись спасти меня. Как я смогу посмотреть Изабель в глаза? А Эберхарду, который так привязался к мужчине? Дамиан стал для моего сына словно дядюшкой, которого у того никогда не было. — А ты расскажи в двух словах. Давай, Питер, я помню, какой ты искусный рассказчик. Мужчина нервно взглянул на водителя, Дамиана, которому, мягко говоря, было уже плевать на нас, и вновь вернул взгляд на меня. — Я всегда работал на Мартинеса. С момента прихода к Каттерфельдам. Скажем так, я был внедренным человеком семьи Мартинес, оставленным для лучших времен. Не волнуйся, я не передавал информацию о вашей семье Мартинесам. Проще говоря, я вообще ничего не передавал. Я работал на твоего мужа, как и другие телохранители, охранял тебя, дорогуша, и ждал, когда Мартинес скажет мне что-то сделать. Однако потом ты убежал и мне приказали быть наготове. Прошли годы, как я, наконец, понадобился. Вот сейчас я выполняю то, ради чего вообще внедрился к Каттерфельдам. Непредвиденная ситуация для которой меня послали, как перестраховку. По крайней мере, все стало на свои места. Питера привели в мою охрану сразу после нашей с Рейном свадьбы. Приблизительно в то время Тобиас и Альваро, заручившись поддержкой семьи Фернандес, начали строить план против Рейна. Логично, что у них был не один шпион в рядах Рейна. Удивительно, что Питер не смог раскрыть себя столь долго. — Ты столько лет был подле Рейна… — Повторюсь, я не сливал информацию о Каттерфельдах, работал и получал зарплату, как все остальные. Я был козырем Мартинесов, ведь никто даже представить не мог, что я могу быть предателем. Было сложно обдурить Дитера, но и он сдался после стольких лет вместе. — Почему ты не предотвратил мое попадание в руки Рейна в Венеции? Ты ведь с Дитером руководил моей поимкой. — Даже если бы мне приказали, я не мог, — мужчина вздохнул и чертыхнулся. — Думаешь от Дитера что-то так просто скрыть?! Да он монстр! Когда узнал о твоей поездке в Венецию, сразу же придумал план перехвата и уже стоял на ковре у босса. Ты, дорогуша, подписал себе смертный приговор этой поездкой. Черт тебя дери, ну, вот почему тебе не сиделось в своей Испании?! Я отвел взгляд. Да, это сейчас я понимал, что вся эта идея Адама была чистой воды игра с огнем, в которой я сгорел. Мистер Мартинес не зря волновался на счет этой затеи, но ведь Тобиас заверил, что все будет хорошо… Очевидно, дело в кроте в людях мистера Каттерфельда. Никто не предполагал, что что-то может пойти не так. — Как вы с Дамианом спасли меня? Где все люди Эйзенманна? Я с утра никого не видел. — Ты бы и не увидел. Половина охраны уехала ловить беглеца, то есть, твоего испанского дружка. В момент погони его и подстрелили. Благо, тот успел найти меня раньше, чем помер. — Дамиан сам сбежал?! Где он вообще был? Глупый вопрос. По состоянию Дамиана и его одежды со времен Венеции, его все это время где-то держали. Возможно пытали, а возможно и еще что хуже. — Ну, почти сам. Я дал ему отмычку и отвлек охрану, а дальше дело было за ним. Мы лишь договорились встретиться в обозначенном месте, — Питер вновь перевел взгляд на Гонсалеса, которого начинало мелко потряхивать. Мы оба понимали, что дело дрянь. — Эйзенманн хорошо над ним поработал. — Это Клаус сделал?.. — спросил я, проводя пальцем по своей щеке. На этом же месте у Дамиана красовался свежий глубокий шрам. — Ты еще спину не видел, — кивнул мужчина. Снова глупый вопрос, лишь Клаус Эйзенманн способен на столь бесчеловечные пытки. — Испанский жиголо оказался очень стойким. Я бы не выдержал месяц плена наедине с Эйзенманном. Поэтому я ни за что не вернусь, Джером! Ни за какие коврижки! — Что насчет второй половины людей Эйзенманна? Ты сказал, что лишь половина поехала на поиски Дамиана. — А, — мужчина поднял палец вверх. — Если говорить коротко, мне понравилась идея с транквилизатором, который мы вкололи тебе. Я вызвался в этот раз идти всем за кофе, подмешал туда немножко чудодейственной жидкости и вуаля — каких-то десять минут и все мило сопели! Только, похоже, я немного переборщил с дозировкой. Они спят уже более десяти часов. Надеюсь, проснутся хотя бы. Пока я сходил с ума, вся охрана Каттерфельдов мирно спала за стенкой! Они никуда не уходили, парни все время были в нескольких метрах, просто немного не в том состоянии, чтобы услышать меня. — Мы отрубили электричество в доме, чтобы камеры вырубились и не засекли нас. Потом пошли по тебя, ну, и теперь мы здесь. Питер развел руками и снова взглянул на Дамиана. Рука мужчины оказалась на лбе Гонсалеса и постоянно следила за состоянием испанца. — Мартинес меня убьет, если этот тип умрет. — Альваро Мартинес? Не помню, чтобы он когда-либо волновался о своих людях. Он был строг с Дамианом. О, да, Гонсалес не раз получал выговор из-за того, что мешал мне сблизиться с Адамом или же из-за своей вечной паранойи о том, что Рейн где-то рядом. Что удивительно, он оказался во всем прав. Адам был не для меня, а Рейн всегда был неподалеку, зная о каждом моем шаге. Удивительная чуйка, Дамиан. — Альваро? — переспросил удивленно Питер. — Ах, нет, я не работаю на твоего отца, дорогуша. Меня уже давным-давно завербовал Мэтью. Правда, я немного не был в курсе, что он, считай, подкидыш у Мартинесов. Хотя это не важно, пока моя зарплата изрядно поступает мне на счет. Питер рассмеялся, а я неуверенно улыбнулся. Мэтью? Питер работал на Мэтью? Зачем Мэтью подослал своего человека к Каттерфельдам? Он знает, что именно я — настоящий сын Мартинеса? Что я вообще знаю о Мэтью Мартинесе? Кто он, черт подери, такой?! Мэтью Мартинес с самого начала подозрительно хорошо ко мне относился. Я смутно помню времена нашей с ним терапии, но его вечное желание помочь казалось чем-то странным. Неестественным. Не может незнакомец, пускай даже доктор, столь отчаянно заботиться о другом человеке. Это видел и Тобиаса, что неоднократно повторял, заостряя акцент на ситуации. Я был глуп и этого не видел. Смотря под другим углом, я осознаю, что с Мэтью все нечисто. Хоть одно сложилось — кем, бы не являлся Мэтью, он считает Дамиана своим другом. Поэтому Питер так печется о нашем больном. Значит, Дамиан знает больше о Мэтью? Когда Гонсалесу станет лучше, нужно будет расспросить его о нем. Если станет лучше, конечно… Мы подъехали к хорошо известному мне району и я попросил таксиста высадить нас прямо на обочине. Питер расплатился и я потянул их в кафе — то самое, где я работал. Место, где я мог раздобыть любую нужную информацию. Усадив двоих мужчин, я, теребя пальцы от волнения, подождал официанта и вежливо спросил, работает ли мистер Мао все еще менеджер этого кафе. Я просиял, когда получил согласный кивок парня. Спросив, как мне можно связаться с ним, официант попросил подождать и исчез из поля зрения. Уже через минуту я оставил Дамиана и Питера друг на друга, а сам последовал за парнем. Он привел меня в хорошо знакомый кабинет. Мужчина передо мной немного отрастил живот, как и бороду, но это точно был мистер Мао. Я никогда не мог забыть татуировку на его кисти в виде пингвинчика — логотипа данного кафе. Он много времени потратил на это заведение с самого основания и почему-то я был уверен, что он будет работать в нем до победного конца. — Мистер Мао, — я протянул руку мужчине. — Меня зовут Джером. Джером Эванс. — Эванс?.. — пробасил мужчина, смутно знакомую фамилию. Конечно, прошло более четырнадцати лет. — Эванс! Ого, парень, да я тебя и не узнал! Мужчина сжал в объятьях и я отметил что за года тот еще больше полысел. Голая макушка уперлась мне в лицо и я невольно улыбнулся, вспоминая, как будучи простым официантом, мы с коллегами ставили ставки, когда мистер Мао начнет носить парики. Очевидно, не начал. — Зашел повидать старика? Смотри какой взрослый стал. Прикид за несколько тысяч, прическа, как из глянцевого журнала! Может мне тоже стоит уехать с богатым иностранцем? — мужчина рассмеялся, держась за живот руками. Я прекрасно понимал, что в его словах нет ничего обидного и осуждающего. Он рад, что у меня все хорошо сложилось. С виду хорошо… — Мистер Мао, я обещаю поговорить с вами, но чуть попозже. Сейчас мне нужна ваша помощь, — я вздохнул и кивнул в сторону окна, которое выходило прямо на столики заведения. — Видите тех двух мужчин? Один из них ранен. Пулевое. Мне нужно связаться с Оливером. — Грантом? — Да, сэр, — я невольно поддался старым привычка. — Он ведь все еще в Лондоне? Мистер Мао выглянул в окно, внимательно посмотрел на Дамиана, который буквально лежал на столе, пыхтя. Мужчина хмуро посмотрел на меня и свалился на свой стул. — Парень, тебе лучше не связываться с Грантом. С того времени, как ты уехал, много чего изменилось. — Мистер Мао, прошу! Мне нужно лишь поговорить с ним. Мужчина постучал пальцы по столе и все же сдался. Он достал маленькую бумажку и написал на ней адрес. Сердце пропустило удар, когда я увидел знакомые буквы и цифры. — Ты найдешь его там, но Эванс, я прошу тебя, будь осторожен. Грант не тот человек, с которым нужно связываться. Хах, вот бы кто сказал мне это четырнадцать лет назад о Рейне… однако я бросился в омут с головой. Что ж, оставалось надеяться, что Оливер поможет по старому знакомству или хотя бы мы сможем договориться. — Спасибо за предостережение, мистер Мао, но я помню правила. Поблагодарив мистера Мао еще раз, я двинулся к мужчинам, кивнул тем и мы медленно, чтобы не потревожить Дамиана, двинулись к нужному месту. Оно находилось в пяти минутах ходьбы и я прекрасно помнил его. Адрес, который дал мне мистер Мао, был домом Нолана. «Базой», как его называла банда, ведь дом был достаточно велик, чтобы там жили практически все парни из шайки. Когда я жил в Лондоне, именно здесь крутились самые опасные личности и совершались незаконные сделки. Я никогда не любил тот дом. Мне не нравились ни люди внутри него, ни сама атмосфера. Люди Нолана не любили меня и всячески это показывали. Банды крайне прямолинейны, особенно когда дело касается вещей, которые им не нравятся. Например, геи. На своего босса они не могли сквернословить, слишком боялись, а вот я был постоянным объектом сплетен. Благо, никогда не доходило до потасовок и драк, лишь на словах. Это и отличало бандитов с улицы и охрану Каттерфельдов. Люди Эйзенманна никогда не могли не то, что коснуться меня, даже заговорить. У них были границы, а уличной шпане они не нужны были. Нолан несколько раз упрашивал меня остаться здесь с ночевкой, но каждый раз я не то что уснуть не мог, даже спокойно закрыть глаза. Я иррационально боялся даже подходить к этому месту, постоянно обходя его по дороге из работы домой, но сейчас. смотря на дом, я не чувствовал ничего. Дом, как дом. Немного устарелый, потрепанный, местами слезшей краской и провисшей крышей. Ничего не изменилось. Я удивлен, как он к этому времени не рассыпался. — Вы будете идти сзади. Ничего не говори, Питер. Я сделаю все сам. — Мне не нравится это место, дорогуша. Давай поищем другой вариант. — Боишься крыс? — пошутил я, нервно смеясь. По хорошему мне и самому не нравилось это место, но других вариантов у нас просто не было. Где еще найдешь нелегального доктора, если не в пристанище бандитов, верно?.. — Дамиан нуждается в враче. Пожалуй, это единственное место, где нам могут помочь. Питер сильнее схватил Дамиана, висящего у него на плече. Гонсалес тихо произнес, что все в порядке, но мы с Питером видели, что это далеко от правды. Я постучал. Открыли не сразу. Очевидно, за громкой музыкой, доносящейся из дома, расслышали через некоторое время. — А кто это у нас такие?! Открыл незнакомый мальчишка лет семнадцати с замашками заядлого бандюги. Подросток, уже ввязавшийся в это дерьмо. Мне стало его жаль, но выбора стать кем-то другим, родившись в этом районе, у него не было. Или паши всю жизнь, пытаясь выжить, или нелегальщина — третьего не суждено. — Нам нужен Оливер Грант. Скажи, что пришел старый знакомый. — Пришел и раскомандывался! Да ты знаешь, кто я такой?! Я закатил глаза. Попасть на истеричного подростка, когда за мной истекает кровью человек, меньшее, что я желал, придя сюда. — Слушай сюда, парень, мне нужен Оливер. Ты или ведешь его сюда, или тот мужчина сзади прострелит тебе раздутое подростковое эго. Питер, одной рукой придерживал Дамиана, а второй смахнул пальто в сторону, показывая пистолет в кобуре. Прекрасно, Питер, ты просто чудо! Парень скривился, что-то недовольно проматерился под нос, но пошел искать Оливера. Я кивнул Питеру и Дамиану, что путь свободен. Мы вошли в дом. — Эванс?.. Пока я пытался устроить на свободный диван Дамиана, помогая Питеру, мы услышали писклявый женский голосок. Я развернулся и увидел смутно знакомую девушку. Точнее, уже женщину. — Джессика? Моя бывшая коллега из кафе. На ней по-прежнему висел официантский передник с логотипом пингвина, из чего я сделал вывод, что она до сих пор работает в кафе. Все та же веселая официантка Джессика, которая получала больше всего чаевых. — Боже, сто лет не виделись! — блондинка заключила меня в объятья, прямо как и мистер Мао ранее. Кажется, все эти воссоединения не так уж и плохи, как я думал изначально. Приятно осознавать, что тебя все еще помнят. — Ты так возмужал! Если бы не был геем, я бы тот же час потащила тебя в ЗАГС! Джессика рассматривала меня очень пристального, от чего мне стало немного неуютно, как и моим спутникам, которые совершенно не понимали, где мы, что делаем и кто перед нами. — Ты уже замужем, Джес. Отлипни от него, — объявил Оливер, спускаясь по лестнице из второго этажа. Мне не потребовалось много времени, чтобы узнать в высоком худощавом брюнете азиатской внешности Оливера Гранта. Его правую руку по прежнему опоясывала татуировка алого змея. Когда тот только набил ее, я про себя посмеивался, что она очень подходит характеру Оливера. Хладнокровный ползучий гад. — Джером Эванс собственной персоной. Что забыл такой человек в нашем скромном уголке Лондона? Не в бровь, а в глазах. Оливер никогда не церемонился. — Мне нужна помощь. Врач для начала и место, где я со своими спутниками мог бы залечь на дно. Оливер кинул взгляд на Питера и Дамиана. Не нужно было спрашивать, кто именно нуждается в докторе. — Цена? — Нет ограничений. Можешь просить все, что угодно. Оливер почесал щетинистый подбородок, задумавшись. Я знал, что он мне не откажет, когда лимита нет. Он подошел к Джессике и прошептал ей что-то на ухо. Джессика кивнула и, поцеловав мужчину в щеку, исчезла из гостиной. — Джес приведет доктора, а мы пока поговорим, да, Эванс? Нам есть о чем поностальгировать. — Да, Оливер, конечно, — кивнул я, прекрасно понимая, о чем идет речь. Я уже хотел пойти за Оливером, как вдруг Питер схватил меня за рукав. — Он никуда не пойдет, — мужчина встал передо мной, загородив рукой. Питер наклонился ко мне и прошептал на немецком, чтобы Оливер не понял: — Это опасно. Мне отгрызут голову, если что-то случиться с тобой, дорогуша. — Джером? — осторожно спросил Оливер, складывая руки перед собой. Я прекрасно понимал, что наш разговор с Оливер должен быть исключительно приватным. — Позаботься о Дамиане, Питер. Все хорошо. — Но Джером!.. — Питер схватил мою руку, сильно оттягивая к себе. — Заткнись, Питер, и делай, что я велю! Рука Питера разжалась и мужчина отшатнулся. Он посмотрел на меня ошеломленным взглядом, но выполнил приказ, последовав к Гонсалесу. Я кивнул Оливеру и мы направились наверх. Кабинет Оливера, если так можно назвать это пристанище, оказался прошлым любимым местом Нолана. Мой бывший любил его за то, что сюда никогда не совались другие ребята из банды, ведь по факту эта комната являлась ничем иным, как библиотекой. Нет, Нолан не любил читать. Он просто хотел побыть в тишине, а в этом доме только здесь никого и никогда не бывало. Я окинул взглядом помещение. Ничего не поменялось. Будто я перенесся во времени и сейчас из-за книжных полок из своего укрытия выйдет Нолан. Столько воспоминаний из прошлого… — Итак, Эванс, я слушаю. Оливер уселся на диван, закинув ногу на ногу, прямо как делал когда-то Нолан. Даже спустя года я вижу в Оливера Нолана, не зря они кузены. Такая же деловая хватка, когда дело касается работы. — Мне нужна помощь. — Это я уже понял. Что конкретно от меня нужно? — Ты видел: один из моих людей подстрелен. Я хочу, чтобы он встал на ноги. Для этого нужно время. Дай нам место, где нас никто не найдет. Мужчина снова почесал бороду. Оливер понимал, что я недоговариваю детали, и он не мог оставить все так. — От кого вы бежите? — От опасного человека, — я отвел взгляд. — Эванс. Даю тебе еще один шанс: от кого вы бежите? — От моего бывшего мужа. Ты должен помнить его. Рейнхольд Каттерфельд. — Мужа?.. Ладно, это не мое дело. Он — тот немецкий бизнесмен? Еще Нолану помог, — кивнул Оливер, медленно припоминая. — Почему он преследует вас? — Я, правда, хотел бы тебе рассказать, но в одном предложении все не поместиться. Оливер, все сложно. — Мне интересно, — настоял мужчина, опасно сузив глаза. Теперь он еще более походило на змею у себя на руке. Столь же опасный и скользкий. — Ты знаешь о семье Мартинес? — Испанские наркобароны, — мгновенное ответил Оливер, словно прекрасно знал эту семью. Насколько же семья Мартинес известна в нелегальных кругах? — Лучшие в своем деле. Конечно, знаю. — Подстреленный мужчина — их человек. Если он умрет, будут проблемы. Оливер сложил руки перед собой, опасно ухмыльнувшись. Я видел, что он просто в восторге от того, что услышал. Не каждый день к тебе домой приходит человек Мартинесов с просьбой о помощи. — Насколько мне помнится, ты уехал с тем немцем. Так какого черта ты, Эванс, сейчас якшаешься с испанцами? — Это, действительно, долгая история, Оливер. Тебе нужно лишь знать, что сейчас я лоялен Мартинесам. Я веду переговоры от их имени. Я ведь могу воспользоваться тем, что дано мне от рождения? Это крайняя ситуация. Я хочу спасти Дамиана и если мне придется использовать авторитет семьи, к которой я не хочу принадлежать, но принадлежу — я сделаю это снова. Я не забыл свою главную цель — вернуться к Эберхарду и обеспечить ему должную защиту. Я, не смущаясь, буду использовать все, чтобы осуществить ее. Рейн играет не по правилам, переманивая людей Альваро и Тобиаса на свою сторону. Я тоже не буду. — Значит, если я окажу услугу, семья Мартинес станет моим должником? Я видел, как загорелся огонек азарта в темных глазах Оливера. — Да. Честно говоря, я не представлял, что может потребовать мужчина в будущем, ведь не знал, каким человеком стал Оливер Грант. Предупреждение мистера Мао все еще свежо в моей памяти. Однако, вряд ли бы Оливер так просто согласился на сделку со мной. Уверен, он и сюда пустил меня лишь потому, что понимает: теперь у меня есть определенный статус. Да, статус бывшего мужа немецкого торговца оружием и статус наследника испанской наркоимперии. Оливер даже предположить не может во что я был втянут, уехав из Лондона четырнадцать лет назад. Жаль, что эти положения, фактически, ничего мне не дают, кроме возможности пустить пыль в глаза. — Ты должен гарантировать мне, что меня не втянут в разборки немцев и испанцев. Моим ребятам это не нужно. — Я клянусь, Оливер. На лице мужчины расцвела довольная улыбка, будто он сорвал куш. Хотя, так оно и было. — Ты сделал правильный выбор, придя ко мне, Эванс. Я сделаю все в должном виде. Мужчина протянул руку и я пожал ее. Вот мы и заключили соглашение. Все оказалось не так сложно. Теперь дела пойдут проще. Осталось связаться с мистером Каттерфельдом и вернуться к Эберхарду. Я крепко-крепко обниму моего малыша и мы уедем с ним туда, где не будет ни Каттерфельдов, ни Мартинесов, ни кого-либо еще. Только я и мой сын. В месте для его безопасного и беззаботного детства. — Расслабься, Эванс. Налить? После слов Оливера, я заметил, что мои руки сильно вжались в ткань дивана. После всего, что сегодня случилось я был максимально напряжен. Господи, кто мог подумать, что обычные волнение о неполученном завтраке закончатся сделкой в месте, куда я никогда не планировал возвращаться. Конечно, я подумывал об Оливере, как о пристанище, если бы мне удалось самостоятельно сбежать от Рейна, но я ни за что не подался бы сюда, существуй иные варианты. Как я уже сказал, Оливер Грант — скользкий и двуличный человек. Он не показывает этого, но все прекрасно видно, когда он, к примеру, быстро изменяет настроение. Прямо как сейчас. — Нет, спасибо, — отказался я, наблюдая за тем, как Оливер плескает себе в стакан отвратительный дешевый ликер. Рейн бы и в руки такой не взял. — Как Нолан? — все же решился я на вопрос. За все года подле Рейна я никогда не ностальгировал по нашим с Ноланом отношениям, да и не вспоминал в общем. Пристроив его с Оливером в лечебницу, я закончил ту часть своей жизни. Однако сейчас, вернувшись к ней, мне важно было узнать, как поживает тот, кто разделил со мной столько воспоминаний. Было бы хорошо узнать, что у него все отлично. Я был бы рад, если бы у Нолана появился человек, который действительно дорожит ним. Вот какие чувства после расставания должны быть у бывших возлюбленных. Никакой разъедающей изнутри ненависти и желания мести. Прежняя ухмылка Оливера погасла. Из-под бокала он взглянул на меня совершенно нечитаемым взглядом. — Нолан умер. — Что?.. — Он покончил с собой спустя три года после твоего отъезда. Внутри меня что-то резко обвалилось. Словно сошла лавина. Лавина из воспоминаний о прошлом. Оливер подошел и всунул мне в руку бокал с ликером. Я неуверенно посмотрел на него, но Нолан кивнул и я влил в себя содержимое залпом. Горло обожгла терпкая жидкость. Мысли притупились. — Как это случилось? — Нолан с детства был поехавшим. Лишь дело времени, когда бы он пришел к такому концу. Хорошо, что это случилось после того, как тебя забрал тот немец. Тебе не нужно было начинать с Ноланом… — Оливер попытался подобрать правильное слово, снова прищурив глаза, — шататься. Мне кажется, он и геем то не был. Увидел в тебе что-то такое, зациклился, привязался. — Мой уход его добил. — Нет. Его добило то, что я сделал с его чадом. Оливер допил остатки ликера и громко поставил пустой бокал на стол. Очевидно, что под «чадом» он подразумевал банду, главой которой после ухода Нолана стал сам Оливер. — Ну что ж, Эванс, располагайся. Джес приготовит для вас комнату. Думаю, тебе не нужно напоминать, что нельзя выходить на улицу? Мы подчистим за вами, но сейчас вам нужно сидеть тихо. — Конечно, — я кивнул и встал, чтобы направиться к выходу, но остановился. — Можешь раздобыть мне телефон? — Одноразовый? — Было бы хорошо. Пришла пора связаться с Тобиасом и покончить со всеми тайнами.