Milk&Blood

В Сеуле сейчас хватало своих новообразовавшихся забот: Бэкхён пропал. Да-да, вот так взял и куда-то делся. Когда Сехун привёз ему домой еду и сценарий для съёмки, то никого не застал. Поскольку ассистенту было не чуждо в определенных ситуациях нехило попаниковать, то он налетел с сумасбродными вестями и предположениями на директора, который и так уже был слегка разгневан из-за отвратительного поведения Гиммлера. Естественно, Паку ничего не оставалось сделать, кроме как связать эти события одной нитью. — Ты ему звонил? — Чанёль потихоньку закипал от навалившихся проблем. — Да, правда у нас с Вами есть только его рабочий номер, и на этом номере он не отвечает. Конечно, я буду звонить еще. Кстати, босс, что там с этим червяком? — Мне звонил наш агент по связи, месторасположение уже определили. Зачем-то он показался. Если бы побег удался, он бы так не сделал. Люди уже едут. — Ну хоть что-то. Так… — О задумался на миг. — Выходит, не он похитил нашу звезду? — А кто ж знает. Схемы Гиммлер всегда, конечно, разрабатывал в виде всякой нескладицы. Посмотрим, что выйдет сейчас. — Он показал… — Так. — Директор резко оборвал догадки ассистента. — Тебе задача: искать Бёна, — он вздохнул и мягко (что было совершенно нехарактерным для него) продолжил, — хотя бы просто пройдись по местным заведениям, каким-нибудь бутикам и дорогим магазинам, в которых он обычно ошивается по нескольку часов. Поставь кого-нибудь из ребят ждать у двери некоторое время. И звони. — Понял Вас, босс. Прошло несколько дней. Подопечный всё не объявлялся, заставляя Пак Чанёля переживать, а это случалось с ним не так уж часто, даже совсем редко. Эрнеста уже давно изловили, и вопреки его инфантильным планам, снова засадили почти в такой же самый гараж, который просто понадёжнее, и давали в день небольшую тарелку какой-нибудь каши, кусочек хлеба и бутылку воды. Чанёль был у него один раз и очень настойчиво интересовался о Бэкхёне, в ответ на что Гиммлер клялся, что не имеет отношения к исчезновению певца и сам хотел бы знать, где он, чтобы потом его похитить. А больше Пак и не наведывался, ведь знал, что если это действительно дело рук Гиммлера, то он ни под какими пытками не расколется. Хотя уже все очень сильно сомневались, что тот стал бы проворачивать махинации подобного масштаба в том состоянии, в коем он находился сейчас — слабым и беззащитным. Ранним утром очередного дня, проводимого в неизвестности Чанёль находился у себя в кабинете (по правде говоря, он просто оттуда не выходил несколько дней) и пытался отвлечься заполнением не очень важных на данный час бумаг (все важные уже закончились — их он позаполнял в первые дни и ночи пребывания в неведении). Кипение в голове, как в кастрюле, супа сумбурных раздумий и несвязных от отсутствия сна мыслей нежданно прервал телефонный звонок — «Отец». До этого Пак с ним не говорил. Он вообще мало с кем контактировал на протяжении это отрезка времени. — Да, папа. — Привет, сынок. — Добрый и лояльный голос отца придал немного сил. — Как у вас там дела? — Скорее всего никак, — устало отвечал сын. — Что произошло? — Как «что»? Бэкхён ведь пропал, разве ты не был в курсе? — Паку казалось, что Пак старший уже все знает и намерен его отчитывать или разбираться. — Когда это он пропал? — удивился старший. — Ты не знаешь? Его нет уже несколько дней. Два или три, или десять, я уже сам не понимаю ничего. — Чанёль теряется все больше и больше, берет чашку и допивает остатки уже остывшего двойного эспрессо. — Да что ты, — изумлялся господин Пак все сильнее. — Несколько дней назад Бэкхён говорил со мной и попросил небольшой отпуск для перезагрузки перед новым рабочим ритмом. — От каждого произнесенного отцом слова глаза Чанёля становились все шире. — Я ему и посоветовал отдохнуть в твоём коттедже. Думал, он рассказал тебе об этом. А он, вероятно, посчитал, что я сам поставлю в известность его директора. Вот и получилось, что ты остался не осведомлён. В этот момент Чан бы с лёгкостью вспылил, да что там, он бы сейчас разгромил весь свой кабинет собственными же руками, но сил на это совершенно уже не осталось, поэтому он лишь тихо произнёс на выдохе: — Так он сейчас в моем коттедже? — Конечно! — Задорно отвечал господин Пак. — Я сам его туда отвёз, потому что любой из моих водителей заблудился бы по пути. Может быть, вам с Сехуном стоит навестить его и привезти продуктов? — Спасибо, пап. — Сын наконец-то смог расслабиться, впервые за все эти злополучные дни. Он откидывается на спинку кресла и прикрывает глаза. — Я навещу его. — Вот и молодец. — Голос отца такой мягкий и приятный. — Сколько вам еще отдыхать — решай сам, но не затягивайте с подготовкой к рекламе, пожалуйста. — Хорошо. Я понял. Во время этого разговора с паковской души спал огромный валун. Ему просто стало жить хорошо, несмотря на все остальные, какие-то посторонние, неурядицы. Спустя час Сехун и Чанёль уже ехали по направлению к коттеджу. Пак мог бы и сам, но предусмотрел банальный вариант своего резкого отключения за рулём. Так и было — он спал на пассажирском, а ассистент вёл автомобиль. Он хорошо знает путь, ведь иногда бывает в том месте с директором. 12 часов дня. Бэкки только проснулся и, вдоволь нанежившись в огромной постели, пооткрывал шторы, впустив в дом мягкое, еще слегка тёплое лесное солнце. Он с любопытством выглянул на озеро и, с улыбкой закусив губу, кивнул, мысленно одобряя свою идею прогуляться к нему сегодня. Юноша неторопливо варил кофе с помощью той самой кофе-машины, которую чуть не сломал в первый день. На его теле не было ничего кроме коротких белоснежных шортиков и любимой огромной домашней футболки голубого цвета, которая, слегка спадая, открывала вид на обтянутую бледной кожей ключицу и часть изящного плечика. Теперь он готовил блинчики, попивая кофеёк и рассчитывая после на вторую чашку, к блинчикам. Бэкки уже составлял в посудомоечную машинку посуду после завтрака, напевал какую-то приятную песенку себе под нос, будучи совершенно счастливым в этих обстоятельствах. А уже в следующий миг в дом завалились двое высоких мужчин с большими пакетами, набитыми продуктами. Гостями этими были Пак Чанёль и О Сехун. Первый взъерошен и рассеян от прерывистого поверхностного сна, а второй — бестолково, но искренне улыбающийся. — Здравствуйте, господин Бэкхён, — заговорил О, сперва слегка бестолково вперившись в тонкую, но статную фигуру певца, а затем, одумавшись, принялся размещать на столе пакеты. Хён все еще изумлённо пялится на парочку, удерживая в тонких пальчиках большое блюдо. — Какого дьявола… — прохрипел Ёль и покачал головой, устало прикрывая глаза на миг, ведь он им не верил. Просто не верил, что вредный малец был в безопасности и порядке все это время. Он резко повалился на стул и оперся руками о поверхность стола. — Доброе… утро? — Тихо, очень удивленно произнес Бэкхён. — Вам сделать кофе? — Только и смог придумать он, еще раз окидывая взглядом пришедших. — Можно просто молока, пожалуйста? — Обессиленно выдохнул Ёль, протирая глаза. Бэк кивнул и поспешно пошаркал большими директорскими мягкими тапками, взятыми в доме, к холодильнику. — А я сам себе сделаю. — Сехун немного остепенился и стал посерьезнее. — И еще нам всем нужно подкрепиться. Господин Бэкхён, там еда. — Он указал на пакеты. — Я понял, — тихо ответил юноша, аккуратно ставя перед директором чашечку с подогретым молоком. — Спасибо, — прошептал тот. Нельзя сказать, что в первые же минуты Пак не заметил чистой и непорочной красоты своего подопечного. Ведь даже ассистент — натурал от кончиков волос до кончиков пальцев на ногах, — даже он заметил. Директор изучал юношу с ног до головы и обратно, фиксировал в сознании каждую деталь и закреплял ее в памяти. Даже будучи без сил, он заострял внимание абсолютно на всём, на каждой мелочи этого вида — такого натурального и чистого. Нельзя также скрыть и то, что ему это нравилось, слишком нравилось, чтоб оставаться равнодушным. Бэкхён выглядел таким беззащитным, его хотелось спрятать от всего мира, и Чанёль, несмотря на то, что сбежал тогда, при просьбе сдать коттедж в аренду, теперь рад, что подопечный находится в этом месте, надёжно сокрытом от всех хищных и не очень глаз и мыслей. После ланча каждый, пребывающий в этом прекрасном доме, занялся своими делами: Бэкхён ушел к озеру, Сехун расположился на шезлонге во дворе, а Чанёль отправился удовлетворять потребность во сне, не терпящую больше отложения. В своей спальне директор почему-то обнаружил вещи певца: шортики, рубашечки, футболочки и свитера, которыми были обвешаны кресла, а также кучу баночек и флакончиков с разнообразными средствами по уходу за всем, чем только возможно, хаотично расставленных на комоде. Ноутбук, телефон, провода и даже пару апельсинов! «Почему ты расположился именно здесь?» — посетила его голову мимолетная мысль. Но Пак не гневался, напротив, — бережно сгрёб вещи на край незаправленной кровати, скинул надоевшую верхнюю одежду и по уши замотался в одеяло, про себя отмечая, что оно приятно пахнет медовым гелем для душа. Умиротворённо вдыхая этот дивный запах золотистого цвета и не имея воли на то, чтоб отогнать от себя мысли о его носителе, директор крепко уснул. Ассистенту пришлось не по душе долгое пребывание на лоне природы, поэтому он вернулся в гостиную и занял себя видеоиграми. Мужчины приехали сюда с намерениями остаться, как минимум, на ночь, поэтому прихватили с собой личные вещи и сменную одежду. Вечером, часов в шесть, Чанёль проснулся. Ассистента он застал дремлющим на диване в гостиной, обсыпанного чипсами, с джойстиком в руках и открытым ртом. «Насорил мне тут» — мимолётно подумалось Паку. Младшего же он встретил, когда пришел на кухню с целью подкрепиться. Тот порхал в его огромном халате черного цвета с золотым подбоем и что-то увлечённо стряпал. — А я и думаю: почему нигде не могу найти халат, — отнюдь не удивившись, заговорил директор, присаживаясь за стол и наливая себе воды. — Ой. — Бэк резко обернулся — не ожидал появления старшего. — Вы об этом? — мягко улыбнулся он. — Я могу его снять. — Подопечный принялся развязывать пояс на одеянии. — Нет-нет, оставайся в нём! — поспешно указал директор на вещь. Он ведь понимает, что под халатом у Бёна вряд ли есть что-то, что не заденет его разум, не потреплет его и не вышвырнет прочь из головы. — Я, вот, нашёлся уже, во что одеться. — Он облачился в шорты и майку, открывающую великолепный вид на статную грудь и сильные руки. — Вы будете ужинать? — Бэк помешал в мисочке соус, украдкой посматривая на обнажённые плечи директора. — Не откажусь. — Отлично! — Юноша словно засиял. — У меня сегодня лазанья. Во время ужина Чанёль заговорил: — Почему ты не сказал мне, что уезжаешь? — Я думал, старший господин предупредит Вас. — Бэк отвел взгляд. Ему совестно из-за произошедшего недопонимания. — Сначала нужно согласовывать всё со мной, — властно вещал Пак. — Я ведь твой непосредственный директор. — Хорошо. Не обижайтесь, господин Пак… — Бён притворно надул губки и опустил глаза. — Теперь уже я спокоен, но впредь знай, хорошо? — Старший не сводил с младшего взгляд до тех пор, пока тот не поднял собственный и не кивнул, попутно слизывая язычком с губ остатки соуса. Тогда Пак прокашлялся и взглянул в окно. Бён сделал то же самое. — У Вас здесь… — И давай вот… — заговорили они одновременно. — Говори, — уступил Чанёль. — Нет. — Бэкхён засмеялся. — Сначала Вы. — Говори, — повторился Пак, подкрепляя утверждение кивком головы. Этот жест оказался для Бёна весьма убедительным и оспорить Чанёля он почему-то не смог, хотя для него никогда не являлось проблемой кому-то перечить. — Так вот, — Бэкхён взволнованно сглотнул. — У Вас здесь прекрасное озеро. Оно такое чистое. И плавать в нем… наверняка приятно. Жаль только, что сейчас холодная погода. — Заметив внимательный взгляд Чанёля, снова сосредоточенный прицельно на нём, младший слегка смутился и уставился в тарелку. — Теперь Ваша очередь говорить. — Участок вместе с озером принадлежит мне, из посторонних здесь никого и никогда не бывает. Поэтому и местность в целом такая чистая. И я хотел сказать: зови меня Чанёль. Господин Пак для тебя — мой отец. — Неудобно, ведь Вы все-таки мой директор. — Бэк решился в мягкой форме кое-что все же оспорить. — Тогда давайте буду звать Вас мистер Пак? — он, восхищаясь собственной идеей, посмотрел на старшего и улыбнулся. — Какой мистер Пак?! — директор даже закашлялся от удивления, поспешно проглатывая еду. — А что? Здорово же! — Восхищение, не покидая подопечного, все так же отражалось на его лице. — Мистер Па-а-ак, — слащаво протянул он и завлекающе рассмеялся. — Прекращай, — отрезал старший. — А Вам идёт, между прочим. Что скажете, мистер Пак? — Бэкхён. — Ёль предупреждающе взглянул на младшего исподлобья и указал в его сторону вилкой. — Ладно, ладно… — Бэк слегка остепенился и, словно желая проверить реакцию директора, робко произнес: — Чанёль. — Вот. Другое дело. Кстати, ужин действительно вкусный, спасибо тебе. — Я рад, что Вы оценили. Очень опасался не угодить, ведь Вы всегда такой суровый и сложно понять, что любите, а что нет. Ёль думал было что-нибудь ответить, но толком и не знал, куда направить мысль, а младший поспешно встал, собрал посуду, аккуратно расставил ее в посудомоечную машинку и, произнеся слова «Хорошего вечера. Если что, я буду у озера», вышел. Младший господин еще долго размышлял, чем бы себя занять. Взглянув на озеро из окна, он пораздумал и направился на баскетбольную площадку, которой очень дорожил, создавая там все для себя с душой. Это место очень уютно, просторно и со всех углов освещено фонарями, что делает доступным времяпровождение на нем и в темное время суток тоже. До позднего вечера Чанёль сам по себе бросал мяч, отдыхал, потом снова бросал мяч. Ассистент приходил к нему, справлялся о делах и о том, нужно ли что-нибудь. Директор уведомил, что договорился с одним из ребят ''из их круга'', тот заберет его завтра ранним утром и увезёт обратно в Сеул, где он будет за старшего, до возвращения младшего господина. О согласился с таким распоряжением и удалился. Лес уже уснул. Только совы иногда перекликались от дерева к дереву, а спокойный ветер копался в листве время от времени, сопровождая ритуал характерным мягким шелестом. Здесь иногда, как и везде, встречаются и буйные ветры, и грозы, а зимой снегопады, но сегодня не та ночь — сегодня она лояльна, приветлива и очень тепла. Наверное, потому что в этом месте находится Бён Бэкхён. Чанёль сидел на остывшей к вечеру земле, спиной опершись об окружающий площадку высокий сетчатый забор. Уже хотелось спать. Решив, что нечего томиться дальше, он неспешно побрёл в сторону дома, наслаждаясь запахом тёмного времени суток. Расположившись в кресле-качалке на террасе, степенно выкурил сигарету и только потом вошел внутрь. Дома почему-то пахло уютом, и он ощущался таким… обжитым, что ли. Когда Ёль приезжал сюда один, дабы отдохнуть от своего городского ритма жизни, он все равно не заполнял дом теплом, и тот казался пустым. Безусловно, Паку это было по душе, ведь являлся он конкретно за пустотой и абсолютным уединением, но нынешнюю атмосферу, именно эту, вот такую, со всеми ее тонкостями, он встречает и ощущает впервые. Ополоснувшись в душе на первом этаже, Чан поднялся в свою спальню. Там светился ночник — стеклянный шарик, внутри которого находилась фигурка медвежонка и кружились разноцветные маленькие конфетти. На огромной кровати, застеленной постельным бельём цвета капучино мирно спал Бэкхён, укутанный в одеяло настолько, что видно было один только нос, над которым возвышалась копна каштановых волос. Чанёль интуитивно почему-то так и чувствовал, что это будет, ведь во второй спальне отдыхал Сехун, а на диване в гостиной никого не было. Отчего-то спокойно, совсем не гневаясь, он тихо вошел, взял в большом шкафу комплект постельного, одеяло, подушку, отправился обратно вниз и расположился в гостиной. Сегодня он впервые за долгое время почувствовал себя полностью спокойным, а поэтому по-настоящему крепко спал. Сехун уехал рано — в семь часов утра, все еще спали. Чанёль же проснулся в девять. Он вышел на кухню для того, чтоб сделать себе кофе и начать утро спокойно — на террасе, с табаком и горьковатым напитком. А хвалёная звезда ото сна пробудилась на час позже. Бэкхёну очень хотелось есть. Уже через пару минут после пробуждения он, снова облаченный в паков халат, восседал за столом и за обе щеки трескал всего понемногу, чего только удалось отыскать. — Проснулся? — Директор вошел со двора и снова ничуть не удивился одеянию младшего. — Ага. Доброе утро. — Бэкки постарался заговорить настолько внятно, насколько это только возможно с набитым ртом. — Доброе. Приятного аппетита. — Он положил на угол стола книгу, налил себе стакан сока и сел напротив подопечного. Тот кивнул, теперь уже не имея возможности полноценно говорить. — Тебе что-нибудь нужно в городе? — Нет. — Бэк наконец проглотил остаточное содержимое тарелки с куриной лазаньей. — А у Вас в доме есть тёплый-тёплый плед? А то мне сидеть на балконе по вечерам прохладно. — Пледы лежат в большом шкафу в моей спальне. — А где Ваша спальня? Я вроде не встречал здесь третьей. — Все верно, — кивнул Ёль, — это та, в которой ты спишь. Бэкхёну не удалось сразу найтись с полноценным ответом. — Почему же Вы не сказали? Я бы ушел, — он пожимает плечами. — Если бы я захотел, то сказал бы, не сомневайся, — серьезно отвечает Пак. — Кстати, сколько ты планируешь здесь пробыть? — Еще немного, не выгоняйте меня отсюда, — поспешно затараторил певец, — мне в этом месте очень понравилось, и… — Ни в коем случае, — твёрдым голосом прерывает его директор, — не выгоняю. Просто знай, что нам нужно снять рекламу. Это единственное на данный момент предстоящее масштабное действие. Потом работы для тебя будет совсем немного, пока не перейдём к осуществлению следующего проекта. — Я так понимаю, следующим проектом будет отель? — Да, он сейчас обустраивается. Так что с тебя — как, пожалуй, обычно — твое красивое личико, искрящаяся харизма и хорошо заученный текст. — Чан по-доброму усмехается. К вечеру молодые люди, предварительно сговорившись, вышли на баскетбольную площадку. — Да я Вас порву! — звонко смеется Бэкхён. — Коне-е-ечно порвёшь, я даже не сомневаюсь, — сдержанно улыбается Ёль. — Что, не верите? А вот увидите! — Пока он вещает, с важным видом расхаживая по уютному месту, Пак попадает в кольцо с первого раза от плеча одной рукой. Потом еще раз. А потом, бросив мяч не глядя, снова попадает. Бэк затихает и от изумления даже приоткрывает рот. — Нравится? — самодовольно ухмыляется директор. — Ещё бы. Вы, верно, давно играете? — Да, очень давно. Бэкхён бросил мяч. Не попал. Затем снова бросил. Попал. Чан с бодрым возгласом «Молодец!» поаплодировал его броску и засмеялся. А уже спустя некоторое время игроки сели отдыхать. — Вы уже расторгли контракт с моим прежним агентством? — Да, уже все сделано. — Чан закуривает. — Будешь? — Протягивает Бэкхёну пачку сигарет и выжидающе смотрит. — Marlboro Gold? Конечно! — Бэк берет сигарету, а Чан протягивает горящую зажигалку. — Они ведь сказали, что будут скучать по такому великому одарённому человеку, верно? — певец манерно вздёргивает нос. — О, да, именно это и сказали, — не удержавшись, Ёль начинает смеяться. — Сказали, что ревнуют тебя, а менеджер Чхве даже слезу пустил. — Ой, этот бабуин — вообще отдельная тема. Я ему нравлюсь, если честно. — Ну, Бён Бэкхён, — задумчиво смотрит Пак в небо, затягиваясь, — думаю, ты многим нравишься. — Да, но… — младший мнётся с секунду, затем продолжает. — Девушки меня не интересуют. — А я и не о девушках. — Чан ничуть даже, кажется, не удивился. — Я смотрел твою статистику: людей мужского пола, интересующихся твоим творчеством — очень большое количество. — Вау! А есть такая статистика? — Да, доступ напрямую к официальным сведениям, без накруток или преуменьшений СМИ, открыт агентствам и непосредственным директорам знаменитостей. — Значит, Вас не отталкивают мои предпочтения? — не без робости осматривает Бэк лицо старшего. — Нет, — пожал плечами тот. — Ведь и не должны. Ладно, идем в дом? Уже поздно и холодно. Перед сном Бэк выпил молока и, по рекомендации директора найдя в шкафу плед бордового цвета, собирался использовать его по назначению — посидеть на балконе, выходящем из спальни, и выкурить сигарету, но вскоре уснул без задних ног укутанным в оный. Чан же перед сном читал и пил чай, а по пути в гостевую спальню, что также находилась на втором этаже, тихонько заглянул в комнату к Бэкхёну и, стоя в дверях, смотрел на него спящего некоторое время. Вечер в большом и суетливом Сеуле. С наступлением темноты утихает обыкновенная дневная безобидная суета, и начинается ночное движение, скрытное и таинственное, которое каждый раз несёт в течении своём что-то новое и совершенно разнообразное. Из элитного небоскрёба в центральном районе вышел высокий молодой человек в кислотно-зелёной с чёрными вставками мотоэкипировке и чёрным блестящим шлемом в руках. Он спустился на паркинг и уже через пару минут выехал оттуда на изумительном, невероятном, восхитительном Kawasaki Ninja H2R*. Звук двигателя спортбайка невозможно спутать ни с чем иным, и когда байкер берет разгон, то его слышат все в радиусе ближайших восьмиста метров. Имя байкера — Пак Чанёль. Да-да, именно он, имеющий увлечение порой по ночам рассекать по полупустым дорогам мегаполиса. Это даже не увлечение, а его пламенная страсть. — Эй, Пак Ёль! — звонкий и весёлый голос раздался откуда-то слева, когда Пак стоял на светофоре. «Пак Ёль»… Так его называл в старшей школе только один человек — Ким Минсу. Пак обернулся — слегка позади от него стояла Honda CBR**, а за рулём действительно сидел Минсу — Чанёль узнал его по глазам, проглядывающимся из открытого визора шлема. — Какого?.. — Чан не миг погрузился в состояние огромного недоумения, конечно, положительного, но пока он толком даже не знал, что говорить в ответ. — Привет, — Минсу помахал ему рукой. — Прокатимся? — Чанёль кивнул. Поговорят они потом. Сначала нужно прокатиться. «За встречу». Такую неожиданную и весьма приятную. Намотав несколько десятков километров, парни остановились на заправке и взяли по баночке энергетического напитка. — А теперь, дорогой друг, объясни, как ты нашел меня? — Пак не скрывал лёгкой приятной улыбки, ведь это было ни к чему. Минсу знает его, как давнего друга, и сам остается для него таковым. — Это было не сложно, — пожал плечами Ким и сделал глоток энергетика. Я только недавно вернулся, решил съездить на нашу с тобой баскетбольную площадку… — Ту, на которой мы всегда после школы, да? — Чан повёл бровями, закуривая и поглядывая на друга. — Да-да, она самая, — тот улыбнулся и закивал. — Так вот, а там был ты, правда, уже уходил. Я решил поехать за тобой, посмотреть, где ты живешь, чтоб потом так вот неожиданно наведаться. — И как часто ты являлся и ждал, пока я не выйду? — Один раз — сегодня. Подумал: «Субботний вечер, Ёль точно выедет катать». Оба засмеялись. — Откуда ты вернулся? — Честно? — Су посмотрел на товарища игривым взглядом. — Из Пуэрто-Рико. — Что-о? — Ёль с изумлённым смешком выпустил дым из лёгких. — Да-да, я там жил два с половиной года. Отец доверил вести там дела отеля. А недавно и готовить всё к его закрытию. — Почему закрыли? — Из-за повысившейся за последние годы конкуренции отель начал приносить только убыток. Отец решил, что лучше будет инвестировать средства в другой, более крупный проект, который явно станет более прибыльным. Они с партнёром сейчас готовят место на Сейшелах, я еще мало чего об этом знаю. Вот он скоро вернётся и расскажет мне. — Погоди, это был единственный ваш отель? — Нет, есть еще в Калифорнии. Там они уже три года держат его с этим же господином. — С господином Паком? — поинтересовался Чан. — Да, — отвечал Мин. — Это мой отец, — закивал головой Чан, словно бы ждал такой развязки и она наконец настала. — Я догадывался, что они партнёры. — Что, правда? — Минсу аж подскочил от радостного удивления. — Боже, я в этом Пуэрто-Рико совсем от жизни отстал, — засмеялся он. — Я рад, что мы встретились, Минсу, — серьёзно произнес Чанёль, смотря на парня. В школе у ребят был отличный тандем. Они уже тогда во всю гоняли на кроссовых мотоциклах и всех подряд рвали в баскетболе. Именно благодаря им школьная команда выходила победителем абсолютно из всех соревнований, они всегда были лидерами юношеских мотокроссов. Пак и Ким регулярно зависали ночами у кого-нибудь из них дома, рубились в приставку и смотрели кино, а на выходные частенько выбирались в загородный дом семьи Пак, купались в водоёме по ночам и выпивали. Вдвоём, не собирая шумных компаний из ненужных людей. Вдвоём они всегда чувствовали себя хорошо, им никто больше не был нужен. Теперь же, спустя пять лет, у каждого из них поменялись взгляды и ценности. Кто знает, возможно, целостность дружеских отношений молодых людей дала трещину, и им вместе уже не будет так хорошо, как было раньше. — Где ты теперь живёшь? — интересовался Пак. Они общались, взяв по бургеру на перекус на той же заправке. — В южном округе. — Один? — Да, пока одиночкой. А ты? С какой-нибудь изысканной мадам, наверное, да? — Су хитро прищурился, с улыбкой заглядывая в глаза друга. — Не хочу я никаких мадам, — брезгливо фыркнул Чан. Минсу склонил голову на бок и с благоговейным выражением лица смотрел на Чанёля. — Ты не изменился, — тихо проговорил он, улыбаясь и качая головой. — Всё тот же ворчун и флегматик. Я скучал. — Он встал из-за столика и обнял парня, крепко к нему прижимаясь. — Ох, ну что же ты… — Чанёль почувствовал себя неловко и напрягся, но всё же слегка приобнял в ответ крепкую спину товарища. До четырёх часов утра парни гоняли по городу, а потом разъехались по домам. Чан был жутко уставшим, а поэтому быстро уснул без всяких мыслей. Нужно было хорошо отдохнуть, а днём поехать и разобраться с навязчивым препятствием, зовущимся Эрнестом. День дождливый, унылый и малоприятный, так как предстоит выходить из дому, а самое главное — сонливый. Пак Чанёль проснулся в 12 часов, отправил Бён Бэкхёну смс с текстом «У тебя всё в порядке?», и только после получения положительного ответа принялся собираться. Он позвонил Сехуну и велел через час быть у его подъезда «со всем необходимым». Такой маленький наборчик зовется «На всякий случай» и включает в себя хлорную известь, какую-нибудь цепь, верёвку и еще парочку бандитских игрушек. — Как твои дела? — сурово обращается Ёль к Гиммлеру. — Самый хреновый вопрос, — скрипучим голосом отвечает тот. — Когда ты меня отпустишь? — Это совершенно неуместно, — отрезал Пак. — Ты же понимаешь. — Нет, не понимаю! — пленник вскрикнул и дёрнулся, прикованный цепями к стулу. — Ты вообще не должен меня здесь держать! — рявкает он. — Вот и я думаю, что не должен, — с невозмутимым спокойствием отвечает Ёль. — Я все еще не понимаю, зачем так долго возился с тобой и зря держал здесь, ведь обычно я расправляюсь с такими занозами в один миг. Одним нажатием на курок. — Он достает из-за пояса свой любимый револьвер. — Нет! — Испуганно взглянув на руки Пака, Гиммлер замотал головой. — Какой же ты жалкий, — Чан издает презрительный смешок. — И совсем не важный, когда один здесь, без наркоты, оружия и ограждённый от тех, кто слабее тебя. У тебя конечно нет совести, но я все еще в негодовании от того, как ты себе мог позволить даже думать о том, чтоб покуситься на невинного человека, ничего не подозревающего и никак, абсолютно никак тебя не затронувшего. — С силой стиснув зубы, он направляет ствол на находящегося перед ним. — Не делай этого! — Эрнеста совершенно не беспокоят слова Чанёля, он пропускает их мимо ушей, озабоченный лишь собственной безопасностью. — Меня будут искать, у тебя возникнут проблемы! — Все так говорят. Бывай, Гиммлер. Раздался выстрел. Стоящий позади директора ассистент даже не шевельнулся — привык. Он только лишь понял, что в скором времени предстоит немного повозиться. Сегодня к вечеру родители Эрнеста узнают, что их сына намеренно грохнул недоброжелатель — тёрки в преступном мире, и всё такое. Конечно, Чанёль, как добропорядочный друг покойного, уже отомстил убийце — око за око; самого сына кремировали, а урну с прахом семье вышлют из Сеула почтой уже в ближайшее время (он ведь так и завещал, когда-то проговорившись верному своему другу Чанёлю о планах на случай его внезапной смерти). Готовая история для мистера и миссис Гиммлер. Пусть почтут память о своём драгоценном ребёнке. Уже через час тело было отправлено на кремацию, а Чанёль телеграфировал во Франкфурт-на-Майне сообщением знакомой семье о печальнейшем известии. С горькой тоской в голосе отец семейства Гиммлер ответил: «Я всегда знал, что наркотики не доведут его до добра, но толком ничего не пытался сделать». Пака, конечно, поблагодарили за расправу и такую большую заботу об их сыне. Дело было выполнено, лишний груз сброшен с плеч Чанёля — наконец-то он имеет возможность вздохнуть спокойно. Директор с ассистентом уже направляются в Сеул. Пак должен сообщить Бэкхёну о предстоящей съёмке рекламы и о сегодняшней репетиции. — Алло? — послышался нежный сонный голосок после пары гудков. — Сегодня в 6 часов в студии «Sunny Hall» репетиция рекламы, — кратко уведомляет директор. — Что? Репетиция рекламы часов? — переспрашивает Бён. Так как в автомобиле была включена громкая связь, Сехун имеет возможность всё слышать, а поэтому улыбается. — Ты целыми днями спишь, что ли? — А вот и нет. — Бэк шмыгнул носом. — Это Вы в такой момент попали просто. Так какие там часы? — Что? Да не часы, блин, — Чан мотнул головой. — В понедельник мы снимаем рекламу, а сегодня репетиция. В шесть часов в студии «Sunny Hall» в Каннаме. — Это будет реклама часов? — упорно справляется Бэк все еще хриплым после сна голоском. Кажется, он уже прекрасно все понял, но он не будет самим собой, если не использует любую возможность так или иначе подразнить директора. — Да какие часы? — рычит Ёль абсолютно беззлобно. Сехун тихо смеётся. — Это реклама нового ресторана. Ты запомнил, где и во сколько? — Это запомнил, — бубнит наконец Бён. — Вы же зайдёте за мной? — За тобой еще и заходи… — Пак выдыхает и на мгновение прикрывает глаза. — А зачем я тебе тогда уточнял место и время? — Чтоб я знал, куда мы поедем, и к чему мне готовиться. — Бэк уже совсем проснулся и, как по обыкновению, затребовал внимания к своей персоне. — Ты не можешь поехать с водителем? — Ну Вы же все равно туда едете. Меня заодно возьмёте. — Тебя попробуй не возьми, — почти себе под нос ворчит директор. — Хорошо! — наконец не выдерживает он. — Хорошо, я зайду. Всё, доволен? — Конечно. Спасибо. — Чуть ли не мурлычет певец в трубку. — Он с ума меня сведёт. — Чан взглянул на Сехуна после разговора. — Вожусь с ним, как с ребёнком. — Такова Ваша участь, — оглашает тот, как мудрец, постигший сущность отношений директора и подчиненного. — Бён Бэкхён — нежное создание, и Вам его оберегать. — Взялся на свою голову, — фыркает Пак. — Но Вам ведь нравится, признайте, — добродушно щурит глаза О. — Так, следи за дорогой! — отмахивается от ассистента Ёль. Пять часов вечера. Звонок в дверь — младший господин с суровым видом ждет минуту. Две. Звонит опять. Дверь открывается, выходит Бэкхён. Он выглядит потрясающе: бежевое пальто, а под ним белоснежная рубашечка и узкие черные брюки, глаза слегка подведены черным карандашом. От него так приятно пахнет — парфюм мужской, но до бесстыдности и, как ни странно полностью позволительно, уместно нежный, и так подходит этому юноше. — Здравствуйте. — Бэк приветливо улыбается и сверкает глазками. — Да… Чан кивнул, самозабвенно осматривая его с ног до головы, затем прокашлялся и, бегло взглянув в глаза, проговорил: — Идём уже. — Я хорошо выгляжу? — интересуется певец у директора в лифте. — Просто великолепно, — не собирается утаивать тот. Бён самодовольно улыбается, подмечая, что такой реакции на самого себя от человека, который недавно не то, что внимания не проявлял, а отказался даже оказать ему помощь, он ожидал многим и многим позже. После репетиции директор сразу поехал домой, а певец — в одиночку поужинать в ресторане. На подземной парковке Пака ждал (удивительно ли?) Ким Минсу. Чан, покинув свой внедорожник, сразу же направился к товарищу. — Снова? — неохотно улыбнувшись, он осмотрел Су, стоящего у своего байка. — Конечно! А ты как думал? — широко улыбался парень. — В таком случае, переоденусь, и готов. Только сперва заглянем на ужин в какое-нибудь место, хорошо? Я голодный, как волк. — Ёль говорил слегка вяло — он очень уставший, и совершенно не рад видеть Су. А еще, проведя с ним вечер и полночи, пообщавшись спустя три долгих года молчания, он понял, что они не такие, как прежде. Су изменился. Ёль, естественно, тоже. И, вероятнее всего, им уже не будет по пути. Двое высоких молодых людей в байкерской экипировке организованно, друг за другом, вошли в самый дорогой, престижный ресторан Сеула, который, стоит подметить, принадлежал семье Пак. Администратору стоило только узреть лицо Пак Чанёля, как тут же, с приветливыми улыбками и низкими поклонами, Его с товарищем проводили к столику у панорамного окна с видом на вечерний город. После сытнейшей, вкуснейшей и такой долгожданной для Чана вечерней трапезы молодым людям на голову свалилась звезда. В прямом смысле. Когда они уже застёгивали свои шлемы, из ресторана вышел Бён Бэкхён (не мудрено, ведь где же ему еще питаться, как не в заведениях премиум-класса). От разыгравшегося к ночи ветра Бэк кутается в теплое пальто и сосредоточенно смотрит куда-то в землю, пока отходит от входа. Ветер же с наглой силой треплет его волосы и, кажется, способен сбить его, маленького, нежного, хрупкого, с ног. Бэкхён достал телефон — видимо, собирается вызывать такси. Молодые люди вдвоём уставились на него, утончённого, как неприкаянные. — Красивый мальчик, — подмечает Минсу, уже успевая рассмотреть юношу с головы до ног и обратно. Чанёль смолчал. Бэкхён закурил и усердно старался удержать свои волосы в рамках дозволенного. — Молодой человек, Вас прокатить? — самоуверенно окликнул юношу Минсу, подходя чуть ближе. — Это Вы мне? — Бэк серьёзен и, кажется, даже холоден. Он равнодушен к незнакомцу — ни пренебрежения, ни надменности, ни игривости — только абсолютная серьёзность. Раньше Чанёль его таким не видел, а теперь Бэк выглядит взрослым и самодостаточным человеком. «Что за? В чём его секрет? Что за двуличие?» — думается директору в тот же миг. Тебе еще предстоит раскрыть этот секрет, Пак. — Вам, а кому ж еще? — улыбается Минсу. Бэкхён бросает взор на человека, стоящего позади незнакомца. Не видя лица под шлемом, в силуэте он усматривает уже очень-очень хорошо запомнившиеся черты. Но если бы этот человек не кивнул, также не сводя с Бэка взгляда, пусть и невидимого из-за визора, — тот бы отбросил мысль о том, что, возможно, перед ним стоит господин Пак. — Ну так что? — не сбавляет напора незнакомец. — У меня чудесный байк! Певец начал подходить ближе, чему Мин обрадовался, но, увы и ах! — Бэкхён проследовал к его напарнику. — Чанёль? — тихо спросил он, пытаясь снизу вверх разглядеть лицо, скрытое под визором шлема. Минсу удивленно поворачивается в ту же сторону. — Да, Бэкхён-а, — спокойно отвечал Пак. После пары проведенных вместе вечеров после многолетней разлуки ему не хотелось находиться вместе с Минсу, ведь он понял, что они, разойдясь во взглядах, теперь совершенно по-разному смотрят на мир, и их пути давным-давно разошлись. Только Киму еще предстоит это понять — он всегда был менее проницательным. Но появление Бёна начало слегка окрашивать эмоциональный фон старшего с серого в нежный бежевый. А если Бэк сейчас еще и скажет кое-что… — А это мой давний товарищ — Ким Минсу. — Я понял, — холодно ответил Бён и бегло взглянул на «друга». — Тогда… — он слегка закусил нижнюю губу и задумался на мгновение. — Могу я прокатиться с Вами? — Смотрит в глаза высокого директора, который теперь откинул визор вверх, и чей эмоциональный фон сейчас точно и бесповоротно с бежевого окрашивался в цвет пудры — нежный, девичий. Вот ведь Бён Бэкхён — и тут нахимичил! Ну что за цвет такой он придал суровым мужским чанёлевым эмоциям?! Бэк и сам не понимал, что заставило его разум выдать эту идею, а его язык — озвучить. Он просто чувствовал, что ему хочется сейчас это сказать и, в случае получения одобрения, провести вечер в соответствии с собственной просьбой. Хотя, юноша редко когда кого о чем просил. Так что это скорее предложение. Да. Возможно, одно из самых приятных предложений для Чанёля за последние несколько лет. В половину третьего ночи, когда парни прощались на лестничной клетке, Бэкхён спросил: — Во сколько Вы зайдёте за мной днём? — Зачем? — не понял Чан. Он настолько утомлен и по большей части приятно, что дела насущные для него на сегодня уже отошли на второй план. — Как это? — улыбнулся Бэк, умилившись. — Съёмки рекламы ведь. — Точно. Я и забыл. К часу дня будь готов. — Отлично. Тогда… — Бён с секунду помолчал, затем снизу вверх взглянул Чанёлю прямо в глаза. — До сегодня? — Да-да… — тот замешкался, снова встречаясь взглядами. — Выспись хорошенько, все-таки съёмки, камеры. — Конечно, и Вы тоже. Добрых снов, — произнёс певец с ноткой нежности. — Спокойной ночи. Оба скрылись за дверями квартир. Чувства их настигли такие… неоднозначные, что ли. Вроде бы обычный вечер, простые занятия, а душу обоим что-то согрело.