Milk&Blood

Следующим утром Бён проснулся первым. Он прислушался к чрезвычайно спокойной тишине, царящей в комнате, и ощущая спиной тепло от тела человека, лежащего на второй половине кровати. Постарался как можно аккуратнее повернуться к нему и уставился на безмятежное лицо. Принялся рассматривать каждую чёрточку: высокий гладкий лоб, черные реснички, интересной формы брови, со слегка округлённым кончиком нос, подбородок, не такой острый, как у него самого, пухлые розовые губы, по которым так захотелось провести пальцами, или раствориться в них без остатка — Бён так и не определил для себя тогда, чего все же желалось больше. Когда одна из мимических мышц в одно мгновение дрогнула, он ласково усмехнулся и, все-таки, не сдержавшись, почти невесомо, чтоб, не дай Бог не разбудить, коснулся пальцами чужой щеки. А пролежав так еще примерно с двадцать минут, тихонько встал, накинул на плечи чанёлев халат (его собственный, кстати говоря, висел рядом — на спинке кресла), и, на цыпочках выйдя из спальни, прикрыл дверь. Заказал еду и решил сварить кофе. Бэк рассчитывал на то, что директор поспит подольше, поэтому сделал только одну порцию. Сегодня ему хотелось только одного — отдыха для себя и Чанёля. Поэтому он не спешил заглядывать в телефон или включать телевизор, а просто вышел на балкон и осмотрел окружающий его со всех сторон город. Видно, что ночью шёл дождь, а небо и сейчас затянуто плотными тучами — непонятно, когда эта дождливая зима собирается заканчиваться. «Надеюсь, на Сейшелах погода наладится, — думал юноша. — Хочется, чтоб отель господина Пака процветал». Он глубоко дышал, сливаясь со свежим, холодным, очень влажным воздухом и утренней атмосферой буднего дня мегаполиса. Отчего-то он чувствовал себя так хорошо, как не чувствовал с момента отлёта на острова. Он был спокоен, ведь спокоен был младший господин. А это значило, что он всё уладил и проблем, о которых он, тревожившийся, упоминал тогда, в сауне в отеле, больше нет. Через что ему пришлось пройти, чтоб решить их — вопрос уже другой, и Бэкхён обязательно это узнает. Но сегодняшним утром он отчего-то был уверен, что день пройдёт хорошо, они вдвоём отдохнут. А там и всё остальное наладится. Директор ещё спал, а еду еще не доставили, так что Бэк всё же решил проверить телефон, да поиграть в какую-нибудь игру. Но первым, что он увидел, была далеко не игра. «Погода, реклама ресторанов, скандал со звездой… — он листал новости и воспроизводил в голове их заголовки. — Взорван притон разврата, погода… Что?!». Бён немедленно перешёл по предпоследней ссылке. «Вчера было обнаружено пепелище на месте невзрачного здания в спальном районе Сеула. Стало известно, что в этом здании располагался элитный притон «Rose Wine», в котором насильно работали «пропавшие без вести» юные звёзды и модели. На момент взрыва руководство борделя, все его работники и несколько клиентов находились внутри, выживших не обнаружено. Сообщают, что притон разрушили родственники одной из девушек, которую, похитив, насильно держали в заведении и не отпускали, как и всех остальных. Они поделились с прессой и рассказали, что людей в борделе удерживали силой и содержали на сильнодействующих наркотических препаратах, чтоб те неукоснительно могли выполнять прихоти элитных клиентов, которые за ночь со звездой могли заплатить сотни тысяч. Что будет с родственниками девушки, состоится ли над ними суд — обстоятельства пока устанавливаются. Единственное, к чему мы можем призвать граждан: посетить вечер памяти всех невинных людей, погибших в так называемом аду звёздного неба, который пройдёт в центральном парке сегодня в 5:00 PM…» Бэкхён сидел, уставившись в одну точку, и переваривал в голове всю полученную только что информацию. «Так вот, что вчера делал Чанёль. Я ведь слышал в трубку звук взрыва. У него там была родственница? Почему он не вывел её прежде, чем взорвать здание? Эти люди покушались и на меня?..» и еще с десяток неясностей, которые юноша обязан был выяснить, как только директор откроет глаза. Долго ждать не пришлось — вскоре в гостиную вышел Чанёль и осмотрел подопечного. — Ты снова взял мой халат? — по-доброму поинтересовался он. — Чанёль… — вполголоса произнёс Бён, переводя на того ошарашенный взгляд. — Что такое? — Пак сразу же посерьёзнел и, забеспокоившись, подсел к младшему на диван. — Почему ты не сказал, что у тебя погибла родственница? Я ведь не знал, что случилось такое горе. — Какая родственница? — Старший оказался повергнутым в откровенное недоумение. — В «Rose Wine»… Утром обнародовали новости. — Он показал Ёлю телефон, на экране которого светилась та самая статья. Пак прошёлся по тексту беглым взглядом. — Ах, это… — Он, кажется, понимает, и всё в голове расставляется по местам. — Бэкхен-и, у меня там никого не было, — тихо ответил старший. — Ты же вчера был на месте взрыва, я слышал в трубку, — шептал Хён. — Верно. Но все сведения в статье — версия для прессы, Бэкхён-и. — А как же на самом деле? Ты расскажешь? — Бэкхён смотрит в чёрные глаза Чанёля глубоко, с надеждой и беспокойством одновременно. — Хорошо, — кивнул тот. — Этим людям нужен был ты. Это они пытались вывезти тебя с Сейшелов, и дрон принадлежал им. И в квартиру к тебе вчера готовились пробраться тоже они. А информацию о родственниках неопределенной девушки мы предоставили для того, чтоб нигде не светились наши имена и данные. И судить никого не будут, потому что некого судить. — Но зачем им нужен был именно я? — Ты же понимаешь. Из-за своей красоты и положения. Чем краше человек, тем дороже клиент купит время с ним. — Так ты это всё из-за меня, да? — Хён сглотнул и нахмурил личико, усиленно стараясь вдуматься во всё, сказанное старшим и сопоставить это в собственной голове. — Да, — кивнул Чан. — Я защищал Тебя. Иначе мне не было бы дела до этой организации. — Это ли не те проблемы, о которых ты говорил тогда, в сауне, на Сейшелах? — Они самые. Но, как видишь, я их уже решил. Чанёль слабо улыбнулся, нежно и преданно глядя на подопечного. Он не ожидает, что Бэкхён сразу же для себя наречёт его героем и уж точно не желает, чтоб тот чувствовал себя по гроб жизни ему обязанным. Ёль просто сделал своё дело, и, так уж вышло, что Бён теперь знает, чем он занимается. Но ведь долго скрывать такое он и так не смог бы, верно? Возможно, младшему такое придется не по нраву, и он захочет разорвать любые отношения с семьёй Пак. Этого Чанёль больше всего и боится: чего ему ожидать? Как поведёт себя Бэкхён? Что он теперь будет думать о Паке? Ответы на эти вопросы знает только Бён, а старшему остаётся просто ждать. Молодые люди сидели молча еще с несколько минут, как в дверь позвонили — доставка еды. Младший господин оплатил заказанное и вернулся к подопечному. — Еду привезли. Пойдешь завтракать? — тихо спросил он, стоя в дверях гостиной. — Да. Да, иду, — закивал младший, вынырнув из раздумий, и поторопился проследовать на кухню. Завтракали молча, а после вышли на балкон. Там Бён Бэкхён снова завязал разговор со своим директором. — Знаешь что, Чанёль? — тон юноши серьёзен и заставляет почувствовать себя тревожно. — Да? — напряжение Чана подскакивает мгновенно. Он внимательно таращится на стоящего рядом. Он не знает, чего ждать, а посему, кажется даже, перестает дышать, чтоб, не дай Бог, из-за шума дыхания не прослушать то, чего сейчас скажет младший. — Ты, верно, бесстрашный человек. И ведёшь такой образ жизни уже давно. Я не знаю, какие события ты пережил, какие дела совершил. Быть может, когда-нибудь ты захочешь со мной поделиться, а может я и не заслуживаю твоего доверия. Это тебе решать. Но знай, — Бэкхён посмотрел на старшего, от волнения шумно вздыхая, — я глубоко признателен за то, что ты меня оберегаешь. Тебе явно виднее, каким образом это лучше делать. Того будто прошибло разрядом электрического тока, поднимая волосы по всему телу дыбом. "Так вот как оно все, значит..." — мелькнуло в его голове. Он усиленно думает над этим всем с пару мгновений, и отвечает: — Я, наверное, неприятен тебе теперь? — Из-за того, что несколько раз спасал мою жизнь? — Бён снова поднял на старшего взгляд, а на устах проступила лёгкая улыбка. — Господин Пак, Вы что, глупенький? Он улыбнулся шире и, подойдя к Ёлю ближе, склонил голову набок и упёрся макушкой в его сильное плечо. Бэк уставился на всё тот же постер с собственным портретом, а Ёль приобнял его за плечико и, наклонив голову, глубоко вдохнул запах его волос. — Если ты сам мне приятен, — вновь заговорил юноша, — то я буду принимать все твои деяния. Только бы сам ты не пострадал… Что теперь тебе за это будет? — подняв на старшего взгляд, слегка приоткрыл губы в любопытном жесте. — Мне — ничего, — с лёгкостью, но уверенно ответил Пак. — Почему? — Потому что я сам решаю, кому что будет. В этих словах кроется суть занимаемого Чанёлем положения, истинность его правления во всём свете, существующем по ту сторону добра. Его называют «Титановый принц» и «Человек-катана», его личность почитают и трепетно возносят все в Южной Корее, кто хоть кончиком мизинца погружен в мир по ту сторону добра. Его боятся и боготворят, а если слышат его имя — сразу же благоговеют, и неважно, какая участь их ожидает: смерть или поощрение — это уже второстепенная забота. Первичное ощущение — трепет и преклонение. Абсолютно все без исключения мечтают попасть под покровительство этого человека, но удалось это единицам: таким людям, как наркодилер Джек, мафиози Сан, владелец самых лучших, элитных притонов Ли Тэмин и монополист в мире казино Пак Сонхва. Эти люди могут рассчитывать на поддержку Пака и его защиту в случае чего. Но никому из них таковые пока что не надобятся, так как парни это умные и самостоятельные. Единственный, кого по-настоящему хочет защищать младший господин, сейчас стоит рядом с ним и любуется своим лицом на огромном рекламном щите. — Нужно его снять. Как считаете, господин Пак? — произнёс Бэкки. — Тебе надоел, что ли? — Чан усмехнулся, также глядя на самое настоящее произведение искусства, располагающееся перед ним, а затем и на героя этого произведения, находящегося рядом с ним. Бён утвердительно кивнул. — Тогда я распоряжусь, чтоб его убрали. — Теперь ведь все заботы о рабочих вопросах звезды лежат на сотрудниках компании семьи Пак, а не на прежних агентах Хёна. — Ты хочешь чай? — Он очень внимательно посмотрел на лицо младшего сверху вниз. — Хочу, — кивнул тот и облизнулся. — У тебя есть белый? — Белый чай? — Вопрос застал Пака врасплох — ранее он не сосредотачивался на подобных изысках. Бэк утвердительно мотнул головой. — Нет, белого, к сожалению, нет… — Ёль слегка закусил губу, прикидывая, что это вообще такое и где его взять на запас для последующих визитов звезды. — Я обычно пью чёрный с бергамотом. — Тогда приготовь и для меня свой чёрный с бергамотом, — улыбнулся Хён. Когда молодые люди пили чай, всё так же находясь на балконе одетыми в тёплые домашние вещи, на телефон Бэкхёна пришло уведомление. — Ого, мне пишет Минсу, — удивился он. — Минсу? — Чанёль ощутимо посуровел и попытался заглянуть в экран. — Приглашает на обед и послеобеденную прогулку с ним. Чанёль импульсивно хотел было выпалить: «Откажи ему и не ходи с ним никуда!», но не успел. Бэкки снова заговорил: — Ему парней, что ли, мало? Привязался именно ко мне. Я даже отвечать не стану. — Он отложил телефон на маленький кофейный столик и посмотрел на старшего. Сразу после услышанья этих слов Чанёлю хотелось воспеть от радости и, быть может, обнять милую звезду до хруста костей, и, очень возможно, даже слегка (или почти слегка) поцеловать, ведь с души спал валун ревнивого напряжения. Но воздержавшись пока что от поцелуев, Чан лишь спокойно спросил: — Он не в твоём вкусе? — Верно, — серьёзно отвечал Бён. — Почему? Он ведь добрый и простой. — И что с того? Мне не нравится никто кроме… — внезапно затих юноша. — Кроме кого? — выжидающе еле заметно заёрзал в кресле Чанёль. — Кроме… — Он подумал, а затем усмехнулся с хитрецой, замыслив ма-аленькую шутку. — Кроме твоего ассистента. — Что?! — опешил Пак. — Да-да. — Бэкки игриво склонил голову на бок и принялся наблюдать за реакцией директора. — Сехун красивый и интересный. Он такой фактурный, а еще… — Я тебе не верю, — нетерпеливо и окончательно перебил его Чан, хлопая ладонью по своей коленке. — И правильно! — Хён рассмеялся. — А если серьёзно, то Минсу с ног до головы не мой тип. — А кто твой тип? — Прекрасный принц на белом коне, — отговорился Бэк, тихонько хихикая. — Да и не по зубам я ему. Он слишком положительный персонаж, а я до ужаса противный и сложный. Меня вынести можешь, кажется, только ты. Хотя порой не понимаю, как тебе до сих пор это удаётся. — Он тепло улыбнулся. — Зато я понимаю. — Пак улыбнулся в ответ, задумываясь кое над чем. «Мне не нужно что-то делать, чтоб выносить тебя, — думал он. — Я просто правда счастлив, что ты есть, и что мы таким чудесным образом друг друга узнали.» Что ни говори, а с появлением Бэкхёна Пак стал добрее и мягче. Нет, не ко всем. Ни к кому кроме Бэкхёна и, удивительно, самого себя. Образ жизни, который он ведет, положение, которое он занимает, со всеми вытекающими особенностями, сделали его сердце чёрствым. Хоть Пак изначально и не стремился жить такой жизнью, он всё же ею зажил. И это не могло не сказываться на его мышлении, жизненной позиции, способе действий. С каждым новым убийством, с каждым вынесенным кому-то приговором, с каждым принятым им решением в преступном мире его сердце обрастало тоской и суровостью. Оно уже давно было остывшим, Чанёль отказывался что-либо чувствовать. Он наблюдал (потому что иначе не мог) в себе все те метаморфозы, которые наступали постепенно, начиная со времен старшей школы. Изо дня в день он видел в зеркале человека, что с каждым новым днём становился всё более бессердечным, всё более несносным для самого себя. И он это невзлюбил. Всё сложнее ему удавалось принимать и понимать себя, и дальше было бы только хуже, если бы в один из однообразных хмурых дней с ним не попытался познакомиться какой-то красивый выскочка в лифте на пути домой. Он так и не узнал бы, что такое по-настоящему чувствовать, если бы его отец не решил заключить контракт с этим самым выскочкой, который, к тому же, поселился в квартире напротив. Он не понял бы, каково это, когда кто-то изо дня в день дарит своё внимание искренне, а не потому что у него много денег и его положение много значит. Ему нравится заботиться о Бён Бэкхёне и дарить своё внимание в ответ. Он в изумлении от того, как может жизнь быть такой хорошей (как один человек враз может сделать её такой) и непомерно благодарен всем жизненным обстоятельствам за то, что у них с Бён Бэкхёном складываются очень тёплые отношения. Этот юноша узрел в нём что-то хорошее — то, что он сам давно потерял из виду, забыл и забросил. А вот Бён приметил и принял Пака со всеми его своеобразиями и образом жизни. Стала ли лучше жизнь Бёна? Без сомнений. Он уже давно-давно был один, даже мама живет в Париже и возможность видеться они имеют не очень часто. Друга у него не было. Возможно даже потому, что ко всем он был слишком строг: тот не такой, этот не подходит. Да, Бэку сложно угодить, с ним сложно сойтись характерами. Еще со времен средней школы друзья и возлюбленные у него держаться перестали: кого-то он отталкивал, кто-то убегал сам. Хотя он и много капризничает, паясничает, что иногда выглядит умиляюще, все же вряд ли его можно назвать позитивным и мягким человеком — внутри он всегда остаётся очень серьёзным, и во всех ситуациях является именно таким — холодным и недоступным. То, что он начал общаться с Чанёлем не только по работе со стороны выглядит вообще удивительно и точно значит одно: Чанёль ему подходит. Подходит, прежде всего, как человек: значит, что он тоже серьёзная, сильная и глубокая личность, ведь на остальных размениваться Бэк никогда не считал нужным. Его натуру обычно никто не выносил, рано или поздно все ломались. У него слишком высокие стандарты, он требователен и заносчив. А с человеком, так внезапно ставшим его директором, они оказались одного поля ягодами, чувствовалось, что Чанёлю совсем не тяжко общаться с Бэкхёном. Оставаясь наедине с Паком, Бён больше не видел необходимости выделываться; в последний раз он так себя вёл в тот день, когда ворвался в офис к новоиспечённому директору. Затем понял, что младший господин видит в нём больше, чем сияющую знаменитость или сексуальный объект и оба они рано или поздно созреют для того, чтоб открыться друг другу. И созрели. Оба начали стараться делать всё для комфортного сосуществования, думать друг о друге, о том, как сделать жизнь друг друга приятнее и сблизиться. Они оба настолько сильные личности, что друг для друга оказываются совершенно не тяжёлыми морально, коим каждый из них является для других. По случаю открытия нового роскошного отеля в одной из самых лучших курортных зон в мире господа Пак и Ким решили устроить праздник (еще один), на сей раз дома, в Сеуле. Вернувшиеся с Сейшельских островов загоревшие и счастливые, они запланировали пир в ресторане семьи Пак, что находится на последнем этаже их главного офиса, из которого и работает старший господин. Самым уникальным во всём городе это заведение делает огромная крытая площадка на открытом воздухе, выходящая из него прямо на крышу. Отсюда просматривается потрясающая панорама мегаполиса — в светлое и тёмное время суток. А когда вечереет, гости могут насладиться еще и мягким уютным светом лампочек, находящихся по периметру крыши. Именно здесь в предстоящий вечер пятницы будет проходить пиршество. Все тщательно готовятся: организаторы мероприятия продумывают увлекательную программу, повара разрабатывают идеальное меню, менеджеры подсчитывают финансы, и еще много-много учитывается разных нюансов. На этом вечере обязательно выступят с речью содиректора, инвесторы, кто-нибудь из знаменитых гостей, уже побывавших в замечательном отеле и, конечно же, Бён Бэкхён — амбассадор компании. О его выступлении уже знают все, его обсуждают и строят догадки: каким же оно будет. Его ждут. И только один человек точно знает, каким будет выступление. Этот человек — Пак Чанёль. На протяжении всей недели у Бэкхёна проходили репетиции, Чанёль самолично возил его в студию и присутствовал на каждой из них. Он наблюдал за юношей, слушая его сказочное пение, и понимал, что ничего не сравнится с упоением от лицезрения мимики Бёна во время высоких нот и чувственных слов, с медовым звуком его голоса и нежным станом. Слаще станет разве что только от его поцелуя, но от этих мыслей Пак старался воздерживаться, так как не хотел, чтоб Бэкхён посчитал его легкомысленным и подумал, что от него хотят только лишь физической связи. Нет! Чанёлю нужна, в первую очередь, духовная близость. И он желал как можно более добросовестно это доказать. А потому прямо спросил у Бэкхёна, какое заведение в городе его любимое. На удивление, это оказался не самый роскошный ресторан, а тихая уютная кофейня с, как выразился сам Бэк, до чёртиков вкусным капучино, куда Пак и приглашал его в понедельник, вторник, среду и четверг… Во все четыре вечера они располагались за одним и тем же столиком в самом дальнем углу и неторопливо беседовали. Чанёль рассказывал что-нибудь интересное, а Бэкхён тихо хихикал; Бэкхён предлагал играть в игры на смартфонах, а Чанёль соглашался. Они обсуждали самые разнообразные вещи: от любимой марки авто Чанёля до любимых цветов Бэкхёна. Оба не верили своему счастью: старший, невзначай касаясь тонких изящных пальцев и имея возможность так близко рассмотреть глаза цвета молочного шоколада, а младший, моментами укладывая голову на сильное плечо и слушая глубокий голос, что так красиво смеялся. Но только ли романтикой ограничивались эти вечера? Между парнями — да. Пак провожал Бёна до двери квартиры, а сам скрывался в соседней. Только вот перед сном, после горячей ванны, расширяющей сосуды и увеличивающей ток крови к органам, Бён извивался на белоснежной простыне с длинным гибким фаллоимитатором внутри себя и, пачкая живот белёсой вязкой жидкостью, протяжно выстанывал имя директора, который в это же время в своём навороченном душе с силой толкался тазом в плотно сжатую вокруг твёрдой эрекции большую ладонь, прикрывая глаза и хрипло рыча «Бэкхён-и... Бэкхён-и...» После пятничной, окончательной репетиции и Бэкхёном и Чанёлем там же, на студии, принялись заниматься визажисты, ведь уже через несколько часов парням предстояло блистать на торжестве. — Так, вы там ничего не красьте, — бубнел Пак, прикрывая один глаз, когда кисть мастера коснулась его переносицы. — Только кремом помажьте каким-нибудь. Бэкхён смеялся: — Что, правда не хочешь макияж? — спросил он директора. — Нет! — решительно отвечал тот. — Тогда нанесём Вам немного подсвечивающего bb-крема и консилера, — бормотал визажист, внимательно растушёвывая густой крем по коже лица господина. — Подсвечивающего? — изумился Ёль. — Не стоит, а то еще свет софитов отражать буду. Кому оно надо? — Отражать не будешь, Чанёль, только сиять! — подзадоривал Бён. Он покосился в сторону стула, на котором сидел старший, на что его визажистка, будучи очень напуганной самой миссией — сделать макияж Бён Бэкхёну, тактично кончиками пальцев повернула его личико обратно. — Вы долго будете меня вертеть? — прошипел на неё Бён. — Может, уже сделаете свою работу? — Простите, — прошептала та и, виновато опустив голову, принялась водить кисточкой по палетке теней. «Ох, — думал Чанёль, косясь в сторону Бэка, — у него действительно сердце с перцем. Не упустит ни единой возможности затеять перебранку. Маленький скандалист.» В течении часа им привезли костюмы: Паку — цвета тёмного бордо, строгий, безукоризненно выполненный чётко по тонкой фигуре, бьющий на эффект; а Бёну — на удивление не броский цвета майского жука с блеском миллиардов пайеток, как он иногда любил вырядиться, а нежный-нежный пудровый с воротничком и отделкой кремового цвета. Рубашки — у старшего чёрная, у младшего белая. «Это вообще, чёрт возьми, нормально — так выглядеть? — размышлял себе директор, глядя на переодевающегося при нём подопечного. — Он же ангел. Только снаружи, конечно, а вот если копнуть глубже…» — Чанёль! — из размышлений вырвал голос Бёна. — Да? — Ёль остепенился и наконец отвёл взгляд от нежных ключиц, скрывающихся за застегивающимися одна за одной пуговицами рубашки. — Как тебе костюм? Он мне к лицу? — Младший покрутился перед директором, показываясь со всех сторон. — Конечно же, ты ещё спрашиваешь. — «И не только к лицу, Бён Бэкхён». — Господин Пак, — окликнула директора модельер. — Подходите примерять костюм. — Так, а со мной что? — Бэкхён и не думал отходить от огромного зеркала, требовательно обращаясь к девушке. — Вообще, может быть, здесь подправить? — Он указал на воротничок рубашки. Пак тихо посмеивался. — Конечно, господин Бэкхён. — Модельер принялась налаживать и так безупречное положение воротника. Все делают всё возможное, чтоб выслужиться перед Бён Бэкхёном. Он — авторитетный человек, и другие желают получить его расположение. Но никому, конечно же, этого не удаётся. — Можешь идти, Чанёль. — Юноша махнул ручкой в сторону зеркала, сам располагаясь в мягком кресле. — Кто-нибудь принесёт мне латте? Устремив взгляд в экран смартфона, на котором уже загружалась игра, он даже не счел нужным обращаться к какому-либо конкретному человеку. Ведь прекрасно знал, что между всеми присутствующими сейчас начнётся борьба за право поднести стаканчик кофе Бён Бэкхёну, и кто выиграет его, тот самый проворный. А от победителя что-либо получать приятнее, чем от рядового товарища. Почётная привилегия выпала визажисту Пак Чанёля, и он, довольный, повилял бёдрами в сторону кофейни у студии. Совсем скоро (Бэкхён даже не успел выпить свой кофе) на дорогущем внедорожнике директора явился О Сехун. Его здесь же тоже нарядили, сделали укладку — всё в лучших традициях. После все уехали в ресторан. На дорогущем внедорожнике директора, естественно: Сехун за рулём, а певец и господин на заднем сидении. Ехали под ворчание младшего: «Чанёль, аккуратнее, помнёшь костюм. Сехун, закрой окно, а то укладка испортится!» Роскошный банкет встретил прибывших шиком и лоском — как всегда и закатывались праздники у компании господина Пака. Всё вокруг сияет, именитые гости уже сошлись, а содиректора с избытком окружены вниманием. Как только в заведение вошёл Бён Бэкхён, к нему сразу же подошла представитель масс-медиа. Поклонившись, девушка вежливо обратилась: — Господин Бэкхён, не будете ли Вы против ответить на пару вопросов? — Только если недолго. — Свысока посмотрев на неё, Бён задрал носик. — Конечно-конечно, это не займёт много Вашего времени. — Эта болтовня уже заняла половину, — подметил он. — Ох, простите. — Девушка снова поклонилась. — Как Вы чувствуете себя в роли амбассадора компании «Park&Co.»? Это лучше, чем сольная карьера? — Хорошо то, что приносит мне удовольствие. Как сольная карьера, так и работа здесь, мне нравятся. — Планируете ли Вы снова проводить свои концерты, записывать альбомы? — Пение бросать я, конечно же, не собираюсь, и альбомы будут! А насчёт концертов… — Бён задумался, затем прищурил глазки и натянуто улыбнулся. — Следите за обновлениями в социальных сетях. — Хорошо, господин Бэкхён. Мы очень рады, что имеем возможность видеть Вас на сегодняшнем вечере. Вы просто бесподобны сегодня, как и Ваш директор! — Интервьюер перевела сверкающий взгляд на Пак Чанёля, всё это время находившегося рядом, слегка позади. Видно, что она уже пригубила бокальчик игристого. — Но вся Ваша аудитория постоянно интересуется кое-чем. Скажите, есть ли у Вас пара? Или же Вы одинок? Девушка внимательно уставилась на певца, а оператор почётче навёл на него фокус камеры. Бэкхён состроил жутко лицемерное выражение лица и закивал, отвечая: — Моя жена — моя работа. — Он засмеялся нежным смехом, плавно моргая и прикрывая рукой милое личико. После интервью к троице присоединилась другая троица — старший господин Пак, господин Ким и Минсу. — Он-то что здесь забыл? — прошипел младший Пак на ухо ассистенту. — Ну, он сын содиректора, господин Пак, — пожал плечами О. — И человек с видами на Бён Бэкхёна. — Да Вы что, правда? — О приоткрыл рот и искоса уставился на младшего Кима. — Чанёль-а, Сехун-а, что вы там шепчетесь? — лояльно обратился к ним господин Пак. — Давайте выпьем шампанского за столь удачное начало такого масштабного проекта. — Поддерживаю! — Бэкхён взял тонкими пальчиками прозрачный высокий бокал. — Господин Пак, господин Ким, — он устремил ясный взгляд на мужчин, — вы очень большие молодцы. Сразу видно, что приложили колоссальные количества усилий для того, чтоб выстроить такую сказку, побывать в которой — немыслимое удовольствие для всех людей! Я вам желаю не только успеха и процветания, а еще и добросовестных сотрудников и, конечно же, море-море постояльцев. — Он лучезарно, искренне улыбнулся (что ни говори, а отца Чанёля он любит), и поднял бокал. — Спасибо вам, что создали это для всех нас. Поздравляю с открытием! Все присутствующие (к слову, когда Бён только начал говорить, все взгляды устремились на него, хоть он был и не на сцене) подхватили дружное «Поздравляем!» и подняли свои бокалы. Вечер официально можно считать открытым. Проходил он легко и приятно — атмосфера стояла открытая, доброжелательная. Бэкхён чудесно выступил, пленив всех гостей своим волшебным пением. А в остальное время в ресторане звучали и саксофон, и фортепиано, и скрипка. Директора закатили такой праздник, что все без исключения абсолютно точно останутся в восторге. Только вот Ким Минсу, кажется, останется недовольным. Он напился. Да. Не имея возможности подойти к Бэкхёну из-за постоянного присутствия рядом с ним Чанёля, он, бедняга, совсем отчаялся и решил залить горе алкоголем. Это вполне уместно. Было бы. В другом месте и с другой публикой — бар, клуб, что угодно. Но не элитный ресторан, кишащий VIP-персонами. — Что ты здесь устроил, Минсу? — отец оттащил его в пустую комнату для персонала и запер дверь на замок изнутри, чтоб никто не заявился во время разборок. — Папа… — Ким помотал головой, глядя куда-то на свои новенькие лаковые туфли. Он шатался. — Ты не поймёшь. — Что я не пойму? Причину, по которой ты напился в хлам? — Просто этот Бён Бэкхён… — Минсу глубоко и слишком шумно вздохнул. — Что с ним не так? Он тебя подначил столько выпить? Как ты мог заметить — он абсолютно трезв! — Господин Ким неслабо злился, ведь поведение сына очень его расстроило и попросту может испортить столь прекрасный вечер. — Он просто не хочет… — мямлил Су, усаживаясь на небольшой диван. — Значит так. — Отец подошел к нему широкими шагами и схватил за воротник. — Сейчас ты отправляешься в туалет, умываешься и приходишь в себя. А я позвоню водителю — он увезёт тебя домой. — Нет, папа, я не поеду домой! — парень вскрикнул, делая несдержанный взмах рукой, что со шлепком резко опустилась на его колено, и поднял на отца мутные от охмеления глаза. — Я буду здесь! — Я сказал, что ты поедешь домой! — повысив тон, Ким старший небрежно оттолкнул его, отпуская воротник, и тот откинулся на спинку дивана. — Я не стану ехать домой, — прорычал Мин, не сводя с отца агрессивного взгляда. Тот, крепко стиснув зубы, отвесил ему звонкую пощёчину, затем подхватил под руку и, выводя из комнаты, тихо скомандовал на ухо: «Веди себя нормально и иди ровно». Проводив сына до двери уборной, он затолкал его туда, снова дал напутствие: «Умылся и заперся в кабинке до приезда водителя, идиот. Живо!» и вышел. «Это ты идиот» — подумал Минсу, ухмыляясь и наклоняясь к раковине. Бэкхён, предупредив директора о том, что ненадолго отойдёт, скрылся за дверью уборной. Когда он входил, то никого не встретил внутри, а уже когда мыл руки, дверь одной из кабинок отворилась, и оттуда вырвался пьяный Минсу. Бэк увидел это в зеркало и осуждающе покачал головой, намеренно не заговаривая с парнем. — Ну что ты, Бэкки? — отвратительно слащаво прогнусавил Ким, подходя ближе и косыми глазами осматривая прекрасного юношу с ног до головы. — Хорошо проводишь вечер? — Фу, от тебя несёт алкоголем за километр, — брезгливо сморщил носик Бён. — Зачем ты так напился? — Потому что ты грёбаная стерва, Бён! — выкрикнул Минсу, подходя еще ближе и смотря в чужие глаза сверху вниз. — Ты в своём уме? Что ты хочешь? — Бэк попятился, но дальше было некуда — сзади находились раковины. — А Паку ты не задавал таких вопросов, верно? Он тебя уже отымел? А если я отымею? Прямо здесь. А? — он с силой схватил Бэкхёна за запястья, поднимая те на уровень груди, и притянул к себе. — Отпусти, придурок! — Бэк пытался выдернуть руки, но тщетно. — А Пака-то здесь не-ет, — протянул Ким, корча противную гримасу. — Этот пидор не прибежит к тебе на помощь. — Ким предпринял попытку дотронуться до него своими некрасивыми (как для Бёна) губами. Кричать Бэкхён не мог — снаружи элитная публика, а скандал, тем более такой, ему не слишком-то и нужен. Он плюнул Киму в лицо и с силой ударил коленом в пах. Тогда как тот проскулил и согнулся, Бён произнёс ледяным тоном, с отвращением свысока глядя на корчащегося: — Ты, кажется, стал забывать, с кем имеешь дело, конченый ублюдок. Он вышел из комнаты уборной и сразу же неподалёку завидел господина Кима — тот нетерпеливо поглядывал на экран телефона, как будто бы ждал от кого-то звонка, и постоянно косился на дверь уборной, словно боялся, что кто-то выйдет или войдет. Таки прощёлкал — вошел Бэкхён. Уже и вышел. Юноша решительно проследовал к мужчине и с претенциозностью обратился: — Господин Ким, Вы бы увели отсюда Вашего сына. Ведь все мы знаем, на что способны пьяные молодые люди с играющей кровью, верно? — Вскоре он всё же смягчил тон и мило улыбнулся, отряхивая затем рукава пиджака, которые, мягко говоря, слегка примялись. — Ты застал его там, да? — господин Ким неловко улыбнулся. — Бэкхён-а, ты уж прости его за навязчивость, на него просто что-то нашло, и вот… Мужчина между делом перевёл взгляд на дверь уборной. Оттуда вышел Минсу и стремительно направился в их сторону, к Бэкхёну, который стоял к нему спиной. Ким поспешил остановить сына, а Бэкхён обернулся. — Я же велел тебе оставаться там, — прошипел он. — Я его… — прорычал Су, кулаком указывая в сторону Бэкхёна. Тот лишь холодно улыбнулся. — Бэкхён-и. Со стороны послышался голос Пак Чанёля. Все три пары глаз уставились на него. Он подошел к Бэку и непонимающе осмотрел отца Кима, крепко удерживающего за предплечье сына Кима. — Что тут такое? — негромко поинтересовался Ёль. — Минсу слегка не в себе, — мягко отвечал Бён, поднимая взгляд на Пака. — Чанёль-а, можно тебя попросить, как его друга? — любезно обратился к тому старший Ким. — Выведи его, пожалуйста, на улицу, и дождись там с ним водителя. Я буду очень тебе признателен. Хорошо, что все гости сейчас на террасе, и никому кроме Бэкхёна он не попался. Пока что. — Конечно, господин Ким. — Чан кивнул и перенял Минсу у родителя, крепко хватая его под руку. — Идём, дружище. — Он наигранно доброжелательно посмотрел на Су, внезапно затихшего и, казалось, даже какого-то смиренного. Когда «друзья» скрылись за дверью, выводящей из ресторана, старший Ким пригласил певца пойти с ним к гостям, на что тот вежливо отговорился тем, что «возьмёт себе стакан сока и непременно вернётся». Сам же Бэкхён, выдержав паузу, спустился на лифте вниз, вслед за едва ушедшими. — Ты чего так ужрался? — грубо спрашивает Пак, пренебрежительно усаживая Кима на одну из скамей возле здания. Тот сначала молчит, а затем выдаёт: — Зачем ты к нему прицепился? Тебе смазливых стерв мало? — Что? — переспрашивает Пак с недоумением, поворачиваясь. — Отвали от Бёна, уступи мне хоть что-то в этой жизни! — Ким находит в себе силу подняться со скамьи и встать напротив товарища, давно ясно, что уже бывшего. — Бэкхён не вещь, чтоб его уступать. — Пак надменно приподнимает подбородок, глядя в глаза оппоненту. — Ты со школьных времён отбирал у меня всё: первые места, похвалу учителей, и… — он задумался. Пак ведь больше ничего не отбирал, да и даже этого не отбирал — он просто хорошо учился и старался ко всему подходить ответственно. — И что? Больше ничего вспомнить не можешь? Да потому что нечего вспоминать. Очнись, Минсу. Ты просто положил глаз на человека, которого недостоин. Последняя фраза окончательно раздразнила Кима. Он в порыве, можно даже сказать, некоем психическом, надрывно выкрикнул: — Но почему тогда ты его достоин?! Чем я-то, чёрт возьми, хуже? Что в тебе такого? Ты отшельник, замкнутый ботан, которого сделали бандитом. Ты людей убивал. — Язык заплетается, но он продолжает биться в непонимании. — Чем ты лучше меня? — И что с того, ежели убивал? — спокойно отвечает ему Чан. Только спокойствие это даётся уже нелегко, он с трудом сдерживает порывы гнева. — Да то, что для тебя человеческая жизнь не стоит ничего, и неважно, чья. Грохнешь и Бёна, когда натрахаешься? А мне тогда что достанется? — Он с вызовом подходит нему ближе, — отвали от него, — и не отступает от своих навязчивых убеждений. Чанёль бьёт его. Но не так, как ударил тогда Гиммлера на балконе — с большей силой, со жгучим гневом. Потому что сейчас Бён ему во сто крат роднее и дороже, чем был тогда. Минсу падает, но не отключается — покрепче Эрнеста будет. — Думай, что говоришь, придурок, думай, что говоришь! — бормочет Чан, словно в истерике, мотая головой из стороны в сторону. Кажется, сейчас он готов разорваться на тысячи огненных осколков. — Думай, думай! — делает шаг и бьёт Кима ногой куда-то наугад, затем еще раз. — Думай, куда лезешь! Снова удар и произносимые в истерике слова. На глазах Пака слёзы. Он отступает в сторону и, опустив голову, хватается за неё руками и крепко жмурит глаза. «Надоело, надоело…» — бормочет, словно в бреду. — Чанёль-и… — со стороны одной из высоких квадратных колонн слышится знакомый, такой родной бархатный голос. — Чанёль-и… — Бён выходит из-за колонны, за которой стоял всё это время и, подступая сзади, осторожно дотрагивается до спины директора. — Это я. Хён обходит Пака и становится перед ним. Он смотрит в его черные глаза и кончиками холодных пальцев обеих рук касается его лица, затем берёт за руки и крепко держит их на уровне груди, показывая, что защищает ото всех. Склоняет голову и парой ощутимых мягких поцелуев покрывает твёрдые слегка ушибленные костяшки. Чанёль в изумлении. В это время подъезжает водитель семьи Ким и видит Минсу, сидящего на асфальте и вытирающего кровь с разбитого лица. Пак и Бён стоят вдалеке и на слабоосвещённом участке, так что их не заметно. Со стороны слышится бормотание водителя: «Господин, что ж Вы так…». Понаблюдав за тем, как бедный, совершенно непричастный к ситуации мужчина, утаскивает почти бессознательное тело в автомобиль, Бэкхён и Чанёль остаются наедине друг с другом. Младший аккуратно берёт старшего под руку и, отводя к близстоящей лавочке, тихо произносит: — Нужно посидеть. Бэк навострил уши: казалось, не слышится даже дыхания старшего. Он поворачивает голову и смотрит на Пака. Тот, слегка осунувшись, отрешенно уставился куда-то в сторону коленок певца. Бэкхён приобнимает директора за плечи и притягивает к себе, одной рукой прислоняя его голову к своей груди, а второй обхватывая спереди. Юноше хочется укрыть его от всего мира, поэтому он крепче прижимает его к сердцу и выводит незамысловатые узоры тонкими пальцами на горячих от гнева щеках, на шее, такой же горячей, слегка влажной от пота. Легонько покачиваясь, как будто баюкая ребёнка, он всё время нашёптывает два слова: «Я рядом», словно боится, что Чанёль не слышит или забудет. Бэкхён смазано целует его в висок, а затем еще раз, в скулу, затем снова в висок, два раза, потом куда-то над бровью. Чанёль начинает дышать глубже, и Бэкхён, теперь имея возможность слышать это, успокаивается. «Всё хорошо, я рядом. Ты со мной, — шепчет он. — Ты со мной, Чанёль-и». — Бэкхён-и… — отзывается Пак хриплым от надрывного крика голосом. — Да? Что такое? — обеспокоенно отвечает Бён, сразу же внимательно заглядывая в его глаза. — Ты… ты всё видел, да? — Глаза Ёля мутные, он устал. Устал не сейчас, а вообще. Бэкхён кивает, не отводя взгляда и даже не моргая. — Я страшный, да? — Пак морщится и сглатывает. Его тошнит от очередного приступа ярости. — Нет, — мотает головой Хён. — Ты не страшный. Хочешь выпить воды? Пойдем наверх. — Идём, идём. А то нас потеряли уже наверняка. Чанёль встаёт, берёт Бэкхёна под руку, они возвращаются в ресторан и решают пробыть до конца вечера. По прибытии домой (около 12 AM), Бэкхён не позволил Чанёлю оставаться одному в эту ночь. Он ворвался в его квартиру с некоторыми своими вещами, что предварительно забрал из дому, обработал директору ссадины на костяшках кистей и напоил его тёплым какао. — Уже пора спать, Чанёль, — заговорил младший, наблюдая за тем, как директор равнодушно пялится в телевизор, по которому показывают какую-то передачу о рыбалке в Норвегии, и хрустит чипсами. — Думаешь? — Пак посмотрел на него и сразу после утвердительного кивка выключил телевизор. — Тогда идём. Чан какой-то отрешённый, младшему даже кажется, что холодный. «Но это ведь не из-за меня? — размышлял Бэк. — Он ведь не зол на меня?». Долго так раздумывать он не смог, а поэтому прямо и серьёзно спросил у Пака, когда тот надевал домашнюю футболку: — Ты на меня злишься? Если хочешь, то я уйду. — Он направился к дверям спальни, решая подождать ответа у выхода. Ёль одернул большую футболку и, плавно подойдя к младшему широкими шагами, навис над ним и посмотрел в глаза. — Не говори глупостей, Бэкхён-и, — пробасил он. — Т-тогда почему ты такой сердитый? — пролепетал совершенно не ожидавший такого хода Бэкки, подняв взгляд на высокого. — Просто потому что меня сегодня рассердили. Вот и всё. Пак улёгся в постель, а Бэкхён, подоткнув сначала под него одеяло со всех сторон, после сел в кресло напротив кровати, подобрал под себя ноги и уставился на плотно задёрнутые шторы. — Так и будешь там восседать? — Тон голоса старшего смягчился, он расслабленно смотрел на скрытую под объёмной пижамой тонкую фигуру в кресле. — Я жду, пока ты уснёшь, чтоб пойти в гостиную. — Да брось, — издаёт тихий смешок Ёль, — неужели ты и вправду собрался снова попытаться поспать в гостиной? — А что же мне? — Бён вздёргивает носик со своим фирменным горделивым видом. Он недоволен тем, что кто-то разозлил Чанёля, а холоден он с ним. — С тобой я усну во сто раз быстрее и увижу сны во сто сорок раз более добрые. — Чанёль простодушно улыбается и протягивает к младшему руки. Только благодаря кое-кому, кто на него сейчас дуется, он точно, хоть немного, но отошёл от пережитой потасовки. — Ох, ну ничего без меня сделать не могут, вы только посмотрите. Бэкки ворчит с наигранным недовольством и, скидывая с колен на кресло пушистый плед, взбирается на кровать, сразу же зарываясь под одеяло, под которым его уже ожидает приятное тепло. Чанёль только тихо посмеивается. Когда Бэкхён наконец устроился, они вдвоём помолчали пару минут, а затем Чан негромко продолжил разговор: — Знаешь, а я ведь хотел достать револьвер. Пока ты не дотронулся до меня со спины, я думал только о том, как пристрелю его, раню куда-нибудь. — Он ведь сын содиректора. В том случае проблем было бы не избежать и не замять, — шёпотом отвечает Бэк. — Я знаю. Их удалось избежать только благодаря тебе. — Раз уж на то пошло дело, я тебе тоже кое-что скажу, — Хён волнительно сглатывает, — потому что не желаю что-либо от тебя скрывать. Только пообещай не убивать его. Не хочу, чтоб у тебя появились трудности. — Обещаю. — Пак напрягается, но внимательно слушает младшего. — Он схватил меня в туалете. И хотел поцеловать. Но я не позволил даже притронуться к моему лицу. Я ударил его и успел уйти. Вскоре после этого момента меня нашел ты. — Как он тебя схватил? Было больно? — Это то, что обеспокоило Чанёля в первую очередь. — Вот здесь. Бэк достаёт из-под одеяла руки и, приподнимая рукава пижамы, показывает запястья, на которых виднеются несколько блёклых гематомок. Чанёль бережно берёт его руки в свои, тёплые, и, прикрывая глаза, начинает покрывать их нежными поцелуями. Он никого никогда так не целовал, а уж тем более чьи-то руки. Он целует с трепетом и осторожностью, словно те невесомые и могут улетучиться в любой момент. Поглаживает узловатыми пальцами тонкую бархатистую кожу и выцеловывает каждый её миллиметр. Бэкхён только лишь шумно дышит оттого, что многие участки его тела обладают повышенной чувствительностью, и запястья — не исключение. Каждой клеточкой кожи он осязает складочки на губах директора, малейшие шероховатости. — У тебя… сухие губы, — шепчет он. — Нужно пользоваться специальным бальзамом. — Последние слоги произносит на выдохе, прикрывая глаза и ощущая собственные мурашки. — Ты мне посоветуешь, какой лучше выбрать? — Чан переводит на Хёна затуманенный взгляд и облизывается. — Посоветую, — тот кивает и всё время поддерживает зрительный контакт. Чанёль придвигается ближе и, обдавая горячим дыханием ухо младшего, шепчет глубоким голосом: — Спасибо, что поделился со мной, Бэкхён… Я ценю это. Шумно дыша, проводит кончиком носа по ушной раковине Хёна, вызывая этим самым вздох и заставляя того снова ощутить, как по телу разбегаются передёргивающие мурашки. Бэк закатывает глаза под прикрытыми веками. Он очень чувствительный. Чанёль снова старательно выводит носом прямую линию от мочки до виска и глубоко вдыхает запах волос младшего, губами, влажными от слюны в этот момент касаясь краёв ушной раковины. — Ч-чанёль… — сбивчиво шепчет Хён, — нам пора спать, — и этими словами осекает их двоих. — Это точно. — Пак сглатывает и отодвигается немножко, шумно вздыхая. Оба желают друг другу спокойной ночи. Чанёль обнимает Бэкхёна за талию, когда тот утыкается носом в его грудь. Они лежат совсем близко, тесно прижимаясь друг к другу и желая слиться в единое целое.