Milk&Blood

Утром Бён Бэкхён отправился на свою первую съёмку для бренда, с которым вчера подписал контракт. Он находится в автомобиле с водителем, и кое о чём очень усердно размышляет. Он думает о Бернхарде Гиммлере. Да-да, всё верно. «Он ведь наверняка будет ждать от меня звонка или смс. Может быть, он и вовсе надеется, что я теперь буду думать о Чанёле плохо, а за утешением ринусь к нему, и поэтому всё еще в пределах страны…». Он задумчиво смотрит на холодный город за окном Ауди и кое-что решает. Разблокировав смартфон, набирает номер ассистента своего директора. — Доброе утро, господин Бэкхён, — без промедления слышится на том конце провода. — Доброе, Сехун. Скажи пожалуйста, у вас там ведь есть доступ к базам данных транспортных сообщений? — Тон голоса юноши ровен и нефамильярен, что автоматически приводит подчинённого в тонус. «Господин Бэкхён звонит не по шуточному поводу» — думает себе О и что-то взволнованно сжимает в пальцах. — Есть, — отвечает ассистент, поколебавшись. «Можно ли распространять эти данные кому-то, кроме господина Пака? Наверное да, ведь они близки. Но знает ли об этом господин Пак?». О Сехун, ты же не собираешься бежать и доносить директору на самого близкого ему человека? — Ты можешь посмотреть, брал ли Бернхард Гиммлер в аэропорту обратный билет в Германию? «Бернхард Гиммлер… — Сехуна бросает в холодный пот. — Он всё-таки добрался до господина Бэкхёна? Как он замешан? Наверное, правильнее всего будет рассказать директору?», — ассистент волнуется. — Могу. Могу, я посмотрю, господин Бэкхён. — Прямо сейчас? — Да. Да, я как раз в офисе уже. Здесь и посмотрю. — Сехун. — Да? — Только не стоит говорить господину Паку об этой просьбе, хорошо? — О Сехун еще никогда не слышал так настроенного, как всем казалось, инфантильного очаровашку. Он разговаривает так, будто глава в преступном мире он, а не Пак Чанёль. И это, кажется, только начало… — Х-хорошо, — заикается парень. — Тогда я перезвоню Вам через десять минут, ладно? — Лучше бы через пять, Сехун-и. — Тогда… тогда через пять, господин Бэкхён. — Жду. Бэк кладёт трубку и задумчиво вглядывается за стекло, покрывающееся мелкими каплями дождя, который в это время уже должен быть снегом, только вот мороза всё нет и нет. Он понимает, что не может главарь немецкой мафии так просто сдаться. А ещё что-то в нём щёлкнуло и он решил: если Пак Чанёль идёт плохим путём, то, чтоб помочь, и он может сыграть нехорошего персонажа. А игры Бэкхён очень любит. Сехун перезванивает, как и обещал. — Алло? — отвечает Бэк. — Господин Бэкхён, — О волнительно сглатывает и собирается сообщить интересующую Бёна информацию. — Бернхард Гиммлер не покидал страну. — Хм… ты сегодня целый день с господином Паком? — Да нет, он собрался переделать правила в офисе, еще и наркодилеры на приём записаны… а, ну, в смысле… — Я понял. — Бэк ненавязчиво посмеивается. Сехун тоже, смущённо. — В общем, сможешь сегодня в два часа быть у студии SunnyHall? — Смогу. — «Я ассистент господина Пака, а значит должен помогать и приближённым к нему людям» — решает Сехун и, откровенно подметить, радуется, что его будний день наконец-то чем-то отличится от обыденных. — Что-то привезти? — Да, я вышлю тебе задание в смс. Идёт? — Конечно. Тогда до двух, господин Бэкхён. Жду сообщения. — Спасибо. До встречи. Не медля, Хён достаёт из кармана пальто вчерашнюю визитку и принимается выстукивать на клавиатуре смартфона тонкими пальчиками вот такое послание: — «+49722689003 — это номер телефона Гиммлера. Если можешь, отследи, где он находится. И ещё… у вас там приёмы проходят, верно?» — «Верно», — приходит от О почти сразу же. — «Бернхард Гиммлер был вчера на приёме у господина Пака?» — «Был, господин Бэкхён» — «Я видел у него в кабинете камеру видеонаблюдения… Сможешь достать запись их встречи?» — «Думаю, что смогу» — «Отлично. Место и время встречи те же. :)» Затем Бён опомнился и поспешно настрочил ещё одну смс-ку: — «И господину Паку по-прежнему ничего говорить пока не нужно.» — «Хорошо, господин Бэкхён». А пока Бён снимается для презентации новой коллекции одежды и всё так же придирчиво отчитывает стафф, О Сехун то крутится в приёмной, то семенит за Паком в его кабинет под предлогом помощи, а там всё поглядывает в сторону директорского ноутбука. — Знаете, господин Пак, — всё же решается заговорить ассистент, понимая, что остаться один на один с компьютером до двух часов просто так у него не получится. — Да? — директор поворачивается, как-то особенно (О так кажется) устрашающе держа в руках толстую книгу, что собирался поставить обратно на книжную полку. — Я думаю, что Ваш компьютер… — ассистент косится в сторону стола с аппаратом. — Его нужно проверить на наличие вирусов. Пора бы уже. — Спасибо, — кивает Чанёль. — Я проверю. — Говорят, сейчас по сети гуляет один вирус, обнаружить который могут только опытные программисты. Так что лучше давайте сдадим его на тринадцатый этаж, нашему системному администратору. Я отнесу! — Он старается выглядеть благородно готовым помочь в таком трудном деле. — Не переживай, Сехун-а. Это всего лишь слухи. Перед запуском каждого нового вируса Джик Джон обязательно получает или не получает моё разрешение. Так что, об опасных вирусах мы узнаем первыми. — Чанёль подходит и успокаивающе хлопает его по плечу. Сехун выдыхает и благодарит Бога за то, что директор принял это за слухи, а не за часть коварного плана. Он как-то невзначай позабыл, что главные хакеры страны тоже находятся под руководством Пак Чанёля. Он имеет в распоряжении еще пару часов на подбор идеи о том, как бы заполучить видеозапись. И вдруг додумывает, что господин Пак ведь может и выйти куда-нибудь. Только вот, судя по всему, делать этого он в ближайшее время не собирается. Сехун знает, что вечер директор себе сегодня освободил, и все дела собирается сделать до четырёх часов, да и наркодилеры явятся уже очень скоро, так что решается на радикальные меры. Он спускается на тринадцатый этаж и, ворвавшись в кабинет сисадмина, позволяет себе немного отвлечь его от починки какого-то странного, выглядящего очень футуристически, устройства. — Здорова, Ёнгу, как сам? — Привет, Сехун. — Парень отрывается от увлекательного дела и указательным пальцем поправляет очки на переносице. — Все в порядке, ты-то как? — В норме, — отмахивается О. — Слушай, говорят, там какой-то вирус по сети пошёл. Господин Пак, конечно, уверен в том, что главные хакеры всё делают с его разрешения, но… — он примостился на краешек стола и, смотря на коллегу сверху вниз, заговорчески сверкнул глазами. — Мы не можем исключать теорию о бунте на корабле, верно? — При последней реплике он снизил громкость голоса до таинственного минимума и повёл бровями. — Верно. — Ён Ёнгу задумался на мгновение, а когда его прибор заискрил, — дёрнулся и щёлкнул рычажком на переходнике. Сехун, чуть не воспламенившись от, казалось бы, невинной вспышки, слез со стола и покачал головой, осматривая чудноватого коллегу. — Так не мог бы ты пригласить к себе господина Пака, пожалуйста, и вместе с ним проверить все электронные сети на чистоту? — Да я и сам могу, — пожимает плечами Ён. — Зачем отвлекать начальство? — Мм… — О ещё раз внимательно присматривается к прибору, забавно щуря глаза, — это не должно быть сломано, ведь так? — и интересуется, словно бы между делом. — Да, ты прав. — Коллега поднимает на него удручённый взгляд. — Это считыватель и анализатор, он… — Хочешь, — перебивает О, — не скажу господину Паку, что ты его сломал? — Не говори пожалуйста, Сехун, тем более, что я всё равно его починю. Да и это тестовая версия, нужно проверить работу. — Не скажу. Но тогда и ты окажи услугу: пригласи господина Пака и проверь с ним сети. Просто не хочу, чтоб что-то ускользнуло от него, если оно всё же есть. Сехун постарался сделать как можно более ответственный вид, и, кажется, успешно — Ён Ёнгу ему поверил. — Тогда позовёшь его, ладно? А то боюсь звонить… Ён закопошился, убирая прибор и паяльник в ящик стола. — Позову конечно. — О Сехун с праведным лицом покинул кабинет системного администратора. Уже спустя пять минут ассистент влетает в кабинет директора с криками: — Господин Пак! Господин Пак! — Что там такое? — Чанёль, обсуждавший с секретарём детали отладки системы приёма и консультирования (проще сказать, тот самый «дресс-код», о котором вчера говорил Бэкхён), переводит слегка недовольный взгляд на ворвавшегося. — Вы срочно нужны у сисадмина. Хочет проверить с Вами базу. — Я же говорил, что это всё слухи. О пожимает плечами и повторяется: — Теорию о бунте на корабле никто не отменял. — С ума все посходили, что ли… Пак Чанёль ворчит и выходит из кабинета. — Тебе тоже пора, Чонсок, — обращается ассистент к секретарю. Когда О остаётся один, то вспоминает о камере, находящейся в углу кабинета, а еще понимает, что у него есть от силы семь минут. Так что Сехун стремительно выходит в приёмную и спрашивает у Чонсока тряпочку. Тот может предложить разве что небольшую, ту, которой они обычно вытирают мониторы. О хватает её и закрывается в кабинете. Уже через три минуты журнальный стол придвинут в угол с камерой, на которой в то же время висит тряпка, а О Сехун скачивает вчерашние видеозаписи с директорского компьютера на свою флешку. «Так, почти всё… дай Бог успеть…» — думает он и начинает слегка подволновываться — всё ведь ещё по местам расставлять. Но удача сегодня на его стороне, и на экране появляется отметка, извещающая о том, что: «100%. Копирование файлов завершено». «Ура!» — О выдёргивает флешку и бежит снимать тряпку с камеры, а после слышится кряхтение, когда он переносит на место стол. С удовлетворённым видом поправив всё в точности до мельчайших деталей, Сехун покидает кабинет, возвращает тряпочку и решает дождаться директора в приёмной. Много времени это не заняло. — Ён такой странный в последнее время… — Господин ворчит, возвращаясь в кабинет. — Наверное, это потому, что сломал бета-версию нового сканера. — Он обращается к Ли и О, словно бы между делом. — Так, Чонсок, во сколько там наркодилеры? — Сегодня в без двадцати пять приедет господин Джек, господин Пак, — учтиво и мягко отвечает Ли. — О… ничего себе. По какому поводу? — С презентом в честь открытия отеля на Сейшельских островах и с приглашением на мероприятие, которое состоится сегодня вечером. — Да? — Пак задумывается. Вечер он мог бы, по традиции, провести с Бэкхёном. «Но ведь милый не обидится, если я побуду сегодня в компании джентльменов? Конечно же нет» — решает он и усмехается. — Очень жду. Чанёль почти вошёл в кабинет, как ассистент, одумавшись, подхватился. — Господин Пак! — Да? — Можно у Вас отпроситься? Если я еще сегодня нужен, то вернусь через пару часов. — Думаю, что на сегодня можешь быть свободен, Сехун-а. — Чанёль подобрел, ведь секретарь сообщил ему хорошие новости, и в душе его поселилось приятное предвкушение. Тринадцать двадцать — О Сехун явился на место встречи с Бён Бэкхёном раньше. Долго находиться в машине без дела он не может, а поэтому заглядывает в кофейню за двумя большими латте и наведывается в офис. Там он собирается посетить студию, в которой снимается Бэкхён, но планы меняются сразу же, когда его встречает координатор — девушка, как подумал Сехун, неземной красоты: каштановые волосы, волнами обрамляющие узкие плечи, красная юбочка, розовая блузочка, а ножки… «Ммм…», — думает парень про себя и облизывается; делится с девушкой вторым стаканчиком кофе, предназначавшимся изначально для Бэкхена, между прочим. Принявшись за милую, непринуждённую беседу, они обмениваются номерами телефонов, чтоб уже этим же вечером (сегодня ведь пятница) встретиться в клубе, а ночью заняться страстной одноразовой любовью в каком-нибудь уютном мотеле неподалёку. Да, мистер О тот еще любитель дам и, справедливо отметить, их же любимец. Полчаса для него пролетели незаметно — не существовало ничего, кроме божественной улыбки собеседницы, её больших глаз и так соблазнительно расстёгнутых двух верхних пуговиц на блузочке. И не заканчивалось бы милое очарование, если бы не строгое покашливание за спиной — Бён Бэкхён освободился и теперь осуждающе смотрел на ассистента с координатором. Заметив его, оба смутились, поклонились и тихонько распрощались. — Я тебя задерживать не буду. — Бэкхён отчего-то холоден, без настроения. Может быть, он просто серьёзно настроен? — Давай флешку. — Вот, возьмите. — Ассистент передаёт накопитель информации. — Еще. Бернхард Гиммлер остановился в отеле «Royal» при аэропорте, в Инчхоне. — Даже так… Спасибо, Сехун-и. Еще одно задание для тебя: узнай, кто такая Хан Мирэ, ладно? Информацию можешь отправить мне на электронную почту, адрес пришлю. — Сегодня? — Сегодня. Лишним не будет. И господину Паку говорить всё еще не нужно. — Как скажете, господин Бэкхён. — Сехун понимает, что ему нужно возвращаться в офис, и не очень этому рад, но перечить Бён Бэкхёну не может. Да и потом: день большой, он еще успеет подготовиться к вечерней встрече с новой знакомой. А Бэкхён тем временем прощается и уезжает домой со своим водителем. За обедом Бён просматривает видеозапись. Он вслушивается в каждое слово из гиммлеровского монолога. Когда события на видео достигают момента ухода мужчины из кабинета, Бён ставит ролик на паузу и принимается глубоко обдумывать все тонкости происходящего. Он понимает, что, если Гиммлер не уехал, значит, он не собирается отступать. «Конечно. Отошёл от моих слов, которые я обрушил снегом чувств ему на душу, и вернулся к своему плану — «сделать так, чтоб ты страдал, Пак Чанёль», — думает Бён. — Может быть, стоило позволить охране ранить его, а там бы уже и Чанёль подоспел, он бы разобрался…» Эти мысли и дальше снедали бы бёновский разум, если бы в одной из соцсетей ему не пришло уведомления о сообщении от аккаунта, подписанного как B.Himmler88: B.Himmler88: Здравствуйте, Бэкхён. Как Ваши дела? «Начинается», — закатывает глаза Бён. А спустя минуту получает ещё одно сообщение: B.Himmler88: Хотите встретиться сегодня? «Не буду отвечать», — решает юноша, но долго придерживаться задуманного у него не выходит. Любопытство и мысль о том, что от него всё равно не отстанут, берут верх. Он пишет в ответ: Baekhyunee21: Для чего? B.Himmler88: Проведём время вместе, поужинаем, — не заставляет себя ждать ответ. Baekhyunee21: В Сеуле полно красавцев и красавиц, которые будут рады составить Вам компанию, ведь Вы — видный человек. В чём же проблема? B.Himmler88: Они все одинаковые. А Вы особенный, так что я был бы рад с вами встретиться. Порекомендуете заведение на Ваш вкус? — Гиммлер очень настойчив. В этом нет ничего удивительного. Baekhyunee21: Ресторан Felicità, в восемь. Не опаздывайте. Феличита занимает второе место в рейтинге лучших ресторанов города после Premiere Etoile, принадлежащего семье Пак (того самого, в котором все отмечали открытие отеля на Сейшелах). Бён решил, что приглашать врага младшего господина в ресторан его семьи будет глупо, а посему выбор пал на прелестное место, названное итальянским словом «счастье». Бён готовился очень тщательно: полтора часа в ванной, час за подбором образа, еще сорок минут за макияжем. Он был очень рад тому, что директор сегодня не притязает на его внимание и у него будет время со всем разобраться. Сехун, между тем, прислал-таки ему досье на Хан Мирэ, но Бэкхён даже не открывал электронное письмо. «Будет еще время над этим заморочиться», — подумал певец и хлопнул крышкой ноутбука. А в одном из самых дорогих бутиков города, стоит подметить, продавцы сегодня имели честь лицезреть прекрасного высокого мужчину необычайной внешности, с глубоким, проникновенным голосом, безупречными манерами и очаровательным акцентом. После не слишком долгого разбора ассортимента гость остановил свой выбор на элегантном, но не слишком вычурном наряде: классический черный костюм стоимостью целого состояния, туфли из крокодиловой кожи цены чуть более высокой, галстук, рубашка… в общем, всё, как полагается идеальному джентльмену, которому нечего стыдиться. Никто и представить не мог, что он главарь в немецком преступном мире. Только вот куда он так выряжается? Неужели имеет на этот вечер серьёзные планы? Похоже на то, ведь он купил парфюм за две тысячи долларов, просто потому что свой такой же оставил дома во Франкфурте. В ресторане оный джентльмен появляется в 19:50. Он предупреждает администратора, что будет ждать Бён Бэкхёна и занимает столик рядом с окном. А когда через десять минут появляется певец, то его незамедлительно сопровождают к нужному месту. — Добрый вечер, — Бэкхён вежливо улыбается, совсем слегка. Он не волнуется. — Добрый. — Гиммлер почтительно привстает, приветствуя своего сегодняшнего компаньона. Все манеры в этот вечер на высшем уровне. Оба делают заказ. — Вы ведь не просто так хотели видеть меня сегодня, Бернхард? — решает поинтересоваться Бэк, делая глоток вина. — А может быть просто так. Вы мне не доверяете, Бэкхён? — Бернхард украдкой на него смотрит. — Дурацкий вопрос. Я не имею никаких оснований на доверие к Вам. — Бён начинает скучать. Так быстро. Он устремляет безучастный взгляд на город за окном. Но длится это недолго — решает приступать к выполнению поставленных на этот вечер целей. — Почему вы не улетели домой? — Обязательно сразу улетать? Может быть, мне хочется побыть в этой замечательной стране подольше? — Гиммлер, не скрывая интереса, начинает глазеть на собеседника и облизывает губы, влажные от выпитого виски. — Господин Гиммлер. — Неожиданно тон голоса Бэкхёна становится серьёзным не под стать окружающим обстоятельствам. Он смотрит в глаза иностранцу. — Хочу внести ясность. Если вдруг Вы остались из-за меня, — он снижает громкость голоса и наклоняется поближе, чтоб сказать как можно тише, — то знайте, что у нас ничего не получится. Подают блюда. — С чего Вы взяли, что я претендую на это? — Гиммлер старается как можно более естественно изобразить удивление. — Тогда расскажите, что Вам нужно. — Я хотел просто увидеть Вас, ведь Вы раскрыли мне глаза на многие вещи. — Для таких людей, как Вы, это неправда. Чего Вы хотите на самом деле? — Давайте мы поужинаем, и я Вам расскажу. Хорошо? В одном из самых престижных баров собралась кучка джентльменов — элита преступного мира. Сегодня они играют в покер и по домам разъедутся точно не раньше полуночи. Здесь все: Джек, Сан, Ли Тэмин, Пак Сонхва, Джон и еще несколько важных шишек. Нет только одного человека: Чхве Сынхёна — мафиози, работающего под прикрытием офицера полиции, под которым, собственно говоря, и находятся все правоохранительные органы, в коих он решает все и честными, и нечестными способами. Сегодня у него не терпящее отложения дело — найти и собственноручно задержать какого-то крупного фальшивомонетчика, но пропустить такое событие как покер в кругу сливок преступного общества он не может, поэтому обещается явиться в ближайшее время. Мужчины согласны его ждать, ведь это ожидание совсем не обременительно — еще бы. Когда Бён Бэкхён и Бернхард Гиммлер отужинали и покинули ресторан, Бён закурил и уходить с гостем никуда не спешил. Они стоят на улице — погода холодная, но без снега и ветра, так что находиться снаружи довольно приятно. — Итак, для чего мы сегодня здесь? — Бэк повторяет свой вопрос, затягиваясь и вглядываясь в чёрное ночное небо. — Я хочу провести с Вами ночь. Уверен, Вы не откажетесь от моих ласк. Поверьте, я могу сделать очень, очень хорошо. Сегодня это будет всего одна ночь, а в будущем мы можем встречаться так же — ненадолго, но проводить это время незабываемо для нас обоих. — Вы с ума сошли? — Бён, которому удивительным образом удается сохранить хладнокровие и даже не взглянуть на Гиммлера, спрашивает решительно спокойно. — Бэкхён, Вы божественно красив. Именно такому человеку я бы хотел иногда отдавать всю свою любовь. Я очарован Вами, и хочу подарить Вам незабываемые ощущения. Flashback: — Ах! Ах, Бернхард, остановись! Гиммлеру двадцать семь и он находится в своём кабинете, на столе в котором лежит паренёк, моложе его на четыре года. Они познакомились относительно недавно: Бернхард с родителями был на концерте классической музыки, где Ганс играл на скрипке. Тогда-то мужчина и понял, что внешность Ганса сродни божественной, и такого человека без внимания оставить нельзя никак. После мероприятия Бернхард поджидал молодого человека у выхода для сотрудников филармонии. Так всё и закрутилось, Гиммлер дарил Гансу фон Айхенвальду тысячи цветов, ухаживал за ним, возил на концерты самых талантливых исполнителей в мире классической музыки в Париж, Рим и Москву. Естественно, Ганс не смог устоять перед проявлением такого щедрого внимания, а посему влюбился. Это были единственные романтические отношения в жизни Бернхарда. Можно припомнить еще несколько случайных связей, в том числе и с проститутками, но это до встречи с Гансом. А после он не смотрел ни на кого на протяжении трёх лет. Паренёк на столе — тот самый Ганс. Сегодня он без скрипки. Вокруг его шеи туго скручен ремень, руки бесполезно болтаются над головой, скованные в наручники, а на ногах чёрные чулки, непременно с кожаными подтяжками — так любит Бернхард. При взгляде на тело Ганса в глаза бросаются фиолетовые следы от шипастой кожаной плети. Особенно густые они на задней стороне бёдер и ягодицах. Дышать Ганс может с трудом — тяжелая рука Бернхарда, нависающего сверху, стягивает ремень всё сильнее. Сам же Гиммлер покрывает нежными поцелуями его лицо, попутно медленно, но с силой толкаясь твердым большим членом в растянутое анальное отверстие. Обильно кончив внутрь, Бернхард принимается ласкать плоть любовника, пока не осознаёт, что тот без сознания. Тогда он растерянно принимается хлопать того по щекам и громко звать по имени, но это не помогает. Мужчина хватает кувшин с питьевой водой и выливает на обезжизненное тело. Снова безрезультатно. Проверив наличие дыхания, мужчина осознаёт, что Ганс не выдержал — садистские предпочтения Гиммлера его полностью извели. Похороны были скромные, а могилу любовника Бернхард и сейчас посещает регулярно, ведь ощущает неизмеримую вину за содеянное. Только вот он, глупец, так и не узнает, что гроб пуст. Гансу потребовалось очень хорошо постараться, чтоб задержать дыхание настолько долго, насколько это только было возможным, а потом, когда Бернхард приказал прислуге в его доме помыть тело и привести в порядок, убедить этих двух женщин в том, что их хозяину не стоит знать, что его юное сердце продолжает биться. Женщины и сами это понимали, ведь много раз слышали то, что было не положено, а посему помогли бедному юноше. Гиммлер отвёз одетое в дорогой костюм тело в дом семьи фон Айхенвальд, но как только мистер фон Айхенвальд закрыл за ним дверь, миссис фон Айхенвальд перестала плакать: сын тихо-тихо их позвал. Он всё объяснил, и попросил о помощи. Бернхард не узнает, что Ганс переехал в Данию, женился там на прекрасной девушке и совсем недавно они узнали пол своего будущего ребёнка. Может быть, когда-нибудь очаровательный скрипач вернётся в родной Франкфурт-на-Майне, но пока что никто не видит в этом нужды, ведь до родительского дома ехать всего лишь восемь часов на автомобиле, а драгоценная жена так любит их уютный дом на побережье Северного моря. В этой истории только Бернхард может быть насчастливым, ведь на нём до сих пор лежит груз вины за смерть от его рук того, кого он любил. Ужасной, неправильной, больной любовью. Гиммлер — больной человек. Но никому до этого нет дела. — Так что вы скажете на это, Бэкхён? — повторяется Бернхард. — Я очарован Вами. — Я скажу то, чего Вы, по всей видимости, никак не ожидаете. Я скажу «нет». Прощайте. — Бён направился в нужную сторону, где, по уговору, его должны дожидаться водитель и телохранитель. — Подождите! Постойте же! — Тон голоса Гиммлера всё еще мягок, но настойчив; он, словно обезумевая, кидается за ним и неласково хватает за руку. «Где же может быть этот чёртов Джидо, что за наводки кривые мне предоставили? — Чхве Сынхён сверяется с листком бумаги в руках, подсвечивая на него фонариком. Феличита? Он отужинать решил, что ли, индюк? Нужно будет предупредить администрацию, что их касса сегодня пополнится бумагой…», — бормочет Чхве себе под нос, пока до него не доносится чей-то бархатный голос, звучащий на довольно повышенном тоне. Он моментально ускоряет шаг, а когда слышит произносимые уже другим голосом слова «Идиот, ты не представляешь, с кем связался!», начинает бежать. За углами заведений, там, где всегда располагаются мусорные баки и чёрный вход, вечерами обыкновенно не так светло, как у парадного входа. И Феличита не исключение. Именно поэтому Бернхард Гиммлер пытается затолкать на ту слабоосвещённую территорию Бён Бэкхёна, приговаривая «Да заткнись ты, истеричка, я же хочу, как лучше», и именно поэтому Чхве Сынхён достаёт из внутреннего кармана пальто электрошокер. Именно поэтому Бэкхён даёт звонкую пощёчину обидчику и взмахивает ногой в попытке зарядить неважно куда и именно поэтому Гиммлер звереет и собирается схватить юношу за шею, но не успевает — в собственную шею получает токовый разряд и со спазмом в области кадыка падает в своём хорошем костюме наземь, лицом куда-то в ноги Бён Бэкхёну. «Падла!» — вскрикивает Бэк и с размаху мажет дорогой туфлёй по «носатой роже», как думает он сам. А затем всё же удостаивает вниманием своего спасителя — смахивая растрепавшуюся чёлку со лба, вглядывается в незнакомое лицо. — Господин Бэкхён, всё в порядке? — откуда-то со стороны неблизко располагающейся парковки подбегает телохранитель, которого Бён взял с собой на этот вечер. — Идиот, ты где был, тупица ёбаная? Я тебе где сказал сидеть?! — Бён взвизгивает тому в лицо и, видимо, разошедшись, отвешивает и ему неслабую оплеуху. Тот тупо промаргивается. — Простите, — басит секьюрити. — Я думал, что успею купить сигарет. — Я тебе даже смс-ку послал «Будь готов». — Текст сообщения юноша проговаривает по слогам, специально для не слишком сообразительных. — Ослеп?! Проваливай, и жди неприятностей. Громила пытается еще что-то пробулькать, но певец снова рявкает, и это пугает, а поэтому тот, опустив широкие плечи, отходит в сторону, но уходить не спешит: авось чего понадобится, он хотя бы попытается исправиться. — С Вами всё в порядке? — наконец решает заговорить Сынхён. Он узнал в парне известную личность, а посему старается подбирать интонации как можно более мягкие. — Я могу помочь? — Вроде бы в порядке, — отвечает Бён. Его ноздри раздуваются в негодовании, а в красивых глазах поигрывают бликами гневные огоньки. Его разозлили. Сейчас он ощущает внутри себя торнадо из эмоций: злость на самого себя — зачем попёрся? Злость на Пак Чанёля, за то, что всё-таки не грохнул этого чёртова немца, при том, что сам Бэк настаивал на святых помыслах и очищении души добрыми деяниями, а Ёль всего лишь не стал идти ему наперекор, но почему? Задавая себе этот вопрос и подкрепляя его словами «Он же опытнее, умнее, расчётливее, что с его головой?», обозлялся ещё больше. Жалость о потраченном впустую времени на ужин с этим «выродком», как он сам думает. И, конечно же, изумление от того, что его опять спасли. Но кто спас? — Я Чхве Сынхён. — Мужчина, заметно посерьёзнев, достаёт из кармана удостоверение полицейского и предъявляет Бэкхёну. — Вы знаете этого человека? — Он указывает подбородком на бессознательного (шокер у него сильный, отнюдь не полицейский) на асфальте. — Немного знаю. — Бён фыркает и кутается в шарф. Вечер-то холодный. — Немецкий бандит. Бернхард Гиммлер его зовут. — Ах, вот оно что… — Чхве задумывается. — Тогда я, кажется, знаю, в какую тюрьму мы его увезём. Наполовину ложный коп старается говорить простыми словами, ведь (глупый) полагает, что Бэкхён, как и добрая половина знаменитостей, умеет пользоваться только своим голосом, харизмой и внешностью, но никак не мозгами. — Сейчас позвоню человеку… — Сынхён отходит от юноши, закуривает и, прислонив к уху телефон, ждёт от кого-то ответа, а затем что-то потихоньку бормочет в трубку. Слух у Бёна отличный, музыкальный, и ему удаётся разобрать обрывки фраз: «Твоего Гиммлера изловил; его в твою камеру или в мою? Закину и приеду в бар». Да и мальчик он проницательный, а посему сразу же переплёвывает этого «Шерлока Холмса», как он сам его нарёк, и, встраивая недостающие кирпичики, получает в голове стенку полноценной мысли: «Привет, Чанёль, я тут Гиммлера твоего изловил. Лучше поместить его в одну из твоих камер или в какую-нибудь из моих? Закину этого ублюдка прямо туда и приеду в тот бар, в котором мы все сегодня должны играть в покер, ведь ты предупреждал об этом Бэкхёна». Да, последние шесть слов он добавил от себя, ведь знал, где сегодня тусуется его директор (если честно, в глубине души он был совсем не рад этому. Кто знает, какие шлюхи там могут налипнуть на него, возможно поддатого?). А посему отважный, вошедший в раж и жаждущий от этого приключений, он подходит к Сынхёну сзади, когда тот всё ещё глухо гогочет в трубку, и ненавязчиво трогает его за плечо. А когда Чхве оборачивается, Бён растягивает уголки губ в разные стороны в подобии улыбки, кивает и всем своим видом показывает, что знает всё, и даже больше, и «да, стрёмный Шерлок Холмс, я умею пользоваться мозгами лучше, чем кто-либо в этом месте». Чхве Сынхён не имел бы никакого отношения к правоохранительным органам, если бы не обладал привычкой проверять каждую деталь. А этот многозначительный взгляд, явленный юношей, кажется, таит в себе если не с сотню, то с полтинник таких вот деталей точно. — Кажется, Вы что-то знаете, да? — косится он на Бэкхёна. «Идиот, если я знаю криминального авторитета с другого конца света, не говорит ли тебе это о том, что я могу знать что-то ещё?», — Бэк думает это, но озвучить не успевает — Сынхён, уставившись куда-то за его спину, отталкивает его резким движением, а сам кидается вперед и снова бьёт электрошокером очнувшегося Бернхарда. Да уж, бедному немцу точно сейчас не позавидуешь. «Может быть, не такой уж и идиот…» — слегка меняет мнение Бён. «Я вышлю бригаду», — слышится на том конце провода, ведь разговор с Чанёлем ещё не окончен. Чхве кидает короткое «Жду» и кладёт трубку. До приезда паковской бригады двое сплочённых одною бедою и провинившийся телохранитель заволокли бессознательное тело (большое и тяжёлое) в подогнанный прямо к месту внедорожник Чхве. Точнее, Чхве и телохранитель затаскивали, а Бэкхён, державшись слегка поодаль, спокойно осматривал местность, чтоб, не дай Бог, не попасться им кому-то на глаза. Приехав, ребята из бригады не стали задерживать поймавших мафиози и пообещались сделать всё в лучшем виде — упаковать в самую надёжную камеру. Передав мужчину в чёрный минивэн и отблагодарив их, Чхве Сынхён облегченно выдохнул и поспешил урвать когти — как это там покер без него? Но не тут-то было: когда он уже завёл двигатель автомобиля, на пассажирское сиденье влез Бён Бэкхён. Он с невозмутимым видом пристегнулся, посмотрел на себя в зеркало, поправил причёску и ожидающе уставился на дорогу. — Это что? — опешив, интересуется Чхве, снова косясь на хвалёную звезду. — Это я, — кивает Бэк, даже не смотря на полицейского. — Поехали скорее. — Я бы с удовольствием отвёз Вас домой, но мне нужно по делам. — Мне нужно туда же, куда и Вам, Сынхён. Не медлите, поехали. — Бён однозначно знает всё. Ничего не поделаешь. Почему-то желания и мнения Бэкхёна всеми людьми в его окружении, даже самыми малознакомыми, ставятся на первые места. К нему относятся с таким уважением, как относятся к почитаемым дамам. Его даже пропускают перед собой первым, открывая перед ним двери. Он, конечно же, ни капли не похож на даму, но влияние над мужчинами имеет такое же, как обыкновенно имеют женщины самой высшей пробы. Наверное потому, что в романтическом плане его всегда тянет только к мужчинам. Значит, и аура у него соответствующая. А посему уже через двадцать минут езды по ночному Сеулу Чхве Сынхён открывает перед важно шествующим Бэкхёном дверь заведения, а в следующий миг весь обслуживающий персонал, приветствуя вошедших гостей, заодно и роняет челюсти на идеально чистый пол. Здесь сам Бён Бэкхён. Будучи проведёнными в нужную ложу, они вдвоём и там встречены с не меньшим изумлением. Особенно сильно в шок повергло Пак Чанёля. Интересно, почему это вдруг? Всех присутствующих Бён поприветствовал одинаково вежливо и прохладно. И Пак Чанёля в том числе. Не удостоил его ни взглядом потеплее, ни улыбкой пошире, так, будто между ними ничего не происходит. Так, будто Чанёль не более, чем его директор. Так, будто не они прошлой ночью ощущали стояки друг дружки и слюну на двоих делили. Так, будто не они влюблённо и глубоко смотрят друг на друга при первой удобной возможности. Так, будто не они жутко ревнуют один одного, когда кто-то кому-то пожимает руки, дарит очередную бесчувственную рабочую улыбку, или ловит на себе чей-то восхищённый взгляд со стороны, потому что каждый из них уже думает: «это моё». Совсем не они. Можно только представить, насколько большой и тяжелый вопросительный знак пророс в голове Чанёля в этот момент. «Какого чёрта?», — всё, о чём он думает. И если не узнает, какого же чёрта, то не успокоится ни сейчас, ни потом. А посему он, подхватываясь, приветствует Бэкхёна ещё раз, слегка по-свойски (сотрудничают ведь всё-таки) и, ссылаясь на срочно возникший рабочий вопрос, извиняется перед другими, обещает, что они вернутся через пять минут и выводит его из ложи. Они уединяются в туалете, чтоб не накликать на себя излишних подозрений. — Как ты здесь оказался? — голос Чанёля недоумённый, а от этого грубоватый. — Приехал с Чхве Сынхёном, — Бэкхён невозмутим. Он понимает, что будет. Скрывать от старшего он ничего не собирается, а нервишки произошедшее ему потреплет однозначно. — Каким образом, Бэкхён? Это как-то связано с Гиммлером? — Связано, — кивает Бэк. В груди Пака вспыхивает. Это ревность, подожжённая злостью от неведения. Это дикое чувство, от которого тошнит. — Я собирался выяснить, что он задумал, поэтому встретился с ним. — Младший тянуть не хочет — рассказывает всё, как есть. — И что вы делали? — Голос Пака на какое-то время становится пустым. Не выражает ничего, ни единого чувства. — Поужинали. — Бэк пожимает плечами и смотрит куда-то в сторону. Нельзя сказать, что он не чувствует вины за времяпровождение с другим мужчиной. — Я всего лишь хотел узнать, что ему нужно. — И как, узнал? — Да. — И что же ему нужно? Если не секрет, конечно. — Чанёль обречённо смотрит в чужие (родные) глаза, слегка склонив голову набок и поверхностно дыша. — То, что ему было нужно, он сможет найти в другом месте, но не здесь. — Голос Бёна твёрд и осмыслен. — Чанёль… — продолжает он тише. — Ты был прав, а я ошибался, когда думал, что таких людей можно переубедить. Прости. Подумав со мгновенье, он добавляет: — Нет, отчасти я его переубедил — убивать он никого не собирался. Но и обнаглел знатно! — Бэки думает, что оправдался и Чанёль на него совсем не злится. А думает он так потому, что на лице старшего не читается ни единой эмоции. Младший с надеждой вглядывается и ожидает ответа. — Зачем ты так делаешь? — шепчет Чанёль, подходя ближе. В голосе появляется предательская дрожь. Если бы он мог, он бы разгромил сейчас всё вокруг. Он может. В теории может. Но что-то его сдерживает. Что-то, показывающее, что он всё же не всевластен. Что всё ж таки есть то, что ему неподконтрольно. Например, если бы не Сынхён — что бы было сегодня с Бэкхёном? Это он и спрашивает у отчаянного искателя приключений. — Что бы с тобой стало, не окажись там сегодня Чхве Сынхёна? — Пак всё ещё шепчет. Его трахею сковывает неясный импульс, не получается вдохнуть глубже, чем до того места, где кончается гортань. Бён стыдливо опускает глаза, как провинившийся ребёнок. Он понимает, что Чанёль прав. И не может ответить на его вопрос, попросту потому, что не знает ответа. И честно говорит, почти так же тихо: — Я не знаю… — Бён Бэкхён, ты дурак… — Чанёль подходит немного ближе и заговаривает громче. — Тебе захотелось новых ощущений? Так чего ж не согласился на то, что он там предлагал? Что он предлагал? — Информация в голове Чанёля потихоньку усваивается, он осознаёт всё больше, а потому всё сильнее обозляется. Не на Бэкхёна, нет (разве что совсем чуть-чуть). На ситуацию, на обстоятельства, на себя, в конце концов. На всё, что окружает. — Чанёль, я не собирался принимать его предложений. — Бён слышит начинающий раздражаться тон голоса старшего, поэтому поднимает на того глаза и не намеревается выступать в этом споре кроткой овечкой. Да, провинился. Ну и что теперь? — Что он предлагал? — с чрезвычайным напором рычит Чанёль сквозь зубы чуть ли не по слогам. — Секс! — выкрикивает Хён. Ощущения негодования и возмущения, пробуждённые там, у ресторана, снова вырываются наружу. — Он предлагал секс, и что теперь? Хочешь знать, почему я не согласился? — Бён рявкает прямо в лицо Чану. Его очень-очень просто вывести из себя (в некоторых ситуациях). — Потому что мне это не нужно! Всё, доволен? — Бэкхён, я лишь хочу сказать, что ты поступил неосторожно. — Чан явно опешил, но от этого его собственный гнев никуда не делся. — Да? А как тогда поступал ты, когда впускал в свой кабинет того оборванца? Мистер осмотрительность на все стороны, — Бэк скривил губы. — Тебе самому-то не нужно быть осторожным? Думаешь, та Хан Мирэ просто так того наркомана подослала? — На секундочку Бён вспоминает, что по пути в ресторан этим вечером всё же бегло просмотрел отправленное ему досье на девушку. — Она — дочь владельцев притона, и тебе хотят подложить свинью, Пак Чанёль! Что тот наркоман хотел сделать? Переспать с тобой, да? Не думаешь ли ты, что она собиралась раскрыть общественности информацию о том, кого ты предпочитаешь? Или ещё лучше — с его помощью заразить тебя какой-нибудь инфекцией! Очнись, осмотрись. — Младший разводит руками и качает головой. — Ты — бандит, который запустил свою безопасность. Ты не скрытен. Ты на глазах у всех. Твои действия, взгляды и слова. Твой офис — проходной двор. В положении, которое ты занимаешь, это недопустимо. Так кому, как не тебе, рассуждать об осторожности, а? — он тыкает пальцем в паковскую грудь и пристально смотрит в глаза. — Посмотрел бы я на твою реакцию, если бы ты узнал, что я ужинал с тем оборванцем, а потом еще и... — он словно задумывается. — Что там он предлагал, тоже трахнуться? — Чанёль сдерживаться не стремится, а поэтому грубо гаркает в ответ. Он в гневе, а гнев существенно опережает мысли, поэтому он не ведает, что говорит. — Наверное, ты бы посчитал, что тебя кинули или ни во что не ставят, да? — Он заглядывает в глаза Бёна, прямо в ту дверь, находящуюся на большой глубине и ведущую в душу. Его взгляд проникновенен, потому что искренен. Его чувства сейчас все наружу — наги и беззащитны. Он сам сейчас беззащитен. — Ты такой дурак, Чанёль! — вскрикивает Бэк. — Я хотел выяснить, почему он обещался тебя не трогать, а сам не уехал! А ты и в ус не дуешь, чтоб обеспечить безопасность. Войдя тогда к тебе в кабинет, он мог просто грохнуть тебя, не подумал? — Выяснил? Узнал? Цел остался? Надолго ли это с подобными твоими проделками? — А ты-то надолго цел со своими проделками? Зачем тебе вообще вся эта мафия? Ты счастлив, когда на твоих плечах такая безбашенная нагрузка?! Да никто в одиночку этого не выдержит! Щёки Бёна красны от гнева, он покидает туалетную комнату с намерением вернуться к людям и пробыть в той компании до конца вечера. Как только дверь за ним закрывается, Пак, с силой стискивая зубы, бьёт о стену тыльной стороной ладони, умывается ледяной водой и направляется туда же, ко всем остальным. Домой ехали порознь, Чанёль на своём авто, Бэкхён с водителем. Поездка вместе не предвиделась даже в теории. Они вообще за вечер слова друг другу не сказали. В целом, время прошло отлично, ведь настроение в компании стояло приятельское и задорное, а то, что творилось в душе у каждого из присутствующих, там было и сокрыто, и наружу не выпускалось, так как было совсем неуместно.