Перед тобой на коленях...

Кадзуха выдыхает, поднимая красные глаза на искрящуюся луну в небе. Она, словно запущенная фейерверком, отливала на водной глади серебристыми брызгами, что оседали на одежде парня тяжёлыми каплями, всё больше и больше погружая на дно неуверенно стоящие на мелких камнях ноги. Пальцы касаются воды, что пробирала прохладой тёплое тело, заставляя кожу покрываться мурашками, с которыми играл ветер, поднимающий светлые локоны ввысь, пытаясь поднять их в небо к звёздам. — Кадзуха? Тихий голос, раздающийся с берега, заставляет парня повернуть голову, замирая каждой клеточкой тела. — Что ты делаешь? Итэр подходит к самой воде и останавливается, когда волна накатывает на берег, практически утягивая чужие ноги в серебристую муть моря. Его взгляд растерянно бегает по другу, а пальцы слегка подрагивают. — Я собирал ракушки. Кадзуха улыбается. Улыбается также, как всегда. Слегка приподнимает уголки губ и старается, чтобы это выглядело не так, будто эта улыбка перед казнью на гильотине. Шум воды заставляет парня снова замереть, наблюдая за тем, как чужие ноги окунаются в морскую пучину, медленно направляясь в сторону ронина. Длинные волосы касаются воды и тонкие пряди неспеша утопают в блеске, когда Итэр доходит до него и становится напротив с серьёзным лицом, совершенно неподходящем таким прекрасным и лучистым глазам. Тонкие пальцы касаются его руки и он удивлённо замечает, что несмотря на холод чужой кожи, по его кисти проходит волна тепла, поднимающаяся выше, как-будто окутывает вены парня, наполняет незримым светом его глаза и оплетает сердце, выжимая из него последние удары. — Давай выйдем из воды? Голос Итэра раздается настолько близко, что Кадзуха слышит, как он выдыхает на этой фразе, заворожено смотря на чужое лицо. Дождавшись тихого кивка, парень медленно начинает отходить назад, всё ещё стоя лицом к Кадзухе, будто боясь, что стоит ему отвернуться — как тот исчезнет, оставляя за собой лишь бесконечную водную гладь и серебристую луну. — Тебе говорили, что ты правда похож на идеал? Кадзуха сам не узнаёт свой голос. Хрипотцу в нём, волнение, восхищение, нотки безответной влюбленности и грусть, что раздается в его теле горьким ядом. Итэр устремляет свои золотистые глаза в чужие, как только их ноги перестаёт омывать водная гладь и холодные камни встречают промокших парней. — Что…? — Небо не всегда прекрасно. Иногда на нём появляются тёмные тучи, закрывающие небесный каскад, а в воздухе висит тяжёлый и удушливый аромат грозы, что скоро обрушится на город. Вода не всегда идеально омывает берега под дуновением лёгкого ветра. Иногда она поднимается гигантскими волнами и разрушает корабли, утаскивая к себе на дно, в вечную жизнь, невинных смертных, что решили покорить стихию. — Кадзуха внимательно смотрит на чужие подрагивающие ресницы и слегка приоткрытые губы, застывшие в немом вопросе, — А ветер не всегда уютно покачивает ветки деревьев и флаги на вершинах резиденции. Стоит лишь пробить своему часу, как его мощь разрушает дома и убивает животных, которые беспомощно бегают по округе, пытаясь найти укрытие от страшной участи. Но почему ты всегда идеален? Разве это законно — не иметь недостатков? Итэр, разве так можно? Парень чувствует, что руки, которые всё ещё держат его, пробирает дрожь, что переходит на его губы, которые тоже начинают слегка двигаться, будто в попытке что-то сказать. Ронин не хочет лишних слов в эту минуту. Он подносит палец к губам и прикрывает глаза, будто прислушиваясь к тишине ночи. — Послушай эти звуки. Редко выдаётся возможность насладиться такой хорошей ночью. — Тебя же ранили? — тихо говорит Итэр, неожиданно касаясь чужого бока, отчего в глазах Кадзухи проносятся искры боли, — Зачем ты полез в воду? —… — Зачем ты заставляешь меня переживать? Парень выдыхает, убирая пальцы и грустно улыбаясь в ответ на вопросительный взгляд красных глаз. Ноги ронина подкашиваются и он оседает на колени, подрагивая от холода, исходящего от остывшей земли. Чужие руки пытаются подхватить его, но парень не даёт себе права подняться, лишь поднимает голову и умоляюще смотрит на Итэра, после чего прикрывает глаза. Тишина била в уши. Звонила в барабан на его перепонках и заставляла ощущать на щеках тёплые слезы, что без спроса стекали с глаз и ресниц, подсвечиваясь под луной. — Я правда люблю тебя. Тёплые пальцы поднимают его лицо ещё выше за подбородок, заставляя открыть глаза и заглянуть в чужие, что манили парня, словно золотые листья на деревьях, которые хочется сохранить навсегда в своей книге. Губы Итэра оказались слегка грубые. С привкусом соли и спелых яблок, что вместе не могли сочетаться так, как сочетаются сейчас. Губы Кадзухи были мягкими, словно зефир, который решают пожарить над костром. С привкусом приторных ягод и свежей воды из рудника. Несоединимо. Но так прекрасно.