***
Наступал 20 век. Ситуация в стране становилась все хуже. После жуткой давки на коронации Николая II Саша уже не знал, может ли что-то улучшить ситуацию в стране. Люди были недовольны многочисленными нарушениями прав рабочих, отсутствием реформ, поддерживающих широкие слои населения. Градус недоверия к правителю рос день ото дня. Постоянные совещания и отчеты по всей стране не давали абсолютно никакой надежды. Казалось, что страна погружается в мрак и хаос, и ничего не может ее остановить от этого. Очередным негативным событием в жизни государства стало разгромное поражение в Русско-Японской войне. Император никого не слушал и поступал по-своему, из-за чего поражения шли одни за другим. Несмотря на то, что широким слоям населения не было известно о войне и ее итогах, именно поражение в ней привело к страшному событию. Революция. В истории Санкт-Петербурга такое событие было впервые, и практически выбило Сашу из колеи. — Мы должны удержать власть в руках любой ценой! Мы проведем реформы, разберем последствия поражения в войне с Японией, успокоим людей. Нужно сделать хоть что-нибудь! Народ протестует уже у ворот Зимнего дворца. Миша, подскажи, что делать, как ты действовал в Смутное время, во времена многочисленных бунтов, — в отчаянии заламывал руки Петербург. Он постоянно выглядывал в окно на толпы людей у здания дворца. Надежды на Николая II не было никакой. Как к правителю Саша относился к нему не то чтобы холодно, он не понимал до конца, что движет им, его решениями и поступками. Но его семью он поистине воспринимал как свою, у него были очень теплые отношения с матерью императора, Марией Федоровной. К Алексею Николаевичу (сын Николая II) у него вообще было отношение как к маленькому брату. Он часть играл с цесаревичем в промежутках между встречами и бумажной работой. Которой становилось еще больше, хотя, казалось, куда еще. — Необходимо отдать приказ о разгоне демонстрации. При необходимости применить оружие. Как при восстании декабристов, ты же помнишь, как это было? Могли убить императора и его семью, если бы он не принял подобное решение. Мне видится здесь схожая ситуация. Простыми разговорами сегодня делу не поможешь, — ответил Московский спустя несколько минут обдумывания происходящего, глядя на Сашу. Петербург очнулся от своих мыслей. — Миша, ну это же люди. Русские люди! Как отдать приказ стрелять в своих же? Как русские будут убивать русских? — отвернулся от окна Романов и посмотрел в глаза Москвы. Он подошел к Петербургу и взял его руки в свои. Опять холодные. Значит действительно очень переживает. Миша растер Сашины руки своими, поднес их к своим губам и поцеловал. После сжал их и вздохнул. — Такие времена как сейчас требуют принятия жестких решений. Если не ты, то тебя. Помнишь, чему я учил тебя, когда ты был еще совсем маленьким. Никогда не сдавайся, иди до конца! Ты не можешь просто отгородиться от ситуации и пусть все на самотек, как уже сделал наш император. Настало время принимать решения. Помни, душа моя, что я всегда рядом и поддержу тебя вне зависимости от сложности ситуации, — произнес Москва и обнял возлюбленного, поглаживая его по спине и успокаивая. — Я знаю, Мишенька. Хорошо, думаю, я принял решение. Вызовите ко мне директора Департамента полиции, — Саша отстранился, приказал своему помощнику и вернулся за стол. Он потер виски пальцами в попытке унять ноющую головную боль, которая не унималась уже почти никогда. «Как там, друг мой, Костя, справляется ли с навалившимися на всю страну проблемами в своем городе? Он достаточно давно уже не писал мне, как, впрочем, и я. Разберусь с делами, и съездим с Мишей в гости в Екатеринбург. Думаю, Костя будет рад, — размышлял Саша, пока ждал исполнения приказа. В дверь постучали, и вошел директор Департамента полиции. Он тоже выглядел обеспокоенным сегодняшней ситуацией. — Демонстрацию разогнать. Любыми способами. Даю разрешение на применение оружия. Приказ понятен? — Петербург встал и жестко посмотрел на директора. — Так точно, Ваше Сиятельство! Разрешите выполнять? — отдал честь директор. — Разрешаю. Об итогах доложить мне лично по окончании операции, — отпустил директора Романов и опустился обратно в кресло, размышляя над правильностью принятого им решения. Он еще мог понять убийства на поле боя с целью защиты своей страны от неприятеля, но не того что творилось сейчас. С другой стороны мирного выхода из этой ситуации он не видел. Ему нужна была передышка со всеми этими забастовками и восстаниями по всей стране. Просто немного времени, чтобы собраться с силами и привести страну к ее расцвету, как во время правления отца. Но он чувствовал, что это решение аукнется ему, причем довольно скоро.***
Итогом революции стало ограничение власти Николая II путем создания Государственной Думы. Саша радовался, что вот теперь общими усилиями удастся наладить положение дел в стране, поднять уровень жизни крестьян и рабочих. Что они все смогут, и люди поддержат их реформы по улучшению текущей ситуации. Он был на каком-то душевном подъеме и воодушевленно рассказывал Мише о новых реформах, которые проведут уже в самое ближайшее время. Рассказывал о темпах промышленного роста по всей стране, про грядущую аграрную реформу. Москва смотрел на него, такого увлеченного, немного растрепанного, в домашней одежде, и любовь с новой силой разливалась в его душе. Хотя он думал, что невозможно любить его Сашеньку больше. Он любовался им, когда Романов в какой-то момент вскакивал с кресла в их гостиной и начинал ходить, почти подпрыгивая по комнате, живо жестикулируя и чуть нервно улыбаясь. Он улучал подходящий момент, когда Саша будет находиться наиболее близко с ним, хватал его за талию, усаживал к себе на колени и целовал, целовал до умопомрачения. Петербург ему жадно отвечал, но уже через мгновения продолжал дальше рассказывать о том, как скоро все будет хорошо, и как они обязательно поедут в отпуск в Петергоф, и будут там только вдвоем и больше никого. Миша внимательно слушал, и ему очень хотелось верить его Петербургу. Но обстоятельства нарушили все их планы.***
Наступила война. Петербург явно понимал, что страна сейчас абсолютно не готова ввязываться в очередное военное противостояние, но вследствие международного сотрудничества с Англией и Францией, в войну пришлось вступить. Была объявлена всеобщая мобилизация. Почти все мужское трудоспособное население было отправлено на фронт, из-за чего работать в полях и на заводах стало некому, и народное недовольство опять начало расти. Саша разрывался между донесениями с поля боя и от отчетов от городов о сложной ситуации по стране. Люди голодали, работать было некому, шла война. Все дело шло к возобновлению народных восстаний. И ко второй революции. Основные события второй революции разворачивались опять же в Санкт-Петербурге, который к тому времени уже как несколько лет назывался Петроград. Причем Сашу никто особо об этом не спрашивал. Решение приняли без него, и уже поставили перед фактом. Он пытался бороться с этим, дабы вернуть городу название, данное его отцом, но безуспешно. В последнее время он уже мало понимал, что происходит, и ему было страшно от того, куда все идет. Единственное, что ему оставалось это присутствовать на собраниях по обсуждению уже почти готовых реформ, да получать сводки с полей боя. Вечером он приходил домой и просто сидел и смотрел в стену, пока не приходил Москва, не садился рядом и ласково не обнимал его. Миша был его константой, чем-то незыблемым и постоянным. Это давало ему силы двигаться дальше, а не сдаваться. Так они, обычно молча, сидели, просто даря друг другу такое необходимое тепло.***
Отречение от престола Николая II весной 1917 года в Пскове стало для Саши ударом в самое сердце. Он в то время находился в Петрограде, и узнал об этом не сразу. После этого он в срочном порядке отправился в Царское Село дабы вразумить императора, но его туда не пустили, пригрозив оружием и приказом сверху стрелять на поражение в каждого, кто посмеет помогать императорской семье сбежать. События разворачивались стремительно. Александр уже почти не спал. Город ему стал словно чужим, чаще всего он просто лежал на диване в гостиной, уткнувшись лицом в спинку и только по двигающимся в такт дыхания лопаткам можно было судить, что он еще жив. Москва не знал, что делать в сложившейся ситуации, поэтому взял контроль по ситуации на фронте на себя, а приходя домой, закутывал Сашу в плед и баюкал его на руках, пока сам не засыпал от усталости. А утром рано вставал, звал Романова завтракать, и, не услышав ответа, вынужденно уходил на различные собрания. Последней информацией о нахождении бывшего императора был та, что его вывезли в Тобольск, а потом готовили к перемещению то ли в Омск, то ли в Екатеринбург, то ли в Москву. Информация была крайне противоречивой и оттого неточной. Саша уже не знал, что и думать, сил у него практически не было, голова постоянно болела от постоянных народных волнений в его городе, он изредка засыпал, но просыпался уже как будто через мгновение, боясь, что мог пропустить важную информацию о судьбе и местонахождении императора. Июль 1918 года Александр Романов встретил в Петрограде в ужасно ослабевшем состоянии. Он уже как несколько месяцев не был столицей, поэтому со всей ответственностью мог пустить все свои дела под откос. Миша уехал почти сразу, пообещав, что как только примет дела, то сразу навестит его. Он долго извинялся за смену статуса. Но решение обжалованию уже не подлежало. Саша только мягко улыбнулся и сказал, что, наконец, Миша вернул себе свой статус. Затем он пожелал Москве новых свершений и сказал, что двери их дома в Петрограде всегда открыты для Миши. Спустя некоторое время Саша узнал, что, судя по последним письмам от его доверенных лиц, Николай II со всей своей семьей были в Екатеринбурге. «Хорошо, что они там. Места лучше и придумать невозможно. Нужно обязательно написать письмо Косте, чтобы обходились с ними достойно, не позволяя вольностей. Хотя зачем писать, я могу поехать туда сам. А Мише напишу уже оттуда, чтобы не терять время на убеждения в необходимости моей поездки, — так решил Саша, и не сообщая никому, выехал в Екатеринбург этим же вечером. Ехать на поезде было не очень долго. Уже спустя пару дней он подъезжал к городу, где жил его лучший друг. В поездке он успел отдохнуть и даже немного выспаться. Он подумал, что вполне сможет напроситься в гости к Екатеринбургу, написать от него письмо в Петроград его Мишеньке, а завтра можно было бы отправиться к Романовым и встретиться, наконец, с его милым Алешенькой. Дальше события развивались крайне стремительно. Только Александр вышел на перрон, ему сунули кляп в рот, накинули на голову мешок и куда-то потащили, а затем повезли. Прежде, чем он потерял сознание, он услышал крики, что они поймали еще одного Романова, и теперь вся царская шваль под их контролем в одном месте. После этого он отключился и очнулся только в каком-то доме. За окном было раннее утро. Сколько прошло времени, он не знал. Александр встал с кровати, он лежал в ней прямо в дорожной одежде и подошел к двери. Подергал ручку. Заперто. — Не дергайся, щенок! — послышался крик из-за двери, и она резко распахнулась. За ней оказался человек в форме и с оружием. Саша неуверенно поднял на него глаза и замер будто в ожидании приговора. — Че оклемался? Уж больно нежный и болезненный. Даже ваши бабы оказались более сильными, чем ты. Слушай сюда. Дом не покидать. Родственники твои сейчас в соседней комнате. Можешь их навестить так уж и быть, раз явился. Завтрак, обед и ужин в строго определенное время. Не успел поесть — твои проблемы. Слуг здесь нет, Ваше Сиятельство, — издевательски поклонился он и махнул рукой в сторону комнаты, где сейчас находились другие Романовы. Саша непонимающе на него посмотрел, кивнул, вышел в коридор и двинулся в указанном направлении. «Что здесь происходит? Где я? В курсе ли Костя того, что происходит в его городе? А в Екатеринбурге ли я до сих пор? Сколько прошло времени с момента моего приезда в город? Миша, наверное, за меня переживает, — мысли беспрестанно кружились у Александра в голове. Он прошел чуть дальше и вошел в комнату. Тут он увидел Александру Федоровну (жена Николая II) и Алешеньку (сын Николая II). Он сразу бросился к Саше на руки, радуясь знакомому лицу. Саша потрепал его по волосам и ласково улыбнулся, несмотря на тревожные мысли, которые бродили у него в голове. — Александра Федоровна, какое число? Мы в Екатеринбурге? А где Николай Александрович (Николай II), я могу с ним увидеться? А где барышни? — спросил Саша, отпуская мальчика на пол к его игрушкам и подходя ближе к бывшей императрице и опускаясь перед ней на колени. — Ох, Сашенька, беда какая, в Екатеринбурге мы да. Число вроде 16 июля. Не зря нас сюда сослали, предчувствие у меня недоброе. Николай сейчас разговаривает с нашими тюремщиками, чтобы прояснить ситуацию о нашем нахождении здесь. Девочки еще спят, рано совсем, — проговорила Александра Федоровна, привлекая его к себе в объятия. Он покорно замер, успокаиваясь в объятиях знакомого человека, почти семьи. Спустя некоторое время в комнату зашел Николай Александрович. Саша мгновенно встал и поклонился ему. — Полно, Сашенька, не император я боле. Добрые мои друзья, мой разговор с теми людьми закончился ничем. То ли они сами не знают, зачем мы здесь, то ли что-то скрывают, — развел руками Николай II. — Давайте, я с ними поговорю. Мне они не смогут причинить вред. У меня есть хороший друг в Екатеринбурге, он поможет нам. Николай Александрович, позвольте мне, — Саша подошел к нему и умоляюще посмотрел в глаза. — Хорошо, сынок. Может быть, у тебя получится, желаю удачи, — Николай похлопал Сашу по плечу и отошел от двери. Он направился по коридору в сторону лестницы на первый этаж. Было тихо. На первом этаже никого не было. Он осмотрелся. И вдруг увидел дверь в подвал, он потихоньку подошел к ней и прислушался. — А че эти царьки долго еще будут у нас гостить? Есть какие распоряжения по их душу? — Пока тишина. — Чегось тишина-то? Вот же пришло распоряжение! Скоро все разрешится. — Да не трепли языком, че в письме-то? — Да сейчас. Расстрелять бывшего царя Николая Романова, виновного перед народом в бесчисленных кровавых преступлениях. Друзья, нам выпала великая честь покончить с домом Романовых! Распоряжение на всех 7 человек! Ура! Все-таки товарищ Московский принял верное решение. Нечего с ними рассусоливать. Только Ленин, только партия! — Их же у нас 8 человек. Утром привезли ещё одного, кто же он тогда? Разобраться бы… — Может быть товарищ Московский ошибся, он же сейчас так занят. Больше-меньше, покончить со всеми и всё! — А это его распоряжение? Тот блондин? Настоящий большевик, горжусь работать под его началом. — Да он это, он. Однажды я… Все дальнейшее для Саши было уже белым шумом. Однофамилец? Сейчас он готов был отдать все и даже свою жизнь за то, чтобы это был однофамилец. Знал ли он, что Саша с Романовыми? Не мог не знать. Не мог. Или… Он, качаясь, отошел от подвала в какой-то закуток и сполз по стене от потрясшей его новости. Он знал, что должен предупредить ждавших его наверху Романовых о готовящейся им участи, но ноги его не держали, и мысли никак не могли сконцентрироваться на чем-то одном. Он не знал, сколько просидел там, может несколько минут, а может несколько часов, сложив голову на колени, но раздался какой-то шум, он только хотел поднять голову, но его оглушили, и благословенная тьма накрыла его сознание.***
— Саша! Я успел! Как я волновался! Саша, ты не пострадал? Саша, скажи хоть что-нибудь, не молчи, друг мой, — подозрительно знакомый голос раздался недалеко от него. По ощущениям он лежал на кровати под одеялом. Он повернул голову на звук, но будто испугавшись яркого света, медленно открыл глаза. — Костя? Костя! Костя, я ничего не вижу… Я не вижу… — прошептал Саша, неверяще ощупывая свои глаза. — Всё будет хорошо, мы обязательно разберёмся со всем. Всё будет хорошо, — единственное, что оставалось говорить Екатеринбургу, обнимая своего друга, и легонько его укачивая. Было ли это ложью или нет, не знал ни он, ни Саша.