Осколки

      Как только Москва получил сообщение, о том, что блокадное кольцо Ленинграда прорвано, то тут же отправился сам в город. «Сашенька, душа моя. Надеюсь, что он жив. Я не переживу, если он погиб, — думал Московский в поезде по пути в Ленинград.       Когда он прибыл на вокзал, то ужаснулся виду города. Некоторых зданий не было почти подчистую. Он медленно шел к Сашиному дому и неверяще оглядывался по сторонам. Что же стряслось с величественным городом. Московский ускорил шаг и почти побежал, увидев вдалеке дом Ленинграда. И уже через несколько минут заходил в парадную.       Москва тихонько постучал в дверь, но в ответ ему раздалась только тишина. Он постучал посильнее, и опять ничего. У него по телу пробежала дрожь, подогнулись ноги, от чего он сполз по стене рядом с Сашиной дверью и невидяще уткнулся взглядом в дверь напротив. «Не успели! Неужели не успели? Я не успел. Боже, это я, я виноват во всем. Как же теперь вообще жить, зная, что моего Сашеньки больше нет. Тогда лучше и мне остаться здесь. Навсегда. Хотя бы в его городе, — Москва свернулся рядом с дверью Ленинграда и закрыл глаза.       Саша же в это время был в школе, где все делились долгожданной новостью о прорыве блокады и мечтали о светлом будущем. Ребятишки бегали вокруг него, пока Ленинград понемногу приходил в себя от этой радостной новости. Которую он ждал больше года. Теперь работы станет в несколько раз больше. Нужно будет вернуть из эвакуации всех своих жителей, предприятия, учреждения культуры. Это означало также, что он скоро наконец-то увидит его Костю, потому что большая часть его предприятий была именно в Свердловске. Затем в кратчайшие сроки необходимо будет начать реставрацию пострадавших зданий и строительство на месте полностью разрушенных. За этими мыслями он просидел в учебном заведении еще несколько часов, а затем, опомнившись, попрощался со всеми и пошел домой разрабатывать план по восстановлению Ленинграда, чтобы в самое ближайшее время представить его на рассмотрение в Москву. Через пару минут он уже был у своей парадной и вошел внутрь.       Москва очнулся от звука шагов. Он не мог сказать, сколько прошло времени, но вполне мог узнать у соседей, что стало с парнем из квартиры напротив. Он поднялся на ноги, и ему показалось, что он увидел приведение. На площадке ниже между этажами стоял его Саша и смотрел на него удивленно. — Миша? Это ты? Что ты тут делаешь? Я сегодня планирую приступить к написанию плана по восстановлению Ленинграда. Как только закончу, пришлю его тебе на утверждение, — Саша поднялся наверх и открыл дверь, кивком головы приглашая Московского проследовать за ним в квартиру. Затем он схватился за стену, чтобы немного передохнуть от дороги до дома и подъема на свой этаж. — Саша! Ты живой, — Михаил зашел за ним, затем, опомнившись, схватил его и прижал к себе изо всех сил. Казалось, что он обнимает двухмерную фигурку. Ленинград просвечивал будто насквозь. От его изысканного стройного телосложения, остались только кожа да кости, да отросшие волосы, собранные в какой-то не очень аккуратный пучок. Одежда на нем висела, да, Миша, даже не понимал, на чем она держалась. Он прижимал Сашу к себе, нагло пользуясь тем, что оттолкнуть Московского у Ленинграда просто не было сил. Он так и стоял с опущенными руками и головой, пока Москва прижимал его к себе, согревая своим теплом. — Миша, отпусти пожалуйста. Ты же мне ребра так все сломаешь, — Саша тихонько закашлялся, и Москва тут же разжал руки, отходя в сторону. Ленинград снял верхнюю одежду и прошел на кухню. — Мне тебе даже и предложить нечего. Ни чая, ни к чаю, прости. Последняя еда закончилась… Да, уже и не помню когда. Ну, ничего, сейчас шаг за шагом и все будет хорошо, я надеюсь, — Ленинград тяжело вздохнул и опустился на стул. — Душа моя, да какой чай! Когда мне никто не открыл дверь, я подумал, что потерял тебя в очередной раз. Любовь моя, поехали со мной. В столице тебе будет лучше, там отличные врачи, помогут тебе в восстановлении. Или хочешь, поедем в санаторий? Я смогу выбить себе несколько дней отдыха. Поехали, Сашенька, всего на несколько дней. Проведем время только вдвоем. Тебе будет отдых только на пользу. Только скажи мне, чего ты хочешь, мой любимый. Все для тебя сделаю, — Московский подошел к нему и взял за холодные руки, которые, казалось, сломаются, если сожмешь их чуть сильнее. Он поднес их к своим губам и старался отогреть их дыханием и короткими поцелуями тонких пальцев. — Нет, Миша, не нужно. Во-первых, у меня нет никакого права оставить сейчас свой город. Я обязан приступить к формированию восстановительных мероприятий, чем я и займусь в самое ближайшее время. Не хочу ждать, пока здания начнут разваливаться уже под воздействием времени. Во-вторых, Миша, мы с тобой уже говорили на эту тему, когда я только вернулся в город во время революции. Я еще не до конца простил тебя за ту ситуацию, которая разрушила все, и я люблю Костю и не оставлю его. Это мое окончательное решение. Единственное, что я могу тебе обещать — это мое дружеское расположение, но не сейчас. Да и вообще в нынешней ситуации для меня на первом месте Ленинград, а мои собственные чувства уже потом, понимаешь? — Саша вытянул свои руки из рук Москвы и сложил их на своих коленях. Он посмотрел на Михаила, который стоял перед ним, опустив глаза в пол. Москва поднял на него глаза и увидел в ответ непоколебимую уверенность в своих словах в стальном взгляде. Он обошел стол и с криком ударил по кухонной тумбе. Ленинград вздрогнул и вопросительно поднял брови. Московский вновь подошел к нему. — Саша, ты разбиваешь мне сердце прямо сейчас, ты осознаешь это? Я люблю тебя больше всей жизни. Душа моя, как же я тебя люблю. Ты не можешь так взять и перечеркнуть все, что было между нами. Я…я готов на все, чтобы ты меня простил, чтобы опять был моим Сашенькой. Что мне нужно сделать, чтобы заслужить прощение? Я помогу тебе восстановить город, он будет таким же, как до революции, таким, каким я его помню, когда был с тобой. И даже лучше. Я найду лучших врачей, даже если и за границей, и мы восстановим тебе зрение. Что мне сделать, скажи? Я не смогу без тебя, просто не смогу. Я люблю тебя, Саша, — Ленинград встал, чуть покачнувшись, на что Миша сразу же обнял его и сжал в своих объятиях. Он положил голову на Сашино плечо и молился про себя всем, кого только мог вспомнить, чтобы его не отталкивали. Саша высвободил руку и положил ему на плечо, тихонько поглаживая. — Прости, Миша, мы ведем беседу по кругу. Я не очень хорошо себя чувствую и хотел бы прилечь. Давай на этом закончим наш разговор. Я буду действительно рад, если ты поддержишь мой план по восстановлению города. Пришлю тебе его в ближайшее время. А сейчас прошу оставить меня одного. У меня еще очень много дел, не терпящих отлагательств, — Саша отстранился и пошел в коридор, чтобы закрыть дверь за Московским. Михаил подошел к нему со спины и сжал в объятиях. — Саша, Саша, пожалуйста, не прогоняй, Саша. Я люблю, люблю тебя, Сашенька, Саша, пожалуйста, — Москва шептал в затылок Ленинграду, все сильнее прижимая его к себе. — Прости, Миша, все закончено. Было закончено еще тогда, — Саша начал выворачиваться из объятий Московского. — Я все сделаю, чтобы ты простил меня и вновь полюбил. Я. Сделаю. Все, — Москва уверенно посмотрел на Сашу, напоследок еще раз сжал его руки и вышел из квартиры.       Дальше время для Ленинграда побежало очень быстро. В первую очередь он поставил себе цель — выяснить, что стало с Алексеем, сыном Алены, которого почти сразу забрали на фронт. Он посылал запросы в разные инстанции, и вскоре ему пришел ответ, что Алексей Смирнов погиб еще при первых боях под Ленинградом, до начавшейся блокады, место захоронения неизвестно. Саша в тот день зарекся привязываться к людям когда-либо еще, потому что потерять их было достаточно легко, а пережить их потерю очень сложно.       Далее на очереди было восстановление Ленинграда после войны. Для разработки и согласования плана потребовалось немало времени, и уже через полтора года он был полностью утвержден и со дня на день должны были приступить к его воплощению. Саша несколько раз был вынужден ездить в Москву для его обсуждения с верхушкой партии, как с финансовой, так и с технической точки зрения. На удивление почти никто не вставлял ему палок в колеса с его предложениями. Все они были одобрены спустя некоторое количество необходимых обсуждений. Он подозревал, что это было из-за протекции Московского, но не был против.       Из эвакуации вернулись не все ленинградцы, многие захотели остаться там, где они жили во время войны. Саша полностью уважал их решение. Каждую ночь ему снились ужасные кошмары, которые были его реальностью пару лет назад. Поэтому Ленинград почти перестал спать, все больше и больше загружая себя работой, чтобы или не спать совсем, или просто проваливаться в краткий сон, когда от усталости уже не соображала голова и расплывались предметы перед глазами.       В один из дней, когда Ленинград не спал уже почти неделю, к нему приехал его Костя. Конечно, они периодически созванивались, чтобы контролировать процесс возврата эвакуированного в Свердловск, но это было совсем не то, что встретиться вживую. Когда его сердце немного оттаяло после долгих блокадных холодов, он понял, что очень соскучился по его Косте. Домашнему, родному и очень далекому.       Саша в тот день работал из дома. Чайник уже давно вскипел, но погруженный в отчеты о строительстве Ленинград не обратил на него внимание. За окном стемнело, и только тусклая настольная лампочка освещала все помещение. Когда Саша почувствовал, что спина совсем перестала ощущаться, то потянулся и пошел поставить чайник в очередной раз с твердой уверенностью наконец-то выпить что-нибудь горячего. По всей квартире пронесся звонок. Саша подумал, что к нему опять пришли с очередными вопросами по строительству, ведь стройка шла почти что круглосуточно. Он снял очки, вздохнул, потер глаза и пошел открывать дверь. Как только он открыл ее, на пол что-то упало, его сразу же подхватили на руки и прижали к себе. Саша прикрыл глаза, ощутив почти сразу знакомый еловый горный запах, смешанный с запахом машинного масла.       Костя приехал.       Им не нужно было слов, чтобы показать друг другу, как они любят. Как безумно переживал Костя, как невероятно скучал Саша. Ленинград ласково огладил Костино лицо. Свердловск, казалось, еще вырос, его же лицо приняло более жесткие очертания, пальцы огрубели, но касались Саши все с такими же нежностью и благоговением, как и раньше. Костя осыпал нежными невесомыми поцелуями Сашино лицо, и Ленинград удовлетворенно жмурился и будто плавился в этой тихой спокойной ласке, обнимая Свердловск за шею и потихоньку засыпая. Вот теперь точно все хорошо. Они вместе, а значит ему больше не страшно. — Родной мой, любимый, как же ты исхудал. Прости, что не приехал сразу. Как же…как ты тут? Все эти годы… Саша, ты знаешь, ты невероятный. Невероятно сильный, стойкий. Как же я корил себя за то, что не приехал и насильно не увез к себе. Тогда бы ты не стоял передо мной сейчас таким, будто порыв ветра тебя уже сдует. Я…я не умею красиво говорить, но я очень скучал и люблю тебя, родной мой, очень люблю, жизни без тебя не представляю, — Свердловск, сбиваясь, шептал ему это все на ухо, отчего у Ленинграда побежали мурашки по спине, и хотелось, так и провести остаток жизни. В Костиных руках, пока он на ухо быстро шепчет о своей любви к Саше, о том, как он им гордится, о том, что теперь все наладится, и опять о любви. — Костя, Костенька, как же я скучал. Холодными зимними ночами, когда чувство голода уже почти сводило меня с ума, я вспоминал, что где-то есть ты. Ты, который, любишь меня, что я должен держаться еще и ради тебя, ради нас, — Костя опустил Сашу на пол и встал перед ним на колени. И Саша впервые видел, как Свердловск, суровый уральский город, утирал слезы, обнимая его за колени и уткнувшись головой в Сашин живот. Ленинграду было неловко, но если у него и раньше не было достаточной физической подготовки по сравнению с Костей, то сейчас тем более у него не вышло поднять его с колен и прижать к себе. Поэтому он просто опустился к нему на пол. Как вдруг засвистел чайник, из-за чего они оба вздрогнули и тут же вскочили на ноги. — Чайник вскипел уже наверное раз пятый за вечер. Поэтому идем на кухню, мне тут мои ученики передали твои любимые конфеты «Мишка на Севере», их опять начали выпускать, представляешь! — Саша кивнул ему на стул, а сам пока достал чашки и заварку. Костя взял свою дорожную сумку из коридора и прошел за ним. — Твои ученики? — Да. Когда умерла Аленушка, я был близок к тому, чтобы уйти за ней. Но не смог себе это позволить и пошел в ближайшую школу узнать, нужен ли им преподаватель. Иначе я бы сошел с ума от одиночества. Меня взяли учителем на младшие классы, так что теперь у меня есть мои ребятишки, с которыми мы прошли эти ужасные времена, — Саша поставил кружки и конфеты на стол, сел и улыбнулся, вспоминая их.       Сейчас он уже не мог в полной мере совмещать преподавание со своей остальной работой, но как только появлялось свободное время, он обязательно заходил в школу, здоровался с директором и спрашивал, может ли он поздороваться со своими бывшими учениками. На что директор всегда отвечала согласием и провожала в класс, где были его детишки. Ребята всегда очень радовались встрече со своим дядей Сашей. Если бы не они, их детская непосредственная поддержка и участие, выстоял бы Александр в борьбе с неприятелем, кто знает. — Саша? — Задумался, прости. Так что теперь я еще и учитель, представляешь. А как прошли твои военные годы? — Помню все как в тумане. После эвакуации многих предприятий в Свердловск, мне пришлось самому встать к станку. Чаще всего я работал в две смены на разных заводах. Иногда в три. После чего меня вырубало почти на сутки, и потом я опять шел к станку. Все это еще приходилось совмещать с размещением людей, организацией размещения многочисленных университетов, театров и других учреждений. Мне казалось, что работал я уже почти на автомате и не спал неделями. Когда пришло сообщение о блокаде, я просто не мог в это поверить. И понял, что тоже не имею право сдаваться, когда где-то далеко мой родной человек так стойко проходит все выпавшие на его долю испытания. После того как война закончилась, мне пришлось руководить возвращением всего эвакуированного обратно в их города. Не думал, что это настолько затянется. Поэтому вырвался к тебе сразу, как представилась возможность. Скажи еще, у тебя здесь можно курить? — Костя, ты начал курить? Но… Лучше на балконе, возьми блюдце в шкафу. — Да, начал. Иногда сигареты заменяли мне прием пищи и помогали не думать. Когда почти заканчивались силы, я стоял на балконе ночью, поджигал сигарету, курил и думал о том, что там где-то есть ты, хороший мой. Мое сокровище, непонятно как попавшее в мои руки, — Саша покраснел и опустил глаза в стол. Костя поднялся со стулом и переставил его ближе к Ленинграду. Он поднял Сашино лицо и поцеловал его, вкладывая в поцелуй всю ту гамму чувств, которую испытывал, будучи вдалеке от своего любимого. — Смущаешь меня, Костя. Пей чай, а то он уже совсем остыл. Мне же еще надо поработать, — тут же Саша зевнул и потянулся на стуле. — Ну, нет, так дело не пойдет. Сколько ты не спал? — Не помню, неделю может быть. Но мне надо досмотреть отчеты… — Никаких отчетов. Давай, я пока вымою посуду, а ты умывайся и в кровать. Пока я здесь, будешь высыпаться. — Костя… Я не сплю еще и из-за того что мне постоянно снятся кошмары. Во снах каждый раз я вижу трупы людей, замерзших на улицах города, тела детей, которые остались без родителей и еды. Я просто не могу видеть это, — Саша умолк и положил голову Свердловску на плечо. — Я буду с тобой и буду всю ночь охранять тебя от всех этих кошмаров. Давай, готовься ко сну, я скоро приду, — Костя поцеловал Сашу в лоб и пошел мыть посуду. Ленинград умылся, переоделся в спальную одежду и сел на кровать в ожидании Кости. Свердловск сходил в душ после дороги, переоделся в домашнее и вышел на балкон покурить. Вдруг дверь за его спиной приоткрылась и к нему прижалось теплое Сашино тело. — Родной мой, ты же замерзнешь. Еще и нанюхаешься сигаретного дыма. Иди ложись, я сейчас приду, — Костя через мгновение затушил бычок и повернулся в объятиях Ленинграда. — Я не хочу один ложиться, хочу с тобой. — Саша, ну у тебя ведь уже нос замерз. Все, идем, — Костя подхватил Сашу на руки и понес в комнату, ногой захлопнув дверь на балкон. Свердловск сгрузил свой ценный груз на кровать и выключил свет. Наощупь добрался до постели и лег с краю, после чего к нему сразу же подкатился Саша и обхватил всеми конечностями. Хоть от Кости и пахло сейчас в большей степени сигаретным дымом, а не его собственным запахом, ему очень это шло, и Саше хотелось тоже пропитаться им от Свердловска. — Родной мой, почему ты весь такой холодный. Ну что с тобой делать, — наигранно повозмущался Костя, удобнее перехватил Ленинград за талию и прижал к себе. Саша что-то тихо проговорил в свое оправдание, еще немного повозился под одеялом, после чего уткнулся Свердловску в грудь своим ледяным носом, счастливо вздохнул и почти мгновенно уснул. Костя еще пару минут на автомате гладил Сашу по голове, а потом и сам погрузился в сон.       В следующий раз Свердловск проснулся от дрожи по всему телу и тяжелого Сашиного дыхания. Он тут же открыл глаза и увидел, что Ленинград дрожит, по его лицу катятся слезы, и он бормочет что-то неразборчиво. — Саша, любовь моя, проснись. Проснись, это всего лишь сон. Все закончилось. Я рядом, Саша, — Костя легонько потряс его за плечо. Саша открыл глаза и резко вдохнул воздух, от чего сразу закашлялся. — Костя, Костя, прости. Я же говорил. Кошмары. Боюсь засыпать. Хочу все забыть, Костенька. И не видеть их в своих снах, — Сашу еще трясло, но понемногу он успокаивался, и слезы прекращались. — Все будет хорошо, любимый. Я тебе обещаю. Вместе мы справимся. Не бойся ничего, я люблю тебя. И всегда буду с тобой. Спи, я рядом, — Костя обнял его и поцеловал в волосы. — Спасибо тебе, люблю, — прошептал тихо Саша и поцеловал Свердловск в шею. Спустя мгновение его дыхание выровнялось, и он уснул.       Больше до утра никто из них не просыпался, а кошмары перестали мучить Сашу уже через пару дней Костиного пребывания в городе. Сейчас, как никогда, хотелось верить в те самые светлое будущее и прекрасное далеко.