save me from darkness

Утро. Весь состав уже скромной женской общаги всё ещё сладко спит. Рони сбежал из душной комнаты и сейчас мирно покоился на спинке дивана, игриво тяпая мохнатой лапой спящее лицо Кашириной. За окном угрюмо завывает ветер, оставляя на прозрачных стёклах замысловатые узоры. Тишина. И лишь из комнаты Крис и Маши с самого утра доносятся тихие, сдержанные стоны. – Крис, помедленней. –Лебедева практически сидела верхом на любовнице, широко раздвинув ноги и позволяя ей себя трахать. Блондинка же снизу с особым удовольствием любовалась извивающимся подтянутым телом, шустро двигая длинными пальцами внутри, а свободной рукой оглаживая широкие бёдра и талию. Рельефное тело с множеством татуировок раз за разом манило и восхищало своей гибкостью и изяществом, от чего каждый раз хотелось впитать её всё больше, каждой клеточкой тела. Запах смуглой кожи дурманил и притягивал. – Ты такая красивая. – Штрэфонд тихо выдыхает, когда напарница начинает самостоятельно насаживаться на уже влажные от смазки пальцы, откидывая голову назад. Чуть помедля, Маша наклоняется к дредастой, длинные волосы каскадом спадают с её плеч, кончиками щекоча оголённые плечи Желточенко, и утыкается лбом в чужие губы, тяжело дыша и продолжая двигать бёдрами. Голубоглазая видит, как тяжело любовнице делать что-либо после травмы, поэтому останавливает её, заводя чужие руки за спину и прижимая брюнетку к себе всем телом. Та улыбается и прижимается пухлыми губами к пульсирующей вене на шее возлюбленной, мыча, когда юркие пальцы проскальзывают обратно в лоно, наращивая темп. В комнате стало жарко. Такой дикий контраст со знобой за окном. Обе девушки тяжело дышат, лаская друг друга, Штрэфонд крепче сжимает татуированные запястья, вжимая кареглазую в себя и добавляя третий палец, заставляя любовницу мелко дрожать. По спальне разносятся сдержанные стоны и пошлое хлюпанье смазки, собственная влажность между ног не даёт блондинке покоя, поэтому она в нетерпении перекидывает Лебедеву спиной на мягкую постель, не вынимая пальцев и припадая собственными губами к чужим. Маша охотно отвечает, освобождая руки и проводя ими по телу дредастой, она спускается до самых бёдер, ведя чуть в бок и останавливая ладонь на чужой промежности. – Маша.. – Голубоглазая тяжело выдыхает в губы напротив, ощущая, как проворные пальцы ложатся на клитор, массируя. Она суёт собственные пальцы глубже, сгибая их в податливом теле, заставляя любовницу откинуть голову в блаженстве и не теряет шанса прижаться губами к длинной шее, покрывая татуированную кожу поцелуями. Брюнетка расставляет ноги шире, спускаясь пониже и мастурбируя партнёрше, кусает губы от возбуждения, ощущая приятное чувство наполненности, тихо стонет, когда движение внутри ускоряется и выгибается, когда родные губы захватывают в плен чувствительный сосок. Слишком ярко. Слишком волнующе. – Крис. – Уверенный тон Лебедевой заставляет остановиться и поднять на неё взгляд, полный желания и нетерпения. – Что? Не так что-то? – Блондинка медленно вынимает пальцы, видя игривый взгляд любовницы. Кареглазая лежала, раскинув руки и шелковистые волосы на светлом постельном белье, и загадочно-обворожительно улыбалась. Хороша. – Я хочу, чтобы ты повторила то, что делала со мной в день переезда. – Маша кусает губу, заглядывая в родные глаза и видя там искры. Девушка улыбается, облегчённо выдыхая, прижимается губами к ложбинке на животе, медленно поднимаясь выше и ощущая, как мышцы под тонкой кожей напрягаются и перекатываются от нетерпения и возбуждения. Крис перекидывает ногу через чужое бедро, прижимаясь собственным естеством к влажной промежности брюнетки, глуша её тихий стон поцелуем и стараясь унять собственную дрожь во всём теле. Штрэфонд вжимается бёдрами в любовницу, начиная медленно двигаться, судорожное дыхание выдаёт крайнюю степень возбуждения, атлетка снизу прикрывает глаза, проводя короткими ногтями по светлой коже на боках возлюбленной, оставляя красные следы, и сжимает округлые ягодицы, заставляя двигаться резче и интенсивней. Блондинка приподнимается, оставляя на пухлых губах тягучий поцелуй, сжимает двумя руками пышные бёдра партнёрши, наблюдая за активным процессом внизу, и старается сдерживать рвущиеся стоны, когда спортсменка выгибается навстречу, плотнее прижимаясь клитором к чужому. Мокрые хлюпающие звуки заставляют краснеть и двигаться быстрее, Крис сдерживается, кусая нежную кожу на собственной руке, ловит каждый томный вздох и эмоцию, играющую на прекрасном лице атлетки. Лебедева подкидывает бёдра выше, начиная двигаться навстречу, капельки солёной влаги собираются в ложбинке на животе, маня, Кристина опирается руками о кровать по обе стороны от головы возлюбленной и буквально втрахивает её лобком в мягкую постель, уже не сдерживаясь и издавая приглушённые стоны в искусанные губы кареглазой. Маша в последний раз толкается навстречу, дрожа всем телом и дугой выгибаясь на постели, стонет в излюбленные губы, крепко обхватывая обеими руками чужую талию. Желточенко ещё пару раз трётся о мокрое лоно любовницы, зажмуривая глаза и, уткнувшись лбом в изгиб шеи Лебедевой, со стоном кончает следом, сразу же обмякая на кареглазой. Обе тяжело дышат, водя дрожащими ладонями по влажным телам друг друга, остывают, сливаясь в чувственных поцелуях и смеются, разваливаясь на кровати. Брюнетка тяжело выдыхает, блаженно прикрывая глаза и сжимая в своей руке чужие пальцы. Наступила тишина, прерываемая лишь тяжёлым дыханием после бурного секса. – Как думаешь, – спортсменка открывает глаза спустя время, медленно поворачиваясь к утихшей Желточенко лицом. Девушка лежала, упокоив руку на своем животе, и размеренно дышала. – В горах действительно безопасно? Дредастая потягивается, оборачивая голову на голос, и долго смотрит в янтарные глаза, перебирая пальцами спутанные волосы татуированной. Хотелось верить в лучшее, иногда блондинка снова фантазировала об их с Лебедевой будущем, как они будут справляться вместе, о том, что рано или поздно любовь угаснет и прийдётся искать новые пути и подходы друг к другу, ведь терять её не хотелось от слова совсем. Какой бы она не была. Да, Маша импульсивная собственница, да, она порой слишком груба и эмоциональна, но только Крис могла унять бешеный нрав любовницы. У них всё было бы замечательно, если бы не одна злосчастная опухоль. Штрэфонд действительно забывала о ней порой. Но когда в глазах в очередной раз темнеет, ноги становятся ватными и тошнота подходит к горлу, душа и перекрывая кислород – память возвращается. Их история обречена едва начав цвести, словно первый вестник весны. – Думаю, там безопасно, но Маш.. – Голубоглазая вздыхает, садясь на постели и, когда брюнетка также садится, эмоционально зарывается носом в густые волосы, вдыхая аромат и позволяя себя обнять. – Мы с тобой натянули розовые очки. Рано или поздно прийдётся поговорить об этом и принять. Мне осталось недолго. Опухоль не вылечить таблетками. – Кристина вздрагивает, когда ощущает, как Лебедева крепче прижимает её к себе, перетаскивая к себе на колени. Она оттягивает светлую макушку любовницы от себя за дреды, заглядывая в глаза обречённым взглядом. Сколько боли могут передать эти глаза. – Я думаю об этом каждый день, но буду до последнего надеяться, что тебе помогут. Когда мы сможем связаться с Алтаем, я в первую очередь узнаю, есть ли у них оборудование и хорошие врачи. Я не дам тебе умереть, я уйду вслед за тобой, если не смогу сберечь. – Она старается сдержать дрожь и горечь в обычно суровом тоне, сердце блондинки кровоточит и бьётся сильнее от осознания, какую боль возлюбленная держит в себе, позволяя отчаянию поглотить себя с головой. От мысли, что в случае своей смерти Маша пойдёт следом кислород прекращал поступать в лёгкие. Хотелось встряхнуть девушку, привести в чувства, внушить, что жизнь на этом не закончится. Но в то же время Крис понимала, что сама сделала бы так же. Они привязаны слишком сильно. – Глупая, какая ты у меня, блять, глупая. – Дредастая закусывает губу, сдерживая поток горьких слёз обречённости, и просто утыкается лбом в татуированный лоб девушки. – Это ты глупая, если думаешь, что после всего, что между нами было, я смогу идти дальше в одиночку. Ты придаёшь мне сил и желания идти дальше в этом кошмаре. – Кареглазая шумно выдыхает, проводя губами по острой скуле Штрэфонд и оставляя за ухом короткий поцелуй. – Я хочу в душ, ты со мной? – Бесишь меня. – Голубоглазая закатывает глаза, снова пряча эмоции за масками, и, поднявшись с нагретых коленок, тянет спортсменку за собой в ванную.

Я остаюсь холодной, дабы не дать тебе повода подумать, что я слаба.

***

После обеда девочки уже были полностью укомплектованы и готовы выдвигаться на вылазку. Настроение у всех, как ни странно, было отличным. Даже в последнее время вялая и безэмоциональная Таня улыбалась и отшучивалась, гоняя по дому кота. Рони всё утро мешал ей спать, играясь лапой с её носом. Почему животное привлекла именно эта часть тела – останется загадкой. – Как самочувствие, Крис? – Алина подошла к девушке уже на кухне, когда та пыталась собраться с мыслями и впихнуть в себя целую горсть рекомендованных таблеток. Изо дня в день пичкать себя химией уже стало нормой. Штрэфонд вздрогнула от неожиданного объявления доктора, едва не рассыпая лекарства из руки. Одна из цветных таблеток всё-же упала на стол. – Я в порядке. – Желточенко вздохнула, апатично глядя на валяющуюся на столе красную пилюлю. Горб берёт её в свои пальцы, возвращая обратно в горстку и сжимает плечо подруги, подбадривая. Голубоглазая молча кивает и забрасывает таблетки в рот, тут же запивая водой и морщась от горечи на языке. Мерзость. Девушка с детства ненавидела принимать эти пустышки. – Мы решили не перевозить лабораторию в ваш дом, потому что если мы в скором времени будем выезжать на Алтай, её прийдётся везти с собой. И вы оставайтесь тут, не уходите. – Доктор наблюдает за взглядом больной, прослеживая его и со вздохом наблюдая за Лебедевой, что заливисто смеялась с Костьи, которая по кругу бегала от кота. Картина забавляла, но то, с какой болью за происходящим наблюдала блондинка, заставляло сердце обливаться кровью. Было понятно, что ей больно. – Мы не можем остаться с котом. – Желточенко говорила, не отводя взгляда от широкой улыбки любовницы. Брюнетка сгребла в охапку пушистое создание, пряча его от разъяренной Купер, и поцеловала Рона между прижатых к морде ушей. Нашкодил и прячется. – Привезёте Кас лекарства от аллергии. Вот, возьми список, берите всё, что указано. И не опускай руки, Крис, мы с тобой. Ты сильная. – Горб улыбается, вручает подруге небольшой листик с названиями лекарств, приобнимая её за плечи и следом удаляясь с кухни. Желточенко так и остаётся стоять, глупо пялясь на полученную бумажку. – Ты что зависла? – Из раздумий вырывает голос Кашириной. Девушка поднимает взгляд на неё, чуть приподнимая уголок губ. Коротко стриженная стоит, оперевшись на стол и глядя на собеседницу нечитаемым взглядом. – Ничего. Всё нормально. – Голубоглазая кивает скорее себе, пряча список в карман джинс и собираясь уже уйти, но её останавливают. – Крис, стой. – Дилер схватила её за руку, оборачивая к себе и тяжело вздыхая. – Алина рассказала о твоей болезни. Мне очень жаль. Знай, что всегда можешь ко мне обратиться. – Танк произносила долго прокручиваемые в голове слова скрепя зубами. Что бы там ни было, с этой девушкой счастлива Маша. – Думаю, мы с тобой не настолько близки, чтобы я могла плакаться в твоё плечо. Но спасибо. – Желточенко такое поведение показалось странным. Они с Таней мало контактировали и практически не оставались наедине, между ними не сложилось даже приятельских отношений. Знакомые, сожители, кто угодно, но не друзья. – Моё дело предложить. Просто знай, что друзья Маши в любом случае мои друзья. Я буду готова помочь. – Кареглазая хмуро кивнула головой, разворачиваясь и выходя на улицу. Блондинка лишь удивлённо вскинула брови, поражаясь слову "друзья Маши". Ей казалось, что все в доме уже в курсе их особой "дружбы". – Чего зависаешь? – Голубоглазая тряхнула головой, ощущая некое дежавю, и повернула голову в бок. Рядом стояла Маша, улыбаясь и прижимая к груди вырывающегося кота. Эта картина улыбнула дредастую. Всё-таки, она никогда не пожалеет о своём выборе. – Да так. – Блондинка протянула руку к животному, гладя по мягкой шёрстке в надежде успокоить, но строптивый зверь вырывается из крепкой хватки и мигом скрывается на лестнице, ведущей на второй этаж. – Дикое создание. Он расцарапал Тане всю харю. – Спортсменка вздохнула, разглядывая понурое лицо любовницы. Осадок утреннего разговора камнем лежал на душе. – Коты чувствуют зло. Будет меньше заходить к нам не вовремя. – Крис ухмыльнулась, едва касаясь кончиками пальцев руки возлюбленной и кивая головой в сторону выхода. – Идём. – Кас, Бэлла, Таня уже ждёт у машины. Идём. – Блондинка обошла Лебедеву кругом, накидывая на плечо рюкзак и выходя на улицу. Свежий морозный воздух заставил поёжиться. На искусственном газоне белой россыпью лежал иней. Девушка поднимает голову к небу, ловя лицом первые мелкие снежинки. Зима наступала на пятки. – Нужно набрать тёплых вещей. Мороз уже до костей пробирает. – Маша вышла следом, держа в руках массивную дорожную сумку. – Да. В летнем ходить уже не комильфо. – Голубоглазая оборачивается к атлетке, заглядывая в глаза и видя, что её определённо что-то мучает. Хотя было не сложно догадаться, что именно. Она берёт татуированную за руку, ощущая холод пальцев, и молча ведёт к внедорожнику. – Не смотри так на меня. Всё в порядке. – Девушки остановились у авто, засовывая руки в карманы и глядя друг на друга напрямую. – Как я смотрю? – Штрэфонд в своей манере выгибает бровь, улыбаясь. – Так, будто я самый несчастный человек на земле. Ты со мной и всё хорошо. – Мария улыбается уголком губ, проводя тыльной стороной ладони по гладкой щеке подруги, довольствуясь ответной реакцией. Блондинка прикрывает глаза, потираясь о мягкую ладонь. Кот чеширский, ей богу. – Э, голубки, не заставляйте меня смотреть на это. Садитесь давайте. – Каширина высунула голову из машины, недовольно глядя на любовниц и прерывая интимный момент. Обе одновременно закатывают глаза и таки садятся в авто, удобно устраиваясь на заднем сидении. Следом присоединились Кас и Бэлла. – Сначала заедем за провизией, а потом в салон техники. Местность открытая, ходячих трупов может быть слишком много, так что держите оружие при себе. – Лебедева бросила взгляд на Таню через зеркало и кивнула, получив ответный кивок. Отвернувшись к окну, брюнетка тяжело вздохнула. Пятое чувство подсказывало, что что-то пойдёт не так. Ворота, скрывающие их от всего мира, медленно открылись, выпуская их навстречу опасности.

***

– Давай, Лариса, живее. – Кравцовы трусцой шли вдоль дороги, опасливо оглядываясь по сторонам. Запасов не осталось совсем, обе не ели ничего больше суток, поэтому девушки приняли решение дойти до ближайшего магазина или хотя бы заправки. Окружающая тишина и холод заставляли тело мелко дрожать. Хотелось сесть посреди дороги и горько разрыдаться от безысходности. – Оля, я не чувствую ног. – Ларису крупно трясло, губы её посинели, а мелкие снежинки пушистым покрывалом оседали на волосах и ресницах. Сёстры были одеты слишком легко для такой погоды, хоть в чужом обветшалом доме и нашлись вещи потеплее. Старые осенние куртки ничуть не грели. – Милая, крепись, нам нужно хотя бы дойти до ближайшего дома. Остановимся отогреться, может найдём еды. – Младшая взяла близняшку за руку, второй крепче перехватывая пистолет, и потянула её за собой сквозь усиливающийся снег. Силы покидали. – Зря мы ушли ото всех, зря.. – Русая шмыгнула носом, стараясь унять дрожь в руках, и быстро перебирая ногами за сестрой. – Лариса, Маша прострелила бы мне бошку, о чём ты? – Девушка спрятала нос под воротник куртки, стараясь согреться. Настроение было гадким. Она и сама головой понимала, что уход был слишком глупым решением, но это был единственный шанс спасти свою задницу. Было гадко от себя и ситуации, в которую Оля поставила сестру. Набедокурила, теперь разгребай. – Она адекватная и далеко не глупая, можно было бы поговорить и решить всё мирно. Ты совершила очень глупый поступок. – Старшая всегда старалась закрывать глаза на многие поступки близнеца, даже если они были слишком глупыми и необдуманными. Они всегда были вместе и шли рука об руку, но сейчас, на грани голодной смерти, голубоглазая уже корила себя за свою слепую веру и любовь к сестре. Всё могло быть иначе. У них с Таней, у Маши и Крис, да у всех в принципе. С появлением Оли в их дом пришёл раздрай. Как бы это ни звучало. – Я бы и слова не успела сказать, ты знаешь Машу. И вообще, почему ты за них вступаешься? Я думала, ты на моей стороне. – Ольга хмурит тёмные брови, стараясь сдержать раздражение и негодование. Сестра ещё никогда ей не перечила и не тыкала носом в проступки. – Если бы не твоя слепая симпатия к Крис и упёртость, мы сейчас сидели бы у тёплого камина и пили чай. Рядом с девочками. Мне не пришлось бы бросать Таню, но тебя никогда не волновала моя жизнь и мои желания. – Обида и усталость говорили за Ларису, девушка уже сама не осознавала, что говорит. Ноги окаменели и едва передвигались, и без того светлая кожа казалась чуть ли не прозрачной, голова переставала соображать от холода и голода. Лезли отвратительные мысли. – Так зачем же ты поперлась за мной? Оставалась бы со своей хабалкой и продолжала раздвигать перед ней ноги! – Кравцова младшая застывает на месте, когда чувствует, что вторая прекратила идти. Она медленно оборачивается, с болью замечая горькие слезы на глазах близняшки. Снова ляпнула не подумав. Хотелось ударить себя по лицу, да посильнее. Старшая вырывает свою руку из цепкой хватки, замахиваясь и отвешивая девушке леща. – То, что ты моя сестра, не даёт тебе право унижать меня. Я устала за тобой бегать. – Голос Ларисы дрожит, она обхватывает себя руками, пятясь назад и глядя на сестру нечитаемым взглядом. Вдруг позади слышится монотонный рёв мотора. Кравцова резко оборачивается, не веря своим ушам. Люди. Живые люди. – Ты слышишь? Это выжившие, они нам помогут! – Старшая выбегает на дорогу, дожидаясь, пока машина покажется на горизонте, слёзы неприятно застывали на лице, стягивая нежную кожу. Лариса прижимает руки к лицу, пытаясь согреться, прыгает на месте в нетерпении и надежде, что люди попадутся хорошие. Глаза полны надежды и радости, но эти эмоции быстро затухают, когда она видит стремительно приближающийся к ним внедорожник. Уже знакомый внедорожник.

***

В авто висела гробовая тишина. Крис мирно спала на заднем сидении, откинув голову на расслабленное плечо любовницы, Бэлла тоже кивала носом, засмотревшись на однотипные пейзажи за окном, и одна только Каширина была напряжена. Последние недели казались сущим адом. Всё это давило на обычно устойчивую ко всему психику дилера, несмотря на все трудности и испытания судьбы, что были пережиты ею ранее. Слишком много смертей. Слишком много разочарований и боли. Хотелось выть волком, орать, бить всё кругом, лишь бы заполнить образовавшуюся внутри пропасть отчаяния. Лариса. Милая Лариса. Как она могла покинуть её? Как этот ангел мог даже не проститься и не объясниться? Она так красиво врала о своих чувствах..

Воспоминания. Утерянные чувства.

– Знаешь, ведь мне не нравились девушки до тебя. – Лариса лежала на плече Кашириной, водя тонкими пальцами по подтянутому животу и потираясь оголённой ногой о чужие ноги. Кареглазая в свою очередь лишь едва улыбалась, прижимая к себе оголённое тело любовницы и пропуская сквозь пальцы шелковистые волосы. На душе спокойно и не хочется думать о ком-либо, помимо барышни, что сейчас так невинно лежала рядом, совсем не смущаясь своей наготы. Хотя, там и стесняться уже нечего. – Вот как? – Таня опустила взгляд на русую, улыбаясь от того, насколько преданно смотрят на неё голубые глаза. – Вот так. – Тихий шёпот. – И чем же я тебе приглянулась? – Брюнетка протяжно выдыхает, крепко прижимая к себе хрупкое тело. – Не знаю. По началу я просто пыталась разглядеть в тебе что-то хорошее. Ты пришла вся такая опасная и бесчувственная грубиянка, но я не верила, что ты таковой являешься. Я ведь говорила, что вижу больше, чем ты пытаешься показать. – Лариса с тоской улыбается от воспоминаний, натягивая на себя тонкий плед. – А потом, когда ты начала подпускать меня к себе, я поняла, что это не просто дружеское влечение. Никогда в жизни не подумала бы, что буду иметь отношения с девушкой и тем более спать с ней. Ты у меня первая. Такое заявление тронуло холодное сердце Кашириной. Ещё никто и никогда не признавался ей в подобном. Она приподнимается на локте, роняя любовницу на мягкую подушку и нависая сверху. Хотелось дарить тепло. Больше не было страха и неуверенности в том, чтобы открыться, подпустить и впустить в сердце эту даму. Она внушала доверие и веру в лучшее. – Ты очень сильная. Я восхищаюсь тобой, правда. Я очень скупа на эмоции и не умею выражать тепло, но хочу постараться для тебя. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Ты заслуживаешь этого. – Дилер убрала с утончённого лица партнёрши мелкие пряди волос, проводя грубой ладонью по нежной коже щеки и вызывая у второй улыбку своими действиями. – Таня.. – Нет. Не говори. Пожалуйста, не говори этого. – Кареглазая прикладывает палец к чужим губам, хмурясь и осознавая, что именно хотела сказать Кравцова. Этого она слышать не хотела. Слишком большую рану оставила предыдущая влюблённость. Слишком боязливо было признавать это вновь и позволять кому-то произносить заветные слова бездумно. Она медленно наклоняется к шокированной Ларисе, тихо выдыхая в самые губы и затягивая любовницу в чувственный поцелуй. На который только была способна. И больше не нужно слов. "Я и рана, и меч. И палач, и тот, с кого он снимет кожу". Воспоминания отдавали болью в районе груди. Это чувство мешало дышать, жить, спать по ночам, нормально функционировать. Рвало на части, душило без петли, отравляло без яда. Кравцова стала светом, заставила верить и чувствовать хоть что-то, а сейчас просто взяла и оборвала всё. Историю, которая едва начала развиваться. Возможно, Таня могла бы сказать вскоре, что Кравцова заняла большу́ю часть в её жалком, мизерном сердце, и это было бы правдой. После Лебедевой русоволосая была словно пластырь на открытую рану. Она помогала забыть, отвыкнуть, переключиться, снова отдаться кому-то до последней капли. Теперь хотелось лишь выть и бить стены, но больше никому не доверять. Дважды на одни грабли. Ничему жизни не учит. Дорогу потиху заметало. Буквально за час поднялась настоящая пурга. В салоне слабо работала печка, но теплее не становилось. Никто из бодрствующих не смел развеять устоявшуюся тишину. Всё кругом белым бело, не видно ничего в радиусе полукилометра. Танк, вероятно, слишком сильно погрузилась в свои мысли, раз не заметила силуэт на дороге чуть впереди. – Таня, стой! – Костья резко выкручивает рульна себя, съезжая на обочину и едва не задевая стоящую посреди дороги.. Каширина потеряла дар речи. Посреди магистрали, одетая в старую дряблую куртку, стояла мертвецки-бледная Лариса. Дилер часто моргает, не веря своим глазам. К девушке тут же подбегает её копия, хватая за руки и начиная трясти. – Лариса.. – Короткостриженная собирается уже выйти, чтобы развеять видение или подтвердить его реальность, как слышит крик с заднего сидения. – Оля! – Лебедева тут же вскипает, хватаясь за дверную ручку и будя своим возгласом любовницу. Желточенко в непонятках хлопает глазами, сонно глядя за окно и вскидывает брови в удивлении. Среагировать не успевает никто. Маша выскакивает из машины, на всех парах направляясь в сторону сестёр. Оля враждебно смотрит на бывшую соперницу, направляя в её сторону дуло пистолета. Ларису она затолкала к себе за спину и не позволяла выйти. – Оля, перестань! Что ты творишь?! – Вторая близняшка хватается за руки сестры в попытках остановить её. – Маша, стой! – Штрэфонд мигом подлетает к потасовке, хватая возлюбленную за руку и оттягивая к себе. Сердце бешенно колотилось в груди. Снова в неё направлен ствол. Это бесконечный механизм. Она прячет сопротивляющуюся и пышущую гневом спортсменку за свою спину, с опаской выставляя руки вперёд. – Оля, спокойно. – Оставьте нас! Едьте дальше! – Младшая машет оружием в воздухе, отталкивая от себя свою копию. В этот момент из машины вылазит безэмоциональная Таня. – Лариса. – Дилер подходит к сёстрам без страха перед оружием, направленным уже в её сторону. – Таня.. – Кравцова всхлипывает, глядя в прежде полные чувств, а теперь холодные глаза любовницы. От этого взгляда по телу расползались разряды молний. Жутко. – Отойди, отойди или я выстрелю! Не трогай её! – Ольга отступает назад, отдавливая ноги сестре. Каширина идёт напролом. Лебедева рвётся дать своей не устоявшейся убийце по морде. Обстановка давит на расшатанную психику и накаляет. Хотелось разреветься. – Лариса, иди ко мне, пожалуйста.. – Танк сменяет холод на отчаяние, глядя то на ствол, направленный в её лицо, то в перепуганные глаза любовницы. Следующее становится последней каплей для истощённого рассудка Оли. Лариса медленно обходит сестру, не оборачиваясь к ней, и тянет дрожащую ладонь к тёплой руке Кашириной. Младшая наблюдает за этой картиной, не веря собственным глазам. Её девочка выбирает не её. Близняшка обессиленно падает в горячие объятия коротко стриженной, позволяя сильным рукам прижать к себе, в этот момент холодное сердце Татьяны оттаивает от осознания, что её ангел снова рядом. Живая и невредимая. – Маша, твою мать, успокойся! Хватит, давай поговорим! – Желточенко двумя руками обхватывает лицо брюнетки, что яростным взглядом вцепилась в Олю, глядя словно сквозь любовницу, девушка тяжело дышала и нервно сжимала кулаки. Её можно было понять. Если бы Кравцова была более меткой, кареглазой бы сейчас здесь не было. От осознания, что стрелять всех учила именно Крис, становилось только хуже. Вдруг глаза Лебедевой удивлённо распахиваются, она резко подаётся вперёд, отодвигая блондинку со своего пути, никто не успевает осознать происходящее, никто не успевает среагировать или что-то изменить. Никто не в силах заставить человека быть сильным. Атлетка видит лишь пушку в руках Оли, направленную в её собственную голову . Слышится выстрел. Маша останавливается на полпути, шокированным взглядом глядя на заснеженный асфальт, что сейчас медленно напитывался бурой жидкостью. Сердце гулко стучало в ушах. Желточенко от увиденного резко втягивает морозный воздух носом, прикрывая рот рукой, второй зарываясь в копну дредд и крепко сжимая их. Каширина стоит в таком же шоке, плотнее прижимая к себе любовницу и не позволяя вырваться из цепкой хватки. Лариса истерично визжит и брыкается, задыхаясь в собственных слезах, оставшиеся в машине Костья и Бэлла тут же вылазят наружу, в немом шоке глядя на сложившуюся картину. На проезжей части, покрываясь одеялом из только усиливающегося первого снега, лежало в неестественной позе остывающее тело Ольги Кравцовой. В руке её покоился пистолет, тонкие пальцы всё ещё крепко сжимали ствол, а голубые глаза, наполненные болью, устремились к небу. Первый снег принёс очередную погибель.