***
Грядёт охота. Луна сегодня сияющая и полная. В призрачном серебристом свете всё кажется чёрно-белым. Гортанный зов морозной ночи, приятный и дикий голос ветра, с воем прорывающегося сквозь кудрявые волосы; молчаливые искры звёздного неба и зубовный скрежет алмазного снега под подошвой ботинок. Всё взывает к жажде. О, этот симфонический рёв тысяч невидимых голосов! Крик Жажды внутри — сама суть, затаившееся холодное нечто, ухмыляющееся и танцующее в лунном свете. Жажда на сей раз очень сильна, будто свитая хладнокровной рукой спираль, потрескивающая от напряжения, готовая к прыжку, совершенно готовая… И всё же она ждёт и наблюдает. И вместе с ней ждёт и наблюдает Уилл. С подветренной стороны на небольшом холме среди пушистых елей он совершенно невидим для рыскающего по лесу Зверя. Облачённый в прекрасный самодельный экзоскелет, Рэндалл Тир медленно пробирается по хрустящему снегу сквозь деревья и замирает у самой кромки, не выходя на открытое пространство. Отлично! Не двигайся… Уилл вскидывает охотничье ружьё к плечу и прицеливается, когда краем глаза замечает вдалеке парочку, идущую к застывшему берегу Чесапикского залива. Судя по охапкам хвороста в руках, они собираются разводить костёр, весело переговариваются и смеются. Чёрт! Если Уилл выстрелит, то они услышат и вызовут полицию. Если не выстрелит, Зверь растерзает их. Надо увести его подальше. Уилл выходит из укрытия и специально наступает на сухую ветку. Услышав треск, Рэндалл резко оборачивается. Видит Уилла, видит оружие, и его дикие синие глаза расчётливо прищуриваются. По его взгляду видно — он всё понял. Их разделяет чуть больше ста футов, и Уилл срывается с места, направляясь вглубь леса. «Порой охотник сам становится добычей», — проносится в мыслях горькая шутка. Зверь преследует его по пятам несколько миль, пока наконец Уилл не прячется за широким деревом. Переводит дыхание и осторожно выглядывает — никого. Видимо, Рэндалл решил пойти в обход. Едва он разворачивается, как Зверь нападает на него со спины. Прижимает к стволу дерева и лязгает искусственными массивными челюстями в дюйме от его лица. В последний момент Уилл умудряется увернуться, ударить прикладом по незащищённой части тела — солнечному сплетению — и пинком отправить на промёрзшую землю. Рэндалл с металлическим грохотом падает на спину. В таком тяжёлом обмундировании ему сложно быстро подняться, и потому Уилл успевает вскинуть ружьё. Разбивает прикладом череп пещерного медведя и смотрит в расширившиеся в страхе глаза. Момент истины. Уилл может пристрелить Зверя прямо сейчас, но почему-то медлит. В голове всплывают слова Ганнибала: «Инстинкты требуют личного». Ружьё решительно отброшено в сторону. Уилл накидывается на ошарашенного Рэндалла, сдирает с него шлем и начинает молотить кулаками по гладковыбритому молодому лицу альфы. Стук! Стук! Хрясь! Из сломанного носа кровь заливается Рэндаллу в глотку, и тот булькающе кашляет, забрызгивая Уилла тёмными каплями. Мгновение растягивается в вечность. Уилл ловит помутневший взгляд Зверя и с противным хрустом сворачивает ему шею. Охота удалась! В крови кипит чистейший адреналин, грудь тяжело вздымается, но в голове совершенный покой и умиротворение. Холодная тишина… Домой он добирается спустя полтора часа. Как раз, когда Ганнибал возвращается из круглосуточной аптеки. Войдя в столовую, он сперва смотрит на Уилла, а потом — на неподвижно лежащего на столе Рэндалла Тира. Улыбается. — Доставка деликатесов на дом, — деловито говорит Уилл, и в уголке его рта появляется зловещая ухмылка. Подойдя к столу, Ганнибал оценивающе осматривает поджарое тело мёртвого альфы и удовлетворённо кивает. — Рэндалл был достойным противником. Ты убил его собственными руками. Уилл отрешённо глядит на свои разбитые костяшки, сжимает и разжимает кулак. Медленно выдыхает. — Это было… сокровенно, — почти шепчет он. — Как и должно быть. — Не думал, что после стольких убийств я найду в этом что-то новое. — Раньше ты убивал во имя других, а теперь убиваешь во имя себя, — Ганнибал подходит к нему, подносит его руку к своим губам и с благоговением целует, прикрыв глаза. Хочется возразить, сказать «и для тебя тоже», но это было бы откровенной ложью. Результат — для других, да, но процесс — только для себя. Ничто не мешает Уиллу бросить всё, даже мужа с ребёнком, и уехать, куда глаза глядят — чувство вины давно перестало гложить его. Но он там, где хочет быть. Он — то, чем является, чем не хотел бы быть, но теперь получает от этого удовольствие. Удовольствие принять себя полностью. Удовольствие накормить своего омегу и дочь внутри него плотью своего врага, своей добычи, и это первобытное желание бабочками порхает в его внутренностях. Но сперва нужно позаботиться о теле. Утром его вызывают на место преступления. И да, конечно же, это Музей естественной истории. Там, в самом центре зала, стоит скелет пещерного медведя, покрытый человеческой кожей, с торжественно водружённой головой Рэндалла Тира, из челюсти которой торчат длинные острые клыки. — Тёмный Мститель? — уточняет Джек, и ему отвечают кивком. — Он выставил его напоказ, сделал из него памятник. — Рэндалл получил, что хотел, — полушёпотом говорит Уилл, не отводя заворожённого взгляда от жуткой инсталляции. — Это его сущность. Его ощущение себя наконец-то совпадает с тем, как видит его Мститель. Таков его замысел. — Так даже лучше — одним ублюдком меньше, — Джек прохаживается по залу и с облегчением вздыхает. — Хорошо бы и до Потрошителя он добрался. — Потрошитель слишком умён, — не соглашается Уилл. — Не уверен, что кто-то из них сможет одержать победу. Их противостояние будет вечным. По возвращению домой они с Ганнибалом в почти полном молчании готовят ужин. Молчание не вынужденное, а сакральное, священное. Сердце Зверя, предварительно вымоченное и отваренное до полуготовности, тушится в бульоне с грибами, чесноком и молотым имбирём. От аппетитных запахов во рту скапливается слюна. Стол уже накрыт. Горят свечи в изысканных канделябрах, на бордовой скатерти разложены экстравагантные украшения из рогов, черепов птиц и перьев, а также вазы со спелыми фруктами и разломленными на части гранатами с подтекающими красными каплями. Они садятся за стол. Гипнотизируют друг друга долгим взглядом и одновременно отправляют в рот кусочек нежнейшего мяса. От наслаждения вкусом глаза прикрываются сами собой, а рецепторы экзальтированно стонут. — Дичь великолепна, — обрывает молчание Ганнибал, поднеся к губам бокал сока. — Правда, немного кислит. — Перед смертью это животное испытывало страх, — равнодушный кивок подтверждает озвученные слова. — Оно чуть было не лишило жизни ещё двух людей. — Было бы проще избавиться от Рэндалла тайком, без шумихи. Тщательно прожевав, Уилл запивает мясо красным вином. Снова ответ без вопроса. — Тогда никто бы не узнал, что Рэндалл Тир ответственен за все эти зверские убийства. — И кто ответственен за убийство его самого, — подсказывает Ганнибал. — Тебе ведь важно, чтобы все знали, что это дело рук Мстителя? Уилл усмехается и задумчиво трёт подбородок пальцами. — Мне важно, чтобы люди не боялись выходить на улицу, думая, что Зверь будет поджидать их за углом. Они знают, кого нужно бояться, и кто их защищает. — Только ли это? — вперяется многозначительный взгляд, полный лукавого любопытства. — Я думаю, Мстителю признание нужно не меньше, чем Потрошителю. А возможно даже больше. Уилл сперва нахмуривается, готовясь отразить словесную атаку, но, не найдя ни одного довода против, неожиданно расслабляется. — Иногда мне кажется, что ты знаешь меня лучше меня самого. — Потому что так и есть, — расплывается в улыбке Ганнибал. Его рот приоткрывается и оттуда стекают струйки тёмной крови, заливая подбородок, шею и белую рубашку. Янтарные глаза блестят алым огнём и слегка прищуриваются. — Что ты сейчас видишь, Уилл? Судорожно выдохнув, Уилл облизывается и сглатывает. — Кровь добычи на твоих губах. — Это тебя пугает? — Нет. Скорее волнует. Я хотел бы поохотиться с тобой. Вместе. Видение исчезает. В потемневших глазах Ганнибала он видит голод иного толка. Жажду, такую же, как у него самого. — После рождения ребёнка — обязательно. После ужина Уилл ведёт Ганнибала наверх в спальню. Медленно раздевает и укладывает на шёлковые простыни. Сбросив с себя одежду, он окидывает своего омегу взглядом, полным ненасытного вожделения, и дыхание перехватывает. Два с половиной хищника в постели. Тут некого стесняться и нечего бояться. Они все — единое целое. Альфа склоняется над выдающимся животом и гладит его сухими тёплыми ладонями. Целует влажно и жарко, будто это губы его любимого. Находит затвердевшие налившиеся соски, ловит их ртом и ласкает, то посасывая, то чуть прикусывая. Ганнибал откидывается на подушки и мурлычет от удовольствия. Спустившись ниже, Уилл слизывает прозрачную капельку с головки члена, оглаживает выход уретры и подразнивает уздечку лёгкими движениям. Кончиком языка ведёт вниз по вздувшейся вене до самой мошонки и засасывает сначала одно яичко, затем другое. Приподняв бёдра омеги, Уилл скользит по промежности к сочащемуся анусу и вылизывает солоновато-сладкую смазку. Перестав сдерживаться, Ганнибал откровенно стонет, насаживаясь на его язык. — Пожалуйста, Уилл! — шепчет он, и Уилл удовлетворённо хмыкает. Он вторгается в тело омеги сразу двумя пальцами, аккуратно растягивая. Чуть согнув их, проходится подушечками по набухшей простате и слышит протяжный стон. Член перед его носом дёргается, и Уилл вбирает его до самого основания. Двойная стимуляция пальцами и ртом доводит Ганнибала до неистовства. Тот мечется по кровати, резво подмахивает бёдрами, умоляет взять его. И Уилл наконец снисходит до его просьб. Тяжело дыша, приставляет член к истекающему влажному входу и трётся головкой об упругие сжатые мышцы. Медленно толкается внутрь, погружаясь в разгорячённое тело короткими рывками, распределяя смазку по всему стволу, и Ганнибал задушенно всхлипывает. От того, как плотно он сжимается вокруг него, Уилл издаёт низкое вибрирующее урчание и пропадает в омуте глубоких глаз, подёрнутых дымкой похоти. Он двигается в омеге, в своём любимом монстре, не отводя взгляда, вбирает его в себя зрением и отдаёт толчками в бесконечном круговороте дикого голода. Живот Ганнибала выпячивается над пупком, и Уилл восторженно приоткрывает рот — Эбигейл пинается. Это он! Это его семя проросло в утробе омеги и вскоре станет полноценным человеком. Будет учиться ходить, говорить и размышлять — невероятно! Желание доминировать и трахать смешивается с желанием заботиться и защищать, и Уилл уже не знает, где начинается одно и заканчивается другое. Он опускает руку на живот и соприкасается с плодом через натянутую кожу. Всё сливается в одно сплошное чувство безграничной любви. Любви звериной и человеческой, осознанной и бессознательной, приземлённой и метафизической. Янтарные глаза распахиваются и светятся тем же знанием. В них отражается раболепное обожание, и там Уилл видит себя тёмным богом. Он откидывает голову и отдаётся нахлынувшим чувствам. Из его макушки прорастают огромные ветвистые рога, кидая величественную тень на белый потолок, а за спиной распускаются внушительные крылья с чёрными перьями. Уже не ясно, кто он, но определённо нечто дьявольски прекрасное. Темп ускоряется. Разнузданные стоны, влажные шлепки кожа о кожу и низкий перекатывающийся рык. Альфа извергается глубоко внутри конвульсивно вздрагивающего Ганнибала, пока тот с возгласом исступлённого облегчения окропляет спермой собственный округлый живот. Уилл подцепляет пальцами эту вязкую густую слизь и засовывает в приоткрытый рот своего омеги. Тот послушно вылизывает его пальцы и сладко сжимается вокруг него снизу. Вынув опадающий влажный член, Уилл сдвигается в сторону, чтобы не мешал живот, и долго, чувственно целует Ганнибала, ощущая его терпкий вкус у себя во рту. — Знаешь, что сказал мне Зверь, когда я навестил его сегодня днём в Музее? — спрашивает Уилл, отстраняясь на мгновение. — Что? — в глазах Ганнибала мелькает интерес, поскольку Уилл не рассказывал ему про видения на месте преступления. — Что это его превращение, и моё, — шепчет он, почти касаясь гротескно изогнутых губ. — И что ты об этом думаешь? — Я думаю… Это прекрасно…Эпилог 3. Второй триместр
24 января 2022 г. в 19:32
Примечания:
Предупреждение: есть подробные описания мужской беременности и сексуальные сцены, где на этом ставится акцент.
Второй триместр беременности. Пять месяцев позади. Двадцать три недели токсикоза, лёгких обид на фоне изменения гормонального фона и странных вкусовых предпочтений. Более странных, чем обычно.
— Я хочу дичь, — царственно заявляет Ганнибал однажды в обед, морща свой аккуратный нос над тарелкой с запечённым лососем, выловленным сегодня утром.
Уилл снисходительно вздыхает. По правде говоря, прошёл уже тот период тяги к нестандартным экспериментам, который можно было объяснить беременностью, но он не хочет разводить очередной спор, тем более, Ганнибала не переспоришь. Честно говоря, он даже рад делать своего омегу счастливым, поэтому соглашается с любым его капризом.
— Кролик, олень, вепрь? — Уилл вскидывает брови, пряча лукавую усмешку в стакане с соком.
В мыслях всплывает давно прочитанная информация: цвет мяса у диких животных имеет тёмно-красный цвет, консистенция у мяса плотная, жёсткая. Жир чаще всего откладывается в области почек. У диких животных почти нет подкожного и межмышечного жира. Мясо дичи очень богато протеинами и содержит незначительное количество жиров. Но нет, конечно, это не совсем то.
— Ты знаешь, какую дичь я имею в виду, — понижает голос Ганнибал. Его тяжёлый взгляд пронзает насквозь, отчего по спине бегут трусливые мурашки. И всё же Уилл не может сдержать неуместного умиления его насупленным недовольным видом.
— Конечно, я понял, Ханни, — сдаётся он и привычно целует своего омегу в макушку, поднимаясь из-за стола. — Ну всё, я пошёл на работу. По телефону Джек сказал, что это очень интересный случай.
По печальному выражению лица Ганнибала сразу понять можно, насколько ему не хватает всей этой кутерьмы с охотой и расследованиями. Но Уилл строго наказал держаться подальше от подобного рода опасностей, и теперь у того осталась только психологическая практика, что в сравнении кажется довольно скучным занятием.
— Это он? — многозначительно глядит Ганнибал.
— Да, тот самый.
— Отлично! — вскидывает он голову, а потом резко встаёт и прижимает Уилла к стене. — Ты сделаешь это для меня?
Уилл шумно сглатывает. Потемневшие зрачки в янтаре глубоких глаз гипнотизируют, пока рука Ганнибала неторопливо поглаживает его наливающийся член.
— Да, конечно, — кидает он и поспешно выбирается из желанных объятий. — Прости, но мне правда пора бежать.
Ну вот, снова этот обиженный взгляд. И снова Уилл ничего не может с собой поделать. С тех пор, как живот супруга заметно увеличился в объёме, у него появился иррациональный страх перед сексом. Хоть его и уверяют, что второй триместр беременности считается самым безопасным, он никак не может отделаться от мысли, что может потерять контроль и сделать что-то не то. И, как назло, у Ганнибала в последнее время повышается либидо. «Порой у беременных возрастает сексуальное желание из-за изменений гормонального фона, — объясняет он. — В органы малого таза приливает кровь, повышается чувствительность и увеличивается выделение смазки».
Случайно или специально, но Ганнибал соблазняет: ходит перед ним в обтягивающем шёлковом белье, грациозно выгибается, вертит аппетитно округлившимися ягодицами, томно притирается задом к его паху… Боже! Как бы Уилл хотел прижать его где-нибудь, крепко сцепить зубы на холке и трахать, пока тот не заскулит. При одной только мысли вожделение несётся по телу электротоком, но, вспомнив о малышке Эбигейл, он заставляет себя стереть развратные картины. Не думать «о слоне» сложно, практически невозможно, и с каждым разом страдания становятся всё мучительней.
Уилл сублимирует всю сексуальную неудовлетворённость в новое дело о серийном нападении дикого зверя. Жертвы выпотрошены, расчленены, но ничего не съедено. Сначала нападение на скот — лишь тренировка, — потом в ход идут и люди. Хозяин «зверя» не запрещает проявлять инстинкты, а развивает их. Судя по отпечаткам зубов, это волк и медведь, что заводит весь отдел ФБР в тупик. Но Уилл подкидывает им новую теорию — только один вид убивает для того, чтобы просто лишить кого-то жизни, за исключением дельфинов и других неподходящих вариантов. Не животное, а человек, который хочет быть животным, альфа, который хочет вернуться к истокам. Ничего личного — только первобытное желание растерзать добычу. Если это психоз, то «зверь» сумел его изменить, укротить, сделать «костюм», что говорит о навыках инженера. После этого Уилл делает вид, что не знает, в какую сторону «рыть».
— Ты бы мог растерзать кого-нибудь или предпочёл бы пистолет? — спрашивает Ганнибал будничным тоном, когда вечером Уилл заезжает за ним в офис.
Он как-то пытался донести, что нет необходимости ежедневно забирать его с работы, но Уилл оказался слишком упрям. Ганнибал с лёгкостью подстраивался под новые обстоятельства, а он — всегда отчаянно с ними боролся. После признания Джеку в том, что на самом деле он — альфа, Уилл перестал скрывать свою истинную натуру и начал постепенно проявлять жёсткий характер. На удивление, Джек отнёсся к этому с пониманием. Их внезапная свадьба с Ганнибалом — вот, что действительно ошеломило главу поведенческого отдела ФБР, впрочем, как и остальных. Беверли пару раз стукнула его кулаком в плечо за скрытность, а Зеллер и Прайс до сих пор подкалывали его на этот счёт.
— Пистолет — недостаточно лично, — отзывается Уилл. Ганнибал присаживается рядом с ним на краешек стола и понимающе кивает.
— Тёмный мститель всегда использовал огнестрельное оружие, но ты представлял, как убиваешь меня руками. Так было бы приятнее, чем застрелить?
— Да, — следует прерывистый выдох.
— Инстинкты требуют личного, слушай их, — загадочно улыбается Ганнибал.
Они долго и медленно целуются, постепенно распаляясь, пока Уилл не слышит глухой стон своего омеги. По комнате расплывается соблазнительно сладкий аромат желания, которому очень сложно сопротивляться. Это почти как течка, только более спокойная, не такая дикая. Руки сами собой тянутся к аппетитной заднице и старательно мнут ягодицы. Когда он уже готов сдаться окончательно, Ганнибал опускается перед ним на колени, и Уилл прикрывает глаза в томительном ожидании. Проходит несколько секунд, но никто не расстёгивает ширинку и не вылизывает его тоскующий по прикосновениям член. Быстрый взгляд вниз, и брови ошеломлённо подскакивают на его лбу — преклонив одно колено, Ганнибал… просто завязывает шнурки?! Поднимает к нему своё абсолютно невинное лицо и подмигивает. Настоящее чудовище!
На следующий день в деле обнаруживается любопытная деталь — следам от зубов на телах жертв больше всего подходит пещерный медведь. Даже челюсть крупнейшего из волков кажется маленькой в сравнении. Но это невозможно: пещерные медведи — не хищники, и вымерли двадцать восемь тысяч лет назад. А также сила сжатия челюсти при убийствах во много раз больше. Всё это говорит о пневматическом механизме и экзоскелете.
Уилл делится с Джеком своими соображениями по поводу дела и о том, что Ганнибал рассказал ему об одном интересном случае в его практике. Рэндалл Тир — молодой альфа, считавший себя в детстве животным. Джек цепляется за эту наводку. Они наведываются к Рэндаллу в Музей естественной истории, но это ничего им не даёт. Парень выглядит вполне адекватно и безобидно, говорит, что уже давно справился с этой болезнью. Звучит, конечно, неправдоподобно, но явных улик против него пока нет. Джек шутит, что был бы не против, если бы Тёмный Мститель решил эту проблему за ФБР. Уилл полностью с этим согласен.
— Интересно, что бы произошло, если бы твои пациенты начали общаться? — размышляет он, вернувшись домой. Вместо того, чтобы нежиться вместе в постели, они просматривают в кабинете старые записи Ганнибала и уничтожают улики. — Что бы мне рассказал Рэндалл?
— А что он тебе сказал?
В большом камине тихо потрескивают поленья, приятным теплом согревая всю комнату, погружённую в сумрак ночи. Догорает последняя кипа бумаг, и рыжие отблески весело пляшут на утончённом лице Ганнибала.
— Что ему намного лучше, что его заболевание излечимо. Рэндалл Тир был исцелён!
— И Джек поверил?
— Верит, что твоё лечение тогда было эффективно. Настолько, насколько вообще возможно в данной ситуации, — Уилл салютует ему стаканом виски. — Ты умеешь убеждать.
— Значит, ты уже можешь остановить Зверя?
— Да. Бешеное животное нужно усыпить, пока оно не заразило здоровых, — отвечает Уилл. — В будущем будь, пожалуйста, осторожнее в своих психологических играх с пациентами. Или, по крайней мере, предупреждай меня заранее.
Он старался говорить мягко, но в его тоне всё равно прозвучал ядовитый упрёк.
— Я помогаю своим пациентам, Уилл, — голос Ганнибала звучит оскорблённо. — Помогаю разобраться в себе и обрести собственный путь.
— О да, я понимаю! — Уилл взмахивает руками. — С тобой они действительно начинают чувствовать себя лучше. Но по факту… ты делаешь новых монстров, а я их уничтожаю. Тебе их совсем не жалко?
— Естественный отбор в действии, — равнодушно хмыкает Ганнибал. — Смысл же — в самом процессе.
— Ты вообще слышал когда-нибудь о таком понятии как «комплекс бога»? — иронично заявляет Уилл, и они смеются.
Он проверяет в постели работы своих студентов на ноутбуке, когда дверь в ванную распахивается и оттуда появляется Ганнибал, абсолютно голый. С кошачьей грацией он прохаживается по комнате и долго копается в шкафу, совершенно не стесняясь своей наготы. Уилл наблюдает за ним исподлобья. Длинные стройные мускулистые ноги. Белые ягодицы, которые горели бы красным от смачного шлепка рукой. Широкие плечи и мощная волосатая грудь с неожиданно налившимися, будто сочные розовые ягоды, сосками. Невольно облизав губы, Уилл переводит дыхание и незаметно поправляет рукой не вовремя проснувшийся член. Он старается вернуться к проверке работ, но Ганнибал снова привлекает его внимание: берёт баночку питательного крема и втирает круговыми массирующими движениями в кожу живота.
— Тебе помочь? — слышит Уилл и только потом понимает, что этот голос принадлежит ему. У Ганнибала же очень плохо получается сдержать довольную ухмылку, когда он послушно садится рядом и передаёт баночку с кремом.
— Чтобы избежать растяжек, следует тщательно увлажнять и питать кожу, — говорит он, подставляясь под заботливые руки Уилла. — Не забудь про грудь и бёдра — они у меня самые сухие.
Уилл старательно смазывает грудь Ганнибала кремом и чуть сжимает, проходясь пальцами по возбуждённым соскам. Тяжёлый выдох омеги сводит с ума. В паху всё кричит о нарастающей похоти.
— Как долго ты будешь меня испытывать? — тихо спрашивает Уилл.
— Покуда ты не сдашься своим инстинктам.
— Мы люди, а не животные, Ганнибал.
— Ошибаешься, дорогой. Мы и то, и другое.
Примечания:
На этом уж точно всё :) В будущем планируем выпустить вторую часть фика: кроссовер с Декстером, его сыном и повзрослевшей Эбигейл. Должно получиться весьма любопытно.