Млечный путь

Когда Эри заходит в офис и швыряет на стол сумку, часы показывают ровно восемь. Убийственная пунктуальность. Эри приходит вовремя даже тогда, когда изо всех сил пытается опоздать, чему, несомненно, могли бы позавидовать многие, однако она не считает это плюсом. Она садится за стол, затем снова встаёт, подходит к кулеру и наполняет стакан водой. Ей холодно. И по-прежнему хочется спать. Эри никогда не любила свою работу. Так уж вышло, что как раз на студенческий период в ее жизни все внезапно пошло под откос и училась она, в результате, исключительно по какому-то наитию. Она не стала даже пытаться поступить в Токийский университет, оставшись в Хиросиме. Окончила Хиро-дай по специальности юриста и теперь работала в одном из банков Сеула. Конечно, у неё могло бы быть гораздо больше, например, работа у отца, от которой она отказалась почти сразу же. Эри не хотела. Поэтому теперь занималась правовыми проблемами обеспечения платежей, порядком открытия и ведения счетов, кредитованием, валютным регулированием и другими банковскими операциями, которые не вызывали в ее душе ничего, кроме глухого раздражения. Офис постепенно заполняется людьми. Помимо нее, в этом помещении расположены рабочие места ещё нескольких сотрудниц: сладкоежки Лиен и китаянки Лиджуан, с которой отношения у Эри почему-то с самого начала не заладились. Вообще, как шутят некоторые работники других департаментов, их офис представляет собой эдакую маленькую Азию, где у Китая с Японией почему-то совсем не складываются дипломатические отношения. Вот и сейчас вошедшая в кабинет Лиджуан мрачно бросает взгляд в сторону коллеги. Эри делает вид, что крайне занята разглядыванием собственных ногтей. — Тебя не было три дня, — бросает Лиджуан. — Не хочешь пояснить своё отсутствие? — А с каких пор ты назначена ответственной за посещаемость? — Эри холодно вскидывает брови. Лиджуан отворачивается, дёрнув плечом, а тем временем только что вошедшая в офис Лиен замечает: — Эри, я сказала шефу, что ты плохо себя чувствуешь. Гван Сон подтвердил, что накануне вечером ты действительно жаловалась на плохое самочувствие. Не буду утверждать, но, кажется, он вошёл в твоё положение. Доброе утро, Лиджуан. — Спасибо, Лиен. Эри чувствует, как ее лицо мучительно краснеет. Гван Сон сказал, что она жаловалась на самочувствие. Ну да, конечно. На самом деле она выскочила из лифта, как ненормальная и просто сбежала, даже не отправив ему сообщения с нелепыми извинениями. Черт, как же неловко. Во время обеденного перерыва она специально находит Гван Сона и отзывает его в сторону. Он, как всегда, учтив и обходителен, из-за чего Эри чувствует себя ещё более отвратительно. — Я хотела извиниться за произошедшее вчера, — тихо говорит Эри. — Правда, мне очень неловко от всего этого. Я испортила тебе вечер. — Все в порядке, — он улыбается, пожимая плечами. — Я испугался, что тебе стало плохо. Звонил, но телефон был выключен. Эри кивает. Телефон она выключила сразу после того, как села в такси и отправилась в тот самый клуб, затерянный среди трущоб. А включила только тогда, когда звонила Акеми, уже поднимаясь в собственную квартиру. — Может, попробуем ещё раз, Эри? — говорит он. — Мы можем пойти в другое место, например. Она знает, что нужно сказать «да». Хотя бы из вежливости. И уже открывает рот, чтобы сделать это, как вдруг телефон в ее кармане разражается громкой трелью. Они оба вздрагивают, Эри жестом просит парня ее извинить и отходит в сторону, прижимая к уху телефон. — Слушаю. — Эри? Голос смутно знакомый. Мужской. Девушка хмурится, силясь воскресить в памяти образ его обладателя. — Да. А с кем я говорю? На секунду в телефоне воцаряется пауза. И когда Эри уже начинает казаться, что собеседник положил трубку, ей отвечают: — Это Юнги. Помнишь, мы встретились возле клуба. — А, — она наконец вспоминает. — Тромбонист со слабым желудком. Рада, что ты все-таки записал мой номер. Хочешь пригласить меня на свой концерт? — Концерт? — спрашивает он словно бы с опаской. — На какой концерт? — Джазовой музыки, — Эри заходит в свой офис, на ходу пожимая плечами. Лиен трескает очередной батончик, Лиджуан раздраженно стучит пальцами по клавиатуре ноутбука. — А, нет пока, — он вздыхает. — Я хотел предложить встретиться. Ну, не знаю, поговорить… — Это что, приглашение на свидание? — фыркает Эри. Лиджуан поворачивает голову и смотрит на неё так, словно говорит: и чем же ты занимаешься в рабочее время? Эри пальцем проводит по животу, жестом имитируя харакири и та отворачивается. — Хорошо, джазмен. Я согласна. *** Он не знает, зачем позвонил ей. Странное ощущение, но почему-то Юнги кажется все эти несколько дней, прошедших с их встречи у клуба, что им необходимо увидеться еще хотя бы раз. В кафе Эри снимает мятного цвета плащ и он обращает внимание на то, что одета она словно бы в соответствии с каким-то дресс-кодом. Все подчёркнуто официально и строго. Они проходят к дальнему столику — Эри первым его заприметила, и садятся друг напротив друга. Кафе — совершенно обычное. Никакого пафоса, никаких намеков на богатую жизнь. Кожаные потёртые диваны, какая-то музыка из динамиков под потолком, типичная танцевальная попса. Эри раскрывает меню и с интересом изучает перечень предлагаемого. — Якква, — читает она. — Или вот ещё… канчжон. Это что такое? — Ты что, никогда не ела канчжон? — удивляется он. Эри мотает головой. — Моя мама готовит его на все праздники. Это десерт из рисовой муки. — Интересно, — тянет она. — Как твоя работа, кстати? — спрашивает он, когда официантка с блокнотом отходит от их стола. Эри хмурится. — Какая работа? — Ну, ты ведь горничная. Разве нет? — он проницательно смотрит на неё. Девушка натянуто улыбается. — Ну да. Ничего, нормально. — Ты, получается, по вечерам не работаешь? — продолжает гнуть своё он. Эри неуютно ерзает на месте, но быстро находится с ответом. — У меня просто сегодня выходной. А как твоя музыкальная карьера? — Не знаю, — он вздыхает и вдруг решает поделиться. — Нужна музыка, а я не могу. Не пишется в последнее время совсем. Ещё несколько недель такого кризиса, и у меня появятся большие проблемы. — Из-за чего кризис? — перед Эри ставят ее зелёный чай. Девушка кивком благодарит официантку и берет с блюда ложечку. — Сложно все это, — говорит он. — Мне кажется, я выгораю, как музыкант. Не исполнитель, а именно музыкант, понимаешь? — Не совсем, — осторожно произносит она. — Поясни. — Ну вот смотри, — он хмурит брови. — Человека можно заставить исполнять все что угодно. Заставить его выучить текст. Мелодию. Движения. И сделать из этого продукт. Но заставить человека писать музыку невозможно, это как что-то свыше. А если выжимать из себя это, получится просто бездушный набор звуков. Потому что в каждое своё произведение автор вкладывает кусочек своей души. И со временем её может не остаться совсем. Думаю, именно поэтому многие великие композиторы умерли так рано. Он не знал, зачем говорит ей все это. Незнакомому, по сути, человеку, который и понятия не имел о том, кто он такой. Но, вполне возможно, в этом и крылась вся суть. Эри не знала, кто он, не знала, чем именно он занимается и, следовательно, не могла и обесценить. — Намекаешь на то, что тебя твои коллеги по группе заставляют писать, а ты не хочешь? — спросила она, помешивая в чашке. Он, чуть помедлив, кивнул. — Что-то вроде того. Но я имел в виду ещё и то, что когда мне морально плохо, я не могу писать. — Да? А у меня вот наоборот, — вдруг говорит она. — Когда мама с сестрой погибли… в общем, у меня внутри словно какой-то клапан открылся. Мне не с кем было поговорить, меня некому было поддержать и утешить. Отцу было все равно, по большому счету, он был слишком поглощён собственной болью. И тогда я начала писать стихи. Само как-то получалось, — она неосознанно заламывает пальцы. — Это, знаешь, было чем-то вроде сублимации. Способ боль превратить во что-то созидательное. — И как? Помогало? — Да. Перед ним ставят десерт. Юнги смотрит на Эри и думает о том, что, судя по всему, они в равной степени не знают друг о друге очень многих вещей. Слишком многих.