Årsgång

      Вооружившись компасом, что был подарен когда-то сестрой и с которым он приехал в этот отель, а также камнем с малиновыми пятнами, что неспроста, оказывается, напоминали ему кровь, он отправился на поиски. Начать он решил с хлева: вокруг все еще были видны следы зайцев-воришек, которых совсем недавно они прогоняли вместе с Шерлоком. Джон направился по ним, сверяясь с компасом и шагая точно на запад, как и наказал ему Фоссегрим.       Стало совсем темно — хоть глаз выколи, и лишь бледный свет фонарика хоть немного помогал разглядеть пока еще не заметенные снегом следы. По бокам и за спиной клубилась темнота. Она дышала в шею, заставляла вздрагивать от каждого шороха. Было страшно, чертовски страшно: настолько, что хотелось забиться в клубочек и не высовываться до самого рассвета, но он упорно продолжал шагать вперед, хватая рукоятку фонарика потеющими ладонями.       Как же так? Почему Шерлок даже не обмолвился об их связи? Сердце Джона болезненно сжалось от догадки, что тот намеренно скрывал не только то, что между ними образовалась связь, но и то, к чему приведет их разлука.       А Джон ведь рано или поздно уехал бы обратно в Лондон, и тогда…       Он не хотел думать об этом, но мысли все равно настойчиво лезли в голову:       … тогда Шерлок бы умер?       Он сглотнул пустоту, раздирающую горло, и тряхнул головой. Он был готов даже остаться навсегда в этих проклятых горах, но не позволил бы Шерлоку вот так погибнуть. Слишком тот многое сделал для него, чтобы оставлять на верную смерть.       Или он был готов остаться в этих опасных местах не только из-за чувства долга перед ним?       Чувствуя, как кололо где-то под ребрами и тянуло под сердцем, он вдохнул ночной воздух. Кончики пальцев у него немели не столько от холода, сколько от ужаса. Джон старался держать себя в руках: как-никак, он был военным, и сейчас ему нужна была вся внутренняя выдержка, чтобы не впасть в панику.       Пока он пробирался через мокрый снег и следовал непонятно куда вслед заячьим следам, он осознавал страшную вещь: все эти чудеса, что существовали в этом странном мире, перестанут быть для него чем-то увлекательным без Шерлока. Он был его проводником и будто бы до сих пор вел через лес в годовую прогулку: через лиловые луны, озера с конями-утопленниками, церквушку, из которой доносилось чье-то замогильное пение. Лишь с Шерлоком все это волшебство было настоящим, живым, притягательным. И не нужны ему все эти чудеса, если рядом не будет столь дорогого сердцу хульдрекалла.       Прикусив губу, он спускался ниже по склонам, где снег уже подтаял и еле серебрил каменистые насыпи, пока не добрался до озера или, скорее, болота. Заячьи следы тут кончались. Трясину было не обойти — уж слишком далеко в длину она тянулась, да и сходить с тропы не хотелось, поэтому он решил пройти брод напрямик.       Он ступил в ледяную топь, тут же пожалев об этом, но останавливаться не собирался. Вскоре он оказался в воде по самый пояс, и ужасный холод пробрал все его тело до самых косточек, что аж свело зубы, но он упорно зашагал вперед, подсвечивая водную гладь фонариком. Слишком далеко он продвинуться не успел, когда вдруг услышал, как кто-то вынырнул из трясины с характерным бульканьем. Этот кто-то находился совсем рядом: Джон услышал чужое дыхание и почувствовал его присутствие. Женское пение раздалось прямо над ухом, и чьи-то склизкие, холодные и тощие руки облепили его тело, чей-то рот прижался к мочке уха, напевая премерзкие заклинания.       Джон дернулся слишком резко, метнул луч фонарного света в лицо ундины, но та быстро перехватила его руку и потопила единственный источник света.       — Нет! — закричал Джон, отчаянно пытаясь не отпускать фонарь и надеясь лишь, что он будет работать после потопления.       Но тело его слабело с каждым словом проклятой русалки, и он невольно выпустил единственный источник освещения из рук. Фонарь опустился на дно. Джон подумал было, что его потопят следом, когда ноги начало сводить судорогой, но вовремя вспомнил про камень. Он вытащил его из нагрудного кармана, превозмогая пока еще слабую магию. Он не имел понятия, поможет ли ему это, но отчаянно цеплялся за хрупкую человеческую жизнь.       Над зыбким болотом клубился такой же густой непроглядный туман, из-за которого разглядеть ундину было почти невозможно. Воздух здесь казался спертым эфиром, кислорода не хватало катастрофически, и Джону казалось, что он задыхается. Он зажмурился, противостоя русалочьей магии. Из цепкой хватки ундины было невозможно вырваться, и пальцы со всех сил сжимали волшебный камень с вкраплениями тысячелетней крови. В ушах стояло чужое ужасающее пение, что высасывало силы, топило в болотном киселе. Смертельный холод пробирался все выше, холодил сердце и легкие; немели конечности, и смерть подбиралась к самому горлу. Продраться сквозь искаженную реальность было почти невозможно, но мысли о спасении Шерлока, казалось, придавали сил бороться до конца.       Он знал, на что шел, и знал, какой тяжелый путь ему предстоит пройти прежде, чем добраться до ведьминого логова. Болотный мрак пробирался в нос, слепил глаза, становился гуще и плотнее, обволакивая его тело промозглым одиночеством. И Джон, превозмогая глубинный животный ужас перед темнотой и густым туманом, вытянул вперед руку, сжимающую камень, куда-то в бледное лицо ундины.       Пение ее прекратилось, и тонкие пальцы, покрытые водорослями и скользкой зеленью, ухватили камень и забрали его, точно принимая откуп. Ундина нырнула обратно в болото, оставив Джона в затхлом одиночестве. Несмотря на холод, конечности потихоньку отмирали, и удушье отступало. Он разлепил глаза, что мало-помалу привыкали к темноте и лиловатому вязкому туману. Куда же теперь ему идти?       На ощупь он попытался найти потопленный фонарь, но все было тщетно. Он решил не задерживаться надолго и продвинулся дальше, да только болото становилось все глубже и глубже, пока Джон и вовсе не потерял под ногами почву. Сколько еще нужно было пробираться через трясину — он даже не догадывался. Гнилостная вода заливалась в рот, когда он пытался плыть по наитию куда-то вперед, с каждой секундой борясь со страхом утонуть даже без помощи ундины. В лицо лезли колючие камыши и вязкая тина.       Наконец, когда его ноги нащупали какую-никакую твердь, он заметил неподалеку летающие огоньки, что походили на светлячков. Шерлок рассказывал о них — то были духи фэйри, что умерли насильственной смертью. Болотные огни тускло озаряли пространство над топью, то вспыхивали ярко-ярко, то меркли, оставляли за собой шлейф призрачных голубоватых хвостов. В годовую прогулку Шерлок использовал именно их для того, чтобы хоть немного освещать путь. Те кружились вокруг, точно пытались привлечь внимание, и Джон решил проследовать за ними, ведь они могли помочь.       Блуждающие огни вскоре вывели его из болота, и он тут же поежился от первозданного ночного холода. Он точно заболеет, если, конечно, сможет прожить эту длинную ночь. Древняя луна выплыла из-под облаков и повисла над головой, разгоняя беспробудную тьму. Мертвый свет блуждающих огней манил за собой, завлекал идти дальше, и он, сверившись с компасом, что чуть было не утонул вместе с фонариком, убедился, что они показывали верный путь, и двинулся следом, стуча зубами от холода.       Ему пришлось забраться на невысокую скалу, и все это время позади слышались какие-то шорохи и чьи-то тяжелые шаги, но Джон не смел даже обернуться, не смел даже посмотреть, кто же притаился за спиной. Сами скалы, чуть припорошенные еще не растаявшим снегом, казалось, тоже были живыми, дышали и мешали продвигаться дальше, постоянно скидывая с себя камни, об которые Джон спотыкался и чуть было не падал. Блуждающие огоньки и мертвенно-бледная луна хоть и освещали его путь, но все равно хрупкий человечишка умудрялся то застрять в расщелинах, то соскользнуть и оставить на теле несколько синяков.       Он торопился и следовал за огнями, задыхаясь то от крутых подъемов, то от неожиданных падений, от которых сердце уходило в пятки. Тролли, притаившиеся в горных пещерах и наблюдающие за ним, шептались о чем-то, и их шушуканье доносилось до Джона, хоть он и не понимал ни слова. Душа его леденела и замирала, потому что он знал: с троллями лучше не иметь дел.       Шерлок рассказывал ему, что, когда говорят или даже думают о троллях — те подслушивают. В подтверждение его мыслей скала под ним вдруг зашевелилась, точно живая, и Джон, не удержав равновесия, с ужасом рухнул вниз, скатываясь по камням в пугающую пустоту и судорожно цепляясь руками за выступы, чтобы хоть немного сбавить скорость падения. Блуждающие огни суетливо закружились вокруг, когда Джон с пронзительной болью грохнулся на землю. Он пошевелил руками и ногами, выдохнув с облегчением, что он ничего себе не сломал, но одежда его была вся разодрана, а висок больно кольнул. Когда он протянул руку к голове, то с волнением обнаружил на пальцах что-то теплое — то была кровь, сочащаяся из новой раны.       Поморщившись от неприятных ощущений, он осторожно привстал. Он разберется со своими травмами позже. Джон обернулся назад, к скале, с которой только что упал, и жуть окатила все его тело, когда с грохотом, что закладывал уши, та вновь зашевелилась. Великан встал в полный рост, и даже болотные огни, что все еще кружились вокруг него, вдруг погасли, оставляя Джона в пугающей ночи наедине с троллем. Густую тьму разбавляла лишь тусклая луна.       Колосс потянул к нему громадную руку, сплошь покрытую каменистой насыпью и мхом, намереваясь схватить наглого человека, что забрел в такую глушь.       Мысли лихорадочно метались, пока Джон не мог даже пошевелиться от парализующего страха. Шерлок говорил, что встречи с троллем лучше избегать всеми возможными способами, но был один прием, чтобы защититься от них. Пусть он и не был верующим, но все еще помнил несколько молитв со времен, когда он учился в приходской школе. Тролли почему-то боялись всего, что было связано с христианством: молитв, крестов, церквей и звонов колоколов. Всего последнего у Джона с собой не было, но можно было хотя бы попытаться прочитать «Отче наш». Другого выхода у него не было.       С его губ сорвались первые, неуверенные слова, и тролль замер в миллиметрах от его лица, пальцы его дрогнули, точно сведенные судорогой. Джон читал молитву все громче и громче, и великан начал отступать, пока не развернулся и не зашагал от человека прочь с грохотом, сотрясающим землю. Колени у Джона все еще дрожали от страха, а сердце колотилось быстро-быстро. Несмотря на то, что шаги затихали, а тролль скрылся за одной из гор, преодолевая громадное расстояние всего за несколько мгновений, он все не переставал читать «Отче наш», будто боялся, что великан вернется.       Когда же горло почти что начало раздирать от срывающихся слов, Джон замолчал, тут же переводя сбившееся дыхание и вслушиваясь в ночную тишину. Угроза миновала. Он выдохнул с облегчением и вгляделся туда, куда вели его вновь вспыхнувшие голубые огоньки.       Вскоре он вышел к поляне, окруженной кладбищем. Прямо посередине стоял одинокий домишко, из окон которого вырывался молочный смог, что растягивался по поляне и кладбищу вокруг. Судя по всему, Джон дошел до нужного места — перед ним стояло логово ведьмы Ирэн.       От густого тумана у него закружилась голова, как только он подошел достаточно близко, чтобы вдохнуть его. Размахивая перед лицом руками, точно силясь разогнать назойливый смог, он дернул на себя деревянную дверь, и та со скрипом поддалась.       Первое, что увидел Джон — спина женщины; и женщина эта была с ног до головы обнажена. Она читала какое-то заклинание над котлом, из которого и шел этот безобразный дым, что пах молоком и ядовитыми грибами. Несмотря на то, что он весь дымился и даже кипел, варево внутри было ледяным, и это Джон чувствовал, даже стоя от него на приличном расстоянии.       Ведьма не обращала на него внимание, не отвлекаясь от колдовского чтения, и у Джона появился шанс бегло оглядеться. Его взгляд почти тут же наткнулся на Шерлока, что лежал на подушках и походил скорее на мертвеца: руки безвольно висели, вдохи были редкими и прерывистыми, он хрипел и был еще более бледным, чем обычно. Но Джон успел, и тот был еще жив!       — Шерлок!       Он тут же бросился к нему, наплевав на всякую осторожность и на то, что может с ним сделать ведьма, и та вдруг, оторвавшись от своего варева, с раздражением прикрикнула:       — Не смей прикасаться к нему!       Он остановился на полпути, не рискуя злить ее еще сильнее, и повернулся к Ирэн лицом. Сглотнул пустоту, режущую горло, вперемешку с туманом, что окутывал все убранство домика и мешал разглядеть детали жуткого интерьера.       — Зачем ты его похитила? — задал он вопрос, что все это время вертелся в его голове.       — Это не должно быть твоей проблемой.       Она повернулась к нему всем корпусом, и тусклый свет лампады лизнул ее оголенное тело. Джон не отнимал взгляд от ее хищных глаз, что блестели чем-то недобрым, и старался не смотреть на ее изящные, колдовские изгибы.       — Он чуть не погиб, — дрожащими губами пролепетал он.       — Да. Рано или поздно это все равно случилось бы. Ведь ты так и не послушал моих указаний.       — Твоих указаний? — чуть было не задохнулся Джон. Мысли лихорадочно пронеслись в его голове, вызывая приступ мигрени.       — Не прикасаться к нему.       — Но ведь… то видение послал мне Церковный Грим. Разве…       Она усмехнулась, сложила руки на груди. Но Джон уже догадался, что она имела в виду:       — Так это была ты? Ты послала мне видение, и ты же воскресила меня?       — Кое в чем ты ошибаешься, — ее губы растянулись в коварной ухмылке. — Я не убивала тебя. И не воскрешала. Просто кое-кто решил, что ты...       Но она не договорила и опустила взгляд в пол, горящие глаза ее вмиг потухли.       — Я пытаюсь помочь ему, — призналась она. Весь ее устрашающий вид переменился на траурный и задумчивый. — Избавить от той связи, что рано или поздно убьет его.       — И зачем же… ты это делаешь?       Ответ вертелся на его языке, но ему хотелось, чтобы она озвучила его вслух, просто чтобы убедиться. Но Ирэн молчала, и голос вдруг подал полуживой Шерлок, которому, видимо, становилось лучше от того, что Джон находился рядом.       — … потому что она хотела, чтобы эта связь образовалась с ней самой, — сорвалось с его бледных губ, и Джона всего передернуло от услышанного. — Чтобы я уже никуда от нее не делся.       — Считаешь меня злодейкой, да? — усмехнулась она, но в этот раз как-то тоскливо. — Может, и так. Но даже злодеи умеют любить.       — Какая же это любовь, если ты хотела приворожить его? — его щеки вспыхнули от возмущения.       — Ну а ты сам, Джон? — Ирэн обратилась к нему. На вид она вдруг зачахла и съежилась, словно была невинной овечкой под прицелом волка. — Тебе ведь придется уехать и оставить Шерлока здесь. Ему не место среди людей. Любишь ли ты его настолько сильно, что готов остаться в опасных горах навсегда?       Все его лицо полыхало, на этот раз скорее от замешательства, и он поспешил отвести взгляд в пол. Ладони сжались в кулаки, воздух вокруг показался настолько густым, что не насыщал кислородом. Он находился под прицелом ее колдовских глаз и боялся посмотреть на Шерлока, что наверняка так же выжидающе глядел на него, боясь услышать ответ.       Все это время он отрицал очевидное и, наконец, только сейчас примирился со своими чувствами.       — Люблю… — сорвалось с его губ тихо. — Позволь нам уйти. Если тебе он так же дорог, как и мне — перестань мучить его и отпусти.       Ирэн переводила взгляд с Джона на Шерлока и обратно. Варево в ее котле уже давно перестало кипеть и булькать. То было зелье, нужное, чтобы разорвать их связь, — догадался он.       — Уходите, — проскрипела она, отворачиваясь. Ирэн осела на пол прямо перед своим варевом, обнимая острые колени руками.       Имя Шерлока вновь невольно сорвалось с его губ полушепотом, когда он вмиг бросился к нему и подхватил за плечи, помогая подняться. Притянул к себе, обнимая и уже смелее стискивая в долгожданных объятиях. Джон удерживал его крепко и заботливо, пока руки Шерлока безвольно свисали, не в силах обнять его в ответ.       Ослабевший хульдрекалл бросил взгляд на сгорбившуюся спину ведьмы и спросил бесцветным хриплым голосом:       — Ты послала мне видение собственной смерти?       Но Ирэн молчала, и Шерлок сделал вывод за нее:       — Чтобы запугать меня, да?       Джон обязательно выяснит, что же именно видел Шерлок в одну из своих годовых прогулок, но сейчас он был лишь невольным слушателем.       — Решила, что так я побоюсь касаться Джона? Да у тебя совсем нет фантазии: ведь ни его, ни меня тебе запугать своими страшилками не удалось.       — Да… — промямлила она, поджимаясь лишь сильнее. — Я не учла, что вы оба настолько безумны, что стоите друг друга.       Шерлок фыркнул, облокачиваясь на Джона. Его тело все еще было слабым, но ему хоть немного удавалось передвигаться, и это было хорошим знаком, что он шел на поправку. Как им добираться теперь до родного хутора, однако, оставалось загадкой.       Учуяв в ее вареве млечные нотки, Джон догадался, зачем же она воровала у них молоко, посылая наглых зайцев.       — Пойдем, Шерлок, — пролепетал он и поволок их обоих к выходу. Он старался не думать, почему в этой избушке висели человеческие кости и зачем они были нужны ведьме.       Уже рассветало, и это хоть немного успокаивало, ведь тролли боялись солнечного света и не смогли бы тронуть их. Шерлок подсказывал иногда, куда им идти, чтобы путь был безопаснее, чем тот, по которому шел Джон, и, когда солнце уже было достаточно высоко и вовсю слепило глаза, они дошли до знакомой деревушки.       Когда они уже почти пришли к его дому, у Шерлока вовсе подкосились ноги, и он упал на колени безвольной куклой.       — Шерлок, ну же, мы почти пришли, — пригладив его по мокрой от снега и холодной испарины макушке, он убрал пряди с его лба, прижал истощенного хульдрекалла к себе, будто это могло как-то помочь.       Но тот не отзывался, и это вселяло тревогу, клокочущую где-то под ребрами. И сам Джон чувствовал себя настолько измотанным, что готов был упасть замертво прямо здесь. Из последних сил он закинул безвольного Шерлока на руки и поплелся к его домику. Ноги трясло и колотило, но он все же добрался до его комнаты.       Он уложил его на кровать — или скорее сбросил на нее. Не было ни малейших представлений, как помочь ему, да и сам Джон был ужасно вымотан после всего случившегося. Спать хотелось до жути сильно, и он невольно прилег рядом, так и не заметив, что заснул, зарывшись носом в вихри темных волос.