Двухполярный мир

      Реук пропустил Кюхена в дом и тихо запер дверь, чтобы не разбудить родителей. Младший еле дотащился до комнаты и завалился на постель лицом вниз, пока Ре готовил чай на кухне. Открыв ящик с посудой, Реук вспомнил, что отдал запасную чашку Чонуну, поэтому его другу придется делиться чаем.       Заполнив кружку с заваркой до краев кипятком, Ре медленно направился к себе. Ручка нагрелась от горячей воды, но меньше всего парню сейчас хотелось заработать ожог, так что пришлось терпеть и мелкими шажочками двигаться в сторону комнаты. Как только Реук избавился от горячей чашки, то сразу же достал из комода теплую сухую пижаму. Но Кюхен лежал без движений и, судя по всему, не собирался переодеваться. — Кю-я… — хен легонько толкнул друга. — Ты весь сырой. Сними все, чтобы не заболеть. — Не хочу, — послышался глухой звук из вмятины на подушке. — Из-за тебя мне придется менять постельное белье. Ты хочешь заставить хена лишний раз трудиться? Еле поднявшись, Кюхен посмотрел на друга с той же печалью, готовый снова разрыдаться. — Ладно, иди в душ, а я пока найду новый комплект. Когда Реук вернулся из гостиной с чистым бельем, то застал Кю, рассматривающего свой шарф. Кюхен перебирал своими длинными пальцами каждый узелок вязаного изделия. Казалось, что вот-вот его ноги резко согнутся и он упадет. Ре повесил этот шарф сушиться и чуть ли не силой потащил донсэна в ванную. Тот под строгим взглядом своего друга разделся до конца и скрылся за шторкой. После теплого душа Кюхен оделся в мягкую пижаму и вернулся к другу. Тот уже приготовил постель для Кю и устелил себе на полу. Он прекрасно знал, что младший не привык с кем-то спать: во сне постоянно ворочается, пинается, храпит и пускает слюни на подушку. Поэтому Реук решил уступить приятелю свое место для сна. Кюхен дождался, когда старший сядет на диван, подогнув под себя ноги, и положил голову ему на колени. В глаза ему тут же бросилась одинокая чашка, стоящая на столе. Кю не понимал, почему хен не налил ему чай, или налил, но оставил себя без маленькой кружечки. — Ты не будешь пить? — спросил младший, приподняв голову, чтобы посмотреть другу в глаза. — Буду. Нам не хватит одной чашки? — А у тебя нет второй? — Я отдал ее… — Реук быстро перевел взгляд в другую сторону, скрывая свое волнение, — кое-кому. — Прости, я должен был промолчать… — Все в порядке. Я знаю, что Чо Кюхена плохо воспитали, но из-за этого он не перестает быть моим другом, — Вук протянул младшему чай. — Немного горячий. Не обожгись. — Спасибо. — Мой жизненный опыт приобретен только лишь за счет литературы, — Ре усмехнулся от собственной глупости. — Но читал я намного больше, чем ты. Есть ли смысл предположить, что я опытней тебя? Поэтому если ты пришел ко мне за советом, я не могу гарантировать, что твои дальнейшие действия будут верными. — Дело не в правильности. Я совсем не знаю, что делать. Как мне быть, хен? — Кю умоляюще посмотрела на Реука, будто готовясь снова расплакаться. — Поговорить не пробовал? — Хотел написать… Ты знаешь, чем все закончилось. — Ре вспомнил то самое сообщение и тяжело вздохнул. — Тогда забудь. — О чем именно? — недоумевал младший. — Не о чем, а кого. — Да ты смеешься надо мной! — опомнившись, Кюхен затих и снова виновато опустил голову. — Я не могу. — Не можешь или не хочешь? Кю обиженно отвернулся от старшего. В большей степени он злился не на него, а на себя, потому что в этой ситуации не мог ничего сделать сам. Наверное, и слова Реука были слишком жесткими и ранящими, особенно для его донсэна, который пришел к нему ночью за утешением и советом, но Ре просто не представлял, как иначе можно было поступить. Несмотря на всю ранимость Кюхена, только резкий толчок мог заставить его двигаться. Как никто другой Реук знал, что Кю очень сложно отказаться от своих принципов. — Я пытался бесчисленное множество раз. Но после каждой безуспешной попытки возвращался к тому, с чего начинал. Потому что у меня нет такого лекарства, которое могло бы выкинуть из моей головы, набитой целой кучей формул, законов, таблиц, значений и прочей дребедени, этого человека. Он мешает мне сосредоточиться, заставляет думать не о том, о чем нужно. Это похоже на вирус. Но этот вирус принесла мне важная и нужна программа. И ты сейчас предлагаешь мне удалить ее. — Хорошо. Если ты у нас технарь, то попробую объяснить математически. У тебя два исхода, Кю-я: либо ты объясняешься с Ли Сонмин-шши и вместе с ним решаешь, что делать дальше, либо забываешь его и все, что с ним связано. Других вариантов нет. Твоя задача – решить, какой из этих двух исходов благоприятный. — Да не могу я с ним поговорить. Потому что и в этом случае все закончится. При любом раскладе мы не сможем быть вместе. Я могу выбрать этот путь или другой, но все эти дороги в конечном итоге сойдутся в одной точке. Разве это выбор? — Почему ты так уверен? Ты забываешь об еще одном важном условии в своем алгоритме. Как ты можешь утверждать, не зная ничего о мнении самого Сонмин-шши? Учти, что в первом случае у тебя есть шанс обрести свое счастье. — О каком мнении ты говоришь? О том, что я глупый мальчишка, с которым нереально построить семью в этом обществе? О том, что я прыщавый подросток, а он — взрослый мужчина? О том, что у него в кармане в тысячу раз больше купюр того же номинала, чем у меня? О том, что в «высшем свете» океан красивых людей, а я все еще прыщавый школьник? — Без обид, Кю-я, но я бы на месте господина Ли не стал бы столько времени терпеть тебя просто так. — Так если первый исход по всем параметрам самый благоприятный, почему ты предлагаешь мне сделать выбор в пользу другого? Ты поступаешь сейчас со мной так же, как твой отец с тобой! — Да потому что я люблю тебя, тупой ты головастик! Поэтому я хочу уберечь тебя от очередной причины для истерики. Я не хочу видеть твои слезы, не хочу видеть тебя таким подавленным. Меньше всего сейчас Реуку хотелось ходить вокруг да около. Конечно, он точно знал, почему настоятельно рекомендует Кюхену прервать общение с женатым возлюбленным. Но некое благородство и любовь к младшему заставляло Реука сохранить в тайне секрет Сонмина. Если бы он хотел, то давно бы рассказал все Кюхену, но Сонмин-шши молчал. В глубине души Ре хотелось верить, что брак был фиктивным или что-то вроде того, но реалист Реук прекрасно понимал: любовь его друга безнадежна. Наверное, именно сейчас к Вукки пришло осознание, почему все это время отец заставлял сына действовать вопреки собственным желаниям — потому что любил его и желал только лучшего. — Если ты уверен, что не получишь ответа на свои чувства, почему не хочешь покончить с ними раз и навсегда? — после недолгого молчания спросил Реук. — Потому что все вокруг хотят, чтобы я так думал. Жадные люди, которые считают каждую вону, пожилые люди с консервативными взглядами, завистники, журналисты, изо всех сил пытающиеся нажиться на скандалах – все они твердят, что мы с хеном из разных миров, что мы две параллельные прямые, которые никогда не пересекутся. Но я не хочу так думать. Я не хочу лгать самому себе, но продолжаю… Кюхен отпил еще немного чая, сдерживая подкатывающую истерику. Никогда прежде ему не приходилось что-то выбирать — все проблемы решались как-то без его участия. Сейчас, когда он обратился за помощью к другу, ситуация лучше не стала. Просто теперь вместо того, чтобы спорить с самим собой, он спорил с Реуком. — Если ты уверен, что никогда не встретишь своего незнакомца, почему сочиняешь для него музыку? — Это вера. Я хочу верить в то, что когда-нибудь эта композиция найдет своего слушателя. Но это не значит, что так все и случится. Даже после многочисленных споров с собственным рассудком, Кю надеялся на лучшее. Какой бы выбор он сейчас не сделал, он знал, что не сможет перестать верить в счастливый конец, как маленький ребенок. Даже если прогонит Сонмина, то будет ждать его; если убедит всех, что забыл его, будет думать о нем ночи напролет; если возненавидит всем сердцем, то все равно будет любить. — А Чонун-хенним? — все же сдался Кюхен. — Я думал, вы подружились… — Тогда ты ошибся. Друзья допили напополам чай и улеглись спать. Старший перед сном размышлял о многом, а младший лишь об одном: как подавить желание попробовать на вкус эти манящие губы. Сонмин плохо спал ночью. Или вообще не спал, а лишь изредка закрывал глаза и тут же открывал. В течение ушедшего дня Кюхен ни разу не позвонил ему. Это говорило лишь о том, что с ним все в порядке, но всем сердцем Сонмин чувствовал: все далеко не в порядке. Так и не найдя рис, Мин плюнул на все и решил навестить Кюхена. Где-то на середине дороги ему пришло смс от Йесона с благодарностями за фотографии. Хен, судя по опечаткам и ошибкам, еще не протрезвевший, предложил культурно отметить в каком-нибудь баре дебют младшего в качестве модели, но Сонмин отказался. Чувство, пожирающее его изнутри с самой ночи, не позволяло думать ни о каких выпивках, пока Мин не убедится окончательно, что с Кю все хорошо. Мама Кюхена снова пропустила Сонмина в дом и сказала, что ее сын нашел где-то подработку и ушел из дома еще до завтрака. Заметив, что Мина это огорчило, женщина предложила подождать Кюхена здесь. По ее словам, обычно он надолго не задерживался. — Мой сын говорил, что вы вместе готовитесь к вступительным экзаменам, да? — спросила внезапно женщина, раскладывая чистую посуду по полкам. — Да. Я сам не так давно окончил университет, поэтому примерно представляю, какие вопросы входят в экзамен, — улыбнулся Мин, нервно сжимая руки на коленях. — На медицинском, должно быть, сложно учиться. Наш Кюхен любит, когда цифр больше, чем букв. — Кюхенни собирается поступать на медицинский? — уточнил слегка шокированный Сонмин. — Не знаю. Он ничего не говорит нам. Но в последнее время усердней занимается биологией и химией, чем любимыми математикой и информатикой. — Он талантлив и трудолюбив, поэтому ему подойдет любая профессия. Мне кажется, Ваш сын станет прекрасным врачом, госпожа. — Очень на это надеюсь, — мама мило улыбнулась и села за стол напротив собеседника. Казалось, что в этой ее улыбке отражалась вся гордость и любовь к своему сыну. — Пока Кюхена нет, не мог бы ты позаниматься с его сестрой? Муж на работе, мне тоже нужно уехать ненадолго, а оставить ее одну не могу. — Да, конечно. Я только рад. Ара сидела у себя в комнате за маленьким столиком и рисовала буквы красками в альбоме, что-то напевая под нос. Скрестив руки на груди, Сонмин оперся плечом о дверную арку и стал наблюдать за маленькой девочкой. Ара выводила кистью буквы алфавита, вместе с этим называя предметы, начинающиеся на эту букву. Слова лились словно песня, отчего и казалось, будто она пела. Сонмин заметил, что длинные волосы мешались девочке, где-то кончики уже испачкались в краске. Подойдя к ней, он стал заплетать непослушные пряди в косу. Ара сначала испугалась и чуть не закричала, но, повернувшись, узнала Мина, и страх сменился на смущение. — Братик ушел с утра работать… — еле слышно сказала она, будто боясь, что Сонмин услышит и уйдет. — Я знаю. Твоя мама мне все рассказала и попросила поиграть с тобой. Пока я заплетаю твои волосы, чтобы они не мешали, можешь выбрать игру. — Я хочу рисовать. Принц-оппа, а ты умеешь рисовать крокодилов? — Крокодилов? — удивился Сонмин. — Да. У них такие длинные лица и много зубов. Братик недавно читал про них книжку. Я хотела почитать вместе с ним, но там не было картинок. Я подумала, что ему было очень скучно читать без картинок. Давай нарисуем ему крокодила и приклеим, а он ничего не заметит. Мин полистал книгу, о которой говорила девочка, и снова удивился. — Но тут есть картинки. Вот и твой крокодил, — он указал сестренке Кюхена на иллюстрацию. — Милый Принц, не будьте дураком! Какой это крокодил? Это же скелет! Крокодилы страшные, зубастые и с пупырчатой кожей, а скелет худенький и желтый. — Я не спорю. Но понимаешь, принцесса, — закончив с косой, Сонмин сел перед девочкой на колени, — взрослые читают книжки не ради картинок. А если им и рисуют картинки, например, в учебниках, то только, скажем, научные. Твой братик прекрасно знает, как снаружи выглядят крокодилы, а внутри – нет. Поэтому ему нарисовали здесь скелет крокодила. — Зачем знать, как они выглядят изнутри? — Если ему вдруг попадется больной крокодил, он же должен его вылечить. А как еще вылечить животное, не зная его строения? — Зачем лечить крокодилов? — уже совсем недоумевала Ара. — Они же злые и едят людей! — Они тоже живые существа. Просто природа решила, что им нужно питаться другими животными. Они в этом не виноваты. Их мнением не интересовались. — Тогда получается, что крокодилы добрые? И есть других зверей – хорошо? — Ара-я, — Сонмин сел перед девочкой на корточки и взял ее маленькие ручки, — посмотри вокруг. Разве ты видишь только черный или белый цвет? Нет. Ты видишь мою желтую кофту, свои синие носки, розовое платье на той кукле. Это все разные цвета. Ты не можешь сказать, какие из них хорошие, а какие – плохие. Я знаю, что твой брат сейчас начал бы спорить со мной, но нельзя отрицать сам факт, что все вокруг цветное. Существование разных цветов и оттенков означает, что между черным и белым есть промежуток. Эти промежуточные цвета и есть все люди и другие живые существа. Есть люди, которые больше добрые, чем злые, и наоборот. Мы часто путаемся, судим только по одному поступку и сразу утверждаем: «Вот этот человек точно плохой». Так рассуждать глупо. Поэтому крокодилы не могут быть злыми. Да, они едят других животных и даже людей, но также несут природе огромную пользу. Ты узнаешь, о чем я говорю, когда подрастешь. Пока просто запомни, что в каждом плохом человеке тоже есть добро, а в каждом хорошем – зло. Это естественно, как и зеленый цвет у травы. — Значит, мой братик и принц тоже могут быть плохими? — Могут, но точно не для своей принцессы. — Тогда давай нарисуем крокодила, который не ест никого, чтобы для братика он был хорошим. — Давай. Сонмин сел на колени у маленького столика и принялся вырисовывать остро заточенным карандашом тело рептилии. Ара залезла на стул с ногами, чтобы лучше видеть, каким получается ее крокодил, и иногда просила сделать «более круглые зубы» или «ноздри поменьше». Сонмин четко выполнял все требования, не желая огорчать девочку. Но даже рисование не помогло ему отвлечься от мыслей, почему Кюхен пропал и ничего не сказал. Странно, но он всем сердцем чувствовал внутренние переживания Кю, будто их души связали одной нитью. Ко всему прочему, Мина не покидало ощущение, что Кюхен звал его. Нервно проведя карандашом линию, Сонмин все-таки сломал его. Острый кончик отскочил от листа куда-то на пол. Ара испуганно посмотрела на дрожащие пальцы Мина, совсем не понимая, что с ним происходило в тот момент. Сонмин снова наигранно улыбнулся, демонстрируя свое мнимое спокойствие, и поточил карандаш, чтобы закончить начатое. Что-то мешало ему сконцентрироваться, и на момент он даже забыл, что именно должен был нарисовать. Серые линии разной толщины плыли по белому листу бумаги, животное в глазах Сонмина уже теряло свой облик. В какое-то мгновение он полностью перестал видеть, будто свет исчез. — Давай потом дорисуем. Я кушать хочу, — тихо сказал Ара, будто все-таки поняв, что чувствовал Мин. — Хорошо. Пошли обедать. Мама приготовила что-то перед тем, как уйти. Сонмин накрыл на стол и посадил за него девочку. Хоть она и была уже достаточно взрослая, чтобы кушать самостоятельно, Мин решил, что лишний раз помочь ей не будет лишним. Пока не самого вкусного супа в тарелке становилось все меньше, Ара хвасталась своими познаниями в математике и число каждой ложки складывала с другими. В свои девять (пока еще семь по стандартному летоисчислению) она умела производить простейшие математические операции, такие как сумма и разность, в пределах до ста и почти выучила таблицу умножения. Сонмин полагал, что предрасположенность к точным наукам являлась некой семейной чертой в этом доме, и даже на минуту пожалел, что родился не здесь. — Мой братик как-то сказал, что хотел бы стать космонавтом, но дядя врач, не такой добрый, как ты, не разрешил ему из-за плохого зрения. Я решила стать космонавтом вместо него. Но для этого мне нужно много учиться. Я попросила у братика, чтобы он купил мне звезду. И когда я полечу в космос, то поделюсь с ним своим скафандром, мы улетим на эту звезду и будем жить, как маленький принц из сказки. — Как же Кюхену повезло с такой благородной сестрой, — засмеялся Мин, убирая тарелку в раковину. — Если я попрошу побольше места в скафандре, ты полетишь с нами? — К сожалению, нет, принцесса. Нам с твоим братом проход в космос закрыт, и дело в не злом враче, потому что не всякий человек выдержит такую нагрузку, поэтому велик риск умереть там. — Тогда я буду писать оттуда письма каждый день, а на выходных прилетать обратно! — Ара-я, скажи, был ли счастлив Маленький Принц на своей планете? — Сначала нет, но потом у него появилась Роза. — Тогда зачем он отправился странствовать? — Я не дочитала пока, — Ара виновато опустила голову. — Так почему же? — Я и сам не знаю. Перечитал книгу от корки до корки много раз, зачитал до дыр, но так и не понял этого. Подумал, может, ты уже узнала. — Принц-оппа, ты же взрослый, а взрослые умные. Почему ты спрашиваешь у меня? — Уму любого возраста никогда не помешает… — Сонмин снова сел за стол и подвинул девочке стакан сока, — свежий взгляд. У взрослых людей много предрассудков, из-за которых они не могут мыслить отвлеченно. Дети же, особенно такие одаренные, как ты, не загоняют полет мыслей в какие-то рамки разумного или просто адекватного. — А еще взрослые специально говорят такими странными словами, чтобы мы их не понимали! — Хорошо. Слушай внимательно, принцесса. Я попробую объяснить. Вот если я попрошу тебя представить летающего дикобраза, ты в своей голове нарисуешь его примерный облик и особенность. Но если я попрошу то же самое у твоего оппы, он просто покрутит пальцем у виска, потому что он уверен, что летающих дикобразов не существует. Все же иногда нужно отвлечься от тех знаний, которые нам дают, и представить, что дикобразы действительно могут летать, чтобы сделать какое-нибудь научное открытие или маленький шаг на пути к нему. В свое время умные люди избавились от мнения, что наша планета плоская. Поэтому я говорю, что мир детских фантазий тем и уникален: в нем нет никаких ограничений. Затянув резинку на косичке потуже, Мин включил теплую воду и стал мыть посуду, которой накопилась уже целая кучка еще со вчерашнего вечера. — А что значит «крутить пальцем у виска»? — спросила девочка, наблюдая за потоком воды и вслушиваясь в ее шум. — То же, что и «назвать сумасшедшим». — Но мой оппа очень умный! Он бы не назвал тебя сумасшедшим. — Поверь, он и не так меня называл, — усмехнулся молодой человек. — Оппа любит тебя… — тихо добавила Ара. — А ты его? Сонмин продолжил молча мыть посуду. После обеда Ара послушала интересную сказку о заколдованном лесе, которую Сонмин сочинил на ходу, и быстро уснула. За это время успела вернуться домой мать Кюхена, а через час и отец. Глава семьи был недоволен тем, что его сын ушел куда-то и не сделал ничего из того, что должен был. Мин извинился за него и попросил разрешения выполнить все обязанности Кюхена вместо него самого. Посуду он помыл еще днем, поэтому ему осталось только помыть и убрать на место ботинки Кю, пропылесосить ковер в гостиной и постирать белье, которое Мин сам же на днях рассортировал на чистое и не очень. Девочка проснулась ближе к ужину. Она испугалась из-за того, что за окном стемнело, а в комнате никого не было. Ара взяла своего теперь любимого зайца и пошла к отцу, который в это время конструировал модель какого-то истребителя из газет. Мужчина не любил ни читать новости, ибо в них чаще всего несли пургу, ни разгадывать кроссворды, а вот различные виды транспорта обожал. — Папочка, а куда делся Принц? — Нет его больше. Из-за твоего братца наш Принц превратился в Золушку, — отец Кю кивнул головой в сторону лестницы. Ара тихонько поднялась на второй этаж и заглянула в ванную. Там она увидела Сонмина, яростно отстирывающего белую рубашку. Казалось, что он быстрее сотрет ткань до дыр, чем выведет это проклятое пятно. — Я подумала, что ты ушел… — девочка радостно улыбнулась — У вас это семейное – не доверять мне, — Мин отвлекся от рубашки и посмотрел на свою принцессу. — Разве я мог уйти и оставить тебя одну? Тем более, мы еще не дорисовали крокодила. — Это курочка, — Ара грустно посмотрела на рубашку. — Братик учил уроки и сказал, что не будет ужинать, пока все не выучит. Я хотела покормить его и случайно уронила кусок. Мама говорила, что такие пятна не отстирываются. — И как я не догадался… Что ж, купит новую. Пошли рисовать. Когда эскиз животного был закончен, а ужин еще не приготовлен, Ара принялась фломастерами набивать татуировки Сонмину. Уже через двадцать минут вся его рука была изрисована в деревьях, домиках, солнышках, цветочках и человечках. — Поздравляю, милый, ты воспитал настоящего свинтуса! — вернувшись с кухни, женщина недовольно посмотрела на все еще собирающего самолет мужа. — Занятой человек целый день ждет его, терпит все мучения его сестры, а он где-то гуляет и даже не думает о том, чтобы позвонить! Ара-и, хватит баловаться, — обратилась она уже к дочери. — Как Сонмин пойдет на работу с разрисованными руками? — Принц-оппа работает в халате, который закрывает его руки, — пояснила девочка. — И он сказал, что ему очень нравятся мои татуировки. Правда? — Правда-правда, очень красиво, — улыбнулся Мин. — Нам вдвоем было весело целый и день. И я действительно рад, что принес хоть какую-то пользу, а не просто мешал Вам. — А я-то как рада, что наша девочка стала больше разговаривать! Ты, наверное, волшебный, Сонмин-а. Будто вместе с собой приносишь свет в этот дом. Тебе никто не говорил о том, что ты мертвым сердцам возвращаешь жизни? — Я их спасаю, госпожа. Кюхен не вернулся и к ужину. Его мама убедила Мина, что он, скорее всего, ночует у Хекджэ, потому что если бы он был у Реука, то мать того обязательно позвонила бы и сообщила об этом, а родители Хека не всегда имеют возможность оплатить свет и телефонную связь. Поблагодарив женщину за все, Сонмин ушел, но к себе домой не вернулся. Спать совсем не хотелось, а просто сидеть целую ночь в четырех стенах для него было равно пытке. Заправив бак бензином, он отправился гонять по пустынной трассе за городом. Но даже когда стрелка спидометра приблизилась к 90 милям в час, а где-то в голове закралась мысль о том, что, попадись на дороге хоть одна камера, то Мин точно останется без прав, ничто не смогло затмить беспокойство за несносного мальчишку. Наверное, не смогли бы и никакие из наркотических средств, затуманивающих рассудок. Потому что он уже бы затуманен. Кюхеном. К счастью, ничего ужасного не произошло. С рассветом Сонмин вернулся домой, быстро принял душ, позавтракал и с надеждой снова отправился к Кю. Возможно, он уже пришел и ждет, когда явится хен, чтобы развлекать его целый день. Хотя это было маловероятным, потому что вчерашним вечером младший благополучно проигнорировал около десятка звонков. Дверь открыла мать Кюхена. Ее лицо выражало только грусть и печаль. Сонмин со страхом посмотрел ей в глаза, готовясь к самому худшему, что только могло произойти. — Его не было у Хекджэ, — слова женщины словно ранили в самое сердце. — Наверняка, он работал до позднего вечера и пришел к Реуку, когда все уже спали. Я позвоню его матери, когда она вернется. С ним все будет хорошо. Проходи скорей, а то сегодня очень холодно. Быть может, сейчас Сонмину следовало успокаивать госпожу, а не наоборот. Однако Мин ловил себя лишь на одной мысли, что определенно надерет зад этому гаду, изобьет до полусмерти, а потом сам же будет обрабатывать синяки и царапины, но воспитает его как следует. Ара была рада приходу своего Принца как никогда. Поиграть им удалось недолго, поскольку Сонмин от недосыпа плохо соображал и совсем не мог сконцентрироваться на чем-либо. Девочка заботливо уложила его к себе в кровать и стала читать сказку. Она спотыкалась на каждом слове, но все же читала без ошибок. Слушая интересную историю о королевстве фей, Мин закрыл глаза и пообещал себе, что тотчас же их откроет. И он действительно их открыл, только спустя почти четыре часа. Девочка сидела за своим столом и что-то увлеченно читала. Заметив, что Сонмин проснулся, она отложила книгу и протянула листок с рисунком. — Я раскрасила нашего крокодила. Он очень милый. Думаю, оппа сразу же влюбится в него. — Мин вяло улыбнулся, рассматривая изображение животного. — Давай аккуратно приклеим его в учебник. Потерев глаза, Сонмин сел на колени перед столом и стал вырезать рисунок. Ара взяла в руки клей и села на стульчик, внимательно наблюдая за каждым движение молодого человека. — А кто такие честолюбцы? — вдруг спросила девочка, чем заставила Мина отвлечься от занятия. — Хм… Это люди, которые хотят прославиться, чтобы их любили другие люди и преклонялись перед ними. — Ты тоже честолюбец? — Почему ты так решила? — Тебя показывали по телевизору, в газете… Папе на работе рассказывали, что у тебя много денег, а у мамы на работе тебя все любят и хотят подружиться. — Это так, но… Меньше всего на свете я хотел бы быть известным. В тех же газетах меня ругали за то, что я дружу с твоим братом, и писали плохие вещи о нас. Наверное, когда-то давно я хотел быть знаменитым, но сейчас я понимаю, что это трудно – отвечать за свои поступки не только перед друзьями и самим собой, но и перед всеми остальным людьми, которые уважают тебя. — А перед людьми, которые тебя не любят, тоже нужно отвечать? — Ненавистники? Я думаю, да. Потому что если тебя ненавидят, то для этого есть причина. Помнишь, я говорил тебе о разных цветах и о том, что нет только добрых или только злых людей? Именно поэтому всегда найдутся те, кто будет уважать тебя, и те, кто будет ненавидеть. — Это какая-то тюрьма, а не жизнь! — возмутилась Ара. — Отвечать перед всеми этими людьми, которых ты даже не знаешь, а они тебя еще и ненавидят, потому что существует множество разных цветов! — Ты права, принцесса. Ты очень умная для своего возраста, умнее некоторых взрослых. Когда станешь постарше, я дам тебе книгу моего друга. Он написал фантастическое произведение о том, как один молодой парень убежал из этой, как ты сказала, тюрьмы. Эта книга очень интересная, но сложная для восприятия. Сейчас я не хочу рушить твой сказочный мир. Пока могу, я буду твоим Принцем. — Я читаю уже почти как взрослая, — похвасталась девочка, все еще ожидая момента, когда нужно будет приклеить рисунок крокодила. — Пока ты спал, я прочитала про Маленького принца и короля, про честолюбца и пьяницу. — Молодец. Дальше будет еще интересней. Помажь по краям и немного в центре. Закончив с преображением учебника, Сонмин отправил девочку на кухню к маме обедать, а сам направился в комнату Кюхена, чтобы вернуть книгу на место. На кровати он заметил телефон младшего, на экране которого все еще отображались вчерашние пропущенные звонки. Очевидно, он действительно не появлялся ночью. Было неправильно трогать чужой мобильный без разрешения хозяина, но Сонмин посчитал, что исчезнуть, не предупредив никого, и так ужасно относиться к родителям, сестре и старшим намного хуже. В журнале вызовов в основном фигурировали номера Реука и Мина, однако среди глупых прозвищ нетрудно было заметить несохраненный. Сонмин переписал его на изрисованный каким-то закорючками листочек, что лежал на столе у хозяина комнаты, и тут же набрал номер друга. — Я весь во внимании, — без какого-либо энтузиазма ответил старый приятель. — Привет, Юно-я! Ты очень занят сейчас? — Из-за твоего специфического влечения к подросткам и мании Хичоля из всего делать драму, да, я занят. Однако если ты хочешь предложить мне что-то интересное, то я свободен как никогда. — Брось, дружище, я сейчас спокойно могу просить тебя об одолжении лишь потому, что когда-то дал тебе справку, подтверждающую, что ты не состоял на учете в наркодиспансере. — Ты все еще не заинтересовал меня. — Ты же знаешь, что всегда можешь обратиться ко мне за помощью. Я сделаю все, что ты попросишь. — Это настолько важно? — устало вздохнул Юнхо. — Ты даже представить не можешь. — Друг замолчал, предоставляя Мину возможность изложить свою просьбу. — Я скину тебе номер по смс. У тебя ведь есть товарищи в полиции? Мне нужно узнать, кому он принадлежит, желательно с краткой биографией. И идеально было бы все это сделать сегодня же. Важна каждая минута. — Ой, что вы там все мутите… То Чонуну его наркотики прикрывай, то Хичолю адвоката ищи, то теперь тебе еще людей каких-то искать. Надо было идти в парикмахеры. Стриг я всегда отменно. — Теперь твои пожелания. — Ах, да… Я вроде как иду на повышение, возможно, скоро буду развозить президента. Помнишь, на медкомиссии перед армией я в анкете написал, что у меня есть склонность к суициду? Сделай мне, пожалуйста, справку, что я такого не писал и позже к психологу не ходил. Молодость, гормоны, юношеский максимализм… Тебе ли не знать! — У тебя до сих пор этот максимализм, — съязвил старший и улыбнулся, вспомнив то время. — Конечно. Душой нельзя стареть, брат. Ты вообще ни душой, ни телом не стареешь. — Как тут стареть? Чуть за двадцать — сразу педофил. — Всем не угодишь, хен. Делай то, что считаешь правильным. А те, кто хочет ненавидеть, будут ненавидеть, каким святым бы ты ни был. — Ты прав. Спасибо огромное. Буду ждать звонка. Пока Ара восстанавливала немного стертые татуировки, Сонмин не переставал думать о том человеке, кому принадлежал номер, и о том, зачем Кюхен звонил ему. А вдруг это какой-нибудь преступник, который заманивает детей под каким-либо предлогом и продает их? В конце концов, Кю был слишком доверчивым для этого мира, поэтому попасть в такую ситуацию ему бы не составило труда. Сонмин не спал из-за этого ребенка всю ночь, сознательно чуть не лишил себя водительских прав, лишь бы только забыться и не думать о нем, а он даже не удосужился взять с собой телефон! Когда за столом собралась почти вся семья Кюхена, кроме него самого, Мину позвонил Юнхо. Тот извинился и ушел в прихожую, чтобы не мешать людям ужинать. Мама Кю решила не начинать без Сонмина, перед которым чувствовала себя почему-то виноватой, и стала раскладывать приборы, поправлять нагрудник дочери, дожидаясь, когда молодой человек закончит разговаривать. — Быстро же ты управился, — восхитился другом Мин и замолчал, внимательно вслушиваясь в каждое слово. — Коротко и по делу. Владелец телефона – мужчина по имени Хван Джэшин. Ему 53 года. Женат. В браке родилось двое сыновей. Младший сын учится здесь, в Сеуле, на архитектора, а старший живет в Китае, работает где-то в сфере недвижимости, скорее всего, риелтором. Точно сказать не могу, так как не связывался с китайской полицией. Но за ту бутылочку красного вина, которую я приметил еще на позапрошлом Рождестве, я готов разузнать, чем подтиралась в 55-ом тетя отчима кузины троюродного дяди его двоюродной бабули. — Коротко и по делу! — напомнил ему Мин. — Это я на всякий случай. Его жена работает уборщицей в аптеке, сам он с 2000-ого года — в транспортной компании… Я бы сказал, менеджер по персоналу. — Какому персоналу? — Нанимает грузчиков, упаковщиков – в общем, амбициозных ребят, у которых есть четкие цели, но нет ни связей, ни богатых родителей. С полицией конфликтов не имел. Доход стабильный, вместе с женой сына обеспечивают. Налоги платит, никаких задолженностей не имеет. Ходит на службу в церковь каждое воскресенье. Добрейшей души человек, Мин-а, чем он тебе помешал? — Амбициозных ребят, говоришь? … Да ничем он не помешал, просто беспокоюсь за кое-кого. Адрес компании не подкинешь? — Все для вас, Ваше Высочество. — Спасибо еще раз. Сделаю справку в ближайшее время. — Всегда рад помочь, дружище. До встречи. Сонмин вернулся на кухню и вежливо поклонился. — Простите, но мне нужно уйти. Возникло важное дело. — Оно совсем неотложное? — расстроенно спросила мама Кюхена. — Боюсь, что это так. Я нашел человека, к которому обращался наш Кю-я насчет работы. Я должен узнать, куда он пропал, иначе с ума сойду от неведения. — С ним все в порядке, — уверял отец. — Наш сын сильнее, чем кажется, и со всем справится. А ты выглядишь так, будто проживаешь свои последние дни. Сил наберись, чтобы поймать этого маленького негодяя. — Принц-оппа, ты ведь волшебный? Так поколдуй сначала над собой, а потом уже над братиком. — Ара-и, как всегда, убедительна. Я премного благодарен вам за заботу и просто не смею отказать. Со смущенной улыбкой Сонмин сел за стол. На этом месте обычно по праздникам сидел Кюхен. Но никто из семьи младшего не заметил ничего непривычного, будто должно быть так и никак иначе. Возможно, если бы Кю сейчас сидел рядом, то осознал бы, как глупо поступал, отдаляясь от своей семьи. И сам Мин понял, что никогда не ценил свою семью. В юности он точно так же убегал и пытался скорее стать самостоятельным. Разница была лишь в том, что отец Кюхена ни в чем не ограничивал своего сына. Попрощавшись с семьей Кю, Сонмин направился по адресу, присланному Юнхо. Здание, в котором была размещена эта небольшая фирма, уже закрывалось, но охранник после недолгой милой беседы любезно пропустил Мина в офис. Тот самый Хван Джэшин куда-то торопился и собирал свои вещи со стола, одновременно разговаривая по мобильному. Сонмин понимал, что крайне невежливо и даже нагло отвлекать человека от дел, но узнать хоть что-то о Кюхене было куда важнее этикета. Мин постучал по стеклянной двери, дабы привлечь внимание мужчины. Тот посмотрел на него с изумлением, наверное, оттого что узнал. — Добрый вечер. Господин Хван Джэшин, верно? — молодой человек специально перевел взгляд на табличку, что стояла на рабочем столе. — Простите, что отвлекаю. Вы сейчас сильно заняты? Найдете минуту для разговора? — Думаю, что да, — наконец, заговорил мужчина, убрав телефон в карман брюк. — А Вы по какому вопросу? — Давайте поговорим по дороге. Право, я не займу много времени. Господин Хван собрал свои вещи и вместе с Сонмином направился к выходу. Уже на пустой улице, где сейчас шанс быть услышанным не теми людьми приблизился к минимальной отметке, молодой человек изложил свою просьбу. — Чо Кюхен? — переспросил мужчина. — Да, он приходил буквально вчера. Я еще с лета держу его под рукой, так сказать. Как только кто-то не выходит, сразу появляется этот парень. Очень трудолюбивый. Даже не знаю, хорошо это или плохо, — заметив недоумение на лице Мина, Хван Джэшин пояснил: — Так перетрудился, что упал в обморок посреди рабочего дня. Но как только встал на ноги, так сразу же продолжил работать, даже попросил возможность отработать то время, что лежал без сознания. И от врачей резко открестился, говорил, дескать, нельзя ему ни в какую больницу. — Вот же вредный… А как ему помощь оказали? — У нас есть тут несколько ребят, которые еще с армии знают, как оказывать ПМП. Боже правый, господин, да разве же он один такой во всем городе? Сколько парней тут уже было! И ноги ломали, и сознание тоже теряли, и столько болячек себе заработали, а от больницы отказываются. Дорого нынче лечиться. Сами посудите, совсем еще зеленый мальчишка приходит таскать тяжелейшие коробки и мешки ради заработка, откуда у него деньги на оказание той же помощи в больнице? Но не волнуйтесь, страховку мы им оплачиваем, с этим проблем нет. Некоторые даже специально руки ломают, чтобы им выплатили побольше. Начальство ругается, что набираем таких. Так а кто, кроме них, пойдет? С правительством ругаюсь уже какой год, а в ответ слышу только: «Официальное трудоустройство, возраст от 19 лет». А что толку от возрастного ограничения? Жизнь этих ребят легче не станет. Хоть бы программ для молодежи больше сделали, с нормальным заработком! А то медицина платная, а юноши и девушки получают огрызки! Я налоги всю свою жизнь выплачиваю, куда уходят эти деньги? По телевизору они все о глобальных проблемах вещают, а сами даже для детей своей страны условия хорошие создать не могут! У Вас ведь друг работает в правительстве? Поговорите с ним об этом, прошу Вас, господин Ли. — Он в сфере образования работает. Но, думаю, найдет человека, который займется этой проблемой. Я поговорю с ним. Вы случайно не знаете, куда после этого ушел Кюхен? — Я ему посоветовал к знакомому обратиться, в рекламное агентство. Пусть лучше бумажки расклеивает, а здоровье испортить еще успеет. — Спасибо Вам огромное, — Сонмин низко поклонился. — Спасибо за все, что Вы сказали. Я сделаю все, что в моих силах. — И вам спасибо, — улыбнулся мужчина. — Вы ведь мою свояченицу от рака пытались спасти. До последней секунды жизни она Вас благодарила за доброту. И на покой она ушла с улыбкой. Сонмин еще раз поклонился и, попрощавшись, направился к себе домой. Ему было стыдно оттого, что он совсем не помнил эту женщину, ведь на его глазах умирало так много людей. Следующие три дня Сонмин ждал Кюхена у него дома от рассвета до позднего вечера. Но младший так и не появлялся. Его сестра успокаивала Мина и обещала, что скоро братик обязательно придет, но это скоро не наступало. На душе было гадко за такой ответ на его доброту и заботу. Ведь Сонмин верил, что если к человеку относиться с нежностью и теплом, то тот невольно будет отвечать тем же. Однако сейчас Кюхен почему-то пытался скрыться от хена, будто никогда не испытывал к нему никакой привязанности. Если он правда хотел отдалиться, то по праву стал победителем в этой битве. Сонмин сдался и больше не приходил к младшему. Ему нужно было время, чтобы обдумать свою теорию и проанализировать собственные поступки. После тех разговоров с Хичолем и Чонуном, Чонсу разругался с обоими. Но если Йесон извинился на следующий же день, то Хи ни в какую не сдавался. Во время бурного обсуждения, кто же из них двоих больше неправ, младший так увлекся, что вспомнил все грехи хена, тем самым рассорившись основательно. Чонсу знал, что они помирятся и все вернется на круги своя. Тем более, в этот раз Хичоль заставил его о многом задуматься. Вернувшись домой поздно вечером, Итук поужинал остатками от завтрака и переоделся в спортивную одежду. В теплые ясные дни он бегал на улице перед сном, а зимой выполнял ряд упражнений для укрепления здоровья. И еще он терпеть не мог шум, который мешал сосредоточиться на чем-либо, поэтому занимался не под динамичную музыку, как многие привыкли, а под аудиокниги. В этот раз плеер воспроизводил стихи японского поэта. Послышался звонок в дверь. Чонсу выключил технику и осторожно подошел к двери. Гостем оказался Сонмин, промокший под снегом, без шарфа и варежек. Старший посмотрел на друга с удивлением, ожидая, что тот скажет что-то ужасное. — Хен… — еле слышно произнес Мин. — Не хочешь сыграть в го? — Что стоишь? Проходи. Возьми что-нибудь сухое из шкафа. Пропустив донсэна, Чонсу прошел на кухню. Сонмин переоделся, по-хозяйски повесил сушиться куртку, достал из кладовки старый набор для го. Ему показалось, что дощечка пахнет точно так же, как и много лет назад. Будто все изменилось, кроме этой доски и камней. Итук вернулся в комнату с чашками чая и молока. — Кофе у меня нет, а чай ты не любишь, поэтому… — Чонсу подвинул кружку с молоком донсэну, пока тот все раскладывал по местам. — За какой день я отыгрываюсь? За май 98-го? Или за октябрь 2003-го? — Просто попробуй в этот раз не проиграть. — Ты меня недооцениваешь. — У тебя есть единственный шанс это доказать. Сонмин начал игру. За целый день анализа своей теории о взаимных чувствах людей он понял важную вещь: дело не в самой теории, а в отношении Мина к Кюхену. Ему было невыносимо больно из-за того, что младший вмиг охладел к нему, но это лишь последствия его пренебрежения к заботе своих хенов. За это время Сонмин увидел, от чего он пытался убежать всю жизнь. Эти попытки отдалиться и обособиться от всех привели его к полному одиночеству, когда ты возвращаешься домой, где тебя никто не ждет, держишь все печали в себе, потому не с кем поделиться, и медленно превращаешься в закрытого Чонуна. Теперь Мин понял, почему его друг ненавидит есть в одиночестве. Сонмин все это время был плохим хеном лишь потому, что и роль донсэна ему не удалась. Он жаловался на то, что никогда не слышал от Кюхена слов благодарности, но и сам не благодарил ни Итука, ни Хинима, ни Йесона, не ценил то, что они называли любовью.