Двухполярный мир

Темные сухие волосы один за другим падали на покрытый газетой пол. Совсем малая их часть оставалась на плечах и лице, неприятно щекоча. Кюхен зажмурился, когда несколько только что отстриженных коротких волосков упало на линию его ресниц, а какой-то один попал в глаз. Сонмин легко подул на закрытые веки мальчика, чтобы убрать кончики некогда длинной челки с его лица. Но даже после этого Кю не смог полностью открыть слезящийся глаз из-за противного волоса. — Не дергайся. — Приказ Сонмина утерял всю свою строгость из-за его слишком мягкого тона и голоса. Вместе с этим у Кюхена пропало все нежелание слушаться старшего, и он замер в ожидании помощи от хена. Тот легким движением пальца по внутреннему углу глаза Кю сразу же достал мешающий волосок, которым оказалась ресничка. — Вот и все, — шепнул Сонмин скинув с пальца волосок, и непринужденно улыбнулся. Ему не составило труда наклониться к лицу Кюхена и осторожно провести пальцем по глазу, но знал бы он, какого труда стоило младшему сидеть без движений, ощущая горячее дыхание у своей щеки и улавливая тот самый запах духов, медицинских препаратов и еще чего-то приятного, который дурманил сознание сильнее любого наркотика. Кюхен сидел как прикованный, мысленно моля Сонмина не делать глупых вещей, к примеру, внезапные объятия, невинные поцелуи и тому подобное, в чем старший не видел ничего плохого и неправильного, но что лишь подогревало во младшем интерес к продолжению. Однако Мин держал себя в руках, будто и впрямь внимал просьбам Кю. — Держи спину ровно, — снова приказал он и немного надавил ладонью на лопатки Кюхена, ощущая, насколько выпирали твердые кости. Сонмин постарался отвлечься от мысли, что этот неразумный ребенок, только притворяющийся уже взрослым парнем, морил себя голодом долгое время и довел свой организм до состояния заключенного концлагеря, но еще ни разу ему не удавалось скрыть свое волнение по поводу этого человека и сконцентрироваться на чем-то другом. Казалось, даже будучи на последней стадии тяжелого заболевания, Мин не сможет умереть, пока не убедится, что с Кюхеном все в порядке. — Ты кушал сегодня? — тихо спросил старший, убирая острые ножницы из дрожащих рук. Мальчик посмотрел на него с удивлением, а после отрицательно мотнул головой. — Почему? — У мамы есть привычка класть все содержимое холодильника в кастрюлю, варить до состояния грязной губки, которую не меняли года три, и называть это блюдом. — Подними майку. — Что? — Находясь в хорошем расположении духа, Кюхен был готов исполнить почти любую просьбу Сонмина, но точно не эту. — Почему это сейчас так необходимо? Может, ты сначала... — Не позволив парню договорить, Мин стал ощупывать его живот, ребра и грудь сквозь ткань футболки. — Куда пропал твой живот? — Откуда я знаю? Это я у тебя должен спрашивать как у медика. — С твоим рационом ты бы никак не смог настолько похудеть. Ты вообще ничего не ел в последнее время? — Кюхен молча разглядывал свои ноги. В этот момент он напомнил Сонмину свою сестру, которая при первой встрече стеснялась поднять глаза. — Знаешь, иногда я провожу благотворительные акции: кормлю больных детей, играю с ними, вожу на какие-то мероприятия. В общем, опыт работы с разными детьми у меня приличный. Но такого трудного ребенка я вижу впервые. Кюхен-а, в чем дело? Что-то случилось? Скажи мне, иначе я с ума сойду. — Просто нет аппетита, — коротко ответил Кю, не поднимая головы. — Вот так просто? У Чо Кюхена, который обычно ест за троих? — Да. — Сонмин сделал глубокий вдох и присел на корточки рядом с младшим, положив ладони на выпирающие кости колен. — Послушай, — начал он говорить, пытаясь поймать взгляд карих глаз, — я знаю, что я для тебя не авторитет. Можешь не следовать моим советам, наплевать на меня и мое мнение, поступать как душе твоей угодно — имеешь полное право. Но выслушай меня, пожалуйста. Кюхенни, ты находишься на таком этапе, когда человек уходит из мира детства во взрослый мир, когда человеку чаще всего кажется, что он по уши в дерьме, а выхода нет. Но поверь мне, жизнь тебя, прости за мой французский, трахнет еще не раз. Тебе будет казаться, что хуже уже некуда, но потом ты убедишься, что все же есть куда. Зацикливаясь на негативном, ты пропускаешь в своей жизни все хорошие моменты. Если у тебя проблемы с друзьями, не переживай — вы помиритесь. Если же нет, то это просто не твои люди. Значит, найдешь других. Если у тебя проблемы в семье, поговори с родителями, уступи им в чем-то, не препирайся, потому что других у тебя никогда не будет. Если же совсем не можете найти общий язык, не унывай — ты всегда сможешь построить свою семью. Может быть, роль отца поможет тебе понять твоих папу и маму, и тогда у вас все наладится. Если это проблемы в любви, то это тоже не повод для печали. Твой человек тебя всегда поймет, примет таким, какой ты есть, и ни за что на свете не откажется от тебя. По крайней мере, так должно быть. Не бойся встречаться и расставаться, не бойся восхищаться и разочаровываться, потому что всем нам свойственны ошибки. Лучше сделать шаг назад, а затем сразу два вперед, чем стоять на одном месте. Тебе лучше знать, ведь я не математик. — Мин стряхнул с ног Кюхена короткие волосы, которые не долетели до пола. — Я достаточно скептично отношусь ко всему в этой жизни, но она настойчиво заставляет меня поверить в карму и так называемый «бумеранг». Натворил чего-то плохого — оно к тебе вернулось. Сделаешь добро — и оно к тебе вернется. Поэтому, мой милый Кю-я, не зацикливайся на плохом, совершай благородные поступки, и все это к тебе вернется. — Тебе легко говорить... А если я боюсь быть отвергнутым? — Кюхен наконец посмотрел в глаза хену и тотчас уже был готов растаять от этого теплого взгляда. — Не зацикливайся на этом человеке. Найдешь другого, в миллион раз лучше. — Да не надо мне лучше. Он полный придурок, но никто, кроме него, мне не нужен. — А мне нужен ты, Кюхен-а. — Поднявшись, Сонмин прижал к себе этого отказывающегося взрослеть ребенка. — Живой и здоровый. Я готов набить морду тому человеку, из-за которого мой мальчик так страдает. — Сейчас Кю готов был рассмеяться в голос, но подавил в себе это дикое желание, потому что ему совсем не хотелось раскрыться таким образом. Дышать в этих объятиях становилось все труднее с каждой секундой, и Кюхен попытался выбраться, вытянув шею и приподняв голову. Как только он открыл глаза, то сразу поймал на себе странный взгляд старшего. Так Сонмин не смотрел на него еще ни разу. По крайней мере, Кюхен этого не замечал. Что-то в нем изменилось. — Почему ты такой красивый? — спустя какое-то время тишины спросил старший. — Что? — От этих слов у мальчика задрожал голос, а сердце забилось с невероятной частотой. — Ты ведь не был таким... Неужели это все моя стрижка? — Посмеявшись, Сонмин окончательно выпустил Кюхена из своих объятий, и его взгляд вернул себе прежнее тепло. «Показалось», — подумал про себя Кю. — Можно у тебя помыться? — спросил он у Мина, пока тот заметал волосы на газету. — Да, конечно. Полотенце есть в ванной. А я приготовлю нам ужин. Кюхен никогда не думал, что дойдет до такого состояния, когда становится трудно дышать от мысли, что этим полотенцем Сонмин вытирал свое тело. Уткнувшись в него носом, Кю вдохнул тот самый неповторимый запах, которым был пропитан каждый предмет в этой квартире. Наверное, это уже напоминало болезнь или наркотическую зависимость. Чтобы понять, в чем заключалась причина такого помешательства, Кюхен стал рассматривать средства гигиены на полочках: пенки и гели для бритья, зубная паста, жидкое мыло, куча всяких сывороток и кремов для лица и тела, будто эта ванная комната принадлежала не одинокому мужчине, а хозяину магазина косметики. Кю перенюхал все гели для душа, которые стояли на полке в самой душевой кабине, но ни один запах даже отдаленно не напоминал тот. Расстроившись, Кюхен разделся и встал под душ. Уже намылившись, он понял, что забыл запереть дверь. И если у него дома в таком случае просто никто бы не зашел к нему, то от Сонмина можно было ожидать что угодно. Из-за шума воды Кю не услышал, как Мин зашел в ванную. Он заметил его лишь краем глаза и тут же почувствовал резкое повышение температуры своего тела. Сделав напор воды поменьше, он услышал, что Сонмин говорил про тапки и полотенце для ног. Пока он зачем-то нагнулся к коврику, Кюхен стал нервно выжимать пену из мочалки и прикрывать ею интимные части своего тела, пытаясь встать так, чтобы ничего не было видно. Казалось, его пытка не имела конца. В мыслях Кю на коленях молил Сонмина уйти, но тот все с чем-то возился, отбирая у донсэна воздух. Кюхен полностью выключил воду, чтобы не смыть пену, и уперся рукой в стену, поскольку уже терял равновесие. Другой рукой он держал мочалку у бедер. — Фен на той полочке, — наконец отчетливо услышал он голос Мина. — Только сырыми руками не включай. Я жду тебя на кухне. Кю шумно выдохнул, когда Сонмин покинул ванную. Уже ополоснувшись холодной водой и выйдя из кабинки, он понял, с чем именно старший так долго возился: на коврике было расстелено мягкое полотенце, рядом лежали тапки, на полке рядом с розеткой — фен и расческа, а на включенной стиральной машинке — чистая пижама. Кюхен обмотал полотенце вокруг бедер и принялся сушить волосы. Челка стала короче, открыв немного лоб. Кю не любил показывать свое лицо из-за акне. Длинные волосы прятали прыщи на лбу, у висков и челюсти. Кюхен перепробовал множество средств, но ни одно из них не оказалось эффективным. Прыщи стали для него настоящей проблемой, он жутко комплексовал из-за них и каждый раз, когда Сонмин убирал челку с его лба, он чувствовал напряжение. В глубине души, он понимал, что все это временно, но быть красивым для хена хотелось сейчас. Кю причесал слегка влажные волосы и подошел к машинке, где лежала пижама. Это была старая футболка Сонмина с ежом Соником из одноименного мультфильма и легкие штаны. Кюхен улыбнулся, вспомнив свою любимую игру, в которую он играл ночами напролет, выслушивая потом нотации от отца, но тотчас же улыбка с его лица исчезла. Как и нижнее белье. Он точно помнил, что раздевался тут и положил одежду на корзину. Кю с надеждой на лучший исход открыл корзину и обнаружил, что она была пустая. Когда он услышал звук крутящегося барабана стиральной машины, то сразу все понял. Пытаясь прикрыть свое достоинство от Сонмина, Кюхен не слышал, как хен сказал, что одежду пора бы уже постирать, и не увидел, как он закидывал вещи вместе с остальным бельем в машину. На какое-то мгновение Кю показалось, что он был готов прикончить Мина. Злой Кюхен пришел на кухню и застал Сонмина спокойно помешивающим кашу в кастрюле. — Зачем ты бросил мою одежду в стирку? — скрестив руки на груди, спросил младший. — Мне показалось, что она уже такая несвежая. Тебе не нравится ходить в чистой одежде? — удивился Мин. — Черт с этой одеждой. Трусы мои ты зачем бросил? — Не волнуйся ты так. Брошу в сушилку, и завтра все высохнет. — А сейчас ты мне в чем ходить предлагаешь? — Время уже позднее. Ложись спать так. Пусть попа отдыхает. — Мило улыбнувшись, Сонмин похлопал Кюхена по заднице и ушел в гостиную за своей кружкой. Кю готов был провалиться сквозь землю от неловкости. Конечно, он знал, что с этим человеком будет нелегко, но чтобы настолько... После ужина Кюхен лег в мягкую постель сытый и довольный. Хоть Сонмин со своей заботой иногда выходил за рамки, он делал это от всего сердца, и Кю не мог не ценить этого. Реук кричал, что о Кюхене всю жизнь заботились и относились как к принцессе, но никого не интересовало, поел ли он, тепло ли его ногам и горлу, никто не посвящал ему все свободное время, не гладил полотенце специально, чтобы дать вытереть им ноги. От Кю все время кто-то что-то требовал: родители хотели видеть, что их сын — самостоятельный молодой человек, друзья жаловались на его неуважительное обращение, учителя ругали за то, что он не ходил на олимпиады и интеллектуальные конкурсы, и снижали за это оценки, придираясь к мелочам. А Кюхен всего лишь хотел быть обычным человеком, которых полно в этом мире: обращаться к человеку так, как он захочет, а не целовать пятки тем, кто с ним фамильярничает; делать все, что душа пожелает, а не выслушивать от других, что он кому-то что-то должен; любить того, кого выберет сердце, потому что любовь не может быть неправильной. Но на всех ужинах, когда Кю сидел за столом со своими родителями, он постоянно слышал, что «когда-нибудь найдет жену, заведет детей, ведь так делают все нормальные люди». Кюхен терпеть не мог обязанности и уж тем более никогда бы не стал добровольно их вешать на себя. И только Сонмин поддерживал его в этом. Он отдавал младшему всего себя и никогда не требовал что-либо взамен. Даже сейчас, понимая, что Кю чего-то недоговаривал, Мин ничего не просил и просто ждал, когда его донсэн сам все расскажет. Наверное, Кюхену следовало поблагодарить его за одежду и ужин, но вместо этого он, как всегда, только выражал недовольство. Днем он кричал, что будет спать один, потому что с Сонмином невыносимо жарко, а сейчас понял, что без этого живого радиатора холодно и чересчур одиноко. Вынырнув из-под одеяла, Кюхен пошел в другую спальню, в которой еще ни разу не был. Он искренне не понимал, зачем Мину столько спален, если он жил один. Но, видимо, у хена были свои тараканы. Сонмин успел помыть посуду, закинуть белье в сушилку, почистить обувь, лечь в кровать и уснуть. Кю удивился, что он столько времени просто лежал и смотрел в потолок, думая о своей жалкой жизни. Мин спал как убитый. Бордовое одеяло чуть прикрывало его живот. Он не стал надевать пижаму, потому что в этой спальне всегда было настолько жарко, что приходилось даже зимой открывать окно. Если бы Кюхен не остался у него на ночь, то он бы снял и нижнее белье. Но, к сожалению, этот невинный ребенок смущался по любому поводу, поэтому Сонмин лишил его возможности лицезреть себя полностью голым. Однако Кю хватило увидеть лишь обнаженный торс своего хена, чтобы забыть, как дышат люди. Он был готов продать душу дьяволу, чтобы целую вечность прикасаться к этому телу и вдыхать его запах. То были не духи, дезодоранты и гели для душа, а его собственный аромат. Вообще, Кюхен никогда не хотел интимной близости с кем-то, но Сонмина желал до потери пульса. От жары Мин вспотел, его кожа стала влажной и немного липкой. Он лежал, протянув руки к изголовью кровати и согнув одну ногу. Кю провел ладонью по груди и ребрам Сонмина, и создалось ощущение, будто само тело не хотело его отпускать. Сейчас Кюхен мог бы прикоснуться с любому участку желанного тела и даже украсть поцелуй, но это было бы нечестно и слишком просто, как если бы он целовался с бесчувственным манекеном. Поэтому Кю довольствовался невинными контактами, надеясь, что когда-нибудь его хен даст знать, что он не против чего-то большего. Кюхен лег рядом и попытался прижаться к Сонмину, обняв его одной рукой, однако понял, что эта поза слишком неудобная и вторую руку было некуда деть. Обычно он клал ее под подушку, но сейчас, расположив голову на груди Мин, лучшей подушки он просто не мог себе представить. Пытаясь просунуть руку под спину хена, Кю нечаянно его толкнул и тем самым разбудил. Открыв глаза, Сонмин не сразу понял, что вообще происходило и чья голова лежала на нем. Он сообразил, когда почувствовал чужие холодные ноги. — Кюхенни? Что-то случилось? — спросил Мин сонным голосом, напугав этим младшего. — Там холодно. Я замерз, — объяснил Кюхен и мысленно отругал себя за то, что потревожил сон Сонмина. — Может, мне прибавить мощности у батареи? Могу плед еще дать. — Нет. Ты спи, а я как-нибудь... — Не без помощи хена Кю все-таки положил под его спину свою руку. — Приспособлюсь. — Улыбка Мина из-за его сонного вида стала еще милей. Он перевернулся на бок и прижал Кюхена к своей груди, зарывшись одной рукой в его волосах, а вторую положив на лопатку. — Прости, что разбудил. Ты ведь очень устал... — Все в порядке. Протягивай ко мне лапки — я согрею. — Нижней частью тела Кю подвинулся поближе к Сонмину и почувствовал, как его ноги окутали теплом. — Я пинаюсь во сне, — сообщил Кюхен, надеясь, что его не выселят в другую комнату с пледом и шерстяными носками. — И храплю. Могу еще слюни пускать. Обслюнявлю тебя всего. — Высохнет, — беззаботно сказал Мин, уже засыпая. — Храп я не услышу, а пинки вряд ли почувствую. Так что спи спокойно и не думай ни о чем. Хен тебя всегда поймет... — Спасибо ему за это. Кюхен закрыл глаза и стал медленно погружаться в сон. Все вокруг стемнело, а внешние звуки затихли. Он слышал лишь знакомый голос, который все твердил: «Если это проблемы в любви, то это тоже не повод для печали. Твой человек тебя всегда поймет... Хен тебя всегда поймет...» Такое уже случалось с ним раньше. Бывали дни, когда Кюхен спал как убитый и не видел снов. Бывало, снились кошмары или просто что-то непонятное. А иногда в чудесном мире снов воплощались все его желания и фантазии. Кю не интересовался порно-фильмами и имел смутное представление о разных видах секса. Но как-то раз они с Хеком купили у старшеклассника диск с несколькими роликами на любой вкус, и там был один такой, в котором двое мужчин «делали это» в душе. Весь ужин Кюхен вспоминал этот фильм. И вот теперь ему стало сниться, как он снова попросился помыться у Сонмина, разделся и почувствовал на своем теле чьи-то руки. Они были горячими, настолько горячими, что почти оставляли ожоги на коже. Секунда, и Кю очутился в душе, уперевшись ладонями в стенку. В зеркале, что висело напротив душа, он видел, как Мин опустился на колени и стал покрывать его бедра поцелуями. Раздвинув ягодицы Кюхена, он прочертил языком линию от мошонки до ануса и проник вовнутрь. Дрожащей рукой Кю потянулся к регулятору воды, чтобы включить только холодную, но это не помогло ему остыть. Ледяные струи стекали по его телу, но не смывали с него капли пота. Стало слишком душно, и весь воздух куда-то испарился. Вместо языка в Кюхена уже входили пальцы Сонмина, а сам он, перевернув младшего к себе передом, взял в рот его член. Кюхену хотелось кричать во весь голос от такого захватывающего ощущения. Он входил в рот Мина настолько глубоко, что стучал яйцами по его подбородку. Выдерживать становилось невыносимо, и вскоре Кю излился с протяжным стоном. Поднявшись с колен, Сонмин потянулся к его губам за поцелуем, но на это сон Кюхена прервался. Он проснулся от того, что почувствовал какое-то движение. Открыв глаза, он понял, что уже наступило утро и его разбудил Мин, пока пытался вытащить из-под него руку.. — Прости, — прошептал старший и погладил Кю по голове. — Спи, еще рано... — Да я выспался. — Мальчик поднялся и сладко потянулся. Сонмин взглянул на него и не смог сдержать улыбки: такой милый ребенок с растрепанными волосами и покусанными губами. Он еще никогда не встречал человека, которого бы украшали даже прыщи на лице. Мин был готов рассматривать эти черты лица часами и каждый раз находить их все прекраснее и прекраснее. — Что такое? — спросил Кюхен, передернувшись от этого взгляда. — Удивляюсь, как же внешность бывает обманчива. — Сонмин встал с кровати и вытащил из комода спортивные штаны и майку. — Ты такой милый снаружи и такой вредный внутри. — Во всем должна быть своя гармония, — поделился своими философскими мыслями Кю. — Например, тебе было жарко ночью, а мне холодно, но вместе мы установили идеальную температуру. Это физика, хен. — Я в ней не силен, — сказал Мин, натягивая на себя майку, которая никак не хотела налезать на него. — Села что ли? — удивился он, ведь обычно стирка не была для него проблемой. — Или я потолстел... Тоже баланс? Ты худеешь, а я толстею? — Посмеявшись, Сонмин заметил какую-то грязь у себя на ноге. — А это что такое? Липкое... — заметил он, потрогав пятнышко. — Похоже на сперму, но не из бедра же ей вытекать. — Глаза Кю расширились в несколько раз, когда он пощупал рукой свои штаны и обнаружил, что они были мокрые и липкие. Вмиг ему стало нехорошо, будто тотчас упадет в обморок. — Прости... — Все, что смог сказать Кюхен, опустив глаза. Он всей душой желал, чтобы сейчас на дом упал метеорит и дальнейшего диалога просто не было. Но космические тела пока не собирались падать, и Кю просто сидел, думая, умрет ли он, если выпрыгнет из окна. — Видимо, я тебя перегрел, — с улыбкой сказал Сонмин. — Сходи в душ, пока я глажу твою одежду. Бык-осеменитель... — хихикнул Мин и похлопал Кюхена по плечу, показывая, что он винил его ни в чем. На ватных ногах Кю поплелся в ванную. Он был не против сгореть от стыда в прямом смысле, как те монахи, которые практикуют самовозгорание. Сонмин не первый человек, с которым Кюхен спал на одной кровати: до этого были даже в подростковом возрасте и мама, и папа, и сестра, Хекджэ и Реук, а в летнем лагере и Шивон, когда он попросился к Кю, потому что испугался грозы. Столько людей, но вот так опозориться ему удалось только перед Мином. Кюхен ненавидел себя за это, ненавидел и этот чертов душ, в котором он во сне наполнял рот хена своим семенем. Это было самое худшее, что только могло с ним произойти. Хотя спорный вопрос, что хуже: дрочить на Сонмина или пачкать его спермой. Спокойно помыться опять не удалось. Пока Кюхен отчаянно боролся с всплывающими в сознании отрывками из сна, Мин принес ему одежду и решил умыться. Кю готов был разреветься, ведь ему пришлось вытираться и одеваться, в то время как его хен тщательно выбривал каждый волосок на лице. Зеркало у раковины висело большое, так что в нем можно было увидеть почти всю ванную, за исключением той части, где стояла просторная ванна. Это показалось бы странным, если бы Кюхен полез туда, чтобы одеться. Поэтому ему пришлось прикрываться полотенцем и просто надеяться, что Сонмина больше интересовала своя щетина, а не голое мальчишеское тело. — Зачем тебе такая большая ванна? — спросил Кю, надевая джинсы, чтобы хоть как-то разбавить эту тишину. — Люблю бултыхаться, — коротко ответил Мин, не отвлекаясь от своего занятия. — А вторая спальня зачем? — Люблю простор. — А зачем тогда душ, если есть ванна? — Не всегда есть время на ванну. — А столько косметики зачем?... — Потрогав какие-то бутылочки, Кюхен повернулся к Сонмину и поймал на себе недовольный взгляд. — Ты решил мне допрос устроить? Я считаю, что если я для людей «ангел», то должен выглядеть соответственно. — Лицо бреешь, а подмышки — нет... — отметил Кю и повеселел, увидев, что заставил хена покраснеть. — У тебя только одна зубная щетка? А я не взял с собой. — Да... — на автомате сказал Мин и обратил внимание, что щетка была действительно одна. Обычно Рена не забирала ее с собой, когда уезжала к родителям. Удивительно, но Сонмин сам забыл, что когда-то женился и до сих пор не развелся. — Возьми мою, хоть это и негигиенично. Я вроде пока без болячек. — Спасибо. Пока Кюхен умывался, Сонмин нашел свой телефон и набрал номер жены. Он действительно почувствовал себя неуютно от того, что она ушла неизвестно куда, а муж даже про нее не вспоминал где-то неделю, а то и больше. Мин не стал бы злиться, если бы узнал, что его жена сейчас спала в объятиях другого мужчины, потому что он сам не лучше. Найти другого — это меньшее, что Рена могла сделать, чтобы ее муж почувствовал облегчение на душе. Сработал автоответчик. Либо с ней что-то случилось, либо она действительно проводила время с кем-то, не желая вспоминать о человеке, который сломал ей жизнь. — Рена-шши, здравствуй, — начал говорить Мин после звукового сигнала. — Это Сонмин. Тебя так долго нет... Что-то случилось? Я знаю, что не мне такое говорить, но я волнуюсь... Нам нужно кое-что обсудить. Позвони мне, пожалуйста, как только сможешь. Когда Кюхен зашел на кухню, то заметил, что Сонмин был слишком задумчивым и чем-то расстроенным. Он вертел в руках телефон, глядя куда-то вдаль пустыми глазами. — Тебя так задело мое замечание про подмышки? — Кю постарался его хоть как-то расшевелить, на что он только улыбнулся. — Нет, просто... — Мин взглянул на Кюхена и, закусив губу, снова сфокусировался на точке в коридоре. — Самокопания. Я сказал тебе про обманчивую внешность... Я каждый день бреюсь, мажусь всякими кремами, иногда делаю маски, трачу деньги на отбеливание зубов и покраску волос, высчитываю морщинки... а в душе я такая дрянь, что аж самому тошно. — Я бы это оспорил. — Нет, с тобой, Кюхен-а, моя мерзкая сущность никогда не появлялась. Но есть люди, которым не посчастливилось с этим столкнуться. Я чувствую вину, а потом... просто забываю об этом. — Ты же жизни спасаешь, как ты можешь быть плохим? — Кю сел рядом со старшим и взял его за руку. — Просто, если хочешь знать... Мне было плохо, я не хотел ничего, даже жить. А сейчас я здесь, рядом с тобой, и этот мир мне кажется ярче. — Стоп, — сразу переключился Сонмин. — Ты думал о суициде? Даже не смей. Чо Кюхен, если ты покончишь с собой, я научусь воскрешать людей, верну тебя с того света и вот этими же руками отправлю обратно. — И в чем тогда смысл? — скептически спросил Кю. — Похороню нас в одной могиле, и наши кости будут гнить вместе вечно, — серьезно сказал Мин посмотрел на Кюхена, надеясь уловить на его лице хотя бы намек на улыбку. — А если кремация? — Попрошу Чонуна перемешать наш прах. Тогда ты точно больше не будешь ныть, что тебя бросили. И сам не сможешь убежать. — И это ты называешь «Я тоже могу быть романтиком»? — усмехнулся младший. — Я не о суициде. Просто пойми, что если есть хотя бы один такой человек, который хочет быть с тобой, который готов гнить в одной могиле вечность или жариться в одной печи, то ты не дрянь. — А ты готов? — Да, только... Хорони меня, пожалуйста, в трусах. — Сонмин громко засмеялся. — Хорошо. Но помни, что я обещал ложиться в твою постель отныне только голым. А смерть — вечный сон, ведь так? — Все об одном... — Кю вздохнул. — Тебе так нравится показывать людям свои причиндалы? — Я люблю свободу, — пафосно ответил Мин и подошел к холодильнику. — Для тебя свобода — это лежать с другим человеком в одном гробу без трусов? — А что для тебя свобода? — Сонмин отпил немного холодной минералки и протянул бутылку Кюхену. — Говорить «Сонмин-а» вместо «Сонмин-хен», признаваться матери, что ее еда похожа на навоз... — Кю сделал глоток и устремил свой взгляд на вазу, что стояла на столе. — Осознавать, что ты всегда можешь сделать выбор. Благодарить маму за обед или называть тебя хеном не потому, что так надо, а потому, что я этого хочу. — Для этого нужна невероятная выдержка, потому что каждый человек посчитает необходимым ткнуть тебя носом в твои обязанности. Так что спать без трусов проще, да и ощущения тоже приятные. — Но разве люди не начнут пищать, что так спят только извращенцы, тем более если с другим человеком. — Можно об этом просто не говорить. Если не кричать налево и направо о своей личной жизни, вопросов и писка будет намного меньше. — А я хочу кричать и не быть осужденным за это. Не бегать от папарацци, а прийти к ним и смело заявить, что мы спим вдвоем и их это никак не касается. — Да можно и не бегать. Чонуну они постоянно пишут, что сделали кучу фотографий и все сольют, вот только если его компания шум не поднимет, никто не обратит внимание на старые газетки. Обычно все скандалы начинаются с заголовков вроде «Ким Чонун запретил нам публиковать, но мы это сделали». — Но последняя статья о Хекджэ вышла в газете... Хенним разрешил это опубликовать? — недоумевающе спросил Кю. — Это было бы очень по-свински с его стороны. — Он только выглядит как псих, а в целом он неплохой парень. Он бы такого никогда не сделал, — уверенно утверждал Сонмин. — Ты сам сказал, что без шумихи скандал не разлетится. Получается, в его компании завелась крыса? — Мин ошарашенно посмотрел на Кюхену. — Которая слила и наши фотографии? — Ты прав, Кю-я... — задумчиво произнес старший и скрестил руки на груди. — Причем такая заразная крыса, которая сидит прямо у него под боком. И будет плохо, если она прогрызет поглубже... Кто-то из директоров? Влиятельные акционеры? Секретарь? Только он обычно в курсе, куда собирается Йе. Но он не знает про торги... — Какие торги? — Наркотики. — Теперь ошарашенный взгляд был у Кюхена. — Он перевозит их под видом медикаментов. — Это же незаконно... — заикаясь, выдавил из себя мальчик. Он не понимал, что шокировало больше: то, что Чонун оказался наркодилером, или то, как спокойно сказал об этом Сонмин. — Да, но прибыльно. Если об этом кто-то узнает, мы оба отправимся за решетку. — А ты-то за что? — Кю почувствовал, что сердце забилось с критической частотой. — А как ты думаешь, откуда он берет эти медикаменты? — Сонмину показалось, что весь свет и тепло во взгляде Кюхена исчезли. — Ты разочарован? — предположил он. — Хен теперь не такой хороший? — Нет, — тихо ответил младший и прижал пальцы к уголкам глаз, чтобы ни в коем случае оттуда не покатились слезы. — Я просто боюсь, что тебя арестуют и мы долго не будем видеться. А потом, возможно, не выпустят из страны, и ты не сможешь найти цветок и подарить его тому, кого ты любишь. — Тебя так волнует моя наивная детская мечта? — Детская, взрослая... Какая разница? Ты же хочешь этого. А я хочу, чтобы ты был счастлив. — Сонмина настолько тронули эти слова, что он был готов расплакаться и задушить объятиями Кюхена. Но вместо этого он только улыбнулся и обнадеживающе сказал: — Об этом деле знают немногие. На протяжении нескольких лет мы скрываем наш бизнес даже от Чонсу-хена. Если никто не проболтается, проблем не будет. Так что не волнуйся за меня, Кю-я. — Мин видел, что Кюхен все еще был в замешательстве. — Да, это преступление. Я пойму, если ты больше не захочешь меня знать. — Я же уже сказал, что меня это не волнует. Хен, неужели ты доверяешь мне настолько? — с искренним недоумением спросил Кю. — Это не только твое преступление, но и твоего друга... Ты доверяешь свою свободу и свободу Чонун-хена малознакомому мальчишке? — Этот малознакомый мальчишка только что мне сказал, что согласен тлеть со мной в одной печи. Этот малознакомый мальчишка пришел ко мне в кровать, когда замерз, и вернулся, когда соскучился. Этот малознакомый мальчишка тратил свои честно заработанные деньги на подарки для меня. Этот малознакомый мальчишка обнимал меня, благодаря за подарок. Что я еще могу попросить у него, чтобы доверить ему свою жизнь? — усмиряя гнев в душе, спокойно говорил Сонмин. Его глубоко задело слово «малознакомый», будто он для Кюхена ничего не значил. — Что мне нужно знать о тебе, Кю-я, чтобы ты перестал быть малознакомым? — Я не хотел тебя обидеть. Просто... — Кю поднял голову и окунулся в омут темно-карих глаз Сонмина. — Не мог подумать, что я так значим для тебя. — Спроси это у своих родителей, которых я постоянно доставал вопросами о тебе. Спроси у своей сестры, которая каждый день меня успокаивала, что ты вернешься и мне не нужно будет переживать. Спроси, много ли ты значишь для меня. — Мин глубоко вдохнул, постепенно возвращая себе душевное равновесие. Он почти сорвался, почти перешел на крик, но вовремя остановил себя. Ведь не Кюхен был виноват в том, что думал так. Возможно, и исчез потому, что ошибочно верил в свою незначительность. — Что ты хочешь покушать? Скажи — я приготовлю. — Мороженое хочу. Шоколадное, — словно виновато пробурчал Кюхен. Сонмин радостно улыбнулся, в который раз убедившись, что перед ним сидел большой ребенок. Один только вид Кю отбивал всякое желание кричать на него. — Поехали за мороженым. Носки надень свои теплые. И шарф не забудь, — строго наказал Мин и ушел в гостиную переодеваться. Всю дорогу до кафе Кюхен сидел молча, разглядывая другие машины через лобовое стекло. Сонмин периодически переводил взгляд с дороги на зеркало заднего вида, наблюдая за ним и пытаясь понять, о чем он так задумался. Мин и не догадывался, что Кю больше волновал его сон и утренняя неприятность, нежели бизнес Чонуна, поэтому обвинял себя, что вот так резко выложил все карты на стол. Дрожащий голос Кюхена и фраза «Это же незаконно» терзали сознание Сонмина. Больше всего он боялся увидеть эти испуганные глаза, когда признается, что всю жизнь женатого человека провел в клубе с косяками и пакетиком порошка, и тогда никакое оправдание не вернет Кюхена. Он поймет, что все это время ошибался в хене. — Ты будешь ругаться? — тихо спросил Кю и виновато посмотрел на Сонмина, который уже выруливал на парковку у кафе «Баскин Роббинс». — Я больше не хочу мороженое. — А что ты хочешь? — Мин нервно постучал пальцами по рулю, пытаясь придумать, как выехать, чтобы не помешать другим водителям. — В «Макдоналдс» хочу. — Поехали туда. Только сейчас меня тот дяденька обматерит. — Научи меня водить. — Милый мой, я тебя мезозой от палеозоя отличать не научил, а ты за руль садиться собрался. — Но я же сдал экзамен, — гордо заявил Кюхен, но Сонмин стоял на своем. — При университете будет намного сложнее. — А кто тебе сказал, что я пойду на биолога? Я математику и информатику тоже сдавал. — И куда же ты пойдешь? — с едва уловимой насмешкой поинтересовался старший. — Я не знаю пока... — Вот когда узнаешь и точно мне скажешь, что это не мед, не хим-био или что-то еще в этом роде, вот тогда обращайся за уроками. — Да хен! — прикрикнул Кю. — Дя хень! — пискляво передразнил его Мин. — Я сейчас буду громко плакать, — пригрозил младший. — А потом пойду в полицию и скажу, что ты меня совращаешь и уже два раза обещал свой член показать, что удержать в штанах его не можешь и тебя пора изолировать от общества. — Хорошо, — кивнул Сонмин. — Меня посадят. Дальше ты что будешь делать? — Что-нибудь совершу, сяду с тобой в одну камеру и буду целыми днями ныть. — Кю-я, дорога — опасная вещь. Даже водители, которые соблюдают все правила, попадают в аварии. Люди становятся калеками, погибают на дорогах. Я работал в реанимации и видел все это, Кюхенни. Я видел, как рыдают родители и друзья, узнав о смерти человека, сам убивался, когда не мог спасти его жизнь. Многие, став инвалидами, пытались покончить с собой и из реанимации отправлялись прямиком в психиатрическую больницу. — Ты все равно не удержишь меня на пассажирском сидении. Не ты, так инструктор в автошколе научит. — Да я понимаю, что не удержу... — Сонмин обреченно вздохнул и снова посмотрел на Кюхена через зеркало заднего вида. — Загонишь меня в могилу раньше времени. Ты мне Чонуна напоминаешь: он тоже без тормозов. Вместо того чтобы отремонтировать машину, он гоняет на мотоцикле и все ждет, когда из него котлеты для гамбургеров будут готовить. — А ты мне Реука напоминаешь: он тоже все превращает в трагедию. Его послушай — так вообще дома сиди, и то не факт, что жив останешься. — И поругался ты с ним потому, что он тебя пытался умным вещам научить? — Я поругался с ним потому, что его умные вещи отличаются от того, что он делает сам. — Приехали, — сообщил Мин, устроившись на свободном месте на парковке. — Вперед портить свои желудки? — Не будь занудой. Сонмин не любил такие заведения из-за большого количества людей. Обычно в «Макдоналдсах», «Бургер Кингах» и «КФС» питались либо те, кому не хватало денег на более дорогие рестораны, либо те, кому просто надоели элитные блюда, либо те, кто просто не имел достаточно времени на длительную трапезу. Сам Мин не считал себя важной персоной, которой не подобало находиться в подобного рода заведениях, и иногда забегал сюда, чтобы прикупить что-нибудь на обед, но только здоровье не позволяло делать это часто. Он уже чувствовал, как будет мучиться с изжогой и болями в желудке, но готов был пойти на такие жертвы ради Кюхена. Конечно, и младшему лучше было бы поесть что-нибудь другое, но Сонмин подумал и решил: пусть ест что хочет. Главное — ест. Он чувствовал себя самым счастливым человеком, когда Кю показывал на почти все позиции в меню и говорил, что съел бы все и заказал бы еще. — Не боишься, что будет заворот кишок? — Улыбнулся Сонмин, пересчитывая наличные. — А доктор меня не вылечит? — Доктор надеется, что ему никогда не придется лечить тебя. — Кю посмотрел на хена, вопросительно вскинув брови. — У него разрыв сердца случится раньше, чем он вспомнит, как лечить людей. — Какой-то непрофессиональный доктор, — по привычке съязвил младший. Но на самом же деле у Кюхена даже руки онемели от приятного чувства. Существовал ли еще хотя бы один человек, который смог бы лишить Сонмина рассудка? Кю хватило одной большой порции фри, чтобы наесться, но, конечно, он на это не остановился. Во-первых, Сонмин сам вызвался заплатить за все, а это Кюхен всегда воспринимал как вызов. Если старший рассчитывал, что оставит тут меньшую часть наличных денег, то он здорово ошибался. Во-вторых, в последнее время аппетит никак не мог заглянуть к Кюхену в гости, а сейчас наконец-то дошел. Такой возможности ему упускать не хотелось. В конечном итоге, мальчик сидел со вздутым животом и недовольно смотрел на сидящего напротив и смеющегося Сонмина. — Что смешного? — сердито пробурчал Кю. — Ты похож на пончик: такой же кругленький. Так бы и затискал. — А ты похож на мою бабушку: она пребывает в экстазе, когда я задыхаюсь от обжорства. Ох, умираю... — драматизировал младший. — Можешь тискать. Я разрешаю. Это мои последние минуты жизни... — Я тебе сказал, что добром это не кончится. Это все твоя вредность и жадность. — Сонмин с укором и важностью поднял указательный палец. — Будет тебе уроком. — Купи мне, пожалуйста, колы. — В машине должны быть таблетки. Можешь сходить. — Оставив ключи Кюхену, Мин направился к стойке. Но, к сожалению, Кю вряд ли даже дополз бы до парковки. Его сил хватило только на расстегивание ремня и пуговицы джинсов. Это облегчение можно было сравнить, пожалуй, с тем, которое он испытал в своем сне. Пока работник кафе невыносимо долго наливал в стаканчик напиток и куда-то с ним ходил, ибо именно сейчас в автомате закончилась кола, телефон, который Сонмин тоже оставил на столе, завибрировал. Кюхен без всякого интереса взглянул на экран, где высветилось имя: «Мун Рена». Отчего-то у него немного кольнуло в груди. Наверное, потому что прежде он не слышал этого имени. Это было не прозвище, которым Сонмин назвал бы друга, и оно больше походило на женское. Да, Мину определенно звонила какая-то женщина, и от этой мысли Кю вмиг помрачнел. Забылись и боль, и дискомфорт. Кюхен даже не посмотрел на старшего, когда тот принес ему эту проклятую колу и поставил на край столика. — Сейчас приду, — бросил Сонмин перед тем, как удалился с телефоном в уборную. Кю тошнило от самого себя из-за этой глупой ревности, ведь он не имел никаких прав на своего хена и не мог запретить ему общаться с кем-то еще, да даже встречаться. Но это было больно — осознавать, что самый любимый в этом мире человек ушел, чтобы поговорить с какой-то девушкой. Да что он мог вообще скрывать от младшего? Как в ванную заходить, пока Кю моется, и копаться в его белье, так Сонмин первый в очереди стоит, а вот ответить на звонок при нем не может! — Ненавижу... — прошептал Кюхен, сдерживая подступающие слезы. Он не понимал, что раздражало его больше: сам Сонмин или тот факт, что Кю снова был готов разрыдаться из-за него. Мин вернулся уже через три минуты. Ему никогда не требовалось много времени на разговор с женой, потому что она никогда ему не перечила и со всем соглашалась. Конечно, Сонмин не стал требовать развода по телефону — это было бы слишком даже для него. Рена сказала, что готова встретиться с ним в любое время и обсудить, что так волновало ее мужа. Однако ее мужа на данный момент больше волновало состояние Кюхена. — Что такое? — с беспокойством спросил Мин у Кю, заметив, что тот даже не притронулся к стаканчику. — Почему не пьешь? — Не хочу, — холодно ответил младший. И спустя несколько секунд тишины все-таки поинтересовался: — Кто это был? — Так... Не бери в голову. — Сонмин мило улыбнулся и отпил немного колы из трубочки. Кюхену захотелось задушить его прямо за этим столиком. Как он вообще мог так беспечно улыбаться, когда его донсэн из-за него уже всю жидкость из организма выплакал?! — За таблетками сходил? — Кю устало мотнул головой. — А живот как? — Нормально. — Пить-то будешь? — Кюхен снова мотнул головой. — В чем я уже провинился? М? Ты был веселым, а сейчас опять надулся. — Сонмин пересел на диванчик к младшему и приобнял его. — Я же с тобой сейчас. Что не так? — Я... — Кю не нашел лучшей лжи, кроме как: — Я просто вспомнил о Реуке, и мне стало грустно. Он наговорил мне всяких гадостей, а я считал его хорошим другом. — Уже не впервые в жизни Кюхен задумывался над тем, чтобы пойти учиться на актера, потому что так нагло врать и не краснеть он считал настоящим талантом. — Даже интересно стало, что вы не поделили... — Мин задумчиво посмотрел на соломинку в стаканчике. Через какое-то время он все же сдался и обреченно вздохнул. — Если я пущу тебя за руль, ты перестанешь грустить? — Правда? — сразу воодушевился Кю и буквально подскочил на месте, вырываясь из рук хена. — Ты мне разрешаешь? — Сонмин еле заметно улыбнулся и кивнул. — Я люблю тебя! — Кюхен крепко обнял Мина, заставив его от неожиданности приоткрыть рот и развести руки в стороны. Вряд ли обошлось без недопонимания со стороны других посетителей кафе, но в какое-то мгновение Сонмин забыл обо всем и обнял младшего в ответ. Люди вольны думать о том, о чем хотят, и оправдываться перед ними он не собирался. «Если время останавливается за пределами нашей Вселенной, — думал про себя Мин, — то я готов светить ярче солнца и преодолеть более тринадцати миллиардов световых лет, лишь бы этот момент длился вечность. Хотя мне и вечности не хватит, чтобы насладиться тобой сполна, Кюхен-а...» — Пойдем? — с огоньком в глазах спросил Кю, застегивая штаны и ремень. — Пошли, — улыбнулся Сонмин, подумав, что он уже тоже объелся и кола просто не лезла в желудок. Подальше от города и постов полиции Мин нашел хорошую трассу. Ему не потребовалось много времени, чтобы объяснить, как заводится автомобиль и переключаются передачи. Что еще оказалось весьма кстати, так это то, что у его машины была механическая коробка передач. Он считал, что намного лучше сразу начинать с механики, чтобы потом было легче в автошколе на экзаменах. Сам Сонмин получил права с первого раза, поскольку учился водить на отцовском автомобиле, а завести этот раритет — целое искусство. Купив хорошую машину, он долго не мог привыкнуть к тому, что она заводится с первого раза. Кюхен трогался плавно, но вечно о чем-то забывал: о поворотниках, о зеркалах, о ручнике. Это его жутко раздражало. Но больше всего бесило, когда Сонмин ему напоминал и заставлял делать все сначала, учитывая все ньюансы. Где-то через час распсихованный Кю не повернул ключ зажигания и возмущался, почему он стоит. Вот только учитель на соседнем сидении никак это не прокомментировал. Кюхен взглянул на зеркало заднего вида и заметил, что Сонмин сидел с закрытыми глазами и тяжело дышал, прижавшись головой к стеклу. — Хен... — тихо окликнул его Кю. — Ты в порядке? — Да. — Мин выдавил из себя улыбку. — Просто тошнит немного. Сейчас все пройдет. — Ты только не умирай. Я ведь не уеду отсюда. Даже не знаю, где мы находимся... — Кюхен осмотрел окрестности из окна. — Может, у тебя есть какие-нибудь таблетки? — Все хорошо, Кю-я. — Сонмин нашел в себе силы, чтобы открыть глаза. — Скоро стемнеет. Ты не против, если я довезу нас до города, а потом попрошу друга, чтобы он порулил? — А довезешь ли? — Конечно. Кюхену совсем не хотелось пускать старшего за руль, но иного варианта просто не было. Минуты, что отделяли его от момента прибытия в Сеул, длились слишком долго. Он уже просто молился на этого Юнхо, которому по просьбе Сонмина написал смс. Кю видел, как дрожала рука Мина на ручнике, как его хен резко побледнел, но, скорее, не из-за плохого самочувствия, а из-за попыток изобразить здорового, чтобы не заставлять Кюхена лишний раз волноваться. Наконец, когда показался молодой мужчина, протягивающий руку, будто ловящий попутку, они оба выдохнули. Сонмин вышел из салона и, пожав ему руку, пересел на заднее сидение. Кюхен кивнул новому водителю головой в знак приветствия. Оказалось, он уже видел его раньше: это Юнхо привез Мина на вечеринку в его день рождения. — Тьфу... — ругнулся Юно. — Надо было счетчик брать. Сейчас бы посчитали, сколько ты мне будешь должен. — У меня почти не осталось наличных, — тяжело дыша, сообщил ему Сонмин. — Напомни мне позже. — Шучу же. Куда едем, господа? — Через зеркало водитель осмотрел весь салон. — Меня до дома, а Кюхена — куда он скажет. — Я хотел остаться у тебя. — Кю обернулся и сразу поймал на себе взгляд еле живых глаз. — Мама и папа волнуются, Кюхенни. Поезжай домой. — Мальчик обиженно надул губы и отвернулся к окну. Картина вызвала улыбку у Юнхо. — А с ним всегда так, парень, — с иронией сказал он. — Ли Сонмин больше одной ночи ни с кем не проводит. Разок переспали — и хватит. Хорошего понемногу, да, хен? — Юно-я, я бы с великим удовольствием посмеялся над твоими шутками, но не сейчас. — Мин устало прикрыл лицо рукой и развалился на сидении. — Да брось! Всем известно, что только авто у тебя переднеприводное, а сам ты и туда, и сюда горазд. — Поняв шутку, Кю издал короткий смешок. Но больше всего его воодушевила сама подробность личной жизни Сонмина, которую озвучил Юнхо. — Мин-хен — гей? — решил уточнить Кюхен. — Мин-хен, ты гей? — с издевкой повторил вопрос Юно. — Я не вешаю на себя ярлыки, — коротко ответил самый старший. — И вам не советую, — добавил затем. Кю так повеселел, что готов был прыгать прямо в салоне автомобиля и пищать так звонко, как птицы поют с утра. Ведь если его хена больше интересовали мужчины, то та женщина, которая сегодня звонила ему, совсем не конкурентка для Кюхена. Наверное, это была какая-нибудь работница регистратуры или врач из больницы, доложила начальнику обстановку. Все это не имело значения, ведь путь к сердцу Сонмина для Кюхена оказался не такой тернистый. Подъехав к дому, Юнхо помог Сонмину выйти из машины и проводил до подъезда. Мин попросил его отдать ключи либо Хичолю, либо Чонуну, припарковавшись там, поскольку Юно было проще заехать к кому-нибудь из них и пройтись до дома пешком, чем наворачивать круги и гулять потом по темноте. — Так-с, — протянул он, вернувшись на свое место, — куда мы теперь? — Вы знаете, где тут поблизости магазин? — Юнхо кивнул. — Тогда сначала туда, пожалуйста. Только переступив порог, Сонмин почувствовал сильное головокружение. Острая боль раздавалась в животе и в висках. Первое, о чем он подумал — отравление. А при любом отравление необходимо промыть желудок. Найдя в себе силы, на подкашивающихся ногах Мин дошел до туалета. «Два пальца в рот» не помогли: кашель и рвотные спазмы присутствовали, но сама масса выходить не собиралась. Совсем не вовремя зазвонил телефон. — Алло... — ответил Сонмин, оперевшись локтем на сидение унитаза. — Я не хочу домой, — сразу сообщил Кюхен. — Давай с утра, когда тебе будет лучше, все-таки поедим мороженое. Какое ты хочешь? — Кю-я, мне и вправду очень плохо. Я даже обувь помыть не смогу. — И у меня есть руки, к твоем сведению. — Мин нервно прикусил губу и направился в спальню, чтобы поправить этому непослушному ребенку постель. — Тебе плохо, а ты хочешь остаться один. В чем тут логика? — Я весь вечер проведу у унитаза. Ты так хочешь составить компанию? — Если тебе от этого полегчает, то хочу. Буду сидеть рядом и поддерживать тебя. Ты же был со мной в трудные минуты. — Сонмин закрыл глаза и прислушался к дыханию в трубке. Оно словно исцеляло и возвращало его к жизни. — Тебе нравится фисташковое? — С шоколадным сиропом очень вкусно будет. — Тогда и сироп куплю. — Хорошо. Я жду тебя, Кюхен-а, — окончательно сдался старший. — Не скучай. Как только Кю бросил трубку, силы сразу же покинули Сонмина. Стены в квартире поплыли куда-то вверх, а после и вовсе исчезли. Все вокруг погрузилось в полную темноту.