Двухполярный мир

      Кюхен зашел в почти пустой магазин. Кроме него, в помещении находились только продавец и молодые девушка и парень, которые долго выбирали себе чипсы. Кю прошел к отделу с морозильниками и остановился у того, в котором находилось мороженое. Для выбора ему предоставили всего немного вкусов: клубничное, шоколадное и фисташковое. Пока ему еще не предоставили возможность узнать о вкусах Сонмина, а как бы Кюхену хотелось неожиданно вернуться к нему с коробкой любимого мороженого и порадоваться таким сюрпризом. Быстро набрав номер, он приставил телефон к уху. — Алло, — почти сразу же послышался тихий голос Мина. — Я не хочу домой, — признался Кю, с печалью осознав, что действительно почти не знает хена, чтобы делать ему сюрпризы. — Давай с утра, когда тебе станет лучше, все-таки поедим мороженое. Какое ты хочешь? — Кю-я, мне и вправду очень плохо. — От этого нездорового голоса сердца Кюхена разрывалось на части. — Я даже обувь помыть не смогу. — В какой-то момент он разозлился на Сонмина за невыносимую любовь к чистоте, ведь того какая-то грязь волновала больше собственного здоровья. — И у меня есть руки, к твоему сведению. Тебе плохо, а ты хочешь остаться один. В чем тут логика? — Вероятно, Мин был слишком самоуверенный, раз думал, что сам сможет себе помочь, если самочувствие ухудшится, либо считал Кюхена слишком маленьким и неопытным для медицинской помощи. — Я весь вечер проведу у унитаза. Ты так хочешь составить мне компанию? — Если тебе от этого полегчает, то хочу. Буду сидеть рядом и поддерживать тебя. Ты же был со мной в трудные минуты. — Кю вспомнил, как впервые много выпил, как Сонмин помогал ему спуститься с лестницы, а когда он вылез из машины и чуть не упал рядом, старший взял его на руки и понес до кровати. Принести ему стакан воды с таблетками и посидеть рядом — это меньшее, что Кю мог сделать для него, чтобы расплатиться за всю доброту и заботу. — Тебе нравится фисташковое? — с надеждой спросил Кюхен, ведь сам он любил эти орехи больше всего. — С шоколадным сиропом будет очень вкусно, — хрипловато ответил Сонмин. — Тогда и сироп куплю. — У Кю резко поднялось настроение, потому что так идеально у него еще ни с кем совпадали вкусы. — Хорошо. Я буду ждать тебя, Кюхен-а. — Не скучай. Взяв коробку с мороженым и бутылку сиропа, Кюхен быстрым шагом направился к кассе. Платить за любимого — это приятно, но платить за любимого его же деньгами — приятней вдвойне. Кю предположил, что Сонмин не зря оставил свой бумажник в машине. Ну, а если даже это вышло случайно, извиниться за потраченные деньги он всегда успеет. — Закупился, — с издевкой сказал Юнхо, увидев у Кюхена пакет. — Романтический ужин устраиваете? — Да какая с этим скептиком романтика... — пробурчал Кю. — Дай человеку знания, и он тут же перестанет мечтать. — Это да... — Юно вздохнул. — Это он еще в армии не служил. По медицинским показаниям его не допустили. А так, вышел бы оттуда и стал бы вообще черствым куском хлеба. Ну, жизнь меняет людей, Кюхен-а. Кто знает, может, ты когда-нибудь и увидишь его читающим сентиментальный роман. — Неужели все так плохо? — Не вини его. Холод — это отсутствие тепла, а боль — отсутствие любви. С ней порою трудно, но без нее жизнь пуста. У Сонмин-хена пусто внутри, а заполнить эту пустоту нечем. Он не черствый и не холодный — он пустой. — Я бы и не сказал, что он холодный. В Аду прохладней, чем с ним в одной кровати... — Кюхен закрыл глаза, и тут же перед ним предстала картина из сна, когда он пытался остудиться под ледяной водой, но безуспешно. — Никто пока не жаловался. Слова Юнхо заставили задуматься Кюхена. А что, если Сонмин кажется ему таким горячим, потому что он сам холодным? Ведь друг хена был прав: холод — это лишь отсутствие тепла. Если нет тепла, то как узнать, что есть холод? Никак. Его легко можно принять за обычное состояние, потому что больше не с чем сравнить. Что, если Кю столько лет жил во льдах и не замечал этого? Ведь он бы никогда и не подумал, что у него холодные ноги, пока Сонмин не дотронулся до них теплыми руками. Поднявшись на нужный этаж, Кюхен позвонил в дверь. Никто не открыл. Тогда он набрал номер Мина и снова нажал на звонок — от хена не было ответа. Кю закрыл глаза и попытался вспомнить код от квартиры. Вот перед ним стоял Сонмин, отругал его за отсутствие шапки, убрал ключи от машины в карман куртки, улыбнулся, когда младший тоже обвинил его в том, что он гулял с открытыми ушами, и поднес палец к кнопкам на замке, набирая: «7... 9... 7... 1...» Кюхен быстро воспроизвел код и выдохнул, когда дверь открылась. В квартире стояла тишина. Кю предположил, что Сонмину стало хуже и он лег спать, поэтому не слышал ни звонка, ни телефона. — Хен, ты спишь? — громко спросил Кюхен, чтобы точно убедиться в своем предположении. Никто не отвечал, а из ванной не слышалось никаких звуков. Значит, уснул. — Вот так он меня ждет... — обиженно проворчал мальчик, разуваясь. Кю оставил бумажник в прихожей, а сам направился на кухню, чтобы положить мороженое в холодильник. Проходя мимо гостиной, он услышал вибрацию телефона. Только не своего. Кюхен обернулся и выронил пакет из рук: Сонмин лежал на полу, а рядом валялся его телефон, на который кто-то настойчиво названивал. Кю стоял с открытым ртом, не зная, что же делать. Дрожь окутала все тело: тряслись колени, руки, дергались веки. Он опустился на колени рядом с Мином и потряс его за плечо. — Сон-н-н... — Голос тоже дрожал. — Ин-хе-н... Вставай... — Кюхен похлопал его по щекам, но не последовало никакой реакции. Собраться с мыслями представлялось чем-то невозможным, однако выбирать Кю не приходилось. Он сделал несколько глубоких вдохов и сильно прикусил губу. Для начала нужно было проверить пульс, чтобы либо обнадежить себя, либо сразу огорчить. На запястье у старшего он ничего не почувствовал. В этот момент Кюхен был готов сам лечь рядом и отправиться искать Сонмина на том свете, но опомнился и прислонил пальцы к сонной артерии: ощущалась пульсация. Тогда он, чтобы успокоиться окончательно, поднес к носу хена телефон и заметил, что экран запотел. Скорее всего, это действительно был сон, только не совсем обычный. Кю уже хотел набирать номер службы спасения, чтобы вызвать «скорую», но увидел несколько пропущенных от «Тук-тук-хеннима». Наверное, стоило сообщить о тяжелом состоянии Мина его друзьям, чтобы они ответили на главный вопрос Кюхена: «Что же делать?» — Сонмин-а, у меня иногда возникает ощущение, что я не тебе звоню, а к себе на работу... — из динамиков послышался голос Пак Чонсу. — Пак Чонсу-ним, — до жути слезливым и писклявым голосом сказал Кю, — это Чо Кюхен. Мы еще толком не знакомы, виделись лишь раз... — парень взял себя в руки и строго приказал себе на некоторое время забыть, с кем разговаривал. — Сонмин-хену было плохо. Я не понимаю, в сознании он или нет сейчас. Скажите, что мне делать. — Он дышит? — испуганно спросил Чонсу. — Да, он дышит, пульс тоже есть. — Так, Кюхен-а, я сейчас позвоню его доктору. Если врач будет настаивать на госпитализации, разрешаю силой его тащить. А ты пока поищи аптечку: там должен быть аммиак. Приведи его в чувства. — Через трубку Кю слышал, как собеседник пытался выровнять дыхание. — А где у него может быть аптечка? — Не знаю... Ищи что-нибудь объемное и вместительное. У него даже не аптечка, а аптека. Я позже перезвоню. — Хорошо. — Спасибо тебе, Кюхен-а. Почему-то после слов благодарности от друга Сонмина Кю почувствовал прилив сил. Он осмотрел всю гостиную, но ничего не нашел. В кабинете, спальнях и на кухне тоже не было ни намека на аптечку. Мин бы не стал держать таблетки только в машине, тем более если это что-то вместительное... «Кладовка», — стукнуло в голову Кюхену. Открыв заветную дверцу рядом с ванной, он обнаружил, что этот чуланчик и был аптечкой. На полочках лежали всевозможные таблетки, порошки, капли, пластыри, бинты, повязки, термометры и прочие медикаменты. Увидев пустые бутылочки, Кю испугался, что не все лекарства здесь являлись действительно лекарствами. «А ты думаешь, откуда он берет эти медикаменты?» — голос Сонмина в подсознании Кюхена слышался так отчетливо, будто старший стоял перед ним и говорил эти слова. Найдя пузырек с надписью «Аммиачная вода», Кю решил удостовериться, что это действительно то, что нужно, и вдохнул этот запах. Он оказался настолько резким, что заслезились глаза. Ему вспомнились практические работы по химии, на которых он с Реуком и Хекджэ определяли растворы. Тогда они все четко запомнили, что особого труда для определения аммиака прикладывать не нужно. Кюхен вернулся в гостиную и приставил бутылочку к носу Сонмина. Буквально через несколько секунд тот задергался и сразу очнулся. Глаза Кю снова заслезились, но уже не от запаха аммиака. — Кюхенни, что случилось? — спросил Мин, заметив, что донсэн находился на грани истерики. — У тебя пять минут, чтобы уползти, пока я не убил тебя. — Сонмин в недоумении выгнул бровь. — Идиот... — Кюхен легонько ударил старшего по руке. — Придурок... — Затем по ребрам. — Слабоумный... Ты меня домой отправил, чтобы умереть тут? А потом с собой забрать? — Я не хотел, чтобы ты волновался, — объяснил Мин. — Серьезно? То есть тебе лучше откинуться, чем позволить мне тебе помочь? — Кю закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Самое страшное осталось позади. Неправильно было злиться на Сонмина: ему и без этого тяжело. — Прости. Тебе звонил Пак Чонсу-шши. Он сказал, что позвонит твоему доктору и если тот будет настаивать на госпитализации, то ты должен будешь поехать. — Нет. В больницах и без меня полно людей. — Если доктор скажет, что надо, я тебя свяжу и на спине потащу, — строго сказал Кюхен и для большего эффекта скрестил руки на груди. Сонмин растянул свои болезненного цвета губы в улыбке. — Кю-я, наклонись, я тебе на ушко кое-что скажу. — Как только голова мальчика опустилась, Мин приподнялся и поцеловал его в щеку. — Спасибо тебе... — прошептал он Кюхену. — А теперь отнеси, пожалуйста, аммиак назад и поищи там марганцовку. Она должна стоять рядом. — А это т-точно марган-нцовка? — немного заикаясь, спросил Кю и опустил голову, чтобы старший не заметил румянца на его щеках. Сонмин вопросительно взглянул на него. — Ну, это не мак какой-нибудь? Или кокс? Или что там толкает Чонун-хен... — Кокс — хорошее лекарство, но лечит, к сожалению, только душу. Не волнуйся, у меня дома нет наркотиков. Пока Кюхен разбирался с препаратами, Мин попытался лечь на диван. Держаться на ногах удавалось с трудом: все еще присутствовала какая-то слабость. Голова кружилась так, словно он катался на каруселях. Возрастал риск того, что Кюхену снова придется идти за аммиаком и приводить Сонмина в чувство, но тот все же дошел до диванчика и лег набок. Мин лежал и пытался восстановить всю картину, чтобы понять причину такого самочувствия и поставить правильно диагноз, но мозг отказывался работать. Стоило Сонмину немного напрячься, как тут же возникала ужасная головная боль. Кю проследовал четким указаниям хена и помог ему прочистить желудок. Как раз после приехала доктор и расспросила Сонмина. К сожалению, тот не смог ответить ничего вразумительного. — Если ему станет хуже, — говорила женщина Кюхену, собирая свои вещи, — вызывай «скорую» и ни о чем не думай. Ли Сонмин только кажется умным, но на самом деле он тот еще придурок. — Сколько лет Вам понадобилось, чтобы сказать эти слова? — спросил Кю и поймал на себе вопросительный взгляд. — Так точно его еще никто не описывал. По крайней мере, я не слышал. — Я знала его еще первокурсником, — уверенно ответила доктор. — Его придурковатость — лишь одна из граней. Чем больше ты знаешь его, тем сложнее описать одним предложением. — Спасибо Вам. Проводив женщину до такси, Кюхен вернулся в дом и вспомнил про мороженое. На тот момент в коробочке образовалась лужа зеленого цвета и плавающие в ней орехи. Кю разозлился на себя за эту рассеянность и резко кинул растаявшее мороженое в морозилку. Конечно, больше всего его злил другой объект в этом доме — лежащий на диване и прикрывающий лицо рукой. Наверное, то было и к лучшему, потому что от больного вида Сонмина у Кюхена подкашивались ноги. Мина жутко знобило, он дрожал всем телом, обтирая себя ладонями. Эта пытка могла длиться вечно, если бы Кю не принес одеяло из спальни и не накрыл им замерзшего хена. В этот момент Сонмин почувствовал себя на месте Кюхена и понял, что ничего, кроме раздражения, когда с ним возились как с маленьким ребенком, прежде он чувствовать не мог. А сейчас тело обволокло чувство эйфории и стало намного теплее. — Спасибо, — снова прошептал Сонмин, но в этот раз не боясь, что его кто-то услышит. — Сам тоже укладывайся. — А если тебе станет хуже? — Кюхен сел рядом и по-хозяйски взял телефон старшего, чтобы поиграть. — Спи и не беспокойся. — Как я могу спать, зная, что ты из-за меня не сомкнешь глаз? — А как я могу спать, боясь, что ты, возможно, никогда не откроешь глаза? Сонмин не хотел признавать, что чувства Кюхена к нему были сильнее, нежели его — к мальчишке. Он мог бы поспорить, настоять на своем и убедить в своей правоте, но сил на это совсем не осталось. Мин многое обещал этому ребенку, а чтобы сдержать слово, нужно, по крайней мере, привести себя в порядок. Сонмин принял свое поражение и провалился в сон. Очнулся он в пустой комнате, освещенной только светом из окошка. Лучи солнца отражались от поверхности голых стен, превращая помещение в большую белую коробку. Что-то внутри подсказывало Сонмину, что он находился в своей больнице, а точнее в своем кабинете, но кроме необъяснимого ощущения ничто больше не говорило ему об этом. Мин открыл дверь и вышел в коридор. Посреди еще одной белой коробки стояла единственная лавочка, где лежал его мобильный. Почему-то Сонмин решил позвонить Кюхену и узнать, все ли с ним в порядке. Женским голосом было сказано, что такого номера не существовало. Мину резко перестало хватать воздуха. Он стал снова и снова нажимать на зеленую трубку рядом с номером Кю, но его продолжали убеждать, что это бесполезно. Вдруг ему закрыли глаза чьи-то ладони. Сонмина словно парализовало: он пытался что-то сказать, как-то отреагировать, но ничего не выходило. Будто кто-то украл его голос. Он молчал и практически не дышал, ожидая последующих действий от этого человека. — Сонмин-хен, давай поиграем, — раздался веселый голос Кюхена. — Я хочу поиграть с тобой. — Мин молчал, поскольку полностью утратил способность говорить. Его наполнило странное чувство спокойствия за жизнь Кю и волнения из-за его неожиданного предложения. Казалось бы, все было в порядке, однако в этом скрывался какой-то подвох. — Может, прятки? — все так же по-детски игриво щебетал Кюхен. — Если ты найдешь меня, то я буду твоим навеки, а если нет, то исчезну навсегда. — Сердце Мина забилось с поразительной частотой. Ему хотелось схватить Кю за руку и никогда не отпускать, но конечности будто бы отнялись. — Ты останешься один до конца своих дней. Без права на счастье. — Кюхен убрал ладони от лица старшего. — Найди меня, хен! Сонмин тотчас побежал вдоль коридора, напоминавшего лабиринт. Голос раздавался тот тут, то там, поэтому невозможно было таким образом определить местонахождение Кюхена. — Хен, почему ты молчишь? — послышалось сзади. Мин обернулся, но никого не увидел. — Скажи, что любишь меня, и я сдамся. — Все попытки Сонмина произнести хоть какой-то звук увенчались провалом. — Значит, ты меня не любишь... — прежде веселый голос стал донельзя печальным. — Я обиделся на тебя. Можешь не искать меня. Ведь я для тебя никто. Мин упал на колени. Они не чувствовал ни одну клетку своего тела. Хотелось рыдать, но не рыдалось. Хотелось кричать, но не кричалось. Труп — именно так он себя ощущал. Словно Сонмин умер, но не перестал думать о Кюхене. «Невозможно», — говорил он себе. — «Если мозг мертв, то я не могу думать. Все подчиняется мозгу. Даже любовь». — Ты даже не можешь плакать, — отскакивал от стен голос, полный горечи. — Настолько ты бездушен. Действительно, невозможно, но Мин поднялся на ноги. Он абсолютно не чувствовал их и не мог ими двигать, однако они делали все сами. Его тело совершало что-то неподвластное разуму. Весь спектр чувств Сонмина сократился до трех элементов: зрение, слух и тепло в груди. Первые два лишь помогали ориентироваться в пространстве, а третье буквально двигало им. Это тепло всегда заставляло его бежать: по пустынным коридорам студии, сквозь толпу людей и по устланным желтыми листьями дорожкам. И это тепло всегда приводило его к одному человеку. Сонмин осознал, что не было смысла бегать за голосом, потому что он раздавался буквально со всех сторон. Он пошел в ту сторону, куда больше всего хотелось пойти. Наконец Мин достиг конца лабиринта. Это была огромная комната без стен, дверей и окон. Конечно же, не было ни намека на присутствие Кюхена здесь, но лишь снаружи. Так утверждали глаза и уши Сонмина, но сердцем он чувствовал, что Кю находился где-то поблизости. — Ты нашел меня, — вновь раздался голос, и вслед за этим перед Мином выстроилась плотная стена с металлической дверью. Сонмин выдохнул и прислонился лбом к ограде, отделявшей его от Кюхена. Стена выглядела как каменные, но звук от соприкосновения лба с ней больше напоминал тот, что можно уловить, когда ударяешься от деревянную поверхность. — Но ты опоздал. Скажи, что любишь меня, и все закончится. Пожалуйста, хен, на счету каждая секунда... — Сколько бы Сонмин ни пытался, говорить у него по-прежнему не получалось. Он никогда этого не умел. Сейчас он готов был сделать что угодно, лишь бы показать свои чувства, но ничего не мог. От бессилия хотелось рыдать, но даже это не получалось. — Я люблю тебя. А ты меня? — Кюхен уже плакал по ту сторону стены. Сонмин хотел пнуть со всей силы в эту дверь, лишь бы она открылась, но ноги отказывались слушаться. Ярость и другие чувства были где-то внутри, однако выразить их никак не получалось. Вдруг на полу он увидел альбом сестры Кю, где она попросила нарисовать крокодила, и цветные карандаши. Мин перестал пытаться подчинить тело разуму и решил действовать по проверенной схеме. Тепло в груди помогло ему присесть и в лихорадочной тряске начать рисовать. Пока Кюхен жалобно просил его признаться, он и не заметил, что простой карандаш весь стерся. Теперь Сонмин мог выбрать лишь два цветных карандаша. И он взял их: оранжевый и зеленый. Чтобы нарисовать свою любовь. В какой-то момент Кю замолчал. Мин бросил альбом и подошел к двери, прислушавшись к звукам. Из замочной скважины, куда Сонмин планировал просунуть свое послание, пошел дым. — Хен! — закричал Кю с той стороны. — Помоги мне, хен! В то же мгновение к Сонмину вернулись страх, гнев и отчаяние, из-за чего он стал яростно бить руками дверь. Костяшки ударялись о металлические болты и тут же покрывались кровью. Плюсом было то, что Мин абсолютно не чувствовал боли — лишь тихие отголоски. Даже если ему вернули бы все чувства, свойственные человеку, боль была бы последним, то он ощущал сейчас. Крики Кюхена раздавались отовсюду, а рядом не было ничего, что помогло бы выломать эту чертову дверь. Разумом Сонмин осознавал всю безнадежность ситуации, но сердце отказывалось это принимать. Он со всей силы ударил ногой по замку и услышал характерный хруст своих костей. Даже рухнув на пол, он продолжил бить руками дверь, пока не сломал и их. Кю замолчал, и настала мертвая тишина. Мин стал ощущать свое тело, в каждой клетке которого раздавалась ноющая боль. Вдруг послышался щелчок замка, и дверь с раздражающий скрипом открылась. Сломанные кости вдруг срослись, словно по волшебству, и Сонмин смог подняться с колен. С медленно угасающей надеждой он зашел в комнату, прихватив с собой свой рисунок. Постепенно к Мину вернулось все, кроме голоса. Да и это ему не понадобилось, ведь он опоздал: все в той комнате сгорело. Сейчас Сонмин мог полностью управлять своим телом, но боль в груди заставила его снова упасть на колени. Окровавленные пальцы ослабли, и листок с нарисованным цветком приземлился рядом с горсткой пепла, в которой можно было разглядеть обгорелые нитки шарфа. Холодные слезы покатились по щекам Сонмина, и, лишь зарыдав, он вернул себе голос. Мин резко распахнул глаза и чуть не закричал. С одной стороны, он почувствовал облегчение, осознав, что все было сном, но с другой, его не покидала тревога. Все вокруг ему что-то напоминало, но это была не его спальня. Лишь спустя несколько секунд он понял, что спал в гостиной на коленях у Кюхена. Тот оторвался от разгадывания кроссворда и взволнованно посмотрел на старшего. — Плохой сон? — предположил Кю. Сонмин кивнул. — Принести тебе воды? — Получив снова кивок, Кюхен ушел на кухню и через какое-то время вернулся уже со стаканом холодной минералки. — Не расскажешь? — спросил он, наблюдая за тем, как Мин жадно опустошал стакан. — Это просто созданные моим сознанием картинки. — Звонил Пак Чонсу-ним. Спрашивал, как ты себя чувствуешь. — И что ты ему сказал? — с неподдельным интересом спросил старший. — Соврал, что ты в порядке. — Почему «соврал»? — недоумевал Мин. — Потому что тебя трясло как лихорадочного. — Я и вправду в порядке. Не беспокойся. — В машине ты так же говорил. А потом я нашел тебя на полу. — Сонмин не смог никак ответить и лишь устроился поудобнее на бедах Кюхена, уткнувшись носом в его живот. Уснуть сразу после увиденного во сне ему не удалось. — Тебе удобно? — спросил он у Кю, осознав, что тот уже несколько часов сидел в одной позе, практически не шевелясь. Кюхен кивнул, посчитав, что не так уж необходимо жаловаться хену на затекшие ноги и боль в пояснице. — Спокойной ночи, — прошептал он, поглаживая спину и плечи Мина. — Пусть кошмары тебя больше не тревожат. Сонмин разглядывал бедра Кюхена не в силах сомкнуть глаза. Какой-то частью разума он осознавал, что все увиденное во сне было лишь плодом собственного воображения, но из головы не уходила мысль, что если подобное приснилось, то оно определенно волновало его. Даже малейшая деталь в этом сне не могла появиться сама. Люди верят, что сновидения — это какое-то послание свыше — и пытаются разгадать, что же им хотят сказать. Мин же думал, что все приснившееся — это послание ему от самого себя. И он пытался разгадать, что же он хотел сказать самому себе. Но вялость и слабость не позволяла напрячь мозг. Наконец он просто снова заснул, ощущая теплую руку на своем плече. Кюхен сидел без движений и смотрел в стену. Даже сила воли не помогала бодрствовать дальше. Он сотню раз пожалел, что не захватил вместо со стаканом воды чашку кофе. Время приблизилось к глубокой ночи. Веки сами закрывались, но Кю заставлял себя их открывать снова и снова. Он даже не понимал, чего стоило ждать: рассвета, или, может быть, пробуждения Сонмина, или его полного выздоровления. В конце концов физиология победила: Кюхен уснул, откинув голову назад. Это трудно было назвать полноценным сном, поскольку он просыпался при каждом движении Мина и, удостоверившись, что все в порядке, засыпал снова. И так до самого утра. Кю проснулся ближе к полудню. Он прекрасно помнил, что уснул в сидячем положении, однако сейчас уже лежал. Сонмина в гостиной не было. Кюхен видел только два варианта: либо хен уже встал, умылся и ушел на кухню, либо ему стало хуже, он позвонил кому-нибудь и его увезли куда-то. Надеясь, что развитие событий происходило по первому плану, Кю поднялся и отправился на кухню. Сонмин стоял у плиты и о чем-то разговаривал с сидящим за столом Чонуном. Кюхен не застал начала их диалога. — Ты уже все упаковал? — спросил Мин, увлеченно помешивая что-то в кастрюле. — Только часть, — ответил ему Йесон. — Сам понимаешь, что все сразу — это как-то подозрительно. — Хочешь сказать, полиция все просматривает? — Думаю, если будет такая объемная перевозка, то их это заинтересует. — Кто знает. Кю испугался, что старшие не заметили его присутствия и, возможно, обсуждали свой бизнес. Он уже развернулся, чтобы уйти назад в гостиную и дождаться, когда Чонун исчезнет, но тот, к несчастью, обратил на мальчика внимание. — О, Кю-я проснулся. Доброе утро, — громко сказал Йе, заставив Сонмина обернуться в сторону дверного проема. — Роль сиделки не утомила тебя? — Я... — Кюхен замолчал, пытаясь придумать себе оправдание. — Садись завтракать. Ты, наверное, хочешь есть. — Мин отодвинул стул, приглашая младшего, и вернулся к плите. — А я не помешаю? — тихо спросил Кю. — Чему ты должен помешать? — искренне удивился Чонун. Кюхен подумал, что он разозлится, если узнает, что Сонмин обо всем рассказал. — Садись, — настоял Мин и поставил вариться кофе. — Ты вообще в курсе, что я покупаю только для тебя чай? — обратился он к хену. — Кофе слишком горький, чтобы наслаждаться его вкусом, — пафосно отметил старший. — Твоя жизнь слишком горькая, но ты ей наслаждаешься, заметь. — Не нарывайся на дискуссию. — Сонмин хотел что-то ответить, но, встретившись с тревожным взглядом Кюхена, утратил всякое желание продолжать спорить со старшим. — Ты в порядке? — наконец спросил Кю у своего хена. — Да, — беззаботно ответил тот, словно ничего и не было. — Я быстро оправляюсь. — Хорошо, что ты вовремя пришел, — уже с более серьезным выражением лица сказал Чонун. — Юнхо рассказал мне, что он отправлял тебя домой. Сонмин этим напоминает пса, который уходит умирать подальше от хозяина. Всем возможностям есть предел, Мин-а. Ты не можешь вечно спасаться сам. — Если бы это было серьезно, то я бы сейчас тут не стоял. — Сонмин говорил безэмоционально, выражая свое сильное нежелание обсуждать произошедшее. — Это сейчас говорит доктор или тот восьмилетний мальчик, который прыгал с деревьев и утверждал, что сломанная нога не помеха космонавту? — Есть вещи, необъяснимые для доктора, но совершенно обычные для мальчика. — Мин слегка потер свои руки, которые во сне неосознанно превратил в смесь крови, мяса и сломанных костей. — Еще скажи, что это просто легкое недомогание! — прикрикнул на донсэна Йесон. — Тебя убить хотели, идиота кусок! Кому ты пытаешься доказать, что у тебя все в порядке? Ты стоишь здесь не из-за несерьезности ситуации, а из-за того, что Кюхен тебя не послушал и смог быстро среагировать. Кю резко побледнел и почувствовал, как силы внезапно покинули его. Он не спал всю ночь, раздумывая над причиной этого отравления, и сейчас Чонун озвучил худшую из всех возможных. — Тише, тише... — сразу подбежал к нему Мин и спас от падения на пол. — Дыши, Кюхенни, глубоко дыши. Хен, открой окно, — обратился он к Чонуну, и тот незамедлительно выполнил его просьбу. — Это правда? — еле живым голосом спросил Кюхен, принимая прежнее положение. — Нет. Йе сморозил какую-то фигню. Кому я нужен? — Да, я сам не подумал. — Чонун виновато опустил голову. — Не переживай так. Я просто хочу ему мозги на место поставить. — Он переглянулся с другом и сразу понял, чем тот был больше озабочен. Йесон наконец согласился с Сонмином больше не поднимать эту тему. Он снова заговорил о своем переезде и успел даже похвастаться фотографиями его нового дома в Нидерландах. Но Кюхена уже перестало волновать даже то, что он изначально неправильно понял старших, застукав их за разговором. Он не проронил ни слова, пока ел остывшую, но все еще вкусную кашу. Где-то в глубине он злился на себя, что даже при таком шансе побыть недолго для своего хена героем он все еще был окутан его заботой. Кю злился и на Сонмина за то, что тот был готов забыть обо всем случившимся, словно для него ничего не значил поступок младшего. Однако Кюхен так и не понял, почему хен старался не вспоминать эту ночь. Конечно, для него многое значили жертвы, на которые ради него пошел Кю, и его забота, но на первое место Мин всегда ставил самочувствие Кюхена. Он сто раз пожалел, что вообще посмел выставить на показ внутренний дискомфорт. Сонмин бы лучше умер, чем заставил бы своего мальчика волноваться и не спать всю ночь. В какой-то момент Чонун понял, что продолжать этот монолог бесполезно. У Кюхена читалось на лице полное безразличие, а Сонмин фальшиво улыбался, делая вид, что слушал. «Лучше бы я умер...», — повторял про себя Мин. «А если бы он умер?» — не унимал себя вопросами Кю. — Так... — Йесон поднялся со своего места. — Тяжело прерывать такую милую беседу. Сразу видно, что слушатели очень заинтересованы. Но я вынужден покинуть вас. У меня назначена встреча с одним контрабасистом. Если станет известно что-то про яблочки, — Чонун невзначай повертел в руках яблоко Сонмина, которое тот укусил всего один раз, — звони. У Белоснежки не было телефона, а у тебя, к счастью, есть. Не успел Мин одуматься, как Чонун оказался в прихожей. Младший тотчас к нему прибежал и поймал на себе удивленный взгляд. — Я забыл сказать... — тихо заговорил Сонмин, чтобы Кюхен не услышал. — Я позвонил ей. — Удивление на лице Йесона сменилось интересом. — Я хочу развестись. — Вероятно, это правильное решение. Подумав об этом после нашего разговора, я понял, что так будет лучше для всех. Если ты не видишь каких-то рамок, то Рена, похоже, чувствует себя привязанной к вашему браку. Она ведь тебе не изменяла? — Хен, пожалуйста... — Мин виновато посмотрел на старшего, — не говори об этом ни Реуку, ни Кюхену. Пока все не закончится. — Полагаю, — после недолгой паузы продолжил Йе, — тебе будет лучше признаться, чем так прятаться. Откройся, и ты поймешь, как это легко. — Это ты мне советуешь открыться? — Сонмин скептически приподнял бровь. — Ахиллес, опасно гулять босиком. — Если ты не можешь вывернуть душу перед дорогим тебе человеком, тогда возникает вопрос: действительно ли он дорог тебе? — Чонун со всей силы потянул собаку молнии, застегивая куртку, и этот звук заполнил всю прихожую. Он почти переступил порог, но вдруг остановился и резко развернулся лицом к хозяину квартиры. — Не улыбайся так при нем. Он заслужил твою искренность. — Я не хочу, чтобы он разочаровался во мне... — попытался оправдаться Мин, не понимая перед кем. — Молчание не отменит того, что ты уже сделал, — напоследок сказал Чонун и ушел. Сонмин отправился на кухню. Он встал у двери и понял, что что-то мешало ему зайти. Он просто стоял у порога, наблюдая за моющим посуду Кюхеном. Тот выглядел слишком прекрасно со своим привычным серьезным выражением лица, нахмуренными бровями и плотно сомкнутыми губами. Он всегда хмурил брови и немного выставлял вперед нижнюю челюсть, когда думал. Так каждая мышца лица Кю находилась в напряжении и его черты становились более мужественными. И более возбуждающим. Мин сам не понял, как оказался рядом с Кюхеном и обнял его со спины. Тот заметно расслабился и продолжил мыть кастрюлю более плавными и легкими движениями, будто вовсе не собирался затирать ее до блеска. Он был готов поклясться, что если бы не собственные правила и мысли о последствиях, то он сию же минуту раздел бы хена и увел в ту душную комнату, чтобы задохнуться и сгореть дотла с ним. Но Сонмин совсем не собирался двигаться с места. — Дай, пожалуйста, полотенце, — тихо попросил Кю, но в ответ получил только недовольное мычание. — Что ты говоришь? Я не понимаю. — Говорю, что не дам, — повторил Мин, оторвав лицо от шеи младшего. — Тогда отпусти, чтобы я взял сам. — Не отпущу. — Посуду надо вытереть. — Не надо. Кюхена все это начало раздражать. Сонмин часто называл его ребенком, но сам вел себя ничуть не лучше. — Хен, прекрати. — Не прекращу. Кю стоило больший усилий повернуться лицом к Мину. Вдруг он осознал, насколько близко они стояли друг к другу: если бы не носы, то они невольно бы поцеловались. Сонмин не улыбался, но и его выражение лица нельзя было назвать серьезным — скорее, блаженным. — Умеешь танцевать вальс? — вдруг спросил он у Кюхена. Мальчик отрицательно мотнул головой. — Сейчас научу. Я поведу. — Почему ты? — возмутился Кю и сразу же заметил, что уголки губ хена подозрительно приподнялись. Сонмин потянулся к губам Кюхена, и тот невольно сделал шаг назад, отстраняясь, а хен снова приблизился, вернув прежнее разделяющее их расстояние. Затем Мин двинулся назад и притянул к себе Кю, который по инерции ударился лбом о его лоб. Если бы младший больше сопротивлялся, то определенно налетел бы на эти соблазнительные губы. — Если я иду с правой, то ты с левой. Потом наоборот. Движения должны быть плавные, без скачков. И ни в коем случае не смотри на ноги — смотри на меня. — Сложно этого не делать, — съязвил Кюхен. — Ты мне скоро дырку в носу протрешь. Сонмин чувствовал грудью сердцебиение Кю и его дыхание. Мышца билась ровно. Очевидно, Кюхена покинули все волнения. Он наконец-то смог достигнуть пика умиротворения в объятьях своего милого хена. — Разве руки должны держаться так? — с усмешкой спросил младший. Ладони Мина крепко держали его поясницу, чтобы каждый его шаг находился под контролем. — Сначала научись ходить, а потом уже пробуй летать. — К чему ты это сказал? — Сонмин резко сделал разворот на девяносто градусов и потащил за собой вредного мальчишку. — К тому, что не имеет значение, как ты держишь своего партнера, пока твоя единственная цель — отдавить ему все ноги. — Потому что ты резко меня тянешь. — Потому что ты не чувствуешь мои движения. — Хен, — Кю снова ударился лбом о старшего, когда шагнул за ним, — если на небе и сидит какой-то бог, то даже он не способен прочитать твои мысли и предугадать твои действия. Почему ты требуешь этого от меня? В твоих движениях даже нет логики. — А ты не ищи логику — лишь чувствуй. Я же нашел тебя. — Кюхен приподнял брови в недоумении. О чем говорил старший? Вдруг, сам того не понимая, Кю сделал шаг вперед синхронно тому, как Сонмин — назад. Все получилось само по себе. Теперь ноги Кюхена не слушались своего хозяина, а двигались в такт мелодии, раздающей где-то в сознании Мина. — Уже лучше, — улыбнулся старший. Кю опустил руки на его поясницу и слегла коснулся оголенной части тела, но Сонмину это хватило, чтобы поежиться и даже прикрикнуть от такого резкого контраста собственной температуры тела и холодных ладоней. Теперь Кюхен точно знал, как можно ему отомстить за эти минуты мучения. Он погрузился руками под майку Мина и стал его щекотать. Смех старшего с примесью странных воплей тут же поднял настроение мальчишке. — Кю-я, прекрати! — Не прекращу, — гордо заявил младшей с точно такой же интонацией, с какой совсем недавно ему это говорил Сонмин. — Я тебя сейчас укушу! — предупредил его хен. Наверное, Кюхену стоило принять это во внимание, поскольку буквально через несколько секунд Мин вцепился зубами в его шею. — Хен, блин, у меня же синяк будет! Кю дал Сонмин всего несколько мгновений для побега, пока мочил руки в холодной воде, чтобы обрызгать его. Полностью избежать этой атаки не удалось, но Мин все-таки убежал в спальню и спрятался там от своего агрессора. Вдруг в голову Кюхена прокралась очень интересная идея. Он скрылся в ванной и в течение какого-то времени не подавал никаких признаков жизни. Война ненадолго прекратилась, и Сонмин вылез из своего убежища. В гостиной он не нашел Кю, как и на кухне, в другой спальне его тоже не было, и в кабинете. Мин с опаской направился в сторону ванной. Открыв дверь, он осмотрел помещение на наличие противника, но и там стояла полная тишина. — Кюхен-а? — с веселой улыбкой окликнул он младшего и перешагнул порог. — Кто не спрятался, я не... — Не позволив хену договорить, Кю выбрался из душевой кабинки и потащил Сонмина в ванну, которая уже набралась на половину. Мин от шока ничего не понимал: вот ему закрыли нос и рот рукой, резко дернули в сторону ванны и уронили туда вместо с собой. Громкий всплеск. Мин быстро вынырнул и заметил, что весь пол был залит водой. — Ты дурак?! — прикрикнул он на такого же сырого Кюхена и навалился на него всем телом, погружая в воду. Но тот отнюдь не повеселел от этой выходки. — Что такое? — Шея болит... — тихо сказал младший, отдышавшись после этих погружений. — Где? Дай посмотрю. — Сонмин приблизился как раз настолько, чтобы донсэн смог прошептать ему на ухо: — А я тебе наврал. — Маленький говнюк... Эти детские забавы не прекращались ровно до тех пор, пока к Сонмину не пришли соседи жаловаться на мокрый потолок. Но, даже убираясь, они с Кюхеном не прекращали донимать друг друга: бегали со швабрами друг за другом, хлестали друг друга тряпками, дрались на том мягком ковре в гостиной. Не имея понятия, что хотел вложить в свои слова Чонун, Сонмин точно знал, что для него это и была искренность — играть, носиться, баловать, словно ничего другого в этом мире не существовало. Только он, Кюхен и непреодолимое желание увидеть его счастливую улыбку.