Двухполярный мир

Когда Кюхен вернулся домой, все уже спали. Наверняка, на столе стоял уже остывший ужин, но Кю сразу прошел в комнату. На его кровати валялись учебники, тетрадки и одежда. Собрав это все в одну кучу, Кюхен переложил мешающиеся предметы на стол и лег на постель лицом вниз, но, как назло, сон словно рукой снесло. Полежав так еще несколько минут, Кю перевернулся на спину и стал смотреть в потолок. Постепенно звуки с улицы растворились в тишине и оставили мальчика наедине с его мыслями. В очередной раз в его голове творился не меньший бардак, чем тот, который он разгребал пару часов назад. Раньше Кюхен особо не задумывался на тем, какие мысли приходят к нему перед сном: чаще это были короткие воспоминания ушедшего дня или просто наивные мечты, свойственные любому молодому человеку. Но сейчас в голову не лезло ничего, кроме противного Ли Сонмина. Даже когда Кю начинал думать о Реуке, в голове невольно всплывал образ Ким Чонуна и его лучшего друга, который прочно укрепил позиции в юном мозгу. «Да кто ты такой, Ли, черт тебя побери, Сонмин?!» Недовольно подергав ногами, Кюхен крепко обнял свою подушку и зарылся в нее носом. На одно мгновение ему показалось, что даже постель пропахла Сонмином, хоть он и спал на ней одну ночь. Кю овладели необъяснимые чувства обиды и злости. Он со всей силы запустил подушку в стену, следом за ней полетели и одеяло с простыней. Даже постельное белье настроилось против хозяина. Что такого в этом Ли Сонмине, что даже комната не хочет отпускать его? Кюхена раздражал один его вид: рубашка всегда заправлена, выглажена, как свежевыпущенная купюра; штаны (а чаще всего именно джинсы) всегда идеально сидели на его ногах; ботинки вычищены чуть ли не до такой степени, что луч света разлагают на спектры. Походка Сонмина тоже раздражала Кю: будто он по подиуму вышагивает. И выражение лица либо до безумия глупое, точно у ребенка конфету отняли или же наоборот подарили, либо гневное и злобное, будто ты его собаку по ошибке съел. А уж эта его неповторимая улыбка, подрывающая все снаряды внутри Кюхена, когда пухлые губы Мина растягиваются, показывая ровные белые зубы. – Как же раздражает, – буркнул Кю, перевернувшись набок. Спустя полчаса гляделок со шкафом ему удалось уснуть. Кюхену впервые хотелось просто закрыть глаза и сразу открыть, уж выспавшись, без всяких снов. Так и случилось: спустя несколько мгновений послышалось, как кто-то раздвигает шторы, и неприятный свет из окна стал щипать глаза. Кю недовольно поморщил нос и попытался спрятаться в подушке. Тут же его словно окатило ледяной водой: откуда взялась подушка, если он ее кинул в стену и заснул на голом матрасе? Кюхен подскочил, и первым, что он увидел, оказался Сонмин, расставляющий книги на полке. Тот бардак на столе по какому-то волшебству исчез, одеяло с простыней заняли прежние позиции. «Это сон», – подумал Кюхен. – «Я не мог так быстро встать. Это определенно сон…» Плюхнувшись назад, Кю тут же закрыл глаза и почувствовал, как снова медленно проваливается в сон. Но в этот раз ему приснилось что-то хорошее, отчего не хотелось покидать то замечательное место, где время шло иначе. В своем сне он пробыл, казалось, целую вечность, хотя часы показывали, что всего два часа. Кюхен начал постепенно возвращаться в свою реальность, и толчком к пробуждению стало чувство, будто с правой стороны матрас прогнулся. С трудом разлепив глаза, он увидел до тошноты знакомую фигуру. – С добрым утром, соня, – Сонмин заботливо раздвинул челку Кюхена на две стороны, открывая его бледный лоб. – Очевидно, ты был готов проспать весь день. Поднявшись, Кю дотронулся пальцем до плеча Мина. – Вроде живой, – вздохнул младший. – И теплый. Значит, не глюк. А жаль. – А должен был раствориться в воздухе от твоего прикосновения? – саркастически хмыкнул Сонмин. – Я на это надеялся, – снова вздохнув, Кюхен плюхнулся назад на подушку и попытался нырнуть в одеяло с головой, но ему помешал зад Сонмина, нагло придавивший край постели и, судя по всему, не собирающийся вставать. – Все, хватит тебе спать, – твердо решил старший и подлез рукой под одеяло к ногам Кю, чтобы пощекотать его пятки, но тут же поразился: – Боже мой, Кю-я, у тебя ледяные лапы! – А тебя не просят их трогать. Ты, вообще, зачем ко мне приперся? Ай! – вскрикнул Кюхен, получив шлепок по мягкому месту. – Ты хочешь, чтобы я тебя за насилие засудил?! – Во-первых, твой хен не приперся, а пришел… – Не пипеся, а писел, – передразнил Кю и снова словил шлепок. – Ай! – Во-вторых, твой режим дня составлен отвратительно – автора на мыло. Хен переживает, чтобы ты не болел, чтобы был здоров, неблагодарное ты создание! А ты ноги свои морозишь, совсем себя не бережешь. – Вот доживу до твоих лет… – не договорив, Кюхен взвизгнул от очередного удара. – Может, хватит уже?! – Хм, это было мощно. Может быть, если я ударю посильней, ты возьмешь восьмую октаву? – Все, встал я, встал. Доволен? – пробухтел младший, скинув одеяло, и тут же обнял себя, чтобы согреться. Сонмин улыбнулся, глядя на этого ребенка, и, стянув с себя шарф, обмотал им тонкую бледную шею Кю. – Береги горло, а то больше не сможешь мне язвить. Кюхен почувствовал, как все внутри прогревается. Не зная наверняка, он точно мог сказать, что тепло исходило не от дорогого куска ткани. Возможно, от случайного, едва ощутимого прикосновения рук Сонмина к щеке, или от его слишком ласкового и мягкого голоса, чье звучание зажигало огни где-то в области легких, или от его нежной заботы, которой он окружил Кюхена. Кю вырос в семье, где не особо беспокоились о нем. Он с малых лет спал один, уроки делал тоже один и завтракал чаще всего в одиночестве. Если у него возникали проблемы, он делился ими с друзьями, но никак не с родителями. Кюхен не видел в родных поддержки и опоры, потому лишь считал себя просто частью семьи. Даже когда у его сестры появились проблемы, он стал искать пути решения самостоятельно, без всякой помощи. Он считал, что человек, в первую очередь, должен полагаться только на себя и на свои силы. Но, как и любая другая энергия, эти силы когда-нибудь заканчивались, Кюхен истощал себя до последней капли. Тогда начинались срывы, истерики и слезы. Однако Сонмин всегда проявлял заботу к нему, будь то кокосовое молоко или этот шарф. Доброе и трепетное отношение Мина к младшему стало причиной того, что Кюхен постепенно менял свое представление о семье. Кю не понимал, кем конкретно являлся для него Сонмин, но знал, что, как бы он его ни раздражал, без него он больше не мог нормально жить. Подобно солнечному свету, Сонмин согревал своим присутствием и наполнял красками серые дни, а, уходя, забирал с собой и тепло, и цвета, и жизнь. Причем делал все так быстро, будто для него это совсем ничего не значило. Но в моменты, когда тепло чувств старшего ощущалось по-особому, все гипотезы донсэна тут же опровергались. Кюхен сидел, не двигаясь, и вдыхал приятный аромат сладких духов в смеси с больничными препаратами, исходящий от шарфа. Подумать только, еще ночью он готов был поджечь собственную комнату, чтобы не чувствовать этот запах. А сейчас прижимал своим холодными руками ткань к шее, только чтоб каждая клеточка впитала его. Кю прикрыл глаза, когда Сонмин снова попытался убрать непослушные волосы с его лба. Внизу живота будто кто-то пролил теплый напиток. Кюхен испуганно раскрыл глаза и тут же скинул шарф на кровать. Хен взволновано посмотрел на него, но мальчик ничего не сказал и, подскочив, подошел к шкафу, откуда достал полотенце. – Я… быстро… душ… надо, – бросив напоследок цепочку несвязанных слов, он убежал из комнаты, запинаясь за порог, оставляя Мина так же сидящим и удивленно хлопающим ресницами. Из всех вещей, которые Сонмин на дух не переносил, именно ожидание занимало особую нишу. Тиканье часов с длительным интервалом будто било молотком по голове, отчего хотелось прыгать на стены. Сонмин ненавидел сидеть без дела ровно так же, как и беспорядок. Не то чтобы он был трудоголиком и часа не мог прожить без работы, ни в коем случае, ибо Мину была присуща лень в области труда (чего только стоят его прогулы). Даже в детстве, если ему надоела игрушка, он тут же устраивал настоящий скандал. Поэтому родители изо всех сил пытались занять чем-то своего ребенка и направить его энергию в нужное русло. Так и привык Сонмин всегда быть занятым чем-либо, не обязательно полезным. За утро он успел убрать всю комнату Кюхена, пролистать несколько учебников и тетрадок. Переступая через скрипучие ступени, Мин спустился на первый этаж. С кухни пахло готовым обедом, отчего у Сонмина заурчал живот. Он хотел узнать у хозяйки рецепт вкусно пахнущего блюда, но отвлекся на шорох с левой стороны. Обернувшись, Сонмин заметил маленькую ручку, прикрывающую дверь в комнату. – Почему ты прячешься? Я такой страшный? – Мин улыбнулся, и из-за двери показалось испуганное лицо девочки. Ара смотрела на Сонмина как очарованная. В жизни он показался ей еще красивее, будто глядишь на оригинальное произведение искусства, а не на картинку. И повышенное внимание к ее персоне особенно засмущало девочку. Но улыбающийся Сонмин внушал некое доверие, и страх наряду с другими обыкновенными чувствами сестры Кюхена уходил в небытие. – Разрешишь оппе зайти к тебе? – осторожно спросил Мин, сделав шаг в сторону комнаты. – Даже самому смешно… «оппа»… – пробурчал себе под нос. Девочка ошарашенно отступила и спряталась за дверью, но не закрыла ее. Сонмину стоило оценить это как отказ, но Сонмин не был бы Сонмином, если бы сдавался так просто. Эта игра затянула его. С азартом в глазах он приблизился достаточно, чтобы дотянуться до ручки и увеличить размер прохода. – Я не съем тебя, красавица. На худой конец, перекушу твоим братом, – со смешком произнес Мин, заглянув внутрь. Ара стояла у небольшой коробки с игрушками, будто увлеченно разглядывая свои носки. Сонмин заметил, что плюшевый заяц, который, судя по всему, должен был лежать с остальным игрушками, валялся около шкафа, что стоял напротив девочки. Приняв это обстоятельство за свою выигрышную карту, он поднял зайчика и, присев на корточки рядом с Ара, протянул ей. Девочка неуверенно забрала игрушку, но все так же побоялась поднять голову. – Ему будет приятней с сородичами. – Спасибо, – еле слышно прошептала Ара. – Почему ты бросила его так далеко от дома? – Он мне не нравится. Он некрасивый. – Брось. Милый зайка, – Мин потрепал мягкие ушки и по-доброму посмотрел на девочку. – У меня в твоем возрасте вообще не было мягких игрушек – только деревянные. Зато у единственного в классе была настоящая барби. Все девчонки мне завидовали. – А мальчишки? – заинтересованно спросила Ара, подняв наконец голову. – Они этим не увлекались, только строили дома из конструктора, а я играл в них своей куклой. Маме пришлось много работать, чтобы купить эту куклу. Поэтому не обижай своего зайца, потому что родители многим жертвуют, чтобы покупать игрушки, одежду и еду. Деньги не так легко заработать. – Как и оппа? – Твоему оппе еще тяжелее. Мне больно думать о том, что ему приходится тратить свою молодость и силы на подработку, глядя на его бледную кожу, синяки под глазами, теперь еще и холодные ноги. – Как-то ночью оппа… – Сонмин вопросительно изогнул брови, обратив взгляд на дрожащие губы Ара, – громко плакал. Я хотела его пожалеть, но он закрылся у себя и не пускал никого. Пожалуйста, сделайте так, чтобы братик больше никогда не плакал. – Хорошо, – Мин снова улыбнулся, спрятав маленькие ручки в своих. – Обещаю... – прошептал он и вышел из комнаты. Вернувшись к лестнице, Сонмин не услышал никаких звуков, доносящихся из душа. Когда вместе с ними утих и скрип ступенек под ногами, он лицезрел Кюхена, лежавшего головой вниз на кровати. Где-то в потаенных уголках сердца Сонмина зародилось желание завернуть в одеяло этого бедного мальчика, спрятав от грязного мира, и прижать к себе. Но Мин понимал, что он сам – часть этого огромного болота, которое нынче называют обществом. И он не мог ничего сделать, кроме того, что причинить еще больше боли. Кюхен был вынужден страдать, а Сонмин – наблюдать, как гибнет прекрасный цветок. Однако ж Кю уже не выглядел таким измученным, как несколько дней назад, будто за растением стал ухаживать опытный садовник. Такие превращения случаются с розами, когда их, вянущих, отправляют в холодную ванну. Мин не осознавал, что он и был тем садовником, в чьих руках цвел Кюхен, и весь его вид играл другими красками, что, попади этот росток к другому человеку, мир никогда бы не узнал его благоухания. И неразгаданной тайной оставалась причина: то ли Сонмин обладал умением возвращать жизнь в угаснувшие очи, то ли Кюхен не желал светиться для иных людей, а возможно и то и другое одновременно. Сонмин осторожно сел с краю постели и почти невесомо коснулся белого ледяного плеча Кюхена. Тот вздрогнул от неожиданности. – Ты не ушел? – удивился младший, повернув голову. – Нет… Ты мылся в холодной воде? – Кюхен молча встал и пошел искать в шкафу одежду потеплее. – Кю-я, прекрати издеваться над собой. – А то что? Уйдешь? Оставишь меня одного? – Я не уйду. Обещаю, что больше не уйду. Как бы ты ни прогонял, я не оставлю тебя одного. Хватит обижаться, – подойдя к упрямому ребенку, Мин обнял его со спины и опустил голову на его худое узкое плечо. – Где твои шуточки, что я старый толстый трансвестит? – Тухлая Тыквина, – ругнулся Кюхен, с неохотой скинув руки хена. Ему нельзя поддаваться. – У меня к тебе два предложения, – радостно сообщил Сонмин и развалился на постели в позе звездочки. – Первое: мы пойдем в кино на любой фильм, который тебя заинтересует; второе: я могу угостить тебя мороженым, после чего мы сходим на выставку современного искусства. – А ты еще и искусством увлекаешься? – с сарказмом спросил младший, натягивая старый свитер с оленями. – Театр и музыку я люблю, а вот к изобразительному искусству холоден. И все же Йесон попросил заглянуть туда на полчасика, запомнить все как можно подробнее и в красках рассказать. Потому что его работник, отвечающий за статью об этой выставке, заболел, он сам, как знаешь, отдыхал с Реуком, а статья должна быть. – И ты хочешь потащить туда меня? – Как ни странно, да. Ты смотришь на все немного по-другому, Кю, а это играет немаловажную роль в искусстве. К тому же, у тебя очень хорошая зрительная память. – Хорошо, я выручу хеннима, но при условии, что ты угостишь меня не мороженым, а вкусным кофе. – Договорились, – Сонмин снова улыбнулся. Когда Кюхен полностью оделся, он завернулся в шарф Сонмина и недовольно посмотрел на него. Тот лежал на постели, строча что-то на телефоне и изредка хихикая. Кю скрестил руки на груди и продолжил испепелять взглядом старшего до тех пор, пока тот не отвлекся от «интересного» занятия. – А, ты уже все, – Мин быстро подскочил, заправил постель и подошел к донсэну. – Телефон взял? – Точно. Куда я его мог засунуть? – Кю стал искать на столе, под подушкой, в карманах джинсов, но мобильного нигде не было. – Позвони мне. Как только Сонмин набрал номер, что сохранен в его контактах как «Противный Моллюск», под кроватью раздалась вибрация. Кю подлез туда рукой и достал почти не разряженный аппарат. Кроме одного пропущенного вызова от Мина, у него высветилось сообщение от Реука, которое тот прислал в три ночи. Открыв его, Кю увидел весьма странный вопрос от хена для трех часов ночи: «Кю-я, а сколько длится беременность у свиней?». – Как он вообще там оказался? – поинтересовался Сонмин. «Наверное, улетел, когда я стянул простыня», – подумал Кюхен. – Без понятия, – соврал младший, дабы избежать лишних вопросов. – Все, теперь я точно готов. Быстренько настрочив Реуку, что он немного поехавший, Кюхен спустился вместе с хеном на первый этаж. Куртка Сонмина висела рядом с пальто Кю, а под ней стояли его ботинки. Вещи Мина так хорошо вписались в интерьер, что возникло чувство, будто он тоже был частью этой семьи. А впрочем, никто, наверное, и не обратил на это внимания, кроме Кю. – Вернусь вечером, – бросил он напоследок и поскакал к машине. Сонмин уже сидел внутри, когда к нему запрыгнул отчего-то слишком радостный пассажир. – Ремень, – напомнил Мин, отчего Кю недоумевающе на него посмотрел. Видимо, от перепадов температуры мозг младшего плохо усваивал информацию. Немного покряхтя, старший сам потянулся к ремню безопасности, ощущая теплое дыхание у своего лица. Его впервые смутило чудовищно маленькое расстояние между его лицом и лицом Кюхена. Быстро вернувшись в исходное положение, Сонмин сам пристегнулся и повернул ключ зажигания, после чего отпустил сцепление и нажал на газ. Всю дорогу Кюхен смотрел в окно, как падали маленькие хлопья снега, краем уха слыша, как ругался Мин на других водителей. Дворники отчаянно пытались расчистить лобовое стекло, а снежинки все падали и падали на его поверхность, превращаясь в маленькие капли, которые по кривой линии стекали к капоту. Кю сам не заметил, как погрузился в дремоту. Толчком к пробуждению стал резкий гудок от какой-то машины и длинная цепь матерных слов с левой стороны. – Что происходит? – очухавшись, спросил Кю. – Ничего особенного. Просто из-за одного жеребенка мы никак не можем припарковаться. Со всей своей любовью к животным, этого козла я реально хочу пристрелить, – Сонмин устало вздохнул. – Я готов показать средний палец Дарвину и поверить в Бога, если этот убогий найдет, как включать поворотники. – Может, он просто плохо видит. – Или просто даун. Заняв место на парковке у большого здания, Сонмин повел Кюхена к входу в кофейню. Терпкий запах кофейных зерен сразу ударил в нос. Кю занял место у окна, с тем, чтобы продолжить наблюдать за падающими снежинками. Мин вручил ему куртку, вынув из кармана бумажник, и отправился делать заказ. Что-то заставило Кюхена отвлечься от его занятия, и он обратил внимание на музыку, которая играла в кофейне. Мелодия песни зацепила его, но, к большому сожалению, она уже заканчивалась. Кю достал свой телефон и начал искать ее в интернете по словам, которые запомнил. Но на запросы поисковик выдавал что-то совершенно другое. Когда Сонмин вернулся к столику, младший уже материл глупый телефон и не менее тупой интернет. – Что у тебя случилось? – со смешком спросил Мин, усаживаясь напротив мальчишки. – Да только что играла хорошая песня, а этот интернет не понимает мой английский. – У тебя специфический музыкальный вкус для своего возраста, – подметил Мин, не убирая улыбки с лица. – Что ты хочешь этим сказать? – Кю вопросительно изогнул бровь, поражаясь наглости хена. – Потому что эта песня настолько стара, что я пел ее на своем выпускном. – Так ты ее знаешь? – глаза младшего загорелись. – Да, конечно, – Сонмин быстро набрал в поисковике «Rick Astley – Hold me in your arms». – Поразительно, – усмехнулся он. – Сейчас, чтобы послушать песню, достаточно просто знать ее название… У тебя есть наушники? – быстро закивав, Кю достал из кармана те самые наушники, которые ему подарил Реук. Мелодия заиграла. Сонмин прикрыл глаза, предаваясь воспоминаниям. На мгновение он забыл обо всем: как его зовут, сколько ему лет, где он находится, что вообще происходит. Мысль, что сейчас он связан с миром лишь тоненьким проводком наушников, напрочь отбила память. Он даже не знал, мгновение ли это было. Вернувшись в обыкновенное состояние, Мин заметил, что песня закончилась, а Кюхен все еще наблюдал за погодой. «О чем он сейчас думает?» – задал себе вопрос Сонмин. Тем временем милая официантка принесла кофе и вежливо поклонилась. Сонмин улыбнулся девушке, склонив голову в знак благодарности. – Ты всегда всем улыбаешься, будто рассчитываешь вечером перепихнуться? – раздраженно сказал Кюхен, подвигая к себе чашку борджиа. – А что, сидеть с вечно недовольным видом, как ты? – Мин взял в руки айриш-бокал. – Ты всегда скуп на эмоции. – Значит, я должен постоянно улыбаться, как дурачок? Ты столько улыбаешься, что нам на двоих хватит. – А ты, видимо, язвишь за всю свою семью. – Я это я. Что-то не нравится – дверь открыта. – Я бы ушел, да вот только ты потом истерики закатываешь. – Позволь уточнить, когда это я в последний раз закатывал тебе истерики? – Хм… Вчера вечером. Кюхен уже хотел что-то ответить, но ему помешала трель мобильного Сонмина. Тот снял блокировку и увидел сообщение от Чонуна. – Отбой, – произнес старший. – Йесон оторвал свой зад от стула. Поход на выставку необязателен. – Но мы все равно туда сходим. Меня это заинтересовало. – Непонятные картинки? – усмехнулся Мин. – Как человек науки, я далек от этого. – Человек науки? Да ты сейчас мне ни один закон Ньютона не скажешь. – Наука включает в себя не только физику. Я равнодушен к Ньютону, но могу объяснить все законы Менделя. – То есть ты хочешь сказать, что если согласился с Дарвином, то сразу отказался верить во что-либо? – Кю ложкой собрал взбитые сливки. – И все же искусство пересекается с наукой. Ты же читаешь научную литературу. – Тут ты прав, Кюхен-а. Однако в искусстве люди восхваляют любовь, в то время как я считаю это просто химическими реакциями. Самое слово «любовь» по сути глупое. – «Любовь» - глупое слово? – в очередной раз с иронией спросил младший. – А «никотинамидадениндинуклеотидфосфат» не глупое? Ты какой-то толстокожий, хен. – Думаешь, я не могу быть романтиком? – Я думаю, что ты вообще не можешь любить. Сонмин почувствовал, будто что-то резко ударило в груди. Меньше всего он хотел услышать это от единственного человека, которым действительно дорожил. Как говорилось, чем выше летаешь, тем больнее падать? Чем больше значит человек, тем больнее он ранит. Мин в полной мере ощутил, как слова могут причинить больше боли, чем оружие. Но еще досадней было оттого, что Сонмин прилагал огромное количество усилий, чтобы не быть бесчувственным для Кюхена. Он промолчал и повернул голову к окну, пытаясь насладиться уже потерявшим свой вкус кофе. Заметив резкую перемену настроения хена, Кю неуверенно начал говорить: – Прости. Я не хотел… Я не имел в виду, что ты… – Все нормально. Не заморачивайся. Давай лучше заедем к Хичоль-хену за деньгами. – Минни… – Сонмин натянул улыбку и краем салфетки вытер кофе с уголков губ Кюхена. – Допивай, и поедем. В дороге снова была тишина. В этот раз Сонмин припарковался значительно быстрей. И когда Кюхен попытался пошутить на эту тему, он лишь слегка улыбнулся. Хичоль сидел у себя, перебирая чьи-то фотографии, и зло топал ногами, иногда похныкивал. Он даже не услышал, что кто-то постучал, и не заметил, что кто-то вошел к нему. Хоть приходи и грабь на здоровье! Хи оторвался от своего увлекательного занятия, когда почувствовал, что-то кто-то шуршит бумажками у него сбоку. Повернув голову, он заметил копающегося в конвертиках Сонмина. – И что это мы делаем? – поинтересовался старший. – Пытаюсь найти нашу зарплату. – Мин-а, тебя надо было в армии впереди всех ставить: ты по наглости танку не уступаешь! – А что делать, если до тебя очень сложно достучаться? – с укором спросил Сонмин. – Что у тебя тут случилось? – Да вот, Чонун как очухался от своего творческого запоя, понял, что пьяный обещал своему знакомому отличную рекламу со сногсшибательной моделью. Вот теперь найди ему за десять минут мужчину в форме, с очаровательной улыбкой и сексуальным взглядом. – Да этот Чонун всем проблемы создает, – Мин махнул рукой. – Что ж, удачи тебе, хен, в поисках! Только деньги нам дай. – Подождите-ка… – Хичоль приспустил очки, разглядывая друга. – Минни, повернись боком. – Нет! – твердо сказал Сонмин. – Только меня в это не втягивайте. Сегодня журнал, а завтра я снова в газетах, соблазняю маленьких мальчиков, пью их кровь, продаю органы и на эти деньги улетаю со своим гаремом на Гавайи. Мы это проходили уже. – Ой! Ничего не будет. Зато какая реклама! – Какая реклама?! Я голубой педофил номер один в Корее! – Да до тебя еще Чонун был. Посмотрите на него! Я ему комплименты, а он… Давай, Мин, выручай нас. Я же не прошу тебя в порно с Кюхеном сняться, – в этот момент на Кю стали сваливаться все книги с полки. – Сейчас я позвоню фотографу. – Без меня меня женили! – недовольно скрестив руки на груди, Сонмин плюхнулся в кресло. – Алло, Момо, это я! – весело затараторил Чоль в трубку. – Я нашел нам модель. Дело за тобой. Да не волнуйся, точно прокатит. Он как раз у нас тут похудел, пока колесил по Европам. Только девочек попроси в порядок привести. Все, жди Сонмина у себя. Пока-пока. – И куда, позвольте уточнить, Сонмину ехать? – раздраженно спросил Мин. – Не доезжая до офиса Йе, заверни на светофоре налево. Напротив круглосуточного магазина студия. В ней работает Чонмо. Ты его знаешь. – Неужели? – театрально воскликнул младший. – И откуда? – Три года назад мы с ним на Рождество в бутылочку играли. Ты тогда еще надрался в зюзю и обещал ему на день рождения минет. Сонмин мгновенно залился красной краской и от злости и от смущения одновременно. Так стыдно ему было первые. – А Кюхену… – Хичоль покопался у себя на столе и достал подарочный конвертик. – Держи. Это тебе за уборку и за то, что терпишь этого никудышного хена. – Спасибо, но… – Все-все, не желаю ничего слышать. Быстренько сжали булки и поскакали в студию. Вам нужно управиться до ночи. Сонмин полетел на всех скоростях к студии, ибо время постепенно подходило к вечеру. Но по закону подлости прокатался по всему району, ища этот чертов круглосуточный магазин, пока Кюхен не ткнул его носом в небольшую лавку с промтоварами. В студии их дружелюбно поприветствовал Чонмо. Сонмин, как обычно, светился доброй улыбкой, пожимая руку фотографу и стараясь не думать о своем обещании. Кюхена он представил как своего телохранителя, на что тот еле сдержался, чтобы не дать пинка старшему за его «остроумную» шутку. Чонмо вкратце объяснил, в чем заключается концепт фотосессии, и отправил Мина к визажистам, а Кюхену предложил посидеть на диванчике и полистать старые выпуски. Тот вежливо отказался, объясняя тем, что уже насиделся за день. Тогда друг Хичоля попросил помочь ему с аппаратурой. Когда помещение было полностью готово для работы, Чонмо обратился к Кю с просьбой показать пару приемов забавы ради (видимо, действительно принял его за телохранителя – тощего, хилого, но телохранителя). Кюхен продемонстрировал пару трюков, из тех, что видел в фильмах и которым научил Сонмин. – Хах, видимо, я все-таки далек от боевых техник… – заметил Чонмо. – Очень милый шарфик. – Спасибо, – Кю слегка склонил голову, поправив предмет гардероба. Он только сейчас понял, что сроднился с ним. – Хенним, а где здесь туалет? – По коридору направо. Кюхен ненадолго отлучился, чтобы привести себя порядок. Он отчего-то нервничал, поэтому у него потели руки, начинался жар, пересыхало в горле. Скорее всего, из-за того, что он назвал Сонмина бесчувственным, хотя сам того не хотел. Кюхен многое говорил Сонмину, чаще всего даже не раздумывая, но именно сегодня ему нужно было сказать что-то, что заденет хена. За это он возненавидел себя. «А почему меня это вообще волнует?!» – подумал про себя мальчик. – «Тоже мне, обидчивый нашелся. Да пошел он далеко и надолго!». Высушив руки, Кюхен направился назад к студии. Как только он перешагнул порог, у него пропал дар речи: рядом с Чонмо стоял Сонмин. Накрашенный, с другой укладкой, одетый в узкие кожаные штаны, наполовину заправленную в них белую майку, которая открывала вид на его крепкую грудь и выпирающие ключицы, широкие плечи закрывала черная кожаная куртка. Возможно, Кю и не узнал бы его в таком образе, если бы не его неповторимая улыбка, которая в очередной раз украшала его лицо. Кюхен попытался сделать шаг, но его качнуло в сторону. Уже третий раз за день он терял ориентацию в пространстве. К счастью, этого никто не заметил, поэтому он медленно дошел до того дивана и плюхнулся, изображая усталость. Заметив мальчика, Сонмин подошел к нему и сел рядом на корточки. – Как только мы закончим, я отвезу тебя домой, – почти шепотом сказал он, взяв руки младшего в свои. – Ты снова бледный. Выспись хорошенько, ладно? – дождавшись от Кю жалкое подобие кивка, Мин вернулся к фотографу. Спустя примерно полчаса Кюхен понял, что уже не может сидеть на месте. В помещении почему-то стало жарко, как в парилке. Он принялся наворачивать круги вокруг дивана, махая на себя журналами. Бледное лицо постепенно стало краснеть, а со лба струились маленькие капли пота. Кю забрал челку назад и продолжил интенсивно махать на лицо журналом, руками, даже попытался дверью. Чтобы не вызывать никаких подозрений по поводу своего самочувствия, он обернул взгляд на Сонмина. Тот уже снял свою куртку и держал ее в руках. Лямка майки немного сползла с плеча, открывая взор на немного смуглую кожу. Кюхен поймал себя на двух желаниях, взаимно исключающих друг друга: или снять уже эту чертову майку и выкинуть ее куда подальше, или же наоборот надеть назад куртку, застегнуть ее до самого конца, завернуть хена в покрывало с головой и спрятать, чтобы никто не видел. Но ни то, ни другое не было подвластно мальчишке – он просто не мог сдвинуться с места и отвести взгляд в другую сторону. На лице Сонмина играли самые разные эмоции: от удивления с приоткрытым ртом до плотоядной ухмылки. Лишь изредка он отвлекался от своей игры, поглядывая за Кюхеном, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. А было ли это так? Кю чувствовал, как его учащенное сердцебиение отдается в висках, как прилипает свитер к его вспотевшему телу, как его медленно душит тот шарф, как что-то стекает прямиком вниз живота. Он стал забывать, кто он есть, где он находится, а в ушах раздавалась какая-то сирена. К горлу подошел ком, и его затошнило. Голова пошла кругом. Кюхен уперся плечом о косяк двери и часто задышал. Слюна, которая в огромном количестве скопилась во рту, потекла по его пухлым губам к подбородку. Осознав это, он быстро сглотнул, чувствуя, как движется его кадык. В голове мелькнуло воспоминание этого дня, когда Сонмин вытирал его губы салфеткой, случайно задевая чувствительную кожу пальцами. Его нежные, мягкие, теплые руки, которые совсем недавно сжимали огрубевшие от постоянно работы руки Кюхена… Его случайное касание щеки Кю, когда он оборачивал его шею своим шарфом… Его тихий и ровный голос, что звучал в голове Кюхена, когда он учил материалы по биологии… Его милая и добрая улыбка, когда он протянул бутылку с кокосовым молоком… Его теплый взгляд, который он сейчас обращал на Кюхена… Его глупые ругательства и прозвища, вечные упреки за неформальное обращение… Его неловкие поцелуи, через которые он пытался показать свое трепетное и заботливое отношение к донсэну… Его наивная детская мечта, которой он поделился лишь с одним человеком… Все смешалось внутри Кю. Он по-прежнему стоял на месте, разглядывая прекрасное тело хена. Ему хотелось прикоснуться к нему, прикоснуться везде, где только можно, поймать губами жар его дыхания, а затем лечь вместе с ним и наслаждаться его прекрасной улыбкой, которую он так ненавидел. Ненавидел за то, что хен дарит ее каждому человеку, которого видит. Они не должны ее видеть. Никто. Ни Чонмо, ни эти девушки, что крутились рядом, поправляя прическу и одежду, ни Чонун, ни Хичоль, ни просто незнакомые люди, которым доведется общаться с Сонмином. Кюхен почувствовал, как наливается теплом его низ живота и пах. Орган уперся в ширинку джинсов, заставив парня выпучить глаза. Кюхеном овладел страх. Он, наконец, смог оторвать взгляд и опустил слезящиеся глаза на свой член. Вокруг все закружилось, и он схватился дрожащей рукой за ручку двери. Боже, он сейчас в студии, где есть люди и, самое главное, Сонмин. Он ни в коем случае не должен это увидеть. На подкашивающихся ногах, держась за стенки, которые уползали от Кю, он побежал в сторону туалета. Влетев туда на всех парах, Кюхен закрылся в кабинке и сполз по стене рядом с унитазом. Слезы покатились большими крупицами по его впалым щекам. Он не знал, что ему делать, к кому обратиться, куда бежать. Сонмин все равно заметит, что его нет, и побежит искать. Он найдет его, заметит его вставший орган, навсегда отвернется и снова уйдет. Кюхен закрыл рот руками, чтобы заглушить крики, которые так и хотели вырваться из груди. Сонмин сразу заметил, что Кюхен умчался. Он потерял контроль над собой, из-за чего попросил Чонмо прекратить съемку. – Хватит ли этого материала? – нервно спросил он у фотографа. – Думаю, что да, – ответил тот, просматривая снимки. – Спасибо. Ты отлично поработал, – мужчина дружелюбно улыбнулся, но в это раз Мин не смог ответить тем же. Он сорвался с места и помчался по коридору, заглядывая в каждые двери. Половина из них были закрыта, а остальная часть вовсе пустая, ни намека на присутствие человека. Наконец остался только туалет. Забежав туда, Сонмин сразу заметил за дверью кабинки знакомые ботинки. – Кюхен-а, ты там? – срывающимся голосом спросил Мин, стукнув ладонью по двери. Кюхен подумал, что нужно что-то ответить, но голос пропал, а член предательски ныл. – Кюхенни? – снова спросил Сонмин, схватившись за ручку. – Да… – дрожащим от угаснувшей истерики голосом ответит тот. – Меня просто затошнило, наверное, от голода, – попытался оправдаться. – Боже мой… – облегченно вздохнул старший, прислонившись лбом к двери. Пока Сонмин молчал, успокаивая сердце, Кю быстро вытер этим чертовым шарфом слезы. Наверняка, у него покраснел нос, а слезы еще остались в уголках глаз, но он пересилил себя и поднялся на ноги. Напряженный орган требовал прикосновений, но Кюхен старался игнорировать его. Возможно, хен не заметит, и Кю благополучно доедет до дома. Но лучше бы он пошел один. А еще лучше, если бы Сонмин помог снять напряжение. «Господи, до чего я докатился…» – произнес в мыслях мальчик и открыл дверь. Мин сразу кинулся ему на шею, не обращая внимания на покрасневшее лицо и дрожащие губы. Старший прижал мальчик к себе, зарываясь одной рукой в его черные волосы и сжимая второй ткань свитера на его лопатке. Больше всего на свете Кюхен хотел сейчас обвить руками талию хена и что есть силы вдохнуть запах его духов и больничных лекарств, но конечности дрожали, а мысли уходили за пределы разумного. Поэтому Кю стоял, не двигаясь, и ждал, когда закончится порыв нежностей у Мина. Но Сонмин даже не думал выпускать его из своих объятий, а наоборот сильней прижимался. Вдруг он почувствовал, будто что-то твердое уперлось в его пах. Сонмин не обратил бы на это внимания, если бы не уловил предательский стон из уст Кюхена. Сам Кю закрыл глаза от бессилия, придумывая, как он покончит с собой. Мин медленно ослабил хватку и немного отошел от парня. Опустив глаза на его пах, он заметил выпирающий бугорок. Сложить два и два не потребовало много времени, и старший ощутил невероятное облегчение. – Господи… Кю-я, – протянул он и улыбнулся, глядя на заплаканные глаза мальчишки. – Ты меня до инфаркта доведешь. Поехали домой. – З-зачем? – испуганно спросил младший, выпучив глаза. – Ты собрался здесь ночевать? – с легкой иронией произнес Мин. – Возьми у меня в кармане куртки ключи и жди в машине. Я переоденусь. Кюхен послушался хена и, попрощавшись с Чонмо, вышел на улицу. Легкий морозец ударил по его красным щекам, и температура тела несколько уменьшилась. Отключив сигнализацию, он завалился на переднее сидение и пристегнулся. Вроде бы ничего такого не произошло, но почему-то он чувствовал, что все еще обременен чем-то. Через несколько минут из здания выскочил Сонмин и запрыгнул в машину, сильно хлопнув дверью (очевидно, в порыве непонятной радости). Ловко заведя мотор, он тронулся с места и поехал по пустым заснеженным улицам к дому донсэна. Даже на одной из главных дорог Сеула попалось всего два автомобиля, из-за чего Мин не побоялся прибавить скорости, понимая, как трудно сейчас Кю сидеть на месте. Наконец завернув к частным домам, Мин остановил автомобиль напротив одного из них и заглушил двигатель. – Вот ты и дома, – сообщил Сонмин. Повернув голову, он заметил, что Кюхен безжизненно смотрел на носок своего ботинка. – Тебе не из-за чего переживать, Кю-я. Это абсолютно нормальная реакция твоего организма. Конечно, с Чонмо-хеннимом работает много милых и красивых девушек, которые еще и любят выставить все прелести напоказ, – прочертив в воздухе большими пальцами на своей груди вырез декольте, Мин засмеялся, но Кю смог лишь пошевелить уголком губ. – Брось, Кюхен-а! Убиваться надо в противном случае. Все, теперь ты у меня взрослый мужик. Надеюсь, ничему учить тебя не надо. Теперь беги домой. Склонив голову на прощание, Кюхен вышел из авто и направился домой, где его никто н ждал. В очередной раз свет был погашен, а в комнатах царила полнейшая тишина. Он снял пальто, разулся и прошагал наверх в свою комнату. Стянув шарф, свитер и тесные штаны он забрался под одеяло и положил под подушку телефон. На душе было невыносимо тяжело, отчего возбуждение постепенно угасало. Кюхен даже не рассчитывал самоудовлеторять себя, поскольку считал отвратительной такую реакцию на своего друга… любимого друга. Как и прошлой ночью, ему не удалось уснуть. Мысли о несказанных словах мешали даже просто закрыть глаза, пока ноющее чувство в паху пропадало. Тогда Кю решил раз и навсегда покончить со своей ложью и признаться во всем Мину. Пусть он отвернется от него, пусть уйдет, убежит, зато Кю будет честен. Он достал телефон и принялся строчить сообщение: «Хен, мне нужно тебе кое-что сказать… Сейчас я лежу на кровати и пытаюсь заснуть, но мысли о том, что происходит со мной, не дают покоя моему сердцу. И самое главное, что это происходит уже второй раз. Прошлой ночью я тоже не мог уснуть, думаю о тебе, о твоей теплой улыбке и всегда аккуратно заправленной рубашке… Когда это случилось сегодня, и я впервые осознал всю тяжесть быть мужчиной, знаешь… меня никогда не возбуждали женщины. Я ни разу не задумывался о том, что найду когда-нибудь себе жену и буду… Мне понравились не те девушки, а ты. Только ты заставляешь мой пульс учащаться, только твои объятия могут меня осчастливить за долю секунды. Хен, я понимаю, что, возможно, тебе будет неприятно это слышать, но я, кажется, люблю тебя… Люблю не как хена или друга, а как человека, мужчину… Я пойму, если ты рассердишься, ударишь меня и уйдешь навсегда. Я не виню тебя за гнев. Но спасибо, что позволил мне узнать, что такое любовь. Это действительно прекрасное чувство. Я безмерно благодарен тебе за это!» Закончив свое «любовное письмо», Кюхен немного поломался и, быстро отметив номер в журнале звонков, нажал заветное «отправить», после чего спрятал телефон под подушку и зажмурил глаза. Он до жути боялся реакции Сонмина, но бремя постепенно скатывалось с его души. Первая вибрация. «Отчет о доставке…» Кюхен лежал, не шевелясь, несколько минут, пока наконец телефон не завибрировал снова. Кусая губы, он открыл новое сообщение. Отправителем оказался Реук, что немного огорчило мальчика. А вот текст слегка удивил. «ЧЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕ?!!!» – В смысле?... – шепотом спросил у себя Кю. И тут он заметил, что по ошибке отправил свое признание не тому хену. – Твою мать! – заорал Кюхен, наверное, на весь дом. «Постой, Вукки, ты не так понял. Я не тебе хотел это отправить!», – быстро настрочил Кю и с замиранием сердца стал ждать ответа. «ЗАБУДЬ ЭТОТ НОМЕР!» – почти мгновенно пришло от Жираф-хена. – Ащ! – Кюхен взъерошил свои волосы. – Ладно, завтра с ним разберусь. Переборов себя, Кю нажал кнопку «вызов» рядом с номером «Дяди Тыквы» и приложил телефон к уху. Гудки били по мозгам, а Сонмин все никак не брал трубку. Кюхену хотелось одновременно, чтобы он даже не дотрагивался даже до телефона в этот момент и чтобы он поскорее принял этот чертов вызов. Но ответа на том конце не следовало. Мальчик уже сбился со счета, сколько раз он тыкал в эту противную кнопку, но не услышал ничего, кроме угнетающих гудков. После того, как Сонмин проводил взглядом Кю до дома, он поехал в швейный магазин, где купил тонкие спицы и несколько клубков нежно-красного и пастельно-желтого цвета. Определяясь с цветом будущего подарка для донсэна, он почему-то вспомнил о его любимой книге – «Маленький принц». Неяркий красный у Мина ассоциировался с нежными лепестками Розы, а желтый – с цветом волос главного героя. По возвращении домой он смысл с себя косметику, переоделся в пижаму и, найдя в интернете несколько уроков, принялся вязать. Сонмин весь светился своей улыбкой, представляя радость на лице Кюхена, когда он получит в руки свой подарок. Мин действительно хотел увидеть улыбку на его всегда хмуром лице, заполучить эту улыбку, чтобы она досталась только ему. Но вязание довольно быстро утомило, поэтому Сонмин стал все чаще зевать, а вскоре и вовсе уснул на диване с включенным ноутбуком и светом. Он спал, улыбаясь во сне и даже не подозревая, что в кармане его куртке жужжал телефон, а на том конце провода раздавался тихий плач.