Makea pulla Masii

Открыть глаза было трудно. Алекси чувствовал себя странно — ощущение, словно выходишь из долгой беспробудной комы. Тело казалось таким тяжёлым, словно руки и ноги были налиты свинцом. Кажется, что с последнего момента, который он помнил, прошла целая вечность. Собравшись с силами, он резко поднял голову, о чём сразу же пожалел — виски поразила неприятная острая боль. — Блять... — пробормотал он, падая обратно на подушку и потянув руку ко лбу, в желании приложить холодную ладонь к коже и надежде хоть немного ослабить неприятные ощущения. — Какого хера? — он посмотрел свою перебинтованную ладонь, и, проведя взглядом далее по предплечью, на крепко приклеенный пластырь с истрепавшимся кусочком ваты внутри. Осторожно проведя пальцами, он отклеил его, рассматривая маленький прокол на коже. На секунду пронеслись пугающие мысли — ну не мог же я что-то вколоть себе сам? Какой пиздец. Что произошло? Что у меня с рукой? Какой сегодня день? Сколько я выпил накануне? Чёрт, как я оказался вообще в спальне? В голове летало множество вопросов, ответить на которые он не мог. На электронных часах, стоявших на комоде, он увидел время — 10:12. SUN. Воскресенье? Прошло три дня? Что я делал все эти три дня? Неужели я пробухал три грёбанных дня... Вывод был лишь один — судя по всему, он наверняка слишком много натворил. И пришло время всё разгребать. Из мыслей вывел непонятный шум, доносящийся из кухни. Алекси нахмурился и насторожился: Кто у него дома? Кого он пустил, будучи в невменяемом состоянии? Кто-то из ребят, кто настойчиво писал ему несколько дней, в надежде достучаться и узнать, что всё в порядке? А может это Йоэль? Или, не дай бог, какая-нибудь малознакомая девушка... Осторожно встав с кровати, он, шоркая ногами, дошёл до выхода из спальни. Выдохнув и пытаясь приготовиться к тому, что в любом случае его ждёт разговор с гостем, которого мысленно уже желал выпроводить побыстрее, он открыл дверь и пошёл на кухню. Алекси испытал удивление и своеобразное облегчение, заприметив у кухонной столешницы знакомые растрёпанные светлые кудри. Остановившись в проходе, он, стараясь не создавать шума, наблюдал, как Йоонас разбирается с замысловатым управлением кофемашины, одновременно перебегая к плите, на которой в сковородке, судя по запаху, готовилась смесь риса с овощами. Алекси оглядел гитариста — тот, по его догадке, ночевал здесь, в его квартире — на нём были знакомые ему чёрные шорты с белыми полосками, которые диджей давно переложил на полку одежды для дома, и довольная старая белая футболка с логотипом какой-то малоизвестной группы — о её появлении в гардеробе он уже не помнил. — О, ты проснулся? — Йоонас повернул голову, и улыбнувшись, посмотрел на перкуссиониста. — Иди умывайся, и за стол. Тебе надо поесть. Повинуясь, диджей развернулся и отправился в ванную. Открыв дверь, он разочарованно оглядел разбитое зеркало, смутно вспоминая, как в порыве эмоций разбил его ещё в первый день своего загула. Включив воду, он набрал в здоровую руку холодной воды и плеснул себе в лицо, в надежде, что хоть немного станет легче. Тщетно. Это как будто прикладывать подорожник к огнестрельной ране. Что я натворил?.. — крутилось в его голове, пока он чистил зубы и рассматривал осколки зеркала, что так символично описывали его разбитое состояние. — Выглядишь отвратительно, скажу я тебе, — усмехнулся Порко, вновь встречая Алекси на кухне. — Чувствую себя также, — пробормотал тот в ответ, усаживаясь за стол и подпирая голову рукой. — Сейчас тебе надо поесть. Я нашёл у тебя в морозилке смесь риса с овощами, — Йоонас выключил плиту, и, достав посуду с одной из верхних полок, стал накладывать еду по тарелкам. — Как раз то, что нужно твоему организму. — Я даже не знал, что у меня это есть... Наверное, купил импульсивно когда-то. — Возможно, — Йоонас осмотрелся. — А, забыл! Он быстрым шагом вышел из кухни, направляясь куда-то в зал, и, почти сразу вернувшись обратно, положил перед брюнетом на стол две белые круглые таблетки. — Это тебе нужно выпить, пока будешь есть. — Что это? — спросил Алекси, взяв в пальцы одну из таблеток. Он внимательно рассматривал её, прокручивая между указательным и большим пальцами. — Я, если честно, не в курсе, — пожал плечами Йоонас. — Олли оставил их, и сказал, чтобы ты их выпил, как проснёшься. А я ему доверяю. — Олли? Он что, тоже был здесь? — спросил брюнет, кладя таблетки на высунутый язык, и запивая их водой. — Да, был. Он тебе капельницу поставил, руку обработал. — Так вот что за укол у меня на руке, — Алекси выдохнул, бросая взгляд на предплечье со следом от инъекции. — Я уже подумал что-то плохое... Йоонас промолчал, напав на тарелку с рисом. Маттсон, в свою очередь, тоже приступил к еде, но с меньшим азартом — от противного кома в горле, что остался у него после осознания и принятия своего запоя, есть практически не хотелось. Лениво ковыряя овощи вилкой, он пытался вспомнить хоть какие-то моменты прошедших дней. — Йоон, — тихо пробормотал он, не отрывая взгляда от еды. — Ммм? — с набитым ртом промычал тот. — Что я натворил? Что ты тут делаешь? Что... Что вообще происходит? — почти шёпотом спросил Алекси, пряча глаза и боясь посмотреть на друга. — Хм, — ухмыльнулся Йоонас. — Не знаю, что ты делал два дня до того, как я пришёл, но, догадываюсь, что пил и ничего более. Я пришёл вчера вечером, потому что ты не отвечал на сообщения парней, которые так и не дождались тебя на студии. Я тут в баре был рядом, и собственно, смог быстро добраться. Я трезвонил в твою дверь минут 5, пока ты не открыл и не упал на меня мешком. Ты был вообще невменяем, и, в добавок, жутко вонял. От стыда Каунисвеси прикрыл лицо руками. Он не верил, что и правда был способен на подобное поведение. Перебирая в голове осколки воспоминаний, Алекси понимал, что совсем не помнит этих моментов. — Ну вот. Я, в общем, затащил тебя обратно, увидел весь этот бардак, что тут творился. Тебя искупал, Олли вызвонил, чтобы он приехал помочь, мы тут общими силами, так сказать... Ты постоянно отключался, то приходил в сознание, то снова отрубался. Он, как я уже сказал, тебе капельницу поставил, раны твои обработал и на работу уехал. Попозже я прибрался, потому что тут был жуткий бардак. И решил остаться, потому что боялся, что ты проснёшься ночью и тебе станет плохо. Но спал ты крепко. Видимо организм вымотался... — Какой пиздец... — Алекси выдохнул в ладони, чувствуя, как стыд ещё сильнее накрывает его сознание. — Ты был в ужасном состоянии, Алекси, правда. Вообще не понимал, что я говорю, и, скорее всего, не понимал, что говоришь сам. — Что я говорил? — убрав руки от лица, Маттсон настороженно посмотрел на друга. Он по настоящему испугался, что мог спьяну сказать Йоонасу что-то важное о себе и своей деятельности вне группы. — Я, если честно, ничего не понял. Ты говорил что-то о Йоэле, и о том, что он мудак, и что ненавидишь его, — Порко задумался, прокручивая в голове события прошлой ночи. — Больше я ничего не смог разобрать. Может, ты мне объяснишь, в чём дело? Почему ты решил так напиться, и я правильно понял, что в этом виноват Йоэль? Алекси сглотнул. Не хотелось впутывать друга в то, что произошло, как и объяснять, что именно его задело и на каких основаниях. — Да, не то чтобы... Просто мы с ним поругались. Сильно. Да и знаешь, столько проблем в последнее время, что я, видимо, сорвался, — Алекси бегал глазами по столу, пытаясь не нервничать и сдерживаясь, чтобы не сболтнуть лишнего. — Вы подрались? — осторожно спросил Йоон, на что встретил недоумевающий взгляд брюнета. — Я тебя когда мыл, заметил полосы на спине, как будто тебя по гравию потаскали, не знаю... — А, да. Да, подрались, — внутри себя Маттсон выдохнул — не хотелось самому придумывать какое-нибудь враньё. А тут он лишь согласился, не произнося ничего. — Я неудачно упал на землю. — Думаю, вам в любом случае придётся с этим разобраться... А чемодан зачем там? — Чемодан? — удивился Алекси, прокручивая в голове вспышки воспоминаний. Через секунду он вспомнил, как начал собирать чемодан, пихая в него всё подряд. Скорее всего, Йоон говорит именно об этом. — Ах, это... Да, я решил, что стоит уехать куда-нибудь, чтобы... Ну, ты знаешь, как я отношусь к конфликтам — мне хочется убежать, чтобы быть подальше от этого всего. — Ты правда хочешь уехать? — Йоонас настороженно посмотрел на Алекси. — Всё настолько плохо? — Не знаю, сейчас, конечно, вряд ли. Хотя, возможно, я бы съездил к отцу на неделю. Мысли на места поставить, знаешь, обдумать всё... — Возможно, это хорошая идея, но я б на твоём месте лучше бы сразу разобрался во всём. Особенно, если ключ проблемы носит фамилию Хокка, — Порко усмехнулся. — Ты ж знаешь, с ним разбираться нужно по горячим следам, иначе он будет держать обиду всю жизнь...ну, по крайней мере, несколько месяцев. — Хах, да я пытался уже. Точнее как, пытался... — ...А Хокка как всегда вспылил? Классика его поведения... — перебил его Йоонас. — Кстати, напомню тебе — ты мне должен ящик пива. — Чего? — Алекси засмеялся. — С каких это херов? — А с тех, что я 20 минут исполнял роль стойки для твоей капельницы, держа пакет. Так что да, ты знаешь, какое я люблю... — Что ж... Окей. Ты и правда заслужил. Ещё около получаса они болтали ни о чём, попутно уплетая рис, что, нельзя не заметить, получился вкусным. Маттсон улыбался. Казалось, что он и правда не беспокоится — губы были растянуты в улыбке, глаза светились радостью и смехом. Вот, всё хорошо, он здесь, почти здоровый, смеётся над очередной шуткой лучшего друга, что пожертвовал своим комфортом, чтобы позаботиться о нём этой ночью. Он часто замечал, как Йоонас творил что-то подобное. Всегда приходил на помощь, будь то небольшие заминки или серьёзные проблемы, беспрекословно участвовал во всём, где хоть мало-мальски мог помочь, и всегда, всегда оказывался рядом, когда это было так нужно. Как и сейчас. Алекси чуть не сгорел, и кто знает, до чего бы могло дойти, не оказавшись бы Порко недалеко от его дома. — Слушай... Я вижу, что ты в порядке. Я доверяю тебе, и надеюсь что больше ты не погрязнешь в алкоголе. Думаю, мне пора, — Йоонас поднялся со стула, и убрал тарелки в мойку. — Надо бы до дома наконец дойти, а то я тут так спонтанно остался. — Йоон... Спасибо тебе, — пробормотал Алекси, обнимая гитариста за плечи. — Ты правда, походу, вытащил меня из невероятной задницы. — Спорить не буду, вытащил. Пожалуйста, не напивайся так больше. — Порко внимательно посмотрел на брюнета. — В следующий раз я могу не оказаться рядом. Пока гитарист надевал обувь, диджей бросил взгляд на зал — там и вправду было слишком чисто, и о присутствии человека в ней говорила лишь смятая декоративная подушка, на которой спал Порко. — Бля, ты и правда прибрался, — Маттсон бросил взгляд на несколько мусорных пакетов, стоящих у выхода. — Я сам в шоке. Ну, потом сочтёмся, — усмехнулся тот и открыл дверь. Йоонас вышел из квартиры и стал спускаться по ступенькам вниз. Пока потрёпанные подошвы кед постукивали о плитку, в его голове крутилось множество мыслей о вчерашнем дне. Могу поставить 100 евро, что всё связано между собой. То, что Алекси напился, его странные полосы на спине, скандал с Йоэлем, их совместный сон в том доме, и даже то, что Йоэль тоже бухал несколько дней недавно. Когда это было? Пару недель назад, кажется... Правда, у того придурка сил побольше. Порко нахмурился, пытаясь вспомнить тот разговор с Хокка, что случился около двух недель назад. — Мне кажется, или ты стал слишком много думать об этом человеке? — Пиздец как... Я засыпаю и думаю об этом, я просыпаюсь, в голове снова он... — Только не говори, что ты влюбился. — Нет, я... Нет, я не влюбился. — А я вот чувствую, что ты пиздишь. Но пиздишь ты не только мне, но и себе. Боже, да они наверняка что-то крутят там, между собой. Что один drama queen, что второй... Два сапога — пара. Нет, блять, я должен сделать хоть что-то, чтобы они оба допёрли до очевидного. Открыв дверь подъезда, он достал телефон из кармана и набрал номер вокалиста. — Ну что, Йоон, как он? — обеспокоенным голосом отозвался Йоэль. — Да, получше, чем вчера, — сказал Порко. — Но состояние у него, знаешь, дрянь. Хокка, я не знаю, что у вас произошло, почему вы подрались, или что вообще кто кому наговорил, но имей ввиду, что если ты это не исправишь — я тебе на всю жизнь запомню и буду напоминать, что ты проебал самого лучшего человека в своей жизни. — В каком это смысле? — голос старшего был настороженным. — Ты прекрасно понимаешь, в каком, — Йоонас вышел из подъезда. — Он дома, и, мой тебе совет — не медли. И проглоти уже, блять, свою импульсивность и свои обидки, которые ты сам себе придумал. Он бросил трубку. Два придурка, чёрт возьми. Почему нельзя просто всё решить? Без скандалов, ругани. Можно просто ведь взять и поговорить. Взять... И поговорить... Что в этом сложного? Ничего. Даже если это твой близкий... Тем более, если это твой близкий! Зачем так всё усложнять, не понимаю. Йоонас задумался, замедляя шаг. Внутри что-то щёлкнуло, и он почувствовал что-то необъяснимое внутри. Решительность? Осознание? Он не мог понять. Однозначно понимал и осознавал лишь то, что оставлять всё дальше в состоянии между «Да и так всё нормально» и «Само как-нибудь разрулится» было нельзя. Его-то сердце точно знало, кто ему нужен. Кто поселился в нем давно, окончательно и бесповоротно. Кто, даже несмотря на сплошной юмор и сарказм между ними, вызывал бурную реакцию его тела. Дофамин смешивается с окситоцином, сверху адреналин и немного эндорфина — вот она, идеальная формула того невероятного, что вызывает присутствие этого человека. Как хотелось прыгать от радости, когда он говорил или писал что-то... Словно маленький ребёнок, что получил заветную игрушку. Приятное чувство, от которого он не смог бы отказаться ни за что на свете. И поэтому ждать дальше было нельзя. Он понимал, что нужно действовать, и действовать прямо сейчас, именно сейчас он может — и хочет — попробовать принять важное решение. Я не хочу ничего проёбывать, как эти двое. — Привет, ты дома? — голос Йоонаса слегка дрожал в волнении и в предвкушении. — Привет, кудряшка. Да, дома, полчаса назад вернулся со смены. Как Алекси? — отозвался такой знакомый голос из трубки. — Он в порядке. Слушай... — тот замялся, не зная, как правильно сказать. — Можно... Можно я приду? — Ну, я после смены, через часик спать собирался, вообще-то... — Извини, я тогда потом. — Да заходи давай, что уж там, — усмехнулся тот. — Ты же наверняка уже недалеко, да? — Да, — тихо ответил Порко, не сдерживая улыбки. — Тогда жду. От дома Каунисвеси до квартиры Олли спокойным шагом было идти от силы минут 20. Йоонас наслаждался свежим летним воздухом, прищуриваясь от палящего солнца через любимые солнечные очки, что давно стали постоянным атрибутом его образа. Голова шла кругом, в желании поскорее разобраться с собственными чувствами, изгнать внутренних хитрых демонов, что так часто сбивали его с толку, не давая прийти к осознанию таких простых, но таких важных вещей. Дорогу до дома Матела Йоонас знал наизусть и мог дойти туда даже с закрытыми глазами из любой точки города. Подгоняемый собственным нетерпением, он буквально спотыкался о собственные ноги, что запутывались в спешке. Скорее хотел дойти, скорее сказать что-то очень важное, что он даже не успел толком сформулировать в своей голове. Лишь несколько слов бегущей строкой кружились в его мыслях. Ну пора уже. И да, сегодня. Порко, не веди себя как идиот. Это нужно тебе. Нужно. *** Йоонас стоял на маленьком придверном коврике, переминаясь с ноги на ногу, никак не решаясь снять обувь и пройти дальше в квартиру. Обычно он мог ввалиться в дом Олли по-хозяйски, начать ревизию холодильника, включить телевизор, закинув ноги на кофейный столик, и по полной чувствовать себя как дома. Но сейчас было как-то слишком волнительно и неловко. Смелость и нетерпение куда-то улетучивались, отчего Йоонас остался один на один со своими мыслями. Решительность тоже стремительно покидала его голову, заставляя думать о том, что, возможно, зря он вообще пришёл к басисту домой. А вдруг ему это не нужно? Может ему вообще я не интересен... Всё это буквально сковывало дыхание и мешало сдвинуться с места. — Так чаем ромашковым вкусно пахнет, — с дурацкой улыбкой сказал Йоонас, перебирая пальцами ткань собственной футболки. Он помнил: Олли всегда после ночной смены пил ромашковый чай — так он успокаивал свой организм и готовился ко сну, если на работе ему не удалось поспать, или просто была тяжёлая ночь. Особый ритуал смешивания ромашки, мелиссы и немного ягод боярышника проходил каждый раз, и, если честно, нельзя было оторвать глаз от того, как Матела отмеряет травы и ягоды, насыпая их в стеклянный френч-пресс, что подарил ему Йоонас на Новый год. Какой чай, Порко, соберись. — Ээм, ну да, наверное, — Олли в непонимании изогнул бровь дугой и удивленно посмотрел на друга. — Ты точно в порядке, кучеряшка? — Д..да, в полном, — ответил Порко и как-то по-дурацки хохотнул, за что мысленно влепил себе по щеке. — Ты странный, — усмехнулся Матела, и похлопав Йоонаса по предплечью, показал в сторону кухни. — Пойдём, чаем угощу. Йоонас сел за стол и стал наблюдать за Олли, что возился у столешницы с френч-прессом и баночками с травами. Он стоял спиной, отчего Порко мог спокойно его разглядывать. Опираясь на левую ногу, Олли по очереди открывал банки. Одетый в чёрную футболку, что так волнующе очерчивала изгибы его спины. На бёдрах сидели домашние хлопковые серые шорты, что, нельзя не заметить, интригующе обтягивали его округлые ягодицы — Порко нервно сглотнул, опуская взгляд ниже. Подкачанные бёдра, крепкие икры и щиколотки — стоило признать, что у Олли красивые ноги. Даже татуировки, что украшали его лодыжки — они всегда волновали и притягивали взгляд блондина, когда Матела делал подвороты, или ходил в шортах. Красивый... По особенному красивый. Манящий своими невероятными глазами, завораживающей улыбкой и даже этими кудряшками, что путались в его ресницах, когда тот тряс головой. Как на концертах он во всё горло кричал песни, подходил к Йоонасу и прижимался своей спиной к его, содрогаясь в адреналине гитарных раскатов и растворяясь в музыке. В музыке, которой он жил и которую он так любил... Они. Они так любили. Собравшись с духом, Йоонас зажмурился и произнёс: — Я тоже тебя люблю. Олли замер, занеся руку над чайником. Порко медленно открыл глаза, ожидая хоть какой-нибудь реакции. Дыхание резко сбилось, заставляя начинать его понемногу паниковать. Может, зря я это? — Неожиданно, — ухмыльнулся тот, поворачиваясь лицом, и опираясь ладонями в столешницу. Порко, ты уже здесь. Ты ведь знаешь, чего хочешь. Назад пути нет. Так вперёд. — Д..да, Олли, знаешь… Вчерашний вечер, сегодняшняя ночь и всё, что происходит вокруг натолкнули меня на определённые мысли, — Йоонас поднял взволнованный взгляд огромных голубых глаз на басиста. — Скажи, Олли, твои вчерашние слова там, около дома Алекси. Они же что-то значили? Олли внимательно посмотрел на блондина, что нервно перебирал собственные пальцы, то и дело заламывая их и выворачивая в разные стороны. — А ты бы как хотел? — с присущим ему спокойствием, он взял со столешницы две чашки, бросил в них несколько кубиков льда и, поставив их на стол, сел рядом с Порко, поворачиваясь к нему всем телом. — Я... Я бы хотел, чтобы это значило что-то большее, — Порко колебался, но продолжал говорить. — У меня внезапно будто что-то в голове переключилось, знаешь. Понял, что не хочу, чтобы у нас было только «на пьяную голову»... — Теперь будем и на трезвую голову? — улыбаясь, саркастично протянул Олли, разряжая обстановку. — Не шути. Я серьёзно, — Йоонас махнул рукой на басиста и, выпив залпом почти пол кружки горячего чая, продолжил. — Я вдруг понял, что не хочу тебя ни с кем делить. Мне вдруг стало так страшно однажды услышать, что твоё сердце занято. Я не знаю, что делать с этим, но решил, что лучше расскажу тебе всё, а ты делай с этим, что хочешь. — Ты такой милый, Йоон, — Олли усмехнулся, отпивая из кружки напиток и смотря прямо в непонимающие голубые глаза. — Чего ты так смотришь? Всё хорошо. — А что... Что хорошо? — дрожащим голосом спросил тот. — Хорошо, что ты пришёл сегодня. Матела встал со стула и протянул руку к Йоонасу, приглашая сделать тоже самое. Порко послушно поднялся, вставая напротив Олли и заглядывая ему прямо в глаза. Осторожно хватаясь за футболку, тот притянул парня и осторожно обнял, прижимая к себе. — Я тоже не хочу тебя ни с кем делить, — прошептал Олли ему на ухо, запуская пальцы в такие родные светлые кудри. Они стояли так несколько минут, лишь наслаждаясь теплом, что разливалось внутри от прикосновений к друг другу. — Знаешь, у меня была довольно непростая ночь на работе, — Матела тихо заговорил, слегка отстраняя лицо. — И я чуть не вспылил. Ну знаешь, дёргали без конца, даже присесть не успевал, как снова: «Матела, зайди в седьмую палату», «Матела, отнеси документы», «Поставь обезболивающее бабушке с одиннадцатой палаты». Я уже был готов сорваться и наговорить глупостей. И вдруг, в один момент я вспомнил тебя. Твои глаза, и как ты смотришь на меня иногда, знаешь, с хитрецой во взгляде. Это меня успокоило. Я почувствовал, что ты то самое, чего мне порой так не хватает. Я ещё подумал, как было бы хорошо, если бы я увидел тебя утром. И ты пришёл. Порко отстранился, и посмотрел на Олли. Он чувствовал его шепчущее, горячее дыхание, что отдавало запахом ромашки. Не мог ничего сказать — в голове всё смешалось, превращаясь в буквенную кашу. Лишь смотрел в эти океаны, боясь разорвать зрительный контакт и потерять ту магию, что сейчас происходила между ними. — И раз ты спросил, я должен ответить на твой вопрос, — не отрываясь проговорил Олли. — Да, вчера я сказал всерьёз. Йоонас судорожно вдохнул воздух. Он не мог поверить в то, что слышит, отчего электрические разряды вновь распространялись по всей коже. Хотелось закричать, хотелось сжать шатена в крепчайших объятиях, расцеловать и не отпускать, но ступор, окутавший его тело и голову, был сильнее. Пробираясь сквозь ворох мыслей, он медленно моргнул и на выдохе тихо прошептал: — Поцелуй меня. Олли слегка отстранился и аккуратно приподнял за подбородок лицо Йоонаса. Ещё одно мгновение и он накрыл его губы лёгким нежным поцелуем. Таким чистым и невинным, словно первый поцелуй двух влюблённых подростков. Не нарушая атмосферы, Матела осторожно, словно спрашивая разрешения, углубил поцелуй, на что Порко молча согласился, приоткрывая рот и впуская тёплый мягкий язык. В этот момент исчезло всё: вселенная, проблемы, тревожные мысли, работа, человечество. Оставались лишь они — те, кто нашли то, что было так необходимо там, где даже и не думали искать — сбоку от сцены, с гитарой в руке. Рядом на диване в студии. На соседнем стуле за столом бара. Йоонас робко изучал рот Олли, переплетая их языки, покусывая вспухлые губы и судорожно вдыхая меж перерывами. Никто бы и не сказал, что эти парни уже не раз переспали, называя друг друга грязными словами, не сдерживаясь в движениях и позах — настолько чистым был этот момент, в котором они растворялись, словно два юнца, ещё не познавших все аспекты истинных светлых чувств. Спустя несколько секунд Олли нехотя оторвался от губ блондина. — Я хотел поспать немного. Останешься со мной? — словно молящим голосом спросил Матела. — Останусь, — улыбнулся блондин. Прошло не больше пяти минут, прежде чем парни оказались в спальне Олли. Удобно устроившись на подушке, Олли обнял Йоонаса сзади, прижимая его оголённую спину к своему торсу, держа ладонь на его рёбрах. Тепло улыбнувшись, Порко накрыл его руку своей, переплетая их пальцы. Он до сих пор не мог поверить в то, что только что произошло. Что он здесь, и как оказалось, пришёл очень вовремя. — Йоон. — Ммм? — Спасибо, что ты пришёл. В ответ Йоонас лишь промолчал, сжимая сильнее его нежную ладонь. *** Алекси сидел в зале, накрыв пледом ноги и смотрел в телефон. Он не сразу решился проверить уведомления, скопившиеся за несколько дней его пропажи. Запросы по работе, пропущенные звонки от парней, уведомления из множества чатов, обновления важных новостных каналов и всё остальное завладели его вниманием, отгоняя плохие мысли о произошедшем, вдобавок заглушая не покидающее его тело неприятное ощущение слабости от выпитых литров алкоголя. Он печатал сообщение знакомому продюсеру, отвечая на его вопрос по материалу, как раздался стук в дверь. — Ну кого ещё принесло, — пробормотал он, вставая с дивана, всё также продолжая набирать сообщение. Он подошёл к выходу и посмотрел в глазок. — Йоэль... В груди ощутимо закололо. Мгновенно всему телу стало жарко. Внутри вновь разгорелся тлеющий огонёк отчаяния и боли, что так старательно был потушен большим количеством алкоголя и никотина за прошедшие дни. Собрав жалкие остатки сил, диджей открыл дверь и максимально спокойно взглянул на блондина. Даже удивиться он не смог — состояния больше ни на что ни хватало. — Пустишь? — Хокка виновато опустил взгляд, ковыряя ботинком плитку в подъезде. — Эм... Ну, заходи, — Алекси отошёл на шаг, пропуская гостя и закрывая за ним дверь. В коридоре воцарилось неловкое молчание. Они оба не знали, как начать тот разговор, который должен был в конце концов между ними случиться. Хокка стоял, неловко перебирая ногами — он даже не знал, стоит ли ему снять обувь и пройти дальше, либо даже этого он не достоин после всего того, что наговорил. Каунисвеси скрестил руки и опёрся на стену. — Алекси, я хотел извиниться перед тобой, — неуверенно начал Хокка. — Я повёл себя как мудак... — Рад, что ты это понимаешь, — тихо сказал Алекси, смотря прямо на вокалиста. — Прости меня, господи, прости. Прошу тебя, — Хокка разводил руками, признавая своё поражение. — Я повёл себя как мудак, правда, я не хотел этого... Он решительно сделал шаг навстречу брюнету, отчего тот встревоженно вжался в стену. — Не подходи, не надо, — Маттсон резко выпустил ладонь вперёд, останавливая его. — Пожалуйста... Удивление Йоэля от этого быстро сменилось на понимание и смущение. Конечно, он надеялся, на то, что брюнет подпустит его к себе. Да и в принципе, в глубине души верил в то, что быстро всё решится. Так подсказывало ему сердце, что бешено колотилось всё время, пока он бежал от своего дома до квартиры Алекси. Подсказывало и утверждало, что если сейчас извиниться, поговорить и всё выяснить, то точно всё наладится. Так, как он очень желал. Что сейчас Каунисвеси простит его, что пустит в свои объятия, вцепится в его толстовку своими пальцами. Что Хокка вновь сможет прикоснуться к его нежным губам, по которым он невыносимо скучал. Что они вместе выбросят и забудут эту неудачную попытку сблизиться, и начнут всё с чистого листа. Но он понимал, почему Алекси остановил его, не подпуская ближе. Понимал, и от этого чувствовал себя ещё более неловко. Стыд накрывал его с головой настолько, что хотелось провалиться сквозь землю, вернуться в прошлое и остановить эти безумные всплески эмоций, что, словно тысячи ножей, впились в беззащитную душу младшего, вновь и вновь изрезая до самого сердца, терзая и уничтожая её, причиняя ему невероятную боль. Понимал, что своими руками он глупо и безрассудно уничтожил всё, что было между ними, и что могло быть в будущем, о котором Хокка так мечтал когда-то. — Блять, мне так стыдно... Я не должен был позволить тебе услышать всё это, тем более от меня, — он занервничал, но решительно продолжал говорить. — Эти все слова, они точно, точно не о тебе. Я не знаю, я не считаю так... — Да, я тебя понял, — перебил его младший, пряча глаза под растрёпанной чёлкой. Каунисвеси всё также вжимался в стену, пытаясь держать границы. Ему необходимо было расстояние между ним и Йоэлем. Как он не пытался, напомнить себе, что это всего лишь Хокка, всего лишь человек, который также, как и он подвержен проблемам и стрессу, перед глазами вновь и вновь был этот взгляд, полный ненависти и презрения. — Честно говоря, я понятия не имею, что теперь говорить, и что вообще говорить в такие моменты, — закусив губу, Йоэль задумался. — Я так хочу выпросить у тебя прощение, загладить вину... Алекси усмехнулся, отчего сердце Хокка пропустило удар. Он не ожидал такой реакции, и от этого его мысли в голове мгновенно смешались, впуская в голову сомнение и непонимание. — Ты думаешь, это так легко? — Нет, знаю, что это практически невозможно. Но ведь... — голос блондина дрожал. — Йоэль, подожди, — диджей встрепенулся. — То есть, ты, блять, думаешь, что можешь ворваться в мою жизнь, перевернуть все нахер, обосрать меня с ног до головы, а потом просто прийти и извиниться? — Нет, но... — Так чего ты от меня хочешь? Чтобы я тебя простил? Ох... — Алекси, прошу! Я же не хотел сделать тебе больно. — Не хотел? Именно поэтому ты оскорбил меня и вылил на меня столько грязи, а потом устроил этот перфоманс с непонятной шлюхой? Не хотел сделать мне больно, когда целовал её у меня на глазах, сажая в такси, пока я задыхался от грёбаных слёз, смотря на это? Да, Йоэль, мне было ни капельки не больно понимать, что после того, что ты мне наговорил, ты спокойно поехал трахать эту девку. Надеюсь, ты хорошо отдохнул с ней. — Алекси, у нас с ней ничего не было… — Да не пизди. Чтобы Йоэль Хокка, да ещё и выпивший, упустил бы возможность трахнуть очередную согласную на всё? — Каунисвеси вновь усмехнулся. — Я клянусь, Алекси, не было у нас ничего! Да, если бы я сделал это, это было бы похоже на меня и я правда хотел этого, и если бы сделал — я бы пожалел об этом! — Хокка не унимался. — Но... Я не смог. — Ну да, ну да, — брюнет саркастично закивал головой. — Клянусь, блять! — Йоэль всплеснул руками. — У меня тупо не встал. Не встал и всё! Алекси сдержал смешок, так и вырывавшийся из его горла. Ему приятно польстило это, и, он даже почувствовал удовлетворение, услышав о неудаче блондина. Глубоко вдохнув, он прошёл в зал, где сел на самый край дивана. Йоэль снял обувь и прошёл за ним, садясь на противоположный край и повернувшись боком к брюнету, внимательно рассматривающему узоры на ковре. — Йоэль, чего ты сейчас хочешь от меня? — не отрывая взгляда от пола, спросил он. — Чтобы ты простил меня. Я знаю, я поступил ужасно, всё, что я сказал про тебя — это мерзко и неправильно! Я не имел никакого права говорить о тебе такие вещи. Просто я хочу, чтобы ты меня простил... — Он на секунду замолчал, собираясь с духом. — Ты бы знал, как я был счастлив после той ночи. Мне казалось, что вот оно, то, чего я так хотел... Думал, что наконец-то вся тьма уйдёт из моей жизни, что появилось что-то светлое, что будет освещать мне дорогу вперёд. Что появилось то, за что я готов буду бороться, что будет заставлять меня улыбаться каждый день. Он опустил лицо в ладони, переводя дух. Его разрывало от бурлящих чувств, от всего, что он так хотел сказать, но так боялся. Боялся обнажить свои эмоции, и показать их кому-то, остерегаясь того, что, как и раньше, об них вытрут ноги и выбросят, как ненужную игрушку. Сделай рваный глоток воздуха, он продолжил: — А потом это оповещение. Понимаешь, во мне разом будто все кости сломали, будто с моста скинули с камнем на шее. Такая боль, безысходность... И, блять, я искренне надеялся, что у тебя есть объяснение этому, но… Наш разговор добил меня окончательно. Я будто с ума сошёл от осознания, что мои мысли о счастье оказались выдумкой. И я не смог. Я потерял всякий контроль, словно пытался защитить свои чувства, оградить их происходящего... Я перегнул. Сильно. В погоне за своими эмоциями я совсем забыл о чьих-либо... О твоих. Я слишком поздно осознал, как больно делал тебе, и сейчас я готов на всё, чтобы ты простил меня. — Я... Я не смогу просто так это сделать, — Алекси щёлкнул пальцами перед своим лицом. — Это было… Это было слишком с твоей стороны. — Я так злился, так безумно злился, что ты отказался от отношений… — Хокка провёл ладонью по лицу, пытаясь стереть неприятное ощущение собственного стыда. — Было так больно, что я просто не смог совладать с самим собой... Никакого контроля. — Именно этого я и боюсь, Йоэль, — брюнет повернул голову и посмотрел на старшего. В его голубых глазах отражалась вселенная, и эта вселенная была переполнена страхом и опасением. — Ты не умеешь управлять своими эмоциями. Ты слишком импульсивный. Я не готов к этому. В голосе диджея слышались нотки сожаления. — Алекси, я что угодно сделаю, чтобы ты поверил мне, обещаю... Я буду сдерживать себя изо всех грёбаных сил, слышишь? — Йоэль встал с дивана и сел на колени возле Маттсона, заглядывая ему в глаза. — Только скажи, что мне сделать... Хокка осторожно взял его ладонь, что лежала на ноге и прислонил к своим губам. Он хаотично проходил по дрожащим пальцам лёгкими поцелуями, стараясь не пропустить ни одного сантиметра бледной нежной кожи. Осторожно развернув руку, он припал губами к запястью. — Прошу тебя, Алекси, — шептал он через поцелуи, обдавая его кожу тёплым дыханием. — Вспомни, как нам было хорошо. Ты помнишь? Помнишь, как я тебя целовал? Как не хотел отпускать тебя тем утром... А в студии, помнишь? Как я лежал и путал твои пряди. Боже... Пожалуйста. Его тихий, бархатный голос, словно мантра, пробивался сквозь невидимую броню Алекси. Он закрыл глаза и задержал дыхание, действительно вновь вспоминая те малочисленные моменты, проведённые вместе. Вспоминал, изо всех сил сдерживая слёзы, и пытаясь не сломаться и не поддаться волне эмоций и глупому сердцу, что пускало предательские разряды электричества по всему телу. Ещё сложнее было противостоять резкому поцелую от Йоэля, что он неожиданно получил пару секунд спустя. Блондин настойчиво впивался в искусанные губы Алекси, всё также держа его за руки — может, хотя бы так я смогу что-то тебе доказать? Он буквально цеплялся за него, словно они — последний глоток воздуха. Словно единственное лекарство, что может помочь. Алекси чувствовал, как внутри него что-то взорвалось. Он сразу же вспомнил ту ночь, что была между ними. Яркими вспышками перед его глазами проносились картинки — спинка кровати, постель, губы Йоэля, с которых срывались грубые, но такие сладкие стоны. Было невыносимо. Невыносимо больно осознавать, что он так не хотел прекращать этот поцелуй. Как бы он хотел вцепиться руками в его волосы, прижать к себе ближе, вгрызаться в его губы и прикасаться, прикасаться, прикасаться... Но в этот раз боль оказалась сильнее чувств. Разум кричал, что пора остановить происходящее. Он собрал все силы, что остались в нём, и отпрянул от губ Йоэля, отодвигаясь назад к спинке дивана. — Нет, пожалуйста, Йоэль, — жалобно протянул Маттсон, отворачиваясь от лица блондина. — Прошу тебя, не делай этого вновь! Хокка опустился обратно на колени, всё также крепко держа Алекси за руку и кладя на неё подбородок сверху. Не скрывая своего разочарования, он вновь поднял взгляд, вглядываясь в океаны глаз младшего, пытаясь распознать в них хоть что-то, что даст ему надежду, но кроме искрящейся боли не мог увидеть больше ничего. — Йоэль, пожалуйста… — вторил Алекси, осторожно вытаскивая ладонь из чужих рук. — Не надо… — Алекси... — блондин осторожно положил руку на колено диджея. — Йоэль, нет. Я… Я просто не смогу. Если ты думаешь, что после всего, что ты наговорил, я мгновенно упаду в твои объятия, то нет. Нет. — Я понимаю, сколько боли тебе причинил своими словами, мне нет оправдания, — голос Йоэля окончательно сорвался. — Но поверь, я способен исправиться! Я способен защитить тебя от всего мира, Алекси! — Да не надо меня защищать, Йоэль! Я не ребёнок, у меня своя голова на плечах, слышишь? Защити меня от себя, пожалуйста! — Ч-что?.. — Хокка не верил своим ушам. — Йоэль, единственный человек, от которого меня надо защищать — это ты, — Алекси притянул руку к лицу, нервно кусая фалангу указательного пальца. Услышав последние слова, Йоэль отпрянул от ног младшего. Он чувствовал как внутри него что-то надорвалось, заставляя его дышать медленнее. — Алекси… — Я прошу тебя, Йоэль. Сейчас самое время остановиться, — Маттсон встал с дивана и стал ходить по комнате в разные стороны, пытаясь выпустить часть эмоций. — Я не смогу жить под таким натиском. А что дальше? Ты напьёшься снова и вновь наговоришь мне кучу дерьма? Или того хуже, парням расскажешь? — Господи, нет… Если бы хотел — уже рассказал бы! Я клянусь, я никогда бы никому ничего не рассказал! — Йоэль встал с пола, и стал неотрывно наблюдать за движущимся Алекси. — Я… Я к психологу пойду, хочешь? Я буду учиться контролировать себя. Пожалуйста, поверь мне, прошу тебя... — Какие психологи, Йоэль, — усмехнувшись, Алекси повернулся к окну и устремил свой взгляд в горизонт. — Боже… Йоэль смотрел на отвернувшегося перкуссиониста и боялся подойти к нему ближе. Он боролся с ужасным желанием ощутить Алекси физически — подойти сзади и обнять, крепко прижимая к своей груди. Вдохнуть запах его чёрных волос — терпковатый, с нотками ментола, что добавлен в его шампунь. Почувствовать тепло, исходящее от его кожи, что могло вмиг согреть его обледенелую, словно мёртвую душу. Услышать рваное, тихое дыхание, ставшее усладой для его слуха, что успокаивало его, словно молитва. Но понимал — сейчас это будет бессмысленно. Он лишь вслушивался в тишину, не отрывая взгляда от спины брюнета, от которой так и веяло холодом. Каунисвеси старался успокоиться. Он пытался наблюдать за птицами, летевшими в небольшой стае, смотрел за редкими плывущими облаками, за бескрайним синим небом, тем временем укладывая свои мысли в порядок. Казалось, что всё потеряно. Он понимал, что, после всего, что произошло, уже ничего не получится, но не знал, как донести об этом Йоэлю. Боль от сказанных несколько дней назад слов в его адрес отголосками возвращалась в его сердце, заставляя вновь и вновь прокручивать в голове те самые слова. «А ты всё ещё дешёвка» «Интернет-проститутка, как ты» «Поздно стало ещё в тот момент, когда я решил, что со шлюхой можно завести отношения» Душа никак не унималась и не готова была принимать извинения и отпускать эту ситуацию. Было невероятно обидно понимать, что они потеряли то, чего даже не успели приобрести. То, что могло бы стать для них чем-то новым, чем-то особенным. В голове вертелось ещё столько несказанных слов о боли и унижении, что он чувствовал всё это время. Как хотелось кричать от боли прям там, у бара, как хотелось, будучи невменяемым, позвонить и высказать всё, что он думает о Йоэле и его поступках. Как хотелось избить его, физически выпустить на волю злость и обиду, так ранящие его, хоть и понимал, что силы неравны. Как хотелось ненавидеть. Он бы безумно хотел ненавидеть его, всей душой и каждой клеткой своего мозга. Хотел бы, но никогда бы не смог. Прогнав в голове в тысячный раз всё то, что так терзало его все эти дни, Алекси понимал, что ему просто нужно собраться, и позаботиться о тех остатках собственного достоинства, что, словно пыль, забились по углам его маленькой души. Он видел лишь один выход для себя. — Йоэль, — разрезал пятиминутную тишину негромкий голос брюнета. — Прошу, отпусти меня. Сердце Йоэля остановилось. Он не верил и не хотел верить в то, что слышит. Он поднял голову к потолку и закрыл глаза, сдерживая подкативший к горлу ком. В ушах эхом вновь и вновь отражались только что услышанные слова. Прошу, отпусти меня... Отпусти меня... Отпусти... — Нет, Алекс, я не сдамся, — отрезал Йоэль, переведя дух.— Даже не проси. — Йоэль, пожалуйста! — взмолился брюнет, изо всех сил вцарапываясь ногтями в пластиковый подоконник. — Ты спрашиваешь меня, как сделать так, что бы я тебя простил. Я прошу тебя, отпусти. Только так я пойму, что ты и правда слышишь меня. — Но как же мы, Алекси? — пробормотал блондин, теребя край своей старой футболки, в которой он выбежал из дома час назад. — Йоэль, услышь меня. Не было никаких мы, — Алекси повернулся к Йоэлю. — Не было. Да, между нами есть что-то большее, чем дружба, и у нас с тобой была прекрасная, невероятная ночь. Блондин молча смотрел на Алекси. Он старался излучать спокойствие, хотя его демоны внутри бесновались, требуя выпустить наружу всё, что так горит в нём и переполняет его душу. — Но из-за того, что было потом... — Маттсон замолчал, не зная, что говорить дальше. — Мне жаль, Йоэль. Мне правда очень жаль, что мы не смогли прийти к чему-то большему. Поэтому я вижу только один выход. Их взгляды встретились. В голубых глазах потрясённого блондина переполненных отчаянием, появился огонёк надежды. Что-то внутри искренне надеялось на то, что всё ещё может закончиться хорошо. Вот сейчас, прямо сейчас Алекси скажет что-то, от чего этот огонёк будет гореть ярко, и разгораться, словно спичка. — Нам стоит остаться друзьями. И огонёк потух. Потух, словно окатили холодной водой, словно создали вакуум, словно в этот самый момент сильный ураганный ветер прошёлся по его душе. Сердце вновь пропустило удар, замедляя свой ритм. Лишь только сейчас он по-настоящему понял, как сильно может пострадать из-за своей вспыльчивости. Пострадать и потерять что-то важное. Как может сломать всё, к чему стремился, и о чём мечтал, истаптывая и уничтожая собственными руками. Не оставляя шансов даже на собственное счастье, что уж говорить о чувствах других. — ...Друзьями, — эхом повторил Хокка, пытаясь принять для себя сказанное только что. — Йоэль, пойми, это и вправду будет единственное правильное для нас решение. Вернуться на несколько недель обратно, — Алекси вернулся на диван, садясь "по-турецки". — Я хочу в прежнее русло, жить, как раньше, понимаешь? Но Йоэль не понимал. Точнее не хотел понимать. Как, как можно было бы вернуться на несколько недель раньше? Вот так взять и забыть всё, что происходило? Всё, что их связывало и всё, что могло их связать? Найти в себе силы и выкинуть всё, что было между ними? Или просто жить дальше, отпуская прошлое... Он медленно, но верно шёл к той мысли, что готов на многое, лишь бы Алекси и вправду его простил. — Получается, чтобы ты меня простил, тебе нужно это? — Йоэль всё также стоял на месте. — Я думаю, только так мы сможем расставить всё по своим местам. Хокка отвернулся, незаметно смахивая выступившие слёзы с ресниц. Через боль и ком в горле он признавал, что совершил крупную ошибку. Уже не хотелось ничего делать и пытаться — понимал, что уже сделал достаточно. Лишь в голове по кругу крутились мысли и слова, которые он не мог произнести. Я готов отпустить тебя, если тебе от этого станет лучше. Я готов признать своё поражение, лишь бы ты был счастлив. Если тебе это нужно — я готов, даже несмотря на то, что мне будет больно. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы ты был счастлив. Даже если мне придётся оставить тебя. И если твоё счастье в жизни без меня, то так тому и быть. Но знай, пожалуйста, помни, что в моём сердце всегда есть место для тебя. И даже если нам не быть вместе, ты единственное, что останется светом в моей жизни. Что когда-то дало мне надежду на счастье, пусть я и бездумно всё просрал. Пожалуйста, будь счастлив. О большем просить не смею. — Ты правда хочешь уехать? — сменил тему Йоэль, пытаясь хоть как-то перенести свои мысли и подумать хоть о чём-то другом. — Я... Скорее нет, чем да. Я и в правду хотел уехать, пока был пьян. Сейчас, конечно, моя решительность поубавилась... Блондин промолчал. Его успокоило то, что Алекси никуда не уезжает, и он останется рядом. Хотя бы на расстоянии вытянутой руки, но рядом. — Йоэль. Пожалуйста, я прошу. Разберись в себе. Ты очень хороший человек... — Алекси пожал плечами. — Хоть и со своими загонами. Я не хочу терять тебя. — Алекси, я не знаю, что со мной будет, если тебя не будет рядом. — Я никуда не уйду, — голос Алекси смягчился. — Я здесь. Я в студии. Я в группе. Я был, есть и буду твоим другом. — Да какой же ты мне друг, блять, — крутилось в голове у Йоэля. Внутри него горело — он хотел закричать о своих чувствах, о том, что не может и не хочет воспринимать Алекси как просто друга. Хотел взять парня за плечи и хорошенько встряхнуть — Да вспомни же ту ночь! Вспомни, как мы горели друг к другу! Вспомни, как растворялись в стонах, блять, вспомни! — Но я хочу вернуть всё на прежние места, несмотря на то, что ты знаешь обо мне...немного больше, чем остальные. Хочу, чтобы всё было как раньше. Ты разрешишь мне сделать это? Шум крови в ушах и собственный внутренний крик заглушил всё, что говорил Каунисвеси. Йоэль бездумно согласился и закивал, даже не вслушиваясь в то, что он сказал. Было уже всё равно. Абсолютно всё равно на то, что сказал Алекси — смысла продолжать Йоэль не видел. Сдерживая мерзкий разрывающий ком в горле, он думал об одном — побыстрее уйти, побыстрее выдохнуть и не видеть сейчас Каунисвеси. Не видеть, чтобы спасти его от тех эмоций, что могут ненароком вырваться из него, и вновь сделать больно. — Алекси. Прости ещё раз. Я... Я понял тебя, — как в бреду, Хокка бормотал какие-то слова, пытаясь не смотреть на брюнета. — Как раньше, хорошо. Я, знаешь, лучше пойду. Думаю, тебе стоит, наверное, остаться одному сейчас, да? Ты не обидишься, если я уйду? — Если тебе это нужно, конечно... Йоэль быстро пошёл на выход, буквально на ходу обуваясь и мимолётно прощаясь с Каунисвеси, что смотрел на него с сожалением. Лишь на прощание он мельком взглянул в голубые глаза Алекси, что с тоской смотрели на него. Показалось ли Йоэлю на фоне произошедшего, либо так и было, но в этом взгляде он отчётливо прочитал три слова, что сегодня уже не раз были произнесены — Мне очень жаль. — Мне тоже жаль, — сказал Йоэль, и закрыл за собой дверь. Закурить. Мне срочно необходимо закурить. Йоэль спускался на первый этаж к выходу из дома на ватных, едва слушающихся его ногах. В голове шумела кровь, сердце щемило тупой болью, сжимая его сильнее и сильнее в груди. Только никотин сейчас мог хоть немного привести его в чувства. Яркое солнце ослепляющими лучами неприятно ударило в глаза. Оно нисколько не согревало, а лишь жгло взгляд, заставляя сильно щуриться и отворачиваться. В противовес теплу, по всему телу Йоэля, несмотря на тёплую толстовку, била мелкая, пробирающая дрожь, больше похожая на лихорадочный озноб. Его ладони охватил тремор: лишь со второго раза он смог достать из пачки сигарету, и лишь с третьего раза попал по кнопке на зажигалке. — Какой же я мудак, господи, — вертелось в голове Йоэля. — Теперь я точно потерял его. Навсегда. Простит ли он меня? Та если и простит, то я всё равно уже всё окончательно проебал. За несколько затяжек сигарета была докурена и небрежно выброшена к ближайшей урне. Вероятнее всего, пачка закончится раньше, чем я дойду до дома, — думал он, прикуривая очередную сигарету в жалкой попытке унять нервы и успокоить своё беспокойное сердце. Делая очередную затяжку и подставляя лицо внезапно начавшемуся, приятно остужающему ветру, Хокка изо всех сил старался смириться. Смириться с тем, что всё действительно должно вернуться обратно. Он не понимал, как будет к этому относиться, но мысленно делал себе наставление о том, что всё это для Алекси. Потому что он попросил. Потому что он так решил. Я не стану ему мешать. Ни за что не буду стоять на его пути. Если он знает, что будет счастлив без меня; если уверен, что я принесу ему только боль и страдания, то лучшее, что я могу сделать, это отступить. Возможно я — худшее, что могло с ним случиться. Безумный ураган, сносящий всё на своём пути. Безжалостно уничтожающий всё вокруг. Приносящий только разруху. Тремор, овладевший им, не прекращался, а даже наоборот, усиливался с геометрической прогрессией. Всё сложнее было подкуривать сигареты, сменявшие одна другую с невероятной скоростью. Хокка доставал новую, едва заканчивалась предыдущая. Казалось, что так легче. Хотелось закутаться в одеяло и скрыться от мира хотя бы на пару часов. Ему необходимо было немного времени, чтобы переболеть это и принять. Принять поражение из-за собственной глупости, тупости и несдержанности. Принять, что сам, сам всё разрушил, сломав и растоптав душу светлого мальчика, сумевшего разжечь в нём огонёк надежды. Было даже странно — он столько времени жил во тьме, оставаясь в ней и опасаясь подпускать кого-то ближе, боясь, что вновь изничтожат его душу. Боялся этого настолько, что как только появилась опасность — совершил нападение сам. И защищая свою душу — ранил чужую. Сделал с человеком то, чего сам так боялся. Хокка закурил новую сигарету и позволил себе осмотреться. День только начинается, на улицах ещё полно людей. И все они выглядят такими довольными, счастливыми. Несправедливо. Йоэль задумался: Я тоже мог бы быть вот таким счастливым. Бежать рано утром по улице в сторону дома Алекси, чтобы обнять его и поцеловать. Касаться пальцами его нежной кожи на шее. Делить с ним постель, засыпая и просыпаясь каждое утро. Блять, отдал бы всё, чтобы вновь увидеть его утреннюю сонную мордашку. Хотелось тепла и гармонии. А не брести одиноко домой, как побитый пёс, отравляя свои лёгкие большой порцией никотина, безуспешно пытаясь хоть немного заглушить отчаяние. Я отступлю. Я дам ему стать счастливым. Не встану на пути, пусть и будет так тяжело. Он уже сказал свои условия, и я могу только лишь их принять. Только бы он был счастлив. Пусть и без меня. Лишь бы просто знать, что у него всё хорошо. Йоэль остановился возле своего дома, чтобы докурить и выдохнуть. Он обернулся, посмотрев в ту сторону, откуда пришёл — дорога всё же пошла ему на пользу. Нельзя сказать, что отпустило окончательно, но стало хоть немного полегче. Точнее стало немного спокойней. Теперь же просто нужно понять, как жить дальше. Он пока ещё не понимал, как. Но одно Йоэль знал точно. Алекси будет счастливым. И он сделает для этого всё возможное. *** Прошло два дня после того дня, когда Каунисвеси окончательно поставил точку. Хокка искал все возможные способы отвлечься от навязчивых мыслей, и это ему практически удавалось. В понедельник он наконец разобрал шкаф, вытащил оттуда все вещи, что он не носит и выбросил, а оставшееся аккуратно разложил по полкам. Перебрал остатки продуктов в холодильнике — некоторые лежали в нём ещё с прошлого года, и всем своим видом показывали и доказывали, что Йоэль — хреновый хозяин. Перебрал аптечку, где также избавился от множества препаратов, у которых давно истёк срок годности. Уборка его отвлекла настолько, что он не хотел останавливаться — вытер пыль везде, где раньше и пальцем не проводил, вымыл полы и почистил ванную. Прибрал на всех полках в коридоре и в комнате. Уже заканчивая расставлять фигурки любимых персонажей-супергероев, он словил себя на мысли, что крутилась в его голове всё это время: Порядок в доме — порядок в голове. Глупость какая-то... Вечером он уснул довольно быстро, окончательно расслабляя свой организм несколькими порциями никотина. Конечно, он думал об Алекси. Много думал, анализировал их разговор, свои слова, его слова, но был, как ни странно, спокоен. Внутренний голос на каждый вопрос отвечал лишь одной фразой: Ему так будет лучше. А это главное. Во вторник он с самого утра отправился в студию. Последнее время он забыл о своих обязанностях, и в списке дел осталось множество нерешённых вопросов, которыми он планировал заняться сегодня. Зайдя в помещение, он включил в щитке свет, и достал из рюкзака ноутбук и ежедневник. Устроившись на диване, открыл почту, и стал изучать сотню писем, что он пропустил за несколько дней. Запросы на сотрудничество, вопросы касательно будущих интервью от Тайи, вопросы от фотографов, обновления музыкальных магазинов, множество информационных вопросов от лейбла — он удивлялся, сколько всего он пропустил за всё это время. Разобравшись с каждым письмом и почистив папки от ненужных сообщений, он выдохнул — первый пункт был выполнен. Далее по плану — прослушать демки, о которых пару дней назад говорил Нико. Включил рабочий компьютер, открыл нужную папку. Закусив ручку между зубов, он запустил файлы и внимательно слушал отрывки, периодически запуская их вновь и делая пометки в ежедневнике — где, по его мнению, стоит дожать, где не хватает гитар, а где звук казался слишком пустым. Ещё одно. Он усмехнулся про себя — расправился за час с тем, что так долго откладывал. Но так и правда было легче. Разбираясь со всем, что так давно ждало своего часа, ему практически не хватало времени на то, чтобы думать о чём-то негативном и удручающем. Йоэль и не заметил, как время пролетело до полудня. Он бы и дальше не замечал, если бы на студию не пришёл Нико, что был в очень бодром настроении. — Каждый раз поражаюсь, когда вижу тебя здесь раньше, чем наступил полдень, — смеялся Моиланен, разбирая свой рюкзак. — Зато знаешь, я успел все хвосты доделать. Мне понадобилось, блин, несколько часов, чтобы разобраться со всем, что я откладывал неделями. — Значит, голова была забита другими вещами, — ухмыльнулся Нико. — Например той очаровашкой, что приходила с тобой в среду. — Бля, забудь о ней, — передёрнулся Хокка, вспоминая свою неудачу. — Я до дома довёз её и уехал. Через 10 минут в студию зашли Йоонас и Олли с несколькими пакетами с продуктами в руках. Поздоровавшись, они сразу отправились на кухню — традиция позднего завтрака на студии периодически напоминала о себе, и, зачастую, именно гитаристы были инициаторами. Большую часть готовки незамысловатых сэндвичей или канапе брал на себя Олли, поручая не особо аккуратному Порко что попроще — нарезать овощи или хлеб, разложить на тарелку ингредиенты и тому подобное. Проводив взглядом парней до кухни, Йоэль на секунду задумался, и повернул голову к Нико, стоявшему рядом с ним. — Мне показалось, или на Порко футболка Олли? — Йоэль усмехнулся, прищурив глаза. — Женатики, — смеясь, развёл руками Моиланен. — Нико, кстати, я прослушал демки, что ты оставил, — Хокка рукой подозвал к себе вокалиста, вновь открывая файлы на экране компьютера. Он активно рассказывал и показывал Нико то, что привлекло его внимание утром, отмечал моменты, где он хотел внести свои изменения. Из разговора его вывел скрип открывающейся двери. Обернувшись, он встретился глазами с Алекси. Тот был довольно спокоен, и ничто не говорило о том, что ему не по себе, или что вообще его что-то беспокоило. Вот он, стоит передо мной. Спокоен ли он? Тяжело ли ему, или ему уже лучше? — Привет, — тихо сказал Алекси, выдавливая из себя дружелюбную улыбку. — Да, привет, — кивнул Йоэль и отвернулся к компьютеру. Было сложно спокойно смотреть на диджея, особенно всё ещё чувствуя стыд за содеянное. Хокка поспешно освободил место у компьютера, уступая его перкуссионисту. — Ты как? — осторожно, словно беззаботно спросил он у брюнета, стараясь не смотреть прямо в глаза. — Я в порядке, — кивнул Алекси, улыбнувшись уголком рта. — Ты? — Да, всё нормально, — пробормотал тот в ответ. Если ты в порядке, то и я в порядке. Йоэль чувствовал, как всё, действительно, возвращается в круги своя. Вновь было множество шуток от Йоонаса, их забавные шутки с Олли, много музыки и обсуждений. Он периодически наблюдал за диджеем — тот и в правду излучал какое-то умиротворение, вёл себя непринужденно и открыто — как и пару недель назад. Он и сам старался вести себя как обычно — и у него неплохо получалось. Они без остановки говорили о музыке, о новинках, об анкете-интервью, что прислала Тайя, о будущих концертах и многом другом, что было так важно для группы. За работой время пролетело незаметно. Ближе к 9 вечера все уже разошлись по домам, и лишь Йоэль решил задержаться. То ли от количества работы, что так хотелось побыстрее выполнить, то ли просто от желания не сидеть дома без дела, боясь вновь начать думать обо всём, что так стремилось истерзать его душу. Хотя бы здесь, среди инструментов и огромного количества разных вещей, которыми можно заняться, он мог убежать он мыслей, что ждали его прямо за дверью студии, чтобы вновь ворваться в его голову. Он не отрывался от ноутбука, заполняя какую-то анкету для неизвестного ему немецкого издания. Блондин с трудом формулировал мысли о том, как они пришли к тому, что у них есть, и какие ценности прежде всего важны в их команде. Периодически он отвлекался на чат группы, где активно обсуждались какие-то глупости. Tompza: Ну что, что интересного я пропустил сегодня? Joonnaass: Мы сегодня ели сэндвичи. Joonnaass: Как ты любишь, с чеддером и беконом. Joonnaass: С нееежным белым соусом... Tompza: ... Tompza: Я уже говорил, что ты в моём списке? Йоэль усмехнулся, откладывая телефон. Томми относился с особым трепетом к завтракам на студии, и лишь сегодня он не смог приехать по каким-то семейным обстоятельствам. NikoMoilanen: Неудачник. MatelaOlli: Ладно тебе, не злись. MatelaOlli: Алекси сегодня вот наконец свёл припев. MatelaOlli: А Йоэль, по идее, заканчивает заполнять то интервью для немцев. Да, @IamVenom? Хокка взял телефон в руки и начал печатать сообщение. IamVenom: Да, вот тут вопрос. Какие четыре ценности в вашей группе вы можете выделить? IamVenom: Думаю, нормально ли будет написать про бешенство? AMattson: Пиши: AMattson: П AMattson: И AMattson: В AMattson: О Joonnaass: Согласен, так и пиши. Отложив телефон, Йоэль всерьёз задумался о реальных ценностях. Перебирал в голове мысли — мы ведь миллион раз говорили об этом на интервью. Вспоминал о том, что они считали самым важным — Дружба. Беспрекословное доверие. Ответственность. Чувства. Уважение к личному пространству. То, чему он не мог найти объяснения — особая атмосфера в группе. Пальцы забегали по клавиатуре, превращая все его мысли в немного сумбурный, но отзывающийся текст. Он прочитал следующий вопрос: «Какого это, знать, что то, о чём вы поёте, отзывается в сердцах стольких людей?» Не задумываясь, он набрал краткий, но понятный ответ. Невероятно и очень ответственно понимать, что своими песнями мы затрагиваем чувства наших поклонников. Нам часто приходят письма и сообщения от тех, кому помогли наши песни, кто нашёл в них спасение. Думаю, в этом есть что-то — значит, мы делаем всё правильно. Из мыслей вновь вытянуло уведомление. Он взял в руки телефон, в ожидании очередной шутки от кого-то из парней. Но сообщений не было. Лишь уведомление, что заставило Йоэля перестать дышать. То, о чём он совсем уже забыл, и даже не думал, что может снова увидеть. «Makea pulla Masii начал трансляцию»