Makea pulla Masii

Тяжёлая дверь квартиры громко захлопнулась за спиной Алекси. Из руки плавно выпал бумажный пакет, и стеклянные бутылки, купленные в магазине возле дома, звякнули о ламинат. Он смотрел в никуда, пытаясь сфокусироваться на двери или стене, или хотя бы на картине, висевшей на пути в кухню, но мозг отказывался концентрироваться на чём-либо, вновь и вновь подкидывая в его ослабшее сознание больные картинки и мысли о том, что произошло за последние часы. Он уехал с ней. Он просто уехал с ней. Он растоптал меня, разбил моё сердце, разорвал мои чувства, сломал всё, что было во мне и всё, что было между нами. Безжалостно, равнодушно, невозмутимо. Воспользовался моим доверием, принял мою тайну, а после — смеясь уничтожил, унизив и оскорбив. Неужели я всё это заслужил?.. Ведь я ничего плохого ему не сделал. Алекси опёрся на стену и стёк по ней вниз. Обняв свои колени, он опустил голову на предплечья. Ладонями он сжимал мышцы на руках, пытаясь хоть как-то перенести боль из исколотой души на кожу. Выходило слабо. Хотелось забыться и исчезнуть. Хотя бы ненадолго, хотя бы просто чтобы стало легче. Просто раствориться в этой холодной темноте, надеяться на то, что завтра никогда не наступит. Растаять или сгореть в этом круговороте событий, просто стать песчинкой, что при первом ветре слетит и забьётся в пыльный угол. Он громко дышал, пытаясь сдержать эмоции и нервные порывы, но мерзкий ком в горле всё сильнее и сильнее давил на стенки истерзанной гортани, уже не справлявшейся с сжимающим давлением. И Алекси сдался, выпустив из себя всё то, что переполняло его последние несколько часов. Слёзы брызнули из покрасневших глаз, а из горла вырвались такие страшные, но уже необходимые рыдания. Сдерживаться он больше не хотел — и не мог, — громко и истошно разрезая тишину пространства стен собственного дома. Его голову и тело разрывала безумная, больная истерика, изнутри ломая виски. Все чувства, что терзали его всё это время, вся боль, что метастазами реактивно распространялась по всему телу, и всё, что так разрывало его, выходили наружу, царапая стенки горла и заливая рукава джинсовки горькими слезами. — Какой же я, блять, идиот! — кричал он, избивая кулаками пол. — Придурок, да как же я мог поверить в это всё! Стенки желудка противно жгло от голода. Игнорируя, либо же наоборот, решив добить свой истерзанный организм, Алекси протянул руку к пакету и вытащил оттуда одну из бутылок с виски, что без разбора взял в полночном магазине возле дома. Небрежно снимая защитную плёнку, он щёлкнул крышкой, швырнул её куда-то на пол и приложился губами к горлышку. Горло уже даже не обжигало — так часто сталкиваясь с алкоголем, он уже ничего не чувствовал. Глоток за глотком он пил, жмурясь от горечи, что поражала его вкусовые рецепторы. Это было таким неважным, хотелось лишь одного — хоть немного облегчить то неприятное чувство, что раздирало его изнутри, словно поражённая бешенством голодная собака, добравшаяся до беззащитной жертвы. Я же хотел по-хорошему, блять, я не хотел сраться. Его ебучая импульсивность, его безнадёжное упрямство... Почему, почему он позволяет себе так поступать со мной? Неужели, неужели, блять, я и правда заслужил? Неужели он правда считает меня дешёвой шлюхой, вариантом на раз? Зачем, зачем тогда были все эти слова о чувствах, зачем? Не прекращая рыданий, которые уже больше походили на вой, он поднялся на ноги, опираясь на стену, чтобы не упасть. Голова кружилась, то ли от алкоголя, которым пропитался его организм, то ли от голода, то ли от боли, поражавшей всё его слабое нутро. Доплёлся до ванной, где разделся до пояса и бросил вещи в корзину, оставаясь лишь в потёртых синих джинсах. Опираясь на раковину, посмотрел на себя в зеркало. Пелена окутывала его взор, но разглядеть себя он всё же смог — красные от слёз глаза, выжженные, не расчёсанные пряди, торчащие во все стороны, затянутые, розовые следы от нагайки. Жалкое зрелище. Теперь я понимаю, почему с тобой все так обращаются. Не вызываешь ничего, кроме смеха. Слёзы заполняли его глаза, покрывая всё обозримое белой пеленой. Он чувствовал, как сознание начинает плыть, заставляя его ноги подкашиваться, а тело неметь так, что даже если бы в него сейчас втыкали тысячи иголок — он бы ничего не почувствовал. Неужели я и вправду такой слабый, что позволил ему сделать это? Неужели я и вправду так заблуждался? Почему, почему я смог ему доверить столько важную вещь? Почему я поверил в это всё? Неужели я настолько слаб, чтобы доверять всем, кто оказывает мне хоть какое-то внимание? Блять, когда же я перестану ошибаться? Брюнет обернулся, осматривая пространство в поисках той самой бутылки. Поняв, что она осталась в коридоре, он вздохнул. Ну почему нельзя было взять её с собой? Вернувшись в коридор, он небрежно схватил уже открытую бутылку, припал к её горлышку и вновь сделал несколько обжигающих глотков. Легче. Так мне определённо легче. Я чувствую себя более расслабленным, и так намного проще. Меня отпускает? Или алкоголь помогает? Получится ли напрочь забыться? Пока не переболит. Пока не отпустит. Интересно, что я ещё могу сделать, что бы мне стало легче? Алекси осмотрелся, задумавшись, что бы могло ему помочь. Прошёл в спальню, где ничего не привлекло его внимания. Гардеробная, где всегда было всё разложено по полочкам тоже никак не интересовала. Уже направляясь в кухню, проходя мимо санузла, он остановился. Внимание вновь привлекло зеркало. Ненависть к самому себе отпрянула, и на её место пришла самоирония. Но не та, что позволяет принять свои недостатки, и легче к ним относиться. Хотелось лишь смеяться над человеком, что пристально смотрел на него из отражения. Издеваться над его слабостью, смеяться над ней, выражать своё отвращение на полную. Диджей усмехнулся. Допив остатки виски, он с силой швырнул бутылку прямо в зеркало. Как в слоу-мо, он видел, как по ванной разлетаются тёмно-зелёные осколки, вперемешку с кусочками зеркала. В яблочко. Осторожно зайдя в ванную, он слышал, как под ботинками хрустело стекло — примерно также, как и его душа пару часов назад. Взглянул в раковину, где россыпью лежали всё те же осколки. Интересно, я чувствую боль? Усмехнувшись, он взял в ладони несколько крупных кусочков и осторожно сжал. Отголоски режущей боли доносились до сознания — но не так сильно, как хотелось бы. Странное ощущение его не покидало — он и правда не чувствует боль? Точнее чувствует, но не так сильно, как она есть? Или же алкоголь притупил? Вырваться из мыслей он смог лишь в тот момент, когда перед его глазами, среди размытых слезами плиток и раковины, он увидел алые пятна. Присмотрелся к руке — вся ладонь была в порезах. — М-да, блять... Наспех небрежно обмотав руку бинтом, что валялся в ящике с какими-то пластырями и богом забытыми мазями, он, пошатываясь, вышел из ванной. Было плевать, что, скорее всего, в руке остался осколок. Плевать, что пол был усыпан стеклянной крошкой, порезаться о которую снова не составило бы проблем. Плевать, что он не чувствовал никакой боли ни в костяшках, ни в ладони, хотя стоило бы позаботиться хотя бы о чистоте ран. Сознание Алекси растворялось в алкоголе и переполняющей ненависти к самому себе. Он никак не хотел унимать свои мысли и задавался всё новыми вопросами, на которые не мог найти ответа. Градус в крови, словно пожирающая темнота, уничтожал всё светлое, что оставалось в голове диджея, заставляя всё больше погружаться в давящий негатив и абсурдные и абсолютно безумные раздумья. И как мне теперь быть? Как я смогу жить с той ненавистью, что он испытывает ко мне? Я ведь знаю его, и знаю что меня ждёт... Нет, он ведь действительно сделает это! Он расскажет всё парням, всё про меня! И как, как я появлюсь после этого на студии, на концертах, да и как вообще посмотрю кому-либо из них в глаза? Перкуссионист-вебкамщик, вот это поворот для группы Blind Channel! Кладезь для ёбаных шуток Порко. Уже представляю, как он просит устроить ему шоу, издеваясь и выдавливая из себя улыбку, полную блядского сожаления. «Ооо, Алекси, ты чего задержался? Обслуживал ещё одного папика?» — или что ещё придумает наш главный шутник... — Не-е-ет, на-ахуй это дерьмо! — прорычал диджей, подрываясь с пола и выбегая на балкон. Он оглядел небольшое пространство — в углу стоял его чёрный чемодан. Вытащил его в комнату, положил его в самый центр и припал рядом, потянувшись к замку. Ожидаемо для себя, он обратил внимание на несколько стикеров, наклеенных Йоэлем в тот день, когда Алекси переезжал на новую квартиру, когда парни решили ему помочь. *** У подъезда стоял тур-автобус, набитый множеством вещей. По очереди хватая коробки и пакеты, парни перебегали от машины к дверям подъезда. Алекси и Йоэль сидели на бордюре около переднего сиденья, решив взять передышку и не имея особого желания толкаться на узкой лестнице с остальными парнями. Пока Йоэль курил, брюнет нервно теребил замок лежащего возле него чёрного чемодана, приобретённого незадолго до того, как переехать на новую квартиру. — Блин... царапка... — расстроенно протянул он, потирая подушечками пальцев пластиковую поверхность. — Алекси, ты как маленький, — усмехнулся Йоэль, бросая сигарету в урну. — Иди сюда, смотри, что у меня есть. Он пододвинулся поближе, доставая из кармана несколько виниловых стикеров с незамысловатыми чёрно-белыми изображениями корабля, видеокамеры и бутылки виски. — Во-от так, — он осторожно отделял липкий слой от бумаги, приклеивая наклейки на место царапин, и аккуратно разглаживая их по поверхности. — И никаких царапок не видно. Алекси посмотрел на Йоэля и широко улыбнулся. Казалось бы, такая мелочь, а он радуется, как ребёнок этому уделённому ему вниманию. На его лице сияла наивная, беззаботная улыбка, даря каждому из них приятное тепло, разливающееся где-то глубоко внутри. *** — Сука, блять! — Каунисвеси нервничал, пытаясь короткими ноготками отодрать стикеры, но ничего не получалось — слабая ногтевая пластина сгибалась под натиском, а сами стикеры были приклеены слишком давно, и снять их без следа уже бы не удалось. — Да и похуй, — выругался он, поднимаясь на ноги. Вновь почувствовал, как в голову ударил алкоголь — на этот раз сильнее и намного жёстче. Идиотское, ненавистное состояние — тебя ведёт в разные стороны, стоять не можешь, только идти, куда глядят глаза. Он бродил между коридором, спальней, залом и ванной, собирая и скидывая в чемодан те вещи, которые, как казалось, ему понадобятся при отъезде. Уехать надо. Уехать. Уехать. Хотя бы ненадолго. Пока всё не уляжется. Это ненадолго... Пока парни не успокоятся. Пока они не обсосут мою жалкую сущность до костей. Пока самим не станет скучно смеяться надо мной. Я уйду, убегу, я не готов, я не хочу этого слышать и видеть. Неудачник, грёбаный неудачник... *** Раздражало всё. Приглушённый свет старой лампы, что неприятно отвлекал взгляд. Светло-болотные стены, украшенные странными художественными фотоплакатами, явно принадлежащие одному и тому же фотографу. Раздражали занавески в цветочек, невероятно бесило шёлковое красное постельное бельё, что скользило по потной коже, и просто вымораживал запах непонятных сладких благовоний. Йоэль откинулся на подушку, переводя дыхание и ругая самого себя за очередную неудачу. — Блять, да какого хрена! — восклицал он, оглядывая своё обнажённое тело, что подводило его в самый ответственный момент. — Что с тобой не так, Йоэль? — усмехнулась блондинка, неловко прикрывая тонким одеялом свою грудь. — Да сам не знаю, — пробубнил он в ответ. — Будто сконцентрироваться не могу, херня какая-то. — И часто у тебя проблемы с этим? — она кивнула головой в сторону бедёр блондина, указывая на абсолютную неготовность его тела к какому-либо интимному процессу. — Нет, это — первый раз в жизни, — он потянул кусок одеяла на себя, стыдливо прикрывая свой пах. Это действительно стало неожиданностью для Йоэля. Он всегда был готов к сексу — стоило лишь ласково поманить его и коснуться руками его кожи, затягивая его в такой привлекательный омут похоти и желания. Но сегодня тело его подвело. Напрочь отказываясь давать хоть какую-то реакцию, оно просто-напросто игнорировало его запросы. И дело было абсолютно не в обнажённой девушке, что лежала перед ним в полной готовности. Всё было намного глубже. — Давно трахался? — ему показалось, что она и вправду заинтересована в этом вопросе. Йоэль задумался. Последний раз был с Алекси. Тогда. Тот самый раз... — Да недавно на самом деле, — словно не задумываясь, ответил он, стараясь выразить лишь невозмутимость. — Вот буквально неделю или полторы назад, точно не помню. Хельми вопросительно посмотрела на него. Йоэль начал подозревать, что она хочет спросить, но старательно подавлял подобные мысли. Как и мысли о последнем сексе, что случился буквально неделю назад. Ровно неделю. Ровно неделю назад. В спальной комнате того дома. На белоснежных простынях. С ним. — Да говори уже, чего уж там, — сдавался он под её настойчивым вопрошающим взглядом, вскидывая руки в воздух. — Это ведь из-за того брюнетика, да? Ну, с бара сегодня. Хокка нервно усмехнулся, словно отмахиваясь от её глупого вывода. — С чего ты так решила? — он странно кривил губы то ли в улыбке, то ли в отвращении, то ли в жалости к самому себе. — Йоэль, я не такая глупая, как ты думаешь, — вздохнула она, приподнимаясь на подушке и передвигаясь, чтобы сесть повыше. — Я видела, как ты на него смотрел... Он напрягся и судорожно вдохнул, боясь услышать то, что он скажет дальше. —...и видела, как он смотрел на тебя. Как там его зовут... Алекс? — Да, Алекси, — на выдохе назвав его имя, он почувствовал дрожь во всём теле. — Но дело не в нём. — Да, заливай кому захочешь, но не мне. Я вижу ведь, между вами что-то случилось, — констатировала она. — Это не просто взгляды, за ними что-то стоит. А самое главное — именно это тебя сейчас волнует. Я же вижу по глазам, Йоэль. Она улыбаясь, заглянула ему в глаза, словно подтверждая сказанное и свою способность видеть людей насквозь. Йоэль посмотрел в ответ, и, не выдержав довольного взгляда, сдался, закрывая глаза. — Да, блять... да, — кивал он, признавая своё поражение. — Он… он предал меня. — Изменил? Хокка на секунду задумался. А стоит ли говорить с Хельми прямо, открывая ей всю правду о нём и Алекси, о том, как он узнал о вебкаме, как смотрел на него всё это время? Но я же не такая скотина, да? Это не моя тайна, а его, и я не могу ей распоряжаться. — Что-то типа того... — Может, хотя бы в двух словах? — осторожно спросила она. — Я не могу говорить об этом так подробно, — Йоэль замешкался, подбирая нужные слова. — Только… я думал, что у нас отношения, а он… он так не думал. И повёл себя некрасиво по отношению ко мне. Девушка ухмыльнулась, и, судя по выражению лица, делала какие-то выводы в голове. — А вы обсуждали, что у вас с ним «отношения»? — она подняла вверх пальцы рук, в воздухе показывая кавычки. — Нет, но… Погоди, к чему ты клонишь? — Да к тому. Послушай себя сам: ТЫ вдруг решил, что у вас отношения, но он, оказывается, так не думал. И ВЫ этого даже не обсуждали. За всё это ТЫ решил на него обидеться. Уверен, что поступил правильно? — Я... Блять, ну это же было очевидно! — Хокка не хотел соглашаться с тем, что он может быть не прав. — Я был уверен, что после того, что было, он хочет того же что и я! — Подожди, — она помедлила, мысленно складывая картину в единое целое. — Что между вами случилось, из-за чего ты решил, что теперь у вас отношения? — Ну… — Йоэль всплеснул руками и отвёл глаза в сторону. — О-о-о, малыш, — усмехнувшись, протянула Хельми, опуская свою ладонь на его предплечье, пытаясь поддержать. — И ты решил, что секс означает отношения? — Черт возьми, это был не просто секс! — дыхание блондина вновь перекрыло воспоминаниями о той ночи. Рассыпанные по подушке чёрные волосы. Вспухшие розовые губы, которые манили своей сладостью. Татуировки на предплечьях, что так украшали нежную кожу. Голубые глаза, утопающие в такой волнующей похоти и невероятном желании. Его сладкие стоны, гипнотически действующие на моё сознание. Тот космос, что накрывал наши тела, когда они соприкасались. То, как вся вселенная растворялась, когда он мостился на моей груди. Переведя дух от накрывших его голову воспоминаний, он продолжил: — Это... Это меня с ума свело. — Ты слышишь, что говоришь? — Хельми вернула его в реальность, пытаясь достучаться до чувств Йоэля. — Это свело с ума ТЕБЯ! Ты не думал, что стоит, ну, например, поговорить с ним? Уточнить, что теперь между вами, понять его чувства, и всё такое. — Мне казалось, что он... Что он тоже, — Хокка путался в собственных мыслях. — Понимаешь, он не такой, как все. Я не знаю, просто... Просто я думал, что ему это нужно. — Знаешь, в твоих словах очень много «я», — она строго посмотрела на растерянного блондина. — Ну ты послушай! «Я думал», «Мне казалось», — она изменила голос, подражая мужскому тону. — Ты ведь совсем не подумал о нём. Не кажется, что это эгоистично? — Да я думал о нем каждую грёбанную минуту! До того как все случилось, и уже после той ночи… — Скажи мне, что между вами случилось после той ночи? И почему он сегодня так внезапно свалил? — Я был в другом городе. Потом случилось кое-что… и я поехал к нему. Мы поругались… — Вы? Или снова ты? — Он… Да, — Йоэль признал поражение перед Хельми. Но главное, он признал поражение перед самим собой. Перед тем, кто ошибся, когда решил сделать больно близкому человеку. — Я вспылил тогда. Но, понимаешь, я всю душу ему открыл, а он... — А он что? Йоэль, пойми, он ничем тебе не был обязан. Что ты ему наговорил? Блондин задумался, прокручивая в голове тот разговор, что случился между ним и брюнетом на выходных. — Боже... Неужели я так в тебе ошибся? — Что? — Я думал, что ты всё понял, а ты... — Йоэль, я не могу так… — А как ты можешь? Оставаться дешёвой шлюхой? — Ч-что ты сейчас сказал? — Ты прекрасно всё слышал. — Пиздец, ты серьёзно?! Вот так значит?! Я просто дешёвая шлюха для тебя?! — Абсолютно серьёзно, обыкновенная шлюха. — Блять, я столько всего ему сказал... — Йоэль схватился за голову, цепляясь пальцами за спутанные волосы. — А сегодня? — А ты всё ещё дешёвка. — Видимо тебе только такие и дают, да? — Лучше дома дрочить на порнуху, чем быть интернет проституткой, как ты. — Какой же ты конченный. Пошёл ты к чёрту. Пиздец как жалею, что вообще связался с тобой. — Знаешь, я тоже. Теперь по врачам ходить, проверяться, вдруг что подцепил от тебя. — Ведь ты же знаешь, сука, что ты был единственным... — Это только по твоим словам, чёрт его знает, сколько ещё было таких единственных. — Сегодня я пиздец как накосячил... — Он опустил лицо в ладони, пытаясь поверить в то, что смог себе позволить такие грязные слова. — Я столько всего сказал, что… Блять, он никогда меня не простит! — Да уж, бедный мальчик… — девушка покачала головой. — Йоэль, я, конечно, планировала сегодня заняться классным сексом, а никак не изображать психолога. Но скажи, ты сейчас-то понимаешь, что натворил? — Я… Хельми, я не знаю, что делать… — Для начала стоит обо всём нормально и спокойно подумать. У тебя же каша в голове, Йоэль, ты же сам это осознаешь! — И что ты предлагаешь? — Думаю, тебе надо вернуться домой, чтобы побыть наедине с собой. И хорошенько всё обдумать. Уже натягивая футболку, Йоэль посмотрел на неё и усмехнулся. — Выгоняешь? — он улыбнулся, пытаясь разрядить обстановку. — Нет, если конечно ты хочешь, мы можем поговорить ещё, — она встала с кровати и потянулась за халатом, что лежал на кресле. — Но разве тебе это нужно? — Я... Я не знаю. Я так запутался, — его лицо покраснело. — Вообще не понимаю, что со мной происходит. — Ну-у-у, чего ты. Иди сюда, — она распахнула руки, приглашая блондина в объятия. Уже одевшись, он подошёл к ней, и неловко приобнял её за плечи. — Ты влюбился. И не отрицай это. Йоэль задумался. Ему уже не хотелось оспаривать данное заключение, что было сказано ещё Йоонасом на прошлой неделе. Он чувствовал, что, кажется, смирился с этим. На душе было странно. Он почувствовал от Хельми ту поддержку, о которой молила его душа. Просто, чтобы кто-то навёл его на нужный путь, не ломая его надежды, а лишь направляя в правильную сторону. — Но ты правда можешь всё потерять, если не одумаешься. Понимаешь меня? — Хельми отпрянула, заглядывая ему в глаза. — Да... — парень задумался на секунду, после чего продолжил: — Знаешь, если бы мне кто-то сказал, что меня сможет образумить девушка, с которой я познакомился только для того, чтобы потрахаться — никогда бы не поверил. — Звучит обидно, Йоэль, — захихикала она, саркастично надувая губы. — Я тут тебе помогаю вообще-то. — Прости, я не хотел тебя обидеть, — он помедлил, прежде чем продолжить, словно подбирая слова. — Думаешь, возможно ещё что-то исправить? Мне кажется, что он и правда не сможет меня простить. После всего... — Ты даже не пытался. Пока не попробуешь — не узнаешь, — Хельми села в кресло, закидывая ногу на ногу и подкладывая руку под голову. — Да, не пытался... Но, я догадываюсь, что он просто не захочет со мной говорить. Девушка разочарованно вздохнула, поджав губы. Она не понимала, почему же он такой упёртый? Человек, добившийся стольких целей и преодолевший столько преград сейчас боится просто поговорить со своим близким человеком? — Йоэль, ты жутко упрямый, но не там, где это нужно. Подумай о нём. Как тебе кажется, хотел бы он услышать, что ты искренне раскаиваешься? — Думаю, что на его месте я бы даже слушать не стал. — Но ты не на его месте, дружочек, как мы уже выяснили, думать за него — очень плохая идея. Помнишь, до чего это довело? — Да, помню. Знаешь, спасибо тебе... — Не за что. Милый, я надеюсь, у вас всё будет хорошо и тебе больше не понадобится «одноразовый ночной психолог», — блондинка вновь подняла руки вверх, показывая пальцами кавычки. — А теперь иди домой, потому что иначе, по сценарию, я должна буду вытолкать тебя и обозвать всеми неприятными словами, за то, что ты не смог меня удовлетворить. Йоэль засмеялся, направляясь к коридору. Обувшись, он в последний раз посмотрел на девушку. — Ну... Пока, — произнёс он открывая входную дверь. — Пока, — она взглядом провожала его, наблюдая, как он начинает спускаться по лестнице. Смотря на парня, что так запутался в своих отношениях и в самом себе, она лишь надеялась, что он сможет сделать правильный выбор, не наделав больше ошибок. — Йоэль! — А? — он обернулся, держась за перила лестничного пролёта. — Пожалуйста, сделай так, чтобы ты мне больше не звонил. Понимаешь? — она улыбнулась, подняв бровь. Йоэль улыбнулся в ответ и кивнул. Он прекрасно понимал, что она имела в виду. И оставалось лишь понять, что делать дальше. *** Tompza: @all Общий сбор. Кто-нибудь говорил последние пару дней с Алекси? Мы с Нико приехали на студию, нихрена разобраться не можем с программой, а он не отвечает. MatelaOlli: Хотите сказать, что он не приехал на студию в назначенное время? Я всё больше поражаюсь нашему малышу. Joonnaass: А звонить не пробовали? NikoMoilanen: Порко, ты самый умный у нас? Звонили. Не берёт трубку. Как сквозь землю провалился. MatelaOlli: Может, кто-нибудь съездит к нему домой? Я бы и сам, но мне скоро на смену ехать. Tompza: Нам добираться несколько часов до него. Порко? Joonnaass: Ну конечно! Чуть-что, сразу Йоонас! А почему всё время я? NikoMoilanen: Потому что ты самая отзывчивая и ответственная жопа в этой беседе. NikoMoilanen: Которая, к тому же, наверняка сидит в баре в двух кварталах от квартиры Алекси. NikoMoilanen: Я прав? Joonnaass: .!. NikoMoilanen: Дорогие друзья, мы имеем честь вновь лицезреть баклажан Йоонаса. Joonnaass: Это был средний палец... MatelaOlli: Окей, шутки шутками, но что ты делаешь там, в баре? MatelaOlli: И с кем? Joonnaass: Не ревнуй, котёночек. Я по делам тут был, но уже ухожу. MatelaOlli: И куда уходишь? Joonnaass: Да господи. Joonnaass: К Алексу я иду. Joonnaass: Ты такой душка, когда ревнуешь. <3 Tompza: Меня щас стошнит нахер от ваших сопливых лобызаний. NikoMoilanen: Поддерживаю. Запиши их в свой список. *** Звонок в дверь был настойчивым. Обессиленный диджей лежал на холодном полу зала и просто смотрел в стену. Он не хотел идти открывать, и лишь молился, чтобы незваный гость ушёл. Он перестал вести счёт дням. Что сегодня? Суббота? Воскресенье? Он даже и не осознавал, что уже больше трёх суток находился в практически невменяемом состоянии. Пепельница переехала с балконной полки в зал, мусор не выбрасывался ни разу за всё это время. Где он спал? На диване? В спальне? На ковре? Неизвестно. Что-то ел? На полу, среди прочего, валялись упаковки от каких-то снеков. Пил ли он что-то, в чём градус не превышал 18%? Точно нет. Он лежал, поедаемый собственным изнеможением. Словно Уроборос внутри его души — остатки силы уничтожали сами себя, не оставляя места больше ни для чего, кроме слабости, унижения и поглощающей пустоты. Но уходить гость и не собирался. Вновь и вновь раздавался несчастный звон, вновь и вновь глухие удары проходили по всей поверхности двери. — Бл... — пробормотал Алекси. Найдя в себе хоть что-то смахивающее на ничтожные остатки сил, он приподнялся. Одной рукой он схватился за голову, чтобы хоть как-то попытаться остановить то неприятное ведение, что не давало ему удержаться на ногах. Вестибулярный аппарат давно отказывался работать на полную — его тело шатало в разные стороны, перед глазами всё плыло, словно он смотрел в детский калейдоскоп. Лишь только вместо цветных стёклышек разных форм были стены и мебель его собственной квартиры, и картинка была совсем не такой яркой и красочной. На ощупь он дополз до коридора, пытаясь сквозь алкогольную пелену в глазах разглядеть путь. Кое-как поднявшись с пола, опираясь на комод, что стоял при входе, и снося с его поверхности практически всё, что там стояло, он схватился за ручку двери. — Алекси, это я, Йоонас. Открой пожалуйста, ты же там! — обеспокоенный голос гитариста слабо доносился до сознания практически отключённого от мира Каунисвеси. Трясущимися руками он схватился за ключ, торчавший в замке. Несколько секунд кряду он пытался повернуть его, но сил было настолько мало, что не хватало даже на то, чтобы нормально стоять. Выдохнув, он попробовал вновь — на этот раз удачно. Дернув ручку, он слишком резко открыл дверь, от чего его истощённое тело мешком свалилось на стоявшего на пороге гитариста. — Воу, воу, воу! — Йоонас подхватил тело брюнета, и опирая на себя, стал заносить его внутрь. — Малыш, ты чего это так надрался? — Да... Я... — Алекси заплетался, пытаясь хоть как-то составить слова в предложения. — Вижу, что ты. Что случилось? — Порко тащил тело парня в зал, попутно осматривая бардак, царивший в квартире. — Что тут произошло? Он оглянул комнату — под ногами лежали диски, футболки, посуда, бутылки из под алкоголя, пустые сигаретные пачки, разбитое стекло. Около дивана стояла пепельница, окурки в которой давно уже не помещались, отчего вываливались прямо на пол, рядом — полупустая бутылка выдохшегося вермута. Посреди комнаты лежал чемодан, который Порко хорошо помнил — именно с ним Алекси переезжал в Хельсинки некоторое время назад. Осторожно опустив тело диджея на диван, он подошёл к чемодану, и, нависнув над ним, стал перебирать вещи, небрежно напиханные внутрь. — Алекси, в какой блядский поход ты собрался с такими набором?! — Йоонас поочерёдно вытаскивал из чемодана всякий хлам, что прятался среди одежды. Среди домашней толстовки, различной обуви, кухонных полотенец он нашёл рожок для обуви, джойстик для приставки — почему-то без самой приставки, две упаковки с шампунем и банку спрея от москитов. — Да-а-а... Слушай, я тебе даже завидую — где бы всё это тебе понадобилось? Йоонас обернулся на диджея, усмехаясь над абсолютно нелогичным набором вещей в чемодане. Тот, лёжа на диване с закрытыми глазами, шарил рукой по полу. Нашарив бутылку с вермутом он потянул её к губам. — Э-э-э нет, малыш, хватит, — подбежав к нему, Йоонас выхватил бутылку из его рук. — Тебя пора приводить в порядок... Алекси лишь простонал что-то в ответ, откидываясь на диван. Он даже не мог открыть глаза — его состояние было максимально неадекватным и даже бессознательным — казалось, он просто не осознаёт, что происходит вокруг. Как будто бы просто хотел исчезнуть. Абстрагироваться от этого мира так, чтобы вправду ничего не осознавать и не понимать. — Так, малыш, тебя надо умыть. А лучше искупать, а то воняешь как бомж... Ну-ка, — Йоонас взял Алекси за руку и только в этот момент обратил внимание на пропитанный запёкшейся кровью бинт, что снять с руки пришлось бы вместе с кожей. — Что у тебя уже с рукой? Он знал, что Алекси не ответит. Все вопросы, что он произносил, были риторическими. Ему было невероятно сложно смотреть, как сломанный парнишка губит себя в этот момент, и он чувствовал лишь одно — его нужно спасать. И просто душ тут не поможет. Рука уже тянулась к телефону, торчащему из заднего кармана джинс. Он знал, кому звонить в подобных случаях. — Говори, моя радость кудрявая, — отозвался Олли с другого конца провода. — Олли, не до шуток. У нас тут синий код, и мне нужна твоя помощь. — Синий код? Давай подробнее, что случилось. — Я у Алекси, и тут... — он посмотрел на диджея, который в этот момент безуспешно пытался встать с дивана. — Так, а ну ляг! В общем, Олли, прошу, приезжай, с ним что-то нужно делать. — У меня смена через 2 часа, — сомневающимся голосом Матела на секунду задумался. — Впрочем, ладно, я заскочу, сделаю всё, что смогу и поеду. Что брать? — Бери всё, что сможет привести его в чувство, — Йоонас оглянулся и посмотрел на все пустые бутылки, лежавшие на полу. — Я так понимаю, наш Литтл Мэн не просыхал ещё со среды. Причём конкретно так... — Понял... Ладно. Следи за ним, скоро буду. Порко убрал телефон обратно, смотря на лежащего брюнета и громко вздыхая. Что же тебя так сломало, малыш? Кто сделал это с тобой? Он нёс обмякшего от количества выпитого парня в ванную, надеясь, что это хотя бы немного приведёт перкуссиониста в чувства. Порко понимал, что нужно было привести его в более-менее опрятный вид, отмыть от алкоголя и запаха сигарет, ибо за несколько дней своего алкогольного забвения он, судя по ароматному шлейфу и пятнам на одежде, совсем не приближался к ванной. Тащить на себе нетрезвое размякшее тело оказалось несколько сложнее, чем Йоонас мог себе представить. Да, ему и прежде приходилось таскать на себе выпивших друзей, но Алекси — в первый раз. Несмотря на то, что по телосложению брюнет был небольшим, а с виду — таким хрупким, словно цветок, это не имело никакого значения — парень был слишком пьян. Зайдя в санузел, Йоонас смекнул, что раздеть не держащегося на ногах Каунисвеси, держа на руках в небольшом пространстве около раковины у него не получится, поэтому осторожно опустил его в ванную прямо в одежде. Тот даже не сопротивлялся, лишь постоянно бормоча что-то бессвязное. — Й…. Йо… Йо... эль, — делая паузы и постоянно заикаясь, шептал Алекси. — Что, прости? Я не совсем тебя понимаю, — снимая с брюнета джинсы, спросил Йоонас. — Му-дак… блять, — полуприкрыв глаза, продолжал перкуссионист, кое-как находя в себе силы приподнять бёдра, чтоб гитаристу было проще стянуть штаны. — Слышишь, малыш, ну-ка не борзей. Чего сразу мудак-то? Для тебя же стараюсь! — возмутился Йоонас, хватаясь за края футболки брюнета и инстинктивно морщась. — Воняешь хуже, чем ботинки Моиланена. — Я... Я… Не... Не про тебя, — Алекси поднял руки вверх, пока Порко раздевал его. — Йоэль… Мудила… Ненавижу. Как только с майкой было покончено, блондин бросил беглый взгляд на спину младшего, покрытую полосками затянутых шрамов разного размера. Выглядело жутковато, но в ещё больший ужас вгоняло непонимание природы этих отметин. — Алекс, что с твоей спиной? — возмутился гитарист, осматривая и оглаживая подушечками пальцев розовые полосы. Каунисвеси всё так же сидел с полуприкрытыми глазами и находился во власти алкогольного тумана, от чего его речь никак не хотела связываться во что-то более менее понятное. — Ах, это… — промямлил брюнет, усмехаясь. — Это неважно... Не успев закончить говорить, он откинулся на бортик, плотно закрывая глаза. — Ну зашибись, отключился, — пробормотал Йоонас. — Надеюсь, ты придёшь в себя, когда настанет время вылезать отсюда. Вода медленно набиралась, постепенно согревая бледное промёрзшее тело Каунисвеси. Он пришёл в себя буквально через несколько минут, судорожно вдыхая воздух всей грудью. — За что он так со… Со мной, — не унимался младший, поджимая под себя ноги и опуская голову на колени. — Малыш, скажи яснее, как так? — спросил Йоонас, осторожно присев на пол, избегая осколков вокруг. — Ненавижу этого… м... муд... мудака, — головы Алекси не поднимал, глаза не открывал, отчего казалось, будто он вообще спит и разговаривает со своими собственными кошмарами. Но что, если речь действительно о кошмаре? Забинтованная рука с запёкшейся кровью, непонятные полосы на спине, странные оскорбления в сторону Йоэля. Вопросов у Порко становилось всё больше, и в голове появлялись всё более странные догадки о том, как всё это связано между собой. Нет, ну Йоэль не мог же быть причастным к этим ссадинам? Или мог? Решительно отогнав плохие мысли, напоминая себе о том, что нужно в первую очередь позаботиться об Алекси, гитарист выкрутил вентили и приступил к мытью упитого до беспамятства друга. Взяв мочалку, он стал аккуратно натирать пеной каждый участок кожи брюнета, на что тот вообще никак не реагировал, продолжая икать, всхлипывать, и бормотать какие-то ругательства, которые иногда складывались во что-то внятное. «...Йоэль» «...Мудак» «...За что» «...Я же ни в чём не виноват» «...Ненавижу» Иногда всхлипы Алекси становились больше похожими на жалкий скулёж, из глаз начинали вновь течь слёзы, которые брюнет неловко пытался стереть, пуская в глаза пену, что была на его пальцах. Усмехаясь с неловкости парня, Порко вновь и вновь умывал его лицо и руки, смывая с них мыло и пытаясь хоть немного облегчить жжение в его и без того покрасневших глазах. Омыв полностью тело перкуссиониста, и почуяв, что неприятный запах практически полностью исчез, Йоонас взял с полки бутылку шампуня. Полив из душевой лейки макушку друга, он выдавил немного геля на пальцы и лёгкими массирующими движениями принялся взбивать пену, промывая и прочёсывая каждый сантиметр головы. Ласковые прикосновения к коже неплохо успокаивали перкуссиониста, от чего он расслабился и притих, перестав всхлипывать. Он молча смотрел куда-то сквозь стену, боясь спугнуть то умиротворение, что окутывало его сознание. Промыв голову и убрав остатки шампуня, Йоонас довольно осмотрел Алекси. — Ну вот. Теперь ты похож на человека. Пора выходить, — Порко говорил осторожно, чтобы не спугнуть спокойствие, которым так наслаждался брюнет. — Тогда я пошёл, — сказал младший и предпринял заведомо неудачную попытку подняться. Едва он попытался оторвать тело от ванной, как голова вновь закружилась и парень плюхнулся обратно, приземляясь на жесткую поверхность и обрызгивая блондина пенной водой. — Ай, больно, — возмутился брюнет. — Так, давай без геройств. Я сейчас всё сделаю, сиди, — сказал Йоонас и потрепал Алекси по мокрым волосам. — Беспомощный... — тоскливо пробормотал он, обнимая себя за плечи. — Ничего ты не беспомощный, брось, — сказал Порко, вытаскивая затычку из слива ванной. — Просто у тебя немного не хватает сил. Надо отдохнуть, согласен? Йоонас взял полотенце с сушилки и, накрыв им дрожащего Алекси, стал осторожно протирать его кожу, боясь сделать ему больно там, где оставались загадочные ссадины. — Теперь выходим, — он просунул свои ладони под мышки, и стал поднимать тело на ноги. Убедившись, что тот хоть немного старается устоять на ногах, бережно закутал его в махровый халат, и повёл в сторону спальни. Положив Алекси на кровать, Порко сел рядом и накрыл его одеялом. Он с сожалением взглянул на съёжившегося друга: тот лежал с закрытыми глазами, на которые ниспадали влажные чёрные спутанные пряди, ресницы обеспокоенно дрожали, а дыхание было неровным, словно он вот-вот заплачет. Йоонас не понимал, что же приключилось с его другом? Почему он позволил себе так напиться? Прежде Порко никогда не видел перкуссиониста таким, да и вообще тот редко позволял себе упиваться в то состояние, когда не мог ходить. Что так сломало его выдержку? И что произошло между ним и Йоэлем, чьё имя он произносил с такой болью и обидой? Из мыслей Йоонаса вывел звонок в дверь. — Вот и Олли, — он посмотрел на спящего Алекси, которого громкий звонок не заставил даже пошевелиться, и быстро пошёл в коридор. — Так, радость моя, времени совсем мало. Давай сейчас максимально коротко рассказывай, что тут стряслось? — снимая с себя куртку и кроссовки, сказал Олли. — Если бы я ещё сам знал, что тут стряслось,— задумчиво почесал голову Порко, жестом маня басиста за собой. Показал рукой на зал, пребывающий в беспорядке, и остановился. — Неплохо. Он что, был тут не один? — воскликнул Матела, осматривая количество пустых бутылок. — Один, походу. Думаю, как он уехал тогда с дня рождения бара, так и не просыхал, — гитарист показал на спальню, где на кровати тихо лежал спящий перкуссионист. — Еле разговаривает, а о самостоятельном прямохождении даже мечтать не приходится. Я его искупал, до этого вообще было всё плохо, ползал тут. — Запах тут соответствующий, скажу я тебе, — поморщился басист. — Перегар и сигареты — какая волшебная и знакомая романтика. Может, сексом займёмся? Олли прыснул, тыкая локтем в плечо Йоонаса. — Обязательно. Только сначала давай этого алконавта из открытого космоса вернём? — сказал Порко и попытался растолкать Алекса. — Эй, малыш... — ласково шепча на ухо, Йоонас теребил плечо спящего парня. — А тут Олли пришёл. Поздороваешься? Маттсон никак не отреагировал, лишь сквозь сон пробормотав что-то нечленораздельное. — Давай я попробую, — Олли подошёл к краю кровати и опустился на уровень лица брюнета, невесомо прикасаясь к его щекам. — Малыш, слышишь меня? — Нет... нет... почему… ты... я... не… не шл... — пробормотал тот в ответ, но так и не проснулся. — И что это было? — поинтересовался Олли, оборачиваясь на не менее удивлённого Йоонаса. — Вот про это я и говорил, так весь вечер, — пожав плечами, ответил он. — Ладно, всё равно сейчас не сможем разобраться, — Олли полез в пакет, доставая оттуда странный матовый пакет с жидкостью и иглу с резиновой гибкой трубки. — Надо его прокапать. — У тебя с собой капельницы? — Йоонас удивился. — А что ты будешь ему вкалывать? — Натрия хлорид, калия хлорид, натрия гидрокарбонат, тиамин и рибофлавин... — деловито бормотал он, распутывая трубку. Мельком взглянув на гитариста, чьё лицо искажалось в непонимании практически каждого произнесённого слова, шатен усмехнулся. — Расслабься, обычный глюкозно-солевой раствор с витаминками. Его колют при интоксикации. Олли осмотрелся, и, не найдя чего-то, что сойдёт за стойку, хитро посмотрел на Йоонаса. — Нет, только не говори... — начал Йоонас, но басист уже протягивал ему пакет. — Да-а. Стойки для капельниц тут нет, как и чего-либо, что будет похоже, так что ты будешь вместо неё, — он взял его руку, в которой был раствор и приподнял выше. — Держи на уровне своей головы. — Маттсон, ты будешь должен мне ящик пива, — с обидой в голосе сказал Порко, надув губы. — И долго так стоять? — Минут 15-20, я думаю, — задумчиво ответил Матела. Йоонас вздохнул, доставая из кармана телефон, и погружаясь в бессмысленный просмотр ленты в инстаграме. Он то и дело читал вслух какие-то новости, пока Матела ходил то на кухню, то в ванную. — Чёрт ногу сломит, что в ванной произошло? — спросил Олли, осторожно вынимая разбитую руку Маттсона из под одеяла. — Хороший вопрос, спроси у него, — не отрываясь от экрана пробормотал Йоонас. — О, ты знал, что язык жирафа достигает 45 см в длину? — Боже, как же я жил без этой информации, — саркастично удивился тот, осторожно развязывая бинт с руки. — Я так понимаю, зеркало он разбил сам, маленький бунтарь. — Корова может подняться по лестнице, но не может спуститься... Ты знал? — Порко, выруби телефон уже, — причитал Олли, осматривая и попутно обрабатывая подсушенные раны. — Ну, хотя бы осколков внутри нет... — Ну мне скучно, Олли! — возмутился Йоонас, словно ребёнок. — Сколько мне ещё так стоять? — Минут 7, — басист взглянул на пакет в руках блондина. — Немного осталось, потерпи. — Может, ты мне пока минет сделаешь? — беззаботно сказал Порко, словно в этом нет ничего необычного, за что Олли одарил его суровым взглядом. — Ну что... Он же всё равно спит! — Порко, остынь. Вот смотри, видишь таблетки? Кладу тут. Как проснётся, дай их ему. И, пожалуйста, только с едой! — Да понял я, понял, — вздохнул он. Они смотрели на Алекси, так и не пошевелившегося за всё это время. Олли подошёл и осторожно пригладил его почти высохшие волосы, заправляя их ухо. — Что же случилось с тобой, малыш? — задал он вопрос, зная, что не услышит ответа. — Мне кажется, что тут есть вопросы к Йоэлю. Он повторял его имя, когда я его мыл. — Интересно, это как-то связано с их милыми обнимашками тогда в сауне? — спросил басист, на что Порко задумчиво пожал плечами. Матела осторожно вынул из руки Алекси иглу, затыкая её кусочком ваты и закрепляя его пластырем. — Ну вот как-то так, — осмотрев сделанное, сказал Олли. Он направился в коридор, где стал быстро обуваться. — Что ж, мне пора бежать, так что следи за ним и пиши, если что, окей? — Конечно. Я провожу тебя, — нагнав его в коридоре, Йоонас накинул джинсовку, и, прихватив ключи с комода, вышел из квартиры вместе с другом. — Сейчас такси приедет, — Матела посмотрел в телефон, выходя из подьезда. — А ты? Поедешь домой? — Да как я тут его оставлю? — Йоонас махнул в сторону окон квартиры брюнета. — Подожду, пока проспится, а там посмотрим. — Хорошо... — они посмотрели на приближающуюся к ним машину. — Будь на связи, если что. Я постараюсь ответить. — Да, спасибо тебе, — сказал блондин, пожав басисту руку и приобняв за плечи. Олли направился к машине, но не успел сделать несколько шагов, как Порко вновь его окликнул: — Олли, стой, — блондин подбежал к нему, и впустив пальцы в кудрявый затылок, впился в его губы. Несколько секунд он нежно и настойчиво целовал его, задержав дыхание, напоминая себе вкус поцелуя, что доставался ему так редко, да и то, лишь в нетрезвом состоянии. Отпрянув, он увидел удивлённые глаза друга, на что ухмыльнулся, и прижавшись своим лбом к его, прошептал: — Спасибо, что ты не такой ебанутый, как эти двое. Олли усмехнулся, обняв Йоонаса за шею и целуя его в щёку. — А ты ебанутый, но не такой, как они, — он отпустил его, подходя к машине. — За это и люблю. Бросив последний взгляд на гитариста, он открыл дверь заднего сиденья и сел внутрь. Йоонас вернулся в подъезд. От мыслей о том, что на его устах отпечатался поцелуй родных губ, по которым, порой, так сильно скучал, он быстро вернулся к ситуации с Алекси и тем, что с ним случилось. Да, Алекси пил наравне со всеми, но Порко впервые видел его таким сломанным. Да и не напивался прежде до такого состояния. Тем более, запойно пить до чёртиков, не понимая ничего, что творится вокруг и абсолютно не осознавая реальность... Обида и сожаление за мальчишку, что превратился в кусок мяса, пропитанный алкоголем подталкивали его злость. Достав телефон из кармана, он решил набрать главному виновнику такого состояния мальчишки. Йоонас остановился меж лестничными пролётами у окна и, опершись на подоконник, приложил телефон к уху. — Порко, чего ты от меня хочешь? — послышался голос старшего вокалиста из динамика телефона. — Звоню тебе сказать, что ты — придурок! Вот, — Йоонас старался держать себя в руках, и говорить максимально спокойно. — Натворил хуйни — исправлять не собираешься?! — Погоди-погоди наезжать! Что я натворил? С кем? — Ты шутишь? Напомню, что я поехал к Алекси, если ты вдруг чат не читаешь. Он мало того, что бухает, по-видимому, еще со среды… — Чего-чего? — взволнованным голосом перебил друга Йоэль. — Подожди, ты серьёзно сейчас? — Да, блять, серьёзно! Так вот, я продолжу, ты не против? — голос кудрявого был переполнен язвительностью и презрением. — Мало того, что он бухает как чертила, так ещё и, походу, куда-то уехать собрался! — Куда? Подожди, куда он собрался уехать? — Да я в душе не ебу куда! Что ты уже натворил, Йоэль?! — Да почему я-то?! — Вот не пизди, ладно? Алекси сам мне час назад говорил о тебе. Я правда нихуя не понял, потому что он нёс настолько бессвязные вещи, что кроме «Йоэль» и «мудила» я не смог ничего разобрать. — Я сейчас же приеду, Йоон, и разберусь. — Хуюшки! Попридержи своих коней. Я только, блять, привёл его в порядок и уложил спать. Если ты приедешь сейчас, то только все испортишь. Я побуду с ним, пока он не проснётся. Йоэль лишь вздохнул, не зная что ответить. Порко понимал его молчание без слов, и совсем не хотел, чтобы ситуация стала ещё хуже. — Я позвоню тебе, когда он придёт в себя. — переведя дух, уже более спокойным голосом ответил Йоонас. — Сейчас тут и без тебя проблем достаточно. — Йон, прошу тебя, позаботься о нём, ладно? — В отличие от тебя, долбоёба, я не проебусь, — не дождавшись ответа, блондин бросил трубку и начал подниматься по лестнице. Не успев вступить на предпоследнюю ступеньку, он услышал, как щёлкнул замок у соседней с квартирой перкуссиониста двери. Она открылась, и из-за неё показалась женщина с пышными выжженными рыжими волосами. — Сколько можно шуметь! — возмутилась она, осторожно выглядывая из-за щели. — Извините?.. — Йоонас настолько был удивлён, что поначалу не поверил, что это было адресовано ему. — Вы мне? — Да-да! Вам! Я всё понимаю, музыканты там или кто вы, диджеи! И не жалуюсь, когда играет музыка! Но ходить тут и кричать по утрам и ночам, в подъездах ругаться — это когда-нибудь прекратится?! — Стойте, подождите! А что, кто-то уже приходил? — Порко пытался заглянуть в щель издалека, чтобы не нарушать границ возмущённой соседки. — А что, не ты это был? Такой же светленький... — она выглянула из-за двери, внимательно всматриваясь в лицо Йоонаса, отчего ему стало некомфортно. — Ах ну да. Тот был повыше. И волосики подлиннее. — А не помните, когда он приходил? — Да вот, в субботу ранним утром приехал, кричал тут что-то! Весь подъезд слушал их крики. — Я вас понял... Вы извините за шум, пожалуйста! — милым и виноватым голосом ответил ей Порко. — Чтоб больше вы тут не скандалили! — сказала она, последний раз выглядывая и смотря на гитариста. — Больше никто скандалить не будет. Я вам обещаю! — Йоонас улыбнулся. — До свидания. Он зашёл в квартиру Алекси и закрыл за собой дверь. Первым делом вернулся в спальню, чтобы проверить спящего друга. Тот, как и прежде, не шевелясь спал, укутавшись в одеяло и положив руки под подушку. Осмотрев его и убедив себя, что он в порядке, он вышел из спальни, прикрывая дверь. — Что ж... — Порко вновь осмотрел пол зала, усыпанный всем подряд. Вздохнув, он отправился на кухню, где покопавшись по ящикам, нашёл несколько мусорных пакетов. Он начал ходить по квартире, собирая пустые бутылки, бумажки и прочий мусор в пакеты. Собрал окурки с пола, протер мокрой тряпкой пол в местах, где был пепел и высохшие липкие пятна от алкоголя, убрал пепельницу на балкон. Найденную везде посуду отнёс в раковину, где, матерясь на слабый напор воды, вымыл всё и поставил на сушилку. Прошёлся вновь по квартире, собирая грязные вещи, чтобы отнести их в корзину. Уже открыв дверь ванной, вспомнил: — Чёрт, ещё и стекло... — разочарованно вздохнув, взял совок и щётку, и стал осторожно собирать осколки. Удивился, как не порезался и не порезал Алекса, пока устраивал ему водные процедуры. Выбросил их в мусорные пакеты, что скопились после его уборки у двери. Выдохнув, и осмотрев квартиру, проверяя самого себя, ничего ли он не забыл, всё ли он выкинул, улыбнулся. «Чёрт, дома бы так тщательно убирался», — подумал он про себя, укладываясь на диван. Надо отдохнуть. Утро будет сложным.