***
Дождливый период в Хельсинки временно отступил, отдавая бразды правления солнечному свету и безоблачному голубому небу. Осень, пусть и не такая красивая, как на картинках и в кино, одаривала приятной прохладной погодой, осыпая всё вокруг золотом и медью увядающих листьев. Вечера не радовали никакой особой теплотой, однако атмосфера на улице действительно была располагающей к прогулкам. Алекси, сидя за импровизированным рабочим столом, что он соорудил в правой части своего зала сразу, как только снял эту квартиру, перебирал в планере дела в поисках того, чем бы заняться. По списку числились пара незавершённых миксов, разбор наработок по папкам, демозаписи от нескольких норвежских исполнителей для будущего трека, которые давно пора было бы переслушать. Только парню всего этого не хотелось — с приоткрытого балкона слишком манило приятным свежим воздухом. Взяв в руки телефон, он решил, что неплохо было бы найти человека, с которым можно прямо сейчас сорваться и отправиться гулять по вечернему Хельсинки, а после завернуть в какой-нибудь бар, чтобы пропустить пару-тройку бокалов отличного эля. И Каунисвеси не задумался ни на минуту — точно знал, кому писать. Он сразу же открыл чат с тем, кто, казалось, точно не откажет. AMattson: Хокка. AMattson: Как настроение? AMattson: Думал, может в бар тебя позвать… Брюнет улыбнулся в предвкушении положительного ответа и уже мысленно отправлялся в сторону дома Йоэля, навстречу малиновому закату и наступающим сумеркам. Он стал замечать, что что-то изменилось. После всех событий, что произошли в начале лета, он действительно боялся, что их отношения испортятся, ведь они оба — да, перкуссионист это признавал — виноваты в том, что у них ничего не вышло. Алекси жалел. Жалел, что ничего не получилось, ведь его самого порой тянуло к вокалисту. Он чувствовал на себе его взгляды, что украдкой были брошены где-то на студии или на выступлениях — и до событий, и после, — и это было приятно. Приятно было оставаться с ним наедине. Невероятно приятно было принять у себя дома Йоэля и сквозь дрёму положить на его оголённую грудь свою ладонь. До чёртиков, с ноткой азарта. Хотелось его касаться. Хотелось прикасаться к нему и проводить больше времени вместе. Алекси не понимал, хочется ли ему отношений или просто его душа отчаянно требовала эмоций — не с кем-либо, не похоти с первым попавшимся человеком, не случайных знакомств в дурацком клубе, а с Йоэлем. Тех эмоций, что так и не достались, что так и не получилось прожить. Он боялся. Боялся вновь почувствовать что-то большее, чем дружба. Алекси никогда не забывал, как в прошлых отношениях он бился в закрытые двери, как его чувства были растоптаны — безумно, беспощадно, безжалостно. Да что говорить, даже сам Хокка сломал то, что только начало зарождаться между ними. И не просто сломал — растоптал, растопил, разбил на миллионы осколков. Ведь он даже не успел что-либо предпринять, объяснить, перестроиться на новый темп жизни, и чёрт бы побрал ту пятницу, когда он вышел в эфир, чёрт бы побрал то утро после этого, когда он, не зная, что сказать в своё оправдание, наговорил Йоэлю каких-то глупостей про Йоонаса и Олли и их "дружеский" и "ничего не значащий" секс — да, конечно, это "ничего не значило", именно поэтому они уже два с половиной месяца или около того не отходят друг от друга, оправдывая своё прозвище женатиков. Сам виноват, Алекси. Надо было думать, прежде чем говорить. Теперь береги то, что осталось. И Алекси берёг. Берёг, по осколкам собирая вновь свои эмоции и чувства, что остались после последней попытки в отношения. Тоскливо смеялся, что сейчас, наверное, собрал лишь чуть больше половины — как головоломку, соединяя между собой каждый элемент. Но странным было то, что, как бы он ни старался, как бы ни складывал, ни переставлял местами детальки этого чёртового пазла — всё это вновь и вновь было об одном и том же человеке. Как ни крути. Стоит ли продолжать? Стоит ли попробовать? В руке завибрировал телефон. IamVenom: Ох, прости, я сегодня занят. AMattson: Извини, не знал. Не отвлекаю? IamVenom: Нет, что ты. IamVenom: Я ищу, что надеть, и чувствую, что меня уже тошнит от того, что я не могу ничего подобрать. AMattson: Интересно. Какой повод? IamVenom: Ну… Что-то типа свидания. А может, пробовать не стоит? Алекси помедлил. Он бы соврал, если бы сказал, что не был расстроен или что это его не задело — значит, Йоэль всё-таки решил идти вперёд. Так даже проще. И, наверное, я должен быть рад за него. Только нихуя я, почему-то, не рад. AMattson: О, это здорово. Поздравляю. Ему стало неприятно от самого себя. Врать не любил — особенно близким. Особенно о чувствах и ощущениях. AMattson: Могу помочь с выбором. AMattson: Ну, если хочешь. IamVenom: Давай. По видео? AMattson: Да, давай. Через несколько секунд на экране появился входящий видеозвонок с фотографией, где Алекси и Йоэль стоят после выступления рядом — глупое мимолётное селфи, что засело в душу и давно стало любимым снимком. — Привет, — тепло и немного неловко улыбнулся Йоэль, смотря на экран. Алекси улыбнулся в ответ, располагаясь удобнее в кресле. — Давай, показывай, что есть. Хокка отошёл назад, оперев телефон на какую-то подставку, чтобы хорошо было видно его и комнату. Алекси заметил, что блондин только что из душа: на обнажённых бёдрах висело белое полотенце, бледная кожа блестела от влаги, а мокрые волосы ниспадали на голые плечи. Внутри перкуссиониста что-то сжалось — он совсем не ожидал застать вокалиста в таком виде. Он незаметно разглядывал его и изгибы тела, что так маняще очерчивались холодным светом потолочных ламп. Тот с деловым видом отошёл к шкафу и, открыв створки, начал поочерёдно доставать из него однотонную красную футболку, белую рубашку, висевшую на вешалке вместе с белым пиджаком, и бросать их на кровать. — Ты извини, правда, я бы хотел пойти с тобой, но я уже договорился, и отменять некрасиво будет, — Хокка размахивал руками с вешалками, в его голосе слышались нотки то ли оправдания, то ли вины — будто и правда он сожалел о чём-то. Он дальше тянул руки к шкафу, показывая в экран по очереди две джинсовые куртки и чёрный кардиган. — Да забей, в другой раз сходим, — улыбнулся Алекси, смотря на действия вокалиста, но в момент нахмурился, заметив знакомую вещь. — Стой! Хокка замер, вопросительно смотря в сторону телефона. — Это моя джинсовка! Вот эта, с карманом синим! — Алекси саркастично возмущался, широко улыбаясь. — А я её искал, вообще-то! — Прости. Я, думаешь, помню, как она у меня оказалась? Подозреваю, что и эта тоже не моя, — Йоэль показал на ещё одну куртку, что брюнет когда-то видел на Йоонасе. — Сто процентов она мне от Порко досталась... — Да, это его. Хокка, ну как так? — Каунисвеси усмехнулся. — Не знаю. Я вообще не знаю, меня вот это вот, — он рукой обвёл вещи, лежащие на кровати, — раздражает и бесит. — Я не понимаю, чего ты паришься вообще? Надень ты чёрную футболку да кожанку сверху. Это твоя классика, зачем что-то усложнять? — Хм, может, ты и прав. Окей. Чёрная футболка? — Хокка вновь повернулся к шкафу. — Алекси, я без тебя не справлюсь! — Ну что? Не ответив, Йоэль молча достал из шкафа целую стопку чёрных футболок. Скривив лицо, он посмотрел в сторону экрана, где Алекси пытался сдержать смех. — Я не могу, какая знакомая картина, — смеялся брюнет. — Сколько их там? Штук 20? — И наверняка ещё половина в стирке, — с досадой в голосе произнёс блондин, перебирая в руках кучу одежды. — Anxiety. Бери её. — Думаешь? — Уверен. Хокка положил обратно стопку, и вытащив оттуда нужную футболку, про которую сказал Алекси, расправил и надел её на себя. — Надеюсь, с бельём помочь не надо? — усмехнулся брюнет, смотря на экран. — О, спасибо, как-нибудь сам справлюсь! Но спасибо за предложение, я ценю это, — улыбаясь, Хокка приложил руку к груди и коротко поклонился прямо перед телефоном. — Обращайтесь, херра Хокка. Всегда готов помочь. И кстати, не будь дураком — надень джинсы без дырок. — Я прислушаюсь к твоему совету, — Хокка сел напротив телефона и посмотрел на экран. — Что делать-то в итоге будешь? — Да не знаю, на самом деле... Посмотрим, думаю, дома останусь. — Ты не обижаешься, что я вот так вот?.. — Йоэль, прекрати, всё в порядке. Сходим в другой раз, и всё будет отлично.***
Мне казалось, что этот вечер не закончится никогда. Почему я счёл хорошей идеей позвать на свидание девушку из Тиндера? Господи, зачем я вообще согласился... Кареглазая девушка с тёмными волосами рассказывала что-то о своей работе ветеринаром, пока Хокка пропускал мимо ушей все, о чем она говорила, мастерски делая вид, что ему и вправду интересно слушать про животных, скулящих от уколов и лечения. Слушая фоном историю про какую-то собаку, он, смакуя, пил вино, что выбрал лишь по знакомому названию, услышанному когда-то от Олли. Никогда Хокка не был ценителем вина — по этой части был больше басист, что зачастую советовал парням какие-то сорта и виды, которые они практически никогда не запоминали. Где-то внутри себя Йоэль молился, чтобы этот вечер пролетел как можно быстрее. Он уже прекрасно знал, что этой девушке больше не позвонит и, скорее всего, даже не захочет какого-то логичного продолжения этого скучного вечера. И дело было вовсе не в ней. Она, напротив, была красивой, очень дружелюбной, и её анкета казалась довольно интересной — 24 года, нет цели найти серьёзные отношения, работает ветеринаром в небольшой клинике, живёт где-то в Северной Карелии, в Хельсинки приехала на какую-то конференцию. Русые волосы, подтянутая грудь, искренняя улыбка и карие, точно молочный шоколад, глаза. Дело было именно в нём. В брюнете, который несколько часов назад смотрел на него с экрана, улыбаясь и советуя, что надеть. Да триста раз уже Йоэль пожалел, что не отменил эту встречу — секса с этой девушкой всё равно не хочется, даже близко не хочется. Лишь чувство совести — ну, я же уже пришёл — заставляло оставаться здесь и общаться с новой знакомой. Ива. Или Иви? Я даже имени её толком не запомнил. — А ведь ты музыкант, верно? И на чем играешь? — дружелюбно спросила она, размахивая вилкой. — Да, музыкант. Но я пою по большей части, — Йоэль натянуто улыбнулся. — И у вас своя группа? — Да, вроде того, — прищурившись, ответил он. — Аааа... Прости, я совсем не интересуюсь современным шоу-бизнесом, — она беззаботно пожала плечами. И слава богу. Мне будет спокойнее уйти отсюда, зная, что в интернете не пойдут рассказы о неудачном свидании Йоэля Хокка из Blind Channel. — ...А ты что слушаешь? — словно невзначай бросил блондин, накалывая кусок несчастного стейка на вилку. — Знаешь, я больше увлекаюсь мировыми звёздами типа Deep Purple, Queen... Но в основном больше поп-сцена — Милен Фармер, например, очень её люблю. — Это интересно, — соврал Хокка. — Знаешь, я была на её концерте… — девушка начала речь, но в этот момент телефон Йоэля, что лежал в правом кармане его куртки, зазвонил. Блондин даже обрадовался: разговор с девушкой его вовсе не интересовал, и нужно было хоть как-то отвлечься. Даже не прочитав имя звонившего, он взял трубку. Внутри похолодело — из трубки донеслись сдавленные всхлипы и тяжёлое дыхание с таким знакомым тембром. На фоне слышались какие-то сумбурные крики и восклицания, которые было сложно разобрать, да и Хокка это не интересовало. Его внимание было обращено только на тихие прерывистые рыдания, от которых внутри его тела все замерло, точно на паузе. — Йоэль… — сквозь слёзы жалобно пробормотал такой знакомый и родной голос. Сердце блондина моментально сжалось. Руками овладел тревожный тремор — он понимал, случилось что-то плохое. Нет, даже не плохое. Страшное. — Алекси?***
Всё, что происходило дальше, было как в тумане. Бормоча что-то невнятное, вокалист впопыхах бросил на стол несколько смятых купюр. — Извини, это срочно, нужно идти... — стеклянными глазами смотрел то ли на девушку, которая абсолютно не понимала, что происходит, то ли сквозь неё. Сломя голову он побежал на выход из этого дурацкого ресторана, на ходу думая, как ему добраться до Алекси прямо сейчас. Вызвать такси? Долго, попутное ловить надо... Втридорога, но сейчас всё равно. Распахнув дверь и выбежав наружу, взглядом Йоэль обвёл улицу и увидел такси, что стояло в нескольких десятках метров от ресторана. На дрожащих ногах парень подбежал к нему и, бесцеремонно залезая на заднее сиденье, заплетающимся языком проговорил: — Быстрее, прошу вас, пожалуйста, быстрее! Пересечение улиц Фирдонкату и Пасиланкату. Быстрее, пожалуйста! Водитель, словно понимая тревогу, просто кивнул и надавил на газ, выворачивая с обочины. Каждая минута в дороге ощущалась чертовой бесконечностью. Казалось, что всё вокруг пытается его затормозить — пешеходы, которые постоянно вылезали на эти дурацкие переходы, раздражающие светофоры, что издевательски светили красным, медленные водители на отрезке дороги, запрещающем обгон. Руки продолжали трястись, а голова отказывалась соображать здраво. Что сейчас с Алекси? Что, чёрт возьми, случилось? Вопросов было гораздо больше, чем ответов, и это лишь помогало тревоге нарастать. Каунисвеси бросил трубку, так ничего толком не рассказав. Пробормотал что-то про аварию, про какую-то девушку, про перекрёсток улиц Фирдонкату и Пасиланкату — и всё это сквозь разрывающие душу блондина рыдания. На звонки брюнет больше ни разу не ответил, сколько бы Йоэль ни набирал заветный номер, не выпуская телефон из трясущихся рук — в трубке слышал только гудки. Звенящая паника начинала отдаваться гонгом в голове всё сильнее, и даже попытки отвлечься не спасали. Но ведь он смог позвонить, значит, как минимум жив. Нет, он точно жив, а с остальным... Всё будет хорошо, всё будет хорошо, хорошо, хорошо, хорошо. Дорога всё не заканчивалась, а небольшая часть пути, которую оставалось проехать, казалась до невозможности бесконечной. От тревоги начинала кружиться голова, а от волнения желудок крутило так сильно, что блондин был готов прямо в салоне машины расстаться с несчастным стейком, который успел съесть во время неудавшегося ужина. Страх неизвестности поедал его душу изнутри — хотелось выть волком от незнания ситуации и того, что произошло. Он не понимал, что случилось, не понимал, куда ехал Алекси, о какой девушке он говорил и куда он вообще направлялся — в той части города не было никаких постоянных локаций, куда мог бы направляться брюнет. Ненавидел. Он ненавидел себя за то, что упустил момент, что отказался полдня назад от встречи с Алекси. Бесконечные мысли о том, что всего этого бы не было, будь он хоть немного умнее, хоть немного, накрывали и бегущей строкой крутились в голове, заставляя всё сильнее дергать ногой от нервов, постукивая колено телефоном. Погрузившись в себя, Хокка и не заметил, как машина медленно остановилась на островке перед кольцом — единственном разрешенном для остановок участке огороженной дороги. — Господи Боже, что тут произошло? — заупокойным голосом произнёс водитель, что привлекло внимание Йоэля и заставило моментально переключиться на вид в лобовом стекле. Обычно просторное дорожное полотно сейчас было почти полностью перекрыто. Оценить полную картину с первого взгляда было сложно — толпы зевак облепили ленту ограждения, а где-то за ними виднелись снующие в разные стороны фельдшеры в белой форме и полицейские. Среди множества ног виднелись искореженные части автомобилей, битое стекло, осколки пластика, какие-то пакеты. Хокка едва заметно кивнул водителю такси, небрежно сунув купюру ему под руку, и выбежал из машины, звонко хлопнув дверью, что практически не было слышно за воем сирен, коих он поначалу даже и не заметил. Пробираясь сквозь толпу, он стал замечать более ясные детали произошедшего. Блять, Боже, только не это… С каждой новой замеченной деталью сердце билось так сильно, что отдавало болью куда-то в горло. Панически осматриваясь, он заметил красный минивэн, что лежал на боку — больше похожий на груду металла, вперемешку с теперь уже неисправными деталями, как и тот джип, который, судя по всему, выехал на встречную полосу. Далее он взглядом зацепился за знакомую КИА. Лобовое стекло разбито, перед прилично смят — вероятно, боком того минивэна, — на руле висели сдутые подушки безопасности, и даже невооружённым глазом можно было заметить на них багровые пятна уже высыхающей крови. Дыхание блондина перехватило от страха так сильно, что он едва не закашлялся — воздуха не хватало. Берясь за голову и теряя последние остатки самообладания, Йоэль едва держался на ногах. Он вцепился руками в волосы, пытаясь хоть как-то привести себя в чувство, но пелена в глазах накрывала всё вокруг. Желание прямо здесь упасть на землю и закричать, отключиться от всего происходящего становилось всё сильнее и сильнее с каждой секундой. — Слабый. Ты слабый. Посмотри, что происходит, ты даже взять себя в руки не можешь. Он позвонил тебе, потому что ты ему нужен прямо сейчас. А ты вновь, когда кому-то нужен, превращаешься в непонятно что. И что, будешь вот так стоять и оправдывать всё своей паникой? Соберись, блять. ТЫ НУЖЕН ЕМУ, — кричал в голове внутренний голос, взывая Хокка к действиям. — Я даже не знаю, что с ним, — одними губами прошептал Йоэль. И единственная промелькнувшая в голове мысль о том, что Алекси позвонил и попросил приехать, смогла стать соломинкой, за которую парень зацепился, возвращаясь к более-менее контролируемому состоянию. На негнущихся ногах Йоэль пролез под ленту ограждения и подбежал к машине, принадлежащей перкуссионисту — самого парня там, естественно, не было. Вместо него виднелись тысячи осколков лобового стекла, окровавленная подушка безопасности, разорванный в клочья ремень. Пытаясь привести дыхание и сердцебиение в порядок, Хокка развернулся в сторону двух фельдшеров, что стояли у одной из машин, и направился в их сторону. Они были настолько увлечены работой, что сначала даже и не заметили тихо подошедшего к ним парня. Йоэлю пришлось несколько раз громко произнести «Извините» и дотронуться до плеча одного из них, чтобы тот обратил внимание. — Что? Кто вы? Что вы здесь делаете? Вам нельзя тут находиться, — пытаясь осмотреть блондина, задал вопрос молодой мужчина. — Я друг пострадавшего в аварии парня, который был вот в той машине, — рукой Хокка указал в сторону разбитой KIA. — Его зовут Алекси Каунисвеси, вы знаете, где он? Безумно тревожные глаза Йоэля и нервная дрожь в голосе немного отрезвили внимание врача, отчего тот начал осматривать место происшествия взглядом, пытаясь вспомнить, куда именно делся мальчишка. Йоэль последовал примеру и проследил за взглядом медика, который на секунду замер на одной из машин реанимации, в которую погружали тело в чёрном пакете. Внутри будто что-то оборвалось, и снова стало не хватать дыхания. Голову уже привычно повело, и Хокка бы упал, если бы врач вовремя не продолжил. — Брюнет такой? Его увезли в приемную больницы Мейлахти. Минут 15 назад. — Живой? С ним всё в порядке? — словно не веря, вопрошал Йоэль. — Когда увозили — был в сознании. Больше я вам сказать не могу. Поезжайте к нему в больницу, — он махнул рукой куда-то в сторону дороги. Хокка отошёл от врачей, изо всех сил пытаясь не смотреть в сторону разбитого автомобиля Алекси, растекшейся на дороге крови, чьих-то номерных знаков. Мысли в голове смешались, и мгновение он не понимал, что делать дальше. Нужно было как-то добраться до больницы — до неё от места аварии 10-15 минут езды. Он уже готов был вызвать такси, как взгляд упал на ту машину, на которой он приехал — водитель стоял, опираясь на дверь, и курил, с тоской осматривая место происшествия. Йоэль подошёл к нему. Он не мог подобрать слов: горло перекрыло мерзким больным комом. Мужчине не требовалось что-либо объяснять — он лишь кивнул в сторону двери. Хокка сел на переднее пассажирское сиденье и закрыл лицо руками. Следом сел на своё место и водитель. — В Мейлахти повезли? — словно уже зная ответ, спросил тот. — Да... — тихо сказал Хокка. Господи боже, если бы я не отказался от встречи… В салоне такси было тихо. Водитель выключил магнитолу по просьбе Йоэля, хотя тот и настаивал, что музыка может помочь парню отвлечься. Но напротив, все мысли были обращены к Алекси и от них не хотелось отказываться. Будто если о нем думать, то расстояние между ними стирается до минимального, и брюнет точно почувствует, что Хокка рядом. Что с ним сейчас? Насколько он травмирован? Ему больно? Конечно, больно, я видел, сколько крови на подушке... Господи, пусть с ним всё будет в порядке. Что угодно, лишь бы ему не было больно... — Я спросил у полицейского, что случилось, — осторожно сказал водитель. — М? — Хокка повернул голову в его сторону. — Джип выехал на встречную. Удар на себя принял красный Фольксваген, его отбросило в КИА, что следом ехала. Повезло, конечно. Если бы на месте минивэна была легковушка — КИА была бы в хлам. Йоэля передёрнуло. — Они что-нибудь ещё сказали? — Девушка, что была за рулём минивэна — умерла. На месте. Говорят, даже понять, наверное, ничего не успела — всё очень быстро произошло. Страшные мысли не уходили из головы — лишь только сильнее Хокка чувствовал ненавистную тревогу. Мысли снова и снова возвращались к событиям вечера. И черт меня дёрнул идти на это тупое свидание. Я же знал, что оно не принесёт ничего. Не поможет отвлечься от Алекси. Это было так бессмысленно, так глупо... Если бы я не пошёл, если бы я всё отменил и согласился пойти с ним… Всё, абсолютно всё сложилось бы иначе. Я бы не допустил этого, да ничего бы не произошло, блять, ничего. А теперь? Теперь он в больнице, неизвестно в каком состоянии. Алекси... Мой Алекси... Пусть ты будешь в порядке, пожалуйста... Всхлипы и отчаянная боль в голосе во время телефонного звонка так чётко въелись в голову Йоэля, что ему казалось, теперь он никогда не сможет этого забыть. Снова казалось, что машина едет крайне медленно. Хокка словно в пустоту постоянно повторял несчастное «Как можно быстрее». И он понимал, что водитель делает всё возможное, однако легче не становилось. Только тяжелее. На секунду он попытался представить, каково было брюнету в тот момент, когда он звонил ему после аварии. Весь в крови, и среди груды разбитых стёкол. Не могу представить, как страшно было ему всё это видеть. Я должен был уберечь его. Ведь всё указывало на то, что я должен был быть с ним. Не сойти бы с ума от осознания всего этого. Не сойти бы с ума от того, что я постоянно оказываюсь рядом, когда ему угрожает опасность. Среди бесконечных ночных пейзажей за окном на горизонте появилась та самая больница, что своими корпусами занимала целый квартал — Мейлахти. Каждый таксист в городе знал это место и знал остановку у приёмного отделения, так что Йоэлю даже не пришлось объяснять, куда ехать. Достав из кармана несколько смятых купюр, вокалист вложил их в руку водителя и, бросив небрежное «спасибо», выбежал из машины и хлопнул дверью. Ещё пара минут, всего пара минут, и я узнаю, что с ним, я увижу его. Быстро взобравшись по ступенькам в помещение приемного покоя, запыхавшийся и раскрасневшийся от бега по территории больницы, Йоэль облокотился на стол регистратуры и выпалил: — Алекси Каунисвеси, пострадавший в аварии на перекрёстке Фирдонкату и Пасиланкату, где он? Медсестра, округлив и без того большие голубые глаза, буквально несколько секунд изучала блондина, смотря из под очков. — А вы ему кем приходитесь? — скептически спросила она, смотря в компьютер. — Я — друг, скажите, где он! — Хокка хлопнул по ресепшну ладонью, в нетерпении оглядываясь и пытаясь отдышаться. — Молодой человек, выдохните и успокойтесь, — терпеливо пробормотала она. — Каунисвеси? Он сейчас на рентгене. Пройдите в приёмную, налево по коридору, и там увидите кабинеты 5А и 5В. Ждите там. — Спасибо. Йоэль быстрым шагом направился в сторону, что указала медсестра. Смотря под ноги на цветные полосы, которые указывали дорогу в разные отделения, он следил за зелёным и белым — зелёный вёл в приёмную, белый — в отделение травматологии. Через десять метров они разделились — белый вёл направо, зелёный — налево. Следуя ему, Хокка поднял глаза — ярким белым светом подсвечивалась надпись "Приёмное отделение" над аркой. Высматривая номера на встречных дверях, он искал заветные 5А и 5В, что оказались сразу за поворотом. У одной из дверей сидела молодая фельдшер, заполнявшая какие-то бумаги — на её предплечье висел знакомый чёрный рюкзак. — Извините, — дрожащим голосом пролепетал Хокка. — Каунисвеси... Он там? — О, — она посмотрела на него внимательным взглядом. — Вы — Йоэль? Он вас ждал. — Да, он звонил мне. Он там? — Да, сейчас должен выйти, — она молча сняла рюкзак с предплечья и протянула блондину. — Не переживайте. С ним всё нормально, более или менее. — Точно? Он не пострадал? Что с ним? — Сейчас выйдет, и вы всё увидите. Не переживайте. Да как тут не переживать? Если бы с ним всё было нормально, он не был бы здесь. Йоэль сел рядом с фельдшером, обняв себя руками и не спуская взгляда с двери. Он вновь и вновь обводил взглядом табличку и каждую букву на ней, теряясь в собственных размышлениях. И как все началось? Как я сюда попал? Желание подрочить на красивого мальчика с картинки, что выплясывает за деньги, переросло вот в это. Я сижу в приёмном отделении в больнице и схожу с ума, не зная, что с ним. Схожу с ума в страхе, что могло случиться что-то непоправимое. Да молчал бы я, не лез бы глубже — так бы и продолжалось всё. Просто наслаждался бы развратной картинкой, попивая пиво у себя дома. Но нет. Спокойствия нет в этой голове. Нужно было поинтересоваться, нужно было задуматься о том, что же его сподвигло. И что? — Влюбился. — Именно, блять. Влюбился как безумный. Смешно, я даже не понимал, что меня к нему тянет. Сейчас я понимаю, что сам, сам же и сделал все это, сам это допустил. Ведь поначалу я просто был заинтересован — ты всегда чувствуешь себя особенным, имея что-то общее с кем-либо. — Вот и молчал бы просто, так было бы проще. Но я ведь не ищу легких путей? Не ищу нихера. Ввязываюсь по самое горло. И влюбляюсь, как пубертатный подросток. Ною, как хочу видеть его рядом, ною, когда думаю о нем вновь и вновь. Ною, погружаясь в это всё сильнее, погрязая, будто в болоте.. Да как же я ненавижу все эти моменты. Люблю и ненавижу. Я, безусловно, рад, рад быть с ним рядом, рад тому, что нужен, — что бы он ни говорил ранее про то, что я должен защитить его от себя прежде всего. Но как мне эта радость даётся? Чего стоят мне те мгновения, что я провожу с ним? За дверью послышался шум, отчего Хокка подорвался с сиденья и подошёл ближе. Казалось, что воздух закончился в лёгких, когда она открылась и из-за неё на подкошенных ногах вышел Алекси. На лбу у него была марлевая повязка, небрежно приклеенная пластырем и зафиксированная бинтом, на щеке — тонкая высохшая струйка крови. Хокка посмотрел в его разбитые глаза, что не сразу осознали, кто находится перед ним — в них был страх, пропитанный болью, и пробирающая до самого сердца тревога. Алекси поднял глаза и посмотрел на Йоэля. Лишь через несколько мгновений он понял, что перед ним стоит тот, кого он так ждал все это бесконечное время. Кто сломя ноги бежал, услышав в телефоне знакомый дрожащий голос. Кто наплевал на все дела и планы ради того, чтобы прямо сейчас заключить его в свои объятия и осторожно, боясь навредить, обнять за шею и прижаться к его макушке губами. — Я здесь, Алекси, я здесь, — шептал Хокка, осторожно поглаживая его по плечам. — Я здесь. Хокка чувствовал, как его плечо становится влажным от слёз брюнета. Закусив губу, чтобы самому не отдаться наплыву чувств, он глубоко вдохнул, отстраняясь от объятий и вновь осматривая Алекси. — Как ты? — Йоэль провёл пальцами по мокрой щеке. Алекси молча кивнул, крепко цепляясь за рукав его куртки. — Результаты будут у врача. Рита, отведите на перевязку и потом обратно к доктору Сааме, — женщина в белом халате протянула фельдшеру папку и ушла обратно в кабинет, закрывая за собой дверь. Фельдшер, хитро поджав губы, открыла папку, доставая заключение. — О, ну, пойдёмте, — она махнула рукой парням, удаляясь вглубь коридора. — Я, конечно, не врач — пока ещё, — но тут нет никаких повреждений. Переломов нет. — Точно? — поинтересовался Хокка. — Уверена, что в стационар класть не будут. Дома пару недель полежит, да и всё, — она с деловым видом осматривала несколько рентгенов и какие-то выписки, в которых Хокка не мог увидеть ничего, что было бы понятно ему. Да и не пытался — всё внимание было обращено к брюнету, что так сильно прижимался к его плечу. Довольно улыбнувшись, она посмотрела на парней и сложила всё обратно в папку. — Вот сюда нам, — она показала на кабинет, из которого сильно пахло медицинским спиртом. — Здравствуйте! Приглашая парней за собой, она зашла в светлое помещение. — Что у нас тут? — добрым голосом спросил темноволосый врач, подходя к Алекси и разматывая повязку с его лба. Прищурившись, он осмотрел рану и поднял брови. — Так, ну, три шва наложим, думаю, рана быстро затянется. Садитесь тут. Он указал на кушетку в конце процедурной комнаты и зашёл за ширму, где, судя по звукам, подбирал инструменты. — Мне выйти? — спросил Йоэль. — Нет, нет, пожалуйста, — Алекси взял его за руку и крепко стиснул её в своих влажных ладонях. — Останься. Пока врач кружился над лицом брюнета, орудуя закруглённой иглой, нитью и смоченными спиртом ватой и салфетками, Хокка сидел рядом, крепко сжимая пальцы Алекси, другой рукой поглаживая его по ноге. Тот периодически шипел и постанывал от неприятных ощущений, прося врача быть помягче и осторожнее. — Неприятное место, конечно, — рассуждал тот, ловко просовывая иглу через кожу. — Но зато шрам маленький будет — кожа предрасполагает. — И сколько ходить с ними? — поинтересовался Йоэль. — Через неделю на перевязку придете, посмотрят, как срастается. Потом, думаю, ещё через неделю снимите. Закончив манипуляции, он протянул Алекси салфетку и показал на зеркало, что находилось у противоположной стены. — Там можете кровь стереть с лица, — снимая перчатки, сказал он, возвращаясь к своему столу. Не выпуская ладонь Йоэля, перкуссионист встал с кушетки и направился к зеркалу. Хокка послушно последовал за ним, осторожно вставая рядом. Он обратил внимание на то, что руки Каунисвеси не слушались, и, перехватив салфетку в свои пальцы, придвинулся ближе. — Давай сюда, — он осторожно наклонился к Алекси и стал проводить руками по его лицу, стирая высохшие и побагровевшие дорожки с его щёк, пока тот устремил свой взгляд в пол, не поднимая глаза. — Ты всё-таки надел штаны с дырками... — горько усмехнулся брюнет, рукой касаясь ткани рваных джинс. — Прости, я безнадёжен, — Хокка смущённо засмеялся. Закончив, он нежно, словно боясь причинить боль, провёл подушечками пальцев по его лицу. — Пойдём, — прошептал он и потянул его на выход. Уже перед дверью он остановился и посмотрел на врача. — Спасибо вам.***
— Я сейчас занесу это врачу, он позже к вам выйдет и отдаст заключение, — фельдшер, что ждала в коридоре, подошла ближе к Алекси и внимательно посмотрела на него. — У вас всё будет хорошо. Она скрылась за очередной дверью, пока Йоэль стоял и смотрел на парня. — Куда ты ехал?.. — тихо спросил он. — В Хартвол Арену... Ты был занят, а я... Я никого больше не хотел видеть. А в ленте увидел, там фестиваль какой-то сегодня. Даже не помню названия, представляешь, просто поехал, — его глаза вновь наполнились слезами. — Йоэль, я так испугался, я не знаю, я помню, что меня обогнала машина, там девушка была... Я пропустил ее и спокойно ехал, потом… Потом визг шин, я не понял что происходит, секунда, и я отключился. — Алекси... — протянул Йоэль, притягивая его к себе. — Мне было так страшно, понимаешь, в глазах все побелело, мне казалось, что это конец, — Алекси тараторил, пока на его щеках появлялись мокрые дорожки. — Я не знаю, что было дальше, я помню, что кто-то вытащил меня из машины, подушки сработали, а я трясся, как грёбаный осиновый лист. Я не помню, как оказался в руках телефон, мне было так страшно, и я позвонил тебе... Я хотел тебя услышать, понимаешь? Йоэль молчал, вслушиваясь в каждое слово. Он хотел меня услышать. Ему было страшно, и он позвонил мне. Чёрт возьми, чёрт возьми, чёрт возьми! — Я помню, кровь была на асфальте и какие-то обломки машин, бампер помню и какой-то номерной знак... Все как в тумане дальше было, меня ступор охватил, я держал телефон в руках и видел как ты звонил, но не мог ответить... Руки не слушались... — Ничего страшного, слышишь? — Хокка погладил его по руке, пытаясь хоть немного успокоить. — Я испугался... Удар пришёлся на машину той девушки, мне просто повезло... И я не знаю, что с ней... Она жива? Йоэль, ты видел что-нибудь? Йоэль молчал. В голове прокручивался тот самый низкий голос водителя: — Девушка, что была за рулём минивэна — умерла. На месте. Говорят, даже понять, наверное, ничего не успела — всё очень быстро произошло. Он опустил лицо, не в силах посмотреть в вопрошающие глаза брюнета. Он не мог сказать ни ему, ни кому-либо другому, ни даже себе о том, что девушки, что случайно оказалась на месте Алекси, не стало. Брюнет, прищурившись, взглянул на него и, поймав его эмоции, сразу же понял этот немой ответ. Его лицо вновь исказилось в отчаянии, что, казалось, только начинало отпускать. — Черт, это же мог быть я, — дрожащим голосом пролепетал он, закрывая глаза руками. — Если бы я не пропустил ее… Это был бы я... — Даже не думай об этом, слышишь меня? — Йоэль взял его лицо в свои ладони и посмотрел в глаза. — Ты здесь. Ты жив. С тобой бы ничего не случилось, слышишь? Я бы не пережил, если бы с тобой что-то случилось... — Я так понимаю, вы с ним? — молодой темноволосый врач вышел из кабинета и посмотрел на Йоэля, к груди которого прижался перкуссионист. — Да, я друг. — Ну, смотрите. Вашему другу, конечно, повезло. Госпитализация не требуется, лечение он продолжает дома. Небольшой ушиб рёбер, предплечий, три шва и сотрясение мозга — вот тут я рекомендую вам позаботиться о херра Каунисвеси. Минимум неделю соблюдать охранительный режим: никакой работы за компьютером, больше отдыхать, дышать свежим воздухом и восстанавливаться. Возможны сильные головные боли и головокружения — это из-за сотрясения. В этом случае принимать обезболивающие — третий пункт рекомендаций. Также возможна бессонница — подходящие седативные прописаны в 4 пункте, — мужчина показывал на выписку, пальцем указывая на строчки. — И самое, пожалуй, важное. Он, на мгновение умолкнув, деловито вручил Йоэлю трёхстраничную выписку в пластиковом конверте и рукой показал в сторону кресла. Йоэль, держа её в руках, притянул Алекси к сиденью. — Малыш, посиди. Я сейчас приду, — он медленно посадил непонимающего Алекси, что обнимал себя руками, и рядом положил выписку. Повернувшись обратно, он сделал несколько шагов, и, сложив руки на груди, обратил свое внимание на врача, что стал говорить немного тише, чем до этого. — Я прошу вас помочь ему восстановиться эмоционально. Он намного сильнее пострадал морально, чем физически. Не думаю, что будут сильные психологические последствия, но у него сильное нервное потрясение, сами понимаете, и сейчас ему нужны положительные эмоции. Да какие положительные эмоции я могу ему дарить... — Я вас понял. Я сделаю всё возможное. Спасибо вам! — Хокка пожал руку врачу и вернулся к Алекси, что полулёжа сжался в кресле, прижимая к своему телу выписку. — Алекси, — тихо сказал Хокка, присаживаясь перед ним на корточки. — Поедем домой?***
Йоэль посмотрел на диджея, что засыпал на подушке своей кровати, уткнувшись носом в его плечо — слёзы так и стояли глазах. У вокалиста были смешанные чувства: с одной стороны, всё закончилось, Алекси жив и физически почти не пострадал. С другой стороны, мысль о том, что на месте той несчастной девушки мог быть он, никак не уходила, и сильно давила на виски. И моральное состояние перкуссиониста, сейчас абсолютно разбитое, истрёпанное, лишь добавляло переживаний. Я сделаю всё возможное, чтобы помочь ему пережить это. Чёрт возьми, я сделал бы всё, чтобы он перестал плакать. Сделал бы всё, чтобы сейчас ему не было больно. Я бы забрал его боль себе, если бы только мог... А что, что если в следующий раз я не окажусь рядом? Что если не найдётся никакая условная Хельми, которая позвонит мне и попросит его спасти? Что если у него самого не будет возможности набрать мой номер? Ведь, в конце концов, я не смогу быть рядом с ним постоянно... Как бы сам этого ни хотел. Пусть эти несчастья кончатся. Пусть у него все будет хорошо, пожалуйста. Пусть без меня, пусть я так и останусь просто другом. Быть сильным ради него. Он смог. Смог, хотя готов был сорваться в минуту. Один вечер. Такой длинный вечер, что ему, кажется, и неделя в сравнение. Хотелось кричать, но Йоэль не мог. Не было сил, и возможности — разбудить Алекси не хотелось. Он тихо, на мысочках, прошёл на балкон и достал из заднего кармана смятую пачку сигарет. Нужно было выдохнуть. Комом в горле стояли все эмоции, что собрались за эти несколько часов — Алекси мог пострадать сильнее… Подкурив сигарету, Хокка выдохнул первую затяжку, изо всех сил сжимая ладонью своё плечо. Каждая новая мысль подталкивала его к пределу. Казалось, что всё — чаша переполнена. Сдерживаться больше не было никаких сил, и из голубых глаз брызнули слёзы, а вместе с ними все эмоции, что он держал в себе весь этот бесконечный вечер. — Сука, сука, блять, — ругался он сквозь всхлипы, растирая по горячим щекам соленую влагу. — Да черт бы тебя побрал вообще, Хокка! — Когда не нужно, ты лезешь во всё, куда тебя не звали и где тебя не ждали. А когда надо — тебя нет рядом. Когда ты был так нужен! Нужен был ему, сука! — возмущался в голове скрипучий внутренний голос. — Смотри, что ты наделал, смотри! А ведь он мог умереть... Отъебись уже от меня, отъебись! Я без тебя это знаю! Зажмурившись, Хокка прижал ладонь к глазам, пытаясь успокоить бурю в голове. На секунду прислушавшись, он услышал знакомый голос. — Йоэль... — еле слышно отозвался Алекси из коридора. Блондин обернулся и увидел диджея, что, обнимая себя руками, стоял в проходе и тоскливо смотрел в сторону балкона. Потушив сигарету в знакомую банку из-под ананасов, он зашёл обратно в зал и подошёл к брюнету, по лицу которого вновь текли слёзы. — Я здесь, слышишь, я здесь... — обняв его за плечи, он повёл его обратно в спальню. Опустив его на кровать, Йоэль, обойдя с другой стороны, лёг рядом. Он не успел опустить голову на подушку, как голова Алекси легла к нему на плечо. — Я испугался, думал, что ты ушёл, — всхлипнув, протянул брюнет, цепляясь за футболку Йоэля руками. — Я не уйду никуда, слышишь? — Хокка взял его лицо в ладони, и заглянул в мокрые глаза, на ресницах которых блестели слёзы. — Я буду рядом, Алекси. Я буду рядом. Прижав его к себе, он пытался хоть как-то успокоить брюнета, содрогающегося в периодических всхлипываниях, проводя пальцами по волосам, прижимаясь губами к его горячему лбу — осторожно, чтобы не задеть пластырь, за которым скрывается дурацкий шов, — и нашёптывая два слова, словно мантру. — Я рядом. Я рядом. Я рядом... Не расцепляя пальцев, что вцепились в ткань футболки блондина, Алекси медленно поднял голову и посмотрел в голубые глаза. Йоэль отчётливо видел отчаяние и боль во взгляде младшего, что отражались влажными следами на уставших и опухших от слёз веках. Даже такой он всегда красивый. — Йоэль... — еле слышно прошептал Алекси и придвинулся к лицу блондина так близко, что между их губами оставалась лишь пара сантиметров. Йоэля охватил ступор. Он не чувствовал рук, что находились на теле диджея, не чувствовал ног, что были подогнуты и на которых лежали колени младшего. Он чувствовал лишь страх. Страх спугнуть. Страх, что сейчас Алекси не сделает того, чего, казалось блондину, хотят они оба. Йоэль судорожно вдохнул, не отрывая глаз от двух сапфиров, что буквально прожигали его насквозь. Он почувствовал, как левая рука брюнета медленно отпускает ткань футболки и поднимается выше, осторожно ложась на его щеку, убирая с неё мешающие растрёпанные светлые пряди. Через мгновение, Каунисвеси притянул к себе лицо вокалиста и притянулся сам, чтобы отчаянно вцепиться в его губы. Искушённо, требовательно, словно в поисках какого-то спасения, Алекси всё сильнее и крепче целовал блондина, который боялся даже пошевелиться, опасаясь спугнуть вцепившегося в него мальчишку. Медленно Хокка провёл вверх рукой по его предплечью и положил её на шею, еле-еле сжав её ладонью. Решившись ответить на поцелуй, он расслабил рот и осторожно втянул нижнюю губу Алекси, слегка прикусывая её и отпуская. Хокка чувствовал на языке вкус соли от высохших слёз брюнета, оставшихся пеленой на его искусанных губах, но не обращал на это внимания — важнее было прямо сейчас насладиться этим моментом, запомнить его, запечатлеть в голове каждую секунду и каждое мгновение. Не верил в происходящее, но поддавался этому порыву. Не понимал, что за этим будет следовать, но отвечал на поцелуй, запуская свои пальцы в спутанные чёрные волосы, цепляясь за них. Не понимал, что управляет диджеем, но внутри себя молился, чтобы тот не останавливался. Ласкал языком его губы и запоминал Алекси. Таким, какой он был перед ним сейчас — беззащитным, сломленным, словно кричащим о том, что он так нуждается в нём. Алекси нехотя, но всё же отстранился, выдыхая и зажмуриваясь, смаргивая очередные накатившие слёзы. — Прости, я... — дрожащим голосом прошептал брюнет, прижимаясь своим лбом ко лбу блондина. — Я не знаю, почему, эмоции, я... — Алекси, остановись, прошу, — промолвил Хокка, чуть отстраняясь и смотря прямо на него. Его взгляд остановился на слезах, замерших в уголках его глаз. Осторожно, боясь причинить дискомфорт, он провёл большими пальцами по коже. — Давай вытрем слёзы. Всё хорошо, слышишь меня? Ты дома и в безопасности. Всё закончилось. Алекси глубоко вдохнул, пытаясь вновь не заплакать. — Тебе надо отдохнуть, ложись. — Не уходи, пожалуйста. Только не сегодня... — Я не уйду, Алекси. Не уйду. Йоэль прижал Алекси к себе и невесомо поцеловал его чёрную, как смоль, макушку. Я никуда не уйду. Я никогда не уйду.