Это мэтч

Без четверти восемь Игорь быстро шагает по Жуковского, повыше подняв ворот кожаной куртки в жалких попытках хоть как-то спрятаться от пронизывающего апрельского ветра. На улице не то чтобы слишком холодно, но этот вот ветер - холодный и кусачий, - портит все впечатление от прогулки, превращая ее в спринтерский забег от Площади Восстания до выбранного Юлькой бара. Маршрут привычный, хоженный десятки раз, поэтому Игорь идет, даже по сторонам особо не глядя, лишь у “Эдгара” чуть сбавляет темп. Черный кованый ворон провожает Игоря внимательным взглядом и, кажется, вот-вот укоризненно каркнет вслед, встопорщив крылья, оттого, что сегодня тот проходит мимо. Но “Эдгар По” - это один из любимейших димкиных баров, и по старому уговору без него туда никто не заваливается, чтобы не травить душу, а нынче у Дубина смена, так что - увы. Войдя в нужную дверь, Игорь взбегает по ступеням и, оглядев зал, тут же замечает за столиком в углу Юльку, уже занявшую стратегическую позицию на подоконнике и обложившуюся подушками, словно восточная царица. От большого окна, несомненно, дует, не май ведь месяц, но здешние широкие деревянные подоконники, к которым придвинуты столы, Юлька отчего-то любит совершенно беззаветно, и кто Игорь такой, чтобы читать ей нотации про нихуевую опасность застудить почки. Хмыкнув, Игорь подходит ближе, стаскивает с плеч куртку и, повесив ее на спинке стула, подсаживается за столик. Юлька, отложив телефон, приветливо кивает и, потянувшись к своему уже полупустому бокалу с вишневым пивом, сообщает с легкой полуулыбкой: - Ксюня сейчас будет, попросила взять ей стаута и чего-нибудь пожрать. - Организуем, - соглашается Игорь, замечая стремительно приближающегося к ним официанта, а потом, спохватившись, уточняет: - Она со смены что ли? - А ты, я гляжу, как всегда, чат не читал, - качает головой Пчелкина, основательно прикладываясь к бокалу, и Игорь делает себе мысленную пометку, что надо бы его обновить и, желательно, до краев. - Как всегда, - пожимает он плечами в ответ и, увидев, что официант уже совсем близко, тихонько вздыхает: - Надеюсь, она хотя бы додумалась переодеться в гражданку. - И в душ сгонять, - подхватывает Юлька с готовностью, - а то вечно от них с Цветковым после формы несет каким-то смрадом. - Не каким-то, а трупным, - услужливо поясняет Игорь с ехидной усмешкой и, натянув на лицо крайне невинное выражение, уже совершенно искренне улыбается подоспевшему официанту. - Вы определились с заказом? - интересуется тот, замирая рядом со столиком, и Игорь кивает. - Два овсяных стаута, мясную тарелку, пастуший пирог, бургер с говядиной… - он бросает взгляд на Юльку и, дождавшись кивка, поправляется: - Два бургера. И даме обновить крик. Официант что-то чиркает в своем небольшом блокнотике и, устремив на Игоря смешливый теплый взгляд, уточняет: - Пиво принести сразу? - Пожалуй, - соглашается Игорь, мельком в окне увидев приближающуюся знакомую фигуру и, улыбнувшись очаровательно, добавляет: - И пирог тоже, желательно, как можно скорее, в противном случае у вас в заведении может приключиться акт жестокого каннибализма. Официант смотрит на него не мигая добрых полминуты, а потом, откинув со лба челку запястьем, весело смеется а после, подмигнув, кивает и спешит к стойке. Красивый, неожиданно даже для себя думает Игорь, глядя ему вслед. Молодой, не больше двадцати пяти ему, наверное, ладный и высокий, с хорошим звонким смехом. Каких-то пару недель назад Игорь, наверное, даже рискнул бы с ним пофлиртовать немного и, скорее всего, бы преуспел, если судить по заинтересованным смешливым взглядам, которые тот на Игоря бросал, но не теперь. Теперь все игоревы мысли почти безраздельно занимал Платон, и как бы сопливо это ни было, Игоря такой расклад устраивал целиком и полностью. - Слюни подбери, чудовище, - ехидно говорит ему Пчелкина, одним глотком допивая свое пиво и отодвигая бокал в сторону. - Ты, можно сказать, уже почти несвободный мужчина, а все на чужие задницы пялишься. - И вовсе не на задницы, - почти обиженно тянет Игорь, переводя на нее взгляд, но Юлька в ответ лишь бровь приподнимает и патетично уточняет: - Господи, Гром, неужто ты успел рассмотреть его прекрасную и светлую душу? - а потом, заслышав хлопок двери и торопливые шаги по короткой лестнице, вскидывает вверх руку и приветственно машет показавшейся в баре Зайцевой. Та, заметив их в углу, пробирается между столиков и, отряхнувшись, как собака, стаскивает с себя изрядно промокшую короткую приталенную парку. - Заливает там - будь здоров, - ворчливо сообщает Ксюха, устраиваясь на стуле слева от Игоря. В сторону подоконника смотрит с легким содроганием, явно прикидывая, какие моржи затесались в юлькину родословную, и, оглядев пустой стол, недовольно хмурится. - Сейчас все будет, - успокаивает ее Пчелкина, кивая в сторону приближающегося к ним официанта с нагруженным подносом, и сочувственно добавляет: - А Игорек, вон, везунчик, успел до ливня прискакать. - У меня встроенный гидрометеоцентр, - ухмыльнувшись, отшучивается Игорь и пододвигает к себе поближе один из выставленных на стол официантом запотевших бокалов с пивом. Оно темное, почти черное, с плотной пенной шапкой и заманчиво прохладное. В помещении Игорь успел отогреться после неласкового питерского ветра и теперь почти физически ощущал необходимость выровнять внутреннюю температуру таким образом, чтобы не упариться в стремительно заполняющемся людьми зале. Всегда, конечно, можно снять свитер, но зачем, когда есть способы куда приятнее. Тарелку с источающим божественные запахи пастушьим пирогом официант понятливо опускает перед Зайцевой, а мясное ассорти по центру стола. Ксюха тут же хватается за вилку и, надломив ею край пирога, засовывает первый кусок в рот, блаженно жмурясь. - Бургеры будут готовы минут через пять, - сообщает официант, улыбнувшись уголком рта, и Игорь, отзеркалив его улыбку, кивает: - Ну и отлично. Мы не из голодного края, подождем, - и когда тот уже было собирается отойти, добавляет: - Спасибо. И лишь когда они остаются втроем, Зайцева отвлекается от торопливого поглощения пирога и, прищурившись, все еще с набитым ртом уточняет: - Это что, был флирт? - Нет, - тут же открещивается Игорь, мотая головой, а Юлька, закатив глаза, легонько пинает его ногу под столом и припечатывает: - О да, определенно. Подумав немного, Игорь бросает быстрый взгляд в сторону стойки и нехотя признает: - Ну, может, немного. Очень легкий и ни к чему не обязывающий. - А как же твой загадочный мэтч? - любопытствует Ксюха, утолив первый голод и берясь наконец за бокал с пивом. - С ним все отлично, - заверяет ее Игорь с нечитаемым выражением лица, а после, не сдержав улыбки, добавляет: - Именно поэтому и ни к чему не обязывающий. Иногда, знаешь ли, приятно, когда на тебя обращают внимание. - Особенно когда это делают столь очаровательные юные мальчики, да? - с нескрываемым ехидством уточняет Пчелкина, утаскивая с большой тарелки кусок какой-то нарезки, и вздыхает безнадежно: - Ты, Игорек, иногда ведешь себя как самая настоящая телочка. Не удивлюсь, если пара стаутов в нашем чеке окажется за счет заведения. - Мне пока еще можно себе такое позволить, сама же сказала, что я почти несвободный мужчина, а почти - не считается, - фыркает Игорь, поднимая наконец свой бокал и подмигивая: - Давайте уже пить, мое терпение не бесконечное. Юлька с Ксюхой прыскают и присоединяются к импровизированному тосту, звонко сталкиваясь своими бокалами с игоревым, а потом Пчелкина, отпив глоток, все же не удерживается от шпильки: - Ты, главное, об этих своих свободолюбивых мыслях Платону не рассказывай, мне кажется, он не оценит. - Может, и не оценит, - кивает Игорь с готовностью, а потом, слегка приуныв, добавляет: - Но, с другой стороны, кто знает, может, мысль о том, что я от отчаяния флиртую с офиками, подстегнет его к решительным действиям и заставит передумать насчет майских. - А что на майских? - рассеянно уточняет Ксюха, облизывая пену с губ. - А на майских мы, наконец, встретимся, - вздыхает Игорь и, поймав два абсолютно одинаковых ошарашенных взгляда, пожимает плечами: - Теперь понятно, почему из меня нерастраченное желание строить глазки прет? Он делает еще один глоток пива, освежающего и с легкой горчинкой, а потом нервно взъерошивает волосы на своем затылке и опускает глаза в стол. Все это даже в голове звучало тупо, а вслух - так вообще выглядит верхом идиотизма, но Игорь упрямо вскидывает подбородок и, уже предчувствуя град насмешек, добавляет: - Короче, я очень надеюсь, что недели через полторы буду чуть более адекватным, а пока мне можно творить некоторую херню, и вам придется с этим смириться. Ксюха смотрит на него все еще несколько шокированно, а вот Юлька, легонько качнув головой, уточняет почти с жалостью: - Так сколько, ты говоришь, вы общаетесь? - Почти три недели, - нехотя признается Игорь и, чтобы занять чем-нибудь руки, принимается бездумно комкать в пальцах салфетку. - И ни разу не встречались еще? - встрепенувшись, Ксюха подается вперед и тихонько присвистывает: - Погоди, я думала, в телегу вы переползли потому что от души потрахались и решили продолжить знакомство. - Зайцева! - едва не задохнувшись от возмущения, одергивает ее Игорь, чувствуя, как начинают гореть щеки, а потом, вздохнув, безнадежно отмахивается: - Да если бы. У нас уговор. - Какой такой уговор? - вклинивается Юлька заинтригованно. - Мы решили встретиться через месяц после знакомства, - отвечает ей Игорь спокойно, хотя сердце у него предательски екает. Не от этого пресловутого месяца, конечно, ебись он конем, а от простой и внезапной мысли, что ждать-то по сути осталось совсем недолго. Чуть больше недели - и он увидится с Платоном. Сможет коснуться, услышать его голос и наконец рассмотреть смазливое, по его же собственным словам, лицо. Интересно, а глаза у него светлые или темные? - Гром, ну он же динамо, - возмущенно тянет Юлька, прикладываясь к своему высокому бокалу. Она выглядит раздосадованной, и Игорь спешит ее успокоить. - Я тоже так сначала подумал, - качает головой он, оставляя наконец салфетку в покое и принимаясь за следующую. Молчит с минуту, собираясь с мыслями, а потом, не придумав ничего лучше, честно говорит: - А потом понял, что ему тупо страшно. - Хера он твоего что ли боится? - раздраженно уточняет Пчелкина, а притихшая Ксюха громко фыркает в свое пиво, едва не облившись. - Юль! - теперь настает игорев черед возмущаться, но Юлька в своем желании докопаться до истины совершенно непреклонна. - Не юлькай мне тут, - цыкает она, со стуком опуская почти опустевший бокал на стол, а после продолжает, не сбавляя оборотов: - Чего может бояться взрослый мужик? Что ты его трахнешь? Ну так в этом и смысл. И Игорь правда не хотел обсуждать с ними эту тему, не сейчас и не в такой обстановке, но выбора не остается. Платон ему ужасно нравится, и то, как Юлька агрессивно судит его, не имея ни малейшего понятия о том, что он за человек и какие тараканы у него в голове, вынуждает Игоря быть несколько откровеннее насчет своей личной жизни. Гораздо более откровенным, чем он когда-либо вообще планировал. Впрочем, сказать он ничего не успевает, потому что к столику, рассекая толпу с изяществом ледокола, приближается официант. На подносе у него два здоровых бургера, а на лице привычная уже, едва заметная, но крайне многообещающая улыбка, при одном взгляде на которую Игорю моментально становится стыдно. Какой же он все-таки кретин, уму не постижимо. Платон, хороший и честный Платон, возможно, впервые в жизни старается сделать все правильно и не проебаться, а он тут с официантами перемигивается. Втащить себе хочется со страшной силой, но вместо этого Игорь чуть хмурится, когда перед ним появляется тарелка с едой и старательно смотрит в стол до тех пор, пока официант не оставляет их одних, отправившись на бар за новой порцией пива, потребованного Пчелкиной. И пока та старательно и с наслаждением терзает свой бургер с говядиной, а Ксюха отвлекается на негромко тренькнувший телефон, Игорь собирается с мыслями, задумчиво таская с тарелки картошку фри. Аппетит как-то резко резко пропадает, а разговор, прерванный официантом, кажется до жути незаконченным, и это неправильно. Игорю не хочется, чтобы Юлька напридумывала себе про Платона черт знает что, поэтому он нервно отхлебывает пива и, кашлянув, негромко говорит: - Он боится не меня, а себя. Боится сделать что-то не так и выставить себя придурком при встрече, а так мы узнаем друг друга, находим точки соприкосновения и постепенно знакомимся с безопасного расстояния, ничем особо не рискуя, - Игорь переводит дух, делает еще один глоток пива и, отмахнувшись от Юльки, раскрывшей уже было рот, продолжает серьезно: - Мне кажется, у Платона никогда не было серьезных отношений. А он их очень хочет, это чувствуется. И пытается подстелить соломку. - Хуемку, - хмыкает Юлька, когда он наконец замолкает и нервно крутит бокал в руках. - Твой Платон вообще в курсе, как серьезные отношения заводят? На свидания, там, ходят, в кино и в музеи. По крышам питерским шарятся, держась за ручку, и вот это все. Ксюха громко фыркает, отложив телефон, но не вмешивается, с интересом наблюдая за разворачивающейся прямо перед ее носом драмой. Впрочем, драму из всего этого раздувает лишь Юлька, Игорь же, неожиданно даже для себя, ловит какой-то дзен, проговорив все вслух, и практически с нежностью поясняет: - В том-то и дело, что не знает, - а потом, улыбнувшись и закинув в рот еще один кусок картошки, продолжает: - У нас вместо свиданий разговоры. Та чудная стадия, когда еще рановато сосаться, но уже в самый раз для того, чтобы обсуждать, какая пицца самая лучшая и то, что “Зенит” говно. - Он считает, что “Зенит” - говно? - не удержавшись, почти со священным ужасом уточняет Ксюха, ярая болельщица домашней сборной, на что Игорь лишь глаза закатывает: - Платон вообще футболом не интересуется, выдыхай. Я образно говорю. - А пицца-то хоть нормальная или… - с подозрением начинает Юлька, но Игорь перебивает ее со смешком. - Ты не поверишь, но тоже гавайская, - ржет он, берясь наконец за свой бургер и с наслаждением заталкивая в рот чуть ли не половину. - Господи, да вы оба законченные извращенцы, - Пчелкина закатывает глаза и, наконец улыбнувшись, добавляет: - Теперь я за тебя спокойна, вы точно друг друга стоите. Едва не подавившись куском, Игорь ржет снова, чувствуя, как его попускает окончательно, и, с трудом прожевав, ослепительно улыбается. Да, можно было бы отмолчаться, тем более, что Юлька неиллюзорно дала ему такой шанс, но, оказалось, что не копить все в себе, а поделиться мыслями с друзьями - куда приятнее и придает ни с чем не сравнимое чувство правильности собственным рассуждениям. Ведь то, что Юлька не стала гнуть свою линию насчет динамо, выслушав его аргументы, говорит, как минимум, о том, что она склонна согласиться с игоревыми выводами, и это несомненно радует. Ксюха подмигивает им и, глотнув пива, ухмыляется: - Ну, раз уж мы разобрались в том, что таинственный мужик Грома ссыкло, а не мудак, предлагаю перейти к более насущным темам, - и, устроив локоть на столе, кивает на свой телефон: - Цветков написал, доложил, что сегодня едва не откинулся. - В кресле что ли? - с нескрываемым сарказмом уточняет Пчелкина, фыркнув в свое пиво, но Ксюха, отрицательно помотав головой, серьезнеет: - Да нет, натурально чуть не откинулся. В перестрелку попал, говорит, если бы не Хазин, скорее всего, закончилось бы все грустно. - А Хазин-то тут причем? - быстро спрашивает Игорь. Быстрее, чем следовало бы, тут же понимает он, поймав предостерегающий юлькин взгляд, но Зайцева их переглядок будто бы и не замечает, лишь хмыкает и поясняет терпеливо: - Гром, если бы ты читал сегодня чат, то знал бы - Костика подрядили на операцию наркоконтроля, у них там людей не хватило, - и, заправив прядь волос за ухо, добавляет: - Его с Хазиным на позицию поставили, и тот, как я поняла, из-за Костяна пулю словил. Ничего серьезного, но неприятно все равно. И пизды Цветков, как пить дать, выхватит. И от их начальства, и от Прокопеныча. Незаметно выдохнув с облегчением, Игорь усилием воли расслабляет пальцы, которые, сам того не заметив, что есть силы сжал на своем бокале, а после требовательно бросает: - Рассказывай, - и чувствует, как массивный носок юлькиного ботинка больно врезается в голень под столом. Да, у него есть Платон, а еще Игорь дал себе честное слово выбросить Петра Юрича из своей дурной головы, но мысль о том, что сегодня тот поймал огнестрел, все равно отзывается где-то за грудиной неприятной ноющей болью. Хазин, конечно, страница не из его книги, но все же на мгновение внутри у Игоря все сжимается, стоит только себе представить, что ранение могло бы быть опасным. Или смертельным. У них собачья работа и никто не застрахован ни от чего, но тем не менее, несмотря ни на что, Игорь бы не хотел, чтобы с этим надменным придурком что-нибудь случилось. - Да чего там рассказывать? Я сама толком нихрена не знаю. Завтра Костик все выложит, попомни мое слово, - Ксюха пожимает плечами, а после добавляет с плохо скрываемой неприязнью: - Спорим, майор луженая глотка там на говно изошелся? - Другой бы спорил, я не стану, - хмыкает Игорь окончательно успокаиваясь. В конце концов, если бы случилось что-то серьезное, Цветков бы уже рвал на себе волосы и слал сигналы sos в чат, а Зайцева бы все это выразительно зачитывала вслух с едкими комментариями. От обсуждения крайне вероятного праведного майорского гнева они плавно переходят к теме подарка на стремительно приближающийся димкин день рождения, до хрипоты споря, что будет уместнее: графический планшет или лучший презент на все времена - конверт с большой дружеской любовью. Юлька, прищурившись, заявляет, что бабло подарить может каждый дурак, а вот подобрать что-то, что придется по душе имениннику - задачка со звездочкой и шанс проявить себя. - Игорь, ну скажи ты ей, - в запале требует Пчелкина, ткнув в Ксюху пальцем и картинно закатывая глаза. - Сказать что? - уточняет Игорь с легкой улыбкой, на что Юлька лишь прищуривается и продолжает так же настойчиво: - Скажи, что сам бы ты себе телефон еще сто лет не купил, если бы не мы. Вот и Дубин давно собирается с бумаги на диджитал перейти, а все никак. - Согласен, - Игорь кивает и переводит взгляд на Зайцеву: - Димка ведь и правда года два уже ноет, что хочет какой-то там модный планшет. Может, хватит слушать это нытье? Глядишь, стикеры нам рисовать будет. Он лукаво улыбается, прекрасно зная, что Ксюха давно к Дубину клинья подбивает насчет стикерпака по мотивам мемов их отдела, и как ни крути, это оказывается аргументом. Ксюха, пожевав задумчиво губу, сдается. - Цветкова беру на себя, он голосовал за конверт, - заявляет она. - А Игнат? Игорь слегка вздрагивает, услышав имя, и вяло думает, что пора бы заканчивать со своей конспирацией, ибо так и до шизофрении недалеко, а Пчелкина, покосившись в его сторону, ехидно улыбается. - Муж и жена - одна сатана, - хмыкает она, резко повеселев. - Тогда забились, - резюмирует Ксюха, отпивая пива, и, вскинув бровь, интересуется: - Тогда выберешь сама? Ты в этом явно лучше нас всех шаришь. - Ну разумеется, - Юлька коротко кивает и, усмехнувшись, добавляет: - Я, в общем-то, уже. Осталось только заказать. - Вот ты шельма, - почти восхищенно тянет Игорь, а та самодовольно задирает нос и смеется. И если раньше у Игоря были еще какие-то сомнения насчет того, кто именно из друзей высказал революционную мысль со смартфоном, то теперь они отпадают окончательно, после сегодняшнего Игорь абсолютно уверен, что знакомством с Платоном он обязан именно Пчелкиной и никому иному. Видать, его хмурая рожа и впрямь Юльку допекла по самое не балуйся, и ныне Игорь искренне надеется, что она довольна делом рук своих и наконец отвяжется от него с разговорами о необходимости личной жизни. Какая-никакая, а она у Игоря теперь есть, так что Юлька с чистой совестью может оставить его в покое и заняться чем-нибудь еще. Ближе к полуночи звонит Бустер и тоном, не допускающим возражений, заявляет своей благоверной, что сейчас подскочит и развезет всех по домам, благо по чистой случайности закончил только что свои дела буквально на соседней улице. Ему, конечно же, никто не верит, но Игорь послушно просит счет, подозвав официанта, а Зайцева с Юлькой залпом допивают свои бокалы, звонко чокнувшись. Только сейчас, взглянув на часы, Игорь понимает, что Игнат нарисовался весьма кстати, потому что за временем никто особо не следил, а завалиться домой посреди ночи и написывать спящему Платону было бы сущим свинством. В голове и так уже прилично шумит, да и мелкие буквы на счете чуть плывут, наскакивая друг на друга. Прикинув, сколько они умудрились выжрать за приятной беседой, Игорь думает, что Бустер не просто весьма кстати нарисовался, а будто чувствовал, что еще по паре пива на рыло, и всех придется не только развозить, но еще и в машину грузить самому, и действовал на опережение. Пчелкина привычно тянется к счету, но Игорь, не раздумывая, накрывает расчетницу ладонью и придвигает к себе ближе. - Ты забыла? Сегодня я проставляюсь, - хмыкает он, доставая из кармана куртки телефон и прикладывая его к терминалу, а потом с удовольствием смотрит на то, как вытягивается юлькино лицо. - Господи, глазам не верю. Ты что, освоил гугл пэй? - ошарашенно спрашивает та, на что Игорь лишь плечами пожимает: - Ну, я же не совсем дед, как вы все привыкли считать, - он фыркает и, когда официант отходит, извлекает из кармана пару сотенных купюр, чтобы оставить чаевые, а потом замирает в изумлении. - Что там? - лениво интересуется Ксюха, поднимаясь с места и натягивая на плечи все еще чуть влажную куртку. - Номер, - тупо глядя на аккуратно выведенные синей шариковой ручкой цифры, отвечает Игорь негромко, а потом, тряхнув головой, решительно захлопывает расчетницу. - Да ладно? - весело смеется Юлька, стреляя глазками в сторону барной стойки. Игорь же, старательно туда не оборачиваясь, тоже встает со стула, от души скрипнув им по полу, и, улыбнувшись уголком губ, шутливо отмахивается: - Шоколадно, - а потом, прекрасно понимая, что несет чушь, продолжает: - Может, это тебе. - У меня кольцо, а он явно не слепой, - возражает Юлька, соскальзывая с подоконника и тоже кутаясь в свою кожанку. - Тогда Ксюха, - не оставляет попыток отмазаться Игорь. Зайцева смеривает его странным взглядом и с удовольствием включается в этот толстый троллинг. - Я сегодня ненакрашенная и заебанная жизнью мымра, - хмыкает она, моментально открещиваясь от возможного поклонника, а потом хлопает Игоря по плечу и с нескрываемым наслаждением добавляет: - Смирись, Гром, за этим столиком был только один на первый взгляд будто бы свободный красавчик, и это ты. И это тебе он весь вечер улыбался, а не нам. Мы с Юлькой в пролете. - Даже если и так, то он тоже в пролете, - отзывается Игорь, решительно, но несколько нетвердо направляясь к выходу, и уже через плечо, улыбнувшись, бросает: - Потому что я не свободный. Под дружное девчачье улюлюканье они втроем покидают бар и тут же видят припаркованный прямо на обочине сверкающий черный бентли. Ксюха ныряет на заднее сидение, туда же Юлька заталкивает Игоря, а следом втискивается сама, с хохотом захлопывая дверь. - Ну шо, моя хорошая, нагулялась? - хмыкает Бустер, тут же приоткрывает окно и, оборачиваясь с лукавой улыбочкой, протягивает Игорю свою широкую ладонь. Выхлоп от них, по всей видимости, такой, что даже ко всему привычный Бустер решает не рисковать и обеспечить себе приток свежего воздуха. Игорь со всем энтузиазмом, который ему доступен в столь ограниченном пространстве, жмет его руку, а Пчелкина мотает головой: - Нет, я требую продолжения банкета, - и, обернувшись к Игорю и Ксюхе, предлагает: - А поехали к нам? - Мне завтра на работу, - напоминает Игорь с некоторым сожалением, было и правда здорово сейчас продолжить дружеский треп за чем-нибудь покрепче пива, но во-первых, ему и впрямь не мешало бы завтра прийти в управление свежим и отдохнувшим, а не с похмельем, а во-вторых, он обещал Платону написать в районе полуночи. И если с первым пунктом Игорь уже, кажется, проебался, то выполнить второй было еще не поздно, если удастся совершить тактическое отступление. - А у меня завтра выходной, - заявляет Зайцева, приводя Юльку этим в полнейший восторг. Игнат вздыхает. - Ты предатель, - говорит он Игорю с напускной обидой, на что Игорь лишь фыркает: - Я не предатель, я передаю эстафету, - и, устроившись поудобнее, просит: - Юлек, окно открой тоже, а? - Слушаюсь и повинуюсь, - кивает Юлька с широкой улыбкой, а сразу после Игорь с удовольствием вдыхает свежий ночной воздух из приоткрытого окна. Машина трогается с места, Юлька чуть возится, достает свой телефон и, пробормотав что-то про нудятину, которую в тачке слушает Игнат, подключается к аудиосистеме. Следующие пятнадцать или около того минут превращаются в полнейший балаган, потому что разошедшаяся Юлька не только выбирает самые всратые песни из плейлиста “Хиты 2000-х”, но и с упоением их горланит, заражая своим энтузиазмом Ксюху и даже Игоря. Бустер лишь философски вздыхает, когда они втроем, обнявшись на заднем сидении, душевно выводят древний шлягер Бьянки. - В сотый раз смотрю на твою фотку, ты такой красивый без всякой обработки, - окончательно отпустив себя и неизбежно соскакивая на мысли о Платоне, горланит Игорь, вторя солирующей Пчелкиной. Культурный код не пропьешь, весело думает он, и сколько бы ты не мнил себя интеллектуалом, но, накатив в юлькиной компании, нужно всегда быть готовым к тому, что ты будешь орать всякую дичь, непонятно из каких глубин бессознательного вытаскивая полузабытые тексты. Ксюха, давясь от хохота, присоединяется к ним на припеве, а Бустер, поняв, что безумие остановить уже не выйдет, лишь прибавляет громкости. Дальше в ход идут смазанные и темные селфи на юлькин айфон и пара видяшек, которые с большой долей вероятности отправятся в ее папку с компроматом, но Игорю, если честно, плевать. Он улыбается, строит рожи в камеру и неожиданно думает о том, что, возможно, когда-нибудь, если у них с Платоном все получится, Пчелкина, мерзко хихикая, покажет ему снятое сегодня безудержное веселье, а Игорю останется только сгореть со стыда и смести пепел в совок. Но это будет потом, в каком-нибудь ужасно отдаленном будущем, а пока у Игоря на душе светло и спокойно от того, что он все еще может так отрываться и не думать, как он при этом выглядит со стороны. Когда бентли тормозит у игоревой парадной, Юлька с трудом вываливается на улицу, чтобы дать ему возможность выбраться из машины, а потом звонко чмокает в щеку на прощание, привстав на цыпочки. Ксюха машет рукой, а Бустер прикладывает ладонь к своей пустой голове, отдавая честь, и едва Юлька забирается обратно на заднее сидение, с ревом шин стартует, тут же скрываясь в арке. Войдя в квартиру, Игорь скидывает ботинки, устраивает куртку на вешалке и, поймав свое отражение в зеркале, широко улыбается. На щеке красуется смазанный след от юлькиной красной помады, а на небритом лице блуждает такое мечтательно-счастливое выражение, что кажется, будто бы он в этот вечер помолодел лет на пять, не меньше. Игорь достает из кармана куртки телефон и, открыв чат с Платоном, медленно набирает, наощупь направляясь к дивану: “Я дома. Как твои дела?” Платон почти тут же начинает печатать, будто бы с телефоном в руках его ждал. “Лежу в кровати и картинно страдаю”, - отзывается тот. “Есть причины?” - устраиваясь на диване поудобнее и закидывая ноги на спинку, незамедлительно интересуется Игорь, на что Платон коротко поясняет: “Голова болит”. “Мы еще встречаться не начали, а у тебя уже голова болит, - прежде чем успевает подумать, насмешливо замечает Игорь, а потом, спохватившись, быстро уточняет: - Что-то серьезное?” Платон выдерживает паузу в пару минут, и Игорю отчего-то кажется, что он сейчас активно обдумывает пассаж про “встречаться”, прикидывая, стоит ли развивать эту тему, а потом все же съезжает с нее с изяществом слона в посудной лавке: “Нет, просто мигрень, не бери в голову”. И несмотря на его вполне исчерпывающий ответ, Игоря отчего-то терзают сомнения. Какое-то смутное ощущение недосказанности, будто Платон ему только что спиздел, однако ловить его на этом и портить вечер нет ни малейшего желания, поэтому Игорь отгоняет назойливые мысли прочь и неловко шутит, в попытке разрядить обстановку. “Не переживай, завтра и у меня башка будет трещать”, - пишет он, чувствуя, что организм, несмотря на бодрость духа, все же уже начинает потихоньку его предавать. Голова постепенно тяжелеет, а тело пребывает в том слабо описуемом состоянии, когда хочется не вставать с места примерно ближайшую вечность, чтобы не словить вертолеты. “Перебрал?” - похоже, сочувственно любопытствует Платон. Игорь, весело хмыкнув, старательно набирает в ответ: “В каком месте на твоей шкале опьянения находится стадия «пел Бьянку на заднем сидении в обнимку с двумя развеселыми барышнями»?”, - вопрос, конечно, риторический и явно со звездочкой, но Платон скидывает в чат стикер с отчаянно угорающим котом, а сразу после выносит свой вердикт: “Где-то между “хорошо посидели” и “я с ними больше не пью”, - а потом добавляет чуть ехидно: - Таксист, наверное, едва от счастья не помер, когда вас высадил”. Игорь смеется, запрокинув голову на подлокотник, и признается немного смущенно: “Нас друг развез, перед таксистом я бы так позориться не стал”. “Вероятно, это очень, очень хороший друг”, - замечает Платон, явно веселясь, судя по количеству смайликов в конце строки. И с ним сложно поспорить, с Бустером они слопали вместе не один пуд соли и умудрились пронести свою наивную детскую дружбу через все дерьмо, с которым посчастливилось столкнуться в жизни. Так что если кого Игорь и мог назвать хорошим - лучшим, на самом деле, - другом, так это именно его. Однако в такие подробности сейчас пускаться отчаянно не хочется, не время еще, да и попросту лень ворошить свою биографию, поэтому Игорь, усмехнувшись, все сводит к шутке: “У него выхода не было, - набирает он с улыбкой, а потом, решив, что от него не убудет немного приоткрыть завесу тайны над своим ближайшим окружением, все же продолжает: - Он муж одной из моих сегодняшних собутыльниц. Но да, мы с ним с детства дружим, мировой мужик, хоть и заноза в жопе”. “Выдал подружку за друга детства?” - с явной иронией интересуется Платон, но Игорь поспешно открещивается от клейма сводника. “Да нет, они без меня справились, - печатает он поспешно, а после, отгоняя непрошенные воспоминания о конфетно-букетном периоде этой сладкой парочки, не сдержавшись, весело добавляет: - Я тогда занял наблюдательную позицию и угарал до слез”. “Поделись историей успеха, - требует Платон то ли в шутку, то ли всерьез, и продолжает ворчливо: - Мне бы тоже не помешало выдать свою соседку за нормального мужика и выдохнуть с облегчением, когда она наконец съедет и перестанет меня троллить по поводу недотраха”. Не сдержавшись, Игорь ржет в голос и, с огромным трудом опустив комментарий, что троллинга по поводу недотраха можно избежать куда более простым способом, весело печатает: “Ну смотри, пункт первый - вернись лет на тридцать назад и подойди в песочнице к самому грустному мальчику, которому не с кем лазать по заборам и гаражам”, - начинает он и собирается было продолжить свою инструкцию пунктом вторым про совместный досуг в районе этих самых гаражей, а потом и третьим про баловство петардами и первую выкуренную вместе спустя несколько лет сигарету, спижженую у бати из пачки, но Платон его перебивает. “Игнат, ты прикалываешься что ли? - почти обиженно интересуется он, а сразу после добавляет: - Лет тридцать назад моя дорогая мама еще даже детей не планировала, нихуевая у тебя такая ретроспектива”. “Прости, - опомнившись, тут же отзывается Игорь и, шлепнув смущенный смайлик с краснеющими щеками, поясняет быстро: - Я все время забываю, что ты совсем зеленый”. Они увлеченно перепираются еще какое-то время, отчаянно подкалывая друг друга и сойдясь в конце концов на том, что Платону было бы достаточно вернуться в поздние девяностые, чтобы обрести дружбу на всю жизнь. И когда тот тоскливо замечает, что если бы все было настолько просто, он бы многое отдал, чтобы так и случилось, Игорь со всей уверенностью, на которую только способен, успокаивающе заверяет Платона, что друзей можно нежданно-негаданно завести даже разменяв четвертый десяток, и это он проверил на себе. Он пишет об этом в чат, а про себя думает, что Димка, Ксюха, Юлька и даже невероятно бесящий иногда Костян - это тоже его близкие друзья. И пусть с ними у Игоря и не столь насыщенное прошлое, как с Бустером, но каждый из них прочно занимает свой уголок в игоревом черством сердце последние несколько лет. Все они - частичка его самого, и никогда не поздно открыться кому-то, кто этого заслуживает и хочет быть частью твоей жизни, этот урок Игорь для себя отлично усвоил. Прощаются они в начале второго, когда Платон честно признается, что принятый обезбол его окончательно размазал и он буквально засыпает с телефоном в руках. Игорь, тоже осознав, что глаза отчаянно слипаются, в ответ желает ему спокойной ночи и свежей головы назавтра, а потом, щедро отсыпав сердечек в чат, доползает до кровати, раздеваясь прямо по пути. Уже на грани сна и яви он неожиданно думает о том, смогут ли его друзья найти уголок в платоновом сердце, и отчего-то ответ “всенепременно” кажется Игорю сейчас самым правильным из всех возможных. Уж он-то постарается сделать для этого все возможное, когда до знакомства Платона с его друзьями дойдет дело. Утро выдается более или менее спокойным, и часам к одиннадцати утра Игорь, решив, что еще одна чашка кофе явно не помешает, тихонько окликает Дубина, а когда тот отрывает взгляд от вороха бумаг на своем столе и вопросительно вскидывает бровь, Игорь приглашающе кивает в сторону комнаты отдыха. Димка понятливо поднимается с места и, сняв очки, устало трет глаза, а потом медленно, будто не до конца осознавая себя в пространстве, топает к стекляшке. Догнать его - дело нескольких секунд, и уже в дверях Игорь замечает, что вслед за ними на кофе-брейк увязывается Цветков. Что ж, так даже лучше, как раз и послушают про вчерашние костяновы приключения. Или злоключения, тут уж с какой стороны посмотреть. Как он и ожидал, вода у Цветкова в жопе держится слабо, поэтому тарахтеть тот начинает прямо с порога, стоит только Дубину запустить кофеварку. Правда, речь заводит совсем не о том, что ожидал от него услышать Игорь. - А слухи-то не врали, прикиньте, у майора Хазина реально девушка есть, - заявляет он, падая на диван и вытягивая ноги. - Красотка - пиздец, блондинка со светлыми глазами, тоненькая, как тростинка, и язва та еще, прям как сам Хазин. Нина ее зовут. Последнюю фразу он произносит чуть ли не с придыханием, мечтательно прикрыв глаза, и Игорь, хмыкнув, качает головой. - А ты откуда знаешь? - интересуется он нарочито равнодушно, но что-то внутри все равно предательски екает. Казалось бы, не должно быть ему до Петра Юрича никакого дела, и уж тем более до того, с кем он там трахается, а глупое сердце все равно пропускает удар. В нем просыпается не любопытство даже, а мазохистское и иррациональное желание провернуть внутри себя нож. Узнать наконец, как все обстоит на самом деле и окончательно поставить крест на этой дурацкой и все никак не отпускающей влюбленности. Давно пора, тем более, что Платон, занимающий теперь почти все игоревы мысли, совершенно точно не заслуживает того, чтобы делить Игоря с кем-то, не имея об этом ни малейшего понятия. Уже через полторы недели они увидятся, и Игорь искренне хочет прийти на это свидание, не думая о Хазине вообще, даже не вспоминая о его существовании. И если у него и впрямь есть любимая женщина, а Игорь в очередной раз убедится, что ему тут точно ловить нечего, то это только к лучшему. Больше поводов перестать наконец тоскливо оглядываться назад и прекратить думать о том, чего не могло случиться ни в одной из бесчисленных вселенных. Хазин натурал, у него даже, как оказалось, все-таки девушка есть, так чего зря мучить себя и считать, будто бы у него, Игоря, все-таки был какой-то мизерный шанс, а он его благополучно проебал? Так просто и так сложно одновременно, но, видит бог, Игорь пытается разобраться в себе и выбросить никому не нужные, включая его самого, эмоции на помойку. Пока получается с переменным успехом, но Игорь старается, а Платон, прорастая в его жизнь все больше и больше с каждым днем, здорово в этом помогает. - Так я ж в чате писал, вчера с наркоконтролем на захват ездил, народу у них не хватило, чтобы закрыть все точки… - пускается в объяснения Цветков, не обращая ни малейшего внимания на игореву внезапную задумчивость, но Димка, отхлебнув кофе и устраивая в кофеварке вторую кружку, уже для Игоря, ехидно его перебивает: - Ты много чего в чате пишешь, - и, хмыкнув, уточняет: - И потом, майор Хазин что, свою мадам на операцию притащил? Или он, сентиментально смахивая слезу, показал тебе фотку в бумажнике? - Да ты дослушай, ну, - отмахивается от него Костик, досадливо поморщившись. - Ни то, ни другое. Он же не совсем придурок, как нам всем казалось. - Подтверждаю, не совсем, - соглашается Игорь, отвлекаясь от своих мыслей и ухмыльнувшись, а потом, припомнив их с Петром Юричем недолгий, но эмоциональный разговор, добавляет, слегка пожав плечами: - Но все же изрядный, по моему скромному мнению. И резкий, как понос. - Не без этого, - Цветков кивает и с каким-то непонятным восхищением тянет: - Но в поле он пиздец бесстрашный. Я после вчерашнего начинаю понимать, за что его в ГУНКе ценят. - Ближе к делу, - поторапливает его Дубин, явно заинтригованный преамбулой, а Игорь лишь глаза закатывает, гадая, чем же предмет его старательно подавляемых воздыханий купил скептичного обычно Цветкова. Обаяния у майора Хазина, конечно, вагон, когда тот не сучится, но в то, что он стал бы на ровном месте перед Костиком расшаркиваться, верится слабо. Скорее, в жопу бы послал и посоветовал не путаться под ногами. - Да я и пытаюсь, а вы все перебиваете, черти, - слегка раздраженно замечает Цветков, жестом показывая, что тоже хочет кофе, а потом продолжает уже спокойнее: - В общем, майор Хазин вчера огнестрел словил и по башке получил. Боевые мефедронщики попались, а не крысы лабораторные. Я, после того, как все закончилось, его домой повез на его же машине. За руль его такого красивого, однорукого и под обезболом пустить совесть не позволила. Так что теперь я знаю не только то, где Хазин живет, но и то, что девушка у него охуенная. Я таких раньше вообще не встречал, отчитала нас обоих, как пацанов, когда я этого героя на пуфик сгрузил, а потом засуетилась, запричитала и поскакала на кухню за льдом для компресса. Не баба, а мечта. Местная, кстати, обидно даже, что такие кадры московским мажорам достаются, потому что я бы вдул. - Цветков, ну куда ты лезешь, оно же тебя сожрет, - закатив глаза, фыркает Дубин, с интересом разглядывая костяново мечтательное ебало. - Кто оно? - непонимающе тянет тот, вскидывая на Дубина растерянный взгляд, отчего тот смеется и поясняет с явным удовольствием: - Да майор Хазин же, - и, отсмеявшись, уже несколько серьезнее добавляет: - Ты, главное, не вздумай к чужим дамам сердца свои яйца катить, Кость, потому что я уверен, у него табельное при себе всегда. - Да и правый похоронный, - вставляет свои пять копеек Игорь, невольно вспоминая, как Петр Юрич самозабвенно работал кулаками в зале у Бустера. От двух одинаково изумленных взглядов, мол, а ты откуда знаешь, Игорь попросту отмахивается. Димке с Цветковым совсем не обязательно знать, что Хазин у Бустера на Петроградке околачивается, а то еще решат, что это отличный повод познакомиться поближе, а чем это будет грозить Игорю - одному богу ведомо. Или черту. Никто ведь не может гарантировать, что Цветков, например, не решит позвать Петра Юрича с ними в бар пятничным вечером, а к такому повороту дел Игорь совсем не готов. - Ничего, я умею ждать, - нисколько не смутившись, заявляет Костик, поднимаясь с дивана, чтобы забрать свой кофе, а потом с совершенно каменным лицом добавляет: - Да и в конце-то концов, мало что ли в Питере гадалок и потомственных ведьм? Закажу отворот и всех делов. - Идиот, - констатирует Игорь, основательно прикладываясь к своей кружке. Ежу понятно, что ни к каким ведьмам, даже самым что ни на есть потомственным, Цветков не сунется даже под угрозой расстрела, но сам факт того, что он сейчас несет такую околесицу, говорит о многом. А именно: девушка у Хазина, действительно, что надо, и Игорь может с чистой совестью ставить крест на всех своих несбыточных фантазиях и продолжать предаваться другим, куда более реальным с Платоном в главной роли. Надо бы, кстати, написать ему и спросить, прошла ли мигрень. - Ладно, то, что ты запал эту Нину, мы уже поняли, - резюмирует Димка, сочувственно улыбнувшись уголком губ, и спрашивает, склонив голову на бок: - Еще сенсации будут? Поговаривают, что сегодня весь ГУНК гудит, как растревоженный улей, а еще я утром видел, как ты от Прокопенко выходил с таким лицом, будто говна без соли навернул. Может, расскажешь, что там случилось-то? Игорь смотрит на него с легким восхищением, поражаясь, с какой легкостью Димка умудряется сменить тему. Все, что нужно, про личную жизнь Хазина он уже услышал, и теперь, действительно, неплохо было бы узнать, что же такое вчера стряслось, что Костян полвечера строчил в чат истеричные простыни. Утром Игорь мельком их проглядел, но так ничерта толком и не понял кроме того, что Цветков накануне вместе с майором Хазиным угодил в перестрелку и чудом вышел сухим из воды. - Да что там рассказывать? Я профакапился, - нехотя признается тот, прислоняясь задницей к тумбе с кофеваркой и громко отхлебывая из кружки. Потом досадливо морщится и продолжает негромко: - Ты думаешь, это Хазин такой идиот, чтобы под пули полезть? Нет, это я кретин конченый. - То, что ты кретин - для нас не новость и мы давно с этим смирились, - вздыхает Игорь и, ободряюще приподняв уголок губ, хмыкает: - Давай, Костян, покайся во грехе, мы с Димкой крайне заинтригованы и жаждем узнать, что ты там такое отмочил, что даже Федора Иваныча проняло. Цветков коротко кивает, пропустив мимо ушей первую часть выпада, и, глотнув еще кофе, приступает к рассказу. - Ну короче, операция эта была не Хазина, а некого майора Светлова, и поскольку я патрульный и вообще не из их отдела, нас с ним отправили охранять тылы, - начинает он, на что Дубин, понятливо качнув головой, бросает: - В самую жопу, то есть. - В нее, родимую, - соглашается Цветков без тени обиды и продолжает, как ни в чем ни бывало: - В принципе, Хазину это все веселье, как и мне, было до лампочки, он на передовую не рвался, поэтому мы приятно поболтали за мусоркой около часа и совсем было уже решили, что на этом все и кончится, как эти мефедронщики, будь они неладны, решили отступать в нашу сторону. Всего двое, я решил, что справлюсь, хотя Хазин четко приказал не высовываться, если они вооруженными будут. Высунулся, как еблан, а у них стволы. Хазин меня прикрыл, короче. Если бы не он, ранили бы меня, и хорошо, если бы не убили. Стыдоба, да и только. Мы, конечно, этой возней фору спецназу дали, но перед майором все равно стремно. - Сильно его зацепило? - не сдержавшись, уточняет Игорь, тщательно скрывая волнение. Спалиться на своих неуместно трогательных чувствах к Петру Юричу нет ни малейшего желания, но вместе с тем Игорь ощущает почти физическую необходимость убедиться, что с ним все в порядке, пусть и весьма относительно. - Да нет, царапина, пуля по касательной прошла. Промыли, заклеили хирургическим клеем и руку подвязали, чтобы сильно не тревожил. В больницу этот ебантяй ехать отказался наотрез, - Цветков хмыкает и, покачав головой, добавляет с некоторым сомнением: - Как по мне, там больше проблем от сотряса будет, его же один из этих красавчиков рукоятью пистолета по голове огрел, но в целом, поводов для беспокойства нет. Отлежится несколько дней - и как новенький будет. - Небось крыл тебя на все лады? - с некоторым сочувствием уточняет Димка, но Цветков неожиданно возражает: - Да не, - и, спохватившись, тут же поправляется: - Ну, то есть, поначалу немного поговнился, а потом ничего. Еле плелся до скорой, а меня, прикиньте, успокаивал. - Чудеса да и только, - вздыхает Дубин, а вот Игорь не слишком удивляется. Да, у Петра Юрича, спору нет, весьма крутой нрав, но в то же время он, как ни странно, отходчивый, и в этом Игорь успел убедиться лично. - Да он вообще нормальным мужиком оказался, без выебонов, - Цветков пожимает плечами и, залпом допив свой кофе, слегка морщится от горечи - увлеченный разговором, он совершенно забыл по привычке замешать себе три-четыре ложки сахара в кружку и, кажется, отчаянно об этом жалел. Но после драки, как известно, кулаками не машут, поэтому Костик, торопливо сполоснув кружку, зажевывает кофе шоколадной конфетой из вазочки и, довольно выдохнув, резюмирует: - Мы даже, вроде как, поладили. - Это было до того, как ты втрескался в его девушку, или уже после? - ехидно интересуется Дубин, а Игорь, с трудом сдерживая смешок, прячет улыбку в кружке с кофе, заинтригованный тем, как Цветков станет выкручиваться. Впрочем, выкручивается тот многословно, сопровождая свои доводы активной жестикуляцией и примерно минут через десять Игорь, утомленный его болтовней, потихоньку выскальзывает из комнаты отдыха, сославшись на неотложные дела и оставляя Дубина в одиночку закрывать грудью амбразуру. После перерыва в голове проясняется, и Игорь, покончив с давно висевшим над ним отчетом, наконец достает из верхнего ящика стола папки, которые с невинной улыбкой вручила ему помощница майора Хазина пару дней назад. Материалов чертовски много, они скрупулезно разложены в хронологическом порядке, но, изучив их, Игорь вынужден признать, что все выглядит ровно так, как и предупреждал его Петр Юрич: информации - хоть жопой жуй, а только грош ей цена. Бесконечные протоколы допросов и изъятий, отчеты - подписанные лично Хазиным или кем-то из его подчиненных, - все это ничего не проясняет, а лишь запутывает. Спустя почти три часа совершенно точно Игорь может сказать лишь одно, и даже странно, как Петр Юрич сам этого не увидел - его барыге явно кто-то сливает данные о рейдах. Не слишком заранее, иначе бы тот, за кем гоняется команда Хазина, вообще бы в эти клубы носа не совал, но достаточно заблаговременно, чтобы успеть скинуть вес и раствориться в толпе еще до того, как нагрянут маски-шоу и начнут всех винтить. Не нужно быть гением, чтобы понять: их клиент избавляется от наркоты прямо перед появлением полиции, а значит, кто-то услужливо предупреждает его о скором прибытии ГУНКа. Впрочем, немного поразмыслив, Игорь начинает думать, что, возможно, Хазин сделал те же выводы, что и он сам, просто решил не сыпать спойлерами, чтобы Игорь мог либо подтвердить его теорию, либо опровергнуть. Это было бы логично, Игорь бы и сам так сделал, если бы хотел услышать непредвзятое мнение со стороны. Потому что, если догадка верна, история вырисовывается совсем говеная, и замазан кто-то из своих, а это уже тянет на вмешательство следственного комитета и управления собственной безопасности. Тяжело вздохнув и устало помассировав кончиками пальцев глаза, Игорь закрывает последнюю из папок и натыкается взглядом на небольшой квадратный стикер желтого цвета, который он еще в самом начале своих изысканий обнаружил под обложкой первой папки и отложил в сторону, чтобы не потерять среди бумаг. Номер, записанный аккуратным убористым почерком, так и просит, чтобы его набрали, но Игорь давит в себе это предательское желание позвонить Петру Юричу и поделиться с ним своими соображениями. Завтра или даже, возможно, послезавтра, он обязательно это сделает, а пока стоит попридержать коней и позволить Хазину оклематься после заварушки. Он, в конце концов, если верить Цветкову, на больничном и вряд ли захочет обсуждать рабочие вопросы в ближайшие пару дней. Мысль о том, что на самом деле, позвонить ему чешутся руки вовсе не из-за собственных догадок, а просто чтобы убедиться, что Петр Юрич и в самом деле в порядке, Игорь старательно гонит прочь. Его не должно волновать самочувствие Хазина, это не его дело и не его печаль. Теперь уж точно. Еще три недели назад Игорь бы вряд ли удержался от соблазна, но сейчас решительно убирает листок в верхний ящик стола, а следом укладывает в него же просмотренные папки. В конце концов, если, опять же, Цветков не спиздел, у Петра Юрича дома отличная и заботливая сиделка с компрессами, так что, как-нибудь они там разберутся, а Игорю определенно сейчас стоит выбраться на обед в ближайшую кафешку и написать наконец Платону. Оказавшись дома часам к десяти, Игорь с удивлением понимает, что понятия не имеет, чем себя занять. В последнее время он редко появляется на пороге собственной квартиры так рано и чаще всего тут же валится в кровать с телефоном, сонно отвечая на платоновы сообщения, что теперь ощущает некоторую растерянность и дезориентацию. Можно было бы, конечно, не отступать от привычного сценария, но спать, на удивление, не хотелось, даже несмотря на вчерашний загул и удивительное ненавязчивое утреннее похмелье. В первой половине дня, конечно, рубило страшно, но три чашки кофе и плотный обед сделали свое дело, умудрившись вернуть Игоря в мир живых, и даже парочка вечерних вызовов не смогли сломить его дух. Вспомнив, что накануне он предусмотрительно сгонял в супермаркет, прежде чем уехать в бар, Игорь моет руки и лезет в холодильник. Впервые за долгое время хочется не просто схомячить что-нибудь по-быстрому, а приготовить нормальной человеческой еды, поэтому, тщательно проинспектировав полки, Игорь достает на свет божий лоток с фаршем и яйцо и берется за дело. Когда аккуратные котлетки уже весело шкворчат на сковороде, он ставит на соседнюю конфорку небольшую эмалированную кастрюльку с водой и, дождавшись, когда та закипит, солит и щедро сыплет в нее найденные на полке рожки. На все про все уходит полчаса и, уже вооружившись вилкой, Игорь придвигает к себе телефон. Днем Платон услужливо напомнил ему, что все еще ждет обещанный плейлист, и по дороге домой Игорь выяснил у Пчелкиной, что самым беспалевным способом познакомить Платона со своими вкусами будет попросту накидать ему скачанных файлов в телегу. Сначала Игорь подумывал воспользоваться недавно освоенной Яндекс.Музыкой, но Юлька его идею разнесла в пух и прах, заявив, что ссылкой на плейлист он спалит свою почту, а заводить новую и плодить сущности откровенно не хотелось. Поэтому Игорь прикидывает, что именно он бы хотел дать послушать Платону, и решительно принимается за штурм гугла, закусывая мыслительный процесс котлетой. Спустя примерно полчаса он удовлетворенно хмыкает и проглядывает список скачанных файлов. Подборка, что и говорить, выходит колоритной: старый добрый “Наутилус”, немного “Аквариума”, “Гражданская оборона”, куда уж без нее, что-то из раннего “Секрета”, пара попсовых хитов “Арии” и на закуску, чтобы уж не прослыть совсем консерватором, застрявшим где-то в позапрошлом десятилетии, подборка любимых песен “Сплина”. Дедовской выходит эта подборка, как сказала бы Юлька, если бы могла запустить в нее свой любопытный нос, но Игорю, в общем-то, все равно. Платон сам попросил его, вот пусть теперь и не жалуется. Скинув файлы, Игорь откладывает телефон и принимается за уборку, потом, поразмыслив, скидывает одежду и забирается под теплый душ. Стоит долго, чувствуя, как тугие струи лупят по макушке, расслабленно поводит плечами и осторожно смаргивает воду с ресниц. Тело приятно гудит, и Игорь лениво растирается мочалкой, смывая с себя прошедший день. В голове на удивление пусто, лишь на мгновение мелькает где-то на задворках сознания вялая мысль, что зря он Хазину все-таки не позвонил, пожалуй, но Игорь гонит ее прочь, встряхивая головой и разбрызгивая воду по полу. Снова думать о Петре Юриче в душе, пусть даже и в самом невинном контексте, Игорь больше не собирается. К тому моменту, когда телефон оповещает о новом сообщении в телеграме, Игорь успевает не только выбраться из душа и обтереться большим полотенцем, но и развалиться на кровати, подмяв под себя подушку. Одеваться откровенно лень, даже трусы искать банально нет никакого желания, поэтому он накидывает на все еще чуть влажную спину одеяло и, устроившись на животе, открывает чат. Кто знает, в каком настроении Платон нынче вечером, может, в весьма игривом, и тогда, скорее всего, тратить время на поиск белья - вообще неблагодарное дело. “Боже, Игнат, ты точно не приврал насчет возраста? - читает Игорь, залипая на смайликах. Это хорошо или плохо? Смеется над ним Платон или же впечатлился говнарской классикой? И прежде, чем Игорь успевает прояснить этот вопрос, Платон, явно веселясь, интересуется: - Может, ты еще и томик Мандельштама перед сном почитываешь?” Все еще не до конца догоняя, что все это значит, Игорь чуть ворочается, включает камеру на телефоне и, вытянув руку, фотографирует сборник стихов Евтушенко, оставленный несколько дней назад на полу у кровати, чтобы тут же отправить снимок Платону. Не Мандельштам, конечно, но если Платон намекал на его весьма старомодные вкусы, то от этого он точно должен прийти в восторг. То, что их общение с телеграмом перешло на новый уровень, не оставляет уже никаких сомнений, и дело даже не в том, что теперь у Игоря есть на что подрочить. Вернее, совсем не в этом. Просто теперь иногда вместо обстоятельных объяснений он может себе позволить немного больше и чуть ближе подпустить к себе Платона такими вот ничего особо не значащими фотками. Словно бы дверь приоткрывает: смотри, какой я, смотри, чем я живу, и это чувство, новое и неизведанное, просто крышу сносит. “Ты просто невероятный, - отвечает Платон почти моментально, и пока растерянный Игорь раздумывает, что на это ответить, он продолжает: - Кстати, моя соседка тоже так считает. Она проходила мимо, услышала БГ и заявила, что готова выдать тебе медаль заочно, если ты продолжишь подгонять мне плейлисты и у нее отпадет необходимость ездить в моей машине, сдерживая рвотные позывы”. “Что же ты там такое слушаешь… Я заинтригован”, - изрядно веселясь, набирает Игорь, от души сочувствуя неизвестной платоновой соседке. В принципе, он может прочувствовать ее боль на всех уровнях, потому что юлькин вкус в музыке тоже нельзя назвать не то что эталонным, но даже удобоваримым, и каждый раз забираясь в ее шуструю красную тойоту, Игорь с тоской гадает, какие шедевры современных исполнителей он после этого захочет навсегда стереть из своей памяти. “На самом деле, ничего криминального, - тем временем отзывается Платон и, подумав, продолжает: - Немного кальянного рэпа, чуть-чуть поп-панка. “Мукка”, вот, например. Тексты, конечно, типично подростковое говно, но в машине отлично заходит, чтобы не уснуть в вечерней пробке. Иногда просто плейлист дня включаю и, знаешь, порою там попадаются золотые слитки”. Игорь вздыхает. С этим репертуаром он, к своему огромному сожалению, отлично знаком, пусть и не по своей воле. Не в последнюю очередь по вине Ксюхи, которая частенько задорно напевает “Девочку с каре”, рассекая по Питеру на патрульной тачке. “Ну тогда я, в целом, понимаю твою соседку, - заявляет он, а потом, непонятно с какого рожна смелея, интересуется: - А кстати, почему ты живешь с ней? Вопрос финансов или…” “Или, - избавляя Игоря от необходимости формулировать что-то внятное, отвечает Платон коротко и, подумав, добавляет со столь присущей ему кристальной честностью: - С ней весело. И еще мне было бы стремно каждый вечер возвращаться в пустую квартиру”. “И тебе не хочется немного больше личного пространства?” - осторожно уточняет Игорь. Это не доебка, ему и вправду интересно, потому что сам Игорь, например, вряд ли смог бы делить квадратные метры с кем-то, кто не спит с ним в одной постели. Лишь в отношениях, да и то, далеко не в каждых, он подпускал кого-то настолько близко, чтобы жить под одной крышей, поэтому идея платонического добрососедства вызывала в нем здоровый скепсис. Хотелось понять, что же такого в этом находят другие люди. “Иногда, особенно когда утром обоим нужна ванная, но в остальном - нам комфортно вдвоем, - заверяет его Платон, кажется, с легкой иронией, а потом уже совсем серьезно поясняет: - Мы близкие друзья и еще в Москве какое-то время до моего переезда вместе жили. Это долгая история”. Что-то внутри неприятно скребется при мысли о том, что в жизни Платона есть девушка, с которой он, судя по всему, уже несколько лет живет вместе и странному стечению обстоятельств все эти годы никак не может устроить свою личную жизнь. Трудно сказать наверняка, есть ли между этими двумя фактами связь, но, тем не менее, думать об этом не слишком приятно. Кто знает, может, Игорь сейчас влезает на территорию многолетней френдзоны с комфортным укладом жизни, в которой ему самому в итоге не найдется места, как и многим другим прежде? “Она красивая?” - мысленно назвав себя идиотом, все же спрашивает Игорь осторожно. Вопрос вроде бы, безобидный и даже отвлеченный, но Платон на это дерьмо не ведется и считывает его нервозность на раз-два. “Ты что, ревнуешь?” - быстро уточняет он и, судя по отсутствию привычных смайликов, Платон сейчас предельно серьезен. Слишком серьезен для ситуации, в которой Игорь еще и сам до конца не понимает, какого черта беспокоится и есть ли у него для этого хоть малейший повод. И, если уж на то пошло, хоть какое-то право. “Если только совсем чуть-чуть”, - признается Игорь честно и добавляет смущенный смайлик в жалкой попытке хоть немного сгладить углы. С тем, что он влюблен, как мальчишка, Игорь смирился уже давно, а вот с тем, что он слишком часто в последнее время ведет себя, как конченый придурок, пора бы уже что-то сделать. Какой смысл переживать по поводу платоновой соседки и их странных, чересчур близких отношениях, если он сам вечно роет себе яму и задает Платону дурацкие вопросы, за которые нормальный человек его бы уже в жопу послал? На пустом месте постоянно драму разводит, вынуждая Платона перед ним оправдываться. “Не нужно, Игнат, - меж тем пишет Платон, кажется, даже не особо раздражаясь. Привык он, что ли, к этим идиотским выпадам? Игорь пристыженно прикрывает глаза на мгновение, а когда открывает их, обнаруживает в чате еще одно сообщение: - У нас никогда ничего не было и не будет. Мы, вроде как, пытались, и не сложилось, как видишь, так что теперь мы просто пьем вино вместе, обсуждаем мужиков, а в новогодние праздники пересматриваем “Гордость и предубеждение” с ведром мороженого”. “Так ты за обе команды играешь?” - несколько растерянно интересуется Игорь, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не прокомментировать выбор киноленты. Он почему-то был почти уверен, что вот этого, в отличие от многого другого, Платон ему не простит, даже если перед телеком его каждый раз усаживают под дулом пистолета. Юлька вот, например, уже третий год собирает всю компанию под рождество, чтобы в очередной раз вместе посмотреть “Реальную любовь”, и пусть Игоря и тошнит от самого фильма, бесценную атмосферу этого традиционного вечера с запахом попкорна и вкусом глинтвейна он не променяет ни на что. Вынырнув из своих размышлений, Игорь касается большим пальцем погасшего экрана и пробегается взглядом по строчкам. “Нет, всего лишь хотел отвести глаза родителям, - пишет ему Платон как всегда предельно честно, а потом, не развивая тему, лихо с нее съезжает: - Я же говорю, это долгая история”. “Расскажешь?” - быстро спрашивает Игорь, пока разговор окончательно не свернул в какое-нибудь другое русло. Сейчас, понимая, что волноваться и вправду, кажется, не о чем, он чувствует, как внутри просыпается жгучее любопытство. Если девушка Платону была нужна для отвода глаз, получается, что родители его не в курсе ориентации сына. Значит ли это, что Платон сидит в глубоком шкафу или же он в Питер переехал как раз таки затем, чтобы из него выйти? Не то чтобы Игорю было слишком уж важно демонстрировать свои наклевывающиеся отношения каждому встречному с его-то работой, но и совсем уж стыдливо прятаться по углам не хотелось бы. “Это допрос?” - кажется, несколько насмешливо уточняет Платон, и Игорь, глубоко погруженный в свои размышления, отвечает почти не задумываясь. “Да, подпишешь потом протокол, я тебе копию от щедрот выдам”, - тут же печатает он, и лишь отправив сообщение, понимает, что именно написал. Щеки обдает жаром, а в голове отчаянно бьется одна-единственная мысль: хоть бы Платон сейчас к этому не прицепился. Хоть бы пронесло. Его ответ на грани фола, и настолько близко к провалу даже Штирлиц не бывал. Игорь тупо пялится в экран телефона и молится про себя, чтобы извечная проницательность Платона на этот раз его подвела, однако вселенная к игоревым мольбам относится без должного внимания, потому что спустя короткое мгновение, растянувшееся чуть ли не на вечность, Платон спрашивает прямо в лоб: “Игнат, ты мент, что ли?” И так феерично спалиться мог только законченный идиот. Впрочем, отпираться смысла уже никакого нет, Платон все равно бы узнал, где он работает, правда, Игорь искренне надеялся, что случится это куда позже. Например, после того, как они наконец увидятся друг с другом и поймут, что все и вправду куда серьезнее, чем переписка и пара откровенных фоток. Игорь не обольщается, он знает, что не все любят мужиков в форме, а некоторые так и вовсе на дух не переносят, но он делает глубокий вдох и, шумно выдохнув, коротко отвечает: “Да”. Молчание ощутимо затягивается, словно бы Платон отчаянно пытается переварить новую информацию или же прикидывает сейчас, как покрасивше послать его нахер, поэтому Игорь, не выдержав, торопливо уточняет: “Я все испортил, да?” - и с бешено колотящимся сердцем садится на кровати. Хочется закурить, но сигарет в его квартире не водится, так что Игорь просто пытается размеренно дышать и не паниковать раньше времени. Тем более, что Платон, видимо решив, что достаточно его помучил, принимается печатать. “Да с чего ты взял? Нет, конечно. Просто забавно получается”, - всплывает наконец в чате сообщение, и Игорь, рухнув обратно на подушку, быстро спрашивает: “Что именно?” - на большее его не хватает, но и этого оказывается достаточно, потому что Платон отвечает незамедлительно. “Ну, я тоже, вроде как, мент”. Игорь перечитывает сообщение трижды, прежде чем до него доходит весь абсурд ситуации, а потом он, не удержавшись, ржет в голос почти до слез. Только с ним, блядь, могла приключиться такая поебень - в огромном и густонаселенном городе наткнуться на коллегу в тиндере и за две с лишним недели не догадаться об этом. Кажется, от Платона ему совсем мозги отшибло напрочь, зато теперь Игорь с чистой совестью может признаться - у него явно типаж. “Шутишь?” - все-таки интересуется он, ни на что особо не надеясь. Зная Платона и принимая во внимание его дурацкую честность, вряд ли бы он стал спекулировать такими вещами, но в собственную слепую дурость верить совсем не улыбается. Впрочем, Платон тут же развеивает все его сомнения. “Хаха, блядь. Видишь, какая смешная шутка? Я оборжался. Хочешь, скину голосовое со своей истерикой? Потому что я реально сейчас в голос хохочу, - пишет он, теряя буквы и знаки препинания, кажется, впервые за все время их знакомства, а потом, похоже, взяв себя в руки, продолжает несколько спокойнее: - Нет, Игнат, я предельно серьезен, я действительно тоже работаю в полиции, такой вот прикол”. Отчаянно хочется спросить, где именно, но Игорь себя одергивает. Сам он пока не готов рассказать, в каком управлении служит, слишком рано для того, чтобы раскрыть все карты, да и многовато информации будет для одного вечера, нужно переварить. “Мы не будем это обсуждать, да?” - уточняет Игорь, закусив губу. Мыслей так много, что голова пухнет, но Игорь оставляет их при себе. Успеется еще, самое главное сейчас, что катастрофы, казалось бы, столь неминуемой не случилось, а с тем фактом, что Платон, как и сам Игорь, работает в полиции, вполне можно жить. По крайней мере, отпал вопрос, как тот отнесется к весьма непопулярной среди широких масс игоревой профессии. И то хлеб. “Не будем. Не сейчас, по крайней мере, - соглашается с ним Платон, скорее всего, тоже пришибленный таким поворотом дел. Впрочем, он-то тоже молчал, как рыба об лед, о том, чем зарабатывает на жизнь, а значит, тоже опасался, скорее всего, бурной реакции, так что тут они квиты. И тоже, кажется, ужасно впечатлен абсурдом ситуации, потому что неожиданно добавляет, рассыпав в конце сообщения гору смайликов: - Сука, рассказать кому - не поверят же. Цирк ебаный”. И в этом Игорь с ним солидарен, потому что абсолютно уверен, стоит ему только обмолвиться Юльке или, тем более, Зайцевой о том, что Платон тоже гордый обладатель погонов, они будут угарать до слез, а потом еще целую вечность продолжат обсуждать эту историю во всех подробностях, смакуя игореву тупость и невнимательность. А потом в голову приходит неожиданная мысль, такая простая, что даже неловко, и Игорь, не позволяя себе передумать, быстро печатает: “Платон - это ведь не твое настоящее имя, да?” В ответе он почти уверен, потому что было бы странно, так тщательно законспирировавшись и спрятав лицо, назваться собственным именем. Игорь вот не решился, так почему Платон был должен? Он тоже, вероятнее всего, струсил и решил перестраховаться, потому что “Платон” - имя весьма редкое, и глупость несусветная представляться им, если тебя и впрямь так зовут, а ситуация требует инкогнито. “Верно мыслишь, - моментально подтверждает его догадки Платон, а потом с изрядной долей ехидства замечает: - Ну и ты, как я понимаю, никакой не Игнат. Я прав?” Вместо и так очевидного ответа Игорь кидает ему смайлик и интересуется: “Фотки-то хоть твои?” - на самом деле, в этом он, как раз, не сомневается, но удержаться от подъебки не выходит, как Игорь ни старается. Ситуация, с какой стороны ни глянь, совершенно идиотская, но если не воспринимать все с долей юмора, не ровен час можно и кукушкой отлететь. “Фотки мои, - успокаивает его Платон, а после все еще чуточку насмешливо добавляет: - Не пинтерест, можешь сколько угодно дрочить с чистой совестью. Хочешь, еще накину? Мне не жалко”. “Нужно быть дураком, чтобы отказаться, - с облегчением рассмеявшись, быстро набирает Игорь. Раз у них обоих хватает духу потешаться над случившимся, значит, все будет хорошо. Раз сообщения все еще уходят и возвращаются нормальными ответами, значит, всенепременно все у них получится. В противном случае Игорь бы уже улетел в черный список без единого шанса объясниться. Поэтому сейчас, несмотря на некоторую нервозность, он все же не удерживается и добавляет предельно серьезно: - Ты ужасно красивый, ты знаешь об этом?” Да, Игорь пока не готов обсуждать с Платоном работу, но есть вещи, о которых он может говорить вполне честно и открыто и делает это с превеликим удовольствием. “Ты меня не видел толком”, - кажется, несколько смущенно парирует Платон, но Игорь уверенно набирает в ответ: “Увижу еще. Обязательно”, - и теперь он в этом почти не сомневается, как и в том, что у них с Платоном куда больше общего, чем казалось на первый взгляд. Становится понятнее, почему он до сих пор свободен: Игорь по себе знает, как тяжело, работая в полиции, не позволить своим отношениям пойти по пизде. Бесконечные переработки, специфичный юмор и профдеформация, из-за которой так сложно доверять людям - все это здорово мешает устраивать счастливую личную жизнь. “Самонадеянно, - отзывается Платон, а потом, отправив в чат отчаянно угарающий смайлик, добавляет: - Мы оба знаем, как трудно выбить выходной именно тогда, когда тебе нужно. Я, например, до сих пор не знаю, что у нас с графиком на майские”. “Выкрутимся как-нибудь. Я ужасно хочу увидеться наконец, - признается Игорь без тени сомнений и, улыбнувшись, продолжает с абсолютной уверенностью: - И ты тоже этого хочешь. Даже теперь”. На пару минут Платон замолкает, то ли осмысливая прочитанное, то ли просто отвлекаясь на какие-то дела, а затем пишет предельно серьезно: “Ты себе даже не представляешь, насколько сильно хочу, - и, сделав небольшую паузу, неожиданно добавляет: -Теперь особенно”. “Если тебе нравится форма, вынужден разочаровать - я ее не ношу”, - неловко шутит Игорь в жалкой попытке скрыть свое смущение, на что Платон лишь вяло огрызается: “Ой, дядь, иди в жопу, - и, прислав улыбчивый смайлик, резко меняет тему: - Лучше расскажи, куда в Питере можно сводить искушенных столичных мажоров? Посоветуй какую-нибудь едальню интересную или бар. На той неделе в городе проездом, скорее всего, будет мой старый приятель, хочу его удивить”. И Игорь, ухмыльнувшись тому изяществу, с которым Платон съехал с разговора о работе, принимается многословно и с легким налетом иронии вещать о том, что удивляют в Питере залами Эрмитажа, а любая едальня здесь - лишь место, где можно набить желудок, предварительно насытившись духовной пищей. “Ты такой сноб”, - явно веселясь, замечает Платон, и Игорь с ним даже не спорит. Платон, по сути, ровно такой же, судя по всему, московский мажор, хоть и успел уже прорасти в Петербург, сам того не заметив. Его культурным воспитанием Игорь еще обязательно займется, а пока он, сменив гнев на милость, скидывает в чат ссылки на пару заведений, о которых Юлька восторженно щебетала ему когда-то и утверждала, что туда стоит сходить. Юлькиному вкусу Игорь доверяет куда больше, чем собственному, да и шавушечную в переулке Платон со своим приятелем вряд ли смогут оценить по достоинству. Мажорам, как ни крути, этого не дано.