Это мэтч

После обеда жизнь в управлении не то чтобы замирает, но несколько сбавляет темп, давая возможность выдохнуть. Игорь лениво тыкает по клавиатуре одним пальцем, навалившись на стол и подперев подбородок рукой, и то и дело поглядывает в сторону стекляшки с кофемашиной. С одной стороны, нужно бы закончить для начала с отчетом по утреннему выезду, а с другой, голова все равно ни черта не варит, так что, может, ну его к лешему, этот отчет, вяло думает Игорь, окидывая ленивым взором оупенспейс. Потом доделает, вот кофе выпьет и с новыми силами засядет. В конце концов, среда - это маленькая пятница, а значит, можно себе позволить немного расслабона, даже если потом все равно придется разгребать завалы. Встретившись взглядом с Зайцевой, бездумно вертящей в руке телефон, Игорь решается и, отлепившись от стола, кивает ей в сторону комнаты отдыха. Ксюха раздумывает недолго, тут же поднимается с места и пройдя несколько шагов, осторожно трогает за плечо Димку, уткнувшегося в свой монитор и упустившего их переглядки. Дубин вздрагивает, спрашивает что-то негромко, а потом тоже встает со стула и идет вслед за Зайцевой. Торопливо шагая за ними, Игорь краем глаза замечает, как Цветков понятливо увязывается следом. Когда-нибудь им всем выдадут пиздюлей за эти теплые дружеские посиделки в разгар рабочего дня, думает Игорь почти весело, но ему откровенно плевать. Выволочкой больше, выволочкой меньше - какая разница. Да и дел, если по совести, у него не так уж и много, к вечеру все успеет, если на вызов не придется какой-нибудь ехать. - Это удачно, что сегодня все на месте, - сообщает Димка, едва за Цветковым, ввалившимся в комнату отдыха последним, закрывается дверь. Он обводит компанию теплым взглядом и продолжает, запуская кофемашину: - Я как раз хотел обсудить с вами, куда в пятницу двинем. Игорь присаживается на подлокотник дивана и улыбается уголком губ. Как быстро, черт возьми, летит время - уже послезавтра у Димки день рождения, а там - всего неделя и майские праздники. Надо бы, кстати, подсуетиться уже и посмотреть, как у него обстоят дела с графиком на следующий месяц и выбить себе пару выходных. И Платону напомнить, чтобы тот клювом не щелкал, а то ведь, если поставят на смену, хрен ты с кем поменяешься - все намылят лыжи на шашлыки, а ты кукуй в управлении да разгребай пьяные праздничные дебоши. Обычно для Игоря не было проблемой поработать в горячие деньки, но на этот раз у него совсем другие планы и было бы весьма обидно их просрать по собственной глупости и нерасторопности. - А “Эдгара” закрыли что ли? - растерянно уточняет Ксюха, доставая из шкафчика кружки и передавая их Димке. Тот ставит одну в кофеварку, вторую рядом и, потянувшись еще за двумя, неожиданно хмыкает. - Да нет, еще вчера точно работал. Просто в “Эдгара” мы и так часто ходим, да и по-старперски это как-то - чинно сидеть в баре за рюмочкой пива. Мне, в конце концов, двадцать шесть исполняется, а не сорок, - заявляет он с какой-то подозрительно хитрой рожей, а потом обводит присутствующих взглядом и объявляет: - В клуб пойдем. Будем танцевать странные танцы и пить все, что горит. Тому, кто переживет эту ночь и наутро первым отпишется в чате, я передам свое священное право отвесить поджопник Цветкову. - Ну это совсем другой разговор, - радостно потирая руки, тянет Ксюха, глядя на резко спавшего с лица Цветкова, а Игорь лишь глаза закатывает. Детский сад, ей-богу. Ну ладно Дубин, он и впрямь еще зеленый совсем, но Зайцева могла бы и не опускаться до интеллектуального уровня пятилетки. - Такого уговора не было, - незамедлительно возмущается Костик, но Дубин лишь отмахивается от него: - Мой поджопник, что хочу, то с ним и делаю. Твое мнение не учитывается. Выхватывая из кофемашины первую готовую кружку кофе, Ксюха победно вскидывает вверх кулак, и вот так сразу не разберешь, чему именно она радуется - то ли живительной жиже, то ли замаячившему на горизонте шансу отпинать Цветкова, не получив за это сдачи. Зная ее, верным может оказаться любой из вариантов. История с этим поджопником, если Игоря не подводит память, тянется уже года полтора, с тех самых пор, когда одной августовской ночью здорово подвыпивший Цветков решил поспорить с Димкой, что сможет пройти по перилам Львиного моста и не сверзнуться с них. Димка тогда, как чуть более трезвый и гораздо более рассудительный, долго его отговаривал, а потом махнул рукой и предложил пресловутый спор на поджопник, надеясь на остатки костянова благоразумия. Пройдет - честь Цветкову и хвала и ящик пива в придачу, а нет - Димка ему жопу надерет за слабоумие. Но разум в ту ночь покинул здание, поэтому Димка спор, разумеется, выиграл, а отчаянно сопротивляющегося Костика Игорь с Зайцевой потом добрых полчаса вылавливали из канала Грибоедова под пьяненькие подбадривания Пчелкиной. Насморка и ненависти ко всему миру, кстати, из них троих избежал тогда только Игорь, Ксюха же с Цветковым всю следующую неделю шмыгали дуэтом и злобно кашляли друг на друга из разных концов оупенспейса. О димкином выигрыше иногда вспоминали, время от времени обсуждали, что пора бы его уже отоварить, но Дубин, как истинный джентльмен и настоящий друг, приводить приговор в исполнение не спешил. Игорю порой даже казалось, что он совсем не собирается воспользоваться своей привилегией, но теперь становится кристально ясно - Дубин, как истинный иезуит лишь ждал подходящего момента, чтобы закошмарить Цветкова самым неожиданным образом. - Так нечестно, - обиженно и как-то по-детски тянет Костик, но Димка пожимает плечами и доверительно говорит: - Честно-честно, нефиг было из себя циркача-канатоходца корчить, - и, улыбнувшись, добавляет примирительно: - И вообще, посмотри на это с другой стороны - у тебя появился уникальный шанс обставить нас всех и заполучить право поджопника в свое распоряжение. И он больше не будет висеть над тобой дамокловым мечом. Не будешь же ты сам себя, в конце концов, бить. На лице Цветкова поначалу расцветает робкая надежда, которая тут же гаснет, стоит ему здраво оценить собственные силы. - У меня нет шансов, - вздыхает он грустно и добавляет, озвучивая очевидное: - Как будто ты не знаешь, что я пить не умею. Спорить готов, огурцом проснется Игорян, а за ним не заржавеет мне напинать. Димка в ответ лишь загадочно улыбается и, протягивая Игорю вторую кружку с кофе, резко меняет тему. - Короче, давайте конкретнее, - говорит он, устраивая в кофемашине третью кружку. - Есть предложения по месту? В комнате отдыха повисает гробовое молчание, нарушаемое лишь гудением кофемашины. Цветков, сложив руки на груди, похоже, все еще дуется, а Ксюха, задумчиво закусив губу, постукивает кончиками пальцев по своей кружке и отрицательно качает головой. Запрос у Дубина, что и говорить, оказался своеобразным, в клубы они как-то давненько не выбирались ни толпой, ни по отдельности, так что теперь дружно ломали головы, куда бы завалиться пятничным вечером, чтобы малокультурно отдохнуть. Игорю, например, на ум приходит только “Центральная станция”, где они часто зависали с одним из бывших несколько лет назад, но здравый смысл подсказывал, что к такому веселью ни Димка, ни тем более Цветков с Игнатом, будут не готовы. Туда можно было бы завалиться под руки с Юлькой и Ксюхой, заправиться парой коктейлей у бара внизу и пойти отжигать на танцпол, вспомнив молодость, девчонки точно пришли бы в восторг от местных шоу, но вот мужскую часть их теплой компании от подобных развлечений стоило оградить. Потому что даже самая великодушная дружеская толерантность имеет границы, и прощупывать их Игорь не собирался. А потом в памяти всплывает давний разговор с Платоном, тот самый, когда он, изрядно веселясь, рассказывал, как после приезда в Питер душа требовала праздника и новых знакомств, загоняя его в местные ночные клубы. Большинство из них искушенному бурной ночной жизнью москвичу показались весьма посредственными, но про один Платон отзывался весьма благосклонно и даже упомянул, что иногда ходит туда с соседкой, когда хочется расслабиться и потанцевать. Усилием воли заставляя себя не думать о том, как Платон, наверное, круто смотрится в рябящем свете бешено мерцающих стробоскопов, Игорь трясет головой и подает голос. - Есть одно место, - он хмыкает, поймав на себе одинаково ошарашенные взгляды трех пар глаз, и, усмехнувшись, невинно пожимает плечами: - А что? Я, между прочим, не такой уж дремучий дед, как вы думаете. - С трудом верится. Еще скажи, что ты танцевать умеешь, - недоверчиво тянет Цветков. - Скажу. Спроси у Пчелкиной, она подтвердит, что я отлично двигаю бедрами, - с нескрываемым наслаждением отзывается Игорь, подмигивая ему. - Мы с ней пару лет назад здорово отожгли в “Золотом драконе”. - Отжег там только Разумовский, - с каменным лицом парирует Ксюха, а потом нетерпеливо интересуется, разблокировав экран телефона: - Так что за место? - “Ломоносов” рядом с Гостиным, - отвечает Игорь, даже не задумываясь. У него отличная память, да и название зацепило своей абсурдной нелогичностью. Оно больше подошло бы заведению в Москве, а не в Питере, но из песни слов не выкинешь. Зайцева, удовлетворенно кивнув, утыкается в телефон. Пальцы ее порхают над экраном со скоростью света, а минуту спустя она присвистывает и вскидывает на Игоря одобрительный взгляд. Цветков же, заглянув Ксюхе через плечо, негромко ворчит, что в каких-то странных местах Игорь стал тусоваться, и что публика там если не в дети, то в младшие братья-сестры ему сгодится. - А ты чего ждал от ночного клуба? - философски интересуется Дубин, передавая ему кружку с кофе и придвигая по столу сахарницу. после чего хмыкает и довольный тем, что не придется самому заморачиваться с поиском заведения, запускает кофемашину снова, в четвертый и последний раз. - Я там не был, - поспешно открещивается от безосновательного поклепа Игорь, а потом, невольно улыбнувшись, поясняет: - Платон говорил, что там недурно, и за неимением других рекомендаций я склонен считать, что это неплохой вариант. В законченный быдлятник его бы не понесло. - Платон - это тот парень из тиндера? - заинтересованно тянет Димка и, дождавшись от Игоря кивка, добавляет: - Бери его с собой. Мне кажется, пора устраивать смотрины. Ксюха предательски гогочет, но ничего не говорит, поймав игорев предостерегающий взгляд. Пожалуй, если бы она сейчас растрындела Димке и тем более Цветкову про то, что Игорь со своим таинственным мэтчем еще и не виделся сам ни разу, в пору было бы искать политического убежища где-нибудь, куда не долетят насмешки и ехидные комментарии. Например, в кабинете у Прокопеныча, да и то, не факт, что помогло бы, потому что с Цветкова бы сталось и туда припереться следом за Игорем, улюлюкая и допытываясь, как же так вышло. И если Юльке с Ксюхой Игорь был готов рассказать про их с Платоном странный и дурацкий уговор, то Цветков был последним человеком на земле, с кем он хотел бы обсуждать эту тему. - Вот уж дудки, - поспешно возражает Игорь, вынырнув из своих размышлений и поворачиваясь к Дубину, а потом качает головой и продолжает: - Нет, никаких, мать вашу, смотрин. Ни сейчас, ни потом. Мне он реально нравится и вас, идиотов, я покажу ему лишь тогда, когда буду уверен, что он в ужасе не сбежит. Ксюха, почти всхрюкнув от смеха, приподнимает левую бровь и с совершенно нечитаемым выражением лица уточняет: - Это будет до или после того, как ты покажешь ему свою хату? - Определенно после, - вздыхает Игорь и, подумав, добавляет: - Если его не испугает моя хата, то не испугает уже ничего. И он, конечно, шутит, потому что все, кто оказывается в его порядком обветшалой мансарде почему-то приходят от нее в дикий восторг, несмотря на бардак и осыпающуюся с потолка штукатурку, но, как известно, в каждой шутке есть лишь доля шутки, и кто знает, вдруг Платон окажется тем самым, кто охуеет и свалит на все четыре стороны, сверкая пятками. - Да что там за хата-то такая? - вклинивается в их пикировку заинтригованный Цветков, который единственный за столько лет как-то умудрился ни разу не побывать у Игоря дома. Ксюха многозначительно отмалчивается, а Игорь с присущим ему пофигизмом в этом вопросе, лишь плечами пожимает. - Какая есть, - коротко отвечает он, закрывая тему, и, повернувшись к Зайцевой, интересуется: - Так что, забронируешь столик? - Вот прямо сейчас этим и займусь, - кивает та и, демонстративно достав из кармана пачку сигарет, добавляет: - Кто со мной, пока дождь не пошел? На приглашение ожидаемо откликается только Цветков, и они, торопливо допив кофе и шушукаясь, выметаются из комнаты отдыха, оставляя Игоря с Димкой вдвоем. - Как у вас вообще? - убедившись, что Ксюха с Костяном их уже не услышат, спрашивает он у Игоря смущенно. - У кого - у нас? - изумленно вскидывает брови Игорь, в первый момент даже не понимая, о чем речь, на что Дубин лишь вздыхает и поясняет терпеливо: - Ну, у вас с Платоном. От неожиданности Игорь чуть кружку из рук не выпускает, потому что, ну да, они с Димкой, конечно, друзья, но раньше Дубину как-то не приходило в голову задавать вопросы о его мужиках. Будь Игорь параноиком, он бы решил, что все вокруг сговорились, чтобы пытать его расспросами о личной жизни, а так лишь изрядно удивляется и, хмыкнув, говорит почти весело: - Слушай, Димыч, я ценю твою толерантность, но для сплетен про мужиков у меня есть Юлька с Ксюхой, тебе совсем не обязательно проявлять живой интерес, - и, помолчав, неловко, но с плохо скрываемой иронией добавляет: - Ты не подумай, что я скрытничаю, но вот Игнат нажрал репу как сволочь, когда я начал ему резать правду-матку, а он меня тридцать лет знает. - То есть, к выходу на пенсию эта тема перестанет быть для нас с тобой табу? - насмешливо уточняет Дубин, отпивая свой уже порядком остывший кофе. - Вроде того, - улыбнувшись, Игорь кивает, а после все же, чтобы не казаться совсем мудаком, добавляет: - Все хорошо у нас, Дим. А будет еще лучше. Просто сейчас еще не время приводить его к вам, да и повод не тот. Не последний день живем, в конце концов. - С нашей работой - как знать, - чересчур философски и как-то немного пугающе замечает Дубин а потом, взглядом указав на дверь, предлагает: - Пойдем тогда? У меня там работы выше крыши. - Ты иди, а я сейчас еще… - Игорь не договаривает, просто достает из кармана джинсов телефон и машет им в воздухе. В телеге уже пару часов висит неотвеченное сообщение от Платона, и пора бы уже что-то с этим сделать, желательно, оставаясь вне поля зрения коллег, которые могут и инфаркт схватить при виде широкой счастливой лыбы на вечно хмурой игоревой роже. Димка понимающе хмыкает и, махнув на него рукой, уходит в оупенспейс прямо с кружкой. Наверняка на его столе уже скопилось две-три таких, с засохшими и уже окаменевшими остатками кофе, но кто Игорь такой, чтобы его осуждать. На собственном рабочем месте тоже не образцовый порядок, так что он просто делает себе мысленную пометку собрать грязные кружки с обоих столов и загрузить их в посудомойку, когда в следующий раз соберется за кофе в комнату отдыха. В середине дня, покончив наконец с отчетом, Игорь все-таки находит минутку, чтобы зайти к Федору Иванычу. Во-первых, не виделись толком черт знает сколько, только мельком и издалека, а во-вторых, данное майору Хазину обещание замолвить за него словечко Игорь на тормозах спускать не собирался. Крыса в наркоконтроле все же дело не только Петра Юрича, но и всего управления, а значит, Прокопенко, как ни крути, должен быть в курсе событий и просто обязан за Хазина вступиться, если что-то пойдет не так. Игорь, конечно, очень рассчитывал, что команда у майора действительно толковая, и поняв, что их проверяют на вшивость, никто из подчиненных на Хазина стучать начальству не побежит, но береженого бог бережет. Поэтому, оставив компьютер в спящем режиме, Игорь поднимается с места, потягивается, а потом, проскользнув между столами коллег, бодро взбегает по ступенькам, ведущим к кабинету начальника управления. - Игорек, - приветствует его Федор Иваныч, отрывая взгляд от бумаг. От теплой, почти отеческой улыбки из уголков его глаз к вискам разбегаются морщинки-лучики, и Игорь просто не может удержаться от того, чтобы улыбнуться в ответ. Прокопенко же, откинувшись на спинку кресла, осматривает его с ног до головы и чуть насмешливо, совсем необидно журит: - А я уж думал, ты дорогу в мой кабинет позабыл. - Да вы же знаете, дядь, Федь… - начинает было Игорь, еще сам не до конца понимая, что именно хотел сказать, но Прокопенко лишь отмахивается. - Ой, вот только не надо про дела мне рассказывать. Деловой какой выискался, - хмыкает он в усы и, покачав головой, добавляет: - Знаю я, что у тебя сейчас работы негусто. Ну ладно я, старый нудный дурак, ко мне можно и не заглядывать, а Ленку-то чего обижаешь? Она только вчера жаловалась, что не помнит уже совсем, как ты выглядишь, балбес. - Дядь Федь, ну замотался, - виновато тянет Игорь, присаживаясь на стул для посетителей и натягивая на физиономию самое невинное выражение лица из своего небогатого арсенала. Прокопенко наблюдает за этой пантомимой с интересом и недоверчиво цокает языком. - Неужто девушку наконец-то нашел? - спрашивает с легкой усмешкой и, чего уж душой кривить, робкой надеждой, но Игорь в ответ лишь головой качает. - Да нет, с друзьями время провожу, - неловко выдавливает из себя он, отводя взгляд. Не рассказывать же ему про Платона, в самом-то деле. Врать Федору Иванычу, пусть даже и во благо, противно, но это куда лучше, чем затевать с пожилым генералом сложный разговор о том, что девушку себе Игорь не ищет вовсе. После смерти отца чета Прокопенко была ему самыми близкими и любимыми людьми во всем белом свете, но отчего-то Игорь очень сомневался, что им придется по душе расклад, в котором пельмени они будут лепить не с кем-то вроде Пчелкиной, а с кем-то, кто бреется по утрам. Не то чтобы Игорь планировал скрывать от них свою ориентацию до гробовой доски, но твердо решил, что ни словечком не обмолвится, пока не встретит того, кого не стыдно привести в уютную квартиру Прокопенко. Пока такие мужики Игорю не встречались. Разве вот, Сашка, но с ним Игорь попросту не успел, а потом оказалось, что и смысла в этом особого бы не было. Потому что был Сашка - и сплыл, выбрал свою удобную спокойную жизнь с адвокатской карьерой, пробежками по вечерам и хахалем, который ночевал дома чаще трех раз в неделю. - С оболтусами этими твоими? - добродушно усмехается тем временем Федор Иваныч, и Игорь, вынырнув из неуместных и не самых, что уж скрывать, приятных воспоминаний, кивает. - С ними самыми, - а потом делает паузу и с серьезным видом обещает: - Я заскочу на днях обязательно. В субботу вот, например, у меня как раз выходной. Ближе к вечеру. - Правильно, забегай, Игорек, - соглашается Прокопенко, явно смягчаясь. - К обеду. Ленок борща обещала наварить. Будешь борщ? - Какой же дурак от теть лениного борща откажется? - смеется Игорь, расслабляясь. Тем более, что в субботу тарелка наваристого, самого лучшего в мире борща явно придется как нельзя кстати - с похмелья самое оно. А в том, что похмелье после димкиного дня рождения у него будет, Игорь не сомневается вот вообще. На самом деле, он и впрямь преступно давно не показывался на глаза тете Лене, не слушал ее воркования про рассаду под стопочку настойки и не уходил домой с затуманенной головой и спокойным сердцем, нагруженный контейнерами с какими-нибудь гостинцами. Ужасное упущение, которое стоило исправить в самое ближайшее время. Федор Иваныч вещает что-то о пироге с клюквой, о том, что скоро надо будет на дачу ехать и дом в порядок после зимы приводить, и замолкает лишь тогда, когда Игорь снова подает голос. - Дядь Федь, ты не сердись, но дачу мы с тобой в субботу обсудим, а я к тебе, вообще-то, по делу пришел, - говорит он осторожно, немного расстроенный, что приходится возвращать Федора Иваныча с небес на землю. Тот смотрит на Игоря долгую минуту, оборвав свой монолог на полуслове, а потом подбирается в кресле и, покачав головой, вздыхает: - Я должен был догадаться, что просто так тебя сюда калачом не заманишь, - и, пригладив усы, командует: - Выкладывай давай, что у тебя за печаль. - Петр Юрич моя печаль, - хмыкает Игорь, скрещивая руки на груди и, заметив, как помрачнел Прокопенко, поспешно добавляет, успокаивая его: - В смысле, не он, а дело его холерное. Я просить за него пришел, дядь Федь. Там, короче, такая лажа, что, возможно, тебе придется вмешаться, чтоб подполковник Егоров его со свету не сжил. - Поладили все-таки, - с явным облегчением констатирует Прокопенко, на что Игорь лишь глаза закатывает. - Вроде того, - и честно добавляет: - Нормальный он, толковый, хоть и с гонором. И дело его буксует не потому, что он дурень, а потому что крыса у них там сидит и крысит потихоньку. - Уверен? - мрачнеет Федор Иваныч, придвигаясь ближе и невольно понизив голос. - Процентов на девяносто девять, - в ответ пожимает плечами Игорь, тоже склоняясь к столу, на что Прокопенко лишь кивает. - Значит, уверен, - говорит он, неодобрительно прищуриваясь. Качает головой и, хлопнув ладонью по столу, вздыхает раздосадованно: - Да как так-то, Игорек? Как своих можно вот так под монастырь подводить? - Не ко мне вопрос, - тоже вздыхает Игорь, а потом выпрямляется и продолжает: - Я, собственно, хотел попросить, чтобы ты за Хазина вступился, если в наркоконтроле волна поднимется. У него есть одна мысль, как этого гада на чистую воду вывести, но коллегам может не понравиться. Настучат подполковнику про эту самодеятельность - и все, кирдык. - Да как же не вступиться-то, - соглашается Прокопенко, даже не раздумывая, и, помолчав, интересуется все же: - Что за мысль, поделишься? - Петр Юрич сам поделится, он к тебе зайдет, как больничный закроет, - отвечает Игорь, решая, что и так сделал достаточно. Пусть Хазин действительно план свой сам излагает, тем более, что у него явно будет время, чтобы продумать его в деталях и выложить Прокопенко вместе с ходатайством на операцию. Ведь чтобы все прошло без сучка без задоринки в случае бури, у Федора Иваныча на столе к тому моменту должен лежать официальный и подписанный запрос на такие фокусы. Тогда комар точно носа не подточит, а начальству из наркоконтроля своими претензиями к Петру Юричу придется попросту подтереться. - А ты, то есть, пришел соломку подстелить, дружочек? - усмехается в усы Прокопенко, на что Игорю остается только кивнуть и неуверенно улыбнуться. - Вроде того, - говорит он, а после, хитро прищурившись, уточняет: - У меня ведь получилось? - Получилось, - Федор Иваныч смотрит на него с нескрываемым весельем и, снова усмехнувшись, добавляет довольно: - Спелись, соколики. И с ним, конечно, сложно поспорить. Еще как спелись, двух коротких бесед хватило, чтобы найти общий язык. Петр Юрич и в самом деле оказался хорош - хваткий, умный и ехидный. И, чего уж скрывать, ужасно, просто чудовищно обаятельный, и вот этого Игорь, пожалуй, не хотел бы знать вовсе. Ему и так-то было сложно не вестись на это бешеное обаяние, особенно теперь, когда Хазин говорил именно с Игорем и внимательно слушал именно его, а не просто маячил где-то в поле зрения. А после того, как Игорь услышал, каким хриплым и низким бывает его голос по утрам спросонья, держать себя в руках и снова не начать дрочить на Петра Юрича словно пубертатный школьник, стало вообще непосильной задачей. Так что - да, спелись они преотлично, но Игорь бы предпочел и дальше созерцать майора Хазина издалека и не знать, каков тот на самом деле, а не в его фантазиях. Потому что в жизни Петр Юрич оказался еще лучше, чем Игорь только мог себе представить. Решительно тряхнув головой и понадеявшись, что Федор Иваныч не успел заметить на его лице крайне мечтательное выражение, Игорь сворачивает разговор и поспешно откланивается. Самый главный вопрос они решили, а остальные обсудят в субботу за борщом, так что пора и честь знать. Федор Иванович, на прощание взмахивает рукой и утыкается обратно в свои бумажки, теряя, кажется, к Игорю всякий интерес. Оно и к лучшему, на самом-то деле, ничто не мешает тихонько улизнуть и, прикрывшись монитором, хорошенько обдумать свое незавидное положение. Разговор с Прококпенко в очередной раз разбередил старые раны, и пусть сейчас Игорь был вполне доволен тем, как у них все складывается с Платоном, иногда, в такие моменты, как сейчас, душу его точил мерзкий червячок сожаления и тоски по упущенному. Да, с Петром Юричем ему, конечно, не светило ни при каких обстоятельствах, но отрицать очевидное было бы глупо - Игорь все еще до конца его не отпустил. Не переболел этой дурацкой и бессмысленной влюбленностью, все еще нет-нет да отдавалась где-то за грудиной затихающей болью мысль, что если бы у него был с Хазиным хоть единый шанс, они бы здорово друг другу подошли. Если бы только Хазин не был законченным натуралом, Игорь бы сделал все от него зависящее, чтобы добиться благосклонности. Но у Хазина была, по словам Цветкова, замечательная девушка, а у Игоря - не менее замечательный Платон, так что неплохо было бы вспоминать об этом почаще и пореже думать о том, чему никогда не суждено случиться. Например, сейчас Игорь разрешает себе еще полчаса покиснуть, варясь в собственных невеселых мыслях, а сразу после возьмется за материалы дела, которое давно бы пора сдать в архив, да все руки не доходят. Просидит над ним до конца рабочего дня, если не придется куда-нибудь сорваться, а потом, вечером, поедет в зал к Бустеру и от души выместит все скопившееся напряжение на какой-нибудь груше, чтобы, вернувшись домой, попросту вырубиться без задних ног и не думать ни о чем. Как-нибудь отсидит завтрашний рабочий день, прикинувшись ветошью, а послезавтра нарежется, как сапожник и будет как в последний раз отплясывать с Юлькой на танцполе, не оставляя в голове ни единой мысли о Петре Юриче и, возможно, написывая Платону всякие непристойности, если не додумается отложить подальше телефон. Отличный план, в общем-то, и теперь главное - не отступать от него ни на шаг. В зал к Игнату Игорь добирается не так чтобы поздно, но когда уже подходит к зданию, над Петроградкой начинают опускаться первые неверные сумерки. Тусклые и местами разбитые фонари в этой части района мало помогают, лишь кое-где выгрызают у надвигающейся на город тьмы круглые нечеткие куски, создавая крипово-нуарную атмосферу, и потому, оказавшись на пороге ярко освещенного спортзала, Игорь чувствует, как становится легче и свободнее дышать. Он знает Питер, как свои пять пальцев, и не раз шатался по его узким улочкам и широким проспектам ночами, но есть на карте места, где лучше не искать на жопу приключений, если у тебя имеются планы на вечер. Игорь не боится, идиотом он был бы, если бы боялся шляться по собственному городу в потемках, просто сегодня у него нет настроения для драки в какой-нибудь подворотне, но есть четкая цель согнать с себя семь потов у груши, а потом, возможно, заглянуть к Бустеру на чашку чаю с вишневой настоечкой, чтобы лучше спалось. - Давно тебя не видно было, а, Гром? - кричит из другого конца зала Сеня, здоровый и добродушный мужик неопределенного возраста с перебитым носом. Игорь знает, что лет пятнадцать назад они с Бустером обтяпывали вместе какие-то темные делишки и не сомневается, что и сейчас дела обстоят примерно так же, но упорно делает вид, что ни сном, ни духом. Первое правило бойцовского клуба Бустера - не задавай лишних вопросов, если ты мент. Второе, впрочем, тоже. Игорь приветливо машет ему рукой и так же громко кричит в ответ: - Работа заела, - и, подходя поближе, неожиданно для себя предлагает: - Может, спарринг? Сеня хмыкает и, глянув мельком на часы, кивает. Он один из немногих здесь, кто не опасается выходить с Игорем на ринг, и практически единственный, кого Игорь с легкой завистью считает достойным соперником. Он точно был сильно старше их и с Игнатом и в далекой юности, еще будучи пацаном зеленым, Сеня занимался боксом профессионально, подавал немалые надежды и даже катался по сборам и соревнованиям, а потом Советский Союз развалился, и погребя под своими обломками все детские мечты, выставил Сеню из большого спорта на улицу. Впрочем, и там Сеня сумел найти своим навыкам достойное применение - сначала сам по подворотням кулаками махал, выбивая себе уважение и зарабатывая авторитет вместе с сомнительной чистоты бабками, а после ушел на покой и теперь ведет где-то рядом, на Петроградке же, секцию бокса для подростков. И иногда, по вечерам и старой дружбе, гоняет пацанов Бустера, чтобы самому форму не терять. - Давай пулей в раздевалку и разминайся, на все про все тебе пятнадцать минут, - привычно командным голосом заявляет Сеня, будто Игорь к нему в секцию записался, да позабыл ненароком, а потом, чуть смягчившись, добавляет: - Меня жена через час к ужину ждет. Сейчас тебя по-быстрому уложу на маты и пойду бока наедать. - Так точно, - козыряет Игорь, приложив руку к кепке, и, ухмыльнувшись, спешит в сторону раздевалки. Повезло так повезло, похоже, он Сеню буквально на пороге поймал. Торопливо переодевшись в шорты и футболку и забросив сумку в один из шкафчиков, Игорь выходит обратно в зал. Несколько упражнений на растяжку и пара кругов легкой трусцой приводят тело в тонус, и Игорь, решив, что этого, в общем-то, достаточно, решительно подныривает под канаты, окружающие ринг, где его уже ждет Сеня с двумя парами перчаток и эластичными бинтами. Бинты ложатся на руки привычно, виток за витком, после чего Игорь втискивается в перчатки и пару раз на пробу бьет ими друг о друга. Вроде нормально. - Ну что, Игорек, готов к позору? - почти по-отечески ласково интересуется Сеня, вставая в стойку. К рингу начинают подтягиваться из разных концов зала бустеровы ребята, заинтригованные донельзя, и вроде бы тут не цирк, чтобы праздно пялиться, но Игорь может их понять. Сеня вообще редко выходит на ринг, предпочитает отрабатывать с кем-нибудь удары в дальнем углу, вооружившись боксерской лапой и всем своим арсеналом ехидных комментариев, так что грех вообще-то не поглазеть на то, как дерется мастер. Игорь до сих пор помнит, как сам впервые, раскрыв рот, не отрываясь наблюдал за Сеней в спарринге и помирал от зависти, потому что слегка грузный и с виду неповоротливый Сеня в бою превращался практически в берсерка и двигался в квадрате ринга так, будто бы всю жизнь только этим и занимался без перерывов на сон и еду. Правду говорят - талант не пропьешь. - Тебе, Сень, и проебать не стыдно, - честно признается Игорь, подходя поближе и тоже принимая стойку. Сеня кивает удовлетворенно, будто только такого ответа и ждал, а потом делает неуловимый выпад вперед, и больше времени на рассуждения у Игоря не остается. От первых нескольких ударов он только и успевает уклоняться, и лишь когда становится более или менее ясно, что целит Сеня исключительно в голову, Игорь переходит в контратаку. На этом и прогорает, тут же пропустив удар в корпус справа. Дух выбивает на раз, но Игорь, хватнув ртом воздуха, уже не отступает, а бьет в ответ, разумеется, встречая блок. Они кружат по рингу, осыпая друг друга ударами, и внутри у Игоря все поет от этого сносящего крышу ощущения свободы. Как же он ошибался, когда думал, что сегодня плохой день для драки. То есть, в подворотне, может, и да, но здесь, в залитом ярким светом зале Игорь движется легко и пружиняще, с наслаждением уходит он сениных выпадов, огрызается серией коротких джебов, сохраняя отвоеванную для хука дистанцию и чувствуя, как в голове не остается ни единой лишней мысли. Вокруг свистят и орут, и сложно понять, за кого именно болеют игнатовы пацаны, не исключено, что за спортивный интерес, но даже если и нет - Игорь не в обиде. Он бы и сам поставил на Сеню, а не на себя, потому что, чтобы уложить Сеню на лопатки, нужно пройти не только профессиональную школу бокса, но и школу жизни покруче той, что была у Игоря, раз в десять. Он в лихие девяностые был пацаном сопливым, а Сеня уже тогда выбивал дерьмо из тех, кто ему не нравился или мешал, но, тем не менее, держится Игорь неплохо - ни одного серьезного пропущенного удара, дыхалка в норме, да и настрой вполне себе боевой. Он умудряется достать Сеню кроссом и, обрадованный, готовится продолжить хуком справа, а в следующее мгновение удивленно хлопает глазами и тупо пялится в высокий потолок с мерцающими галогеновыми лампами, чувствуя под спиной прохладный жесткий мат. - А ты молодец, с каждым разом все лучше и лучше, - добродушно говорит Сеня, стягивает перчатку и, подавая Игорю руку, помогает подняться на ноги, а потом, кажется, даже несколько удивленно добавляет: - Почти получилось же, если бы не медлил с хуком, может, и я бы сейчас на полу отдыхал. - Да не утешай ты меня, мое эго не пострадало, - смеется Игорь, широко улыбаясь и потирая ноющие ребра. Апперкот сенин пришелся аккурат в солнечное сплетение, больно, конечно, но не смертельно. Пожалел, раз в челюсть не зарядил со всего маху, и на том спасибо. - Ну и правильно, пусть тебе наука будет - не открывайся и бей быстрее, чем додумаешь комбинацию. Мне всегда помогает, - советует ему Сеня, стягивая вторую перчатку и сопя. Он, кажется, и впрямь выдохся и умотался, а значит, не врет - и шанс у Игоря действительно был. Может, в следующий раз получится? Они тепло прощаются, и Сеня уходит в сторону раздевалок, а Игорь, жадно глотая воду из протянутой кем-то бутылки, слышит у себя за спиной насмешливое: - Вы погляньте-ка, какие люди и без охраны. Он стремительно оборачивается и расплывается в широкой улыбке, протягивая приближающемуся Игнату руку, все еще обмотанную бинтами, для приветствия. - И тебе не хворать, друже, - откликается в тон, так же насмешливо, но тепло, а потом интересуется: - Давно ты здесь? - Да только приехал, но таки как Сенька тебя по полу повалял, полюбоваться успел, - отвечает Игнат ехидно и, вздохнув, бросает куда-то в сторону: - И на что только надеялся? - На ценный опыт от старшего поколения, - фыркает Игорь, возвращая одному из игнатовых ребят бутылку и снова потирая ребра. - И как, получил опыт? - любопытствует Бустер, оглядывая его с ног до головы, на что Игорь только шутливо отмахивается: - И опыт, и в солнышко, - а после добавляет с некоторым оптимизмом: - Не по зубам - и то хлеб. Рука у Сени тяжелая, синяк точно останется, а если бы в челюсть прилетело, ходил бы Игорь красивый еще долго. Может, и Платона бы еще успел напугать своим видом, времени-то всего ничего до майских осталось. - Ты Сеньке нравишься, не стал бы он тебе рожу править, - заверяет его Игнат, подмигивая, и, кивнув в сторону обшарпанной двери в конце зала, предлагает: - Ну что, драчун, если ты закончил, пойдем, что ли, побалакаем? У меня в шкафу припрятана настоечка теть светина, для тебя берег, все ждал, когда объявишься. Настойка игнатовой тетки из Одессы, конечно, была аргументом и имела поистине легендарную славу в узких кругах, поскольку поставки ее были нерегулярными и с оказией, но Игорь все же качает головой. Успеется еще. - Спорт - сила, спирт - могила, - усмехнувшись, сообщает он Бустеру и, заметив, как тот, преисполнившись вселенской обидой, уже было собирается пуститься в пространные рассуждения о том, что настоечка - не синька, а живительный эликсир, фыркает и торопливо добавляет: - Да тише ты, не бузи. Загляну на настоечку, только чуть попозже. А сейчас пойду, что ли, хоть груше наваляю, уж она-то меня в ответ бить не станет. Игнат смеется, пожимает плечами и, удовлетворившись его обещанием, отчаливает в сторону своей каморки, гордо именуемой тренерской, а Игорь, поняв, что, кажется, вполне перевел дух, действительно направляется в угол с грушами. Он отрабатывает комбинации ударов одну за другой, уделяя особое внимание той, которую умудрился запороть в спарринге с Сеней. Серия быстрых джебов на короткой дистанции, потом уход на среднюю и правый хук. Казалось бы, чего проще, груша неизменно качается в сторону от сокрушительного удара, но простота, конечно же, лишь видимая и выходит все по маслу только потому, что, как верно подметил сам же Игорь, груша элементарно не дает сдачи. Ему бы, конечно, почаще выходить на ринг с достойным соперником, чтобы оттачивать свои навыки не со снарядами, а с живым противником, непредсказумым и умелым, имеющим собственную тактику и стратегию, а не уныло свисающим с цепи, но приходится довольствоваться тем, что есть. Сеня действительно редко появляется на ринге, а игнатовы пацаны хоть и умелые бойцы, но с ними Игорю откровенно скучно. У них - дворовый стиль, угадывающийся еще на подлете, а Игорю, как ни странно, интереснее в зале получать пиздюли, а не раздавать их. Больше пользы. Вот интересно, а с Петром Юричем как бы оно было, выйти раз на раз? Он бы Игоря точно не стал жалеть, не в его духе это, а, судя по тому, что Игорь успел подглядеть пару недель назад здесь же, у Хазина была неплохая техника и хорошо поставленный удар. Явный недостаток веса он легко компенсировал скоростью, вертлявостью и силой тренированных мышц; выходило зрелищно и, чего уж скрывать, красиво. Игорь залюбовался его отточенными, бьющими прямо в цель, ударами тогда ничуть не меньше, чем подтянутой задницей, облепленной тонкими, мало что скрывающими трениками. Отвлекшись на неуместные и весьма несвоевременные мысли, Игорь пропускает момент, когда груша качается в его сторону, и аж сипит, когда та впечатывается ему в грудину. Пострадавшие от сениного кулака ребра отзываются вспышкой ноющей боли, и Игорь, обхватив грушу руками, переводит дух. Кажется, на сегодня все, раз уж он уже от груши умудрился отхватить по невнимательности. Оглянувшись и убедившись, что никто не заметил его конфуза, Игорь хмыкает и, расправив плечи, направляется в раздевалку. Пот льет с него градом, футболка вся мокрая насквозь, но внутри разливается такое удовлетворение, что даже странно. Вот еще бы про Хазина не вспоминать - и было бы вообще отлично, но из песни слов не выкинешь, и Игорь, немного поколебавшись, решает, что когда-нибудь обязательно предложит Петру Юричу спарринг в зале, чисто из спортивного интереса. Как только перестанет в случайные моменты времени пускать на него непроизвольно слюни. Скинув с себя пропахшую потом одежду, Игорь быстро споласкивается в душе, отчаянно борясь с напором воды и плюнув на то, чтобы нормально отрегулировать температуру. Местный бойлер уже старый и со своими причудами, но прохладная вода даже приятнее теплой и расслабляющей, она бодрит и здорово остужает горячую голову, заставляя выбросить из головы все лишние мысли, от которых и до стояка недалеко. Дрочить в душевой, в которую в любой момент может кто-нибудь зайти - так себе идея, а уж на Петра Юрича, чтоб ему пусто было, так вообще последнее дело. Все это безобразие отчетливо попахивало широко известным экспериментом Вегнера, где Игорь здорово ощущал себя респондентом второй группы с той лишь разницей, что вместо белого медведя мысли его все время возвращались к Хазину и ничего поделать он с этим не мог, как ни старался. Короткая передышка - и вот он снова, как завороженный, вспоминает эти темные глаза и чуть кривящиеся в тщательно скрываемой легкой улыбке губы. Ебаное блядство, чертыхается Игорь про себя и выкручивает кран с холодной водой до упора. Когда он, переодевшись и покидав вещи в сумку, скребется в дверь тренерской и заходит, Игнат за столом чиркает что-то на листке бумаги. Бустер тот еще параноик и все самые важные свои записи предпочитает делать от руки, а после надежно прячет в большой сейф в углу. Может, он и прав, думает Игорь, закидывая спортивную сумку на небольшой диванчик и усаживаясь в кресле у стола. Чем меньше цифровых следов, тем меньше поводов взять тебя за жопу, а за свои делюги Бустер бы долго сидел, если бы кто-то вздумал всерьез под него копнуть. Поначалу, когда Игорь только начинал служить в полиции, его здорово нервировало такое положение вещей. Стремно быть честным по мере своих скромных сил ментом и одновременно закрывать глаза на то, чем промышляет лучший друг. Игорю тогда казалось, что он пытается усидеть на двух стульях разом, но за долгие годы он научился с этим мириться и давно договорился со своей совестью, чтобы не мандела попусту. - Ну шо, навалял всем грушам? - насмешливо интересуется Игнат, отрываясь от своего увлекательного занятия и переворачивая листок. Значит, действительно что-то важное, что-то не для игоревых глаз. Игорь делает вид, что ничего не заметил, он давно научился прикидываться слепоглухонемым в стенах этой комнаты во всем, что касается дел друга, и, с наслаждением вытянув ноги, ухмыляется: - Нет, парочка осталась, на случай, если ты захочешь, чтобы юлькина стряпня не отложилась на жопе. Бустер в ответ только хмыкает, совершенно не обижаясь, и, поднявшись с места, лезет в небольшой холодильник. - Зато тебе бы не помешало нажрать пару кило, совсем как доска стал, - ворчливо отзывается он, извлекая из недр холодильника на свет божий пару пластиковых контейнеров и палку сырокопченой колбасы. Затем щелкает по кнопке чайника, выуживает откуда-то из шкафа поллитровую бутылку без опознавательных знаков, наполненную темно-вишневой жидкостью, и, протянув Игорю здоровый нож, командует: - Нарезай давай, не в гостях. И пока тот возится с чаем, Игорь неспешно строгает колбасу. Покончив с нарезкой, он с любопытством сует свой нос в ближайший контейнер и удивленно вскидывает бровь: - Погоди, а как же одесский колорит? Где пирожки и форшмак, на которые я так рассчитывал? - На этой неделе у нас дни кроличьей еды, - пожимает плечами Бустер весело, а потом, явно передразнивая Юльку, бубнит: - Тосты из цельнозернового хлеба с авокадо и вялеными томатами. Гадость, конечно, редкостная, но с колбасой есть можно, отвечаю. Не удержавшись, Игорь ржет в голос, вообразив себе мучения друга от такой диеты, но сочувствовать ему, разумеется, не собирается. Игнат всегда любил повеселиться, а особенно пожрать и до встречи с Пчелкиной уверенно двигался к тому, чтобы схватить инфаркт или того хуже, гастрит, к пятому десятку, так что Игорь даже рад, что кто-то взялся наконец за игнатово здоровье всерьез. Голодной смертью небось не помрет, а пользы - целый вагон. - Смешно тебе, а я четвертый день мечтаю о стейке, но вместо него у меня на обед была спаржа на пару под каким-то пресным соусом, - жалуется Бустер, состроив самое несчастное выражение лица, на которое только способен, а потом фыркает и добавляет весело: - Так что, жри юлькин авокадо и ни слова ей о том, что это был ты. - Буду нем, как рыба, - заверяет его Игорь, выуживая из контейнера один из бутербродов и, подумав, накидывает на него по совету Игната пару кусков колбасы. Вдруг и правда поможет. Под чай с щедро влитой в него вишневой настойкой, они лениво обсуждают пятничный вечер, прикидывая, стоит ли Бустеру ехать на машине или даже не рассчитывать на то, что хоть кто-то будет в состоянии сесть за руль. Новость о том, что идут они не в бар, а в ночной клуб Игнат, как ни странно, воспринимает с немалым энтузиазмом, заявив, что сто лет ни в одном из них не был, а Юлька давно предлагает вспомнить молодость. - Вот ты с ней на танцпол и пойдешь, - довольно потирая руки, заявляет он Игорю, мигом найдя козла отпущения. Танцевать Бустер не любит, предпочитает протирать штаны у бара, так что Игорь даже не пытается спорить. Еще как пойдет, не впервой на пару с Юлькой отжигать на все деньги. - Доверишь мне свою супругу? - усмехаясь, все же интересуется он для проформы, на что Игнат серьезно, без тени иронии даже, отвечает: - Тебе - доверю вообще что угодно. И Игорь знает, что это чистая правда - Бустер уже однажды доверил ему свою свободу, когда рассказал в общих чертах, чем на самом деле занимается в своем зале и вообще по жизни, хотя знал, что Игорю непросто будет закрыть на это глаза. Так что теперь он и в самом деле может доверить ему все на свете, кроме, разве что, своего будущего первенца, потому что ни для кого не секрет: нянька из Игоря получится так себе даже при должном старании. Потом, когда бутерброды заканчиваются, незаметно сметенные подчистую за приятной беседой, Игорь отпивает из своей кружки и, крякнув от того, насколько Игнат не поскупился на настойку, наконец вспоминает, о чем еще хотел переговорить с другом без лишних ушей. В этом деликатном вопросе даже коллеги и Юлька будут лишними ушами, так что до послезавтра Игорь решает не тянуть, мало ли, вдруг не удастся утащить Бустера в курилку и перетереть с глазу на глаз. - Слушай, тут такое дело… - начинает он осторожно, а потом, осознав, что прямо в лоб будет действеннее всего, спрашивает без обиняков: - Твои ребята ничего не говорили про барыгу, который по клубам промышляет последние месяцы? Кто он такой, откуда, с кем работает и почему такой борзый? А он, сука, очень борзый, его сложно не заметить. От неожиданности Бустер давится своим чаем, потому что переход и впрямь получается внезапным, но уж как есть. Игорь жестом показывает ему, мол, носом дыши, и склоняется чуть вперед, с любопытством вскидывая бровь. Глядя на реакцию друга, Игорь начинает крепко подозревать, что про хазинского клятого барыгу Бустер слышит далеко не впервые - иначе бы с чего ему так нервничать? - но не торопит и не наседает, терпеливо ждет, когда тот разродится. Однако вместо ответа Бустер, откашлявшись и продышавшись, интересуется с изрядной долей ехидства: - И давно ты за нариками бегаешь? - Я и не бегаю, - отзывается Игорь, глазом не моргнув, а после все же добавляет смущенно: - Это не для меня. - Я так понимаю, для друга? - все так же ехидно уточняет Игнат, прищурившись, и Игорю несомненно чудится в этом какая-то отсылка, но какая именно - он, хоть убей, уловить не может. Наверное, что-то из юлькиного арсенала, уж больно знакомо звучит. - Он мне не друг, - эмоционально и, наверное, чересчур поспешно возражает Игорь, забив на поиск скрытых смыслов и отпивая из своей кружки. Замолкает на мгновение, надеясь, что тему удастся замять, но осознав, что Бустер ему помогать не собирается, вздыхает и поясняет: - Это для майора Хазина. Ну, того мента, что у тебя в зале тусуется помимо меня. Его дело, а я подсобить взялся. - Давненько его, кстати, не видно, - задумчиво тянет Бустер, явно осмысливая неожиданный поворот обстоятельств. Было у них с давних пор негласное правило, которое четко и ясно устанавливало границы - когда Игорь приходит за помощью, он просит только для себя и ни для кого больше, а Игнат от души снабжает его нужными сведениями с лихвой. Здесь же система дала сбой, и как к этому относиться Бустер еще, кажется, не решил. Петру Юричу он, очевидно, симпатизировал, раз не попросил из зала, как только узнал, кто он такой, но вот помогать ему или нет - очевидно, был вопрос даже не с одной, а с двумя звездочками. Если сливать всех корешей и даже тех, с кем на один гектар срать в здравом уме не сядешь, рано или поздно могут поползти слухи, что кто-то крысит, а так подставляться Бустер явно не желал. У него была крепкая репутация нейтрального жулика средней руки в определенных кругах и неосторожно шатать ее из-за кого-то, кто не входит в ближний круг, попахивало идиотизмом. - На больничном он, приложило на последнем захвате, - почти не задумываясь, говорит Игорь, а после, спохватившись, поясняет чуть замявшись: - Костян рассказал. И вот оправдываться, конечно, не стоило, потому что Бустер цокает языком, а потом, сложив два и два, смотрит на игореву смущенную рожу и с непередаваемым сарказмом уточняет: - Поправь меня, если я ошибаюсь, Игореша, но ты таки серьезно взялся помогать тому кенту, которого ты в койке повалять хочешь? - глядит внимательно, изучающе, а потом, вздохнув, безнадежно интересуется: - Ты совсем сбрендил? В этот самый момент Игорю кажется, что зря он, наверное, тогда все Игнату как на духу выложил про Петра Юрича. Поддался порыву, а теперь вот на, расхлебывай последствия своей откровенности. Нет, в чем-то Бустер, конечно, определенно прав - он точно сбрендил, когда полез в дела Хазина, от которого так мастерски умудрялся шкериться еще пару недель назад, но в чем Игнат несомненно ошибается, так это в первопричинах столь дурацкого поступка. Не сам же Игорь, в конце концов, к Петру Юричу пришел, заскучав со своей бытовухой и мелкими кражами, а выполнял хоть и мягкий, но вполне недвусмысленный приказ непосредственного начальства. - Фууу, - спохватившись, что молчание затянулось, Игорь кривится и поспешно открещивается: - Не хочу, а хотел. И факты эти между собой никак не связаны, между прочим, хоть ты и вряд мне ли поверишь, - он вздыхает и добавляет веско: - Меня дядь Федя попросил. Там дело непростое и деликатное. - Таки твой дядь Федя в маразм впал, раз додумался тебе деликатное дело поручить, - качает головой Бустер с прискорбием. - Морду кому набить - это да, но дипломатия - не твой конек, друг, уж не обессудь. - Вот ты сучок, - Игорь снова вздыхает, а потом, осознав, что Бустер, кажется, решил не смущать его еще больше, немного расслабляется и, облегченно заржав, поясняет: - Когда он меня к Хазину послал, там дело еще керосином не пахло, обычная муть, за которую непонятно с какого конца браться. Это потом, в процессе уже выяснилось, что не все так просто, как хотелось бы, но теперь-то уже поздно пить боржоми. Я уверен, что дядь Федя уже сто раз пожалел, что втянул меня в эту историю, но признавать свои ошибки не в его стиле, ты же знаешь. - Ну, тогда я за Прокопеныча спокоен, - преувеличенно серьезно отзывается Бустер, однако рожа его ухмыляющаяся портит все впечатление и здорово заставляет сомневаться в искренности. Наконец, не сдержавшись, Бустер прыскает и, сквозь смех добавляет весело: - А то я уж думал, что он, бедолага, совсем из ума выжил и забыл, с кем дело имеет. - Не забыл, не беспокойся, - заверяет его Игорь, тоже засмеявшись, а потом, посерьезнев, спрашивает: - Ну так как, поможешь? Призадумавшись, Игнат допивает чай, а потом, долив в свою кружку настойки уже чистоганом, с сомнением тянет: - Я поузнаю, но обещать ничего не буду, - и, поморщившись, добавляет: - Слышать-то я про него слышал, чтобы этого отбитого проморгать, нужно совсем носа по ветру не держать, но шифруется он знатно и держится в стороне. Может, у него и есть какие-то подвязки с местной шпаной, но, сам понимаешь, мои ребята с такой швалью дружбы не водят. Игорь кивает. Конечно, все он понимает, наркота всегда для Бустера была строжайшим табу, и каждого, кто хоть носком ботинка заступил на запретную территорию, он бы попросту вышвырнул из своего зала с волчьим билетом и без малейшего промедления. Надежда была лишь на то, что с помощью Бустера и его обширных связей получится выявить те клубы, где барыга толкает, но до сих пор не засветился на рейдах. Возможно, это поможет понять его систему сбыта и подловить на горячем. Возможно, но не факт, однако дурное и внезапное везение никто не отменял, и именно на него Игорь и рассчитывал, обращаясь за помощью к другу. - Спасибо, - говорит Игорь серьезно, на что Игнат лишь подмигивает и в свойственной ему насмешливой манере бросает: - Сочтемся, - ставя точку в этом непростом разговоре. Игорь еще ни разу не приходил к нему просить за кого-то другого, но в очередной раз убедился, что дружба их с Бустером стоила всех торгов со своей совестью в далеком прошлом. Где бы он еще нашел такого, пусть и не вполне чистого на руку, но бесконечно верного товарища, который готов поступиться своими принципами, чтобы подставить Игорю плечо? Когда в бутылке с настойкой остается примерно половина, Игорь решает, что пора и домой собираться. На часах почти полночь, глаза начинают немилосердно слипаться, а Бустер последние полчаса нет-нет да поглядывает в сторону своего таинственного перевернутого листка, нетерпеливо постукивая пальцами по столешнице. Значит, не только что-то важное, но и срочное к тому же. Или, по меньшей мере, весьма увлекательное, раз у Бустера так зудит. Уловив намек, Игорь прощается с ним и, прихватив сумку, покидает тренерскую. В пятницу еще успеют натрындеться, а сейчас хочется добраться до дома и распластаться по кровати, превентивно обмазавшись гепариновой мазью, чтобы в клубе не отсиживаться у барной стойки, пока остальные разносят танцпол. Решив, что на марш-бросок до метро у него сегодня попросту не хватит сил, Игорь вызывает такси и уже через несколько минут забирается в теплый салон машины. Водила с подозрением оглядывает темную и усранную подворотню, а потом поспешно стартует, как только Игорь захлопывает за собой пассажирскую дверь. Пристегнувшись и расслабленно откинувшись на сидении, Игорь достает из кармана куртки телефон и проверяет телегу. Там уже пару часов как висит непрочитанное от Платона. “Как твой вечер?” Хмыкнув, Игорь быстро набирает в ответ: “Насыщенно. Возвращаюсь домой из спортзала и прикидываю, где искать гепариновую мазь в своем бардаке, - а потом, подумав, добавляет: - Казалось бы, это чуть ли не самый востребованный тюбик из моей аптечки, но нет - каждый раз переворачиваю с ног на голову всю квартиру, чтобы его найти”. “Потянул что-то?” - обеспокоенно уточняет Платон через несколько минут, когда машина уже выруливает на ярко освещенный проспект, и Игорь мягко успокаивает его: “Ерунда, как на собаке заживет. Завтра как новенький буду, не переживай, - а потом, отправив улыбающийся смайлик, интересуется: - Занят?” Он почти уверен, что Платон уже собирался спать, но тот неожиданно смущенно признается: “Немного, - и поспешно поясняет: - К нам друг заехал. Сидим, пьем вино и обсуждаем чрезвычайно важный вопрос”. “Вино?” - удивляется Игорь, усмехаясь. Он уже успел понять, что Платон тот еще эстет, но вино как-то в картину мира не вписывалось совершенно. “Ничего крепче в квартире просто нет, все мои запасы вискаря вылакали на прошлой неделе, - тут же проясняет ситуацию Платон и, отослав в чат ржущий смайлик, продолжает: - А такие вещи обсуждать на трезвую голову я не готов, так что мы запустили лапу в неприкосновенный запас моей соседки”. “Да что же вы там такое обсуждаете-то? - не удержавшись, заинтригованно набирает Игорь, едва заметно улыбаясь, и чуть насмешливо предлагает: - Поделись с коллективом, а?” “Завтра, ладно? Мне угрожают отобрать телефон, если я немедленно его не отложу, - сообщает Платон, явно веселясь, а сразу после добавляет с уверенностью: - И, зная этих двоих, я уверен, что это не пустые угрозы”. Игорь негромко смеется, совершенно наплевав на то, что о нем подумает таксист, и отвечает: “Тогда спокойной ночи. Я почти дома и планирую упасть лицом в подушку”. “Спокойной, - соглашается Платон, - я напишу тебе завтра”. И, рассыпав добрый десяток сердечек, пропадает из онлайна, оставляя Игоря наедине со своим любопытством. Ну, если, конечно, не считать таксиста, старательно делающего вид, что интересует его только дорога и ничего больше, хотя Игорь отчетливо видел, как тот косил глазом в экран телефона. Впрочем, ничего криминального он там бы все равно не углядел, так что, пожалуйста, Игорю, в общем-то не жалко. Попросив высадить его у арки, Игорь убирает телефон в карман и выбирается из машины, пожелав таксисту доброй ночи. Сил у него, как он и предполагал, хватает лишь на то, чтобы выгрузить провонявшие потом шмотки в стиралку, отыскать в холодильнике мазь и, от души ею обмазавшись, нырнуть под одеяло. Так что, может, оно и к лучшему, что Платон занят - в противном случае Игорь бы, вероятно, попросту уснул с телефоном в руке. Сон наваливается почти моментально, и уплывая на его волнах, Игорь не думает совершенно ни о чем впервые за последние дни.