Это мэтч

Переступив порог темного кабинета, Игорь чертыхается и отчаянно шарит по стене в поисках выключателя. Тот обнаруживается далеко не сразу, но упорства Игорю не занимать, поэтому уже через пару минут под потолком с тихим потрескиванием загораются яркие галогеновые лампы. Осоловело проморгавшись после коридорного полумрака, Игорь оглядывается и решительно направляется к хазинскому столу, заваленному макулатурой так, что вот еще немного - и документы, не выдержав сего блядства, с облегчением посыплются прямо на пол. Осторожно поправив совсем уж накренившуюся стопку с папками, Игорь присаживается в кресло и присматривается к царящему на столе бардаку, вяло прикидывая, куда бы подпихнуть распечатки так, чтоб Петр Юрич с утра голову себе не ломал долго, где именно их искать. Под протоколы допросов - неочевидно, прямо под клавиатуру - палево, если у неуловимой крысы внезапно имеются ключики от кабинета. Маловероятно, конечно, но чем черт не шутит? В конце концов, Хазин, похоже, не один тут сидит, второй стол, вон, у стены имеется, а чей он - тот еще вопрос. Заглянув в несколько папок, Игорь останавливается на той, в которую Хазин сунул копии запросов на материалы с дорожных камер. Она лежит ближе всего, будто Петр Юрич все еще пытается что-то найти на этих видеозаписях, периодически сверяясь с инвентарными номерами. Вон, даже городские карты распечатанные вложены, на которых он крестиками отмечает, видимо, отработанные видосы. Неугомонный совершенно, думает Игорь, вкладывая в папку листы и прикрывая ее обратно, а потом с удивлением осознает, что почти восхищен этой въедливостью и жаждой докопаться до истины. Знал бы он раньше, каков Петр Юрич в деле, завяз бы еще глубже, тихо и дебильно пуская слюни не только на крепкую задницу, но и на этот вот похвальный трудоголизм. Хазин долгие месяцы был для него красивой, но не слишком живой картинкой, которой Игорь тайком и не слишком пристально любовался издалека, а в действительности оказался еще и незаурядно умным, упорным мужиком, каких Игорь давненько не встречал. А так ли он был влюблен на самом деле, как думал, раз не замечал очевидных вещей? За год с лишним Игорь как-то успел смириться с мыслью, что Петр Юрич стал для него первым после Филлипенко серьезным объектом воздыханий, хоть вот прям ложись и помирай от этих переполняющих все существо чувств, но сейчас как-то приходит понемногу осознание, что, кажется, он себя обманывал. Можно хотеть человека чисто физически и дрочить на его образ холодными зимними ночами, ни черта о нем не зная на самом-то деле, это да. Но влюбиться? Влюбиться можно лишь в того, кто день за днем открывается тебе, того, кто говорит с тобой обо всем на свете и того, кто смотрит с тобой в одну сторону, а не того, кто даже не кивает в знак приветствия, пробегая мимо. Хазин и пробегал мимо, даже не глядя особо, холодный и отстраненный. Идеальный объект для безответных фоновых фантазий, чтобы не чувствовать себя совсем уж зачерствевшим одиноким пнем. Зато теперь, когда все внимание Петра Юрича то и дело безраздельно концентрировалось на нем, Игорь, пожалуй, мог бы и впрямь втрескаться по самое не балуйся. В кривые ухмылки эти, в шутки дурацкие и манеру нервно зачесывать пятерней назад волосы. В то, как Хазин, даже заебавшись в край, все равно упрямо роет носом землю в поисках своего барыги, и то, как он с каждым днем все ближе и ближе подпускает Игоря к себе, сам того не замечая. И если бы Игорь не встретил Платона на просторах тиндера, он бы точно повелся на всю эту херь, как глупый школьник. Смотрел бы влюбленными глазами, улыбался в ответ и ждал удобного случая, чтобы приударить за Петром Юричем безо всяких там моральных дилемм. Вообще, сейчас было бы самое идеальное время для того, чтобы что-нибудь сделать наконец. Ну, не прямо в данный и конкретный момент посреди ночи, а в принципе. Вчера, сегодня, завтра или на следующей неделе. Например, дать Петру Юричу - да какое там, Пете, конечно же Пете, - свой личный номер и карт-бланш на звонки в любое время. По работе, разумеется, как же иначе, Петя ведь сам хотел быть с ним на связи. Или же, охуевая от собственной наглости, по окончании этого мутного дельца взять и пригласить его на пиво в какой-нибудь приличный бар. С жирным таким намеком, что это, вообще-то, свидание, а никакие не приятельские посиделки. Может, и выгорело бы чего. Петя, конечно, не свободный человек, и вообще нет никаких оснований полагать, что в теме, но Игорь не раз уже встречал в своей жизни наглухо заебавшихся якобы натуралов, иногда даже женатых, которые в пылу тотального самоотрицания день за днем строили свой быт и иллюзии, сидя во вместительном, но очень темном шкафу. Тех самых, которые каждую ночь ложатся в постель с нелюбимыми или даже случайными женщинами в отчаянных и обреченных на неминуемый провал попытках убедить себя, что все делают правильно. Ну и, конечно же в том, что ебаться в жопу им на более или менее регулярной основе вовсе не хочется. А когда случается стыдливо уебывать наутро из крепких мужских объятий, такие кадры обычно говорят себе, что это просто Луна в Сатурне и вообще бес попутал. Чаще всего они так и остаются в своем шкафу, конечно, отрицая очевидное, но иногда случаются и прозрения. Иногда из боязливой и окуклившейся в своих сомнениях гусеницы получается яркая жадная бабочка, стремящаяся попробовать все и сразу, как только выпадает такая возможность. С этими вот бабочками, конечно, нелегко, и обычно все заканчивается быстро, так и не успев толком начаться, однако встречаются и другого толка истории. Не всем ведь по вкусу концепт безудержной и беспорядочной ебли с каждым встречным, лишь бы поставить галочку. Не исключено, что Петя такой же. Живет со своей во всех отношениях прекрасной и удобной Ниной, засыпает с ней рядом, вдыхая запах какого-нибудь цветочного шампуня, а сам нет-нет да подумывает изредка, что что-то тут не так. Иначе к чему все эти его долгие томные взгляды, внимательные и изучающие? За каким чертом эти касания невзначай и постоянное балансирование между приятельским, ни к чему не обязывающим трепом и стыдливым флиртом? То, что Петя флиртует, пусть и, пожалуй, не до конца отдавая себе в этом отчет, Игорь замечает еще несколько дней назад. То, как вздрагивают его светлые ресницы, как расширяются зрачки и, кажется, даже чуть сбивается дыхание, когда они оказываются друг к другу слишком близко, сложно с чем-то перепутать. Петя пялится украдкой снизу вверх, когда думает, что Игорь не видит, постоянно вторгается в личное пространство и ведет себя слишком дружелюбно для мента, которому начальство подкинуло нежданного, пусть и не совсем бесполезного напарника. А еще, конечно же, спускает Игорю с рук подколки и занудство, хотя любого другого давно бы уже со свету, вероятно, сжил за такие фокусы. В общем, ошибиться почти нереально, особенно если вспомнить, как Петя не далее как в минувшую пятницу совершенно точно не без умысла обтирался об него в клубе сначала в тесной сортирной кабинке, а потом и у раковин. Спиной, плечом, да и всем собой, если уж на то пошло. Как он горячо и цепко сжимал игорев локоть в своей машине и смотрел так, что всю волю в кулак пришлось собрать, чтобы не податься навстречу и не засосать на все деньги. Петя глядел на него почти умоляюще - беспомощно и открыто, - будто был готов в тот момент легко и без лишних сожалений перешагнуть за грань. Стать ближе, а там, в сущности, насрать уже, что дальше будет. Будто в омут с головой нырнуть собрался, не набрав про запас воздуха. Наутро, впрочем, возможно сделал бы вид, что не было ничего. И это бы тоже вполне вписалось бы в стройную теорию про шкаф. Но, на игореву удачу, смелости нырнуть Пете так и не хватило, лишь зайти по щиколотку и благоразумно отступить. Видимо, решил, что ошибся со своими выводами, просчитался и напоролся на того, кто не то что не заинтересован, но даже намеков не улавливает, и не стал напирать. Если бы он только знал, насколько на самом деле попал в точку с выбором объекта для своих экспериментов с ориентацией. Просто опоздал немного, всего на каких-то несколько недель. Еще совсем недавно Игорь бы душу продал за такое невероятное и почти невозможное стечение обстоятельств. Наплевал бы с высокой колокольни и на то, что им еще работать бок о бок, и на то, что у Хазина девушка есть, и даже на то, что зарекался связываться с такими вот неопределившимися в своей сексуальности любителями острых ощущений. От всего бы отмахнулся, поддавшись порыву. Не вывалился бы позорно из теплого салона на улицу, а подался бы навстречу, обхватил ладонью встрепанный затылок и нашел бы в полумраке припаркованной на обочине тачки мягкие обветренные губы. Целовал бы, пока задыхаться не начал. Не целомудренно ни разу, а так, как хотелось все это время, пока на Хазина беззастенчиво дрочил. Игорь уверен, Петя бы ему не только позволил, но и сам бы с энтузиазмом включился в процесс. Было что-то в его глазах такое в ту ночь, что не оставляло сомнений - не оттолкнет и не въебет, скорее будет стонать и жаться ближе, но все это не имело бы смысла. Игорь мог бы рискнуть своей репутацией и спалиться вот так глупо, это ведь не конец света. Мог бы рискнуть петиной благосклонностью, если бы тот вдруг решил дать заднюю после, они ведь не напарники и даже не в одном отделе работают, пережил бы как-нибудь косые взгляды исподтишка. Но вот чем он рисковать не мог - так это доверием Платона, даже если и злился на него в тот момент почти до трясучки. В свете последних нескольких дней, видя, как Хазин то и дело безответно подбивает к нему клинья, Игорь мог бы попытаться сделать первый серьезный шаг навстречу невзирая на последствия, но раньше, не теперь. Теперь у Игоря есть Платон, а значит, ушел поезд, и, что самое смешное, Игорь уже не жалеет об этом. Ну, почти. Не в глобальном смысле, нет, а так, на полшишечки. Просто становится немного обидно, конечно, что не сумел вовремя разглядеть раньше вот эту червоточинку сомнения в Пете, не заметил звоночков, а наивно повелся на его тщательно выстроенный образ счастливого, почти семейного натурала и прошляпил уникальную возможность хотя бы раз в жизни ввязаться в идиотский служебный роман с горячим коллегой. Натворить хуйни, набить себе шишек на лоб и навсегда закрыть этот гештальт, чтоб неповадно было. Впрочем, все сложилось, как сложилось, и глупо было бы отрицать, что нынешним положением дел Игорь более чем доволен. Тем более, что совсем скоро, вот уже на ближайших выходных они с Платоном наконец встретятся, и в голове не останется места для этих вот сложносочиненных измышлений. Да что там, Игорь почти уверен, что через несколько дней более или менее регулярно его начнет волновать только один вопрос: сколько минут потребуется, чтобы от текущего местоположения добраться до Платона и не выпускать его из своего медвежьего захвата ближайшую вечность. Игорь всегда был тактильным, но сейчас чувствует, что это вот дурацкое желание трогать, гладить, целовать и ебаться без продыху за месяц достигло своего исторического максимума, а значит, Платону просто придется смириться, расслабиться и получать удовольствие. В конце концов, ведь для этого все и затевалось. Заперев дверь кабинета, Игорь спускается вниз и, вернув связку с ключами на вахту, устраивается в своем кресле. В оупенспейсе почти безлюдно, сонные патрульные в ожидании вызовов негромко треплются в стекляшке, да парочка старлеев за дальними столами над чем-то горбатятся, шурша то документами, то обертками от бургеров. Одного из них Игорь по ощущениям в глаза раньше не видел, зато второй частенько отирается рядом с Димкой и, восторженно заглядывая ему в рот, ловит каждое слово. Старательный шкет, далеко пойдет, если идеализм свой себе в жопу засунет, как Дубин когда-то. Оно, конечно, хорошо, когда в человеке стержень есть, но плохо, когда он из жопы торчит и всем вокруг мешает делать свою работу. За этими размышлениями Игорь незаметно для себя сползает в кресле пониже, мостится и прикрывает глаза. Вдалеке уютно гудит кофемашина, неразличимые голоса убаюкивают, а шуршание бумажек становится до боли похожим на шум набегающих к берегу волн. Красота. Ночь спокойная - прям натурально затишье перед бурей, - и по-хорошему бы нужно не тратить время попусту, а дописать для Прокопеныча рапорт на прокурорских идиотов с этим их холерным таинственным трупом, но ужасно не хочется портить себе настроение и прямо сейчас вспоминать о том, как его развернули на сто восемьдесят градусов прямо у ленточки. Успеется еще. В комнате отдыха кто-то громко ржет, и Игорь, дернувшись, подбирается в кресле. Нет, так дело не пойдет. До утра валять дурака, конечно, можно, но что если потратить время с пользой и немного поковыряться в базах МВД? И Хазину меньше работы - а с завтрашнего дня у него ее ой как прибавится, - и сам Игорь со скуки тут не помрет. Куда ни глянь - сплошные плюсы. Включив рабочий компьютер, Игорь открывает почту и кликает по последнему письму. Изучает прикрепленные сканы паспорта и водительского удостоверения, ничем в общем-то не примечательные. Казанцев Алексей Андреевич двухтысячного года рождения с водительским стажем чуть менее двух лет не выглядит, как опасный дилер-рецидивист. Честно говоря, он вообще на дилера не похож. Те обычно сами гасятся каким-нибудь говном и выглядят, как живые развеселые трупы, а этот парень на нарка не тянет никак. Молодой совсем, почти с сожалением думает Игорь, разглядывая самое обычное, в чем-то даже приятное лицо. Юлька бы сказала, что Казанцев - типичный сын маминой подруги на вид, опрятный и с тем самым чуть снисходительным взглядом, какой бывает только у хороших и послушных мальчиков-задротов, но Игорь не обманывается. Игорь смотрит пристальнее и видит темные круги под глазами, глубокие морщинки на переносице, будто тот часто хмурится то ли от злости, то ли в задумчивости, и чуть поджатые губы. И все это наводит на мысли, что если Казанцев и пай-мальчик, то дается это ему не то чтобы легко. Слишком уставшим он выглядит для своих двадцати с хвостиком. Игорь знает эту усталость, видел ее в зеркале слишком часто в те первые годы, когда отец умер. Слишком рано пришлось повзрослеть, слишком быстро пришлось взвалить на свои плечи непосильный груз. Как пить дать, тоже безотцовщина, вот только выросший, в отличие от самого Игоря, без надежного плеча рядом и хорошего совета, когда он так нужен. Но сочувствие дьяволу - скользкий путь, поэтому Игорь, покачав головой, запускает внутреннюю ведомственную базу, чтобы копнуть немного глубже, и неожиданно увлекается. Спустя почти час он устало трет пересохшие глаза и, откинувшись на спинку кресла, лениво прикидывает, не сгонять ли до курилки. А потом, на обратном пути, не испытывая угрызений совести, пошариться в верхнем ящике димкиного стола и отыскать там капли для глаз. Базы данных МВД хранят так много информации о каждом, кто имел неосторожность родиться, и Казанцев, разумеется, исключением не стал. Вся человеческая жизнь в сухих строчках документов, но разве можно из этого понять, как молодой и перспективный пацан докатился до торговли наркотой? Коренной петербуржец, прописан в Адмиралтейском районе, хоть и где-то на отшибе цивилизации. Не самое лучшее, но и не самое худшее место для того, чтобы вырасти в нормального человека. Ни одного привода, даже по мелкой хулиганке. Учится, на одну десятую ставки подрабатывает лаборантом при кафедре. Живет с матерью, братьев и сестер нет, в графе “отец”, как Игорь и предполагал, прочерк. В общем, все как у людей. Самый заурядный тип, к которому ни с какой стороны не приебаться даже. Можно было бы, конечно, пронзить в нем опасного криминального элемента, опираясь на парочку штрафов за превышение скорости, но и те, как назло, своевременно оплачены. А на чем-то посерьезнее никто его пока за руку не ловил. Вздохнув, Игорь уводит компьютер в спящий режим и, с наслаждением хрустнув шеей, поднимается на ноги. Нужно будет еще завтра запросить детализацию по его банковской карте и звонкам, может там что-то прояснится. А еще было бы неплохо прощупать однокурсников. Может он там не один этой херней занимается, просто оказался самым неудачливым из всех участников регаты. Это бы объяснило неуловимость Казанцева и то, как он Петю столько времени умудрялся за нос водить. Прохладный ночной воздух приятно оседает на лице, и Игорь, завернув за угол, пристраивается рядом с урной. Это дело слишком зацепило его. Засосало, затянуло, как болото, и засело в голове наглухо. Прикуривая, Игорь вяло думает, что нужно бы остановиться. Нужно просто передать Хазину все, что он нарыл и поменьше проявлять завидное рвение в чужом расследовании. В конце концов, у него еще рапорт не дописан, парочку допросов нужно организовать для свидетелей, а еще оформить наконец в архив хотя бы один висяк из тех, что они с Димкой уже отчаялись распутать, и как-то после всего этого дожить до выходных и не впасть в анабиоз. Дел, в общем и целом, до жопы, но горшочек продолжает варить, и где-то на пятой затяжке Игоря озаряет. Едва не поперхнувшись дымом, он вытаскивает из кармана телефон и торопливо ищет среди приложений “Вместе”. После ареста Разумовского и последовавшего за ним скандала соцсеть, конечно, потеряла изрядную долю своей активной аудитории, но многие по привычке продолжали ею пользоваться за неимением толковых альтернатив. А те, кто не пользовался, крайне редко удаляли свои заброшенные страницы. Беглый поиск по имени и фамилии - и вот на Игоря с экрана телефона уже смотрит улыбающийся Казанцев. Однако, страница почти пуста и, судя по всему, владелец уже успел забыть о ее существовании. Негусто, мрачно думает Игорь, пролистывая список друзей, а потом замирает и, промотав чуть назад, раскрывает профиль некоей Лизаветы Смирновой, краем глаза заметив на ее аватарке знакомую толстовку. Таких толстовок в Питере может быть миллион, спасибо трудолюбивым китайцам, но неожиданно, почти не веря своему везению, Игорь попадает в точку. На фото Лизавета - прехорошенькая девчонка с длинными темными волосами, - обнимает за шею Казанцева и никого другого. Бинго, блядь. И в отличие от своего, по всей вероятности, бойфренда, Смирнова не только продолжает вести страницу во “Вместе”, но и совершенно неосмотрительно оставляет в шапке профиля ссылку на свой инстаграм. Войдя в раж, Игорь прицельно выкидывает окурок в мусорку и скачивает инстаграм. Главное, конечно, перед Юлькой не спалиться, что он полез в это болото, а то ведь с нее станется начать отмечать Игоря на общих фотках и сторис. Так что логин Игорь выбирает совершенно нейтральный, с аватаркой даже не заморачивается и, быстро вернувшись во “Вместе”, кликает по ссылке. Профиль юзера lizard_wizard забит фотками под завязку и оказывается настоящей находкой для шпиона. Листая вниз, Игорь с легким сожалением думает о том, что все-таки не умеет современная молодежь фильтровать контент. Выставляют себя напоказ в погоне за лайками, комментариями и завистью окружающих, а потом такие, как Игорь, ворошат их белье и выискивают то, за что можно уцепиться, чтобы узнать о человеке самое сокровенное и хранящееся за семью замками. Именно из фотографий девушки Казанцева - та снимает вообще все, что видит, - Игорь составляет более или менее цельное представление о его жизни и делает логичные выводы, которые позволят не потерять бесценное время. Караулить Казанцева у дома смысла никакого нет, тот не живет по прописке, а обитает где-то в районе Новой Голландии вместе со своей девушкой. В квартире куча мужских вещей, судя по задним фонам лизиных тщательно отретушированных селфи, и Игорь, на всякий случай заскринив карту с геотегом, мысленно сочувствует Хазину. Хорошо, если хата принадлежит самой Смирновой или ее родителям, а вот если съемная, то найти ее будет ой как непросто. Универ, подружки, какие-то бары, смятая простынь, кружка кофе в изящной руке с наманикюренными пальчиками - вот она, жизнь на публику. На последней фотке Игорь залипает и, увеличив, разглядывает кусок окна, прикидывая, куда оно может смотреть. Это точно задачка для него, а не для Петра Юрича, живущего в Питере без году неделя, так что Игорь внимательно пролистывает все снимки, на которых в кадр попадают окна. В голове щелкает где-то на восьмом или десятом таком, датированном еще началом двадцатого года, с подписью “Новый вид из окна ❤”, на котором в свете уличных фонарей величественно виднеется темный провал доковой арки Новой Голландии. И перепутать ее ни с чем нельзя совершенно точно, а ракурс однозначно намекает, что дом расположен чуть правее. Значит либо тот, что на пересечении с переулком Матвеева, либо следующий, прямо на углу Мойки и Крюкова канала. Впрочем, и неважно это, на месте, имея это фото, можно с предельной точностью определить если не квартиру, то парадную уж точно. Сунув телефон в карман, Игорь торжествующе хмыкает и, осознав наконец, что замерз к чертям собачьим, рысью припускает в сторону крыльца. И, стоит признать, ему очень бы хотелось увидеть лицо Петра Юрича в тот момент, когда он расскажет о своих оперативных мероприятиях и их сенсационных результатах. Подмывает, конечно, прямо сейчас набрать номер и огорошить сонного, ничего не одупляющего Хазина добрыми вестями, но здравый смысл подсказывает, что делать этого не стоит. В лучшем случае Петя не в полной мере осознает масштабы свалившегося на него нежданного счастья, а в худшем - просто спросонок пошлет нахер. Или и вовсе трубку не возьмет, и будет, в сущности, прав. Игорь на его месте так бы и поступил, пожалуй. До завтра терпит, чего уж там. Хазин, конечно, отчего-то твердо уверен, что они почти у цели, но Игорь, привыкший доверять своему чутью, считает, что если и удастся Казанцева взять на этой неделе, то по очень большому стечению обстоятельств. Слишком мало времени до майских, все патрули уже настороже, а у наркоконтроля в планах почти десяток рейдов на ближайшие дни. Нужно быть совсем идиотом, чтобы где-то засветиться при таком раскладе. Но с другой стороны, услужливо подсказывает здравый смысл, Казанцев так и так узнает об облаве, как уже много раз до этого. Всегда узнает, чтоб ему лопнуть, а значит, может и понадеяться на своего подельника в управлении. Казанцев еще не подозревает, что ему на хвост сели, и следовательно, не приседает на очко, так что авось и выгорит чего. Войдя в здание, Игорь ежится, а потом, уже было проскочив вахту, тормозит у окна дежурного. Утром они точно с Петей разминутся, уже выяснили же, а значит, стоит и эти свои находки как-то обозначить сразу, чтобы не тратить время попусту. С Хазина станется с самого утра поставить наружку у дома Казанцева, вот только толку от этого не будет никакого. Если уж куда и отправить какого-нибудь лейтенанта, так это к Новой Голландии, пасти ту квартиру, где он с девушкой обитает. Стукнув по стеклу и кашлянув, Игорь негромко просит: - Лавров, а дай-ка мне еще раз ключи от кабинета майора Хазина. - Забыли что-то? - вздохнув, интересуется дежурный, не слишком-то довольный тем, что шастают тут мимо всякие да спать мешают. - Да нет, просто… - мысленно отвесив себе подзатыльник, Игорь мнется. Надо было кивнуть, пробормотать, что наушник где-то, похоже, обронил, но вместо этого придется сейчас вдохновенно пиздеть, чтобы не привлекать лишнего внимания к своим визитам в хазинский кабинет, а в голове, как назло, ни одной дельной мысли. Он оглядывается, заговорщически склоняется ближе к окошку и начинает: - Тут понимаешь, какое дело, я майору отчеты по старому висяку заносил и… - а потом мозг наконец включается, и Игорь почти с облегчением продолжает, - плед приметил. Хочу одолжить до утра, а то примерз, как скотина. Разболеться еще не хватало. Ключи на вахту перед уходом домой сдам, чтоб не дергать тебя по сто раз. - Не положено, - качает головой в ответ дежурный, но Игоря не так-то просто сбить с толку. - Да мне ж Петр Юрич и так разрешил ключи взять, - почти умоляюще тянет он, для пущего эффекта шмыгнув носом. - Видишь, насморк подступает, зараза, а к утру я тут совсем околею. Поразмыслив, Лавров нехотя кивает. - Ладно, черт с вами, тащ майор, но в виде исключения, - а потом добавляет поспешно: - Но Хазину я об этом доложу, как придет, чтобы ко мне вопросов не было. А то он же меня с говном сожрет, если что не так. - И не подавится, - подмигнув, с притворной скорбью кивает Игорь и, уже забирая связку, предлагает: - Хочешь, я ему записку оставлю, что угрожал тебе табельным? - Да кто ж вам поверит-то, Игорь Константиныч, - отмахивается дежурный, закатив глаза. - Идите уже, воруйте свой плед и отогревайтесь, - и, скорчив максимально ехидную рожу, добавляет тихонько: - Не май месяц ведь на перекур без куртки бегать. И только сейчас Игорь замечает, что и впрямь, замороченный по самое не могу, выскочил в курилку в одном легком свитере. Не заболеть бы в самом деле, а то глупо получится. И если еще пару минут назад он вовсе не собирался забирать плед из петиного кабинета, то сейчас идея уже не казалась такой уж плохой. А что, завернется в него поплотнее, чаю горячего выпьет, авось и обойдется без последствий. Ненадолго задержавшись у своего стола, чтобы наскоро написать для Хазина записку, Игорь заодно отправляет на печать скрин с примерной геолокацией квартиры Смирновой и ту самую фотку, по которой вполне реально вычислить дом. Выхватывает еще теплые листы из принтера и быстрым шагом направляется к лестнице. Теперь-то становится понятно, отчего у Петра Юрича задница, как орех. Курит он много, а столько бегать вверх-вниз по ступенькам до курилки и не подтянуть жопу практически нереально. Выкинув эту непрошенную мысль из головы, Игорь поднимается до третьего этажа вот уже во второй раз за эту ночь и решительно шагает вглубь коридора. Однако до нужной двери Игорь дойти не успевает, едва ли не нос к носу сталкиваясь с каким-то запыханным сержантиком, вылетевшим из-за угла. И пока Игорь соображает, как быть и что сказать, тот, видимо, преисполнившись служебным рвением, грубо рявкает: - А ты хули здесь делаешь? Кто такой вообще? Оторопев от неожиданности - сто лет ему в этом управлении так никто не хамил, - Игорь в первое мгновение застывает, а потом, опомнившись и расправив плечи, лениво интересуется: - Погоны жмут, что ли? - но, быстро осознав, что собеседник его слегка туповат, намеков не понимает и готовится зайти на новый виток предъяв, вздыхает, доставая удостоверение: - Расслабься, сержант, все свои. Майор Гром, убойный. И на этом, казалось бы, вопросы должны были бы закончиться - его на этаже наркоконтроля могли не признать в лицо, но уж фамилия-то обязана была пробудить хоть какое-то уважение, однако местный церберенок либо был туповат не слегка, либо существовал в каком-то космическом вакууме. Он пожимает плечами, нагло скалится и тянет почти издевательски: - Ну так тут вроде не убойный, - а потом, хохотнув, продолжает участливо: - Заблудился? Проводить или сам дорогу найдешь, майор? И терпению Игоря приходит конец. Нет, конечно, похвально, что младший офицерский состав ГУНКа стережет свои границы по ночам от посторонних, но ведь и границы надо знать. Ладно, хрен с ней, с субординацией, но ведь должна же быть банальная чуйка у мента, с кем стоит связываться, а кого лучше по дуге обойти. У этого вчерашнего курсанта она, по всей видимости, была отбита наглухо, так что… Ну, в общем, сам напросился. - Борзый какой, - тянет Игорь почти сочувственно, цокнув языком и убирая корочку обратно в карман. А затем, помахав у наглеца перед носом связкой ключей, чеканит жестко и хлестко: - Представься, сержант. Завтра вынесу майору Хазину именную благодарность за твою бдительность. Как думаешь, он тебе просто пиздов выпишет за такую херню или Егорову рапорт накатает, а? Что у нас там за неуставное обращение к старшим по званию полагается? Выговор, да? И, видимо, лицо у Игоря в этот момент приобретает такое зверское выражение, что сержант разом спадает с лица и тушуется. На что он вообще, интересно, рассчитывал? Что майор из убойки развернется на сто восемьдесят градусов и по-быстрому слиняет, поджав хвост? Прав был Игорь, когда думал, что в ГУНКе одни придурки работают, глупо было забывать об этом, встретив в кои-то веки исключение из правил. - Виноват, тащ майор, - мямлит тем временем резко растерявший всю свою наглость сержант. - Только Хазину не надо, - и, помявшись, совсем уж тихо заканчивает: - пожалуйста. Окинув его все еще мрачным взглядом, Игорь коротко кивает. - Руки в ноги - и сделай так, чтоб я тебя искал, - командует почти издевательски, а потом вздыхает и, сделав пару шагов по коридору, бросает через плечо: - Свободен. Сержант за его спиной выдыхает с облегчением и, больше не проронив ни слова, прошмыгивает в какой-то кабинет, а Игорь с чувством выполненного долга устремляется в конец коридора. Может он, конечно, и перегнул слегка палку, но, с другой стороны, молодежь нужно учить уму-разуму, пусть и не совсем гуманными методами. И только теперь, прислушиваясь к обманчивой тишине этажа, Игорь отчетливо различает звуки: где-то в дальних кабинетах негромко переговариваются, откуда-то слышится отчетливый перестук клавиатуры, а еще где-то совсем на периферии гудит тихонько принтер. На диво оживленно в наркоконтроле ночью, кто бы мог подумать. С рейдов что ли повозвращались и оформляют улов? Несколько часов назад тут точно было гораздо менее людно. Повернув в замочной скважине ключ и решительно распахнув дверь, Игорь качает головой. Хорошо, что сержант оказался пугливым, плохо то, что он вообще Игоря на этаже спалил посреди ночи. Как пить дать, кому-нибудь растрезвонит, что уебок-майор из убойного в наркоконтроле трется, да еще и шастает по чужим кабинетам в отсутствие хозяев. И не будь у них с Хазиным веских оснований полагать, что на третьем этаже засела жирная наглая крыса, Игорь бы даже значения не придал этому эпизоду. Ну посудачит младший офицерский состав в курилке, что он повадился на диванчике у Петра Юрича дежурства коротать, да и черт с ним, однако если слушок дойдет до кого-то, кто свяжет одно с другим, может выйти не очень хорошо. Такая тесная дружба следаков из разных отделов хорошего мента должна насторожить по умолчанию, а уж того, у кого рыльце в пушку - и подавно. На мгновение Игорь даже задумывается над тем, чтобы не только не оставлять свою записку в кабинете, но и забрать распечатки из папки. Припрятать их у себя в верхнем ящике, который на замок закрывается, а вот ключ оставить Хазину и утром, сдав смену, набрать ему, чтобы дать ценные указания. Но через минуту или около того паранойя его отпускает, и Игорь, вздохнув и прикрыв за собой дверь, идет к столу, самонадеянно решив, что проще все сделать на ощупь, чем снова искать долбаный выключатель. В крайнем случае, подсветит экраном. Неосмотрительность свою он осознает практически моментально, зацепившись носком ботинка за какую-то неровность на полу и едва не растянувшись во весь рост. С трудом находит равновесие и, достав из кармана телефон, уже с куда большим благоразумием и осмотрительностью двигается дальше. Папку находит безошибочно, вкладывает в нее лист, исписанный в порыве вдохновения почти полностью, добавляет распечатанные скрины и, вернув все на свои места, уже собирается было по-быстрому смыться, как телефон в руке оглушительно звякает оповещением. Игорь вздрагивает от неожиданности - все-таки эти шпионские игры порядком растревожили его профессиональную мнительность, - и, не задумываясь особо, раскрывает шторку. Почти три часа ночи, бога ради. В такое время без особой нужды не пишут, а значит, это либо мучающийся бессонницей Цветков скидывает в общий чат всратые мемы с котами, либо Платон, соскучившись, решил поинтересоваться, как у Игоря дела. И Игорь бы точно предпочел второе, потому что в мемах Костян шарил еще хуже него самого. Он был главным экспертом по волчьим цитатам в их компании, это неоспоримо, но в остальном его квалификация оставляла желать лучшего. И видимо, судьба была сегодня к Игорю крайне благосклонной, потому что сообщение и впрямь прилетело от Платона. Интересно, какого черта он вообще не спит? Может, тоже еще на работе киснет, вот и развлекается, как может. Усмехнувшись и чувствуя, как улыбка непроизвольно растягивает губы, Игорь быстро тапает по оповещению, чтобы перейти в чат с Платоном, который прислал ему какое-то видео. Он делал так и раньше, когда поздно ночью колесил по городу: скидывал короткие записи с регистратора, на которых под колеса ложились бесконечные питерские проспекты, а где-то на фоне слышались шум дождя и тихая музыка из аудиосистемы. Залипательно до безумия. Платон называл это эстетикой Петербурга, а Игорь просто представлял, что он там, рядом, на пассажирском и прикрывал глаза, вслушиваясь в голос города и шуршание мокрого асфальта под колесами. На этот раз видео оказалось длинным, минут пятнадцать или около того, и Игорь, изумленно вскинув бровь, запускает его. Уже первой пары секунд хватает, чтобы практически схватить сердечный приступ, и когда картинка зависает, Игорь шумно выдыхает, мысленно благодаря мобильный интернет за низкую скорость. Тапнуть на паузу, жадно облизать враз пересохшие губы и застыть истуканом посреди чужого темного кабинета - вот и все, что Игорь может сделать без риска сию же секунду поехать крышей. Платон, чтоб его черти на сковороде жарили, присылает ему натурально порнуху. Не кокетливые нюдсы, как прежде, после которых остается немалый простор для фантазии, а самое настоящее хоум видео. Кадр выставлен филигранно: Игорь, сглотнув, медленно переводит взгляд на застывший экран и разглядывает подтянутый плоский живот с темными волосками вниз от пупка, стройные бедра и - блядский ты боже, - крепко стоящий член с подтекающей головкой. Его Игорь еще не видел, но, может, оно и к лучшему - дрочил бы он тогда в последний месяц куда чаще, чем хотелось бы. Внутри стремительно и беспощадно разгорается пожарище, и лишь спустя пару минут мозг начинает хоть как-то включаться в общий процесс жизнедеятельности, а Игорь тем временем, заметив, что видео почти прогрузилось, лихорадочно прикидывает, как ему быть дальше. То, что нужно уединиться, и прямо сейчас - даже не обсуждается, иначе быть позору, вопрос лишь в том - где? Народу в управлении сейчас немного, но все равно попасться на горячем не возникает особого желания, так что комната отдыха или туалеты сразу отпадают. Ночью патрульные курсируют между этими двумя локациями чуть ли не ежеминутно, а значит, не вариант. И тут до Игоря доходит. Он и сейчас ведь один? Один. И сюда посреди ночи вряд ли кто-то решит вломиться, зная крутой нрав одного из хозяев помещения. То, что это кабинет Петра Юрича, особо не вдохновляет, конечно, потому что нужно быть распоследним уебком, чтобы дрочить на кого-то в кабинете человека, по которому ты убивался больше года, но, с другой стороны, не вотчину же Прокопеныча осквернять таким непотребством? Вот это уже было бы натурально кринжем, как любит говорить Юлька, а значит, стоит решительно заткнуть глас совести и запереть дверь изнутри. Просто на всякий случай, чтобы не оказаться перед лицом опасности со спущенными штанами, если вдруг какая-нибудь крыса решит поживиться информацией по ходу расследования, ну или очередной бдительный сержант не вздумает проверить периметр. Игорь быстро пересекает кабинет, проворачивает ключ дважды в замочной скважине и, оставив его прямо там, оглядывается. Что ж, небольшой кожаный диванчик в прошлый раз показался ему весьма удобным, разве что плед стоит убрать подальше, чтобы ненароком не оставить после себя улик. Упав на диван, Игорь откидывается на мягкую прохладную спинку и, на короткое мгновение прикрыв глаза, откладывает телефон. Болт легко выскальзывает из петли, и Игорь, с облегчением расстегнув ширинку, стягивает джинсы на бедра. Обивка слегка холодит зад, а лучше бы голову, конечно, но чего нет, того нет. Игорь нетерпеливо подхватывает телефон и, закусив губу, запускает видео. Первое, что он слышит - это громкий выдох. Сразу после - сладкий и совершенно бесстыдный стон. Рука Платона несколько ограничивает обзор, но Игорь в сексе не первый год, и когда тот раскидывает ноги шире, согнув одну в колене, сомнений не остается: следующие минут пятнадцать будут очень тяжелыми. Возможно, даже летальными для игорева не то чтобы совсем уж слабого сердца. Игорь торопливо убавляет звук почти до минимума. Не только видеть, но и слышать хочется просто до одури, но все же он на этаже не один, а следовательно, нужно соблюсти хоть какие-то приличия. Он и так слишком далеко зашел уже с тем, что вообще остался в кабинете Хазина, не хватало еще, чтобы доброжелатели тому донесли, чем Игорь тут занимался. Потом, завтра, он обязательно пересмотрит эту запись на полной громкости, лежа в своей кровати, но сейчас определенно стоит быть потише, чтобы не привлекать лишнего внимания. Обхватив ладонью ноющий член, Игорь жадно смотрит, как на экране движутся мягкие тени. Как Платон, чуть поерзав и от души ливанув смазки, проталкивает в себя второй палец. Живот его на мгновение напрягается, а после он весь будто обмякает и легко насаживается до костяшек, двинув бедрами. Трахает себя нетерпеливо, жадно, будто специально не касаясь истекающего смазкой члена, и Игорь чувствует, как сбивается дыхание. Понять бы еще, чье именно. Он медленно толкается в кулак, обнажая чувствительную до боли головку, и сжимает зубы, ощущая себя оголенным нервом. Того и гляди - ебанет так, что камня на камне не останется. В голове блаженная пустота, внизу живота - адское пламя, а за ребрами грохочет так, что даже страшно. Он определенно связался с дьяволом, думает Игорь вяло, сплюнув на ладонь и глядя, как уже три пальца свободно скользят внутри. И то ли перед этим во всех отношениях потрясающим воображение действом Платон тщательно готовился в бэкстейдже, то ли… То ли он просто такой. Обожает трахаться и делает это с превеликим удовольствием. Моментально расслабляется, не зажимается вовсе и кайфует от того, как послушно растягиваются гладкие мышцы. Точно кайфует, понимает Игорь, даже на минимальной почти громкости слыша протяжный стон. И больше всего на свете ему сейчас хочется остановить это видео, а потом, дурея от собственной наглости, просто спросить, куда ехать. И возможно, если бы не дежурство, он именно так бы и поступил, но увы. Рука на члене немного снимает накал страстей, но если честно, хочется просто наплевать на все эти их дурацкие социальные танцы и элементарно потрахаться. Глядя на такого податливого, чуть подрагивающего и совершенно открытого Платона, Игорь осознает вдруг, что это того стоило. Весь этот месяц, когда они кружили вокруг да около, словно принюхиваясь друг к другу, не был напрасной тратой времени, как ему иногда казалось в минуты слабости. Он был прелюдией, долгой и пиздец какой горячей, на самом-то деле. Новичкам везет, и, пожалуй, в этой рулетке тиндера Игорь случайно умудрился сорвать самый большой куш, о котором даже не смел мечтать, когда во все это ввязывался. Он умудрился, палец о палец не ударив, захомутать самого умного и честного мужика в этом городе. А еще самого красивого и пиздец какого раскованного. И единственное, о чем он может сейчас жалеть, так это о том, что не видит лица. Того, как Платон закатывает глаза, как он облизывает свои губы и как приоткрывает рот, срываясь на очередной долгий стон. Это странно - любить человека без лица. Хотеть человека без лица. Но Игорю кристально поебать, потому что их, таких ненормальных, тут двое. Еще совсем недавно он бы не поверил, что так бывает, но сейчас, вглядываясь в движения гибкого подтянутого тела, Игорь думает скорее не о том, с каким удовольствием бы присунул в него свой член - хоть и не без этого, конечно, чего уж лукавить, - но о том, как целовал бы подрагивающие ресницы и ловил сорванное теплое дыхание. И он, черт возьми, безнадежен. Безнадежен в своей влюбленности и обезоруживающе беспомощен в том, насколько сильно его от Платона кроет. Еще ни разу прежде в своей жизни Игорь так не попадал, но, как ни странно, сейчас это не пугало ни капельки, только лишь еще больше распаляло. Ведь какая разница, как и чем все обернется, если в данный конкретный момент он может только задыхаться от нежности и возбуждения, глядя на то, как Платон мелко подрагивает, трахая себя пальцами. А потом мыслям в голове места не остается совсем, и Игорь замирает, с трудом удерживаясь на грани, потому что Платон шарит второй рукой по кровати и в кадре появляется здоровый резиновый хер. Нарочно или случайно, с Платоном, в общем-то, никогда не поймешь, размер оказывается, ну, похожим. По тому видео, снятому на прошлой неделе, он подбирал что ли? Или же - вот так совпадения, - Платон просто любит большие члены и это очередной мэтч? И пока Игорь оценивающе разглядывает толстый ствол, затянутый в латекс, и изо всех сил сдерживается, чтобы не обкончаться прямо сейчас, Платон в последний раз двигает внутри пальцами, а после, чуть оттянув в сторону ягодицу, проталкивает в себя крупную головку. Даже в полумраке видно, как он на мгновение зажимается, видимо, с непривычки, а потом свободной ладонью обхватывает свой член и медленно, почти лениво дрочит, чуть сдавливая головку. И это не просто красиво, это чистый секс, от которого у Игоря отчаянно горят щеки. То, как Платон ласкает себя, и как он постепенно расслабляется и двигает бедрами, насаживаясь глубже на дилдо - все это совершенно сносит крышу, и Игорь, закусив губу, тихонько скулит, жадно вглядываясь в экран телефона. Смотрит, как гладкие мышцы туго обхватывают ствол, как тот постепенно оказывается внутри практически до основания и как Платон выгибается ему навстречу, шире раскидывая ноги. Бедра у него мелко дрожат, а ягодицы сладко поджимаются, когда Платон медленно тянет дилдо наружу, чтобы после снова насадиться до основания. Рука его движется плавно, без спешки, и Игорь многое бы отдал за то, чтобы сейчас оказаться рядом. Чтобы не эта резиновая херовина растягивала платонову задницу, а его собственный член, отчаянно истекающий смазкой. Чтобы под ним Платон дурел и шептал что-то наверняка бессвязное и до ужаса возбуждающее, а потом подавался навстречу и закидывал ногу на поясницу, раскрываясь еще больше. Отрицать очевидное было уже бессмысленно: их первое свидание точно закончится в койке, но стыдно за это не будет никому. Будет хорошо и правильно. Так, как они оба давно хотят. Платон стонет, что-то тихо говорит, но Игорь, изо всех сил прислушавшись, разбирает только конец фразы. “Пиздец, правда?” И с этим невозможно не согласиться. Совершеннейший и беспросветный пиздец, лучше которого в жизни Игоря еще не случалось. Он невольно подстраивается под движения Платона, двигает рукой по собственному члену в унисон, чувствуя, как стремительно подступает оргазм, и жадно вглядывается в то, как дилдо с каждым разом все легче скользит по разогретой трением смазке. Ее много, она стекает по бедрам, блестит в неверном желтоватом свете и, скорее всего, пошло хлюпает внутри при каждом толчке. Завтра Игорь обязательно пересмотрит это видео, ловя каждый звук и каждый беспомощный распаленный стон, а сейчас он может только смотреть, но и этого более чем достаточно, чтобы рехнуться. Мозг коротит со страшной силой, особенно когда рука Платона с медленного и размеренного ритма сбивается на короткие и почти судорожные движения, а вторая ладонь ложится на член. Он вот-вот кончит, дрочит себе быстро, с нажимом растирая смазку по головке, и Игорь шумно выдыхает. Внутри все огнем горит от мысли о том, какой же Платон жадный. Какой он, мать его, совершенно бесстыдно ебливый и не стесняющийся этого ни капельки. А еще - какой он чувственный и безумно красивый, даже перемазанный смазкой чуть ли не с ног до головы. Он не рисуется и не претендует на привлекательную картинку, а просто получает удовольствие от процесса, забыв даже про камеру, кажется, и выглядит при этом так, что хочется облизать его с головы до ног. Игорь кончает почти одновременно с ним, отстав на жалких несколько секунд, а потом одурело смотрит на то, как Платон, вероятно, совсем выпав из реальности, лежит неподвижно, даже не предпринимая попыток шевельнуться. Если бы все происходило в прямом эфире, Игорь бы даже, пожалуй, забеспокоился, но поскольку Платон все-таки прислал ему запись, логика подсказывала, что совсем скоро он придет в себя. До конца видео остается еще пару минут, и Игорь, пользуясь случаем, вглядывается в картинку. Плоский живот с подсыхающей белесой спермой. Чуть обмякший уже аккуратный член, все еще чувствительный, впрочем. Будь Игорь сейчас рядом, он бы непременно взял его в рот и мягко перекатывал бы, чтобы растянуть послевкусие от оргазма. Расслабленные мышцы, сухие, но вполне себе легко угадывающиеся под бледной кожей. Родинка под пупком. Еще одна - на внутренней стороне бедра, маленькая и аккуратная, так и напрашивающаяся, чтобы коснуться ее кончиком языка. Узкое запястье с ужасно трогательной косточкой, в которую хочется вжаться губами. Глядя на Платона, Игорь не может понять, чего хочется больше - то ли валить и трахать, то ли нежить до тех пор, пока тот не запросит пощады. Впрочем, всегда можно совместить и не терзаться муками выбора. Или же выполнить пункты в порядке строгой очереди, а потом повторить, и так - пока им обоим не надоест. А надоест им, как смутно подозревал Игорь, совсем не скоро. Призадумавшись, он едва не пропускает окончание видео, но, уловив движение на экране, выныривает из своих мыслей и едва не задыхается, когда Платон мягко тянет резиновый член из себя. Тот выскальзывает легко, пачкая смазкой постель, а Платон, разведя бедра чуть шире, осторожно, почти невесомо мажет пальцами по растянутым гладким краям дырки. Из задницы у него течет, и Игорь ловит себя на мысли, что стоит прикупить какую-нибудь жутко химозную, но вкусную дрянь, чтобы можно было вылизать Платона досуха, чувствуя, как тот мягко сжимается на языке, ловя отголоски возбуждения. А там, глядишь, и на второй заход пойти можно будет. Запись обрывается неожиданно, и Игорь, отложив телефон в сторону, осторожно выдыхает. Сердце все еще стучит, как бешеное, а колени подрагивают от мысли, что уже через несколько дней все эти сладкие издевательства друг над другом прекратятся и начнется совсем другая история. История, в которой если хочется трахаться с любимым мужиком, ты едешь и трахаешься, а не грустно дрочишь в чужом кабинете на пиксели. Эта внезапная мысль и приводит Игоря в чувство. Он поспешно включает на телефоне фонарик, осматривается и тихонько чертыхается. Ну, положим, руки можно помыть в сортире на этаже, но ведь чужой диван в сортире не помоешь. Красноречивое пятно на черной коже вызывает смешанные чувства. С одной стороны, Игорь безусловно радуется, что это кожа, а не какой-нибудь там плюш или велюр, а с другой… Коротко вздохнув, он обтирает ладонь и живот внутренней стороной свитера, натягивает трусы и джинсы, а потом медленно, на все еще слабеющих ногах плетется к выключателю, мысленно торгуясь с собой. Шариться в чужих вещах нехорошо, конечно, но ведь должны же у Пети тут где-то быть салфетки или заныканный рулон сортирки на черный день, в конце-то концов. Игорь свято верил в запасливость Петра Юрича в этом вопросе, тот в целом производил впечатление человека, предпочитающего как минимум трехслойную вместо казенного наждака, так что оставалось лишь найти схрон. От него не убудет, он не узнает даже, а вот Игорю не придется краснеть, как школьнику. Пачка влажных салфеток обнаруживается в нижнем ящике стола, когда Игорь уже почти теряет всякую надежду. Схватив початую пачку, он выскребает из нее пару салфеток и, аккуратно вернув все, как было, идет к дивану. Подсохшая сперма оттирается не так чтобы очень уж легко, но спустя пару минут, критически оглядев результат своих трудов, Игорь удовлетворенно хмыкает. Идеальное преступление. Если не выбрасывать использованные салфетки прямо здесь в корзину для бумаг, никто и не догадается, что тут ночью творилось. Ну и кабинет проветрить неплохо было бы, чтобы уж наверняка. Распахнув окно, Игорь вдыхает прохладный ночной воздух и, сунув скомканные салфетки в карман, берется за телефон. “Ты просто пиздец. У меня сердце чуть не остановилось, знаешь?” - улетает в чат, но ответа не следует. Ни сразу, ни через минут минут десять, когда Игорь, решив, что выстудил кабинет достаточно, чтобы наутро тут не пахло еблей, прикрывает раму. Видимо, Платон с чувством выполненного долга отрубился сразу же, как отправил ему видео. Понадеявшись, что он хотя бы успел доползти до душа, прежде чем уснуть, Игорь на всякий случай оглядывается и, убедившись, что не оставил после себя никаких улик, с легким чувством стыда покидает кабинет, все-таки прихватив с дивана плед. В конце концов, он за ним сюда и пришел, по крайней мере, для дежурного. Без приключений добравшись до оупенспейса и по дороге заглянув в туалет, Игорь с тоской смотрит в сторону стекляшки, где расположилась теплая компания шумных патрульных, а потом, решив, что как-нибудь обойдется без чая и пустых бессмысленных разговоров с коллегами, направляется прямиком к своему столу. После оргазма тело вялое и сонное, почти ватное, поэтому Игорь, выставив будильник на восемь утра, заворачивается в плед и устраивается в кресле поудобнее. Спина за такие фокусы ему спасибо, конечно, не скажет, но в обезьяннике сегодня аншлаг, так что выбирать не приходится. И, понадеявшись, что до конца смены никого не прирежут или не пристрелят на районе, Игорь проваливается в блаженную дрему. Уже на грани сна и яви он почти с нежностью думает о том, что хоть Платон и отбитый на всю голову, представить на его месте кого-то другого уже попросту нереально. Да и не хочется, по правде говоря. Спустя несколько часов, когда нос улавливает запах крепкого свежесваренного кофе, Игорь нехотя приоткрывает один глаз и, заметив прямо перед собой Дубина с картонных стаканом из ближайшей кофейни, душераздирающе зевает. Димка понятливо улыбается уголком губ, пристраивает стакан на столе и усаживается на стул для посетителей. - Ну как, тихо было, да? - спрашивает мягко и, кажется, даже не слишком-то ждет ответа, но Игорь снова широко зевает и кивает коротко. - Тишь да гладь, всегда бы так дежурил, - признается он, делая первый глоток живительной жижи. - Никого не убили и даже не покалечили. Даже патрули, кажется, никуда не срывались ночью. - Власов сказал, один выезд был, - педантично возражает Дубин. - Ерунда какая-то с шумной вечеринкой, тебя будить не стали. - И спасибо им за это большое человеческое, - Игорь, хмыкнув, снова прикладывается к стакану, а потом, прикрыв глаза, добавляет: - И тебе спасибо. За кофе. - Это меньшее, что я мог. Ты меня с этой сменой прям выручил, - смущенно бормочет Димка и, слегка поморщившись, вытягивает под стол ногу. На последнем задержании ему знатно прилетело по голени берцем от особо буйного грабителя, и было бы свинством не позволить ему отлежаться пару дней. Если бы Игорь мог, он бы и эту смену себе забрал, но увы, самому спать тоже когда-то надо было, да и Прокопеныч бы рассвирипел, если бы узнал. Поэтому сейчас стоит хотя бы для вида на несколько часов из управления слинять, подремать немного в собственной постели, а не на кресле, и уж потом рваться грудью на амбразуры. - Болит еще? - все же не удержавшись, сочувственно уточняет Игорь, кивнув на димкину ногу, но тот, легкомысленно отмахнувшись, улыбается. - До свадьбы заживет. Тем более, сегодня в день Ксюха будет, если куда надо будет - подкинет с ветерком, - заявляет он спокойно и, помявшись, предлагает: - Может, домой поедешь? Выглядишь так себе. - Поеду, - соглашается Игорь покорно и, кивнув в сторону телефона, заканчивает чуть тише: - Звонок только один сделаю и поеду. Мысль приходит внезапно и непрошенно, но кажется ужасно правильной. Он, конечно, оставил Петру Юричу записку, в которой коротко описал свои ночные открытия, но все же стоит набрать ему и предупредить, что помимо отчета из ГИБДД в папке стоит поискать и другие зацепки. А то с Хазина станется уцепиться за первую подвернувшуюся под руку бумажку. Дубин понятливо поднимается со стула и, едва слышно кряхтя, направляется в сторону своего стола, а Игорь, не теряя ни минуты, быстро тянется к рабочему телефону и набирает номер. Вот ведь, уже даже бумажка не нужна, запомнил зачем-то. - Я тебе там еще кое-чего в папку накинул ночью. Нашел? - без предисловий начинает он, едва гудки сменяются тихим шуршанием. Размениваться на любезности нет ни сил, ни желания, потому что по всем прикидкам Хазин уже должен быть если не в управлении, то где-то на подходе, а значит, времени мало. - Еще не искал даже, - вздыхает Хазин как-то виновато. Голос у него явно заспанный, на фоне отчетливо слышится шум города, и, сложив два и два, Игорь делает очевидный вывод: до работы тот еще не добрался. Стоит в какой-нибудь глухой пробке, нервно барабанит пальцами по рулю и проклинает все на свете, поглядывая на часы. Конечно, если бы он уже был в управлении, Игорь бы точно пиздюлей выхватил и за без разрешения позаимствованный плед, и за отсутствие ключей на вахте. А так - есть еще время, похоже, чтобы реабилитироваться и вернуть все на свои места. - Опаздываем? - с легкой подъебкой уточняет он, но Петр Юрич, вопреки ожиданиям, кажется, совсем не смущается, лишь вздыхает и говорит мрачно: - Проспал, как последняя сволочь. Телефон забыл в зарядку воткнуть, когда ложился, - и, чуть замявшись, интересуется: - Там что-то важное? Настолько важное, что ты прям обеда дождаться не в силах? - Не то слово, - заверяет его Игорь, невольно улыбнувшись. А потом, резко посерьезнев и понизив голос, продолжает: - Я адрес тебе для наружки пробил. Не по прописке. Ну и так, еще кое-чего по мелочи накопал, увидишь сам, короче. Ночь тихая выдалась, вот я и развлекался, как мог. - Погоди, так ты дома еще не был, что ли? - как-то чересчур обеспокоенно и даже, кажется, несколько виновато уточняет Петр Юрич, тоже невольно переходя на тон ниже, хотя его-то кому подслушивать. Игорь усмехается. Ишь ты, совестливый какой. И Игорь, покачав головой, спешит его успокоить: - Я ж вчера сказал, на дежурство остаюсь. Не парься, - а потом, помолчав немного, добавляет все же: - Но обсудить кое-что надо. Я не все тебе выписал, что нашел. Торопился. Скоро будешь? Вырывается как-то само собой, и Игорь жалеет о сказанном почти сразу. Не так уж и важно перетереть за семью их подозреваемого да прикинуть, с какой стороны пробить одногруппников. Определенно терпит пока, но он отчего-то форсирует события и с бесстрашием конченого долбоеба ищет любой удобный повод пересечься с Хазиным, сам того не осознавая. - Минут через двадцать только, - прикинув что-то, отвечает ему Петр Юрич, безнадежно вздохнув, а потом, выдержав паузу, продолжает: - Знаешь что? Не жди меня, поезжай спать, Игорь, - и для верности, видимо, добавляет: - Ты и так дохуя сделал. Мне, если честно, даже неловко как-то. Вернешься в управление - пересечемся и поговорим. - Неловко штаны через голову надевать, - замечает Игорь почти весело и, покачав головой, интересуется: - Наружку поставишь? Я уверен, что он там. - Поставлю, конечно, - соглашается Петр Юрич без тени сомнений, а после, хмыкнув, продолжает деловито: - Отправлю Кривогородцева, он хоть и обалдуй, но внимательный. А еще пробью банкинг и детализацию по номеру телефона закажу. Этого ты точно ночью сделать не мог. - Не мог, - соглашается Игорь, широко зевнув. И, поймав за хвост ускользающую мысль, бормочет: - Можно, кстати, не только детализацию запросить, но и по вышкам пробить. Вдруг еще один номер засветится. Если бы я барыжил… - То имел бы второй телефон, - заканчивает за него Хазин. - Имеет смысл, да. Но если бы я барыжил, я бы его включал только тогда, когда он нужен, так что вышки могут и не дать ничего. - А вдруг он тупой? - Игорь фыркает и, понизив голос, добавляет весело: - Хватило же мозгов на Димку напороться. - Фатальная случайность, не более, - смеется в ответ Петр Юрич, и от его тихого смеха в груди отчего-то предательски теплеет. - Ладно, я понял. Все сделаю в лучшем виде, не переживай. - А мне-то что переживать? Это твоя головная боль, а я так, волонтер поневоле, - Игорь тоже смеется и, осознав, что, кажется, все важное уже озвучено, сворачивает разговор: - До встречи, ага? Я загляну, как вернусь. И, не дожидаясь ответа, сбрасывает звонок. Времени на то, чтобы вернуть плед и отдать ключи от кабинета на вахту остается не так уж и много. Должен успеть. Прохрыхнув без задних ног почти до часу дня, Игорь просыпается совершенно разбитым и, засовывая голову под холодную воду, мрачно думает о том, что с этой херней пора завязывать. Ему, в конце концов, уже не двадцать лет, и даже не тридцать, чтобы вот так упахиваться до невменоза, а потом выныривать из сонной комы с мыслью о том, что снова пора куда-то бежать и что-то делать. Совсем скоро в его жизни многое изменится, и вряд ли Платону понравится, что Игорь ведет себя, как совершенно бессмертный пони. Да, Платон, если судить по их перепискам, тоже тот еще трудоголик, но, по ощущениям, все-таки чуть в более разумных пределах, чем сам Игорь. И если Игорь хочет, чтобы у них вышло что-то путнее, а не банальная ебля в свободных от работы слотах, стоит несколько пересмотреть свои приоритеты. Сразу после окончания этой канители, решает он про себя. Он поможет Хазину взять за жопу его неуловимого барыгу и обязательно подумает над тем, как найти разумный баланс между жизнью и работой. Можно брать поменьше дополнительных смен, почаще высыпаться и пореже лезть вперед всех, излучая неистовый энтузиазм. Игорь слишком долго пытался пахать на износ, чтобы этот мир стал лучше, но, кажется, пришла пора если не остановиться, то, как минимум, поумерить свой пыл, чтобы в плотном расписании нашлось наконец место чему-то по-настоящему важному. Чему-то, что не принесет очередные звездочки на погоны, но сделает цельным и действительно счастливым. Пусть не сразу получится, но он будет стараться. И Игорь уверен, Платон эти его старания точно оценит. Они оба повернуты на работе, но, кажется, лишь потому, что долгие годы попросту не могли найти того, что отодвинуло бы ее на второй план. Кофе едва не выкипает, пока Игорь, сомнамбулически покачиваясь, размышляет на тему своего прекрасного светлого будущего, готового вот-вот его осчастливить, однако нос все же не подводит, и едва почуяв запах гари, Игорь торопливо выключает газ под туркой и устаивается с чашкой за столом. Быстро проглядывает все чаты - и когда это стало настолько привычным? - отписывается Игнату, что вечером заглянет в зал, как обещал, и, мечтательно улыбнувшись, тапает по закрепленному диалогу. Платон писал ему пару часов назад, и именно его сообщения Игорь невольно оставляет на сладкое, ничуть этого не стыдясь. “Надеюсь, про сердце ты несерьезно”. “Господи, какой же стыд. Сорри, дядь, я вчера что-то ебу дал. Нажрался, как последняя скотина, и черт знает, что вытворял. Давай сделаем вид, что ничего не было, ладно? Я перегнул палку, кажется”. Читая, Игорь улыбается, как законченный кретин, а потом, не давая себе времени на размышления, набирает: “Тебе правда стыдно? За что?” Платон появляется онлайн моментально, будто только и ждал, когда Игорь ему напишет. Впрочем, может, так оно и есть. “Прикалываешься? Конечно, мне стыдно, - пишет он сразу же. - Я утром пересмотрел видос и пробил лоб ладонью”. Он что-то еще пишет, но Игорь, быстро сделав глоток кофе, торопливо печатает: “Ракурс был просто отвал башки. Не вижу ни одной причины, чтобы переживать”. Платон перестает печатать, будто бы переваривает то, что Игорь ему написал, а потом все же отмирает и спустя добрую минуту в чат прилетает: “Ну, знаешь… Я раньше никогда и не для кого не снимал на камеру, как трахаю себя огромным резиновым хреном. Имею право на рефлексии и стыд”. Не удержавшись, Игорь тихо смеется. Господи, неужели после всего того, о чем они говорили в последний месяц, Платона волнует именно хоум-видео? По скромному игореву мнению, это далеко не самая интимная вещь в их диалоге, пусть и самая откровенная в сексуальном плане. Он закусывает губу и, сдерживая все еще наползающую на лицо совершенно идиотскую улыбку, отвечает искренне: “Я бы хотел тебе сказать, что зря не снимал, потому что, ей-богу, это было круче любого порно, но не скажу”. “Почему?” - Платон явно сбит с толку, и Игорь с удовольствием и каким-то совершенно собственническим чувством удовлетворения, набирает ему в ответ: “Правда не понимаешь?” И, не дожидаясь реакции, продолжает: “Я бы от ревности сдох, если бы знал, что кто-то уже получал от тебя такие видео. Права бы, я конечно, не имел, но мне бы это не помешало”. Платон какое-то время молчит, видимо, переваривая полученную информацию, а потом уже явно успокоенно пишет: “А ты не любишь делиться, да? Эксклюзив, все дела? - и, кинув в чат откровенно веселящийся смайлик, заканчивает мысль: - Звучит немного крипово, но ужасно приятно. Мне нравится”. “Нравится, когда ревнуют?” - уточняет Игорь, несколько сбитый с толку. “Нравится, когда все нормально. С собственничеством в разумных пределах, знаешь, а не вот это вот говно про свободные отношения, - отвечает Платон, кажется, даже серьезнее, чем планировал, а потом быстренько съезжает на более легкий тон: - А вот ревность - это отстой. Не ревнуй меня, лады?” “Ничего не могу обещать, - улыбнувшись, отзывается Игорь. - Кто знает, может мне придется твоих ухажеров лопатой разгонять?” “Я не дам повода, так что - не придется, - заверяет Платон, добавив в конец предложения смайлик, а после добавляет: - Слушай, мне бежать надо. Дел по горло. Вечером спишемся?” “Обязательно”, - соглашается Игорь и, глянув на часы, вздыхает. Опрометчивое обещание вообще-то, но он постарается изо всех сил. Вот только подхватит Димку на смене, заглянет к Петру Юричу, затем метнется к Бустеру в зал после работы, раз обещал, а уж потом, если не упадет замертво, обязательно Платону напишет что-нибудь ужасно приятное на ночь. А после, с чувством и толком пересмотрит присланное ночью видео, чтобы без зазрения совести еще раз подрочить, вот только теперь уже наслаждаясь не только картинкой, но и чувственными откровенными стонами. Отличный, в общем-то, стимул, чтобы дожить до конца этого дня. Спустя примерно час Игорь входит в здание управления и, уточнив у дежурного, у себя ли майор Хазин, поднимается прямиком на третий этаж. Кабинет закрыт, но из-за двери поблизости доносится ужасно знакомый голос, и Игорь, не раздумывая, направляется на звук. - Я же сказал, нам нужны разные машины, что непонятного-то? - раздраженно вопрошает Петр Юрич, явно теряя терпение. - Так они и разные. Одна моя, другая Илюхи, - раздается в ответ ничуть не смущенно, на что Хазин лишь язвительно гаркает: - Две белые соляры. Помогите, блядь, Даше найти десять отличий, - и, шумно выдохнув, добавляет: - Ладно, будем думать. - Петр Юрич, вы меня, конечно, извините, но на нашу зарплату вот только белую соляру в базе и возьмешь. Ну или отечественный автопром поддерживать еще можно, - ехидно замечает его невидимый собеседник. Этот голос Игорю тоже, кажется, знаком, но вспоминать, где именно он его слышал, нет никакого желания. - Или рио, но мне двести штук не хватило, - подхватывает кто-то третий и, примирительно хмыкнув, добавляет: - Ладно, есть вариант у жены мазду взять. Она старенькая и неприметная… За дверью раздаются нервные смешки, на что говорящий, ничуть не смутившись, вздыхает: - Ой, да ну вас всех. Я про тачку. Но если Элька мою машину угрохает за это время, я вас всех прокляну. - Ну вот, другое дело, - явно повеселев, резюмирует Хазин и, кажется, собирается что-то еще сказать, но Игорь, осознав наконец, что подслушивать некрасиво и вообще, неловко выйдет, если его за этим поймают, решительно ударяет пару раз по дверному откосу и заглядывает внутрь. - Не помешаю? - интересуется он почти светски, меж тем цепко оглядывая кабинет. Два здоровых лба, которых он слышал из-за двери - очевидно лейтенанты Храмцов и Кривогородцев, те самые герои кабацкой драки, про которых рассказывала Ксюха. Смотрят на него с некоторым подозрением, но без особой враждебности. А вот девица, пристроившаяся на диванчике и не влезавшая в разразившуюся в кабинете баталию, поглядывает на Игоря с живым интересом и улыбается уголком губ. Узнала, что ли, его замелькавшуюся в прошлом году в новостях рожу? Ее Игорь видит впервые, но раз Петр Юрич при ней спокойно обсуждает рабочие вопросы, значит, тоже своя, и можно особо не париться, подбирая слова. - Не помешаешь, конечно, - обернувшись, Петр Юрич приглашающе машет ему рукой и, хмыкнув, добавляет: - Мы тебя заждались, товарищ майор. Ты сегодня наш герой дня. - Автографы раздавать не буду, - с легкой усмешкой говорит Игорь, но Хазина так просто с толку не сбить. Он закатывает глаза, хлопает подошедшего поближе Игоря по плечу и с крайне серьезным лицом заявляет: - Правильно. Оставь все автографы для рапортов, их дохрена подписать придется. Составлю, так и быть, сам, тебе только подмахнуть останется, - и, кивнув на диван, сам пристраивается на пустующем офисном кресле напротив. - Присаживайся, сейчас поделюсь последними новостями. - А может, сначала с коллегами познакомишь? - выразительно приподнимает бровь Игорь. Не то чтобы ему прямо так уж интересно, но девица, услужливо уступившая ему половину диванчика, все-таки интригует. - Да-да, вечно про этикет забываю, - насмешливо хмыкает Хазин, склонив голову на бок. - Вот эти двое братцев-кроликов - лейтенанты Храмцов и Кривогородцев. - Наслышан, - коротко кивает Игорь, воскрешая в памяти ксюхин увлекательный рассказ. Значит, правильно угадал. А Хазин меж тем переводит взгляд на девицу и голос его чуть смягчается: - А это Анна Валерьевна, жемчужина нашего коллектива. Стажер и будущая коллега, - подмигивает и добавляет весело: - Мы зовем ее Аннушкой и с ужасом ждем того дня, когда же она разольет масло. Как видишь, пока бог милует. Петр Юрич увлеченно и самозабвенно паясничает, но это, кажется, не смущает никого кроме Игоря. Стажерка, значит. Ну точно, Хазин же про нее рассказывал как-то, а Игорь и забыть успел. - Игорь, - вежливо кивает он, решительно обрывая поток внезапного хазинского трепа, и девица, усмехнувшись, кивает в ответ: - Я в курсе, товарищ майор. Приятно наконец лично познакомиться. Значит, все-таки не показалось. Узнала сразу же, как только он вошел. Неловко, получается, с дурацким выпадом про автографы вышло. В попытке скрыть смущение, Игорь вздыхает и, решив, что пора бы и к делу перейти, спрашивает, обращаясь уже ко всем присутствующим: - Ну что, как у вас успехи с наружкой? - Усов дежурит, - резко посерьезнев, отвечает Петр Юрич. - Ты прав был, это действительно дом на набережной Мойки. Утром Володя Казанцева засек, когда тот из подъезда выходил, сейчас пасет его около универа. Через полчасика Стас поедет и сменит. Мы с него теперь глаз не спустим, падлы такой. - Опять на каршере? - уточняет Игорь заинтересованно. Хазин кивает. - Повезло, да? Нам бы, конечно, людей еще, если Казанцев вздумает в метро спуститься, но чего нет, того нет, - вздыхает он. - Так что, в случае чего, тачку придется бросать и дальше на своих двоих. Ты, кстати, ни за что не угадаешь, что наш дорогой друг изучает в университетах. - Ну почему же не угадаю? - Игорь хмыкает и, поерзав на месте, с удовольствием добавляет: - Я пробил ночью. Химик он, третий курс с доступом к лабе. Думаешь, сам химичит? - Думаю, что нет, - Петр Юрич качает головой. Слишком качество у его стаффа высокое для студента-недоучки. Наша лаба в отчете утверждает, что все изъятые вещества чистые, без примесей. Он, конечно, может оказаться ебаным гением, но я делаю ставку, что старшие товарищи варят и молодняк в бизнес подтягивают. - То есть, вы хотите сказать, что он не один такой? - влезает Кривогородцев, залпом приканчивая кто-то из своей кружки. Хазин пожимает плечами. - Я не исключаю такой возможности, - а потом, вздохнув, добавляет уныло: - Ну, или это моя паранойя, и стафф он берет где-то вообще в другом месте. Было бы неплохо, кстати, а то пиздец какой скандал разразится, если при кафедре уважаемого вуза мет варят и студентов к распространению склоняют. Лопат не хватит это говно разгребать потом. - А что по контактам? Друзей-приятелей нашли? Сокурсников каких-нибудь, с которыми тусуется? - быстро уточняет Игорь, вспоминая то, о чем размышлял ночью. Не только же со своей девушкой Казанцев время проводит, а там, глядишь - и что-нибудь интересное выплывет, может. - Занимаюсь, - подает голос стажерка и, выразительно глянув в сторону пристроенного на низком столике ноутбука, заканчивает: - Пока ничего подозрительного. Единственное, что могу сказать: в тех клубах, где Казанцев толкал, его знакомые не тусят. Ну, или не ставят геотеги и не фоткаются для инсты. Есть пара приятелей из универа, их контакты нужно будет сверить с детализацией по симке, но, вот ей-богу, чую нифига нам это не даст. Сейчас все в телеге общаются, а не звонят. А эти, если в чем-то замазаны, возможно, вообще в сигнале переписываются. - Резонно, - соглашается Петр Юрич, немного погрустнев, и, глянув на часы, командует: - Кривогородцев, давай ноги в руки, и Володю сменять. - Так точно, - гаркает тот, подрываясь с места и подхватывая со стола ключи от машины. - Я напишу часов в восемь, куда подъезжать. И когда он поспешно вылетает из кабинета, голос наконец подает молчаливый Храмцов. - Петр Юрич, я, наверное, тоже пока поеду, машину нужно свою к Эльке отогнать на Ваську. Вернусь часа через два, - и, когда Хазин отмахивается от него, тоже утекает прочь. Когда они остаются в кабинете втроем, Аннушка закатывает глаза и, притянув поближе ноутбук, утыкается в него, теряя к окружающим всякий интерес, а Хазин, шумно выдохнув, негромко говорит: - Пойдем покурим, а? И Игорь, выбираясь из объятий дивана, согласно мычит. Спускаются молча, прикуривают тоже, и лишь после первой затяжки Петр Юрич невесело усмехается: - Как-то все хреново складывается. Знаем кто, а доказать нихрена не получится, хоть ты в лепешку расшибись, - и, выдохнув дым в сторону, добавляет рассеянно: - Ты ведь еще что-то рассказать хотел, да? Игорь бросает на него короткий взгляд и, помявшись, отмахивается: - Да ты и сам все раскопал уже. Я, собственно, ночью базы пробил, посмотрел документы, выяснил, где учится и, вот, где живет. Думал, что приятелей его тоже нужно будет под лупой рассмотреть, вдруг у кого приводы… - и, стряхнув пепел, заканчивает неловко: - Ты, в общем, обращайся, если лишние руки понадобятся. На мне все равно ничего срочного не висит, да и Прокопеныч ясно дал понять - нужно содействовать. Он меня даже с отчетами не пилит особо, хотя в любое другое время уже бы мозги чайной ложкой выел за не сданный в архив висяк. - А смысл? Аннушка права, нихрена мы не найдем. Единственный вариант - следить, как коршуны, и на живца брать. Если бы у нас было все время этого мира, я б еще сделал ставку на то, что Казанцев где-то да проколется, но время-то поджимает, - уныло ворчит Петр Юрич, снова затягиваясь, а после, поморщившись, добавляет: - Я, честно говоря, думаю, что мы и крысу не поймаем, придется имя из Казанцева выбивать. Сделка, все дела. - И ты готов на такие компромиссы? - уточняет Игорь ровно, на что Хазин лишь вздыхает раздосадованно: - Ну а что мне остается-то? - а потом, прицельно бросив окурок в урну и встрепенувшись, резко меняет тему: - Слушай, раз ты такой инициативный… Тачка у тебя есть? - Только мот, и тот в гараже у Прокопеныча на даче, - обалдев немного, честно признается Игорь. - А что, твой катафалк все, почил смертью храбрых? Я ж его вот, час назад на парковке видел. - Мой катафалк слишком приметный, как хер в глазу, - неожиданно хохотнув, заявляет Петр Юрич, глазом не моргнув, и поясняет спокойно: - У нас пять групп на слежку за Казанцевым, одной машины не хватает. Просто представь, в каком я отчаянии, если утром позвонил Цветкову и попросил помощи. - Да ладно тебе, Костян хоть и клоун, но не идиот. Хотя, приору его за три квартала слышно, и об этом он сто пудов умолчал, - Игорь не удерживается от улыбки, а потом, сделав короткую затяжку, уточняет уже серьезнее: - Может, каршеру? Вот это точно неприметно и безлико, Петь. Петр Юрич смеривает его недоверчивым взглядом. - Ты в своем уме вообще? - и, ехидно вскинув бровь, продолжает насмешливо: - Меня ж твой дорогой Прокопеныч за такие расходы придушит. А Егоров пизды даст. Не на бобике же мне в засаде сидеть, ну в самом деле, это еще хуже кадиллака. Кто у нас ещё на колесах в управлении из надежных? - Лен Пална из оборота по оружию вроде на атараксе сидит, - тянет Игорь с совершенно каменным лицом. - Впрочем, насчет атаракса я не уверен, возможно что-то изменилось за полгода. Но тетка она мировая. - Шутник ебаный, - ржет Хазин, снова доставая из кармана куртки сигаретную пачку и, прикурив, вздыхает: - А если серьезно? - А если серьезно, достану тебе тачку с открытой страховкой, - поразмыслив немного, заверяет его Игорь. - Я ж обещал помочь всем, чем смогу. Когда надо? - К вечеру. Моя смена с полуночи начинается, - немного удивленно отвечает Петр Юрич, глядя на него во все глаза. Словно бы и не надеялся ни на что вовсе, когда у Игоря про тачку спрашивал. Да уж, Бустер от таких запросов будет просто в восторге, но, в конце концов, бывали у Игоря райдеры и покруче, чем найти неприметное ведро за несколько часов. Мандеть, разумеется, станет, но справится как-нибудь, а Игорь его обязательно потом отблагодарит в двойном размере за неудобства. - Тогда к одиннадцати приезжай к Игнату на Петроградку, - решительно говорит Игорь, туша наконец свой окурок и отправляя его в мусорку. Еще бы одну выкурить - недосып дает о себе знать, - но пора бы и честь знать. В смысле, Бустеру набрать и перетереть, а потом заняться, наконец, своими собственными делами для разнообразия. Висяк для архива дооформить, да парочку отчетов дописать за прошлую неделю. Бумажная, мать ее, волокита. Прокопеныч, конечно, и впрямь не наседает и не давит, но рано или поздно терпение его закончится, и вот тогда жопа у Игоря будет гореть со страшной силой, если не подстелить сейчас соломку, пока есть немного свободного времени. - К кому? - как-то сдавленно уточняет Петр Юрич, но Игорь лишь вздыхает и пожимает плечами. - К Бустеру, к кому ж еще, - и, быстро оглядевшись, чтобы убедиться в отсутствии лишних ушей в курилке, добавляет негромко: - Я видел тебя в его зале, так что не пизди, что, мол, понятия не имеешь, кто это. Знакомство, конечно, сомнительное, как для мента, но я не осуждаю. - А он Игнат? - поперхнувшись сигаретным дымом, уточняет Хазин и, закашлявшись, кривится. Смотрит как-то странно, исподлобья и, кажется, весьма растерянно, и тут Игоря осеняет. Ну конечно же, вот в чем дело. Значит, Петр Юрич и впрямь не понял, о ком речь, а не под дурачка косит. Улыбнувшись, Игорь наклоняется ближе и, случайно глотнув горького дыма пополам с каким-то хитровыделанным парфюмом, чуточку насмешливо сообщает: - Да, представь себе, мама его не Бустером назвала, - а после, выпрямившись и даже слегка отступив для верности, продолжает несколько удивленно: - Я вообще думал, ты с ним знаком. Бустер мужик отличный, но слегка страдает паранойей и обычно посторонних не жалует в своей берлоге. Хазин, окончательно успокаиваясь, невинно пожимает плечами. - Ну, видимо, я - то самое исключение из правил, - заявляет он без тени смущения, а потом, сжалившись над сгорающим от любопытства Игорем, поясняет все же: - Я там живу недалеко. Заехал как-то в ебеня вечером, заплутал и уткнулся в тупик. Вокруг помойка, бомжи и крысы, а в конце переулка свет горит. Ну я и зашел спросить, как выбраться к цивилизации попроще. Местечко, конечно, сомнительное, рожи протокольные, но снаряды хорошие и к дому близко. Да и ценник более чем адекватный по сравнению с понтовыми качалочками. - Чудны дела твои, Господи, - смеется Игорь, на мгновение представляя себе рожу Бустера, которому за тренировки в его зале денег предложили впервые, наверное, в жизни. Только от удивления, пожалуй, он Петра Юрича и не выгнал взашей. Теперь, правда, перед Игорем замаячила нехилая такая дилемма - стоит ли Хазину рассказывать о том, что хитрый Бустер его наебал от души, и на самом деле в этом зале никто за занятия денег не платит, или оставить эту тайну покрытой мраком. Они с мужиками, конечно, скидываются иногда на новые груши или еще что по мелочи, но вообще-то старый аварийный спорткомплекс олимпийской школы резерва - это клуб по интересам, а не коммерческий проект… Размышления его прерывает Хазин, который, хмыкнув, стряхивает пепел под ноги и ехидно так интересуется: - Меня больше интересует, откуда ты с такими сомнительными личностями знаком. - Много хочешь знать, - закатив глаза, отмахивается Игорь. Нет, пожалуй, ничего он Хазину не расскажет. Не заслужил он таких откровений пока. - И все-таки. Он твой информатор? - не отстает Петр Юрич. Почуяв сенсацию, он вцепляется в Игоря, словно псина в кость, сверкает азартно глазами и нетерпеливо касается игорева запястья своими холодными пальцами. Игорь вздрагивает, как от удара током, и сдается. - И да, и нет, - отвечает он осторожно. - Игнат мой друг детства, мы с ним буквально в соседних дворах выросли, - и, поддавшись внезапному порыву, ностальгически вздыхает: - Шишки вместе набивали, штаны на заборах у Апрашки рвали, курили за гаражами на длинной перемене и по крышам не запертым лазали. Так что на него можно положиться, поверь мне. - А ты, я гляжу, был плохим мальчиком, майор, - смеется Петр Юрич. Хорошо так смеется, искренне и по-доброму, и Игорь, смущенный его реакцией даже чуть больше, чем своими безудержными откровениями, отодит взгляд. - Короче, адрес знаешь. Буду ждать там к одиннадцати, - говорит он, неловко переминаясь с ноги на ногу, а потом, понизив голос, добавляет полушутливо: - И еще, про Апрашку чтоб ни одна живая душа… - Да понял я, не дурак, - все так же веселясь, кивает Хазин, а потом, чуть посерьезнев, кивает: - Все понял. Буду, как штык. Спасибо. И, уже направляясь в сторону крыльца, Игорь чувствует, как тот смотрит ему вслед. Хороший он мужик, этот Петр Юрич. Красивый, сообразительный и смешливый. Есть что-то в нем ужасно настоящее и этим притягательное, но поезд все-таки ушел и, думает Игорь, надо бы поскорее заканчивать с этой совместной работой, пока соблазн натворить какой-нибудь лютой херни снова не поднял голову. У них легко получается общаться, как по нотам выходит сообща находить новые ниточки в сложном и запутанном деле, но дружбы не получится точно, и с этим пора смириться. Нельзя дружить с тем, с кем у тебя нет-нет да проскакивает искра, вот как сейчас, особенно когда ты уже не свободен и полностью доволен таким положением вещей. Еще несколько дней - или, на худой конец, недель, - и все будет кончено. Хазин поймает своего барыгу и погребется в отчетах, а Игорь просто постепенно пропадет с его радаров. Все будет, как прежде. Все будет правильно. Вот только почему от этой мысли так горько, Игорь понять, увы, не в силах. Груша жалобно скрипит под перчаткой, когда Игорь вот уже в который раз упрямо отрабатывает резкий апперкот. Быстрый выпад и удар, тело двигается привычно и почти бездумно, и Игорь в кои-то веки отключает голову и действует на чистых инстинктах. Чувствует, что если остановится, загонится в очередной раз и так по кругу. Вот уже полдня мысли о Хазине не дают ему покоя. А если совсем быть честным хотя бы с собой - то и все последние сутки. И казалось бы, ничего особенного не случилось, но Игорь чувствует себя, несмотря ни на что, гнусным предателем. Он любит Платона - удар, - и ждет с ним встречи - еще один, уже куда злее, - но то, что происходит между ним и Петром Юричем, совершенно сбивает с толку. Порой Игорь ощущает себя так, будто в нем угнездились разом два Игоря, и каждый из них хочет чего-то своего. Один - долгожданного свидания на Аничковом мосту, а другой, мерзкий и противный, флиртовать с коллегой, то и дело подающим противоречивые сигналы. Нужно просто перетерпеть, думает Игорь, дождаться выходных и все рассосется само собой. Самое правильное решение из всех возможных, вот только как отключить бесконечный поток мыслей? Как забыть о мимолетном касании петиных замерзших пальцев и его звонком смехе? Удары по груше сыплются градом, Игорь не жалеет ни ее, ни себя. Прошлое должно оставаться в прошлом - это непреложная истина, а жалеть о несбывшемся и пытаться усидеть на двух стульях разом - несусветный идиотизм. Он ведь сделал уже свой выбор, причем не сегодня, не вчера и даже не на прошлой неделе. Игорь сделал его, когда поддался юлькиным уговорам и зарегистрировался в тиндере, поставив жирную точку в истории своей жалкой и безответной влюбленности в майора Хазина. Так почему сейчас что-то должно обернуться вспять? За своими невеселыми размышлениями Игорь настолько выпадает из реальности, что опустившаяся на плечо рука заставляет вздрогнуть. Огромным усилием воли он удерживается от того, чтобы развернуться и прописать подошедшему в табло, чтоб неповадно было. Замирает, выдыхает и лишь потом медленно оборачивается, чтобы нос к носу столкнуться со сверкающей глазами Пчелкиной. - Вот это я понимаю, ярость топора, - выдыхает та почти с восторгом и, на всякий случай отступая на шаг, улыбается: - Куда запропал? В чате тебя не видно и не слышно в последние дни. - Работы много, - отмахивается Игорь, отирая пот со лба предплечьем и, опомнившись, удивленно вскидывает бровь: - А ты здесь какими судьбами? Осознала наконец, что йога в переулке не котируется? - Не, до этой поистине революционной мысли мне еще далеко, Игореш, - фыркает Юлька и, кивнув в сторону тренерской, поясняет с улыбкой: - Дорогой супруг сказал, что проторчит тут полночи, и я, как хорошая жена, привезла ему жареный тофу и салат с сельдереем. - Издеваешься? - понимающе тянет Игорь, качая головой и думая, что господь его миловал, когда не отсыпал никакого интереса к прекрасному полу. Ведь как пить дать, если б женщины его привлекали хоть на полшишечки, он бы запал на Юльку в первую же секунду, и сейчас бы мучился вместо Бустера. - Издеваюсь, - самодовольно кивает Пчелкина, ничуть не смущенная. - Я вчера бентли брала и нашла в бардачке коробку от биг-мака, а за грехи нужно платить, сам знаешь. - Вот поэтому я и не женюсь никогда, - смеется Игорь, зубами вцепляясь в липучку перчатки. До приезда Петра Юрича остается меньше часа, и нужно бы привести себя в порядок. В душ там сгонять, охолонуть немного и переодеться в нормальную одежду, а не дефилировать по залу полуголым. Нечего гусей дразнить, он и так слишком часто в последнее время дает поводы для флирта, чем Хазин беззастенчиво пользуется, а уж встречать его без футболки было бы вообще идиотизмом. Еще решит, что Игорю этот его дурацкий флирт нравится. Нравится, конечно. Греет самолюбие. Но не настолько, чтобы лишний раз провоцировать на двусмысленные шуточки или прикосновения. Игорь же не железный, в конце концов, и все это может закончиться ой как плохо. - Ты в душ? - уточняет Юлька деловито и, получив в ответ кивок, ультимативно заявляет: - Тогда давай пулей, и к нам. Тофу на всех хватит. А еще я кофе на соевом молоке прихватила. Полный термос. - Я уже чувствую, как мои джинсы в шкафчике сами собой подворачиваются, - фыркает Игорь, вспомнив один из многочисленных длинных платоновых ликбезов о современной молодежной культуре. Он тогда долго и со вкусом бомбился на каких-то проходящих по делу мажоров и попутно пояснял Игорю, что к чему, веселя его нещадно. - А твой мужик за тебя всерьез взялся, - довольно тянет Юлька и, состроив скорбное лицо, добавляет: - Я почти ревную. - Я быстро, - обещает Игорь, благоразумно игнорируя ее выпад в платонову сторону. Знает, что Юлька не всерьез, а еще - почти уверен, что эти двое споются на раз-два, когда Игорь их познакомит. Юлька лишь отмахивается и, закатив глаза, направляется в сторону тренерской, подхватив с пола большой бумажный пакет. Когда Игорь, посвежевший и переодевшийся, заходит туда же спустя минут пятнадцать, Бустер скорбно гипнотизирует пластиковый контейнер перед собой под пристальным юлькиным взглядом и невероятно оживляется, стоит Игорю нарисоваться в дверях. - Тачка у входа стоит, - сообщает он, выразительно глянув на ключ с брелком, лежащий на краю столешницы. - Логан на автомате, правда настолько побитый жизнью, шо мама дорогая. - Ничего, Петр Юрич у нас не гордый, - фыркает Игорь, подтаскивая себе еще один стул и устраиваясь рядом с Пчелкиной. - Просил какую-нибудь тачку, вот и получит какую-нибудь. У него всегда есть опция засветиться на собственной. - Вышли таки на этих своих толкачей, да? - Бустер довольно скалится, и Игорь, решив, что с него не убудет кивает. - Вышли, на одного точно. Пока не понятно, один работает или нет, но на хвост Хазин со своими ребятами ему присел, - говорит он не менее довольно. Игорь знает, его друзья трепаться не станут кому попало, и, потянувшись к эмалированной кружке, приготовленной явно для него, добавляет доверительно: - Я петиной чуйке доверяю, а он считает, что дело в шляпе. Психует, конечно, не без этого, но сдается мне, что в ближайшие дни он этого товарища прижмет. - А подробности? - тут же оживляется Юлька, протягивая ему вилку и пододвигая поближе контейнер с салатом. Игорь почти машинально накалывает на вилку что-то зеленое и длинное, сосредоточенно жует и, проглотив, качает головой: - Подробностей не будет. Не мое дело, не имею права, - и, заметив, что Юлька приготовилась уже рваться в бой, добавляет поспешно: - Я даже следователем там не числюсь, ну. Неофициально помогаю, потому что Федор Иваныч попросил. Меня Хазин с говном сожрет, если пронюхает, что я с кем-то его барыгу обсуждал. - Но ты точно что-то знаешь, - упрямо насупившись, тянет Пчелкина, бросая выразительный взгляд на ключи от логана. - Что-то знаю, - послушно соглашается Игорь, снова вгрызаясь в спасительный сельдерей. На вкус тот, кстати, оказывается весьма и весьма ничего, пахнет каким-то маслом и травами, и Игорь увлеченно двигает челюстями в надежде, что когда он дожует, Юльку немного попустит. В общем-то, совершенно зря. Они знакомы не первый год, и рассчитывать, что Пчелкина отступится, почуяв сенсацию - совершенно дохлый номер, поэтому, проглотив салат, он крайне серьезно заканчивает: - Но не скажу. Не могу, Юль, не проси даже. Бустер наблюдает за этой битвой со стороны, нервно обгрызая здоровый кусок тофу, но под горячую руку не лезет. Кажется, даже жалеет уже, что умудрился при дорогой супруге заговорить о делах, и смотрит на Игоря слегка виновато. Пчелкина же, войдя в раж, ворчит: - Игореша, ну не будь ты мудаком, - и, отхлебнув прямо из термоса, елейно тянет: - Мне все равно Ксюха кое-о-чем пропизделась, так что колись. Я уже знаю, что твой любимый майор патрульных подтягивает для слежки, и теперь мне ужасно интересно, за каким чертом он это делает. - Ох, малая, не лезла бы ты в эту канитель, - недовольно бурчит Бустер, цокнув языком, но Пчелкина лишь зыркает на него с осуждением и, закинув ногу на ногу, выжидающе смотрит на Игоря. Игорь же медленно откладывает вилку и негромко, но крайне серьезно уточняет: - А она-то откуда знает? Нет, в Ксюхе он уверен на все сто, но внезапная мысль о том, что слухи о хазинском расследовании уже вышли далеко за пределы его собственного отдела, наводят на неприятные мысли. Может, не там они крысу ищут? Может, инфу о рейдах сливает кто-то, кто к наркоконтролю вообще никакого отношения не имеет, а просто обзавелся хорошими знакомствами в курилке? Может, с барыгой связан кто-то, кто хорошо умеет греть уши и на это не попадаться? Идея эта неприятно скребет где-то внутри черепной коробки, и Игорь, прикинув все за и против, решает, что вот этими соображениями он с Петром Юричем делиться точно не станет. Новых зацепок от такого знания не появится, а вот на измену тот точно подсядет, без вариантов. Тем более, нет никакой уже разницы, где притаилась та паскуда, что сливает Казанцеву данные о ходе расследования, вычислить ее все равно вряд ли удастся до ареста. Правильно Хазин сказал, выбивать на допросах придется, и никак иначе. - То есть, ты даже отпираться не станешь, что он твой любимый майор? - хмыкает Пчелкина весело, а сразу после, заметив игореву хмурую рожу, добавляет примирительно: - Ладно-ладно, я шучу, не делай такое лицо. Зайцева просто за обедом обмолвилась, что майор Хазин этот твой Цветкова захомутал. Причем, не в выходные там, а к Прокопенко пошел и с дежурств его снял на ближайшую неделю. Вот я и думаю, на наркопозоре своего народу не хватает, или тут дело совсем в другом? Игорь молчит, понятия не имея, что тут можно сказать. Соврать? Ну так ведь Юлька пиздеж за милю чует. Правду? А имеет ли он такое право вообще? - Я тебя сейчас ударю, - обещает Пчелкина, паучьим чутьем, не иначе, чувствуя все эти игоревы сомнения, и Игорь, вздохнув, все же неохотно признается: - Дв хватает там людей, просто у Пети есть причины лишних людей из своего отдела не привлекать, - говорит он, мысленно прикидывая, каких пропиздюлин Петр Юрич может выдать за распространение служебных сведений. Черт, конечно, Юльку сегодня сюда принес, не иначе. Сидела бы себе дома, тофу жарила, а Игорю не пришлось бы выбирать в очередной раз между службой и дружбой. Красота. Но Пчелкина здесь, сидит совсем рядом и смотрит настолько пристально, что Игорю не по себе становится. - Боится, что лавры отберут? - хлестко и даже чуточку насмешливо уточняет она, похрустывая сельдереем, и Игорь, решившись, негромко роняет: - Боится, что барыга на дно уйдет, - а потом, видя что до Пчелкиной не доходит пока, нехотя признается: - Там крыса, Юль. Кто-то сливает инфу о ходе расследования, и мы до сих пор не знаем, кто это. Наверное, он не прав, что вот прямо сейчас кидает кость самой въедливой писаке города, которая не упустит своего шанса примерно никогда, но за Хазина обидно, и это становится решающим фактором. Петр Юрич, насколько Игорь успел его узнать, не тщеславный ни капельки. Он толковый и въедливый следак, и Игорю совсем не хочется, чтобы Юлька спорола горячку и, не дожидаясь финала этой истории, выпустила на своем канале какое-нибудь видео, после которого Игорю определенно будет стыдно и не по себе. Юлька любит горячие и остренькие темы, а Хазин ненавидит, когда кто-то лезет в его дела без августейшего разрешения, и это, как ни крути, станет именно игоревой проблемой, если Пчелкина, преисполнившись гражданским долгом, влезет в эту историю раньше времени, так что приходится немного приподнять завесу тайны. Совсем чуть-чуть, чтобы дать Юльке повод поторговаться со своей совестью и принять верное решение - помолчать до поры до времени. - Ну нихрена ж себе новости, - присвистывает Пчелкина и, отмахнувшись от Бустера, собирающегося что-то сказать, заявляет тоном, не допускающим возражений: - Я хочу эксклюзив. Это же пушка вообще! Игорь неопределенно пожимает плечами. - Я же говорю, это не мое дело, - терпеливо повторяет он, отпивая кофе и хмурясь слегка. - Если майор Хазин даст добро, я расскажу потом, а сейчас я ничего тебе не говорил. - Ты же понимаешь, что сейчас совершил огромную, прямо таки фатальную ошибку? - ехидно интересуется Бустер, поглядывая на свою крайне воодушевившуюся супругу и неодобрительно качая головой. - Мне ж ее теперь связать придется, шоб не лезла, куда не надо. - Не полезу, - обещает Юлька, насупившись, а потом, переведя на Игоря почти умоляющий взгляд, добавляет: - Если ты уговоришь своего Хазина со мной встретиться и поговорить. Когда все закончится. Хочу интервью из первых рук. Вздохнув, Игорь крепко призадумывается. С одной стороны, Петр Юрич его убьет за длинный язык, а с другой - всей этой истории огласка точно не помешает, когда начнутся суды над задержанными с наркотой мажорами. Так меньше шансов, что судьи в бутылку полезут. Прокопеныч вот, правда, будет недоволен, что сор из избы вынесут и репутацию управлению подмочат, но уж лучше пусть это будет Юлька, лояльная и справедливая, которая обойдется без лишней чернухи и откровенной грязи, чем какие-нибудь шакалы-новостники. - Я попробую, но обещать не могу, - наконец решившись, неуверенно бубнит Игорь. Нужно будет обсудить с Хазиным этот вопрос, мягко намекнуть, что без журналюг все равно такое громкое дело не обойдется, и разумнее все-таки пообщаться с кем-то, кто не испытывает к полиции классовой ненависти, но вот незадача - черт его знает, как Петр Юрич вообще к идее сотрудничества с четвертой колонной относится. Об этом у них речь как-то не заходила прежде. - Да ладно заливать, - будто бы услышав его мысли, тянет Юлька настойчиво и, хмыкнув, хитро добавляет: - Попробует он… Чего тут пробовать, Димка сказал, что вы с майором кореша теперь дофига, вечно то в курилке шушукаетесь, то за чашечкой кофе. Что тебе стоит его уломать на коротенькую беседу, а, Игорь? - Не шушукаемся, а обсуждаем дела без лишних ушей, - смущенно отведя взгляд куда-то в сторону, оправдывается Игорь и, посерьезнев, добавляет: - Юль, вот без дураков, держись подальше пока. Сама знаешь, что замазанный в криминале мент - уравнение с кучей неизвестных. - Вот, слушай дядю милиционера, Юлек, он говна не посоветует, - подхватывает Игнат, отодвигая наконец от себя подальше контейнер с недоеденным тофу. - В самом деле, не суйся в пекло, подожди, пока серьезные дядьки все порешают, а потом налетай на готовенькое. - Думаешь, я на журфаке пять лет корячилась, чтоб на готовенькое налетать? - с нескрываемым сарказмом уточняет Пчелкина, скрестив руки на груди. - Нас там, между прочим, учили, что нужно инфу зубами выгрызать, а не хавать, что дают, и радоваться. И Игорь, глядя на нее, усмехается. Ничего не меняется с годами. Какой Юлька была, когда они познакомились, такой и осталась - смелой, дерзкой и до жути горящей своим делом. - Юльк, я не обижу, - примирительно тянет он, принимая огонь на себя и спасая непонятно с какой стати осмелевшего Бустера. Улыбается, подмигивает заговорщически и заканчивает почти весело: - С Петей я поговорю. Думаю, разумные аргументы он услышит, умный же мужик. А Ксюхе надо бы люлей выписать за разглашение оперативной информации независимым шиложопым журналистам. - Ну тогда и себе заодно выпиши, ты ж про крысу проболтался, - с нескрываемым удовольствием замечает Юлька, а потом, встрепенувшись, уточняет ехидно: - С Петей, значит… Прав был Дубин, получается, и вы теперь дружбу водите? Смутившись, Игорь коротко мотает головой. - Ну чего ты придумываешь… - говорит он растерянно, едва не опрокинув свою кружку. - Просто работаем вместе. А после того, что в “Ломоносове” случилось в пятницу, было бы полным идиотизмом продолжать выкать и по имени-отчеству величать. Юлька смотрит на него долгую минуту почти не моргая, а потом задумчиво тянет: - А вот кстати, что там вообще случилось-то? - А Зайцева или Дубин еще не доложили? - фыркает Игорь с легкой издевкой. Пчелкина мотает головой и, старательно игнорируя его выпад, серьезно спрашивает: - У тебя проблемы? - Никаких проблем, - Игорь улыбается как можно более беззаботно и уже готовится к форменному допросу, но тут в дверь тренерской негромко стучат. Вот это подфартило, так подфартило. - Не заперто, - орет Бустер, негласно принимая игореву сторону и не давая ни единого шанса своей суженой сцепиться в Игоря, словно голодный майский клещ. Игорь бросает в его сторону короткий благодарный взгляд и, обернувшись на скрип приоткрывшейся двери, шепчет Пчелкиной одними губами: - Потом поговорим. Та лишь глаза закатывает, но в дискуссию все же не ввязывается. Игорь знает, он свое еще получит, когда они вновь останутся без лишних ушей и, тяжко вздохнув, смиряется со своей участью. - Вечер в хату, - лучезарно улыбнувшись, приветствует всю честную компанию Петр Юрич, а потом, насмешливо оглядев остатки ужина на столе, уточняет невинно: - Я слишком рано? Настенные часы показывают без пяти одиннадцать, но по скромному мнению Игоря, Хазин нашел самый что ни на есть правильный момент, чтобы нарисоваться на пороге. Честь ему, хвала и лишний плюсик в карму. Юлька недовольно сопит, распираемая сотней вопросов, Бустер елейно скалится, видимо, где-то в глубине души радуясь, что до допроса с пристрастием дело не дошло, а Игорь, с облегчением выдохнув, тянется к лежащим на краю стола ключам от тачки и, стараясь не выглядеть слишком уж довольным жизнью, отвечает с готовностью: - Да нет, в самый раз, - и, усмехнувшись в усы, добавляет: - Пойдем, Золушка, покажу тебе твою карету. Только не обессудь, у феи в виду сжатых сроков ресурс был весьма ограничен. - Да похуй вообще, - хмыкает Хазин, легкомысленно отмахиваясь, и, бросив на Бустера короткий взгляд, тихо бросает: - Спасибо. - Нема за що, - разводит руками тот, - чем богаты, как говорится. - Чем богаты - тому и рады, - фыркает в ответ Хазин, отступая с прохода, когда Игорь к нему приближается. Игорь в ответ лишь глаза закатывает. - Ну, это мы еще посмотрим, рад ты будешь или нет, - негромко замечает он, шагая вслед за Петром Юричем к выходу на улицу. Логан - это тебе, конечно, не побитая жизнью девяносто девятая, но и не кадиллак уж точно. Петр Юрич лишь закатывает глаза, явно услышав его последнюю реплику, и совершенно неуместно, но крайне по-джентльменски придерживает перед Игорем тяжелую, обитую дермантином, дверь.