Это мэтч

Кадиллак летит по ярко освещенным улицам, ловко лавируя между машинами и стремительно приближаясь к конечной точке маршрута, построенного навигатором. Петя, конечно, порою чересчур лихачит, самонадеянный говнюк, но поток неплотный, так что Игорь благоразумно оставляет просящиеся на язык нравоучения при себе. Погода наконец разгулялась, позволив петербуржцам перемещаться на своих двоих, и те заполонили тротуары, с облегчением отказавшись от личного транспорта и недешевого в преддверии праздников такси, поэтому рисков не поделить с кем-то дорогу почти нет. А вот если гундеть и занудно тыкать пальцем в спидометр, можно не только люлей от взвинченного до предела Пети отхватить, но и отвлечь на себя его внимание, и тогда вовремя они точно не приедут. Если приедут вообще. Поэтому Игорь просто вздыхает и поудобнее устраивается на сидении, чтобы в случае чего не приложиться рожей о подушку со всего маху. Шумные компании, яркие вывески, крикливые зазывалы у мостов, приглашающие на незабываемые прогулки по ночным каналам - город живет своей жизнью, громкой и разудалой. Ничего особенного, все как и всегда, наутро опять будет полная кутузка веселых, с трудом трезвеющих прожигателей молодости. Игорь к этому давно привык и почти не обращает внимания на звуки, залетающие в салон машины через приоткрытое окно. Но вот к чему привыкнуть пока сложно, так это к тому, что Петя, сидящий рядом и почти расслабленно придерживающий руль одной рукой, второй запросто может потянуться к его бедру и совершенно наглым образом с легкой улыбкой устроить там свою ладонь. Будто бы не выжимает по проспекту чуть за сотку, а чиллит в глухой пробке. - Как-то невовремя ты спалился, - заявляет он Игорю почти ласково и, хмыкнув, как-то совсем неубедительно ноет: - Я теперь сосредоточиться никак не могу, хоть убей. Нужно голову включить, а я только и думаю о том, как и в каких позах ты меня сегодня поимеешь. - В каких захочешь, в таких и поимею, а сейчас за дорогой следи, - чуть смущенно усмехается Игорь, почти невесомо поглаживая его запястье и, спохватившись, возмущается: - И вообще, почему это я спалился? Ты сам затеял этот разговор. Сам написал… - А ты не выключил звук и спровоцировал меня. Грех было не проверить версию. Ну так, на всякий случай, - перебивает его Петя весело и, чуть посерьезнев, добавляет: - Выключи, кстати. Мало ли что. - Уел, - Игорь пристыженно лезет в карман, переключает все уведомления на виброрежим и, решив пока не убирать телефон далеко, говорит твердо: - Петь, соберись давай. Последний рывок же, стыдно будет все запороть из-за… Внятная формулировка все никак не приходит на ум, но Петя неожиданно смеется и заканчивает за него: - Из-за недотраха. Говори уже, как есть, чего стесняться. Мне кажется, мы уже весьма себе на той стадии отношений, когда запретных тем нет, - и, вернув правую руку на руль, продолжает: - Все нормально будет, не ссы, дядь. Я ждал месяц, уж пару часов как-нибудь еще потерплю. Говорить с ним вот так - странно до ужаса. Игорь привык, что их прежние беседы носили сугубо рабочий характер с налетом легкого и неловкого флирта. И если Петя легко и непринужденно переключается в режим откровенных подкатов, то самому Игорю все еще тяжеловато склеить друг с другом две параллельных вселенных - ту, где он беззастенчиво чесал языком с Платоном в чате, не особо следя за тем, что несет, и ту, в которой старался не сболтнуть лишнего своему коллеге Петру Юричу, на которого бессовестно пускал слюни. Умом Игорь вполне понимает, что стесняться, действительно, нечего, но чувство легкого наебалова все еще не покидает его, вынуждая нет-нет, да и замолкнуть на полуслове. Петя же, бросив быстрый взгляд на часы, внезапно хмурится и, будто бы наконец поймав рабочую волну, недовольно выдыхает: - Опаздываем, блядь. Минут через пять уже спецназ из управления выдвигаться начнет и в пазик упаковываться, а мы только к клубу подъезжаем. Форы у нас в лучшем случае полчаса, - и, сосредотачиваясь на дороге, добавляет мрачно: - Одна надежда на Кривогородцева, если он там, конечно, накидаться не успел в томительном ожидании. Черты его лица резко заостряются, он сбрасывает скорость, выкручивает руль, сворачивая с Большой Конюшенной направо и дальше уже почти крадется, упираясь в небольшой затор у шлагбаума. - Полчаса - это дохрена. За полчаса ты к Казанцеву сам успеешь подкатить и контрольную закупку сделать, - философски хмыкает Игорь. - И потом, нам всего-то надо рядом с ним маячить, когда группа захвата шум поднимет. Ты же сам говорил, что Казанцев с потоком выходит, так что вряд ли он вес сильно заранее скидывает. Ставлю сотку, что ему два раза отмашка прилетает - когда спецназ стартует, и когда он уже буквально на пороге клуба. - Резонно, - кивает Петя и, закусив губу, тянет задумчиво: - Кстати, годная идея с закупкой. Может, и правда сунуться? - А если он тебя в лицо запомнил? - Игорь качает головой. - И вообще, ты как это потом оформлять собираешься, скажи на милость? Я же пошутил, Петь. Тут даже Прокопеныч не поможет все задним числом обстряпать. Петя поворачивает голову, собираясь видимо ляпнуть в ответ что-нибудь едкое, но не успевает. Экран телефона, зажатого в игоревой ладони, загорается, и он, резко передумав, с нетерпением бросает: - Ну, что там? Это Дубин? - Дубин, - кивает Игорь, разворачивая чат в телеге, а потом, быстро прочитав сообщение, поднимает на Петю взгляд и, чувствуя, что сейчас натурально грянет буря, тихо говорит: - Это командир. Димка написал, что он единственный терся рядом с водилой и поглядывал в навигатор, а сейчас уткнулся в телефон. Больше некому, остальные не дергаются. Двое из твоего списка даже мобильники в шкафчики выложили перед выездом. - Вот сука, - орет Петя, треснув кулаком по рулю, а потом, проскочив шлагбаум, не глядя тянется за сигаретами, едва не уронив парковочный талон на коврик. Слепо шарит в подстаканнике и, нервно чертыхнувшись, медленно сворачивает к арке справа от клуба. - Гнида, блядь, неблагодарная, - а после, шумно выдохнув, быстро спрашивает: - Уже выдвинулись? - Нет, Димка говорит, готовность семь минут, ждут какого-то Кравченко со светошумовыми, - успокаивает его Игорь. Поспешно выбивает из своей пачки сигарету, прикуривает ее и протягивает Пете, забирая талон и пряча его в небольшое углубление на приборке, а после тихо просит: - Петь, выдохни, а? Мы знали, что кто-то крысит, и я думал, что ты к этому готов. Петя благодарно кивает, зажимает сигарету меж губ и, глубоко затянувшись, уже чуть спокойнее парирует: - Я не был готов к тому, что это Холмогоров. Кто угодно, но не он, - и, запарковавшись за углом у мойки с аляповатой вывеской, глушит двигатель, а потом вздыхает: - Ты в курсе вообще, что он в прошлом году за меня пулю принял, когда мы подпольную лабу накрывали? Я без броника был тогда, а он меня закрыл. Неудачно, между прочим, в руку ушла, два месяца в больничке ведомственной провалялся, а потом еще полгода учился заново автомат держать. Петя решительно открывает дверь, выбирается на улицу и, затягиваясь вновь, добавляет с горечью: - Мы не друганы, конечно, но такой подставы я не ожидал… - а после, когда Игорь, не зная, что и сказать, отводит взгляд, выбрасывает недокуренную сигарету куда-то в сторону и, тряхнув головой, продолжает уже деловито: - Ладно, забей, я как-нибудь потом это все отрефлексирую. Например, тогда, когда узнаю, за каким хреном Сергеичу это вообще нужно было. План остается прежним, сейчас идем внутрь, падаем на хвост Казанцеву и глаз с него не спускаем в ближайшие полчаса. Когда прибудет спецназ и начнется суета, на мне этот мелкий уебок, а твоя задача - не упустить Холмогорова, он в клуб вместе с группой обычно заходит, чтобы лично все проконтролировать. Справишься? - Командира спецназа-то заломать? Да как нехуй делать, - закатывает глаза Игорь, а потом, осознав, что, кажется, сарказма Петя не уловил, язвит мрачно: - Я сильно извиняюсь, конечно, но ты ничего умнее не придумал? Как я, по-твоему, должен задерживать опытного вооруженного бойца в помещении, битком набитом гражданскими, а, Петь? На секунду в голове мелькает мысль, что перегнул палку. Стоило бы как-то помягче, что ли, в конце концов они теперь… А потом Игорь, закусив губу почти до боли, отвешивает себе мысленную затрещину и решает: а вот собственно, с какого рожна? Ну да, у них отношения. Странные, конечно, пока и не совсем оформившиеся в полностью осознанный факт, но уж какие есть, однако это не повод щадить чужие чувства на работе, особенно сейчас. Сейчас нужно мыслить здраво, а не розовые сопли на кулак мотать, иначе вместо того, чтобы вместе уехать из клуба к кому-нибудь домой и наконец поебаться от души, можно запросто отправиться в управление заполнять бесчисленные бумажки за учиненный беспредел, а потом готовиться к тому, что Федор Иваныч их обоих без смазки отымеет и никому из участников действа это не понравится. Но Петя, к счастью, даже не собирается обижаться или выебываться. Видимо, вполне отдает себе отчет в том, что мухи отдельно, а котлеты отдельно. Лишь стонет разочарованно: - Да блядь, - а потом, нервно взъерошив челку, растерянно тянет: - Ну и чего с ним делать тогда прикажешь? Он же, сволота такая, все переписки в телеге или сигнале потрет, как только почувствует, что мы его юного протеже за жопу взяли. По детализации не свяжем, скорее всего. - Тогда придется разделиться, - почти не задумываясь, заявляет Игорь. Он ни за что Пете в этом не признается, но последние пару дней крутил в голове разные варианты, прикидывая, как половчее и без шума захлопнуть крысоловку, и, как оказалось, весьма кстати. Не имей Игорь парочки толковых мыслей, сейчас пришлось бы туго, а так он почти спокойно продолжает: - Холмогоров не в курсе, что у нас виды еще и на арест коллеги, поэтому не кинется при свидетелях телефон чистить, подождет, пока все не уляжется. Так что спокойно надевай браслеты на Казанцева и передавай его мне, а сам… - А сам пойду все закутки обшаривать, чтобы покупателей прихватить на горячем. Типа, расслаблю булки, будто уже повязал того, кого собирался, а дальше уже чек для галочки, - понятливо подхватывает Петя. - Все равно нам нужны те, кто дилера на очной ставке опознает стопроцентно. - Именно, - Игорь быстро кивает. - Без тебя они оба рыпаться не станут, зуб даю. Решат, что есть время согласовать показания и зачистить улики, чтобы по предварительному сговору не пойти. Мало ли, вдруг я покурить отойду или за кофе, как раз времени хватит всех отослать и переписки зачистить. - Ну да, в телеге можно весь чат на обоих устройствах грохнуть, а в сигнале вообще хрен отследишь, кто кому писал, - Петя, задумчиво нахмурившись, вздыхает: - А если реально успеют? - Да хрена им лысого, - уверенно заявляет Игорь, коротко ухмыльнувшись. - Я поведу Казанцева в пазик, Цветкова тоже возьму на всякий случай, а ты с крайне недовольной рожей Холмогорова отправишь с нами, скажешь, мол, что за нами глаз да глаз нужен, тупыми придурками из убойки. Прям взъеби его, что за задержанного головой отвечает. Можешь еще пару человек с ним послать, чтоб не выглядело, как подстава. А там, у автобуса, мы уж как-нибудь разберемся, будь спокоен. Петя, подойдя поближе, удовлетворенно хмыкает. - Годный план, - а потом тихо и совершенно не к месту добавляет, сверкнув в полумраке подворотни глазами: - Никогда бы не подумал, что умные мужики так возбуждают, а вот поди ж ты. Штырит так, что будь у нас сейчас хоть немного свободного времени, я б прям тут… Игорь, обреченно застонав, отступает на полшага, стараясь не думать о том, что именно Петя бы сейчас отмочил в этой подворотне, если бы у них было лишних хотя бы минут десять, и выдыхает предостерегающе: - Прекрати. Хочется добавить: иначе я за себя не отвечаю, но Игорь сдерживается, хоть и с огромным трудом. Не стоит сейчас дразнить гусей, Петя и так выглядит не просто взбудораженным, но и весьма возбужденным. Ну и возбуждающим, чего уж греха таить. Игорь, коротко встряхнув головой, отбрасывает все неуместные мысли и красноречиво постукивает пальцем по циферблату своих наручных часов. - Понял, не дурак, - Петя фыркает и, дойдя до багажника, открывает его, а после, разом прекратив паясничать, продолжает уже совершенно серьезно: - Броник надень. У меня тут есть один скрытого ношения. Не бог весть что, но урон немного срежет и под свитером не сильно заметным будет. Не смей без него к Холмогорову лезть. Вдруг нервы сдадут. И проследи, чтобы задержанного нашего случайно не пристрелили, а то неловко получится. - Так точно, - шутливо козыряет Игорь, а потом добавляет успокаивающе: - Да все нормально будет, зуб даю. Холмогоров твой, конечно, тертый калач, ну так и я вроде не дурак. - Ты - нет, зато Цветков запросто может какую-нибудь глупость отмочить, - ворчит Петя, доставая бронежилет, и внимательно наблюдая за тем, как Игорь, отступив за машину, быстро скидывает куртку и стягивает свитер. А потом, явно нехотя отворачиваясь, продолжает инструктировать: - Сопровождающих на него скинь, я постараюсь самых бестолковых отправить, но легко все равно не будет. Водителю наберу, пока идти будете, чтоб под ногами не путался и не встревал. Но если Сергеич палить начнет - на рожон не лезь, пусть уходит. Все равно из-под земли достанем рано или поздно, так что не рискуй. - Ты меня учить будешь, как задержания проводить? - хмыкает Игорь, зябко ежась и поспешно натягивая свитер, а затем и кожанку обратно. В глаза броник вроде не сильно бросается, но куртку все же лучше в клубе не снимать. - А ты каждый день, что ли, спецназовцев задерживаешь? - Петя закатывает глаза и, захлопнув багажник, включает сигнализацию. - Холмогоров профи, я видел его в деле, поверь мне, он не самый предсказуемый противник. - А я что, курсант по-твоему зеленый? - качает головой Игорь, слегка раздраженно подтягивая кобуру и делая пару шагов в сторону арки, а потом, не скрывая сарказма, добавляет, припомнив недавние откровения в чате: - Я, конечно, на КМСа не насосал и в рукопашке, пожалуй, твоему Сергеичу уступлю, но десять из десяти выбиваю по мишени в легкую, в этом можешь не сомневаться. - На КМСа не сосут, а первенства выигрывают. Может, в этом и была твоя проблема, - ехидно как-то вместе с тем чересчур ласково замечает Петя, а затем, догнав его, ворчит: - Могу я беспокоиться за тебя или как? Ты, конечно, во многих передрягах побывал, но… - Вот именно, так что завязывай с этой вот херней, - отмахивается Игорь, надеясь, что тема себя исчерпала, однако Петя касается его руки кончиками пальцев и все-таки заканчивает мысль: - … Но у меня большие планы на сегодняшний вечер и больница или морг в них не вписываются никак. Андестенд? И Игорь сдувается. Выдыхает, а после, мимолетно сжав петину ладонь, кивает и предельно серьезно говорит: - Петь, я табельное с собой взял, ты же видел собственными глазами. Впервые за лет пять, наверное, между прочим. И броник твой. Как-нибудь разберусь и обещаю не превратиться в дуршлаг, так что расслабься, - а потом улыбается почти легкомысленно и, чуть замедлив шаг, хмыкает: - Я, к твоему сведению, Разумовского голыми руками и в носках взял, так что и тут справлюсь. - В одних носках? - Петя негромко прыскает, и его смех звонко отражается от сводов арки. - Об этом пресса в лице твоей дорогой подружки как-то умолчала. Игорь поворачивает голову и думает: поцеловать бы его сейчас, такого смешливого, ехидного и наконец-то - неужели это действительно происходит? - такого родного и близкого. Запомнить этот момент касанием губ и заполошным биением сердца, обтереть спинами все стены грязной подворотни под отчетливо доносящийся из клуба бит. Отпечатать в памяти навсегда, как и весь этот вечер. Но вместо этого Игорь засовывает руки в карманы - не время и не место, - а потом вздыхает: - Вот вечно ты все наизнанку вывернешь, - и, осознав, что именно ляпнул, осекается. Все еще неимоверно сложно сложить воедино вот этого вот Петю и Платона, который в последние недели стал для Игоря незыблемой константой, но, кажется, подсознание с этим процессом сращивания сущностей справляется куда лучше самого Игоря. Иначе бы откуда такие заявления, срывающиеся с языка прежде, чем Игорь успевает их обдумать вообще? Петя же, не замечая его растерянности, улыбается и с нескрываемым самодовольством бросает: - Удивляешься так, будто первый день меня знаешь, - и, вынырнув из арки, устремляется ко входу в клуб, весело подмигнув. - Не первый, - соглашается Игорь, и вот только сейчас до него доходит наконец в полной мере: то, чего он так долго ждал, уже случилось. Неожиданно, как кирпич на макушку. Раньше, чем он был готов, на самом-то деле, но случилось, и пора бы в это уже поверить. Не приходить в ужас от невзначай брошенных фраз, не смущаться от откровенных петиных шуточек и подкатов, будто происходит что-то неправильное и недопустимое, не замирать настороженным сусликом под ласковыми и почти невинными прикосновениями. Рядом с ним тот, кого Игорь так долго ждал, с кем вел бесконечные ночные беседы, на чей светлый образ издрочился в последний месяц и чьей бесконечной искренности поражался раз за разом. А еще тот, в кого Игорь был безнадежно влюблен все эти чертовы долгие два года, как бы не пытался убедить себя в обратном. Все это время это был Петя, которого Игорь почти не знал, но, видимо, нутром чуял. Кто-то бы сказал, что так не бывает. Игорь бы сказал, чтобы он завалил хлебало и завидовал молча. У Пети легкая стремительная походка, он оборачивается почти в дверях и нетерпеливо подгоняет чуть зависшего Игоря взглядом, переминаясь с ноги на ногу, а когда Игорь его догоняет в несколько широких шагов, мягко улыбается и первым ныряет внутрь. Никаких больше метаний, никаких угрызений совести за неуместные мысли и непрошенные, но такие соблазнительные “а если бы?”. Шагая по полутемному коридорчику мимо гардероба вслед за Петей, Игорь понимает неожиданно, что не просто сорвал джек-пот, а выиграл эту жизнь. Он еще не знает, к чему все это приведет, но в одном уверен процентов на девяносто: им с Петей не будет скучно. Им будет хорошо: весело, задорно, весьма горячо и несомненно очень просто, потому что все самое важное уже на ладони. Пусть Игорь и не в курсе, на каком боку Петя предпочитает спать и как много он не договаривал о себе в рамках конспирации, в одном он уверен совершенно точно - Петя не врал, когда говорил о своих чувствах. Если бы фальшивил хоть чуть-чуть - точно уже бы со стыда сгорел и слился, а не строил бы долгоиграющие планы на ночь. Петр Юрич был недосягаемым и запретным, Платон - близким и знакомым до боли в груди, любимым и долгожданным, но Петя - настоящий Петя, неожиданно сложившийся в единое целое из них двоих, - обошел их обоих, как стоячих. Петя, который сейчас, оглянувшись, подмигивает Игорю и кивает в сторону барной стойки, оказался совершенно идеальным, пусть и не без припизди. Он будто сбрасывает с себя обе маски разом и становится тем, кого Игорь так давно ждал - одновременно привычным и совершенно новым. Ведет себя так, будто бы ничего особенного и не происходит, и если бы Игорь не видел искреннего изумления на его лице в тот момент, когда он сам машинально обернулся, прочитав сообщение, можно было бы решить, что Петя все это спланировал, хладнокровно и черт знает зачем. Но Петя не планировал. Петя просто поставил синюю звездочку, просто говорил с ним и просто оказался самым идеальным, мать его, мэтчем. Умным, смешливым, с отличным чувством юмора и отсутствием всякого стыда. А самое главное, откровенным, ужасно влюбленным и слишком упрямым, чтобы зассать и дать заднюю. Игорь бы на его месте десять раз подумал, прежде чем вот так легко вскрывать карты, руководствуясь одной лишь догадкой, а Петя, наплевав на последствия, в омут с головой кинулся. И, в сущности, не прогадал, хоть и чесались руки в первую секунду, пока ситуация не прояснилась более или менее, съездить ему по довольной улыбчивой роже. Игорь думал, что они увидятся только завтра, они с Платоном - Петей, конечно же, с Петей, - оба так ждали этого выходного,чтобы наконец встретиться, но оказалось, что виделись они чуть ли не каждый божий день в последнюю неделю. И это было самый внезапный, и что уж кривить душой, самый идеальный расклад из всех возможных. Бросали друг на друга стыдливые жадные взгляды; касались чаще, чем пристало бы просто коллегам, и чувствовали что-то такое неуловимое, отчего дыхание перехватывало. Не только у Игоря, нет, он же не слепой. У Пети тоже время от времени взгляд становился совсем отсутствующим, тяжелым и задумчиво-раздевающим, но мысли эти Игорь тогда старался гнать от себя прочь, чтобы не искушаться лишний раз, и, кажется, совершенно зря. Или нет, но кто уж теперь скажет наверняка. Жаль только, отстраненно думает он, присаживаясь на высокий стул у бара рядом с Петей, что свидание завтрашнее на Аничковом придется отменить или хотя бы перенести на послезавтра, как изначально и договаривались. Не то чтобы идти на первое свидание после такого глупо, хотя и это тоже, мелькает в голове, но что-то Игорю подсказывает, что стоит разделаться с работой, и из постели они не выберутся ни к полудню, ни, возможно, даже к вечеру следующего дня. - О чем задумался? - пихает его локтем в бок Петя, и Игорь от неожиданности едва заметно вздрагивает. - Да так, думаю о концепции секса вместо первого свидания, - хмыкает он, стараясь скрыть непрошенное смущение и отводя взгляд. Тот упирается точнехонько за стойку, в искусный витраж с какими-то религиозными мотивами, что, в общем-то, не сильно помогает, а Петя, коротко рассмеявшись, наклоняется ближе и говорит: - Имей в виду, если что, я - за, - и, кивнув бармену, жестом просит принять заказ, после чего коротко оглядывается и тихо добавляет: - А сейчас соберись, Казанцев слева от нас, прямо рядом со Стасом. Игорь, тряхнув головой и отгоняя от себя подальше все опасно возбуждающие мысли, осторожно оборачивается и, найдя взглядом Казанцева, негромко уточняет: - У тебя хороший обзор? Потому что я себе шею сверну, если хотя бы минут десять вот так посижу. - Отличный, - заверяет Петя, задумчиво обхватывая пальцами один из пододвинутых барменом бокалов, а потом, едва коснувшись стекла губами, терпеливо поясняет изумленному Игорю: - Это - для виду. Я же не кретин, чтоб на работе бухать. Ты тоже, кстати, не сиди истуканом, хотя бы в руки стакан возьми. Трезвенники у бара вызывают вопросики, знаешь ли. И Игорь послушно берется за свой бокал, а потом, ухмыльнувшись, звонко с Петей чокается и отпивает крошечный глоток. Как водится в таких местах, колы в этом замесе куда больше необходимого, но оно и к лучшему. Музыка долбит по ушам и отдается где-то внутри легкой вибрацией. Судя по афише у входа, модный диджейский сет, мать его, а звучит так, будто кто-то тупой болгаркой пытается отпилить кусок железной трубы, и притом безуспешно. И, что ни говори, а трезвым в клубе находиться ой как не просто; черт его знает, как Петя вывозит весь этот карнавал на регулярной основе, предварительно не накидавшись. - Игорь, ты уверен, что вы с Цветковым вдвоем справитесь? - неожиданно спрашивает Петя, склонившись к его уху, чтобы не приходилось кричать. От дыхания его - теплого и почти невесомого, - становится жарко и одновременно зябко до мурашек. Игорь шумно выдыхает и, чуть повернув голову, отвечает нервно: - А у нас что, есть еще какие-то опции? Петя пожимает плечами. - Можно усиление запросить, пока не поздно. Не сюда, в клуб, а на улицу. Пусть дежурят неподалеку. Если бы это бы не Сергеич, я б даже не парился, но хрен его знает, кто решит за честь своего командира впрячься. Вдруг бойцы со входа полезут, куда не просят, - неуверенно предлагает он, и Игорь, уже было собравшийся с неуместной гордостью отказаться, неожиданно едва не хлопает себя ладонью по лбу. Об этом он как-то не подумал вообще, а меж тем командный дух у спецназа - дай боже. Увидят, что своих бьют - не раздумывая полезут на помощь, не разбираясь даже, кто прав, а кто виноват. - Сейчас Ксюхе напишу, у нее ночная сегодня. Патруль в этом районе никого не удивит, а нам с Костяном попроще будет, - быстро говорит он, доставая телефон и открывая чат с Зайцевой. А потом, покачав головой, бурчит негромко: - И как я раньше не додумался. И пока Игорь коротко в двух словах обрисовывает Ксюхе ситуацию, Петя, кажется, несколько успокоенный, стекает с высокого стула и, мимолетно коснувшись игорева плеча, негромко предупреждает: - Я сейчас, - и, прихватив бокал, растворяется в толпе. Игорь отвлекается от экрана, бросает быстрый взгляд влево и, заметив, что стул Казанцева тоже опустел, кивает сам себе. Что ж, ходить по пятам за объектом вдвоем было бы глупо, вопросов ноль, поэтому он снова утыкается в телефон и, дождавшись от Зайцевой согласия на авантюру, прикидывает, сколько времени у них вообще осталось до приезда группы захвата. По всему выходит, что не так уж и много, а значит, нужно быть готовым к тому, что в любой момент может начаться веселье, и вот тогда важно не путаться у Пети под ногами и вообще не лезть под руку, пока не попросят. Не отвлекать на себя, не высовываться, пока Петя не даст добро, и лишь потом, перехватив эстафету, сделать ровно то, чего он от Игоря ждет. Единственное, что Игорь себе разрешает заранее - это вмешаться в том случае, если Холмогоров вздумает устроить пальбу в клубе. Маловероятно, конечно, но у страха глаза велики, и вообще, черт знает, что может взбрести в голову почуявшему запах керосина командиру спецназа. Задумавшись, Игорь не сразу замечает, как Петя вновь устраивается на соседнем стуле и жестом просит бармена повторить заказ. На вскинутую в немом вопросе игореву бровь он лишь усмехается и пожимает плечами: - Это чужой бокал, я поменял на второй стойке, пока никто не видел. - Умно, - одобрительно кивает Игорь и, понизив голос, интересуется: - Увидел что-нибудь? - Двух покупателей срисовал, - Петя с невероятным самодовольством улыбается и добавляет почти ласково: - Затаривались по-крупному, видать, на все выходные вперед, так что сожрать не успеют, когда шум поднимется. Я их сфоткал и Стасу снимки отправил, чтобы скинуть с кармана не успели. Первые кандидаты на личный досмотр с понятыми будут. Игорь уважительно присвистывает. Он и раньше знал, что Петя в своем деле хорош, но сейчас знание это эфемерное стремительно обрастало деталями, и, как ни крути, в тонкой полевой работе Игорь, привыкший больше кулаками махать с порога, ему явно проигрывал. Но было ничуть не обидно, хотя и накатывало некоторое облегчение, что служат они не в одном отделе, иначе борьбы за место под солнцем было бы не избежать. - Скоро группа будет? - тихо спрашивает Игорь, цепко оглядывая помещение и прикидывая, где можно, если что-то пойдет не по плану, занять выгодную позицию для стрельбы. Может, наверх подняться? Там вроде какой-то балкон со столиками, с которого будет отличный обзор на весь зал. Впрочем, глянув на унылого мордоворота у лестницы, от этой идеи Игорь отказывается - очевидно, там вип-зона, а он рожей не вышел, чтобы без шума и корочки в нее прорваться до того, как включат свет и вырубят наконец музыку. Петя бы просочился, скорее всего, он вполне тянет на мажора со своими сверкающими модными котлами и ключами от кадиллака на пальце, а вот самого Игоря точно развернут на сто восемьдесят градусов, потому что древней, как говно мамонта, кепке и затертой кожанке вовсе не место в претенциозной местной випке. Стойка? Диджейский пульт? На них хотя бы запрыгнуть можно, чтобы поверх голов стрелять, если уж прижмет. Всяко меньше рисков зацепить кого-то из охваченных паникой посетителей. - Скоро. Усов отписался, что подъезжают уже, - рассеянно отзывается Петя, а потом, резко подобравшись на стуле, пихает Игоря локтем в плечо. - Гляди, пошел движ. Казанцев только что телефон достал, а потом к девице вон той у стойки привалился якобы случайно. Жопой чую, у нее в кармане колеса найдем. - А я жопой чую, - обернувшись и коротко зыркнув на другой конец стойки, в тон ему добавляет Игорь, - что следующая остановка - это теплая компания на углу, они там совсем никакие уже, не заметят ни черта, даже если этот сучий потрох им зиплоки по нагрудным карманам разложит. - Резонно, - соглашается Петя, чуть прищурившись и, ехидно хмыкнув, тянет: - Вас он на той неделе именно по этой схеме и отработал, так что, скорее всего, решит повторить фокус. К тому же, остальные персонажи там более или менее трезвые пока, - а после, соскользнув со стула, командует: - Погнали, иначе упустим момент. Сквозь жаждущую накидаться толпу у бара Петя прокладывает себе путь легко и изящно, отборным матом и совершенно незнакомым Игорю взглядом, обещающим любому, кто встанет у него на дороге, долгую и мучительную смерть. Ксиву, однако, пока не достает, видимо, чтобы раньше времени не поднять шум, и Игорь, устремляясь вслед за ним, искренне надеется, что за эти жалкие метра три им не попадется какой-нибудь борзый смельчак, готовый полезть в бутылку. В полуметре от Казанцева Петя замедляется и, в два шага добравшись наконец до цели, на мгновение замирает, а потом решительно опускает Казанцеву на плечо ладонь. Тот нервно дергается, но Петя лишь крепче сжимает пальцы, не позволяя уйти из захвата, и, наклонившись вперед, громко, но как-то неуловимо вкрадчиво сообщает: - Ну что, приплыл ты, уебок, - и, заметив, что Игорь тоже подоспел, бросает резко и отрывисто: - Не дергаться. Руки на виду держи, прямо перед собой. Казанцев, застигнутый врасплох, послушно застывает и, совершенно парализованный внезапным поворотом событий, кажется даже не дышит, а Петя тем временем продолжает, как ни в чем ни бывало: - И имей в виду, попробуешь съебаться - будет минус колено, - говорит совершенно серьезно и без тени сомнения, а потом, чуть ослабив хватку на плече, заканчивает с каким-то почти нездоровым самодовольством: - Я за тобой бегать не стану, а с огромным удовольствием достану табельное и шмальну. И ничего мне за это не будет. А теперь медленно поворачивайся и без глупостей. Игорь судорожно сглатывает. Низ живота обжигает огнем от этого обманчиво спокойного тона, в котором то и дело проступает сталь. Он думал, что достаточно изучил петины повадки за последние пару недель тесной совместной работы, но, кажется, фатально ошибался. Петя все это время казался чуть занудным формалистом, дотошным, рассудительным и совершенно лишенным легкого флера быдловатости, столь присущей его коллегам из наркоконтроля, однако сейчас Игорь видит перед собой совсем другого человека. Или еще одну маску? Кто знает, может он всегда на рейдах себя так ведет, чтобы ни у кого из задержанных и мысли не возникло воспользоваться дружелюбной вежливостью и мягким нравом майора Хазина? Очень похоже на Петю, образ которого Игорь скрупулезно в последний месяц собирал из переписки, на самом-то деле - строить из себя хуй пойми что и выебываться на все деньги, лишь бы не показать, насколько на самом деле он может быть уязвимым и слабым. Если так вспомнить их первый нормальный разговор в петином кабинете, то он и тогда поначалу показался не слишком приятным собеседником. Наглухо отбитым и самодовольным мудозвоном, если по правде говорить, озлобленно кусающим протянутую, хоть и поневоле, руку помощи. Но как бы то ни было - валял ли Петя дурака или же это просто был его привычный модус берсерка для оборзевших нарколыг, - к нему вот такому Игорь оказывается совершенно не готов. От властного, уверенного в себе и фонящего опасностью Пети непроизвольно перехватывает дыхание, и Игорь сам для себя не может решить окончательно, в чем именно кроется причина: легком ли восхищении петиным актерским талантом или же немедленном желании сосаться сто часов к ряду, пока рот не онемеет. Второе, кстати, кажется более вероятным. И пока Игорь крутит в своей голове не самые уместные в данный конкретный момент мысли, стараясь изо всех сил не потерять лицо, Казанцев медленно и как-то одеревенело поворачивается. Между пальцев у него зажат маленький черный пакетик - точь-в-точь такой же, какой они распотрошили в сортире “Ломоносова”, - и Петя победно улыбается, цепко следя за каждым движением, а затем жестом фокусника достает из внутреннего кармана куртки наручники. У Игоря едва не вырывается облегченный выдох - неужели все и правда почти закончилось? - а Петя меж тем удовлетворенно хмыкает и громко спрашивает у ошалевшей компании тусовщиков: - Все видят пакет в руках у задержанного? - те заторможенно кивают, и Петя, с явным удовольствием защелкивая браслеты на запястьях у Казанцева, тоном, не допускающим возражений, добавляет: - Свидетельские показания нужно будет дать. Игорь, карманы у них проверь. И осторожно вынимает из онемевших пальцев Казанцева зиплок, предусмотрительно обернув его невесть откуда взявшейся резиновой перчаткой. Впрочем, было бы чему удивляться, Игорь еще в прошлый раз понял, что в петиных карманах найдется все необходимое на рейде, чтобы обойтись без сюрпризов. Небось сейчас еще и пакет для вещдоков выудит, чтобы не подкопаться было. Так, собственно и происходит, и пока Петя почти наощупь возится с зиплоком, не спуская предостерегающего взгляда со своего задержанного, Игорю приходится взять на себя остальное, потому что один из потенциальных свидетелей, опомнившись, дергается: - Мужики, вы чего? Какие, блядь, карманы? Он кажется самым вменяемым и самым трезвым, поэтому Игорь, подумав в кои-то веки решить дело миром - драки тут еще не хватало, - переключает внимание на себя. - Спокойствием сохраняем, граждане. Майор Гром, полиция Санкт-Петербурга, - говорит он, вытягивая из куртки ксиву и раскрывая ее прямо перед лицом у собеседника с почти доброжелательным оскалом. - А это мой коллега из наркоконтроля, майор Хазин. Досмотр чисто формальный, и все, что мы обнаружим - если обнаружим, конечно, - последствий для вас иметь не будет, только для вот этого типа. Так пойдет? - Пойдет, - хмуро соглашается второй из тепленькой компании, и собирается было сказать что-то еще, но Игорь быстро его перебивает. - Вот и славно, - а потом, обернувшись к Пете, громко добавляет: - Петь, вон Кривогородцев на подходе, пусть он под протокол и досматривает где-нибудь в помещении для персонала, а я пойду к пульту и сделаю так, чтобы эту пилораму вырубили нахрен. Пора помещение зачищать и оформлять. - И свет пусть дают сразу, - подозрительно легко соглашается Петя, а потом кивает куда-то в сторону входа, откуда доносится приглушенный мат вперемешку с топотом тяжелых ботинок и невнятные крики. - Кавалерия прибыла, щас всех на выходе шмонать будем. Мне нужны те двое, которым этот уебок продал в сортире. - Понял, - Игорь кивает и, осененный внезапной идеей, советует: - Дубину фотки скинь, он как раз на выходе стоит, чтоб под шумок не просочились, - а потом, решив, что дальше тут как-нибудь без него, устремляется в сторону диджейского пульта, с трудом пробиваясь сквозь толпу. Там он, пожалуй, и останется до того момента, пока не увидит реакцию Холмогорова на мизансцену. Не то чтобы Игорь вот впрямь всерьез опасался, что тот откроет огонь в набитом людьми клубе, но с загнанными в угол случается всякое, поэтому, нужно быть готовым снять командира в случае чего, пока он не натворил дел. Как только слегка побледневший при виде удостоверения патлатый диджей вырубает звук, шум от входа становится оглушительным. Крики, визг и ругань доносятся в зал, отражаясь от кирпичных сводов и множась эхом. - Работает наркоконтроль, сохраняйте спокойствие, - громко гаркает смутно знакомый голос, а потом в помещении вспыхивает свет и, вопреки всему, посетители клуба принимаются галдеть еще больше. Из стройного ряда парней в черной форме вперед выступает один - высокий и плечистый, - и продолжает так же зычно: - Не толпимся, проходим на выход небольшими группами, - а потом оглядывается назад и что-то говорит парочке спецназовцев, после чего те отступают и почти наглухо закрывают проход в сторону гардероба. Он в балаклаве, как и остальные, но по нашивкам Игорь понимает - вот он, капитан Холмогоров собственной персоной. Они пересекались несколько раз на крупных операциях, и в лицо Игорь бы его, пожалуй, даже узнал, но сейчас, в полной экипировке, тот был почти неотличим от своих подчиненных, и большой удачей оказалось разглядеть нашивки в неярком техническом освещении, чтобы понимать, за кем именно нужно присматривать в оба глаза. Впрочем, признаков беспокойства Холмогоров не проявляет. Не рыскает взглядом, не дергается и ведет себя так, будто все идет по плану. Оно и с к лучшему, с легким злорадством думает Игорь, меньше шансов, что что-то пойдет не так. В конце концов, чем этот рейд для Холмогорова отличается от остальных? Казанцев уже не раз уходил из-под носа у наркоконтроля, так чего париться-то? Игорь быстро оглядывает зал и, не обнаружив ни Петю, ни Кривогородцева с задержанным, удовлетворенно хмыкает. Успели, значит, в комнату для стаффа утечь, вот и ладненько. И пока лейтенант будет разбираться с досмотрами, а Петя искать своих покупателей, Игорь как раз проследит за тем, чтобы как можно больше народу успели выпустить на улицу и выпроводить с территории. Следующие полчаса сливаются в бесконечную беготню по клубу, от которой у Игоря голова кругом идет, пока его внезапно не ловит за рукав Петя. - Гром, ну еб твою, ты где шароебишься вообще? - рявкает тот, и Игорь уже было собирается поинтересоваться, не попутал ли он берега, чтобы так начинать диалог в свете последних событий, однако заметив за петиным плечом Холмогорова, моментально соображает, что к чему. Очередной акт спектакля, не о чем и переживать, и, закатив глаза, отзывается в тон: - Где надо, там и шароеблюсь. Ты в курсе, что из-за кинолога на выходе толкучка такая, что какой-то девчонке нашатырь пришлось искать? - немного преувеличивает, конечно, хватило и просто ее на воздух вывести, полегчало почти сразу, но в петиных глазах на мгновение мелькает беспокойство и это иррационально успокаивает самого Игоря. Значит, точно очередной этюд отыгрывает, а не всерьез сучится. Было бы не очень здорово и даже отчасти разочаровывающе, если бы настоящий Петя оказался надменным хамоватым мудаком, а вовсе не тем, с кем Игорь привык иметь дело в последние недели. - Насрать на нее, - меж тем справившись с собой, отмахивается Петя, поджимает губы и, обернувшись к маячившему за спиной Холмогорову, продолжает: - Андрей Сергеич, бери пару бойцов и с майором Громом пойдешь выводить задержанного. Протоколы все уже составили, упакуешь в пазик и там жди, а я тут сам закончу. - Так точно, - кивает Холмогоров, но смотрит на Петю как-то странно, а тот, закатив глаза, рявкает: - Ну что глядишь на меня, как на врага народа? - и уже чуть тише ворчит: - Мне тоже это не нравится, но Прокопенко приказал убойку подключить, как наблюдателей, а я еще не совсем из ума выжил, чтобы спорить с начальством. Мне вот тоже, прикинь, не нравится, когда мне, как сопливому пацану, Гром в затылок дышит. - Я все еще здесь, - с недовольством напоминает о себе Игорь, включаясь в игру, но Петя лишь пренебрежительно отмахивается: - Рад за тебя, но если ты думаешь, что я от счастья прыгать должен, то нихуя подобного, дядь, - и если бы Игорь не знал, что все это - один большой импровизированный спектакль, он бы точно обиделся. А Петя тем временем снова обращается к Холмогорову: - За барыгу головой отвечаешь, командир. Я его несколько месяцев ловил. - Да я понял, Петр Юрич, - чуть дрогнувшим голосом отвечает Холмогоров, а потом уточняет: - Откуда забирать-то? - Цветков покажет, - Петя морщится и, громко рявкает: - Цветков, сюда дуй, покажешь, откуда Казанцева забирать. Командир напрягается, но лишь на мгновение, а потом, расслабив плечи, интересуется: - А кстати, кто этот Цветков вообще? Я сегодня списки смотрел и понять не мог, откуда на усилие подтянули, - говорит небрежно, однако Игорь видит, как он нервничает. Почти неуловимо, но все же. - Да патруль, - Петя пожимает плечами. - Тоже засланный. С собой его забирай, чтоб под ногами не путался, проку все равно от него тут никакого. Автомат держит так, будто он кусается. Когда к ним почти вразвалочку подгребает Костян, Игорь бросает на Петю быстрый взгляд, сам не до конца осознавая зачем и почему. То ли тревожно ему, то ли просто уходить не хочется, но Петя, улучив момент, когда никто на него не смотрит, подмигивает, и Игоря отпускает. Сделана только лишь часть дела, и теперь нужно доиграть эту пьесу до конца. Петя тут точно справится, не впервой же, а задача Игоря сейчас - не проебать все полимеры и застать Холмогорова врасплох, пока тот не совсем понимает, в курсе ли они двое про контакты Казанцева в ментовке. Петя рассчитывает на него и нужно не облажаться. До комнаты отдыха, к которой их ведет Цветков, идут молча, и Игорь, по совести говоря, все ждет, когда ебанет. От Холмогорова веет напряженностью, но виду он старается не показывать, и Игорь, шагая вслед за ним, задается одним лишь вопросом - зачем. Зачем ему, человеку с неплохой карьерой и еще более неплохими перспективами на скорое повышение, было лезть в эту клоаку? Ответа, конечно же, на вопрос нет, впрочем, Игорь никогда не понимал до конца мотивы преступников. Мог их просчитать, мог даже счесть логичными, но ни разу так и не сумел постичь, что именно толкает людей на спорные и опрометчивые поступки. Лейтенант Кривогородцев передает им задержанного с явным облегчением, тут же переключаясь на сидящих рядом уже знакомых Игорю мужиков с бара и утыкаясь в не до конца заполненные протоколы свидетельских показаний, а Игорь, бросив быстрый взгляд на Холмогорова, подбирается весь и, прикрывая за собой дверь в комнату отдыха для персонала, готовится в любой момент потянуться за табельным. В балаклаве не увидишь выражения лица, и это здорово напрягает, но титаническим усилием воли Игорь заставляет себя расслабиться. Хороший тренированный боец нервозность почувствует на раз, а провоцировать Холмогорова пока рано - коридор, конечно, пустой, но тесный, да и путь к отступлению пролегает через танцпол, где все еще остается слишком много народу. Нужно выйти из клуба, пойти до пазика, а там - действовать по обстоятельствам, как и собирался. Когда Игорь говорил Пете, что как-нибудь разберется - он не лукавил ни разу. Как-нибудь - обязательно, вот только внятного плана у него не было и в помине. Думай, думай, крутится в голове беспрестанно, пока Игорь шагает по коридорам подсобки и по не так стремительно, как хотелось бы, пустеющему танцполу. Но дельных мыслей в голове все не появляется даже тогда, когда Холмогоров, следуя петиному приказу, жестами подзывает пару ребят в форме, и все они вместе вываливаются на улицу. Димка смотрит с нескрываемой тревогой, когда они проходят мимо, но Игорь лишь подмигивает ему и легкомысленно пожимает плечами, мол, все пучком будет, чего ты переживаешь вообще. Но проблема состоит в том, что по уму, переживать бы, конечно, стоило. Их с Цветковым двое на троих, плюс Казанцев, который хоть и в браслетах, но явно не на стороне правосудия и вообще не прочь был бы съебаться под шумок. И можно было бы набрать Ксюху - она явно приехала сюда не одна, что уравнивало бы шансы, - однако незаметно это сделать не получится, а привлечь к себе внимание - значит, спалиться и спровоцировать кучу малу. Игорь пересекает вслед за Холмогоровым двор-колодец, останавливается рядом с полицейским пазиком, припаркованным в слабо освещенном углу, и уже всерьез подумывает о том, чтобы действительно позвать подмогу - подставляться самому и тем более подставлять Цветкова отчаянно не хочется, как вселенная посылает ему знак. Холмогоров коротко кивает, и один из сопровождающих их спецназовцев грубо заталкивает Казанцева в пазик, поднимаясь за ним следом внутрь. Дверь-гармошка с надсадным вздохом закрывается за их спинами, а Холмогоров, остановившись в паре метров, левой рукой достает из кармана пачку мальборо и, продолжая правой небрежно придерживать автомат, тянет из нее сигарету зубами, после чего принимается рассеянно шарить по карманам в поисках зажигалки. Он теряет бдительность всего на мгновение, но и этого оказывается достаточно, чтобы подойти поближе почти незамеченным. Игорь протягивает ему свою и, криво улыбнувшись, негромко спрашивает: - Ну что, командир, по-хорошему браслеты наденешь или потанцуем? - а потом достает из кармана наручники и улыбка сама собой стекает с лица. - На кого? - Холмогоров непонимающе вскидывает бровь, а потом тут же хмурится и, заметив, как Игорь делает небольшой шаг навстречу, уточняет раздраженно: - Ты белены что ли объелся, майор? Игорь вздыхает. Нет, уже сейчас кристально ясно, что по-хорошему не получится. Такие, как Холмогоров, стоят на своем до последнего, даже когда отступать некуда. Ну и пусть. Только бы не подставиться под огнестрел, Петя ему за такие фокусы голову оторвет и будет прав. - Да кончай уже комедию ломать, Андрей Сергеич, - говорит Игорь почти устало и, внутренне подобравшись, добавляет: - Хазин знает, что это ты Казанцева крышуешь. И докажет, можешь мне поверить. Он упрямый, как баран. Так что не накидывай себе срок, сдайся спокойно и разойдемся. Холмогоров молча убирает сигаретную пачку в карман, и взгляд у него тяжелый, словно могильная плита. Ежу понятно, что никому он не сдастся, конечно же, но попытаться-то стоило. Хотя бы ради того, чтобы выиграть время и сообразить наконец, как действовать дальше. И в этот момент Игорь ждет божественного озарения так сильно, как никогда раньше, пожалуй, в своей жизни. Думай, думай, - снова проносится в голове. С такого расстояния автоматная очередь прошьет броник, как мягкое масло, тут и сомневаться не стоит. Выбить совсем из рук не получится, наплечный ремень не позволит, а значит… - Цветков, живо за пазик, - рявкает Игорь и, не дожидаясь, пока Холмогоров сообразит, что к чему, резко бьет ногой, впечатывая автомат в солнечное сплетение. Дезориентируя, выбивая дух и вынуждая выпустить рукоять из пальцев. Счет идет на секунды. Сколько их понадобится тренированному бойцу, чтобы снова взять оружие под контроль? Три? Пять? Игорь не дожидается, пока тот осознает и просчитает маневр, бросается вперед и, крепко обхватив дуло левой рукой, направляет его в асфальт. Приклад ожидаемо соскальзывает с плеча, короткая автоматная очередь бьет по ушам, гулко отражаясь от стен двора-колодца и практически оглушая, а Игорь, просунув ладонь в наручник, сжимает его пальцами и, не задумываясь даже, бьет снизу вверх. Почти машинально, мышечная память - страшная вещь, неконтролируемая и приходящая на помощь тогда, когда, казалось бы, помочь не может уже вообще ничто. Апперкот выходит не просто идеальным, а буквально эталонным. Приходится точнехонько в челюсть, как по учебнику - Сеня бы от гордости лопнул, если б увидел, - и Холмогоров, не успев толком осознать, что к чему, грузно оседает на землю, заботливо придерживаемый Игорем за наплечный ремень калашникова. Чистый нокаут, даже вякнуть не успел, проносится в голове с какой-то детской радостью, и лишь после этого приходит в голову наконец отрезвляющая мысль, что он не на ринге, и стоит вообще-то позаботиться о том, чтобы даже поверженный противник не дал сдачи чисто из желания подосрать. Ну и не смотался, конечно, если на ногах стоять сможет. Так что, решив отложить самолюбование на потом, Игорь торопливо тянет автомат вверх, с трудом выпутывая каменно-тяжелого и обмякшего Холмогорова из ремня, и, уткнув его мордой в асфальт, ловко защелкивает на запястьях наручники. Обшаривает карманы и, почти сразу отыскав телефон, аккуратно достает его на свет божий, лихорадочно прикидывая, чем бы его обернуть. На ум приходит лишь завалявшаяся в куртке измятая салфетка. Не идеально, конечно, но пойдет, думает Игорь с дурацким смешком, убирая изъятый смартфон в карман, и лишь потом, подняв калаш и забрасывая его себе на плечо, наконец выдыхает. Он справился. Петя будет в восторге. - Ну ты, блядь, машина для убийств, Игорян, - где-то за спиной со смесью ехидства и восхищения подает голос Цветков, и Игорь, резко обернувшись, раздраженно бросает в ответ: - Я же сказал - за пазик. Ты какого хрена здесь забыл? - получается слишком грубо, наверное, но от мысли, что Костян мог угодить под шальную пулю, затупив и ослушавшись прямого приказа, на мгновение становится почти физически дурно. - Ну сказал, - пожимает плечами Цветков, подходя ближе, а потом, обезоруживающе улыбнувшись, добавляет с легкой ехидцей: - Только вот ты забыл, что у тебя в тылу остался еще один тупой, но очень преданный командиру дегенерат. Он кивает в сторону, где на земле, подвывая, баюкает ногу один из подчиненных Холмогорова, не успевший заскочить в автобус, и, поправив на своем плече сразу два спецназовских калаша, продолжает почти с восторгом: - Ничего его не смутило, прикинь? Даже то, что ты по званию выше. Собирался открыть огонь, но я это дело пресек, - и, помахав в воздухе невесть откуда взявшимся табельным, заканчивает самодовольно: - Не зря же я после того фиаско на складах в тире трижды в неделю околачивался, скажи, да? На парне тоже наручники, разве что, в отличие от Холмогорова, застегнутые спереди, чтобы удобнее было зажимать огнестрел. - Не зря, - чувствуя, как накрывает запоздалым отходняком, кивает Игорь и, доставая из кармана сигареты, выдыхает совершенно искренне: - Спасибо. Язык у него больше не повернется никогда назвать Цветкова придурком после такого. Пусть Костян и лажает иногда, пусть и ведет себя порою, как зеленый щегол, но со временем из него выйдет толк, как и из любого, кто умеет учиться на своих ошибках. Да, он снова ослушался приказа, но в этот раз не для того, чтобы напортачить, а для того, чтобы спасти игореву жопу, и вот это главное, а не дисциплина и субординация. Игорь знает по себе - иногда умение думать собственной головой может оказаться куда ценнее и полезнее в их работе, чем бездумное следование протоколам. - Мне тоже дай, - просит Цветков почти жалобно, протягивая руку, и Игорь, щелкая поднятой с земли зажигалкой, хмыкает: - А Нина тебе по шее за такое не надает? - вырывается само собой, но Цветков лишь отмахивается. - О чем Нина не узнает, то ей не повредит, - назидательно говорит он, а потом, спохватившись, обалдело спрашивает: - Погоди, а ты откуда знаешь? Я же вроде тебе не говорил… Вот Ксюха, вот язык без костей. - Не Ксюха. Тебя Петя сдал, - качает головой Игорь, передавая ему пачку и вспоминая: точно, надо Зайцевой набрать, чтобы, во-первых, не дергалась, а во-вторых, составила тут Костяну компанию, пока он сам пойдет и разыщет Петю. Сообщения в телеге тот вряд ли увидит сейчас, звонить тоже глупо - мало ли, от чего отвлечет, а вот показаться на глаза и дать понять, что все в порядке - вполне себе нормальная идея. - И он в курсе? - обреченно уточняет Цветков и, дождавшись утвердительного кивка, с мрачной уверенностью заканчивает: - Ну тогда я точно труп. Можно было смело бросаться под пули. Все лучше, чем Хазину под горячую руку попасть. И, глядя на его скорбное лицо, Игорь не удерживается от смешка. - Да расслабься ты, я замолвлю словечко, - подмигивает он, затягиваясь и пуская дым в сторону, а потом добавляет утешительно: - И вообще, он вроде как не против. Ну, мне так показалось. - Так он тебя и послушает, - драматично закатив глаза, отмахивается Цветков, начисто игнорируя игоревы инсайдерские подгоны про петину возможную благосклонность. Того и гляди, сейчас начнет руки заламывать и в ужасе планировать пересечение русско-финской границы. - Меня - очень даже, - уверяет его Игорь, мысленно угарая с того, какой животный страх и благоговейный трепет умудряется внушать Петя порою в сердца молодых да зеленых одним своим существованием, даже не находясь поблизости. Хочет еще с достоинством добавить, что если вдруг Петю не впечатлит его пламенная речь в защиту Цветкова, то спать тот будет у себя, пока не передумает, но осекается и вовремя прикусывает язык, осознав, что Костян в общем-то единственный из их компании, кто до сих пор не в курсе его предпочтений в койке. И уж точно совершенно не в курсе, что в койке своей Игорь предпочитает видеть одного вполне себе конкретного мужика, с которым как-нибудь да сумеет договориться о неприкосновенности костяновой жопы. По крайней мере до той поры, пока тот чего-нибудь не отмочит. Сплетни в их тесном кругу разносятся моментально, буквально со скоростью света, но иногда, в исключительных случаях, каждый из его друзей умеет держать язык за зубами, уважая чужое право на приватность, а значит, Костян точно понятия ни о чем не имеет. Поначалу, когда они только начали зависать вместе вне работы, Игорь счел такие откровения неуместными, а после - к слову как-то не приходилось. Цветков был прямым, как палка, и в отличие от той же Ксюхи или Дубина, которые сами догадались, не видел очевидных вещей, а ультимативно просветить его Игорь так и не решился. А теперь, кажется, пришло время, и нужно бы выбрать момент, чтобы как-нибудь под пиво вскрыть этот нарыв, раз уж все так сложилось, и рано или поздно есть шанс столкнуться нос к носу у двери в ванную в петиной квартире. Страшно немного, конечно, не без этого. Ярым гомофобом Цветков не был никогда, но и излишней толерантности на игоревой памяти не проявлял, однако бесконечно прятать голову в песок - тоже не дело. Они ведь друзья, в конце концов, а не просто коллеги или приятели, а с друзьями нужно уметь быть откровенным. Игорь вздыхает, бросает на Цветкова быстрый взгляд, прикидывая, хватит ли у него теплых чувств, чтобы принять неожиданные факты игоревой биографии, и так и не придя к однозначным выводам, но зато осознав, что молчание как-то затянулось, уточняет, кивнув на раненого спецназовца: - Ты скорую-то хоть вызвал или пусть помучается? - Обижаешь, - оскорбленно тянет Цветков, тоже прикуривая. - Я себе враг что ли, на огнестрел бригаду не свистнуть? И только сейчас по дрожанию кончика тлеющей в полумраке сигареты Игорь понимает, что руки у него ходуном ходят. Перенервничал, бедняга. Не каждый день приходится стрелять в живых людей, а не по мишеням, но дружеские слова утешения Игорь благоразумно проглатывает. Во-первых, нахер надо, так еще больше психовать начнет, а во-вторых, как ни утешай, а привыкнуть к этому все равно невозможно, если ты не псих и не социопат с наглухо отбитой эмпатией. Иногда им просто приходится доставать табельное и, не задумываясь, пускать его в ход, и ничего с этим не поделать. А, как ни крути, лучше ловить отходняки после, чем нащупать дзен и начать получать от удовольствие от осознания собственной безнаказанности. Игорь знавал таких поехавших, хорошо ни один из них так и не кончил. Цветков возвращает наконец зажигалку, делает первую затяжку и закашливается с непривычки почти до слез, а Игорь, усмехнувшись в усы, переводит взгляд на слабо зашевелившегося Холмогорова. Собирается ехидно поинтересоваться, как поживает челюсть, но Холмогоров опережает его и подает голос первым. - Ну ты и сука, майор, - цедит он, пару раз дернув руками и осознав бессмысленность этого действа, а потом, повернув голову, звучно сплевывает на асфальт, негромко зашипев. Видать, и впрямь хорошо досталось. - Попизди мне еще тут, - Игорь закатывает глаза и, несильно пнув Холмогорова носком ботинка по голени, ворчит: - Не я с барыгами дружбу вожу, так что еще большой вопрос, кто из нас двоих тут сука, Андрей Сергеич. Как тебя вообще угораздило-то? Не то чтобы он слишком уж надеется на чистосердечное признание, но чем черт не шутит. Иногда в стрессовых ситуациях люди делают весьма нелогичные вещи. Впрочем, Холмогоров явно не из их числа, потому что он лишь вздыхает и замолкает, а Игорь, поймав в окне пазика испуганный до жопы взгляд Казанцева, избавляется от недокуренной сигареты и заглядывает внутрь, заскочив на нижнюю ступеньку лестницы, когда водитель открывает дверь. - Как там тебя? - почти рассеянно обращается он ко второму бойцу спецназа, резко притихшему после автоматной очереди и напряженно глядящему в ответ, а потом, махнув рукой, продолжает спокойно: - А, в общем, неважно. Слушай сюда. Цветкову, - Игорь коротко кивает на улицу, - подчиняешься бесприкословно до дальнейших указаний, если не хочешь вместе со своим командиром по статье пойти. Ордер на Холмогорова уже выписан, так что любые дальнейшие попытки дружеской помощи будут расцениваться как соучастие по предварительному сговору. Вопросы? - Нет вопросов, - чуть побледнев и явно узнав Игоря в лицо, негромко чеканит спецназовец а потом, нахмурившись, уточняет несмело: - А майор Хазин… - Майор Хазин в курсе операции, я сегодня в его подчинении, - хмыкает Игорь и добавляет, выразительно глянув на Казанцева: - И этому нашатыря дай нюхнуть, а то он сейчас у тебя в обморок грохнется от переизбытка чувств. А потом легко спрыгнув со ступеньки и махнув на прощание Цветкову, быстро шагает к дверям клуба. Димку на входе не отвлекает, видит, что у того жопа в мыле, и, сунув под нос какому-то особо бдительному бойцу удостоверение, просачивается внутрь. Двигаться против людского потока сложновато, но Игорь справляется, то и дело размахивая корочкой и оттесняя слишком борзых плечом. Бегло оглядывает не слишком ярко освещенный зал и, не углядев нигде Петю, ловит первого попавшегося спецназовца за рукав. - Майор Хазин где? - спрашивает резко, почти грубо, но кажется, это именно то, к чему группа захвата восприимчивее всего, потому что его собеседник без лишних вопросов рапортует: - Минут пять назад с парой наших ушел туалеты зачистить. Игорь кивает и, выпустив рукав из захвата, идет в указанном направлении, с удовлетворением отмечая, что танцпол изрядно поредел за время его отсутствия. Значит, совсем скоро можно будет сворачиваться. Первое, что Игорь слышит, открыв нужную дверь - это отборный нетрезвый мат, а сразу после - зычный петин окрик. - Этих двоих на досмотр, - распоряжается Петя, кивнув на парочку, явно извлеченную из кабинки в весьма пикантный момент, а потом, обернувшись к дверям и заметив Игоря, моментально теряет к происходящему интерес и нетерпеливо, почти жадно спрашивает: - Ну что там? Мне сказали, стрельба во дворе была. - Расслабься, взяли, - улыбается Игорь, чуть смущенно поправляя козырек кепки, на что Петя, выдохнув, быстро уточняет: - А стрелял-то кто? - Не я, - со смешком открещивается Игорь, а потом, осознав, что Петя, сжав челюсти, лихорадочно принимается его оглядывать с головы до ног, успокаивающе добавляет: - Да все нормально, ни меня, ни Цветкова не зацепило. Казанцев тоже цел. А вот одному инициативному клоуну придется поваляться в больничке. Ну и, возможно, присесть года на два, тут уж как судья решит. - Ясно, - кивает Петя как-то отстраненно, а потом, бросив быстрый взгляд на спецназовцев, ласково придерживающих под локоток явно обдолбанного парня и испуганную девчонку, рявкает: - Хули встали? Идете до бара, там Храмцов проводит. И всех четверых сдувает, как ветром в один момент. Петя смотрит на закрывшуюся дверь и тяжело дышит, а после, прикрыв глаза, неожиданно и со всей дури впечатывает кулак в стену рядом с собой. Поморщившись, встряхивает рукой, поджимает губы и, нахмурившись, смотрит исподлобья так, что Игорю на мгновение кажется, что следующий удар придется точнехонько по его физиономии. - Петь, ну ты чего? - непонимающе тянет Игорь, подходя ближе и, убедившись, что больше никого в туалете нет, осторожно опускает ладонь на петино плечо, а потом, погладив большим пальцем основание шеи, добавляет почти ласково: - Все же хорошо… Петя молчит всего мгновение, а потом натурально взрывается. - Хорошо? Да ты, блядь, охуел, не иначе, - шумно выдыхает, вскидывает подбородок, чтобы заглянуть Игорю в глаза и продолжает с почти холодной яростью: - Ты думаешь, я тут дохуя занят был, что на пальбу не выскочил? Нет, дядь, я просто зассал. Мне когда со входа передали, что у вас там до стрельбы дошло, я думал - на месте откинусь. Послал Усова, чтобы тебя нашел, а он, сука, все не звонит. Что я должен был думать, а? - Что мы разминулись? - осторожно предполагает Игорь, но Петю такой ответ явно не удовлетворяет. Он злобно сдувает с глаз челку и внезапно дрогнувшим голосом рявкает: - Ты мудак, вот ты кто. Не мог позвонить? - и, чуть сбавив обороты, отводит взгляд, а потом добавляет мрачно: - Я себе уже представил твой бездыханный труп, между прочим, и мне вот вообще не понравилось, дядь. Ноль из десяти, понимаешь? - Петь, - Игорь беспомощно таращится на него, а потом, наплевав на то, что кто-нибудь зайти может, обхватывает за плечи, вжимает в себя изо всех сил и бормочет куда-то в висок: - Да я вообще не думал, что ты в курсе, что там происходит. Закончил - и почти сразу сюда. За перекур в компании Цветкова становится почти физически стыдно. Нужно было и впрямь сразу Пете набрать, чтобы лишнего себе не придумывал, но кто же знал, что ему так быстро доложат сводки с полей, не озаботившись разобраться притом, что к чему. - Еще раз выкинешь что-то в этом духе, я тебе нос сломаю, - глухо и крайне сердито обещает ему Петя, а потом, резко запрокинув голову и обхватив игорев затылок ладонью, целует. Застает врасплох, прикусывает нижнюю губу и, скользнув рукой на загривок, проходится языком по зубам. Есть что-то первобытное и совершенно сносящее крышу в том, как он жмется ближе всем телом и вылизывает игорев рот, и Игорь, не в силах противиться, отдает контроль. Отвечает мягко, почти ласково на этот напор, зарывается пальцами в волосы и устраивает ладонь на щеке. Голова кругом идет от мысли, что теперь можно не просто фантазировать или грустно дрочить на петин светлый образ в обеих его ипостасях, а потихоньку привыкать, что все это - горячечный жар, обветренные губы и гибкое тело под ладонями, - его новая реальность. Игорь коротко стонет, вжимает Петю в стену рядом с дверью и, опомнившись, отшатывается, уперевшись руками в плечи. - Ну и какого черта? - интересуется Петя, глядя на него совершенно размазанным жадным взглядом, а потом моргает пару раз и, кажется, до него тоже начинает доходить понемногу, что сосаться, как школьники, в зассаном сортире клуба, заполоненного спезназом - так себе идея. На троечку, и то с натяжкой. Он шумно выдыхает, несильно, скорее для виду, бьется затылком о стену и сам же себе отвечает: - Да, ты прав. Если не остановиться - прямо тут и потрахаемся, а я обещал себе больше до такого не опускаться. Правда, что теперь со стояком делать - та еще загадка. Не удержавшись, Игорь с облегчением смеется и, коротко коснувшись губами кончика его кривого носа, хмыкает: - В машину иди и жди меня, - а потом, заметив, что Петя собирается что-то сказать, добавляет ехидно: - Видок у тебя, родной мой, такой, что у многих возникнут вопросы. Я сам тут закончу и поедем, а ты пока остынь немного. - Ты железный что ли? - как-то обреченно стонет Петя, неловко переминаясь с ноги на ногу и явно смущаясь того, как легкий румянец заливает его щеки и шею. И куда только делся весь недавний праведный гнев? Петя смотрит на него широко распахнутыми почти черными глазами, а затем, закусывает губу и, тряхнув головой, добавляет негромко: - Ладно, сам так сам. Володе скажи, что меня мигрень прихватила, у меня случается, так что он не удивится. И что-то нужно сделать с ребятами Холмогорова, чтобы бунта на корабле не случилось, когда они поймут, что командир в браслетах. Тяжело дышит, явно с трудом сосредотачиваясь на том, что говорит, и Игорь, пригладив ладонью его растрепанные волосы, с готовностью кивает. - Я все порешаю, - заверяет он, мягко оглаживая плечо и улыбаясь, как влюбленный дурак. А впрочем, почему как? С трудом оторвавшись от Пети - раскрасневшегося и такого возбужденного, - Игорь отступает на полшага, и обещает: - Я постараюсь побыстрее, но сам понимаешь… - Понимаешь, - вздыхает Петя, а после, усилием воли, не иначе, отлипнув от стены, направляется к раковине, бросая через плечо: - Давай, уходи уже, а то я передумаю и затащу тебя вон в ту в кабинку. Она, вроде, не слишком усраная была, когда мы тут все обшаривали… Вскинув руки в притворном испуге, Игорь поспешно ретируется за дверь, и лишь там выдыхает. Не то чтобы одного Петю накрыло от этого перфоманса, ему самому по мозгам тоже шарахнуло - будь здоров, но кто-то ведь должен быть ответственным взрослым на этой вечеринке, а у Игоря явно лучше получается справляться с оглушительным возбуждением, чем у Пети. Впрочем, возможно, все дело в том, что он в последнее время постоянно на взводе был, гадая, выгорит все сегодня или нет, вот и накрыло отходняком так, что не позавидуешь. Капитана Усова Игорь находит быстро, без всякого зазрения совести льет ему в уши байку про внезапно настигшую майора Хазина мигрень и по сочувственному взгляду понимает, что головные боли для Пети и впрямь не редкость. Черепно-мозговая у него, что ли, была или просто с давлением проблемы? Надо будет спросить при случае. - Разберемся, - кивает Усов на путаные игоревы попытки проинструктировать, а потом мягко, почти по-отечески спрашивает: - Петр Юрич хоть додумался такси взять, а не за руль садиться? Растерявшись, Игорь смотрит на него, как баран, на новые ворота, а потом, неловко кашлянув, бубнит: - Я сам отвезу, чтобы машину не бросать, - и, неожиданно даже для себя, добавляет: - Не переживайте, в лучшем виде вашего майора доставлю, - а потом, вспомнив о телефоне Холмогорова, достает из кармана сверток и заканчивает скороговоркой: - Вот кстати, заберите, товарищ капитан, это к вещдокам нужно приобщить. Изъял при задержании, надо упаковать нормально и отправить в управление. От стыда хочется сгореть на месте, но Усов, кажется, ничего не замечает, только хмыкает в усы, аккуратно забирает телефон и, пробормотав что-то одобрительное, отходит в сторону, пожелав хорошей дороги. Попутного ветра в сраку, так сказать. Уже на выходе из клуба Игорь останавливается, оглядывая троих совершенно неотличимых друг от друга в экипировке спецназовцев, а потом, заметив у одного из них характерный, почти неуловимый наклон головы, негромко окликает: - Дим, на минутку. Дубин оглядывается, подходит ближе и, стянув явно осточертевшую балаклаву, сообщает: - Тебя капитан Усов искал. - Нашел уже, - отмахивается Игорь, коротко хмыкнув, и, оглянувшись на оставшихся у крыльца ребят в форме, продолжает: - Ты его подхвати, если бойцы Холмогорова бузить станут, когда в пазик грузиться будете. Все-таки не каждый день рейд арестом командира заканчивается. - А ты? - спокойно уточняет Димка, даже глазом не моргнув, на что Игорь, демонстративно постучав пальцем по запястью с часами, весело замечает: - А у меня вот уже как пятнадцать минут выходной, - и, улыбнувшись, добавляет немного серьезнее: - Там у автобуса Цветков с Ксюхой дежурят еще, так что - не в службу, а в дружбу, - сделайте все красиво. Мне прям реально очень нужно уехать прямо сейчас. - А майор Хазин? - быстро спрашивает проницательный Дубин, попадая не в бровь, а в глаз, на что Игорь, не найдя в себе сил сочинять что-то правдоподобное, просто отвечает: - А майор Хазин со мной, - и, заметив, как медленно отвисает димкина челюсть, торопливо заканчивает: - Я потом все расскажу, а сейчас, как говорится, нет времени объяснять… - Объяснять тебе придется очень долго, - покачав, перебивает его Дубин, но все же, как настоящий друг, вздыхает и, махнув рукой, хмыкает: - Вали уже, пока я не набросился с расспросами. И только сейчас до Игоря доходит - Димка ведь знает про Платона. Без актуальной сводки, разумеется, но все же. Считает его, поди, сейчас, законченным мудаком, и даже бровью не ведет. На мгновение мелькает мысль начать оправдываться и рассказать вкратце, какой феерической наебкой обернулась эта история с мэтчем в тиндере, но Игорь справляется с собой. Это подождет, а вот Петя, сидящий в своей машине за углом, вряд ли будет ждать слишком долго. С него станется, дурака такого, начать написывать в телегу или и вовсе вернуться к клубу, похерив всю легенду. Поэтому Игорь, прикусив язык, быстро пожимает Димке руку и, бросив прощальный взгляд на маячащий в отдалении пазик, устремляется к арке, где Петя оставил тачку. На первый взгляд кадиллак кажется пустым, и Игорь даже теряется на мгновение, а потом замечает, что одна из задних дверей открыта - та, что ближе к стене, - и в темноте подворотни отчетливо проглядывается пятно тлеющей сигареты. Услышав его шаги, Петя поспешно выбрасывает окурок и, закусив губу, вскидывает на Игоря шалый взгляд. Так и не отпустило, проносится в голове, а потом Петя, улыбнувшись, машет рукой, и Игорь, наплевав на все, спешит к нему. Целоваться хочется так, что губы саднит, и Игорь не отказывает себе в этом удовольствии. Расталкивает петины колени в стороны, притирается ближе и, забросив кепку на заднее сидение, подается вперед. Петя отвечает жадно, сжимает бедрами, закидывает руки Игорю на шею и тихо стонет, когда игорева ладонь скользит на поясницу. Его язык беспорядочно шарит у Игоря во рту, и Игорь думает: к черту. Все равно никто не увидит, в подворотне в этот час пусто, да и тачка в случае чего закроет их от лишних глаз. Это и становится последней его связной мыслью, потому что Петя, сладко выдохнув, оттягивает его нижнюю губу зубами и горячечно шепчет: - Давай ко мне, - а после, поерзав, с силой тянет Игоря внутрь, едва не приложив лбом о свод дверной арки. - С ума сошел? - вяло уточняет Игорь, рассеянно поглаживая его по колену, но Петя, сверкнув глазами, тихо смеется и, кивнув, шепчет: - Вообще наглухо ебнулся, дядь. А все ты виноват, - и, быстро облизав губы, продолжает: - Тут тонировка вкруг, кроме лобовухи, если ты за свою офицерскую честь переживаешь. Пиздец вульгарно, конечно, но я до дома не дотерплю. - Да тут ехать десять минут, - хмыкает Игорь, почти издевательски прикусывая его за мочку уха и чувствуя, как Петя вздрагивает всем телом. - Ну вот где-то на пятой минуте я расстегну ширинку и начну дрочить прямо за рулем, - хрипло выдыхает Петя в ответ, поерзав на месте, а потом как-то беспомощно добавляет: - Так хочу тебя, ты себе не представляешь. И вот это - контрольный в голову. Если еще пару мгновений назад идея потискаться на заднем сидении петиной машины казалась довольно сомнительной, то сейчас Игорь понимает - нахер это все. Нахер условности, идеальных моментов не бывает, как и не бывает в жизни все так, как ты запланировал. Иногда нужно просто отпустить себя и поступать так, как хочется. Он ведь, что бы там Петя не говорил, тоже не железный. Член в штанах болезненно ноет - так близко, так жарко, так одуряюще становится рядом с раззадоренным и распаленным Петей, - и Игорь, чуть отступив назад, толкает петины колени руками, а потом коротко командует: - Двигайся, - и, переведя дух, усмехается: - Или я, по-твоему, щучкой нырнуть должен? Петя смотрит на него почти с восторгом, а потом, опомнившись, торопливо перебирается подальше от двери и, ухватив Игоря за отвороты кожанки, затаскивает его внутрь салона. Смотрит пристально, изучающе одно долгое мгновение, а потом одним слитным движением перетекает Игорю на колени и, обхватив его за шею, тянется, чтобы закрыть дверь. Щелчок замка отсекает все посторонние, такие фоновые звуки - отдаленный гул голосов, полицейские сирены и шум шин по асфальту, - оставляя их двоих в оглушающей тишине. Звукоизоляция премиум-класса, мать ее, Игорь почти слышит, как заполошно бьется петино сердце. Стучит совсем рядом, быстро-быстро, то и дело сбиваясь с ритма. В салоне машины темно, тонировка и впрямь почти глухая, даже свет фонарей не проникает внутрь, но петины глаза сияют так, что другой свет и не нужен. Этого - внутреннего, - яркого и ослепительного хватает с лихвой. Игорь подается вперед, сминает его губы своими и, подхватив под поясницу, толкается вверх бедрами. Хочется ближе, теснее, кожа к коже, и он, скользнув ладонью вверх, забирается рукой под тонкий свитер. Петя вздрагивает, вцепляется в волосы у Игоря на затылке и, длинно выдохнув, стонет ему в рот. Пробирает до мурашек, и Игорь, прикрыв глаза, откидывается на спинку сидения. - Чего ты хочешь? - спрашивает он, когда Петя чуть отстраняется, чтобы глотнуть воздуха. Ласково поглаживает пальцем скулу и, поймав расфокусированный взгляд, улыбается. - Глобально - хочу, чтобы ты меня выебал до хрипа, - с трудом выдавливает из себя Петя, тяжело дыша, а потом, навалившись на Игоря, продолжает сорванно: - Но, учитывая тот факт, что я не планировал ни с кем трахаться сегодня ночью, резинок у меня с собой нет, и если ты не из тех, кто носит джентльменский набор, то… - Не из тех, - фыркает Игорь, почти с нежностью целуя его щеку и, боднув в висок, хмыкает: - Свой джентльменский набор я храню дома в десяти минутах езды отсюда, так что придется обойтись как-нибудь без него. - Даже не знаю, радоваться мне или огорчаться, - Петя тихо смеется, а потом почти мгновенно захлебывается воздухом, когда Игорь, скользнув рукой вниз, с трудом просовывает ладонь между ними и мягко сжимает его пах. Стояк у Пети совершенно каменный, даже сквозь плотную джинсу ощущается, как ему не терпится - член под пальцами дергается, и Петя, уронив голову на игорево плечо, не сдерживаясь, длинно стонет, толкаясь в руку. Этот его стон продирает до нутра. Игорь с трудом сглатывает - горло пересыхает почти до рези, - а потом медленно ведет ладонью вверх и обхватывает пряжку ремня. - Можно? - тихо спрашивает он, поймав петин взгляд. Не то чтобы он хоть сколько-нибудь сомневается в ответе, но в голове совсем некстати всплывает, как Юлька однажды вздумала прочитать ему лекцию на тему того, что вербальное согласие на секс укрепляет доверие и связь между партнерами. Чушь, конечно, полнейшая конкретно в их случае, Петя уже раз пять во вполне себе конкретных выражениях обрисовал свою позицию относительно того, чего хочет. Куда уж вербальнее, в самом-то деле, хоть рот ему с мылом теперь мой, однако отчего-то это кажется ужасно важным сейчас - спросить. С Петей хочется все начать правильно, без пошлости и необдуманных поступков. Пусть и выходит так себе, иначе бы они все-таки благоразумно доехали до дома, а не зажимались, как пубертатные подростки на заднем сидении, но все же в чем-то Игорь даже сейчас может попытаться сделать этот момент идеальным. Поэтому и спрашивает, несмотря на то, как глупо и, чего уж греха таить, несвоевременно это звучит. - Да, блядь, ты издеваешься что ли? - закатывает глаза Петя, кажется, не оценив высокого порыва, и, шумно выдохнув, добавляет веско: - Не можно, а нужно. А потом, не размениваясь больше на бессмысленную болтовню, чуть отодвигается, обеими руками вцепляется в пояс игоревых джинсов и, ловко расстегнув болт, принимается возиться с ширинкой. Ну и, казалось бы, что это - если не полное и безоговорочное согласие как в вербальной, так и невербальной формах, думает Игорь напоследок, прежде чем кровь окончательно оттекает от мозга куда-то в сторону дернувшегося от торопливо- неуклюжих прикосновений члена. Они с Петей совершенно по-дурацки возятся, пытаясь вытряхнуть друг друга из штанов и не убиться в процессе - Петя ойкает, приложившись макушкой о крышу, а Игорь едва не высаживает локтем стекло, когда приподнявшись, поспешно стягивает с задницы джинсы вместе с бельем. Петя тихо смеется, упираясь коленями в сидение, обнимает его за шею одной рукой, а потом, несильно прикусив кожу на шее, опускает вторую руку вниз. Обхватывает член ладонью, гладит большим пальцем головку и, слегка сжав, выдыхает почти восторженно: - Охренеть, - а потом, медленно, больше дразнясь, чем лаская, скользит к яйцам и обратно, и добавляет со смешком: - В других обстоятельствах я бы точно начал завидовать черной завистью, но сейчас могу позавидовать только самому себе. - Да было бы чему завидовать, - ворчит Игорь, коротко толкаясь в его кулак и закусывая губу, а затем, с трудом переведя дух, заканчивает мысль: - Знаешь, сколько раз я, сняв штаны, видел священный ужас в глазах напротив? Не удержавшись, Петя заливисто ржет, уткнувшись ему в плечо, а после, подавшись назад, смотрит на Игоря бесконечно влюбленно и пожимает плечами. - Ну и кретины, что я могу сказать, - а потом, состроив максимально серьезное лицо, добавляет поучительно: - Чтоб ты знал, в жопу можно засунуть предметы и куда большего размера. Не то чтобы я пристально изучал этот вопрос, но с нашей работой чего только не увидишь… Затирая подобную телегу в расстегнутых штанах и с рукой на игоревом члене, он выглядит почти комично, но настолько правильно и естественно, что возбуждение и не думает сбавлять градус несмотря на свернувший в какое-то сомнительное русло разговор. - Боже, заткнись, - стонет Игорь, сотрясаясь от хохота и чувствуя внезапно, как наконец-то его безоговорочно отпускает накопившееся за этот бесконечный вечер напряжение. Совсем, без всяких нюансов. Он подцепляет пояс джинсов большими пальцами и одним слитным движением стаскивает их вниз настолько, насколько позволяют разведенные в стороны петины колени, а потом, устроив ладони на поджавшейся от прохлады голой заднице и с удовольствием ее смяв, рывком притягивает Петю ближе и затыкает этот пиздливый рот своим языком. И это так хорошо и так правильно, что крышу сносит на раз. Кожа к коже, Петя проезжается влажной головкой по его бедру, а потом ослабляет хватку на члене, но лишь для того, чтобы в следующее мгновение обхватить оба разом и сладко вздрогнуть. Пальцы у Пети длинные и чуткие, движутся медленно и осторожно, вынимая душу. Игорь чувствует, ему бы хотелось сейчас рвануть с места в карьер и ускориться, но почти насухую такие фокусы чреваты последствиями, поэтому Петя сдерживает себя, лишь с каждым новым движением мажет ладонью по выступившей на головках смазке и мелко дрожит от нетерпения. Так они и до утра не кончат, думает Игорь почти отстраненно, ласково оглаживая покрытую мягким пушком ягодицу, а потом его озаряет, и он лезет в карман куртки. Пару недель назад, когда Игорь здорово рассадил губу на выезде, сердобольная Ксюха вручила ему тюбик с каким-то жутко понтовым бальзамом, чтобы быстрее зажило. Зажило и впрямь, как на собаке, а бальзам оказался чудо как хорош. Настолько, что Игорь без зазрения совести все забывал вернуть его Зайцевой и время от времени, воровато оглядываясь, мазал им губы, когда те трескались от ветра. Густой, прозрачный и не воняющий черт знает чем, он отлично смягчал, а еще был скользким и чуть липковатым. Ксюха его убьет, конечно, если узнает когда-нибудь, по какому назначению был использован тюбик за две тысячи деревянных, но Игорь, решив, что попросту купит ей новый, наощупь скручивает колпачок и торопливо выдавливает в ладонь чуть ли не половину. Колпачок, разумеется, моментально куда-то проебывается, но Игорю настолько наплевать, насколько это вообще возможно. Он кидает тюбик куда-то в ноги и, перехватив оба члена у основания, скользит рукой вверх, отчего Петя громко стонет и, вцепившись в игорево запястье, интересуется с угрозой: - У тебя все это время была смазка, и ты молчал? Растрепанный и раскрасневшийся, он не выглядит всерьез разозленным, но Игорь все же поспешно поясняет: - Нет, - а потом, пресекая дальнейшие расспросы, добавляет со смешком: - И поверь, ты не хочешь знать, что это, так что просто расслабься и получай удовольствие. И он, двинув рукой, подается вперед, чтобы уткнуться носом в петину шею. Лижет соленую горячую кожу, прижимается раскрытым ртом к горлу и чувствует, как оно вибрирует от зарождающегося где-то внутри стона. А Петя, видимо решив, что доебки можно отложить и на какое-нибудь там неопределенное потом, наконец отпускает себя. Быстро и резко толкается бедрами вперед, сжимает в кулак волосы на игоревом затылке, громко часто дышит и выглядит так, что его немедленно хочется вытряхнуть из шмоток и трахнуть по-нормальному, без вот этой вот почти детской возни. Прогнуть в пояснице, садистки медленно растянуть пальцами, чтобы умолять начал, а потом натянуть на член и ебать до хрипоты, пока предательски пошло не запотеют стекла в тачке. Не романтично ни разу, конечно, зато Пете, Игорь уверен, точно бы понравилось. Даже жаль, что резинок под рукой не оказалось. От этой мысли прошибает таким диким возбуждением, что кажется, будто сейчас мозг закоротит наглухо. Игорь шумно выдыхает, скользит языком вверх по шее, слегка прикусывает подбородок и, почти целомудренно коснувшись петиных губ, шепчет сорвано: - Я тебя из кровати все выходные не выпущу, - и, почувствовав, как Петя напрягается всем телом, чуть замедляет движения руки. Не чтобы помучить, а чтобы растянуть удовольствие. - А здоровья-то хватит? - дрогнувшим голосом уточняет Петя, вцепившись в его плечи и сжав коленями бока. Игорь чувствует, он уже на грани, видит, как расширяются петины зрачки и почти судорожно бьется жилка на виске. Он прижимается к ней губами, скользит рукой на поясницу, готовый подхватить в любой момент, и, толкнувшись бедрами снизу, усмехается: - Ну вот и проверим, - а потом с нажимом трет головку петиного члена пальцем и чувствует, как тот дергается, а потом обмякает. Теплая сперма течет по руке, а Петя, хрипло застонав, роняет голову Игорю на плечо и, мелко подрагивая, шепчет: - Не останавливайся. Игорь кивает и, чуть замедлившись, продолжает дрочить им обоим. Возбуждение, правда, несколько притупляется - он знает, для Пети сейчас все это скорее неприятно, чем кайфово, и Петя, будто бы уловив его замешательство, цепко перехватывает запястье, а потом, отведя руку в сторону, мягко просит: - Давай, я сам, а? - и, не дожидаясь ответа, смыкает пальцы в кольцо прямо под головкой. Двигает рукой резко, почти грубо, но так правильно, что Игорь, не в силах сдержаться, вбивается в его кулак и сипло выдыхает, почти физически ощущая, как вот-вот мозг начнет плавиться от сенсорной перегрузки. Петя жмется ближе, целует его так, что воздух кончается до обидного быстро, а потом выдыхает прямо в приоткрытый рот: - Давай, мой хороший, не сдерживайся, - и Игорь позорно кончает даже не от ладони, сжимающей член, а от этого осипшего ласкового петиного голоса и того безнадежно влюбленного взгляда, который он бросает на Игоря из-под ресниц. Накрывает так, что на мгновение кажется, что это не оргазм, а по меньшей мере инсульт, ну или хотя бы выход в открытый космос без скафандра. У Пети такие красивые глаза, думает Игорь, ударяясь затылком о подголовник и чувствуя, как тело в одно мгновение становится ватным и непослушным. Такие темные, совершенно бездонные, как октябрьские лужи, но вместе с тем чистые и ясные, как сладкий гречишный мед. Петя смотрит с легким беспокойством, и Игорь, обхватив его за плечи нетвердой рукой, притягивает ближе, а затем говорит просто и без изысков: - Я люблю тебя, - а потом, припомнив петины путаные объяснения, добавляет с легкой насмешкой: - Так, как вообще умею. И если бы я только знал, какой ты на самом деле, я бы завернул тебя в ковер еще пару лет назад. Петя тихо смеется, сверкает своими невозможными глазами и качает головой. - В жизни не бывает сослагательного наклонения, - замечает он, рассеянно поглаживая Игоря по плечу. - Пару лет назад мы оба, скорее всего, не были готовы к тому, чтобы сделать все правильно. Потрахались бы и разбежались, а потом неловко обходили бы друг друга по дуге и в курилку строго по очереди бегали. Ну сам подумай, кому из своих бывших мужиков ты рассказывал о себе столько, сколько левому челу из тиндера, которого никогда в глаза не видел? - Никому, - не задумываясь даже, отвечает Игорь, почти неосознанно пригладив встрепанные волосы на петиной макушке. И не лукавит ни чуточки - даже Филлипенко, которого Игорь подпустил, пожалуй, ближе всех, не удостоился чести услышать и десятой доли всратых игоревых откровений, выпавших за последний месяц на петину долю. - Ну вот видишь, - хмыкает Петя, а потом, улыбнувшись, хмыкает: - Ты просто никого к себе не подпускаешь, родной. И меня бы не подпустил. В смысле, прям меня, а не Платона, - и, заметив, что Игорь собирается его перебить, качает головой: - Это нормально. Я тоже нихрена о себе не рассказал бы. Просто в очередной раз трусливо дал бы по съебам, побоявшись втрескаться по уши. - А сейчас уже не боишься? - улыбается Игорь, заглядывая ему в глаза и уже заранее зная ответ. - А сейчас я уже втрескался, поздно пить боржоми, - легкомысленно пожимает плечами Петя и добавляет спокойно: - Смысл трястись, если все уже случилось? Да и потом, ты меня знаешь, как облупленного, и все еще здесь, а значит, что я все сделал правильно на этот раз, и поводов для беспокойства никаких. Не слился по-тихому, не повел себя, как мудак законченный, а вовремя просек, что с тобой может получиться по-настоящему, а не как всегда и позволил себе… Он осекается, но Игорь и не думает обижаться. - Быть собой? - подсказывает он мягко, оставляя Пете лазейку, но тот мотает головой и упрямо заканчивает так, как и собирался. Просто и без изысков. - Любить, - а потом, будто бы смущенный своей откровенностью, торопливо добавляет: - Мне давно пора было повзрослеть и понять, что это нормально, а не думать постоянно, кто там на меня криво или косо посмотрит, если узнает, с кем я сплю. А я херову тучу лет ходил и оглядывался, нет ли рядом кого-то, кто бате донесет, что его не оправдавший ожиданий отпрыск еще и пидорас. Даже когда в Питер переехал, прикинь? - Петя, закатив глаза, вздыхает и, пожевав губу, с усмешкой продолжает, погладив рассеянно игорево плечо: - Три года мне понадобилось, чтобы осознать: не ебет меня больше это. Да и на батю мне, в сущности, давно насрать. Это раньше я ссался, как школьник, что он узнает обо всем и превратит мою жизнь в веселенький адок. Баблопровод перекроет, например, или замолвит словечко, чтоб я в капитанах до седых мудей просидел, а теперь похер уже. Козырей у него все равно больше нет, да и неинтересно ему, как я тут в Питере живу и с кем шашни кручу. - Шашни, значит? - вскидывает бровь Игорь, слегка ущипнув Петю за все еще голую задницу в попытке несколько разрядить обстановку, и тот, ойкнув и неожиданно рассмеявшись, тут же исправляется: - Ладно-ладно, я понял, - а потом, ехидно прищурившись, продолжает: - Не шашни, а обустройство крепкой и гармоничной, но весьма неодобряемой местными депутатами ячейки общества, - и, повозившись, хмыкает, привстав на коленях: - Штаны помоги натянуть, жопа мерзнет. В салоне машины и впрямь довольно прохладно, поэтому Игорь поспешно исполняет просьбу, и когда Петя выбирается на улицу, торопливо одевается сам. А после, подумав, раздевается снова, избавляясь уже не от джинсов с трусами, а от осточертевшего броника, чуть натирающего подмышками на голое тело. Знал бы, что придется надевать эту херню, нацепил бы на себя утром майку. Когда Игорь наконец тоже вылезает из тачки, Петя стоит, привалившись плечом к кузову и задумчиво курит, совершенно картинно пуская дым в темное, уже с час, наверное, как майское небо. Хочется отпечатать эту картинку на сетчатке глаз или хотя бы в объектив телефонной камеры, но Игорь отмахивается от этого неуместного порыва и идет к багажнику. - Не обтирайся, куртку запачкаешь, - хмыкает он, коротко касаясь петиной щеки губами и проскальзывая мимо. - Да похер вообще, все равно в химчистку сдавать, - умиротворенно отзывается Петя, стряхивая пепел, и поясняет почти весело: - Кто-то из нас двоих умудрился ее обкончать, а пух, знаешь ли, в машинке не стирают, тем более такой нежный. Скатается ведь, так что придется стоически держать лицо и делать вид, что это соус от шавухи. Давай уже, кидай броник и погнали. - Да ты отдышись сначала, прежде чем за руль садиться, - отмахивается Игорь, захлопывая багажник и с удовольствием потягиваясь, а потом с легкой усмешкой замечает: - У тебя руки дрожат, вон как сигарета пляшет. - Коленки тоже, дядь, даже не сомневайся, - парирует Петя, закатывая глаза, и лезет в карман, а в следующее мгновение в Игоря уже летят ключи от машины. Игорь недоверчиво прищуривается, сжимая в пальцах брелок - он что, серьезно, что ли? - но Петя в ответ лишь легкомысленно пожимает плечами. - Да смелее, а то мы еще полчаса не уедем, я себя не первый день знаю. - Ладно, - решившись, Игорь кивает и быстро направляется к водительскому, пока не передумал, а потом все же ворчит: - Но парковаться сам будешь, в этом я не силен. - Габаритов не чувствуешь? Так тут парктроники в круг, - лениво отзывается Петя, забираясь на пассажирское и со стоном вытягивая ноги. Игорь коротко гладит его по коленке, заводит двигатель и, отодвинув кресло назад, качает головой: - Да я как-то к моту больше привык, - и добавляет смущенно, потянувшись за ремнем: - На “В” категории проходил как-то курс экстремального вождения от управления, но сам понимаешь, парковаться по линейке там не учили. - У тебя мот есть? - с каким-то нездоровым восторгом уточняет Петя, а потом, не давая и слова ставить, выпаливает: - Прокатишь? Я вообще никогда на байке не ездил, прикинь? - Да куда ж я денусь, - хмыкает Игорь, трогаясь с места и прикидывая, где бы найти достаточно свободного времени, чтобы выправить и перекрасить замятое в конце прошлого сезона крыло. Как раз самое время пересаживаться с метро на личный транспорт. А Петя, вполне удовлетворенный его обещанием, тушит окурок в пепельнице и, пристегнувшись, выдыхает: - Ну круто, че, - а потом негромко фыркает: - Свет включи только. Походу этому тебя на экстремальном вождении тоже не учили, но я хороший инструктор, так что погнали. И Игорь, мысленно влепив себе затрещину, поспешно поворачивает кольцо на рычаге. Да, с мотом определенно проще, но отчего-то ему кажется, что теперь придется восполнить и другие пробелы в почти пятнадцатилетнем водительском стаже. - Мне нужно в душ, - с порога заявляет Петя, приваливаясь плечом к стене в коридоре и явно демонстративно обнюхивая свою подмышку. - Воняю, как черт, ну и вообще… От этого его “ну и вообще” член заинтересованно дергается, и Игорь, заперев дверь, делает шаг навстречу, притирается близко-близко, а затем, склонившись и коротко лизнув петину открытую шею, провокационно уточняет: - Ну и вообще - что? - Не люблю трахаться потным и грязным, вот что, - сообщает Петя буднично, однако предательски дернувшийся кадык выдает его с потрохами. Нервничает, что ли? Или просто шея такая чувствительная? А Петя тем временем, расслабившись, добавляет чуть насмешливо: - Не то чтобы это совсем табу, как ты уже успел понять, но все же, если есть возможность воспользоваться благами цивилизации, то зачем себе в этом отказывать, да? И, огладив игорев затылок, упирается ладонью ему в грудь. Игорь понятливо отступает, напоследок коснувшись губами кончика его носа и пожимает плечами: - Ванна на кухне, - неопределенно взмахивает рукой, уже предвидя изумление, но Петя, и глазом не моргнув, кивает, небрежно скидывает ботинки, вешает куртку на крючок, а потом, на ходу стягивая свитер, без лишних вопросов шагает в указанном направлении. В первую секунду Игорь даже удивляется такой невозмутимости, а потом, вспомнив, что рассказывал как-то про прелести старого фонда в переписке, расплывается в широкой улыбке. Удивить Петю своим жилищем будет трудно, он и так уже в курсе особенностей планировки, даже видел фотку окна как-то раз. Вот только за бардак становится немного неловко, но и на него Петя, кажется, не обращает ни малейшего внимания. Впрочем, напротив туалета он все же зависает, несколько долгих мгновений разглядывая пустой проем, а потом, коротко хмыкнув, скрывается в кухне и, звякнув пряжкой ремня, включает воду. Игорь медленно разувается, скидывает с себя куртку и, глянув в мутное зеркало, качает головой. Не таким заебанным и уставшим он хотел бы оказаться рядом с тем, с кем так долго ждал встречи, но жизнь странная штука. Он собирался выспаться, побриться утром, откопать в шкафу шмотки поприличнее, но в итоге предстал перед мужиком, в которого был отчаянно влюблен, больше похожим на интеллигентного питерского бомжа, чем на секс-символ с фотки в тиндере. Но Пете, по всей видимости, плевать на это было с высокой колокольни, потому что он, отфыркавшись от воды, громко кричит на всю квартиру: - Ну ты где там застрял, душа моя? И Игорь, забив на рефлексию, так же громко орет в ответ, отвернувшись от зеркала: - Минутку, только полотенца возьму, - и, не теряя больше ни минуты, устремляется к шкафу. Не то чтобы он собирался вообще нарушать сейчас петино личное пространство - кто вообще ходит вместе в душ перед тем, как впервые друг с другом потрахаться, ну, - но раз так неймется, то кто Игорь такой, чтобы ломаться. В конце концов, давно пора смириться с фактом, что все у них как-то шиворот на выворот получается. По пути спихав грязные шмотки в стиралку, в кухню Игорь заходит уже отбросив ложную стыдливость и гордо сверкая голой жопой, и Петя, присвистнув, поспешно затягивает его к себе, едва не навернувшись на ровном месте. Поцелуй выходит неожиданно мягким и нежным, не таким, как Игорь ожидал. Петя ластится к нему, прикрывая глаза, оглаживает поясницу и раскрывает губы, тихо выдыхая. Игорь обнимает его за плечи, неспешно вылизывает горячий рот и, чувствуя, как Петя, пошатнувшись, закидывает руки ему на шею, притирается ближе. И прямо сейчас хочется трогать его, такого разморенного теплой водой, гладить и тискать, а не тащить в койку. Это всегда успеется, у них впереди все время мира, но в эту секунду нужно совсем другое. И ему, и самому Пете, просто тот пока не понимает и не осознает, что близость вовсе не обязана быть сексом. Иногда она может быть просто близостью, без всякого там подтекста. Но это ничего, Игорь покажет ему, что можно и по-другому. Что можно не спешить. Не геройствовать и превозмогать, когда ты усталый и вымотанный, а взять тайм-аут, чтобы потом с новой силой завестить с полпинка. Бешеное возбуждение немного отступает после недавнего оргазма, и Игорь чувствует: Петя ощущает примерно то же, раз не пытается сожрать его рот или покрепче ухватить за хер. Просто он упрямый и не признается ни за что. Как и всегда - ни за что на свете не даст заднюю, упертый балбес, так что придется как-нибудь самому выкручиваться. Воскреснет и начнет руки снова распускать - Игорь только рад будет, ну а если носом клевать начнет - то так тому и быть. В конце концов, утро вечера мудренее. Тихо усмехнувшись, Игорь нашаривает на бортике ванной сливную пробку, чуть отстраняется и, помахав ею перед петиным носом, предлагает: - Не хочешь в ванной поваляться полчасика? - а затем, неловко закусив губу, добавляет: - У меня тут даже соль где-то была с эвкалиптом, неплохо расслабляет. Почти ждет, что Петя заартачится, настроенный на то, чтобы вопреки здравому смыслу прямо сейчас нырнуть в койку из чистого бараньего упрямства, но тот лишь блаженно закатывает глаза и кивает: - Боже, да, пожалуйста, - а потом, запрокидывает голову и обеспокоенно уточняет: - Мы же поместимся в этой лохани вдвоем или ты так изящно решил свалить спать? - Поместимся, - уверенно отвечает ему Игорь и, заткнув слив, переключает поток воды на кран. Повозившись, они действительно с горем пополам устраиваются в ванне, и Петя, откинувшись спиной Игорю на грудь, удовлетворенно выдыхает: - А знаешь, это реально то, что доктор прописал. Я прям чувствую, какие у меня мышцы забитые все, - и, поерзав, ласково гладит Игоря по колену. Вода прибывает стремительно, согревает и расслабляет, и Петя, устроившись поудобнее, прикрывает глаза. Пошарив рукой за ванной, Игорь извлекает оттуда пакет с солью, купленной пару месяцев назад во внезапном порыве любви к себе, и высыпает куда-то в ноги добрую половину, а потом, убрав пакет обратно, откидывается затылком на бортик и с нажимом проводит по петиным и в самом деле напряженным плечам. Осторожно массирует, разминает и улыбается, когда тот тихо стонет. Места маловато, конечно, но так даже лучше - тесно, близко, кожа к коже. Игорь всем телом ощущает, как Петя размеренно дышит и как ровно бьется его сердце. Дурное возбуждение неспешно растворяется в теплой воде, плавно перетекая в нечто совсем иное. В нежность и в иррациональное желание обниматься сто часов, не иначе, и Игорь, обхватив Петю руками и чувствуя, как тот постепенно обмякает, уточняет негромко: - Ты засыпаешь что ли, Петь? Петя длинно выдыхает, расслабляет плечи и, помолчав немного, отвечает едва слышно: - Нет, мне просто очень хорошо. Вот так, когда ты обнимаешь, касаешься, целуешь, - он неопределенно взмахивает рукой и, выдохнув, добавляет смущенно: - Давно так кайфово не было просто от того, что кто-то рядом. Даже шевелиться не хочется. Ты в очередной раз попал в яблочко, дядь. Игорь покрепче сжимает руки, касается губами его виска и, чувствуя, как Петя растекается окончательно, тихо спрашивает: - Тогда потом спать? - Похоже на то, - соглашается Петя почти с сожалением, а потом, чуть встрепенувшись, торопливо говорит: - Ты не подумай, я по-прежнему собираюсь объездить тебя на все деньги, но сейчас как-то более уместным кажется выдохнуть и прийти в себя после этого ебнутого наглухо дня. Я себя переоценил, кажется. Мы устали оба, вымотались, ну что у нас сейчас путнего выйдет? Тык-тык и баиньки? Я не так хочу. - А как хочешь? - спокойно интересуется Игорь, утыкаясь носом во влажные волосы и глубоко вдыхая. Пытается привыкнуть к запаху, впитать его в себя и разложить на составляющие, но выходит так себе - эвкалипт все перебивает начисто. Петя хмыкает. - Не торопясь, с толком и расстановкой, - и, погладив Игоря по запястью, предлагает почти буднично: - Скажем, завтра утром. Хочешь проснуться с членом во рту, а? Игорь судорожно выдыхает, а потом, затолкав неуместное прямо сейчас возбуждение куда подальше, тихо роняет в ответ, стараясь, чтобы голос не дрогнул, выдав его с головой: - Хочу просто проснуться с тобой, - и, осознав собственные слова, заканчивает почти смущенно: - В первый момент охренеть, конечно же, от изумления, а потом осознать, что это и правда ты, и мне все это не примерещилось с недосыпа. - Без проблем, - Петя кивает, а потом, подумав, добавляет: - Но если будешь дрыхнуть слишком долго, пеняй на себя - я разбужу тебя тем способом, который сочту самым действенным. Будто бы угрозами, высказанными в таком вот тоне, можно кого-то испугать. - Надеюсь, ты все еще про минет, а не про прижигание пяток каленым железом, - смеется Игорь, сжимая его коленями и целуя за ухом. Петя же, сладко выдохнув, тянет с едва уловимым ехидством: - Как знать, - а потом, погладив Игоря по бедру, приподнимается, чтобы закрутить краны. Самое время, кстати, а то еще немного, и через край бы полилось. Петя же, откинувшись обратно на его грудь, гладит Игоря по предплечью и, чуть помявшись, негромко интересуется: - Кстати… Ты не подумай, что я доебываюсь, но что случилось с дверью в сортир? - а затем, фыркнув, выдает как-то преувеличенно серьезно: - Интрига настолько сильна, что я пока даже не задумываюсь над тем, как пойду туда поссать, зато вот уже почти полчаса размышляю просто о том, зачем и нахуя, и все никак не нахожу ответов. - Это памятник хуевому баттл-рэпу, - нехотя поясняет Игорь, закатив глаза, и бурчит смущенно: - И дверь стоит рядом, ее можно подвинуть, если что. Петя смеется, тихо, но очень заразительно, а потом, явно пропустив пассаж про то, как Игорь привык решать проблемы с приватностью на толчке, тянет весело: - Только не говори, что ты из этих… Каких - Игорь даже не уточняет, поздно включать дурачка, когда уже заикнулся о баттловой тусовке. А мог ведь просто спиздеть, что это прощальный подарочек от очередного стукнутого на голову бывшего. Вряд ли бы Петю так сильно заинтересовал еще один придурок из его прошлого. Но раз уж они договорились быть честными друг с другом - за базар надо отвечать, поэтому Игорь хмыкает и интересуется насмешливо: - А если скажу, то что? - Ну как что… - фыркает Петя и, потеревшись затылком об игорево плечо, добавляет не то всерьез, не то в шутку: - Я тогда еще больше потеку. Я же вроде тебе рассказывал, что уважаю кальянный рэпчик и старый “Версус”. Даже в семнаху как-то забрел при случае, но там после ремонта уже все не то, конечно. Ушел дух разудалой всратости и пришел хуевый любительский стендап. - Про “Версус” точно не говорил, я бы запомнил, - возражает Игорь тут же, а потом, пожевав губу, задумчиво тянет: - Что ж, тогда это довольно забавно. Если все так, то ты будешь первым, кто в полной мере оценит прикол, - и, неожиданно даже для себя развеселившись, заканчивает: - Знаешь, кто вынес эту дверь? - Я не экстрасенс, - лениво отмахивается Петя, устраиваясь поудобнее и закидывая щиколотки на бортик ванной, кажется, в ожидании охуительной истории. И Игорь не разочаровывает. Он натягивает на лицо самое серьезное из всех имеющихся в арсенале выражений и с чувством декламирует: - Я вхожу в туалеты без стука… - а потом не сдерживается и громко ржет, в красках вспомнив ту памятную ночь. Что следовало далее по тексту, он, хоть убей, сейчас не вспомнит, столько лет прошло. Зато хорошо помнит, как злился тогда, безуспешно пытаясь повесить дверь обратно на петли, а сейчас вот даже не просто все равно, а кристально поебать и вообще, пожалуй, весело. - Да ты гонишь, - обернувшись через плечо, Петя неверяще вскидывает брови. - Серьезно? Значит, действительно не спиздел про свои нежные чувства к старым баттлам. - Абсолютно, - отсмеявшись, кивает Игорь и, прикинув, что раз дальше Пети эта байка все равно не уйдет, то можно и на подробности расщедриться, продолжает с нескрываемым ехидством: - Ирония в том, что автор этого дивного говна, накуренный до состояния невменоза, как раз-таки пытался покинуть сортир, но что-то пошло не так. Все повторял, бедолага, как он входит в туалеты, долбился в дверь, а потом выломал ее к хуям и гордо вырвался на свободу, дирижируя унитазным ершиком. Петя, раскрыв рот, долгое мгновение смотрит на Игоря почти с оторопью, а потом хохочет так, что чуть не уходит под воду, и Игорь, заражаясь его энтузиазмом, тоже скатывается в почти неистовый гогот. Угарают они на пару добрых минут пять. Петя, вероятно, от неожиданного инсайда и нарисовавшейся в бурном воображении картинки, а Игорь, как ни странно, от облегчения, радуясь, что наконец-то в его жизни перевелись всяческие придурки. С Петей, конечно, тоже просто не будет, не стоит даже обольщаться, но он хотя бы успел повзрослеть до встречи с Игорем, а еще - разобраться в себе и расставить жизненные приоритеты за последний месяц. Идеальный вариант после великовозрастных долбоебов и не определившихся в своих желаниях любителей посидеть на двух стульях разом. - С кем еще с “Версуса” ты имел честь накуриваться? - наконец слабым голосом стонет Петя, отфыркиваясь от соленой воды и широко улыбаясь. - Я не… - начинает было Игорь, но Петя тут же отмахивается, коротко прижимается губами к его подбородку и хмыкает: - Да ладно, я знаю, что ты бы не стал. Вообще не в твоем стиле даже по большой дурости, - а потом, помолчав недолго, задумчиво добавляет: - Впрочем, с другой стороны, я бы в жизни не подумал, что ты в такой компании варился. Очень неожиданный факт биографии. - Скажем так, у меня не было выбора, - говорит Игорь честно, решив, что раз уж об этом зашла речь, то стоит выкладывать все разом, чтобы больше к теме не возвращаться, и признается нехотя: - Мы типа вместе были какое-то время. Недолго. У меня тогда… - он запинается на мгновение, прикидывая, как бы лучше описать тогдашнее свое отшельничество, и, нащупав мысль, заканчивает: - друзей особо не водилось еще. Старые отпали, а новые еще не успели прилипнуть, вот и приходилось тусоваться среди убуханной питерской интеллигенции в семнахе. Я, как ты знаешь, сидеть в темном шкафу не люблю, так что выходили иногда вместе, так сказать, в свет. Последние слова выходят до ужаса ехидными, но оно и понятно - с таким светом никого мрака уже не надо. Подворотни Лиговки лучшими салонами Петербурга назвать нельзя даже с натяжкой, но тогда для Игоря это было важно - не прятаться стыдливо в стенах квартиры со своими пассиями, вот и приходилось жрать, что дают. - Да понял я, позовем Нинку с Костяном на двойное свидание как-нибудь, вот они там охренеют, конечно, - понятливо покивав, Петя коротко смеется, а потом, переплетая их пальцы, уже чуть серьезнее говорит: - Но сосаться с тобой в управлении я не стану, даже не мечтай. Там везде камеры, а мне еще, знаешь ли, работа нужна, да и тебе не лишней будет, я думаю, - и, снова повеселев, уточняет с легкой подъебкой, словно бы стремясь разрядить обстановку: - Слушай, а может у тебя еще и пара демок, как у всякого заядлого завсегдатая “Версуса”, есть? Сейчас самое время признаться, базарю. Клянусь, я никому не расскажу, даже если меня пытать будут. - Боже упаси, - поспешно открещивается Игорь, даже не зная, как реагировать на все остальное, сказанное Петей не то в шутку, не то всерьез. С одной стороны, во всем-то он прав, и если зажиматься на работе, рано или поздно кто-нибудь их спалит по камерам и это кончится плохо, а с другой, есть ведь и слепые зоны… Однако, решив отложить этот разговор до лучших времен, Игорь задумчиво хмыкает и, цепляясь за безопасную тему, добавляет будто бы нехотя: - Но в круг я как-то выходил, было дело. Не горжусь этим, кстати. Был пьян, как сапожник, и повелся на слабо, когда в это ввязывался. - Пруфов, конечно же, не будет, - с легким сожалением вздыхает Петя, повернув голову и глянув на Игоря смеющимся взглядом. - Не будет, - соглашается Игорь и, решив, что к черту весь этот спонтанный вечер воспоминаний, склоняется ниже, чтобы поймать петины губы своими. Сцеловать его спокойную умиротворенную улыбку, зарыться пальцами в мокрые, потемневшие от воды волосы и умереть от нежности к хуям собачьим. Петя одним своим существованием делает с ним страшные вещи, думает Игорь, медленно и без особого напора вылизывая теплый податливый рот. Заставляет чувствовать себя таким нужным и любимым, что сердце щемит. Никогда прежде с Игорем ничего подобного не случалось, а сейчас - на тебе, получи, распишись, и не проеби по собственной глупости. Петя выдыхает тихонько, гладит его по щеке и, прикрыв глаза, ластится, словно большой кот. Трется носом, коротко прижимается к губам раз за разом, почти целомудренно и невесомо, и, явно вымотанный этим бесконечным днем, начинает постепенно залипать, цепляясь за игоревы плечи, будто даже на грани сна и яви боится выпустить из рук. - Петь, вода остыла. Давай ты меня сейчас отпустишь, я перестелю постель и вернусь за тобой, ага? - тихо предлагает Игорь, ласково проходясь пальцами по петиному затылку, но Петя неожиданно мотает головой и сонно бормочет: - Да забей ты, - а потом, с трудом открыв глаза, заявляет тоном, не допускающим возражений: - Хочу утром проснуться и нюхать твою подушку, как какой-нибудь маньяк. Есть что-то интимное в том, чтобы уснуть в чьей-то кровати без вот этих вот прелюдий с пахнущими порошком простынями. Что-то настоящее, понимаешь? И Игорь, чувствуя, как непрошенным спазмом сдавливает горло, поспешно кивает. Еще как понимает, в этом они с Петей, как оказалось, тоже совпадают идеально, потому что сам Игорь тоже находит какой-то неведомый кайф в том, чтобы ворваться в чужую жизнь и чужую постель без какой-либо помпы. Просто и буднично, будто всегда только так и было. Никто прежде не разделял этой его придури, а Петя вот, как оказалось, такой же не ненормальный. Или же, самый нормальный на свете, тут уж с какой стороны посмотреть. Выбираются из ванны они ожидаемо с трудом, цепляясь за бортик и друг друга. И пока Петя, сомнамбулически покачиваясь, тщетно пытается поймать равновесие, Игорь сует ему в руки полотенце, выдергивает пробку из слива и наскоро вытирается сам, а после, взяв Петю за руку, ведет его в спальню, погасив по дороге свет. - Пиздец меня вырубает, - бормочет Петя, раскинувшись на кровати и обмякая, на что Игорь, накидывая на них обоих одеяло и ласково огладив его плечо ладонью, фыркает вяло: - Я заметил, - и, не удержавшись от шпильки, тянет с легкой ехидцей: - А разговоров-то было… - и, слегка передразнивая, заканчивает: - “Пока пощады не попрошу”, да? - Ну кончай издеваться, я же сказал, что переоценил себя, - отмахивается от него Петя, а потом с сомнением добавляет: - То есть, мы конечно, можем попробовать, но если я усну… - Ничего мы не будем пробовать, - тихо рассмеявшись и чувствуя, как тяжелеют веки, отзывается Игорь. Находит на ощупь петину ладонь, переплетает его пальцы со своими и выдыхает ласково: - Спи родной, я пошутил. У нас все выходные впереди вообще-то. Петя сжимает его руку, переворачивается на бок, подставляя спину и, устроившись поудобнее, едва слышно говорит: - Иди ко мне, а? Не потрахаемся, так хоть пообнимаемся. Дважды Игоря просить не приходится. Он одним слитным движением подкатывается ближе, просовывает свободную руку под подушку и, уткнувшись лицом в петину шею, притирается всем телом. Петя теплый и разморенный, выгибается под прикосновениями и шумно выдыхает, когда Игорь прижимается к его спине, скользнув головкой члена меж ягодиц. Подается назад и шепчет сонно: - Вот так я завтра и рассчитываю проснуться. С поправкой на твой каменный утренний стояк, разумеется, так что не подведи, - и, кажется, совсем обессилев, вырубается, едва закончив фразу. Игорь усмехается, ласково прижимается губами к его загривку и думает: какие бы странные и противоречивые сюрпризы не преподносила ему в последнее время жизнь, жаловаться было бы глупо. Он ждал завтрашней встречи со своим тиндер-мэтчем, чтобы окончательно выкинуть мысли о Пете из головы и забыть его, как страшный сон, но вот в чем фокус: невозможно выкинуть из головы того, кто давно и прочно, несмотря на все разумные доводы, обосновался в глупом влюбленном сердце. Он все равно тебя найдет, как бы ты ни бежал без оглядки, разыщет, где угодно и в самый неожиданный для тебя момент. И ты будешь счастлив, что это случилось именно так, а не иначе. Что все сложилось в идеальный пазл без единой лишней детали. Игорь улыбается, закрывая глаза, и, уже проваливаясь в сон, думает, что он чертовски везучий сукин сын. В его руках сейчас целая вселенная - тихо сопит, отрубившись без задних ног, - и Игорь сделает все от него зависящее, чтобы каждый день в этой вселенной зажигалась яркая сверхновая, освещающая путь в темноте. Первое, что делает Игорь, открыв глаза - сонно улыбается, несмотря на то, что почти не чувствует левую руку, да и ссать хочется просто смертельно. Осоловело моргает, приходя в себя и, осторожно повернув голову, бросает взгляд на привалившегося к нему во сне Петю, все еще ощущая некоторую нереальность происходящего. Петя здесь, рядом с ним, громко сопит своим сломанным носом куда-то Игорю в подмышку, оплетая его руками и ногами, точно спрут, и в этот момент становится ясно, как день - к такому легко будет привыкнуть. К хорошему вообще быстро привыкаешь, как ни крути. За окном в кои-то веки сияет солнце, и в этом ярком утреннем свете Петя тоже кажется каким-то нереальным. Медовая россыпь веснушек на бледной коже, трогательные родинки на спине, которые так и хочется из чистого упрямства пересчитать, сбиваясь раз за разом, а еще - шрамы. Вот этот - длинный и почти незаметный, похоже, от ножа. На плече свежий росчерк от недавней пули. А еще бледный застарелый след от глубокой ссадины чуть пониже левой лопатки. У Игоря есть похожий, проехался спиной по асфальту в одной футболке, неудачно уклоняясь от выстрела. Пять лет почти прошло, а он все на своем привычном месте. Дыхание перехватывает от одной только мысли, что до их встречи Петя, как впрочем и он сам, мог попросту не дожить. У них опасная работа, и никуда от этого не деться, но теперь, кажется, придется стать несколько осмотрительнее и поменьше лезть на рожон, потому что каждый новый шрам - это очередное “а вдруг бы не пронесло”. Петя сонно возится, прижимаясь теснее и упираясь в бедро здоровым утренним стояком, а Игорь, коротко касаясь губами его плеча, вместо вполне логичного и уместного сейчас возбуждения чувствует, как топит совершенно всратой нежностью. Еще вчера гонявший серьезных дядек в балаклавах в хвост и в гриву, Петя сейчас выглядит таким домашним и спокойным, что даже не смешно. Будто два совсем разных человека легко и непринужденно уживаются в нем, но, как ни странно, от них обоих Игорь в полнейшем и безоговорочном восторге. Однако, восторг восторгом, а мочевой пузырь все же требует к себе безраздельного внимания, посылая сигналы sos, и Игорь, сдавшись его мольбам, осторожно отодвигается, выпутываясь из петиного захвата. Действует аккуратно и осмотрительно, будто растяжку снимает - сначала рука, потом бедро, собственнически закинутое на игоревы ноги, - но все же где-то проебывается видимо, потому что Петя, заворочавшись, приоткрывает один глаз и ворчит недовольно: - Куда собрался? - И тебе доброго утра, - тихо смеется Игорь, дурашливо целуя его в кончик носа. Надо же, а на носу-то тоже веснушки… И как только раньше не замечал? Нежные и светлые, едва наметившиеся под скупым петербургским солнцем, но такие очаровательные, что каждой из них хочется коснуться губами и не по разу. - Доброго, - подумав, соглашается Петя, потягиваясь всем телом и подбираясь ближе, а потом, зевнув, уточняет: - Так куда ты все-таки намылился, а? - Разрешите отлить, товарищ майор, - ноет Игорь почти жалобно, и Петя, со звериной серьезностью наморщив лоб, наконец ослабляет хватку и важно кивает: - Разрешаю, - а после добавляет весело: - Только пулей давай, ага? А то во мне тоже резко проснулся зов природы. Это должно бы быть неловко, но нет. Им обоим давно не по пятнадцать, чтобы смущаться и краснеть от естественных и неизбежных в отношениях вещей. Единственное, что во всей этой ситуации действительно могло бы смутить кого-то чуть более щепетильного, чем они с Петей, так это то, что нормальные люди обычно сначала трахаются, а уже потом ссут друг перед другом в сортире без двери. Но когда у них вообще что-то по-нормальному складывалось-то? - Кофе сварить? - интересуется Игорь, нехотя выбираясь из теплой постели и петиных крепких рук. - Да в жопу его, - отмахивается Петя, снова потягиваясь, отчего одеяло опасно ползет вниз, открывая игореву взгляду напряженный плоский живот и трогательную крохотную родинку у пупка. От нее и коротит до звезд перед глазами. Петя же, явно довольный произведенным эффектом, хмыкает: - Ты еще позавтракать сначала предложи и кинчик глянуть, прежде чем наконец-таки поебаться. И Игорь, увернувшись от полетевшей в его сторону подушки, понятливо уносит ноги. Смыв за собой воду, он, поразмыслив, все же идет на кухню, оставив Пете хоть какое-то подобие приватности, и делает себе на лбу воображаемую здоровую такую пометку воображаемым же ярко-красным маркером: повесить наконец на место чертову дверь. Наливает полный стакан воды, выпивает залпом почти половину и, услышав за спиной шлепанье босых ступней по деревянному полу, оборачивается. Петя, отобрав у него стакан, приканчивает остатки воды и, задумчиво понюхав свою подмышку, резюмирует: - Знаешь, я, пожалуй, еще и сполоснусь. А то вроде и эвкалиптом пахну твоим, а все равно пробивается сквозь него тонкий дивный аромат вчерашнего вонючего пота, - и, поставив стакан в раковину, откручивает краны. - Есть гель какой-нибудь? Ну там, десять в одном с запахом настоящего мужика. Кусок мыла тоже, кстати, сойдет. - Есть нормальный гель. И нормальный шампунь. И даже нормальная пена для бритья, - фыркает Игорь, кивая на небольшую полку у Пети за спиной и решив не шокировать его еще больше известием про пристроенные в шкафчике лосьон, пару дезодорантов и какую-то жутко модную туалетную воду от гуччи, а потом поясняет со смехом: - Юлька с Ксюхой не позволили бы мне так низко пасть, чтобы мыть голову и жопу из одного флакона. - Знаешь, мне уже нравятся твои подружки, - хмыкнув, Петя забирается под душ и, едва не навернувшись, тянется к полке. Игорь же, покачав головой и перекрикивая шум воды, заявляет: - Это пока ты их не знаешь толком, они тебе нравятся, - и, выдержав многозначительную паузу, заканчивает весело: - Когда узнаешь - будешь вообще в полнейшем восторге, хотя они обе те еще занозы. - Я буду в восторге, если твоя Зайцева хотя бы перестанет смотреть на меня, как на говно, - отзывается Петя громко, прикрывая глаза и вспенивая в волосах шампунь. - И чего только взъелась? Доставая турку с полки, Игорь улыбается, решив отложить на какое-нибудь отдаленное потом увлекательную историю о том, что во-первых, Ксюха не любит тех, кто умеет орать в управлении громче нее, а во-вторых, просто заочно не любит мужиков, в которых Игорь по собственной дурости безответно вляпывается. И если со вторым она худо-бедно еще сможет смириться в свете новых обстоятельств, то вот с первым пунктом Пете придется попотеть и прикрутить децибелы хотя бы в оупенспейсе, чтобы добиться ксюхиной благосклонности. Взгляд то и дело соскакивает на петино гибкое тело под струями воды, и Игорь едва не упускает кофе, засмотревшись на изгиб спины и разлет плеч. Поспешно снимает турку с плиты, перекрывает газ и слышит: - Полотенце подашь? Я не дотянусь, - Петя смотрит на него из-под мокрой челки, совершенно не смущенный ни игоревым жадным взглядом, ни собственным полувозбужденным членом. Впрочем, было бы странно, если бы теперь в Пете проснулась стыдливость после всего произошедшего за последнее время. Глупо отводить взгляд и морозиться, думает Игорь, после того, как они успели не только обменяться откровенными фотками и видосами, но и подрочить друг другу на заднем сидении тачки в темной подворотне. - Тоже хочу взбодриться, - сообщает Игорь, вручая выбравшемуся из ванны Пете полотенце и кружку с кофе, а потом, когда тот, хмыкнув, уходит в сторону спальни, ныряет под душ. Они кружат вокруг да около с самого момента пробуждения, но это не ощущается, как томительное дурацкое ожидание, скорее, как взвешенная и спокойная прелюдия. Маленькие шаги к тому, чтобы все случилось спокойно и естественно, без дурацкого нервного надрыва. Игорь, признаться честно, и не помнит уже, когда ему в последний раз было так хорошо и уютно в своей квартире с кем-то кроме себя самого. Не помнит, но подозревает, что очень и очень давно. Поставив свой кофе на полу у кровати и забираясь к Пете под одеяло, Игорь чувствует себя таким по-дурацки счастливым, что дальше некуда. Целует плечо, шею, а потом, дождавшись, когда Петя тоже отставит кружку на пол, прижимается к губам. Свидание свое они, конечно, безнадежно проспали - стрелка часов давно перевалила за полдень, - ну да и черт с ним, с этим тщательно спланированным свиданием. Игорь не жалеет ни о чем, потому что не сложи Петя накануне два и два, сегодня все могло бы выйти совсем по-другому. Хорошо, если бы еще не подрались прямо на Аничковом на потеху туристам. Переплетаясь руками и ногами, они лениво тискаются, изучая друг друг друга и негромко переговариваясь. Петя, расслабленный и улыбчивый, то и дело лезет целоваться, и легкая кофейная горечь на его языке будоражит так сильно, что мозг коротит. Игорь скользит ладонью вдоль позвоночника вниз, оглаживает петину поясницу и, сжав пальцы на заднице, коротко стонет, ощущая, как Петя, закинув на него ногу, прижимается ближе. Трется влажной головкой члена о живот, выдыхает длинно и, прикусив игореву нижнюю губу, спрашивает хрипло: - Смазка где? И Игорь уже было собирается дотянуться до тюбика, валяющегося у кроватной ножки, как случаются сразу две вещи: петин телефон под подушкой принимается отчаянно вибрировать, а Петя состраивает такое озверевшее выражение лица, что хочется немедленно оказаться где-нибудь подальше. Ну или, хотя бы, больше никогда не наблюдать подобных мимических упражнений и, боже упаси, не стать их причиной. - Не бери, - шепчет Игорь, прикусывая кожу на петиной шее и тут же зализывая укус. - Потом перезвонишь. Завтра, например. И, притиснув Петю к себе одной рукой, пальцами второй с нажимом гладит его меж ягодиц. Но Петя на это дерьмо не ведется. Он, к большому сожалению, такой же законченный трудоголик, как и сам Игорь, поэтому приходится ослабить хватку и позволить ему дотянуться до телефона. - Это Стас, - виновато бубнит Петя, почти с ненавистью пялясь на экран своего смартфона, а потом, вскинув на Игоря беспомощный взгляд, добавляет: - Да что ему, блядь, надо-то? Игорь, чуть нахмурившись, закусывает губу и, победив в неравном бою внутреннего собственника с недотрахом, обреченно говорит: - У него самого и спроси, - а затем, уже заранее чувствуя, ничем хорошим этот звонок не закончится, усмехается почти через силу и вздыхает: - Все равно ведь не отстанет. Вряд ли он бы стал звонить, если бы вопрос был не срочный. - Срочный вопрос у меня сейчас только один. Прямо-таки неотложный, - мрачно заверяет его Петя, двинув бедрами и проезжаясь своим крепким стояком по игореву животу, а потом закатывает глаза и, торопливо приняв вызов на громкую связь, рявкает уже в трубку: - Если Холмогоров не дал деру, перебив получастка, лучше вот прямо сейчас скажи, что ошибся номером, и я сделаю вид, что ничего не было. И, честно говоря, Игорь почти восхищен, что ему даются такие сложносочиненные конструкции с колом стоящим членом. - Не, сидит в КПЗ, как миленький, но выслушать меня все же придется, Петр Юрич, - явно с опаской тараторит лейтенант Кривогородцев, едва Петя замолкает, и, помявшись лишь долю секунды, деловито продолжает: - Вы извините, что в выходной дергаю, но вас Холмогоров просит. Мы его с Усовым все утро и так и сяк пытались разговорить, но он сначал молчал, а потом сказал, что общаться будет только с вами. - Скажите ему, что я умер, - замогильным тоном тянет Петя, роняя голову Игорю на плечо и явно с огромным трудом удерживая себя от того, чтобы не сорваться. Игорь сочувственно поглаживает его по загривку, но не вмешивается и голоса не подает. Можно было бы закошмарить петиного лейтенанта и, закинув телефон подальше, вернуться к тому, на чем они остановились, но здравый смысл подсказывал: лишние слухи о том, что они с Петей вместе проводят выходные, им в управлении не нужны. По крайней мере пока. - Да я примерно так и сказал, но он уперся, что будет говорить только со следователем, - рапортует Кривогородцев явно виновато. - Недвусмысленно намекнул, что готов сделать признание, но дело иметь хочет именно с вами и без посторонних. А нам бы, сами понимаете, чистосердечное сейчас как нельзя кстати бы пришлось, чтоб по-быстрому бумаги для суда подготовить. - Ну будто до завтра не мог потерпеть со своим чистосердечным, - ворчит Петя недовольно. Бросает быстрый взгляд на Игоря, притихшего и всем своим видом транслирующего, что нужно подрываться и бежать, теряя тапки, и вздыхает: - Ладно, через полчаса буду. А после, сбросив входящий, как-то разом обмякает и замирает на мгновение, вжавшись лицом в игорево плечо, после чего с явным сожалением отодвигается и шумно сглатывает, старательно пытаясь обрести внутреннее равновесие. Игорь его не осуждает. Он бы и сам в такой ситуации сорвался в управление, чтобы расставить точки над “i”, так с чего бы Пете поступать иначе? - Сука, ну и что мне теперь с этим делать? - тем временем беспомощно стонет Петя, перекатываясь на спину и недвусмысленно кивая на свой член, возбужденный и прижатый к животу. А потом прикрывает глаза рукой и вздыхает: - Все, блядь, у нас с тобой не слава богу. - Хочешь, могу тебе отсосать, - негромко предлагает Игорь, наваливаясь сверху и утыкаясь носом в ямочку между ключицами. От Пети пахнет свежим гелем для душа, кофе и таким бешеным желанием, что впору взвыть. - Чтоб не так грустно в допросной париться было. - Хитрый план, - одобрительно замечает Петя, поглаживая Игоря по спине между лопатками, - но я вынужден отказаться. Времени в обрез. - Тогда я могу руками по-быстрому, - Игорь хмыкает, почувствовав, как Петя утробно ворчит, и уже собирается было вдохновенно добавить, что минут в десять они сумеют как-нибудь уложиться, а до управления, в общем-то, рукой подать, но не успевает. - Ногами, - роняет Петя с легким раздражением и, тяжко вздохнув, негромко продолжает, запуская пальцы свободной руки в волосы у Игоря на затылке: - Ну что ты, как маленький, дядь. По-быстрому не получится. Если я дорвусь, то реально никуда в ближайшие сутки из кровати не выползу и тебя не выпущу. Так что я сейчас соберу яйца в кулак, осмыслю в полной мере, что мне, сука, в свой законный выходной, выбитый потом, кровью и угрозами, придется пиздячить в управление и, вот увидишь, хер мой тут же съежится от такой вселенской несправедливости, как по команде. - Убедил, - тихо смеется Игорь, не удержавшись, напоследок прижимается губами к теплой шее и откатывается в сторону. Петя подрывается с кровати незамедлительно, будто не доверяет самому себе и боится передумать. И пока он лихорадочно одевается, курсируя между кухней и гостиной, Игорь, чтобы не пялиться слишком уж откровенно и не провоцировать, тянется к воткнутому в зарядку телефону. Тот на беззвуке со вчерашнего вечера и, стоит только открыть телегу, как тут же возникает желание не только закрыть ее поскорее, но и удалить приложение для верности. Напротив чата с друзьями счетчик сообщений перевалил за тысячу - его явно тегали, и не раз, - а потом, видимо, не дождавшись ответа и окончательно потеряв, написывали еще и в личку. Беспокойная команда. Неужели Димка выстоял под напором и не проболтался, куда и с кем он смотался после клуба? Или наоборот, сдал и теперь вся честная компания с нетерпением ждет внятных объяснений? Решив ответить всем и сразу, когда Петя уйдет, Игорь усмехается, бездумно тянет вниз шторку с оповещениями и холодеет - двадцать восемь пропущенных от Юльки. Ему пиздец. Скорее всего, его либо уже ищут по моргам, либо он действительно скоро там окажется, как только Пчелкина доберется до его жопы. Рассчитывать на снисхождение не приходится - справедливости ради, Игорь берет трубку почти всегда, когда она звонит, и разрыв привычного шаблона теперь, скорее всего, обойдется ему ой как недешево. Хорошо еще, если Юлька попросту решила, что он мудак, а не занимает один из комфортабельных холодильников среди неопознанных бомжей. - Петь, - зовет Игорь жалобно, и когда тот, уже обуваясь, заглядывает в дверной проем, говорит негромко: - Ты меня запомни сейчас хорошенько. Возможно, к вечеру мне либо подправят рожу, либо ноги переломают. - С чего вдруг? - уточняет Петя растерянно, придирчиво разглядывая свою куртку и хмурясь. - Двадцать восемь пропущенных от твоего любимого блоггера, - вздыхает Игорь и, обернувшись одеялом, выбирается из постели, прошлепав в коридор. - Хорошо еще, если не зашибет. - Ну круто. Меня вот даже никто и не думал искать, кроме Кривогородцева, - как-то почти обиженно тянет Петя, явно не ведая своего счастья, и, покачав головой, убито вопрошает: - Ну вот и как мне сейчас в управление в усранной куртке ехать, скажи на милость? - Джинсовку мою возьми, - Игорь пожимает плечами и, сняв ту с крючка, протягивает Пете. - Длинновата будет, наверное, но все лучше, чем в свитере. Оживившись, Петя без лишних споров натягивает игореву светлую, надетую всего-то пару раз джинсовку и, оглядев свое отражение в зеркале, удовлетворенно кивает. - Да не, в самый раз, - заявляет почти с нежностью и, вскинув на Игоря неуверенный взгляд, уточняет: - Ну что, я погнал? - Напиши мне, как закончишь, - просит Игорь, подступая ближе и коротко прижимаясь к его губам своими. - Пересечемся в центре. - Тоже куда-то намылился? - Петя, усмехнувшись, гладит его по щеке и, цапнув ключи от машины с полки, отступает к дверям. Игорь, отзеркалив его ухмылку, фыркает: - Ну, не то чтобы я собирался, но теперь прям чувствую, что нужно к Юльке с Игнатом заскочить, - и, подперев плечом стену, добавляет: - Ненадолго, чисто для того, чтобы остаток выходных меня не искали с собаками по всему городу. - Окей, я напишу, когда освобожусь, - быстро кивает Петя и, прямо перед тем, как выскользнуть на лестничную площадку, тихо роняет: - Люблю тебя. А потом, не дожидаясь ответа, поспешно сбегает вниз по лестнице, подмигнув на прощание в самом низу пролета. Игорь улыбается, запирает дверь и, прихватив из кармана сигареты с зажигалкой, направляется в сторону кухни, насвистывая что-то ужасно прилипчивое и чувствуя невероятный прилив энергии. Он-то опасался, что как только Петя выйдет за порог, в груди образуется дыра размером с космос и чувство какой-то дурацкой незавершенности, но, к счастью, оказался категорически неправ. Да, отпускать Петю не хотелось страшно, однако здравый смысл - честь ему и хвала, - недвусмысленно намекал: расставаться придется теперь каждый день, но лишь для того, чтобы вечером оказаться вновь рядом. И ничего ужасного в этом нет. Ужасной ситуация становится лишь в том случае, если патологически зациклиться друг на друге, без раздумий оградив себя от нормальной обыденной жизни. Прищурившись от яркого солнца, Игорь, поднапрягшись, открывает кухонное окно, с наслаждением втягивает носом наконец-то запахший весной петербургский смог и, подтянув поближе пепельницу, опирается локтями на рассохшийся подоконник. Потрескавшаяся краска впивается в кожу, навевая мысли о давно назревшем ремонте, но Игорь, затолкав эти революционные идеи куда подальше, мечтательно засматривается на большое кучерявое облако, проплывающее над соседней крышей. А в следующее мгновение едва не подпрыгивает на месте, когда со двора доносится отборный мат и истошный визг чьей-то сигналки. Где-то не очень далеко, по ощущениям в соседнем подъезде и парой этажей ниже, с треском раскрывается окно, и заспанный злой голос гаркает: - У тебя ноги, что ли, лишние? Еще раз пнешь - вырву. - Слышь, ты, дятел, ведро свое убери, - орет ему в ответ Петя, запрокинув голову и для верности саданув носком ботинка по колесу еще разок-другой. Темная бэха, явно повидавшая некоторое дерьмо, припаркована аккурат поперек багажника кадиллака, и Петя, переминаясь с ноги на ногу и глядя куда-то вверх сверкающим праведным негодованием взглядом, топчется рядом, свирепо раздувая ноздри. Игорь смотрит на этот цирк из распахнутого окна, закуривая первую за утро сигарету, кутается в одеяло поплотнее и улыбается, как дурак, уже предвидя, что это будет война не на жизнь, а на смерть, поскольку сосед на шахид-мобиле тоже, кажется, не из робкого десятка. Игорь видел его пару раз во дворе - перебитый нос, поджатые губы и взгляд убийцы, - и сильно сомневается, что тот покорно спустится вниз, чтобы отогнать машину на пару метров в сторону просто из великой любви к человечеству в целом и отдельным его представителям в частности. - А в жопу тебя не расцеловать? - ехидно интересуется тот у Пети, целиком и полностью оправдывая игоревы ожидания, а потом, осознав видимо, что голосит на всю округу, добавляет уже тише, но все так же отчетливо: - Ты на мое место встал, вот и иди теперь пешочком. У меня отсыпной, и штаны я надевать не собираюсь примерно до вечера, - и, прежде чем скрыться обратно в квартире, веско заканчивает: - На убере к телке своей приезжай, гондон, здесь все места давно забиты. Несколько обалдев от отпора местной интеллигенции, Петя в первый момент, кажется, даже теряется, а потом молча показывает с грохотом захлопнувшемуся окну средний палец и, махнув рукой, достает из кармана телефон, чтобы, похоже, действительно вызвать такси. Покачав головой, Игорь думает, что надо бы с соседом перетереть как-нибудь при случае, чтоб не говнил сильно. Оно понятно, конечно, что крикливый хлыщ на дорогой тачке кого угодно выбесит, но все же начинать боевые действия в отдельно взятом дворе-колодце как-то не слишком хочется. И не потому вовсе, что портить отношения с соседями по таким пустякам - моветон тот еще, а потому, что одному богу ведомо, чем все может кончиться. Кажется, Игорь как-то видел ствол подмышкой у этого хмыря, так что доводить до греха не стоит ни его, ни Петю, ни себя самого. Лучше к старшему по дому заглянуть при случае и поинтересоваться, где во дворе есть свободный, не забитый никем из местных пятачок для петиного катафалка, чтоб впредь не начинать утро со скандала. Степаныч точно знает, у него все на учете еще с того случая, когда кто-то колесом на клумбу наехал впотьмах и уничтожил пионы Аделины Геннадьевны, пытаясь втиснуться в узкий закуток между деревом и палисадником. Всем домом тогда кумекали, как машины оптимально расставлять по размеру, чтоб никому не обидно было, и даже что-то осталось для неожиданных гостей. Вот пришло и игорево время наконец заявить свои права на кусочек двора, потому что он даже не сомневается, что теперь Петя с завидной регулярностью будет бросать свою тачку по ночам именно под его окнами. Небрежно затушив окурок в пепельнице, Игорь отлипает от подоконника и, вернувшись в спальню, достает из шкафа чистые вещи. Одевается быстро, подумав, все же бреется, а то когда еще руки дойдут и, накинув куртку, растерянно оглядывает прихожую в поисках кепки. Осознание, что кепка-то осталась на заднем сидении петиной тачки, приходит лишь через пару минут. Ну, хоть не посеял, философски вздыхает Игорь, приглаживает ладонью чуть отросшие волосы и, подхватив ключи с полки, выходит за дверь. Подстричься бы надо, а то скоро виться начнут, думает он, сбегая по лестнице вниз и доставая из кармана телефон. Уже во дворе закуривает, быстро набирает Бустеру: “Я к вам заскочу минут через двадцать. Скажи супруге, чтоб по лицу не била с порога”. “Сказал супруге. Насупилась и сказала, шо будет бить по яйцам”, - прилетает от Бустера в ответ, и Игорь, обреченно вздохнув, быстрым шагом устремляется к арке. Перед смертью, как говорится, не надышишься. Дверь квартиры распахивается ровно в тот момент, когда Игорь заносит палец над звонком, и Юлька в пижаме с какими-то котиками и пушистых тапках, невероятно злая, растрепанная и с мучным следом на щеке, с порога сообщает: - Ты покойник, Гром, - а затем, отступив чуть в сторону и запуская Игоря внутрь, добавляет сердито: - Я убью тебя, а Игнат спрячет труп. Не то чтобы ему приходилось, но я в него верю, разберется и сделает все по красоте. Вот так бесславно ты и кончишь, понял меня? - Ну Юль, - примирительно тянет Игорь, заискивающе улыбаясь и снимая ботинки. Хочет тут же покаяться, что просто не слышал телефон на беззвучном, но Пчелкина, покачав головой, и слова вставить не дает. - Не юлькай мне тут, - рявкает она, отбирая у Игоря бумажный пакет со свежими круассанами, купленными по дороге, принюхивается и, резко сбавив обороты, как-то потерянно роняет: - Я чуть с ума не сошла, Игорь, а мне… - а потом, помявшись, заканчивает уже почти спокойно: - Нельзя же так пропадать. Димка сказал, что ты уехал домой чуть заполночь - и все, как в воду канул. Ни слова, ни полслова. Игнат уже собирался своих ребят напрячь, чтобы выяснить, куда ты делся. Что ж, значит, Дубин его не сдал. Молчал, как партизан на допросе, пока все в чате гадали, куда Игорь мог запропаститься, и делал вид, что ни ухом, ни рылом, а сам наверняка крыл Игоря последними словами и посылал лучи порицания. По лицу его еще ночью было понятно, что поступок он не одобряет и считает весьма опрометчивым, но даже это не заставило Димку рассказать остальным, с кем Игорь вчера уехал. Считает его, поди, сейчас мудаком распоследним. Ну еще бы, Игорь их всех успел за последний месяц достать своим великим романом по переписке, разливаясь соловьем о том, какой Платон замечательный, а тут - на тебе, взял и с Петей усвистел черт знает куда явно не в шашки рубиться. С какой стороны ни глянь - выглядит хреново, отдает душком и наводит на мысли о бытовом незамутненном блядстве. Ох, нужно было с Димкой вчера объясниться. Отчитываться Игорь ему, конечно, не обязан, но врагу же не пожелаешь прикрывать жопу тому, кого считаешь изрядным гондоном. А другу - тем более. Так бы Дубин хоть знал, что за благое дело вписывается, а не выгораживает блядуна и пиздабола. - Ничего я не собирался, малая, не сочиняй. Это была чисто твоя инициатива, подкрепленная очень серьезными угрозами, - подает голос откуда-то со стороны кухни Бустер и, выглянув в коридор, добавляет примирительно: - Ты шо, думаешь, шо Игорюня сам бы не выкрутился, если б попал в историю? Да он из таких передряг выбирался, не запачкав боты, што мама дорогая. - Вот именно, - поддакивает Игорь, вынырнув из своих размышлений и топая вслед за Юлькой на кухню. Жмет руку Игнату, деловито переворачивающему на сковороде румяные оладьи и, пристроившись на стуле у окна, роняет невинно: - Я вообще не понимаю паники, которую вы развели. Телефон на беззвучном был, а я устал, как собака. Не слышал просто. Закончил в клубе и поехал. У меня вообще-то выходные и операция даже не моя была. - Вот кстати… Интервью-то ты мне организуешь? А то Цветков уже в красках распиздел, как ты постоял за честь наркоконтроля, но мне-то интересна вся картина в целом, - оживляется Пчелкина, подпирая кулаком щеку и отпивая из своей любимой кружки что-то ароматное и травяное. Неужели и впрямь так переволновалась? - Организую, - Игорь с готовностью кивает и, улыбнувшись, добавляет хитро: - Все оказалось проще пареной репы - майор Хазин твой преданный поклонник и готов подогнать эксклюзив, когда вынырнет из своих бумажек. Сама понимаешь, работы у него сейчас выше крыши, но как только - так сразу. - Серьезно? - Юлька неверяще приоткрывает рот, а потом, спохватившись, хмыкает: - Что ж, за такой подгон я тебя, пожалуй, не убью. И даже не покалечу, учитывая круассаны и искреннее раскаяние. Ты же раскаиваешься? - Ну разумеется, - кивает Игорь, с трудом давя грозящуюся расплыться по лицу лыбу, а Бустер, обернувшись и взмахнув лопаткой, как настоящий друг, ехидно вставляет свои пять копеек: - Да конечно раскаивается, малая, ты шо, не видишь? Я у него такую виноватую харю видел в последний раз тогда, когда нас дядь Федя за гаражами поймал с золотой явой в девятом классе, - и, расплывшись в широкой улыбке, ностальгически вздыхает: - Помнишь, как нам тогда влетело? - По первое число, - смеется Игорь, на что Бустер лишь глаза закатывает и передразнивает: - Да щас. Не помнишь, Игорюнь. Тебя тогда пожурили да лекцию о том, шо капля никотина убивает лошадь, прочитали, а я месяц на жопу сесть не мог, шоб не ойкнуть, - выдает он и, покачав головой, разворачивается к плите. Оладьи одна за другой отправляются на тарелку, а Бустер, разлив половником тесто по сковороде, вновь обращает все свое внимание к ним с Юлькой. - Да, рука у мамки твоей всегда тяжелая была, - пряча улыбку, соглашается Игорь. - И ремень хороший. С пряжкой. - Вот то-то и оно, - Бустер хмыкает и, глянув на Юльку, назидательно тянет: - Так што, будь спокойна, Игорюня все понял. А если не понял - ремень-то тот у меня теперь. Отходить его по заднице будет всяко проще, чем топить расчлененку по всему городу. И кухню заполняет теплый и уютный смех. Ржут они все втроем, не сговариваясь, и Игорь, видя, как Пчелкина прикрывает рот ладошкой, с внезапной нежностью думает, что не друзья они, нет. Они - настоящая семья, в которой не рождаются, а которую находят в самый неожиданный момент, если, конечно, повезет. Игорю вот повезло, сначала в далеком детстве с Игнатом, а потом еще раз - несколько лет назад, когда Юлька обманом просочилась к нему в хату, чтобы разжиться информацией для своего сенсационного ролика. - Так все-таки, где тебя носило? - немного смягчившись, интересуется Юлька, снова прикладываясь к своей кружке. - Дома, - предельно честно отвечает ей Игорь, пожав плечами. - Я с Конюшенной сразу домой поехал. И не то чтобы он не собирается ей все рассказать прямо сейчас, просто пока не очень понимает, с какой стороны к этому разговору подступиться. - А чего рожа такая довольная? - прищурившись, не отстает Пчелкина, и Игорь, решившись, сознается: - Потому, что я был не один. Игнат, почуяв, что запахло сенсацией, скрещивает руки на груди и, вскинув бровь, смотрит на него выжидающе. Юлька же, сдавленно ахнув, тянет почти восторженно: - С Платоном, да? И Игорь, не зная, что и сказать, растерянно брякает: - Ну, типа того. Сказать “да” - не поворачивается язык, сказать “нет” - не позволяет чувство самосохранения, поэтому он выбирает что-то среднее, но Юлька, уцепившись за суть и сверкнув глазами, уже набрасывается на него с расспросами, не позволяя толком обдумать линию защиты: - Да в смысле, “типа того”? - и, отбросив лезущую в глаза челку, продолжает с изрядной долей ехидства: - Тогда почему ты вообще здесь? Он что, оказался стремным, как мои первые потуги на ютубе, и ты выставил его за порог, едва выглянуло солнце? Игорь мечтательно улыбается, воскрешая в памяти утренние медовые веснушки на петиной спине и его вчерашний голодный жадный взгляд, а затем качает головой. - Да нет, стопроцентно в моем вкусе, - и, помявшись, добавляет смущенно: - Просто его на работу сдернули, а я подумал, что раз у меня есть пара свободных часов, недурно было бы показаться вам на глаза, чтоб ты всех на уши не подняла. Ну и позавтракать заодно. - Мог бы просто позвонить, - смерив его странным взглядом, хмыкает Юлька, будто бы и забыв об устроенной не далее как десять минут назад сцене, и нетерпеливо толкает Игоря в локоть: - Ну что, какой он? Красавчик хоть, или, чтоб набить себе цену, лица не палил на фотках? Игорь смущенно отводит взгляд, беспомощно смотрит на Бустера в поисках поддержки или хоть какой-то мужской солидарности, но тот лишь бровь вскидывает, и Игорь, вздохнув, решается. - Красавчик, - а потом, набрав в грудь побольше воздуха, честно признается: - А еще, мы с ним совершенно неожиданно оказались знакомы. Бустер тихо присвистывает и, благоразумно отвернувшись к оладьям, трясется от беззвучного смеха, а Юлька, подпрыгнув на стуле, уточняет напряженно: - То есть, как это? - и, закусив губу, тянет с нездоровым интересом: - Насколько близко знакомы? - Ближе, чем я думал, - чуть смутившись, отвечает ей Игорь, только потом понимая, насколько двусмысленно это звучит, и в попытке исправить ситуацию добавляет: - И зовут его, кстати, вовсе не Платоном, но об этом я и так знал довольно давно. Мы решили, что оставим настоящие имена до первой встречи, ну вот так и получилось. Правда, знакомиться не пришлось. - Знаешь, я никогда бы не подумал, што это скажу, но я таки заинтригован, - заявляет Бустер, выключая плиту и водружая на стол тарелку с оладьями. - Ну и шо это за ферзь такой, што ты аж светишься, как начищенный пятак? Игорь смотрит на него с удивлением и, забирая протянутую чашку с чаем, думает: еще несколько лет назад его другу детства было плевать, с кем там у Игоря что-то наклевывается. Бустер давно знал о его мужиках и не осуждал, но все это время с упорством, достойным лучшего применения, бегал от излишних подробностей, а теперь вот сам вытягивал их из Игоря чуть ли не клещами. И что было причиной - эволюция ли их многолетней дружбы или пагубное юлькино влияние, - Игорь понятия не имел, но отчего-то это казалось таким правильным, что хоть волком вой. Он столько лет говорил дядь Феде с теть Леной, что ему одному хорошо, но так сильно ошибался. Хорошо - когда ты не один, и когда люди, тебя окружающие - друзья и семья, - принимают тебя таким, какой ты есть, не морща нос и не изображая приторно-сладкую понимающую и вежливую улыбку. Когда ты можешь сказать им все, что угодно, и не чувствовать за это вины или сожаления. - Если ты скажешь, что это какой-нибудь твой бывший, я стреляю в шашлык, - заявляет Юлька, вырывая Игоря из его размышлений, и тот, вздрогнув, поспешно мотает головой. Юлька с явным облегчением кивает и, утянув с тарелки оладью, продолжает допрос: - Я его знаю? - Видела пару раз, - загадочно улыбнувшись, отвечает ей Игорь. Теперь, когда буря миновала, доводить ее до белого каления даже весело, но Игорь все же не садист, поэтому он коротко хмыкает и, взявшись за кружку, невинно роняет: - Это Петя. В кухне на мгновение повисает тишина, а потом, под задорный гогот Бустера, Юлька убийственно тихо уточняет: - Петя, который, ну… Петя? - и, опомнившись, почти ревет: - Тот самый Петя, которым ты всех нас задолбал до икоты, или есть еще какой-нибудь Петя, которого я не помню? - Тот Петя, который мне две груши в зале уничтожил? - подхватывает Игнат, улыбаясь так, что вот-вот рожа треснет, а потом предательски подливает масла в огонь: - Вот тот самый, на чью жопу ты пялился в дверную щель, а потом настоечку, как воду хлебал? Ну ты красава, конечно. И, несмотря на почти нечеловеческое смущение, Игорь широко улыбается и отвечает им обоим разом: - Это всегда был он. Похоже, я просто не мог влюбиться в кого-то другого, - а потом переводит взгляд на угорающего до слез Бустера и, приподняв бровь, добавляет сурово, чтобы хоть немного снизить градус сладкой приторности: - А с тобой мы еще перетрем тему о добровольно-принудительных взносах за тренировки. Что думал, лоха нашел? - Лох - не мамонт, - важно отвечает тот, продолжая от души веселиться, а Юлька тем временем, больно пнув под столом Игоря в голень, вопрошает растерянно: - Да как так-то? Игорь, ты рехнулся? - и, уставившись на него внимательным немигающим взглядом, вздыхает: - Он же ну… Ты сам говорил, что у него девушка есть. Тебе нормально вообще с таким раскладом? Бустер, всхрюкнув, затихает, осознав неуместность своего веселья, а Игорь, подмигнув ему, лишь отмахивается рассеянно: - Да нет там никакой девушки, - и, помолчав, поясняет все же, заметив, что Пчелкина продолжает сверлить его недоверчивым взглядом: - Нина - петина подруга. И, если ты еще не в курсе, у них с Костяном великая любовь. Мы все видели то, что хотели видеть. Или не хотели, но все равно видели. А на самом деле, все хорошо, Юль, и переживать не о чем. - Фу ты, ну ты, а Цветков-то туда как примазался? - всплеснув руками, ворчит Юлька, а потом, помотав головой, добавляет тут же: - А впрочем, нет, знать не хочу. Ту мач информации даже для меня. Просто скажи, ты жалеть об этом не будешь? - Ни единого дня, - поспешно отвечает ей Игорь, немного расслабляясь, и с улыбкой признается: - Такие совпадения просто так не случаются, и дураком бы я был, если бы упустил свой шанс. Ты же знаешь, я правда пытался в его сторону даже не смотреть, но Петя… Он такой, что рехнуться можно. Я смотрю на него и прямо чувствую, как… - А вот теперь информации слишком много для меня, - жалобно подает голос Бустер, и Игорь, запнувшись на полуслове, смеется. Ничего такого он говорить и не собирался, в общем-то, но друга становится по-человечески жалко, и Игорь, махнув рукой, не продолжает. - Мне надо выпить, - сообщает Пчелкина, макая оладью в варенье и задумчиво надкусывая ее, а потом страдальчески вздыхает: - Жаль только, что единственное, что я могу себе сейчас позволить - это детское шампанское, и того в доме нет. - Я могу сгонять до магаза по-быстрому, - услужливо предлагает Игнат, но Юлька лишь головой качает: - Сиди уже, все равно не поможет. Этот вкус детским шампанским не перебить. Бустер тихонько хихикает, поудобнее устраиваясь на стуле и тоже сцапывая пару оладий, а Игорь, отпив чаю, с живым интересом уточняет: - А почему детское? Что, все, здоровье уже квасить не позволяет? - и ехидно лыбится, готовясь к искрометной пикировке в их с Юлькой лучших традициях, но та лишь фыркает: - По кочану. Детокс у меня, - и, запихнув в себя остаток оладьи, невнятно бубнит с набитым ртом: - Рассказывай давай. Он что, узнал тебя на фотке и решил, что это знак свыше? Игорь в ответ лишь старательно жует, судорожно прикидывая, как бы так поизящнее выкрутиться, чтобы не пришлось выкладывать как на духу примерно все. Не то чтобы у него от Юльки с Бустером были секреты - хотя Бустер бы точно предпочел, чтобы были, - но прямо сейчас казалось неуместным обсуждать случившееся за последний месяц. Слишком рано и пока еще слишком интимно и непривычно, чтобы вот так запросто перемывать Пете кости с друзьями на кухне. Да что там, Игорь вообще редко делился подробностями своей личной жизни с кем-то, чтобы сейчас разливаться соловьем. Они и с Петей-то еще толком ничего не обсудили по-человечески, все на эмоциях и на бегу, так что не дело это - чесать языком о таком даже с самыми близкими. По крайней мере пока. - Не узнал, - осторожно говорит Игорь, подпирая щеку кулаком. Это можно, это безопасная тема, да и Юлька на какое-то время угомонится с расспросами. Главное, только лишнего не сболтнуть, чтоб клещом не вцепилась. - Понятия не имел, что это я. - Уверен, что не пиздит? - деловито уточняет Пчелкина, встрепенувшись и заправив челку за ухо. - Абсолютно, - заверяет ее Игорь с усмешкой и, подумав, добавляет весело: - Видела бы ты его лицо. Такое нарочно не скукурузишь, даже если сильно постараться. Я только поэтому ему и не втащил, хотя, видит бог, очень хотел, даже… И тут же прикусывает язык. А вот это точно было зря. - Ты что, полез в драку? - почти с восторгом взвыв, неверяще тянет Юлька, и Игорь, внутреннее содрогаясь, уже прикидывает, как бы теперь выкрутититься, но тут, на счастье, лежащий на столе телефон вибрирует входящим сообщением, и он отчаянно хватается за соломинку. - Не выдумывай чепухи, я что, животное? - глазом не моргнув врет Игорь, и, ухватив телефон, бросает: - Ща, погоди минутку. В чате с Платоном - с Петей, конечно же с Петей, нужно будет переименовать его в списке контактов и обменяться номерами наконец, - сразу после его собственного вчерашнего злобного высера висит новое сообщение: “Я освободился, подъеду, куда скажешь”. И Игорь, быстро глянув на Юльку с Игнатом, торопливо печатает: “Давай на Аничков. Я тут, рядом, буквально в соседнем доме, - а потом, отправив смеющийся смайлик, добавляет: - Все так, как мы и хотели, да?” “Да, - отвечает Петя без всякой заминки. - Буду минут через десять. Четная или нечетная сторона?” “Четная”, - набирает Игорь, хмыкнув, а потом, заблокировав телефон и старательно давя идиотскую счастливую улыбку, говорит с крайне неубедительным сожалением: - Друзья, я вынужден откланяться. Петя вырвался наконец из управления, так что в ближайшие сутки даже не пытайтесь меня искать - я просто выключу телефон, - и, одним махом допив свой чай, поднимается с места. - Тяжелый случай, - вздыхает Юлька, закатив глаза, а Бустер лишь крепко жмет ему руку и, заграбастав очередную оладью, принимается молча жевать. Уже одеваясь, Игорь дежурно касается юлькиной теплой щеки губами, стирает с нее остатки муки, и наконец его осеняет: что-то тут не так. Мозг, одурманенный эйфорией, включается, и Игорь начинает анализировать факты. Юлька неспроста накинулась на него с расспросами - не из природного любопытства и не от всепоглощающего беспокойства, хотя и это тоже. Она пыталась замять что-то, а самый лучший способ отвлечь внимание от мелочей - перейти в наступление. Пчелкина не только не открыла себе бутылку вина или шампанского, чтобы переварить шокирующие игоревы откровения, но и вместо своего обожаемого кофе кисло хлебала травяной чай. Оборвала ему ночью телефон, хотя обычно забила бы после второго прозвона. Раздражается больше обычного, но вместе с тем быстро отходит и начинает улыбаться. А еще оговорка ее эта… Что ей нельзя - что? Волноваться? Картина в голове складывается достаточно быстро, и Игорь, накинув куртку, лукаво интересуется: - Ну что, вас можно уже поздравлять или попридержать радостную рожу до тех пор, пока сами не сознаетесь? - а потом, хмыкнув, добавляет почти с нежностью: - Я могу, если очень надо. Юлька смотрит на него пристально, а потом, вздохнув, почти рычит: - Да как ты… Это должен был быть сюрприз. По крайней мере до тех пор, пока я не перестала бы влезать в свои любимые джинсы, - а потом, обернувшись, кричит вглубь квартиры. - Игнат, ты прикинь, он меня спалил. - Не спалил, а наблюдательно подметил, - поправляет ее Игорь, коротко обняв Юльку за плечи и чмокнув в макушку. - Поздравляю, кстати. В его жизни такое случается впервые. У лучших друзей будет ребенок - целый настоящий человек, - который будет расти на игоревых глазах и менять весь привычный уклад жизни их компании от и до. Не к лучшему или к худшему, а просто менять, и это оказывается полнейшей неожиданностью, от которой, впрочем, внутри медленно, но верно разливается тепло. - Расскажешь кому - придушу, - обещает Пчелкина почти грозно, а потом, неожиданно улыбнувшись и мгновенно растаяв, добавляет: - Крестным будешь? - Да куда же я денусь, - кивает Игорь, и, отступив к дверям, виновато бросает: - Все, я побежал, меня Петя ждет. - Не думала, что скажу это, но передавай привет своему Пете, - вздохнув, говорит Юлька и, отперев замок, добавляет назидательно: - А еще передай ему, что если он тебя обидит, я ему яйца оторву. Игорь, расхохотавшись, выходит на лестничную клетку и, махнув на прощание, кивает максимально серьезно. - С этого и начну, чтоб не думал, что со мной будет легко и просто, - ехидно фыркает он, а потом, уже сбегая по лестнице, кричит: - Я наберу тебе на днях, договоримся насчет интервью. Юлька в ответ лишь хмыкает и хлопает дверью. Догадывается небось, что “на днях” случится лишь тогда, когда она сама прижмет его к стенке. Из парадной Игорь вываливается почти кубарем, едва не приложившись лбом о дверь, но потом, взяв себя в руки, сбавляет шаг и уже почти неспешно идет к переходу. Солнце слепит, отражаясь от искрящейся глади Фонтанки, и Игорь, прищурившись, улыбается. На душе легко и спокойно, свежий ветер пахнет весной и чем-то неуловимо сдобно-сладким, а вокруг Петербург живет своей жизнью, донося до ушей обрывки разговоров случайных прохожих. В этом большом городе так просто затеряться - разминуться, пройти мимо друг друга или и вовсе никогда не пересечься, - но Игорю чертовски везет. На другой стороне набережной притормаживает такси, и Петя, распахнув заднюю дверь, выбирается на улицу. Оглядывается по сторонам, а потом, глянув на часы, спешит к мосту и, пройдя несколько метров, останавливается ровно посередине, опершись локтями о парапет. Закуривает, чтобы чем-то занять руки, сдувает с глаз отросшую челку и смотрит куда-то на воду, улыбаясь уголком губ. Красивый до невозможности, и Игорь едва сдерживается, чтоб не рвануть к нему на всех парах прямо на красный. Дураком он был, когда думал, что Петю можно вот так просто выкинуть из головы, наивным и глупым. Петя если и не был создан для него на небесах, как в сопливых романах, то уж совершенно точно был тем, кто приходит в твою жизнь лишь однажды и ты либо хватаешься за него руками и ногами, либо кусаешь локти потом до скончания веков. Не идеальный, со своим багажом за плечами, резкий и бескомпромиссный, Петя подходил ему настолько, что становилось не по себе. Искренний, честный, жаждущий любви, он стал для Игоря новой надеждой. Тем, в кого можно упасть, как в омут, не задумываясь о последствиях и не пытаясь нащупать твердое дно. Все нерастраченное тепло - ему, все откровенные признания - тоже. Игорь не привык отдавать себя целиком и полностью отношениям, все время оставлял что-то сокровенное недосказанным и неозвученным, но с Петей он готов попробовать и посмотреть, что из этого выйдет. Загорается зеленый свет для пешеходов, и Игорь срывается с места, не теряя больше ни секунды и ловко лавируя в толпе. Все лишние мысли выветриваются из головы, будто их никогда там и не было, и чувствуя, как сбивается дыхание, Игорь переходит почти на бег, вдыхая влажный, напоенный весной воздух.