Бессмысленные жертвы

       848 год. Август.        Биатрисс сидела у окна. Пила чай. Утро было пасмурным, но все было как обычно. Она сидела в своем кабинете, вновь перебирая папки с делами кадетов. Это была ее вторая группа. Первую она успешно выпустила, так сказать, в вольное плавание. Вот только не 16 человек, а 12. В прошлом году погибли ребят.        В столовой было мало человек. Трисса молча ела, в то время как Моблит, Нифа, Абель и Ханджи болтали. Кальт бы и рада присоединиться к их разговорам, но уже достаточно времени провела в их компании, что социальная батарейка разрядилась.        Вечером девушка уставшая и хмурая вернулась в пустую комнату, которую оставила утром. Встречала ее тишина.        Что же произошло?        Ничего. Абсолютно. Обычные дни в Разведкорпусе.        Отношения с Эрвином были чудесны. Он все больше рассказывал о себе, открывался ей, старался для них обоих. Смит был нежным и внимательным, хоть и занят работой, но о Трисс не забывал. То отправит девушке букет ее любимый молочных роз, то отнесет ее уснувшую в постель, когда она помогала ему с документами.        Все было слишком идеально. Сказка. До недавнего момента. Все началось месяц назад.        Грозными шагами, Кальт преодолела небольшое расстояние до кабинета командующего и, не церемонясь зашла, кидая на стол схему построения. — Эрвин! Что это за бред? — Это построение на экспедицию, Трисс. — Я вижу! Почему я остаюсь в штабе?! — Весь отряд Ханджи и некоторые группы других отрядов остаются. В экспедициях все могут погибнуть, хоть какая-то часть солдат должна оставаться. — Тогда переведи меня в свою группу. Все, кто занимаются с кадетами — Дита, Алекс — в твоей группе, а я у Ханджи. Включи меня в операцию. — Нет, звания у тебя не то. Ты остаешься здесь, и у Ханджи. — Это… Это… — Я не намерен больше обсуждать с тобой свои решения, касаемо Разведкорпуса.        Она волновалась. Всегда волновалась. Биатрисс имела полное право переживать за него, и эта идея, что он идет за стену, а она отсиживается в безопасности — не нравилась. Она была в гневе, так и он еще даже не хочет ее слушать. — Иди ты к черту, Смит! — С этими словами девушка ушла.        Больше она к нему вообще не подходила, игнорировала. Проще говоря, сама устроила эту ссору. Их первую ссору.        Все было хорошо, но нет. Конфликт возник из-за этой глупой работы. Эрвин вел себя по-другому. Если обычно он доверял ей и внимательно выслушивал ее мнение, то в тот момент чуть ли не выгнал из кабинета.        Время шло к началу операции. Оставался один день. Кальт решила сдаться, в этой вакханалии, которую сама же устроила.        Три стука раздалось в его дверь. Так привычно, на пороге стояла она — мрачная, как грозовая туча.        Биатрисс сидела на диване, напротив него, расположившегося в кресле. Он терпеливо ждал, что она скажет, а сам молчал. Лишь смотрел на блондинку.        На него и без Трисс с ее истериками навалилось, она это понимала, но Эрвин тоже должен понимать, что она беспокоится. — Перестань на меня так смотреть. — Выпалила она. — Хорошо, я хотел уже лечь спать. Если ты хочешь здесь посидеть — то пожалуйста. — Не нужно строить из себя обиженного. — Биатрисс, я устал за этот месяц. Не только с подготовкой, но и еще с попытками решить с тобой этот вопрос, но ты хочешь поговорить именно сейчас. — И выставлять меня виноватой тоже не надо. Я волнуюсь за тебя. Мы с тобой вместе уже год, я думаю, за это время, у меня появилось право переживать за своего мужчину. — Переживать можешь, но с такими претензиями по поводу моей работы лезть не должна. Я тоже волнуюсь за тебя. Мне проще думать о задании, когда ты в безопасности, а не размышлять кинулась ли ты опять на рожон в пасть титана.        Она отвела взгляд, щеки ее краснели. Она давно уже думает о смерти, не только своей, но еще и близких. Так еще и она остается.        Эрвин тоже злился, хоть по нему и не скажешь. Они провели этот год прекрасно. Ему нравилось, что после работы обязательно он услышит эти три стука и она снова будет в его объятьях, будет наблюдать как она трет щеку, когда задумывается над чем-то. Но как только наступало время экспедиций, то его будто подменивали. Раздражительный, грубоват — и все из-за банального страха.        Когда ему было двадцать лет, девушку, с которой у него были отношения сожрали у него на глазах. А он ничего не успел сделать, был слишком далеко в своей западне. Тогда он был еще обычный солдатом, она младше него на год. Он обратил внимание на нее, как только отошел от Мари, что предпочла Найла, в последствие, вышла за Дока и родила ему детей. У них была спокойная жизнь.        Другие его отношения разрушились из-за Разведки. Он был слишком увлечен. Та девушка была самой обычной, из города. Она хотела спокойную жизнь, выйти за него, родить детей, но у него всегда была другая цель, поэтому она уехала.        Теперь же перед ним та, с кем он был счастлив за последние годы. С которой он снова чувствовал себя юношей, а не командиром разведки, отправляющий людей на смерть.        Он банально боялся, что Трисс погибнет, поэтому те две экспедиции в прошлом году, после карантина и осенняя, проходили крайне напряженно. Было бы здорово, если бы правда перевел ее в свой отряд. Там она была бы рядом. В безопасности, но тогда она бы ехала во все поездки за стены.        Он бы хотел, чтобы она вообще ушла из разведки. Но говорить об этом слишком рано. Она молодая и перспективная, она может построить здесь прекрасную карьеру, а самое главное ей нравиться, и он не в праве давить на нее. Эрвин прекрасно понимал, что она хоть на вид и колкая, но ужасно мягкотелая внутри. Если он только намекнет, о том, что хотел бы ее уход из армии, то она бы об этом стала думать, все чаще и чаще, пока бы не взорвалась.        Она бы не послушалась его, но думать бы об этом стала. Это как с переездом. Он много раз предлагал ей переехать к нему в комнату, но она наотрез отказывалась, не желая слухов. Хотя она так много времени проводила с ним по вечерам, что можно считать, бывала здесь чаще чем в своей комнате. Да даже ключ у нее был, но она все равно отнекивалась и старалась перевести тему.        Смит привык к ее характеру, сначала делает, потом думает, поддается эмоциям, но это его в ней и привлекало. Она была как на ладони, слишком живая и настоящая. Ему определенно этого не хватало, хотя в его-то положении это было бы лишним.        Однажды ночью, когда блондин не мог уснуть, а рядом сопела Биатрисс, прижавшись к нему, он задумался. А что будет? Чисто теоретически, если все станет еще серьезней, то ему стоит сделать ей предложение? Чего он хотел? Умеренной жизни, где-то за стеной Сина или в Митре? Устроиться на другую работу, чтобы приходить домой в 6, где бы его встречала эта прекрасная девушка. Этого он хотел?        Нет. Он об этом никогда не задумывался. У него была другая жизнь, которую он сам выбрал много лет назад. Тайна, что заставляла его идти вперед, могла заставить его наплевать на те потери, что нес его легион. Он был эгоистичен, вся его деятельность в Разведкорпусе была только ради него самого, чтобы добиться собственных целей. «Спасение людей» — бред, пыль в глаза, но так удачно совпала, делая из него «Надежду Человечества».        И к чему это привело? К ней. Которая краснеет, но твердо говорит о своих чувствах, переступает через себя, только бы поговорить с ним и все решить, чтобы он послушал ее и понял. А он прекрасно понимал, но не давал сильно влиять на нее. Боролся с этим, переключаясь на другое.        Другое — это, чаще всего, его забота и нежность. Он сам по натуре был таким, но выпускал это не так часто. Но не с ней.        Смит подошел к ней и сел рядом, приобнимая одной рукой. Она не стала сопротивляться или что-то говорить, просто опустила голову на его, такое знакомое, плечо. — Ты боишься? — Боюсь. — Ответила она с небольшой хрипцой. — Разумно. Это тронуло меня, правда. Но ты должна понимать, что все будет хорошо. Вот почему я сейчас тебя успокаиваю? — Он улыбнулся, поглаживая ее по плечу. — Ты же такая умная. Должна сама понимать. — Потому что если я продолжу волноваться, то расплачусь, и ты уже не сможешь играть свою роль холодного и безразличного командора.        Он верно подметил ее ум. Она вновь это доказала. Он носил слишком много масок, что потерял себя. У него осталась только цель, и те остатки души, способные лишь на чувства к этой девушке. — Поэтому и не плачь. Когда я вернусь, то мы… — Она перебила его, садясь сверху. — Продолжим этот разговор.        Прильнув к его губам, цеплялась за его плечи. Одна рука Эрвина была на ее шее, а вторая на бедре.        Они все старались обсуждать, но сегодня Биатрисс устала от разговоров. Она не любила говорить о своих чувствах и переживания, это делало ее уязвимой, девушка не могла позволить себе быть такой. Затыкать рот Эрвина поцелуем не было грубо, это и хорошо.        Трисс и Эрвин отличались. Ему было легче поговорить, ей же держать в себе. Кальт старалась, ведь понимала, что позиция мужчины правильная, но он никогда ее не вынуждал, принимал ее желание молчать. Даже сейчас. Он и хотел еще ей сколько всего сказать, но теперь целует ее, идя на компромиссы. — Останешься сегодня?        Спросил он, чуть отстраняясь от ее уст. Зеленые глаза были опущены, она лишь кивнула и снова припала к нему.        С того разговора прошло 4 дня. В то утро Разведкорпус уехал за стену Мария, а Трисс осталась. Ее это раздражало.        Почему он оставлял ее под руководством Ханджи? Она не так плоха, но однажды он сказал, что в серьезных боях она будет проигрывать. Это оказалось правдой, это можно было понять и в зимней экспедиции.       Биатрисс сидела в комнате Смита. Она провела тут достаточно времени, он не был против, только рад. Им обоим было лучше друг с другом: читать, спать. Эти безобидные действия вместе сближали их, она до сих пор много не знала о мужчине, но то, что он мог спокойно уснуть при ней за работой, расслабиться, отдохнуть, сказать о том, что устал. В его положении она была единственной кто видел его таким, хоть и старался оставаться бодрым.       Но иногда он мог прийти поздно вечером в комнату, где Кальт лежала и читала. Ему было приятно возвращаться к кому-то особенному. Однажды он был таким вымотанным, что просто лёг рядом, положив голову на грудь девушки и обнимая за талию, и уснул, пока она перебирала его волосы.       Её это тронуло.       Сейчас, когда он за стенами, а она здесь, она перестала злиться. Она скучала.       Иногда они могли и не видится и две недели, и три, когда оба были заняты, но тут прошло четыре дня, а девушка уже хочет в его объятия.       Трисс прошла к окну в который раз и задержалась около шкафа. Там Эрвин хранил пластинки. Ему понравилось слушать музыку, он даже стал собирать коллекцию, поэтому в выборе подарка у Биатрисс не было проблем.       Его день рождения. Середина октября. Девушка хотела порадовать его, купила подарок, даже хотела приготовить что-нибудь сама, пусть и не особо это умела. — Как хорошо, что твой день рождения выпал на выходные, а то я тебя совсем не вижу. Хоть в праздник бы… Я тебе уже подарок приготовила. — Подарок? Не стоило, мне кажется, что я его не заслуживаю, всё время занят. — Эрвин, я же говорила, что все понимаю. Ничего страшного. Я хочу тебя порадовать.       Он был напряжен. Брови нахмурены, губы чуть поджаты. Она сидела в его объятиях, согнув ноги в коленях на диване, поэтому чувствовала, что и мышцы мужчины тоже не могут расслабиться. — У меня не получиться остаться на выходных. — Что? Это и суть выходных. Что случилось? — На север нужно съездить. Это на несколько дней. — Когда ты мне это собирался сказать? — Сейчас. Я об этом узнал только утром. — Ладно… — она была расстроена. — Я могу тебя взять с собой. Подписать указ. Потом поедем обратно через Митру и… — Я останусь. — Ты обижена? — Нет. Это твоя работа. Дело в другом.       Если они поедут через Митру значит заедут в Военную Полицию, помня какие там слухи о них ходят, не хочется там появляться. А также это означало, что они заедут к Мелиссе — матери Эрвина. Помня как она ударила его в прошлый раз, кричала и убежала, то видеться с ней было бы неловко. — Она будет тебе рада. — Твоя мама думает, что я неуравновешенная истеричка. — Нет, не думает. Я её лучше знаю. Я не стал рассказывать причину, но сказал, что сам виноват и заслужил и не такое за ту выходку. — Но тогда я повела себя как истеричка. Обиженная и оскорблённая. — Давай закроем эту тему. Мы много раз это обсуждали, ты правильно себя повела, не дала себя в обиду, я извинился и сожалею. Хорошо? — Угу. Мне самой это надоело. Но я не поеду.       Она до сих пор избегала встреч с его матерью, да и со своими знакомить не спешила. Что они скажут? Глупости, которые обидят ее? Потом.       Эрвин тогда приехал 17 октября. Он был рад новым пластинкам, они были одними из редкими, но вот ужин, как планировался, не получился. Уж слишком поздно он вернулся.       Зашторив всё окна, Трисс села обратно в кресло, которое обычно занимал Смит.       Она старалась не думать о нём эти дни, но сегодня на неё накатили мысли о нём.       Рождество. Биатрисс носилась по родительскому дому, помогая со столом. Она решила провести этот праздник у родителей. Они же помирились, да и должны были приехать Рафаэль с женой и дочерью.       Раздался стук. Трисс решила подождать всех в гостиной устроить сюрприз.       Первая зашла Агата, которая увидев сестру своего мужа тут же кинулась обнимать её. — Биатрисс! Привет, я так по тебе скучала! — Я тоже! Ты так похорошела! Тебе идёт быть матерью! — Ты ещё не видела Мишель! Рафаэль! Вы скоро? — Да идём мы, сама убежала, а нас подгоняет. Мама, да мы будем есть, хватит, у меня уже голова от вас болит.       Наконец, молодой отец зашёл в комнату. На его руках была девочка со русыми волосами и серыми глазами, от мамы. Но вот именно чертами лица была похожа на отца, в которого вжалась от шума и посасывала палец. Ей было полтора года. — Трисс? Привет! Ты ещё жива? Вот это да! Иди пока к маме, солнышко.       Он передал ребёнка Агате, и обнял сестру. Биатрисс застыла. Так по нему скучала. Теперь он отец. Высокий, серьёзный. На переносице небольшие морщинки, вечно хмурится. Шрам на щеке, ещё из детства стал менее заметным. — Я так скучала по тебе. — Сказала она тихо, сдерживая слезы. — Ты так и осталась малышкой. Я тоже скучал. — Он тоже говорил негромко с ней, будто это их секрет. — Мишель, смотри, это твоя горе-тетушка. — Привет, Мишель. Я Биатрисс.       Девушка потянула ручку к ребёнку, которая сразу же схватила её за пальчик, улыбнулась и издала звук «Ня». Это хороший знак.       Весь оставшийся день Трисс не спускала её с рук. Они быстро подружились. Девочка была невероятно обаятельной, а Трисс пользовалась возможностью провести время с племянницей. — А ты-то, Трисс, меня собираешься делать дядей? А то нечестно. — Ты скорее станешь дедом, чем дядей. — Смеялась она. — Да? — Вступила в разговор мама — А тот мужчина с которым ты гуляла недели две назад по рынку? Это просто знакомый?       Вот тут она попала. Они с Эрвином были в Тросте, выбирали подарки близким. Она раскраснелись. Всё домочадцы знали эту её реакцию и тут же подхватили эту тему. — Мама… — Такой красивый мужчина. Высокий, обнимал тебя так. Он хорошо к тебе относиться. — Мама! — А что? Ты ничего не рассказываешь, нужно все из тебя вытягивать! — Хватит. Да. Допустим у меня отношения. Если я не рассказывала об этом, значит не хочу об этом говорить. Придёт время — расскажу. — Успокойся, Биатрисс. — Попытался вмешаться Раф. — Давайте всё успокоимся. Трисс права. Хватит на неё давить. Вы помните до чего это довело, ваше вмешательство в её жизнь? Она в 15 лет ушла в армию, лишь бы от вас подальше. Не начинайте, я не хочу из-за вас вновь терять общение с сестрой. — Он выдохнул. — Извини меня, сестрёнка, но ты хоть скажи, у вас всё серьёзно?       Он стал таким взрослым, но до сих пор её защищал. — Я ещё не разобралась. — Если обидет тебя, только скажи. — Серьёзно добавил отец. — Ты у нас единственная дочь. — Он из разведки. Больше я не расскажу.       Её тронула эта забота. Она растаяла, и успокоилась. Она дома.       Ее брат выглядел заинтересованным. Наверное, поэтому он позвал ее чуть позже выйти на улицу.       Он начал курить. Жизнь, видимо, у него не сахар. Тяжёлая работа инженером, на которой он старался, дом, жена, ребёнок. — Может хоть скажешь как его зовут? — Рафаэль, ну хватит. — Он молчал. Молчание это никогда не предвещало чего-то хорошего. — Эрвин. — Эрвин. Это который Смит? — Догадался. — Да.       Рафаэль хрипло рассмеялся, выпуская дым и отряхивая пепел с сигареты. — Странно осознавать, что ты теперь не девочка. Самого командующего Разведки охмурила. Я в хорошем смысле. Ты красива, ну это, конечно, потому что мы с тобой похожи — смеялся он. — Девушка хорошая, приятная, умная. Но Смит. Черт, они не однозначный. — Рафаэль, ты прямо как родители. — Потому что я сам теперь родитель. И до сих пор переживаю за тебя. Скажи мне честно, он… Не обижает тебя? — Нет. Он… Лучший мужчина, которого я могла встретить. — Ты счастлива? — Счастлива, но не только благодаря ему. — Разведка тебе нравиться? — Да. А тебе твоя семейная жизнь? — Тоже. Я люблю Агату, А после того как она подарила мне дочь я… Тоже счастлив, хотя иногда для полной радости не хватает тебя. Замёрзла, козявка? — Мне 22, я тебе не козявка. — Угомонись. Это то немногое, что у меня осталось от детства. — И шрам.       Они рассмеялись и пошли обратно в дом.       Биатрисс любила это вспоминать. Они стали переписываться с Рафом, но редко получалось.       Она заснула, опустив голову на своё плечо. Но вдруг почувствовала прикосновение к себе.       Вздрогнув, она открыла глаза. Перед ней стоял Эрвин, сначала она думала, что до сих пор спит, но нет. — Эрвин! — негромко протянула она, уже с желанием обнять его, забыв об обиде. — Привет, Трисс. Извини, что разбудил. — Заметя её порыв, остановил девушку с улыбкой. — Нет. Не нужно. Я грязный, весь в поту, глине, крови… — Крови?! — Не в своей. Но всё равно давай я схожу в душ, переоденусь и тогда я не выпущу тебя. Хорошо? — Хорошо. Я пока схожу до комнаты. Почему мне никто не сказал, Что вы приехали. Петра в порядке? — Она в порядке.       Трисс быстро пошла к подруге. В коридорах было куча народу. Всё возвращались с экспедиции и были счастливы, что живы.       Заходя в комнату, тут же выскочила. Рал целовала Оруо, который сидел на стуле весь в крови, ранах. В руках у девушки был спирт и тряпки. Не вовремя она.       Видимо, экспедиция прошла не так удачно. Биатрисс была бы там лишняя. Самое главное, что она убедилась о жизни Петры.       Пришлось быстро сбегать. Когда Трисс вернулась, то Смит ещё был в ванной. Они не ели, так как пропустили ужин. Он, наверное, голодный.       Мужчина вышел из душа спустя пару минут. Эрвин услышал шум на кухне и пошёл туда, найдя Биатрисс, которая что-то готовила.       Положив руки ей на талию, приобнял сзади, и опустил голову на её плечо. — Что готовишь? — Решила быстро омлет сделать. Ты голоден? Вы же там наверное ничего и не поели. Знаю я экспедиции. — Спасибо.       Она улыбнулась, уже заканчивая с их ужином.       Смит терпеливо сел, после того, как она сказала, что готово. Она тоже ела с ним, ибо в столовой особо ничего в рот не брала. — Трисс, это невероятно вкусно. — Ты сегодня даже не успел перекусить, да? — Да, но я не про это. Ты хорошо готовишь. — Спасибо. Ты всё? — Да. Я помою. — Нет, иди отдыхай.       Она подошла к нему и отобрала грязную посуду. Он улыбнулся и поцеловал её в лоб — Спасибо, прелестная, ты самое лучшее что могло со мной произойти. — Это говоришь ты или усталость? — Мы можем выяснить это потом?       Трисс пришла через пару минут и легла в кровать, прижавшись к мужчине. — Как всё прошло? — Хорошо, но… Опять большие потери. — Сколько? — Тридцать семь. И у семнадцати ранения.       У неё кровь застыла в жилах. Она вспомнила покалеченного Оруо. — Всё из-за моей ошибки. — Эрвин, то, что ты главнокомандующий — не значит, что во всех ошибках Разведкорпуса виноват ты. — Именно это и значит. — Нет. На тебе большая ответственность. Ты хорошо справляешься. Смерти будут всегда, но… Ты тоже человек. Ты слишком много на себя берёшь. — Расскажешь, что тут было пока нас не было? — Ничего. Только вот меня даже не оповестили, что миссия закончилась. — Никто не знает, что ты в комнате командора. — Да… Мне так нравится этот наш секрет.       Он обнял её и поцеловал. — Давай спать. Только спать! А не полночи думать об этой экспедиции. Ты отличный командир. — Хорошо.       Она переживала за Смита. Теперь потому что он вечно терпит себя из-за смертей товарищей.