Чащобный дворец

      — Итак, дамы и господа, сейчас вы прослушали соло флейты из оперы «Орфей и Эвридика» в исполнении Жасмины Оуэнн, — торжественно объявила Норма Браун, ответственная за проведение благотворительного концерта, провожая взглядом уходящую со сцены девушку с высоким конским хвостом. В той же стороне, куда она ушла, стояли маленькие девочки в балетных пачках, нервно теребившие юбки и ожидающие когда их вызовут. Ободряюще улыбнувшись, ведущая снова повернулась к залу. — Теперь на сцену приглашаются наши самые юные участницы. Они исполнят для вас «Танец маленьких лебедей», а сразу за ними перед вами выступит Виктор Колд, который несмотря на свой возраст, уже удостоился чести играть в самом известном оркестре этого десятилетия. Он исполнит для вас «Грозу» Антонио Вивальди, в аккомпанементе Нормы Браун. Давайте пожелаем им удачи!       Договорив до конца, женщина поправила микрофон и, коротко поклонившись публике, быстрыми шагами удалилась со сцены в противоположную от юных балерин сторону. Едва скрывшись за занавесом, она нервно одёрнула платок на шее, на ходу бросила планшетку со списком участников на высокий табурет и подошла к высокому блондину со сломанной рукой, висящей на перевязи.       — Ох, это так нелепо представлять саму себя, — призналась Норма, вслед за собеседником машинально выглядывая в коридор. — Твой брат ещё не пришёл? Ему на сцену выходить через пару минут!       — Я сказал ему быть здесь ровно в три, — сдержанно ответил мужчина, мельком глянув на наручные часы, показывающие ровно на сорок минут позже условленного времени. Даже для любителя появляться в самое последнее мгновение, такое разгильдяйство казалось Лоуренсу чрезмерным, а на звонки нерадивый братец не отвечал и, скорее всего, специально. Жалея, что повёлся на уговоры и отпустил горе-родственничка погулять по городу до концерта, мужчина собирался набирать его номер в седьмой раз, но тут в коридоре раздались торопливые шаги и он, выглянув на звук, обнаружил пропажу во всей её красе. — Наконец-то! — всплеснув здоровой рукой, воскликнул старший сын семьи Колд. — Где ты был? Ты на телефон смотрел вообще?!       — Батарея села, — непринуждённо нашёлся Виктор, быстро прошмыгнув мимо разъярённого брата.       — А, ну разумеется, — не ожидая никакого другого ответа, процедил тот. С трудом воздержавшись от упредительного пинка, он молча пропустил брата и, закрыв дверь, обернулся, дабы убедиться, что оный готовится к выходу на сцену, а не валяет дурака. — Господи боже! Что это такое?!       — Свитер! На распродаже нашёл, — с довольным видом отозвался парень, рассматривая обновку в зеркале.       — Я вижу, что свитер, — с нажимом проговорил Лоуренс, закрыв глаза рукой. Крой у новой одёжки был вполне приемлемым, но вот цвет… Кислотно-зелёное пятно сильно выделялось на общем фоне и больно резало глаза, ненароком навевая воспоминания о рождественской ёлке. — Гирлянды только не хватает. А пиджак где?       — Ой, кажется, я его в примерочной забыл! — охнул Виктор, моментально воспользовавшись шансом улизнуть.       — Стоять, — схватив пройдоху за шиворот, мужчина развернул его в противоположную от выхода сторону. — Потом заберёшь. Снимай этот ужас.       — Чего сразу ужас-то? — недовольно фыркнул неудачливый беглец, пытаясь высвободиться из цепкой руки оппонента. Неизвестно каким образом, но последний умудрялся и удерживать его от побега и одновременно стягивать невзлюбившийся предмет гардероба, не забывая при этом поглядывать на сцену, чтобы проследить за выступлением балерин. — Классный свитер же!       — Нет уж, — сурово отрезал Лоуренс, заправляя вылезшую рубашку обратно в брюки. — Хватит с этого города и твоих розовых волос.       — Ой, только не начинай опять, — закатил глаза парень, безысходно позволяя брату делать всё, что заблагорассудиться. — Мы уже это не раз обсуждали…       — А что я? Я молчу! С матерью теперь будешь разговаривать. Первый раз вдали от дома, уже успел наворотить делов…       — Аааа! — не выдержав очередного потока нравоучений, вымученно застонал Виктор, от негодования тряхнув плечами. Немного сменить имидж он решил буквально дней пять назад и за это время успел услышать столько критики в свой адрес, что её впору было записывать и печатать в трёх томах. Матерью мужчина, впрочем, угрожал напрасно – если судить по старым фотографиям в семейном альбоме, та в молодости тоже любила выделиться из толпы. А вот отец-консерватор вполне мог всыпать за такую выходку по первое число. Если, конечно, заметит и впоследствии сможет догнать. Между тем, танец маленьких лебедей в исполнении балерин дошкольного возраста подходил к концу и ведущая концерта, по совместительству являющаяся аккомпаниатором, на противоположном конце сцены неуютно переминалась с ноги на ногу и бросала на Лоуренса многозначительные взгляды, вопросительно постукивая пальцем по запястью.       — Он тут, — одними губами проговорил адресат безмолвного вопроса, кивая на примеряющегося к скрипке парня.       Норма облегчённо выдохнула и, дав обслуживающему персоналу сигнал выкатить из-за занавеси рояль, взволнованно одёрнула юбку. Девочки-лебедята как раз закончили своё выступление и теперь неуклюже позировали своим мамам, выстроившимся возле сцены с фотоаппаратами. Пока звучали аплодисменты, ведущая-аккомпаниатор бегло просматривала партитуру, а Лоуренс в это время проводил профилактический инструктаж своего непутёвого родственника.       — Виктор, я тебя очень прошу, постарайся обойтись без выкрутасов. Всё что тебе надо сделать, это выйти, сыграть, дать Лоралин себя сфотографировать и уйти. Уйти за кулисы, а не в зал, — отчётливо проговаривал он, помогая собеседнику подвернуть рукава. Учитывая, что его ведущая рука находилась на перевязи, от помощи толку было мало, но запретить ему это делать парень не мог, только кивая головой и закатывая глаза. — В зале нет твоих фанаток, так что не кривляйся. Нам ещё здесь с оркестром выступать, не надо лишний раз выставлять себя в дурном свете. И мы исполняем Вивальди. Вивальди, не забудь!       Последнее предложение Лоуренс говорил уже на ходу, полушёпотом. Девочки-балерины только что прошмыгнули мимо них к двери, выходящей в рекреацию, соединяющую закулисье и зрительный зал, а Виктор отправился на сцену, якобы случайно оставив скрипку на трюмо. Старший брат заметил саботаж, когда парень был уже почти на середине и появление мужчины, догоняющего горе-музыканта, держащего на манеру учительской указки только смычок, вызвало волну прокатившегося по залу ехидного хихиканья. До остальной публики скрипачу дела не было, но вот укоризненный взгляд одной девушки, сидящей наравне с родителями участников концерта в первом ряду, заставил его смутиться и пристыженно опустить голову. Его сопровождающая уже давно устроилась за роялем и теперь выжидающе смотрела на него, попутно разминая запястья.       Наконец, сделав глубокий вдох, Виктор одним грациозным движением водрузил скрипку на положенное место и, крутанув пальцами смычок, поднёс его к струнам. Гудящий зал разом затих и приготовился слушать долгожданное выступление, ради которого многие, собственно, и пришли. Местная академия искусств, запланировала концерт ещё два месяца назад, для сбора средств на ремонт репетиционного зала. Среди участников были в основном одни учащиеся академии, самой старшим из которых была шестнадцатилетняя флейтистка Жасмина Оуэнн.       Конечно, на помощь детишкам пришёл директор театра, позволивший им использовать сцену, а так же согласившийся поставить спектакль, чтобы помочь собрать необходимую сумму. Но чтобы добавить зрителям энтузиазма, глава школы искусств также обратилась к старому другу, чтобы тот одолжил ей на один вечер своего племянника, коему об этом событии сообщили только на прошлой неделе. Не сказать, что у парня, из-за внезапных гастролей, были какие-то другие планы, однако они могли бы предупредить его и пораньше.       Пианистка занесла руки над клавиатурой, приготовившись ударить по первому аккорду, но стоило лишь скрипке издать первый звук, она опешила и, принявшись быстро перелистывать партитуру, бросила недоумённый взгляд на столь же озадаченного Лоуренса. Обменявшись с женщиной несколькими многозначительными жестами, он перевёл свой взгляд на брата и увидел как оный, коротко покосившись в его сторону, самодовольно ухмыльнулся.       — Господи… — застонал мужчина, смачно шлёпнув себя рукой по лицу. Ему ещё пару минут назад казалось, что родственничек как-то подозрительно притих, но он никак не мог догадаться, что же таковой задумал.       Тем временем, в зале висела леденящая тишина. В перерывах между проигрышами, когда скрипач замирал, вместе с ним словно останавливалось и само время. Он играл практически на одном дыхании, как будто боялся случайно сдуть со струн невидимые остальным людям звуки. Парень постоянно прикусывал губу, а когда он этого не делал, то так ослепительно улыбался, что половина зрителей буквально млела от восторга. И, когда прозвучала финальная нота, встали все, кроме одной единственной девушки, которая расчувствовалась сильно, что уронила на пол, приготовленный для съёмки фотоаппарат.       А когда она его подняла, на сцене осталась только аккомпаниаторша. Будто виртуозный скрипач был всего лишь минутным наваждением.       — Ты что устроил, черт тебя дери?! — накинулся на исполнителя Лоуренс, едва тот исчез с поля зрения публики. — По-твоему это смешно?!       — Ты о чём? — невозмутимо поинтересовался Виктор, бережно убирая инструмент в футляр. — Ты же сказал, что мы играем Вивальди. Вот мы Вивальди и играли.       — Ты прекрасно знаешь, о чём я! — прошипел мужчина, так резко хлопнув крышкой, что чуть не прищемил оппоненту пальцы. Затем он заставил его обернуться на сцену, где ведущая, оставшись в одиночестве, кланялась залу и сбивчиво извинялась за произошедшую путаницу. — Ладно, ты меня ненавидишь, но другие-то тебе что сделали?! Неужели так трудно было предупредить, что ты будешь исполнять другую композицию? А если бы она не знала к ней аккомпанемента?!       — Если бы мне не было известно, что она его знает, я бы не стал её играть, — небрежно бросил парень, сложив руки на груди.       — Всё равно это не повод устраивать такие фокусы, — с нажимом проговорил Лоуренс. — Чтобы ты знал, есть такое понятие, как концертная программа…       — Ой, да там половина зала разницы не заметила, — отмахнулся скрипач, пренебрежительно дёрнув подбородком. — Это не концерт, а детский утренник какой-то.       — А про вторую половину ты подумал? Или ты думаешь, что ты один самый умный, а все остальные идиоты?! — не переставал напирать нравоучитель, приводя всё новые и новые доводы. Уж неизвестно, собирался ли он в действительности что-то доказать, или просто хотел поругаться, но если завёлся, то мог разглагольствовать так часами. Виктор держался уже из последних сил, чтобы не высказать брату в ответ всё, что про него думает и тут ему на выручку пришла Лоралин, осторожно выглянувшая из-за двери в рекреацию.       — О, вот вы где, — проговорила она, лёгкими шагами подходя к собеседникам и только оказавшись рядом с ними, заметила повисшее между ними напряжение. — Опять ругаетесь? Из-за чего на этот раз?       — А как ты думаешь? — всплеснул рукой старший брат, многозначительно показывая на оппонента. — Устроил чёрт знает что!       — Да полно тебе, Рен, он чудесно сыграл, публика просто в восторге! Некоторые даже расстроились, что он так быстро ушёл, — успокаивающим голосом пропела девушка и, пока мужчина не успел снова взять слово, переключилась на младшего. — Ты такой молодец! Не думала, что ты и правда успеешь её выучить, прошла же всего одна неделя! Как тебе удалось?       — Ну, я же обещал, что выучу, — смущённо отведя взгляд, пробубнил парень. — А обещания надо выполнять…       — Так, а ну-ка подождите, — не до конца уловив суть, встрял Лоуренс, предупредительно подняв руку. Где-то с несколько секунд он судорожно что-то обдумывал, обминая переносицу, а затем перевёл взгляд на подругу. — Ты что, знала, что он собирается это сделать? Или вы это вместе спланировали?!       — Что? Само собой я не знала! — оскорблённо нахмурившись, возмутилась Лоралин, сердито уперев руки в бока. — То есть… Я, конечно, сказала, что было бы здорово, если бы он её сыграл, но я не думала, что он и правда это сделает! Никто ведь даже не слышал, как он репетировал, — очаровательно хлопая большими карими глазами, проникновенно ахала девушка, то и дело переводя взгляд с одного собеседника на другого. — Это же так восхитительно, Лоуренс. Тебе не за что его ругать.       — Перестань его защищать, Лора! — резко ответил мужчина, стряхнув руку подруги со своего плеча. — Из-за того, что ты постоянно с ним нянчишься, он совсем распустился! Совершенно не понимает, что такое ответственность!       — Ой, уж кто бы говорил! — в конце концов, не выдержав, воскликнул Виктор, словно ненароком отгораживая защитницу от брата. — И это говорит человек, который встрял в историю в самый разгар турне! Ты же знал, какой ревнивый у Саманты муж, на кой чёрт ты полез ей помогать? Думал, она сама свой контрабас в машину не загрузила бы? Ты её бицепсы вообще видел?! У неё рука в два раза толще твоей шеи!       — Не говори о том, чего не знаешь, — устало протянул Лоуренс, закрыв лицо рукой. — С чего ты вообще это взял…       — Пф! Да об этом весь оркестр знает! — ультимативно заявил парень, вскинув подбородок. — У меня из-за этого все планы пошли к чертям, а ты даже не извинился и ещё после этого называешь меня безответственным!       — Да какие планы! Ты про эту вашу самодеятельность? — надменно фыркнул ответчик. — Тебя пригласили в знаменитейший оркестр симфонической музыки, а ты переживаешь из-за выступления в каком-то паршивом клубе? Ха!       — Не говори о том, чего не знаешь, — вернул собеседнику его же слова скрипач. — Ты понятия не имеешь, как трудно было уговорить владельца, чтобы он разрешил нам выйти на сцену!        — И что с того? Отец всё равно никогда этого не одобрит, — насмешливо бросил мужчина, иронично пожав плечами. — Годом раньше, годом позже, но тебе всё равно пришлось бы оставить эту глупую затею. В конце концов, ты всё равно окажешься в одном из симфонических оркестров.       — Да в гробу я видел эти ваши оркестры! — вконец разозлившись, воскликнул Виктор, грозно подавшись в сторону оппонента. Казалось ещё чуть-чуть, и он набросился бы на него с кулаками, однако именно в этот момент в их «милую» беседку влезла Лоралин, обеими руками создав между ними свободное расстояние.       — Ну всё, мальчики, брейк, — сердито нахмурив брови, сказала она и погрозила обоим кулаком. — Прекращайте! А то на вас уже люди смотрят.       Люди действительно смотрели. Концерт всё ещё продолжался, а они, хоть и отошли подальше и старались сильно не кричать, всё же оставались слишком заметными. Особенно в разборках была заинтересована Норма, выглядывающая их с другой стороны сцены. Она очень хотела услышать объяснения произошедшего, но по долгу службы никак не могла отлучиться и присоединиться к обсуждению.       — Так, вы меня поняли? — с нажимом повторила Лора, неловко улыбнувшись ведущей. В глазах Лоуренса до сих пор сверкали гневные искры, а Виктор ни в какую не хотел выходить из принятой боевой стойки, так что девушке пришлось больно ущипнуть его за бок, чтобы он обратил на неё внимание. — Виктор…       — Понял я, понял, — ойкнув, отозвался тот, потирая больное место. Обиженно надув губы, он потупил виноватый взгляд и сделал вынужденный шаг назад, пока подруга не перешла от щипков к более серьёзным методам. Конечно, ростом она была ниже, да силы в худых руках было маловато, но, тем не менее, ей ничего не стоило взять противника измором, так как чего-чего, а настойчивости ей было не занимать. С другой стороны, все эти потуги со стороны выглядели так мило, что время от времени ему так и хотелось её подразнить. — «И как можно быть такой красивой, когда злишься?» — тяжело вздохнув, подумал парень, украдкой посматривая на брата. Тот, в свою очередь, тоже капитулировал, однако Виктор знал, что когда они снова останутся наедине, он непременно вернётся к этом разговору. — Ой, мне же пиджак надо забрать! — внезапно опомнившись, скрипач подскочил на месте и, натягивая на ходу свитер, метнулся было к выходу, но тут его кто-то схватил за руку и силой дёрнул назад.       — Подожди-ка, — сказала Лоралин, взглядом показывая на фотоаппарат, который она держала в руке. — Ты так быстро убежал, что я не успела сделать фото на память, — поманив собеседника пальцем, девушка заставила его встать рядом с собой и слегка приобняла, чтобы они оба оказались в кадре, а затем, прямо перед нажатием кнопки, коротко поцеловала его в щёку.       — Эй! — воскликнул Виктор, от неожиданности запнувшись о свою же ногу. Едва устояв на ногах, он отшатнулся от подруги на пару метров и негодующе провёл ладонью по месту соприкосновения.       — Это тебе маленькая награда за то, что так красиво выступил с моей любимой композицией, — не испытывая ни капли раскаянья, Лора задиристо показала другу язык и, хихикнув, встряхнула вышедший из камеры снимок, который сразу же спрятала в нагрудный карман и накрыла его рукой. — Спасибо, я навсегда сохраню этот момент в своём сердце.       — Ты… ты..! — раскрасневшись от столь явного заигрывания, замямлил парень. Он негодования, смешавшегося со смущением, выражение лица вышло у него столь забавным, что девушка не удержалась и снова нажала на кнопку.       — И этот тоже, — невозмутимо сказала она, пряча вторую карточку вслед за первой. Многозначительно изогнув бровь, Лоралин дёрнула подбородком, дескать мол, есть возражения, говори не стесняйся. Само собой, возражения у Виктора были и он, собираясь их высказать, даже подался вперёд, но, как и всегда, струсил в последний момент. Лишь воскликнул «Так нечестно!» и, похватав всё, что попалось под руку, вылетел из зала. Инициаторша произошедшего же, высунувшись в коридор, крикнула ему вслед, чтобы он не задерживался, а потом обернулась к Лоуренсу, смотрящему на неё осуждающим взглядом. — Что?       — Ничего, — вяло отмахнулся мужчина. То есть, ему, конечно, тоже было, что сказать на этот счёт, однако подруга, в отличие от непутёвого братца, в ответ на критику на слова не разменивалась, а он слишком устал, чтобы от неё отбиваться. — Вот набросится он на тебя из-за твоих выходок, будешь знать.       — Кто, Викки-то? Он меня даже за руку взять боится, думает, что меня тогда посадят, а ты говоришь, — прыснула со смеху девушка и, отложив камеру в сторону, достала из кармана фотографии. — Ты только посмотри на него! Ну разве не милашка! Такой очаровательный ребёнок!       — Ребёнок, с очень взрослыми мыслями, — отодвинув снимок подальше от носа, возразил Лоуренс. Сказав это, он заметил, как собеседница зарделась и, отведя взгляд, смущённо заправила волосы за ухо. Посчитав это хорошей возможностью продолжить свою мысль, он тихонько кашлянул и добавил: — Ну где ты видела, чтобы пятнадцатилетнего мальчишку взяли во взрослый оркестр, да ещё и первой скрипкой? У него такой талант, а он хочет потратить его на… чёрт возьми, даже не знаю как это называется!       — Ты утрируешь, Рен, — тяжко вздохнув, отметила Лоралин. — К тому же, ты ни разу не слышал, как они играют. А ребята, между прочим, молодцы. Так что перестань уже к нему цепляться, у него и без твоей ругани забот хватает…       — Знаю я эти его «заботы», — многозначительно посмотрев на подругу с ног до головы, насмешливо хмыкнул мужчина, снова вогнав оную в краску. — Ты, кстати, поговорила с родителями? Что они сказали?       — Ааа, да как всегда ничего хорошего, — застонала девушка, вымученно опустив голову. — Поставили мне ультиматум: либо я показываю им свидетельство о браке, либо выхожу замуж за третьего сына моей четвероюродной тёти, дочери троюродного брата моего деда от второго брака по отцовской линии. Мама прожужжала мне все уши, рассказывая о том, какой он хороший, всегда при деньгах и ни разу не женатый. Я даже боялась, что она сядет на ближайший рейс, чтобы показать мне его фотографии, на которых он со своей собакой по кличке Суламифь. С собакой, понимаешь?! Я же их боюсь! — быстро протараторила Лора, под конец пихнув слушателю своё предплечье, с огромным белёсым шрамом, оставшимся после несостоявшейся дружбы с соседским псом. — Ещё и сроку дала до конца лета…!       — Так значит, наш план в силе? — неловко отшатнувшись в сторону, уточнил Лоуренс. Разумеется, он сам задал предыдущий вопрос, но в ответе на него потерялся ещё на тонкостях генеалогии и не сразу понял, зачем она показала ему руку. Поэтом в этот раз решил конкретизировать. — А Виктору что скажем?       — Может ему вообще не стоит об этом знать? — виновато потупив взгляд, предположила Лоралин. Одёрнув закатанный рукав, она неуютно обхватила плечи руками и нервно качнула головой. — Ну, мама вряд ли оставит отца дома одного, так что нам, в принципе, достаточно будет и одного свидетельства… Съездим только к ним на пару дней, и всё…       — И ты думаешь, что он ничего не узнает?       — Ну, узнает, конечно, — заслышав в голосе собеседника укоризну, поправилась девушка. — Но ней сейчас… У него же экзамены на носу, а если я скажу ему, что выхожу замуж за его старшего брата… Ты только представь, как он к этому отнесётся… Ты куда?       — Тшш, — приложив палец к губам, мужчина тихой поступью подошёл к приоткрытой двери, откуда через небольшую щель проникал яркий дневной свет. Ещё до того, как подруга закончила последнюю фразу, до его ушей донёсся какой-то странный звук и он, сразу догадавшись, в чём дело, поспешил подтвердить свою догадку. Собственно говоря, как Лоралин и предположила, к данной новости Виктор отнёсся в крайней степени отрицательно. Когда Лоуренс высунулся из проёма, парень стоял откинувшись на дверное полотно и до побелевших костяшек сжимал пальцы на прижатом к груди футляре со скрипкой, который он впопыхах прихватил с собой и столь не вовремя вернулся, чтобы его оставить. — Сейчас мы это у него и спросим…       — …! — услышав громкий голос прямо над ухом, Виктор испуганно подскочил на месте и резко отпрянул в сторону, встав лицом к распахнутой настежь двери. Позади старшего брата, не сдвинувшись ни на шаг, стояла Лора, которая, едва их взгляды встретились, побледнела как полотно.       — Викки… — дрогнувшим от волнения голосом, произнесла она, сделав шаг навстречу другу. Непроизвольно замотав головой, тот отступил к окну, а потом, упёршись спиной в холодное стекло, развернулся и быстро пошёл восвояси. Девушка успела нагнать беглеца в конце коридора, однако когда она его остановила, схватив за руку, он коротко посмотрел на неё раскрасневшимися глазами, вырвался и сорвался на бег, желая оказаться как можно дальше от болезненной информации. Лоралин гналась за ним до самого выхода из театра, но как только они достигли лестницы, силы её покинули и она, тяжело дыша, осела на ступени и зарылась лицом в ладони.       — Ну, он бы всё равно не стал бы тебя сейчас слушать, — оглядевшись по сторонам в поисках брата, досадливо цыкнул подоспевший Рен. — Объяснишь, когда вернётся. Через пару секунд после этого высказывания, проходящие мимо собеседников люди, были сильно удивлены тем, сколько нецензурной брани может слетать с уст безобидной на первый взгляд девушки, а сам адресат оной, едва не обзаведясь второй сломанной рукой, раз и навсегда зарёкся ей перечить. Подруга с особенной строгостью отчитала его за своевольность и гневными шагами потопала обратно в театр, продолжая сердито бубнить себе под нос.       С братьями из знаменитой семьи Колд, Лоралин Урбах познакомилась ещё шесть лет назад. Её мать, будучи их соотечественницей, жила в том же доме, что и они, так что виделись они ещё в детстве, но дружить начали только тогда, когда родительнице приспичило отдать дочь в класс виолончели. В молодости Кассандра Урбах состояла в балетной труппе, а когда ей было двадцать лет, познакомилась с проезжающим через их город фотографом. Он был старше неё почти в два раза, однако это никак не помешало им закрутить роман. Отец Лоралин, Йонатан Урбах, в былые годы являлся чемпионом по боксу в своей родной стране, но после полученной травмы, был вынужден прекратить карьеру и заняться своим менее опасным хобби – фотографией.       Будучи фотографом-натуралистом, мужчина почти всё своё время находился в разъездах, из-за чего его жена, не справляясь одновременно с новорождённым сыном и дочерью-сорванцом, отправила последнюю в академию, чтобы немного поумерить её чрезмерную активность. Там-то Лора и познакомилась со старшим сыном своих соседей, а через него и с младшим. Чтобы лишний раз не мозолить глаза матери, девочка, под предлогом совместного обучения музыке, частенько захаживала к ним в гости, где занималась чем угодно, но только не виолончелью. Она могла читать, танцевать, играть в тайком выуженные из дома настольные игры, хотя чаще всего она просто наблюдала за тем, как братья разучивали заданные пьесы.       Старший брат был очень прилежным учеником и крайне редко присоединялся к неугомонной соседке, от чего та больше сдружилась с младшим, проводя с ним почти всё своё время. В те времена юркая, самостоятельная и боевая девушка, вызывала у парня безграничное восхищение – она редко обращалась за помощью к взрослым и зачастую уповала исключительно на удачу, в противоположном случае всегда находя способ выкрутиться. Она редко прислушивалась к мнению других в её адрес и делала только то, что хотела и то, что считала нужным. Для юного друга, старший брат которого всегда шёл на поводу у родителей и постоянно пытался им угодить, бойкая соседка была объектом, достойным уважения и симпатии, которая годы спустя неумолимо переросла во влюблённость.       Унаследовав черты отца, являвшегося выходцем с Ближнего Востока и матери-европейки, Лоралин выросла в очень красивую девушку, чем-то напоминающую тех принцесс из сказок, при появлении в кадре которых всюду распускались цветы и порхали бабочки. Сама она, конечно, подобных сравнений не одобряла, а то и могла надавать излишне настойчивым кавалерам, если те с первого раза не понимали. Но, несмотря на это, желающих рискнуть отчего-то не убавлялось, а даже наоборот.       Когда ей исполнилось восемнадцать, её отец серьёзно заболел и вскоре, вместе с женой и сыном, уехал на родину, оставив старшую дочь под присмотром Колдов. Игре на виолончели Лора училась неохотно, через силу, так как не могла долго сидеть на одном месте, однако именно этот навык позволил ей попасть в оркестр, занятостью в коем девушка и отваживала неугомонных поклонников. Надо сказать, к тому моменту их число уже успело поубавиться, только отнюдь не от её изысканий, а из-за того что рядом с ней постоянно был тот или иной Колд. Старшему, само собой, оставалось лишь посочувствовать бедолагам, решившимся покуситься на орешек не по зубам, но вот младший был более участлив, исподтишка и незаметно для подруги умудряясь избавляться от конкурентов.       Пользуясь своей способностью быть всегда в курсе последних событий, он быстро находил слабости противников и недвусмысленно давал им понять, что ему ничего не стоит открыть миру их маленькие тайны. И, если любовь к сбору сплетен, была неотъемлемой частью его неуёмного любопытства, то манеру шантажировать людей, он перенял ни от кого иного, как от оберегаемой с её помощью подруги. Разумеется, почти после каждой такой выходки Виктор чувствовал себя виноватым – за то что без угрызений совести нарушал правила хорошего тона, и, тем не менее, ему даже не приходило в голову, что дурная привычка подслушивать чужие разговоры однажды обернётся против него самого.       Честно говоря, в этот раз у него ничего подобного и в мыслях не было – он действительно хотел только оставить скрипку, – но, за пару метров до двери, заслышав оживлённую болтовню подруги, он невольно вслушался и, услышав её слова о замужестве, моментально оцепенел не в силах сдвинуться с места.       Где-то с пару лет назад, парень во всеуслышание своего семейства заявил, что когда вырастет, то ни на ком другом, кроме неё не женится. Тогда все над этим вдоволь посмеялись, да только они не взяли в расчёт, что он, решив что-то, всегда оставался верен этому до самого конца. Всё это время Виктор думал, что избранница не против подождать несколько лет, пока он станет совершеннолетним и посему было не удивительно, что услышанное вскользь известие застало его врасплох.       «Неужели она забыла про то обещание? Может быть, она никогда не воспринимала меня всерьёз? Наверное, я был для неё не более чем младшим братом? Но почему же она так себя вела рядом со мной? И почему выходит замуж именно за Лоуренса? Как они вообще хотели это скрыть?!» — такие мысли проносились в голове пятнадцатилетнего подростка, пока он стремительно бежал по городским улицам.       Лоралин слишком много для него значила, чтобы просто взять и со всем смириться. Она была его первым другом, а потом стала первой любовью. Она научила его иному взгляду на жизнь, наполнила каждый день, проведённый им в тени потакающего родителям брата, своей светлой энергией. Да он и за скрипку-то всерьёз взялся, только потому, что она однажды сказала, что он красиво с ней смотрится! И именно она показала ему, что в мире существует не только классическая музыка и даже помогла достать гитару и уговорить парней из местной группы научить на ней играть.       «Виктору от Лоралин. У тебя всё получится!» — гласила записка, которую девушка приложила к завёрнутым в яркую подарочную упаковку струнам. Храня оную в качестве талисмана, Виктор всё время держал её при себе, в небольшой жестяной коробочке из-под леденцов, аккурат помещающейся в кармане куртки. Сжав бумажку в кулаке, парень хотел было её выбросить, но занеся руку для броска, передумал и вымученно стукнулся лбом о перила моста, на котором он остановился.       Сейчас, немного успокоившись, до него, наконец, дошло, что его реакция была, возможно, чересчур бурной – всего разговора он не слышал, а сама Лора явно хотела что-то ему сказать. К тому же, он не раз слышал перепалки подруги, разговаривающей с родителями по телефону. Как у него могли вообще возникнуть в отношении к ней подобные мысли? Это ведь у неё главным пунктом стояла ответственность перед данными обещаниями, так что вряд ли она бы так поступила, если бы не было для этого стоящего повода.       Громко застонав, Виктор, несколько раз назидательно стукнулся лбом о перекладину и, расправив записку, вытащил из кармана пригоршню мелочи. Кажется, недалеко от театра, ему на глаза попадался цветочный магазин, где можно было достать любимые Лорой гипсофилы и с их помощью попытаться выклянчить ту фотографию. За несколько последних месяцев, после того как отец девушки пожаловал ей свой старый полароид, она успела наделать кучу снимков с его участием, а у него тем временем не было ни одной её фотографии. Так что сейчас, ввиду случившегося, он был вправе потребовать хотя бы одну. Да и извиниться бы тоже не помешало.       Воодушевившись, парень поднял стоящий у ног футляр и, развернувшись в направлении, откуда как ему казалось, он пришёл, внезапно понял, что не знает, где оказался. Вокруг перекинувшегося через небольшой ручей моста плотными рядами стояли деревья, и между ними в обе стороны пролегала одна единственная тропинка, терявшаяся среди серых, ещё не успевших покрыться зеленью, стволов.       Посчитав, что попал в какой-то парк, Виктор растерянно пошёл по дорожке, однако, сколько он не шёл, та не заканчивалась и словно всё дальше и дальше уводила от города. Стояла мертвенная тишина, которую не нарушали ни пение птиц, ни шум машин. Даже не было слышно, как ветер качает голые ветки деревьев. Несколько раз заблудившийся музыкант пытался набрать номер брата, да так и не смог поймать сигнал, а потом телефон, сев окончательно, выключился и вскоре он потерялся не только в пространстве, но и во времени.       Его блуждания продолжались до самой темноты, когда перед ним, будто из ниоткуда возник старый дом. Дрожа от холода, парень неуверенно зашёл в приоткрытую дверь и осторожно позвал хозяев. На его зов никто не отозвался, однако из одной двери к конце коридора шёл тусклый свет и Виктор, пристроив ношу на занавешенном трюмо, медленно пошёл к нему на встречу.       Как оказалось, дверь, в которую он зашёл, вела в подвал и с каждой пройдённой ступенью холод, пробиравший до костей, становился всё сильнее и сильнее. Когда парень оказался в самом низу, в комнате никого не оказалось, а парой мгновений спустя до него донёсся громкий голос, идущий из тёмного коридора.       — Ничего не выходит! — воскликнул некто, сильно ударив руками по столу. Виктор, только-только добрался до этого помещения и этот внезапный звук сильно его напугал, заставив прижаться спиной к стене прохода. Помимо незнакомца поблизости никого не было, так что незримому наблюдателю было не ясно, с кем тот разговаривает. Единственным, что помимо его голоса, нарушало тишину, был мерзкий скрежет, исходящий от огромного зеркала в углу, возле которого некто и стоял. — Вы сказали, что специально погрузили его в «спячку», чтобы он не покончил с собой, но я никак не могу его из неё вывести! Словно он сам её теперь поддерживает! А у меня не получится запустить систему, если его сердце не будет биться! — После короткой паузы зеркало снова заскрежетало и мужчина замолчал, старательно вглядываясь в отражение. Прошло, по меньшей мере, ещё несколько минут, прежде чем он опять заговорил. — Вы мне сейчас предлагаете вернуться в город, чтобы найти новую жертву? Ну, даже если и так… Понадобится время для того чтобы чары подействовали, потому что если мы будем слишком резко вливать её кровь, организм может не выдержать. Хотя, с другой стороны, тогда нам придётся отложить ритуал на целый месяц, чего мне делать, ой, как не хочется… Ладно, что ж… В город, так в город.       В тот момент Виктор и понятия не имел, с кем ему пришлось столкнуться, а если бы имел, то, наверное, всё равно не догадался бы, что нетерпеливый чародей, предпочитал телепортироваться, вместо того, чтобы ходить пешком. К сожалению, он и подумать не мог, что подобные этому вещи на самом деле существуют в его родном мире. Предположив, что нарвался на какого-то сумасшедшего, парень, попытавшись тихонько ускользнуть, неосторожно шаркнул ногой, чем себя и выдал.       Всего за одно мгновение у него перед глазами пролетела вся его жизнь, а потом наступила полная тишина, яркой вспышкой заполнившая всё вокруг. Последним, что он увидел, и первым, о чём забыл, стало ухмыляющееся лицо незнакомца, одним уверенным ударом лишившего его сознания.       — Извини, дальше я тебе показать не могу, — чувствуя, как тело сковывает невыносимая боль, услышал Виктор. Очнувшись словно от ночного кошмара, парень вновь очутился в гостиной перед включённым телевизором и не сразу понял, кому принадлежит этот леденящий голос. Затем, осознав это, он огляделся по сторонам, но смог увидеть только Дейзи, сидевшую в нескольких метрах позади него.       Потирая ушибленный при падении локоть, девушка несколько минут ошарашенно смотрела на его спину, а потом, проморгавшись, воскликнула:       — Эй, это же моё!