***
Последний день школьных экзаменов Фред надеялся провести в безделии, однако Шинейд знала, что его экзамены закончились еще вчера и от отработки отвертеться не получилось, поэтому в десять утра Уизли уже был в кабинете Истории магии. Уоллис попросила его раздать работы дрожащим четверокурсникам и проследить за порядком. Парень с ума сходил от скуки, сидя на последней парте — единственным развлечением для него было смотреть, как малыш Ронни тужится вспомнить имена всех вождей восставших гоблинов. Шинейд все еще вела себя с ним подчеркнуто вежливо и отстраненно и даже наедине во время отработок не позволяла себе отойти от холодно-официального тона, называя его не иначе, как мистер Уизли. Фреда это очень расстраивало: он чувствовал вину перед ней, и уже тысячу раз пожалел о том, что вообще подошел к Бэгмену в тот день. Но парень не терял надежды все исправить, и каждый раз, приходя на отработку, он был уверен, что сегодня ему удастся сломать лед, но каждый раз его надежды разбивались о глухую стену. Он пытался шутить, разряжая обстановку, заводил разговоры на отвлеченные темы, однако Шинейд всегда отвечала односложно, если отвечала вообще. В конце концов, она просто стала уходить в свой кабинет, оставляя его одного разбирать книжный шкаф или рассортировывать книги. Уоллис ходила между партами, следя, чтобы никто не списывал. В какой-то момент она прошла мимо парты Фреда, и он почувствовал едва уловимый запах клюквы. Уизли блаженно прикрыл глаза, воспроизводя в памяти их танец на Святочном балу. Он должен был все исправить. Когда экзамен закончился и четверокурсники стали собираться, Шинейд произнесла: — Мистер Уизли, останьтесь пожалуйста. Фред с Роном обменялись недоуменными взгляды. — Я имела в виду Рона. — Уточнила Уоллис. — А Фред пока соберет работы. Когда класс опустел, а стопка неаккуратно сложенных пергаментов заняла свое место на учительском столе, Шинейд произнесла: — Пойдемте со мной. У меня для вас сюрприз. Джордж с Джинни, наверняка, уже там. Пока Рон пытался выпытать у преподавательницы про сюрприз, Фред со злостью прожигал затылок младшего брата: его присутствие все усложняло. После экзамена он планировал объяснится с Эйдой, заставить простить его, но теперь эти планы откладывались, и Уизли пожалел, что что под рукой нет пера с пергаментом, чтобы записать речь, которую он готовил у себя в голове весь экзамен. Все вместе они спустились в Большой зал, и подойдя к столу Гриффиндора, увидели Гарри и Гермиону в окружении семейства Уизли — не хватало только Артура, Чарли и Перси. Завидев их издалека, Молли встала, чтобы обнять своих сыновей. Фред заметил, как изменилось ее лицо, когда она увидела Шинейд. — Здравствуй, Эйда. — Натянуто произнесла миссис Уизли. — Здравствуй, Молли. — В голосе Уоллис была слышна едва заметная печаль. — Ма, ты же не веришь до сих пор этой бредовой статье из «Пророка»? — Зашептал Фред матери на ухо. — Ты же сама должна знать, что Рита Скитер — гнусная лгунья. — Конечно, я это знаю. — Прошептала в ответ Молли. Уизли с радостью отметил, что отношение его матери к Шинейд стало намного сердечнее. Гарри подвинулся, чтобы освободить место для своей крестной, и, когда она села, спросил: — А у тебя разве больше нет экзаменов? — Расписание специально составили так, чтобы я могла провести день с тобой. — Улыбнулась Уоллис, ласково погладив мальчика по руке. Когда обед закончился и Рон, Джинни и Гермиона убежали на последний экзамен, остальные отправились гулять по территории замка. Молли Уизли увлеченно рассказывала о своих воспоминаниях из школьной поры, то и дело спрашивая что-то у Шинейд или у Гарри. Фред наклонился к Джорджу и прошептал: — Отвлеки маму. — Зачем? — Недоуменно спросил тот. — Просто сделай это, пожалуйста. Уизли вздохнул и отправился к матери. Фред услышал, как Джордж расспрашивает об их с отцом прогулках, изображая на лице искренний интерес — вот так должна выглядеть братская солидарность. Как только парень убедился, что внимание Молли целиком направлено на его брата, он придержал бредущую рядом Шинейд за локоть, чтобы чуть отстать от остальных. Как только они оказались на приличном расстоянии, Уизли заговорил: — Нам надо поговорить. Уоллис боязливо оглянулась на Молли, но та была так увлечена своим рассказом, что не замечала ничего вокруг. Шинейд внимательно посмотрела на Фреда в ожидании его слов. — Я хочу, чтобы все было, как раньше. — Спешно проговорил Уизли. — Тебя же саму это не устраивает, Эйда. — Я уже говорила, что личное обращение… — Да-да, извините, профессор. — Парень закатил глаза. — Я просто хочу сказать, что не знаю, что мне делать. Если надо извиниться… — Не передо мной надо извиняться. — Глухо отозвалась Шинейд. — Перед этим слизняком? — Громко воскликнул Фред, но тут же понизил голос. — Он унизил нас с братом, украл наши чертовы деньги, а ты хочешь, чтобы я перед ним извинялся? Ты серьезно, Эйда? — Ты угрожал ему, Фред! — Уоллис была так зла, что не обратила внимания на его фамильярность. — Я понимаю, что Людо поступил с вами отвратительно, но я поверить не могу, что ты мог до этого опуститься! — Ты слишком хорошего мнения обо мне. — Отозвался Уизли. Шинейд ничего не ответила и отвела глаза в сторону. — Давай так: я извинюсь перед Бэгменом, если все вернется на круги своя. — Теперь ты меня шантажировать собрался? — Уоллис скрестила руки на груди. — Это не шантаж, а выгодная сделка. — Произнес Фред с игривой улыбкой. — Сегодня же перед третьим туром подойду к нему и извинюсь. Шинейд с недоверием посмотрела на протянутую руку, но все-таки пожала ее. — Идет. Но только если Бэгмен примет твои извинения. Парень задержал ее ладонь в своей чуть дольше, чем нужно, но прежде, чем Уоллис успела это заметить, его рука уже скрылась в кармане школьных брюк. Еще немного погуляв, вся компания вернулась в замок на ужин, после которого Дамблдор отправил всех к стадиону, стоявшему на месте поля для квиддича. Пока зрители собирались, Фред направился к Людо Бэгмену. Заметив, что Шинейд наблюдает за ним издалека, парень натянул самую дружелюбную улыбку, на которую был способен. — Мистер Бэгмен? — Увидев парня, мужчина поспешил было ретироваться, но Фред его остановил. — Я бы хотел извиниться. Услышав это Людо остановился и широко улыбнулся: — Отлично, у нас как раз есть немного времени. Фред протянул руку для рукопожатия, и Бэгмен ответил на него. — Я бы хотел извиниться, — Уизли сильнее сжал его ладонь, — за то, что посчитал вас честным человеком и повелся на обман. — Лицо Бэгмена помрачнело, и он попытался отойти, но Фред его не отпустил. — Я прошу прощения за то, что подумал, будто вы сожалеете о своем прошлом, и что шантажом вас можно пронять. А еще я хочу извиниться за то, Эйда слишком вежлива, чтобы сказать вам в лицо все, что о вас думает. — Парень сжал руку еще сильнее. — И если вы не хотите, чтобы в газетах узнали, что один из распорядителей Турнира подсуживает участнику, потому что поставил на него кругленькую сумму, вы скажете Эйде, что приняли мои искренние извинения, и что никаких претензий больше не имеете. — Как ты узнал про ставку? — Лицо Бэгмена было белым, как мел. — Мой брат работает в Гринготтсе, а гоблины любят поговорить о своих должниках — Ответил Уизли. — Ну что, по рукам? — По рукам. — Сквозь плотно сжатые зубы произнес Людо, и Фред отпустил его ладонь. — Отлично. — Парень широко улыбнулся. — Всего хорошего, мистер Бэгмен. И Фред, весело насвистывая, направился к своей семье, уже занявшей ему место на трибуне. Поймав вопросительный взгляд Шинейд, он подмигнул ей и сел рядом с Джорджем.***
Как только Фред занял свое место, Шинейд подошла к Бэгмену. — Привет, Людо. — Здравствуй, Эйда. — Пробормотал он, потирая костяшки пальцев на правой руке. — Ты что-то хотела? Мне уже пора начинать. Его необычная отстраненность удивила Шинейд. — Я только хотела узнать, о чем вы говорили с Фредом Уизли. — Ничего криминального, не переживай. — Махнул рукой Людо. — Молодой человек передо мной извинился, и мы закрыли вопрос с деньгами. А теперь извини, но мне пора. Бэгмен ушел к своей ораторской трибуне, а Шинейд вернулась к зрительским местам. Для семей Чемпионов выделили отдельную ложу, где почти все места занимали члены семейства Уизли. Уоллис села на свободное место рядом с Фредом, и тот, придвинувшись ближе к ней, так как заиграл школьный оркестр, произнес: — Ну что, убедилась? — Что ты ему сказал? — Спросила Шинейд. — То, что и обещал — извинился. — Честно ответил он. — Я выполнил свою часть, теперь твоя очередь. Могу я снова обращаться к тебе по имени? Женщина обреченно вздохнула и ответила: — Только не в присутствии других учеников или преподавателей. — Разумеется. — Парень широко улыбнулся и отвернулся к брату, чтобы что-то сказать. А в это время увертюра школьного оркестра завершилась и Людо Бэгмен занял свое место за ораторской трибуной. Шинейд бросила последний поддерживающий взгляд на Гарри, и тот, кивнув, скрылся в зарослях. Как и в туре с русалками, зрители не могли видеть, что происходит внутри лабиринта, поэтому развлекать их вновь пришлось Бэгмену. От его былой холодности не осталось и следа, так что либо он хорошо играет на публику, либо его отстраненность относилась непосредственно к Шинейд — в любом случае сожалеть ей было не о чем. Дамблдор освободил ее от патрулирования, чтоб она вдоволь могла насладиться ролью зрителя. Людо отлично справлялся со своей задачей, пока вдруг из лабиринта не послышался женский крик — кажется Флер Делакур угрожала опасность. Дежурные бросились внутрь лабиринта, и красный сноп искр указал им направление. Вскоре они вернулись, неся на носилках не только француженку, но и Виктора Крама — оба были без сознания. Их директора тут же бросились к своим Чемпионам, чтобы лично доставить их к мадам Помфри. Как только выяснилось, что с молодыми людьми все будет в порядке, Людо, как ни в чем не бывало, продолжил развлекать народ. Чемпионы не были ограничены во времени, но Шинейд охватило чувство сильной тревоги — ей казалось, что чем дальше Седрик и Гарри продвигаютя в глубь лабиринта, тем ближе они к неизбежной трагедии. Поэтому Уоллис испытала облегчение, когда мальчики появились на поляне вместе с Кубком. Вновь заиграл школьный оркестр, стадион наполнился смехом, радостными возгласами и поздравлениями, однако Шинейд вдруг почувствовала, что что-то не так. Она посмотрела вниз: Гарри тяжело дышал, уткнувшись лицом в траву и крепко держался одной рукой за ручку Кубка, другой он крепко сжимал неподвижную руку Седрика. Уоллис перевела взгляд на лицо пуффендуйца: он стеклянными глазами уставился в ночное небо. Седрик Диггори был мертв.