Дар солнца

«Самая красивая часть тела – это влюбленные глаза».

— Можно было и позвонить, знаешь ли, — Сокджин продолжает ворчать и на следующий день после незапланированной ночевки Тэхёна в соседнем доме. Он почти поднял всех на уши, уже собирался бежать прямо в пижаме до Чонгука, но Тэхён вовремя вернулся домой и предотвратил очередную катастрофу вселенского масштаба. Чтобы загладить вину даже поинтересовался у Юнги, может ли он прийти на шашлыки с братом, а тот лишь нахмурился и с лицом, выражающим бесконечную поддержку, заявил, что семью не выбирают. Потому что в то, что такого брата можно выбрать добровольно, искренне не верил. — Я и сам мог бы помогать тебе с биологией, — с набитым ртом говорит Джин. — Я, вообще-то, будущий врач. Намджун, сидящий напротив, почти любовно наблюдает за тем, как соус стекает у того по подбородку, и Тэхён даже знать не хочет, что происходит у него в голове в этот момент. — Ты будешь относиться ко мне предвзято, а Чонгук, скажем, — задумывается Тэхён, глядя на названного, сидящего от него по левую руку. — Непредвзятый эксперт. — О, так это у нас теперь так называется? Попроси Намджуна обновить википедию и дать развёрнутое пояснение с красочным описанием любовных ласк и сек… — Юнги перебивает громкий пинок Тэхёна под столом, пока Чонгук посмеивается над чужими страданиями. — Ну и как ты справляешься? — бурчит Сокджин. — Чонгук, как он справляется? — Да, Чонгук, как он справляется? — усмехается Мин, вскидывая брови. На Чонгука устремляется всё внимание, в тишине гостиной слышно лишь как Чимин смачно жуёт кусок курицы и закидывает в рот сухарики. Намджун нежно вздыхает, подпирая щеку кулаком, он единственный, кто не обращает на вожака никакого внимания, протягивая Сокджину салфетку, на которую тот скептически косится. — Неплохо, — отзывается Чонгук, пока на губах играет ухмылка, адресованная Тэхёну. — Но мог бы лучше. — Мог бы лу… Тэхён, что это значит? Не позорь меня перед ними, — тихо ворчит Джин, всё-таки забирая салфетку у Намджуна и вытирая ей рот. Кажется, на той был записан номер, теперь беспощадно измазанный соусом. — Не знаю, чему он тебя там может научить, но старайся лучше. Ты же сам говорил, что они животные, значит, должно быть проще. — Животные? — переспрашивает Чонгук. Тэхён начинает проклинать тот день, когда они решили переехать в Калгари и познакомиться с соседями. — А что я должен был придумать? — шепчет он Чонгуку, пока Сокджин отмахивается от ещё одной салфетки Намджуна, которой тот настойчиво тычет ему в лицо. — Животные, — продолжает издеваться над ним Чонгук. — В следующий раз скажу, что захотел пообниматься с тобой полночи, — по-прежнему шипит он. — Сам будешь всё ему объяснять. — Только лишь пообниматься? — щурится Чонгук, дергая головой. А Тэхён снова пинает Юнги под столом, когда тот утробно рычит на Бомгю, сидящего рядом с ним и тянущегося к еде. Своим поведением ситуацию он не улучшает, только заставляет Сокджина фыркать в его сторону. — А если я пну? — Мин тут же переводит взгляд на Тэхёна. — Рискни, — отзывается вместо него Чонгук. — А чё он ноги свои распускает? — А зачем ты, блин, рычишь за столом? — Тэхён косится в сторону брата, который всплескивает руками и просит Намджуна по-дружески отвалить со своими салфетками. — Он ест мою еду, — тычет Юнги в Бомгю. Тэхён плохо с ним знаком, знает лишь то, что Бомгю и его семья – новые в стае. Чонгук принял их пару месяцев назад, считай, дал крышу над головой, радушно помог обустроиться на новом месте, обеспечил защиту. Откуда они и почему пришли, неизвестно. Зато Тэхён сегодня узнал, что у них пополнение: где-то там, парой домов дальше, бегает маленький пушистый зверь, который, по словам Бомгю, сводит их с ума. Тэхёну к нему на чай нельзя. Он узнавал. Даже Чонгук был против, стоило лишь выразить эту мысль. Хотя тут и говорить ничего не пришлось, его энтузиазм почувствовали и обрубили на корню, заявив, что в случае незаконного проникновения в дом даже с научной целью, полицию они не вызывают, а всего лишь отбиваются от нежданных гостей, защищая своё потомство. Дважды, в общем-то, повторять не пришлось, хотя интереса от этого меньше не стало. — Бомгю, — зовёт его Тэхён, и парень переводит на него взгляд. Чонгук – тоже. — Твоя сестра, она… волк? — Опять двадцать пять, — фыркает Юнги и тут же улыбается во все зубы: — Нет, именно у него она кенгуру. — Она сразу родилась такой или нет? — игнорирует его Тэхён. — Отстань от него, — щурится Мин, не давая Бомгю вставить и слова. Чонгук щурится ему в ответ: — Отстань от него. Хочет знать – пусть знает. Тэхёну это застолье напоминает все бывшие семейные праздники. Разве что Чимин с явным интересом и аппетитом продолжает есть, не обращая ни на кого внимания. — Взял бы и показал уже наглядно, — кидает Юнги. — Не всё же вам биологией по книжкам заниматься, — он изображает кавычки в воздухе. — Тем более с непредвзятым экспертом. — Биология, между прочим, — встревает Сокджин на полной громкости, швыряя салфетки Намджуну обратно, — очень важная наука! — Да-да, тебя-то я спросить как раз забыл, биолог ты недоделанный. — Стоило бы поинтересоваться для общего развития. Хотя откуда тебе знать, что такое развитие, чего это я? — саркастично улыбается Джин. — Бла-бла-бла, — безразлично звучит в ответ от Юнги. — Только и можешь, что… — Бла-бла. — Ты в курсе, что ты тот, кто стучится со дна? — Сокджин начинает раздражаться, а Мин пожимает плечами. — Бла-бла – это всё, что я слышу. Сходи к логопеду. — Проверься у психиатра. — Я и тебе талончик захвачу! — кричит Юнги, когда Джин встаёт из-за стола. Чонгук морщится, и Тэхён его прекрасно понимает. Он наблюдает за этим хаосом с равнодушным лицом. Наблюдает за тем, как Сокджин показывает Юнги средний палец, как Юнги показывает два в ответ; как Намджун подрывается с места, стоит двери захлопнуться; как идёт провожать его брата. Не успевает открыть рта, как Бомгю сообщает, что ему, в общем-то, тоже пора. — Было весело, — мягко улыбается тот, и Чонгук скептически смотрит на него. — Я серьёзно. Зовите почаще. — Можешь приходить на эти уморительные ужины вместо меня, — безразличным тоном подаёт признаки жизни Чимин. — Это твой дом, вообще-то, — хмыкает Мин. — Мне плевать, — переводит на него взгляд Чимин. — Вообще-то. — Тэхён, — уже на пороге неловко зовёт его Бомгю, и Тэхён тут же вскидывает взгляд. — Моя сестра не кенгуру. — Круто, поздравляю, а я-то думал, — Юнги показывает ему большой палец, но его умело игнорируют. — И она родилась такой, — объясняет парень уже с порога. — Волком, в смысле. — Правда? — широко и ярко улыбается Тэхён. — А можно посмотреть на неё? Он физически ощущает, как аура Чонгука давит на него, когда сам Чонгук поднимается с места, замирая за его спиной. Буквально свешивается над Тэхёном, который крутит головой по сторонам, пытаясь понять, что происходит. — Не знаю, — хмурится Бомгю, глядя явно выше его глаз. — Не думаю? — Просто откажи ему и беги-и, — нараспев произносит Юнги. Тэхён буквально чувствует, как Чонгук против подобных визитов и отвергает данную затею. Он уже объяснял значение дома с новоиспеченными детьми, ясно дал понять, что чужаков на территории быть не должно, но Тэхёну даже необязательно заходить внутрь! Он мог бы посмотреть на неё через окно, например… Он поднимает голову, сталкиваясь взглядом с Чонгуком, ненароком жалобно заламывает брови. Сам не знает почему, просто чувствует, что растрогался от новости о маленькой волчице, которая живёт совсем рядом. Он ещё ни одного из них не видел перевоплощенным, его ведь тоже можно понять. — Нет, — мягко говорит Чонгук, глядя Тэхёну в глаза. Что ж, ему не надо повторять по десять раз, достаточно и одного. Тэхён не спорит, откидываясь спиной ему на бёдра, и машет Бомгю на прощание. Немного разочарованно, но улыбается вслед парню, пока не закрывается дверь. Чувствует пальцы в своих волосах – его успокаивают. — Не расстраивайся, — ласково звучит голос Чонгука. — У тебя ещё всё впереди. Успеет надоесть. — Да ты только дай ему волю, и он прикончит одного из нас, чтобы обмотаться в шкуру, — фыркает Юнги, поднимая взгляд. — Так что дам дружеский совет… — В гробу мы видали твои советы, — Чимин показательно закатывает глаза. — Так и будет, если не послуш… Ты куда вообще собрался? Я тут мудростью делюсь. — Спать, — кидает Пак. — Никогда не оборачивайся волком при Тэхёне! — кричит Юнги ему вслед. — Он снимет с тебя шкуру и аргументирует это сраной научной целью! — И я буду ему благодарен, — улыбается Чимин Тэхёну, который натянуто улыбается в ответ. — Спокойной ночи. — Вот увидишь, — страшно смотрит Юнги на Чонгука, лицо которого выражает крайнюю усталость и безразличие. — Вспомнишь мои слова. — Не говори глупостей, — мнётся Тэхён, поднимаясь из-за стола. — Мне просто интересно. Честно говоря, разговор пошёл совсем не в то русло, и ему от этого не по себе. Не собирается он никого убивать и снимать шкуру даже в научных целях. Он не такой человек, и ему это кажется очевидным. — Все безумные учёные с чего-то начинают, — щурится Мин ему в спину. — Я даже не учёный, — лепечет Тэхён. — Всего лишь будущий ветеринар. — Уже мурашки по коже. Тэхён не понимает и косится на Чонгука, пытаясь найти подсказку. — Он же шутит, да? — на всякий случай даже интересуется, но шёпотом. — Иногда мне кажется, что у него просто не все дома, но мы уже привыкли, — улыбается тот, помогая Тэхёну надеть пуховик. — И ты привыкнешь. — Я, вообще-то, всё ещё здесь и всё слышу, — кидает Юнги, и Чонгук снисходительно смотрит на него, открывая Тэхёну дверь. — Я на это и рассчитывал. — В случае чего он будет первым в моём списке, кого я пущу на опыты, — продолжает шептать Тэхён, как слышит уже из-за закрытой двери: — А я же говорил тебе, Чонгук! — орет Мин. — Я же говорил! Странные всё-таки у Тэхёна соседи, но ему это даже нравится. Пускай он не всегда понимает подобного рода юмор и Юнги в целом, но тот всегда зовёт их поесть и порой даже правда очень смешно шутит. Ну манера поведения у него такая, не осуждать же его за это? Тэхёна вот никто не осуждает за любопытство, только добродушно посмеиваются над ним и заранее предупредили о запрете проникновения в дом без спроса хозяев. Он и не собирался, в общем-то, но хорошо, что сказали. Тэхён глубоко вдыхает ночной морозный воздух, на улице тихо, не шумят даже деревья. Разве что на всю округу раздается ворчание Сокджина о том, что от Юнги он живёт в двух шагах и провожать его не надо. И дохлые кролики в пакетах ему не нужны, и ничего другого, и вообще лучше бы Намджуну оставить его в покое, пока он не вызвал полицию. — Зачем Намджун это делает? Тэхён опирается на их забор, как обычно это делает Чимин, и наблюдает за развернувшейся сценой: его брат, кажется, сейчас лопнет от негодования, когда Намджун ласковым голосом интересуется, может ли он зайти, чтобы проверить крышу. — Двенадцатый час ночи, какая ещё, к чёрту, крыша?! — сокрушается Сокджин. — А если бы я так себя вёл? — интересуется Тэхён, поглядывая на улыбающегося Чонгука. В темноте его глаза светятся, словно два зажженных огонька, не пугают, а как ни странно, притягивают. Тэхён даже замирает, всего лишь любуясь, и находит это умопомрачительно красивым, хотя вслух и не говорит. Ему и не надо. Чонгук понимает, чувствуя, как на секунду у Тэхёна перехватывает дух. — Если бы я был уверен, что не привлекаю тебя, то даже не стал бы пытаться, — отзывается тот, и Тэхён хмурится, указывая пальцем в сторону Намджуна. — Он что-то чувствует? — Видимо, да. — Джин разве не против? Чонгук усмехается, пропуская мимо ушей фразу Сокджина о том, что если Намджун переступит порог его дома, то может попрощаться со своим потомством, которого у него никогда не будет. — Очевидно, что против, — вздыхает он, опираясь на забор рядом. — Но Намджун не стал бы добиваться своего, если бы был уверен, что вызывает в твоём брате только лишь отвращение. — А ты разве не чувствуешь его? — не понимает Тэхён. — Юнги же понимал мой интерес. — Есть сильные эмоции, которые могут ощутить все. Что-то базовое, вроде страха или счастья, но это до поры до времени, — спокойно объясняет Чонгук. — И есть конкретно те, которые могу ощущать только я. — Почему только ты? — Мы сближаемся, — мягко улыбается он уголками губ, переводя взгляд на Тэхёна. — Ты ориентируешься на меня, твои чувства и мысли направлены на меня, поэтому я и воспринимаю всё острее. — И что ты чувствуешь сейчас? — он отводит взгляд, пытаясь не смущаться, когда Чонгук прислоняется к его плечу своим и шепчет куда-то в висок: — Твой трепет. Тэхён так по-идиотски улыбается, что у него вот-вот треснет лицо. Это странно. И страшно волнующе. — Твоё смущение, тепло. Знал бы ты, насколько это приятно, — продолжает Чонгук. — Я даже чувствую, как быстро бьется твоё сердце. Всё-таки чувствует… Тэхён против воли заливается краской и, судорожно вздохнув, сталкивается с Чонгуком взглядом. И вздрагивает, стоит Сокджину позвать его на всю округу. Будь Тэхён ночным хищником, он бы давно сожрал своего брата за такую шумную ночь. — Ты идёшь или как? Завтра выходной, и Тэхён хотел бы подольше побыть со своим соседом тире парнем, который гипнотизирует его. Он буквально чувствует, как горит кожа, пока Чонгук смотрит на него. — Я могу переночевать у Чонгука? — скромно интересуется Тэхён. — Я же тебе не мамка, — фыркает Сокджин. — Хотя это, конечно, странно. Очень странно, знаешь ли. — Что странного? — буднично интересуется Чонгук. — Мы всего лишь занимаемся. — Биологией, — поддакивает Тэхён. — И математикой, — шёпотом встревает Намджун, косясь на Сокджина. В дом его так и не пустили. — Тебя я вообще не спрашивал, — шипит Джин. — Что ты тут шатаешься? Иди кроликов полови, на луну повой, чем вы там ещё занимаетесь? Отстань ты уже от меня. — Глупости какие, — хмурится Намджун. — И чего ты так завёлся из-за этой крыши? — Господи боже, да при чем тут эта гребаная крыша?! — всплескивает руками Сокджин. Он машет Тэхёну на прощание. — Всё, давай! До завтра. Если меня не будет дома, то я съехал к чертям собачьим. Намджун делает сложное лицо и, не понимая сарказма, интересуется: — Ко мне? Джин закатывает глаза и хлопает дверью. Он закрывается на замок, Тэхён до сих пор слышит, как тот о чём-то громко говорит сам с собой, хоть и не может разобрать слов. — Рано или поздно он догадается обо всём, — вздыхает Тэхён. — Он же не идиот. Чонгук задумчиво мычит, как будто очень хочет с этим поспорить, но поймав взгляд раздосадованного Намджуна, лишь одобрительно улыбается. — Твой брат неглупый, — задумчиво говорит Чонгук, разглядывая их с Джином дом. — Но? — Но мне кажется, что он до последнего будет считать меня вашим единственным дружелюбным соседом-оборотнем, даже если я поцелую тебя у него на глазах. Взгляд Чонгука в данный момент выражает лишь бесконечную усталость, и Тэхён хотел бы его переубедить, но понимает, что тот в чём-то всё же прав. — Зато он считает тебя дружелюбным, — неловко улыбается Тэхён, и Чонгук усмехается. — Ключевое слово здесь – оборотень. Сам факт существования наших романтических отношений покажется ему невероятным. Романтические отношения… Тэхён своим мыслям улыбается уже более искренне. Одно только слово о романтике заставляет его трепетать, и ему, разумеется, приятно, что Чонгук не бегает от того, что между ними происходит. Признаёт в открытую, не боится ни последствий скрытия их тайны, ни самого Сокджина. Просто понимает ситуацию: брат Тэхёна против хвостатых, вот и всё. Только вот Тэхён знает Джина как свои пять пальцев, знает, каким заботливым и понимающим человеком тот может быть, даже если ворчит, бурчит и чего-то боится. Сокджин ещё ни разу не оставлял его в беде, и Тэхёну кажется, что он всегда может положиться на благоразумие близкого ему человека, который, считай, растил его наравне с родителями. Не был бы его брат хорошим, Тэхён бы не умел краснеть и не знал бы, что такое совесть. — Твой брат прекрасный мужчина, — Намджун пугает Тэхёна, возникнув поблизости и положив руку ему на плечо. И голос у него серьезный, даже брови нахмурены. Он говорит с придыханием: — Удивительный человек. Поразительный и невероятный… Уникальный! Умный. Очень умный. Он поймёт. — Я знаю, — отзывается Тэхён, косясь в сторону Чонгука. Намджун абсолютно не умеет скрывать свои чувства. Может, так у всех оборотней? Чонгук ведь тоже был довольно очевиден в своих недвусмысленных взглядах и действиях. — И ты тоже отличный парень, а Чонгук славный мужик. Мы с удовольствием примем тебя в свою семью, стоит ему только захотеть, — хмурит свой широкий лоб Намджун, сжимая плечо Тэхёна так сильно, что тот морщится от боли. И Чонгуку достаточно лишь взгляда из-за спины Тэхёна, чтобы чужая рука отпустила его, а на её место мягко легла другая. На второе плечо – тоже. Достаточно и многозначительного молчания, чтобы Намджун пожелал им доброй ночи и ушёл, поглощённый личными мыслями. Тэхён не уверен, что у того есть шанс, но вмешиваться в это дело не станет – так поступил бы Джин. У них в семье вообще не принято совать нос не в своё дело, так всегда делала только мама. — Вы приехали сводить мою стаю с ума, — тихо смеется Чонгук. Его ладони бережно заскользили по плечам и предплечьям, прямо к холодным рукам, обнимая со спины. Они одновременно опускают взгляд туда, где Чонгук ненавязчиво сплетает свои пальцы с чужими, где разгорается тепло и нежность, которые цветут и рвутся наружу из Тэхёна. В его глазах отражается почти полный диск луны, стоит лишь поднять взгляд к небу, и он ясно осознает, что крайне счастлив быть здесь и сейчас. Счастлив, что вовремя уехал из дома, не побоялся; что Чонгук с Юнги первыми пришли к ним; что всё вообще получается вот так. Быстро, но без спешки, с головой в омут, но обдуманно. Тэхён думает о том, что происходит между ними, каждую ночь, и ему кажется, что всё не просто так. Они не просто встретились взглядом тогда на пороге, между ними что-то сверкнуло. Тягучим напряжением побежало по венам, начало тянуть, как бежит и тянет сейчас, когда Чонгук заботливо застегивает заклепки на его пуховике вдоль замка, не размыкая сплетенных пальцев. И зачем? Им до дома пару метров, а там снова всё расстегивать и снимать. Тэхёну этих волчьих мотивов не понять. Ему не понять, почему Чонгук настолько бережно относится к тому, что с ним связано. Не понять, почему каждый раз тот помогает с одеждой, предлагает переодеться во что-нибудь тёплое или принять ванну, если Тэхён замерз или если ему просто этого хочется. Не понять, почему тот всякий раз предлагает перекусить перед сном, выпить хотя бы горячего чаю, как не понимает и того, откуда у Чонгука для всего этого есть желание. Оно неподдельное и ничем не прикрытое. И если именно такой должна быть забота о человеке, который тебе не безразличен, то такого Тэхён в своей жизни точно никогда не знал. Конечно, о нем заботилась мама: укладывала спать и разрешала есть печенье на ночь, когда Тэхён болел. Но ему уже давно не семь и даже не десять лет, и он не болеет, а это чувство полного комфорта оставалось где-то в далёком прошлом ещё пару месяцев назад. Пока в один прекрасный день его сосед не сверкнул своим янтарным взглядом и не подарил первый снежный поцелуй. Тэхёну до сих пор иногда неловко вспоминать тот момент: и сегодня, и через неделю, и по прошествии месяца он продолжает прятать смущенный взгляд, скрывая глаза за трепещущими ресницами, потому что Чонгук его понимает. Каждый раз, стоит только Тэхёну о чём-то таком задуматься, он в первую очередь сталкивается с чужим пронзительным взглядом, который ощущается так, словно его приперли к стенке и теперь читают как открытую книгу. Но он ведь не виноват в своих мыслях, в растущих и крепнущих к Чонгуку чувствах, которые Тэхён уже точно может назвать своей первой влюблённостью. Сильной, живой, трепещущей и немного сумасшедшей. Пока Намджун продолжает обивать их порог и сбивает Сокджина с толку, Тэхён продолжает умело пользоваться случаем, проводя всё своё время с Чонгуком. Иногда он и правда занимается, разложившись на журнальном столике перед телевизором, пока его не начинают отвлекать вкусными ароматами с кухни. В такие моменты, то есть очень вовремя, может прийти Сокджин, ссылаясь на заботу о младшем брате, хотя сам просто не прочь перекусить. Зато видя Тэхёна за учебой, тот уже не сомневается и не задаёт лишних вопросов. Иногда Джин приводит и Намджуна, а точнее, тот просто увязывается, не оставляя никакого выбора. А ещё очень удачно отвлекает брата своими задушевными разговорами об их возможном совместном будущем, пока Чонгук ласково шепчет о том, что учёба подождет, а ужин вот скоро остынет. Чонгук после всех этих учебных дней вообще становится страшно тактильным и настойчивым, пока Тэхён, уже ближе к глубокой ночи, снова не начинает пахнуть только им. Но даже с этим Чонгук мирится, всё реже выказывает намёки на посторонние запахи – они будут появляться, и от этого никуда не деться. А Тэхён и не особо возражает, лежа с ним на диване и увлёкшись каким-нибудь фильмом по кабельному, пока его открытые лопатки опаляют горячим дыханием. Он привык и не считает это чем-то странным, скорее романтичным. Иногда ему всё же приходится ночевать дома, чему Сокджин время от времени искренне удивляется, как будто это перестало быть нормой. — Всё, друг твой тебе уже осточертел? — зевает брат, заходя утром на кухню, на что Тэхён только хмурится, отрицая его слова. — А я-то уже хотел поблагодарить кого-нибудь, что ты наконец-то перестанешь водиться с этими вот. — Кто бы говорил, — хмыкает Тэхён. Он заметил за собой, что стоит ему провести ночь без Чонгука, раздражение накрывает с головой. Особенно с утра пораньше: Тэхён мёрзнет даже под двумя одеялами, от этого очень плохо спит, потому намеревается всё-таки пустить Намджуна в дом, чтобы тот разобрался и с неутепленными окнами и дырявой крышей. — Что ты такое говоришь? — лениво и неправдоподобно возмущается Сокджин. — Я приличный человек и не якшаюсь с клыкастыми. — Потому и бегаешь по гостям каждый день? — скептически смотрит на него Тэхён. — В выходные тебя вообще дома не застанешь. — Так я по делам ухожу! — невозмутимо продолжает врать тот сам себе. — По делам к Юнги? Какие у тебя с ним могут быть дела? — Намджун меня там, вообще-то, найти не может, — вскидывает подбородок Джин. — Он оборотень, — напоминает Тэхён, делая себе кофе. — Если захочет, то найдет тебя и в лесу, и на луне, и тем более у Юнги. Просто признайся, что они тебе нравятся. — Я что, похож на сумасшедшего? Тэхён кидает на брата взгляд, тот в своей полосатой и мятой пижаме, пуговицы которой неправильно застегнуты, с всклокоченными волосами и со сжатой в руке вилкой, хотя еды на столе и не наблюдается. Его вопрос Тэхён решает оставить без ответа. — А ты сам-то, — щурится Сокджин, — не слишком ли много времени проводишь у Чонгука? — Он хороший сосед, — равнодушно отзывается Тэхён. — Ага, просто душка. Нимба только не хватает. Учит тебя, кормит и пускает переночевать. Даже денег не берёт. — Они все такие, если что, — Тэхён искренне в это верит. — И ты типа уверен, что Чонгук делает это по доброте душевной? — смеется Сокджин, и Тэхён кидает на него непонимающий взгляд. Он-то знает, почему именно Чонгук это делает, но всё ещё не уверен, что Джину стоит знать о том, что между ними происходит. — Чё ты так смотришь? Варанов знаешь? — При чём тут вараны? — Тэхён окончательно теряет нить разговора и со сложным лицом садится за стол. — Они тоже делают вид, что любят своих хозяев, а на самом деле просто ждут, пока те откинутся, чтобы обглодать их кости. — И как это связано с Чонгуком? — Он ждёт полнолуния, чтобы тебя сожрать, — доверительно и страшно шепчет Сокджин. Невыспавшийся Тэхён только морщится, ничего не понимая. — С чего бы ему меня есть? — А почему бы и нет? — Полнолуние уже было, — напоминает он. — И что? Может, тогда ему стыдно было. Первый раз всё-таки. Тэхён тяжело и устало вздыхает. Как бы он ни любил Сокджина, тот либо и правда сумасшедший, либо его переклинивает ночью, либо он что-то принимает, пока Тэхён не видит. Мало ли чем там на практиках могут баловаться будущие врачи. — Не говори глупостей, — просит Тэхён. — Но других причин его доброты душевной я не вижу. — Он просто хороший друг. И парень. Чонгук самый замечательный парень, раз уж на то пошло, но вслух этого не звучит. Тэхён просто тихонько счастлив этому в своих мыслях, и даже улыбается, задумавшись о своём, пока его не вырывают из мыслей. — Как-то странно это всё, — констатирует Сокджин. — Ты, Чонгук, эти ночёвки. Дома тебя почти не бывает, не думай, что я не замечаю, даже если в эти моменты занят тем, что меня бесит Намджун. — Что странного в том, что я остаюсь на ночь у своего друга? — равнодушно интересуется Тэхён. — Не смеши, какой ты ему друг? — фыркает тот. — У вас семь лет разница. Ладно он тебе друг, но ты-то нафиг ему сдался? Тэхён вскидывает взгляд и оскорблённо смотрит на брата. — По-твоему, я тупой для двадцатипятилетнего парня? — Да нет, — Сокджин звучит задумчиво и так же задумчиво разглядывает обои на кухне, пихая в рот кубик сахара и медленно пережевывая его. — Скорее, ты слишком молодой и неопытный для двадцатипятилетнего парня, — его взгляд резко перемещается на Тэхёна, и тому на секунду даже становится не по себе. — Ты не в курсе, Чонгук, случаем, не гей? Тэхён вспыхивает всеми оттенками красного то ли от злости, то ли от смущения. — А мне откуда знать? — Ты же его друг. — И что дальше? — Вдруг под предлогом учёбы он скрывает какие-то личные мотивы, — щурится Джин. — Он ни на что не намекал? Да у них только и есть, что намёки. Тэхёна уже который день преследует мысль, что он хотел бы двинуться чуть дальше в их отношениях, но ему слишком неловко произносить это вслух. Если кто из них и озабочен такими вещами, то точно уж не Чонгук. — С чего бы ему намекать? — бормочет Тэхён. — Не знаю, — продолжает щуриться Сокджин. — Видел я, как он на тебя смотрит. Так и жрёт глазами. — Но это же ещё не значит, что он в буквальном смысле хочет меня… съесть. — А чего ты в этом так уверен? — Чонгук адекватный, и не собирается он меня жрать, — Тэхёну тяжело поверить в то, что его брат говорит об этом на полном серьезе. — Это всё ещё незаконно даже у оборотней. — У меня всё схвачено, не переживай. Я его кочергой огрею, если вдруг решится. Но ты уверен, что он… — Сокджин разводит руками в стороны, квасится, на что-то намекает. — Он что? — Что он на тебя не запал, например? Даже взгляд у него меняется: становится серьезным, пристальным. Тэхён только сглатывает и отпивает кофе. — Глупости, — он смотрит брату прямо в глаза. Первое правило лжеца: никогда не прячь взгляд. — Больше вероятности, что он в самом деле хочет меня сожрать. Второе правило лжеца: неси ахинею. — И вообще он же оборотень. — Приличный парень, — говорит Сокджин. — По крайней мере, самый адекватный из всех них. — Правда? — у Тэхёна страшно удивленное лицо. — А я и не замечал. — Присмотрись. — И зачем мне это? Тэхён даже смеется наигранно, пока Джин скептически его разглядывает. Лжец из него всё-таки отстойный… — Смотри, — говорит Сокджин, касаясь своего уха. — Видишь? — Что я должен видеть? — Лапшу. Вкусная, обожраться можно, — он протягивает Тэхёну пустую руку. — На, попробуй. Ты в Чонгука втюрился? Че краснеешь? — Кофе, вообще-то, горячий, — лепечет Тэхён. — Ни в кого я не втюрился. — Ага, а я, кстати, планирую вот Нобелевскую премию взять в этом году. Тэхён на секунду теряется, не понимая, к чему идет разговор. — Че ты так смотришь? Я думал, мы тут сидим и брешем друг другу за чашечкой кофе. — Джин, — хмурится он. — Тэхён. На кухне витает напряжение, Тэхён и правда красный как рак, потому что так уж вышло: в самом деле влюбился. И что тут делать? Не вываливать ведь всё разом как на духу. — Ну всё, — всплескивает руками брат. — Докатились. Ты кого другого выбрать не мог? — Кого? — злится Тэхён. — Юнги? Сокджин одаривает его снисходительным взглядом. — Ты дурак, Тэхён. Я же просто развожу тебя. — Развёл, — фыркает тот. — Молодец. Счастлив? — А то, — усмехается Джин. Его улыбка совсем уж медленно мрачнеет, сменяясь задумчивостью, а там и непониманием, и искреннем шоком. И говорит он почти шепотом: — Ты че, реально в Чонгука втюрился? Тэхён только молчит. Раз уж на то пошло, то тогда уж стоит готовить Джина к тому, что в один прекрасный день Тэхён вовсе перестанет появляться на пороге их дома, предпочитая этому компанию своего парня, а не чокнутого брата с его миллионной коллекцией пижам. — А он что? — хмурится Сокджин. — Расслабься, ему всё равно. Он не стал бы встречаться со мной даже под дулом пистолета, — пожимает плечами Тэхён. — Это он тебе сказал? — Своим ртом, — убеждает его Тэхён. — Не сам же я это придумал. — Вот он падла, конечно. Тэхён давится кофе и половина льется через нос, пока он кашляет. Не такой реакции он ожидал… — Что значит даже под дулом пистолета? — сокрушается брат. — Это потому, что ты мелкий? Да поумнее некоторых будешь! Вошь блохастая. Он че о себе вообще возомнил? Тэхён только и может, что беспомощно наблюдать за тем, как Джин подрывается с места и мечется по кухне. Бурчит что-то себе под нос, пока шарится в холодильнике и без разбора закидывает всё в рот. — Тебе же они вроде не нравятся, — осторожно говорит Тэхён, и Сокджин резко оборачивается, жадно пережевывая еду с набитым ртом. — И че дальше? Я-то тут при чём? Это же ты по нему сохнешь, а он ещё и ведёт себя как козлина неблагодарная. Это ж твой первый раз, такое дело, я-то до сих пор помню, каково это, а он мог бы и не быть таким мудаком, знаешь ли! Можно было вежливо как-то это всё сказать. Тэхён даже не помнит, когда последний раз видел его таким беспокойным. Ну, это, наверное, неплохо, да? Брат не против его чувств к оборотню – это большой, очень большой прогресс. Тэхён даже скромно улыбается этому, всё ещё побаивается, конечно, говорить правду, но он уже на полпути. Там и до раскрытия их отношений недалеко, и не придется больше скрываться от брата. Чонгуку не придется влезать через окно, Тэхёну не придется врать о дополнительных занятиях – красота! Сокджин усмехается сам себе. — Нет, ну вот леший мохнатый. Даже под дулом пистолета! — передразнивает он. — Нашёлся тут, ценитель прекрасного. Чья бы корова мычала! Этот пёс комнатный ещё не знает, с кем связался. Тэхён только продолжает улыбаться как дурачок, ему-то смешно. Главное, чтобы Чонгук ничего не слышал. — Вставай, — злобно командует брат, и Тэхён испуганно смотрит на него. — Зачем? — Вы сегодня договаривались заниматься с этим плотоядным? — С Чонгуком? — Нет, блин, со львом из местного зоопарка, — сверлит его взглядом Джин. — Не тупи, бога ради, я и так сейчас на взводе. — Договаривались, — мямлит Тэхён, не предчувствуя ничего хорошего. — Звони Ролин. — Зачем? — Звони, я сказал, — он настойчиво двигает телефон Тэхёну. — Пусть приходит. — А она нам зачем? — Пообщаемся. Других девушек по соседству я не знаю. — Вдруг она занята? — лепечет он. Одного взгляда брата достаточно, чтобы Тэхён молча разблокировал телефон и набрал их соседку. О чём Сокджин собирается с ней болтать, Тэхён понятия не имеет, но его немного потряхивает, когда он понимает, что брат и правда… зол. И возмущён. И в его голове явно не может уложиться тот факт, что Тэхёна вот так жестоко отшили. Конечно, Джин всегда берёг его, защищал от матери, когда Тэхёну хотелось побыть наедине с самим собой, был опорой и поддержкой на протяжении всех лет его жизни. Но чтобы он же так злился из-за того, что чувства Тэхёна нагло ранили, это вот впервые. И вообще никто не ранил его чувства, и Чонгук ничего подобного не говорил, он и сам будет в шоке, если однажды об этом узнает. Тэхён скромно надеется, что это однажды никогда не наступит, так стыдно перед ним в его же отсутствие ещё никогда не было. Он, считай, выставил собственного парня тираном, который максимум, что плохого может ему сделать, это откормить до смерти. — А ты что здесь делаешь? — ворчит Сокджин, открывая Ролин дверь. Рядом с ней Намджун, который широко улыбается. — Мимо проходил, — отзывается тот. — Вот мимо и проходи, — машет на него Сокджин. — Ролин, заходи. — Так нельзя, — тут же хмурится Намджун, преграждая ей путь рукой. — Она не может войти. — Что она, вампир, что ли? Приглашение особое нужно? — ворчит тот. — Не придумывай всякую фигню. Хотя бы ты меня сегодня не раздражай, соседа твоего хватает. — Ваш человеческий дом, — миролюбивым голосом вклинивается Ролин, — ваша территория. Нельзя нарушать границы, если мы не пара. Здесь будет пахнуть мной, и другому твоему потенциальному партнёру, — она кидает взгляд на хмурого Намджуна, — это не понравится. Тэхён удивленно смотрит на неё с дивана, припоминая, как Чимин отказывался заходить к нему на чай. Теперь-то понятно… — Это какие-то ваши дурацкие законы, у нас таких нет, — хмурится Сокджин. Ролин остается непреклонна, она так и качает головой, напрочь отказывается переступать порог. — Я тоже могу помочь, если у вас какая-то беда, — говорит Намджун. — С крышей что-то? А я же вас предупреждал. — Это у тебя беда, вот здесь, — тычет Сокджин пальцем в свою голову. — Я хочу поговорить с девушкой, которая знает Чонгука. Не с тобой. — А со мной поговорить не проще? — раздается голос Чонгука. Тэхён слышит его и начинает паниковать, пока Сокджин кричит ему через забор: — Ты вообще, окаянный, лучше помалкивай! А ты чего подорвался? — Сокджин взглядом стреляет в Тэхёна. — Сидеть! — Тэхён? Он слышит озадаченный голос Чонгука с улицы, заметно нервничает, но лучше уж позволить Сокджину сделать то, что он там затеял, быстрее отмучиться и пойти по своим делам. — Всё нормально! — Ты уверен? — переспрашивает Чонгук. Тэхён не видит его лица, зато явно может то себе представить, и его пробирает нервный смех. — Он жив, — откликается вместо него Намджун. — Просто мой парень хочет помочь своему брату кое с чем. — Вот именно, иди куда шёл! — орет Сокджин, но тут же морщится и смотрит на Намджуна. — Не твой я парень, какого хрена? — Можно побыстрее? — неловко вклинивается Тэхён. — Мне ещё заниматься надо. — Вы чё тут все разорались?! — доносится голос Юнги со стороны его же дома, и Ролин на полном серьезе ему объясняет через всю улицу: — Джин хочет помочь Тэхёну, Намджун помогает Джину, ещё они ссорятся из-за того, что они не пара, я просто стою, а Чонгук мимо проходил! — А чем помочь? Расческа в жопе застряла? — вежливо интересуется Мин. — Надо было смазать сначала! Я же его предупреждал! Тэхён той самой жопой чует, что объяснять Чонгуку он будет это очень и очень долго. Сокджин психует и одним рывком за шиворот затаскивает Намджуна в дом, хлопая дверью прямо перед носом Ролин. На улице звенит оглушающая тишина. — Это че щас было? — озадаченно интересуется Юнги себе под нос. Джин отряхивает руки, словно от пыли, пока Тэхён ёжится от холода, а Намджун оглядывает дом изнутри. — И вот я здесь, — лаконично сообщает он, разглядывая потолок. — Дурдом самый настоящий, — ворчит Сокджин и смотрит на гостя во все глаза. — Давай рассказывай. — Что рассказывать? — Кем интересуется Чонгук? Тэхёну становится страшно, когда Намджун, стоя руки по швам, переводит на него взгляд. Он едва заметно качает головой, взглядом умоляя ничего не говорить, и тот, слава всему святому, понимает, выдавая: — Людьми. — Парни, девушки? Деды, старушки? Сокджин скрещивает руки на груди, и Тэхён понимает, что тот настроен серьезно. Но в самом-то деле, это ведь вообще не обязательно, и не стоило поднимать из-за него одного такой шум. Он даже хочет сказать об этом, почти поднимается с места, как Намджун говорит: — Ну которые точно не как Тэхён. Мне так кажется. Он даже снова смотрит на младшего Кима, едва заметно кивая, мол, я всё понял. Ничего он не понял… — С кем он был до этого? Ты с парнями его видел? — заваливает его вопросами Сокджин. — А тебе зачем? — Для друга интересуюсь. Ты его не знаешь. — Видел ли я его с парнями? — задумчиво звучит Намджун. — Конечно! Кучи парней. Красивые, взрослые, статные мужчины. Точно не как Тэхён. — Ещё и мужелов, — качает головой Джин. Намджун только поддакивает ему. — С малолетками встречался? — Что ты! Какие там малолетки, ему постарше нравятся, — тот совсем уж разошёлся. — Накачанные, с широкими плечами такие, красивые, а брат твой ему не нравится вообще. Да ты посмотри на него, — наигранно хохочет Намджун. — Чонгук и Тэхён? Смешно же! Представь их вместе. Умора. — И что смешного? — хмуро и злобно интересуется Сокджин. Это крах… Это просто самый настоящий кошмар. Тэхён понятия не имеет, как будет потом всё объяснять, но его за язык никто не тянул. Он ведь мог просто отшутиться, мог бы ещё за столом ляпнуть какой-нибудь бессвязный бред и пойти уже к Чонгуку, а теперь сидит и смиренно принимает участие в этом цирке. Он даже прикрывает лицо руками, а Сокджин его действия трактует по-своему. Тэхён чувствует, как его гладят по волосам, слышит, как брат шипит на Намджуна: — Ты вообще думай, что говоришь. Тэхён, — зовет тот. — Не раскисай. Кимы не сдаются. Хочешь чего-нибудь вкусненького? — Нет, — вздыхает Тэхён, поднимая взгляд. — Я просто хочу пойти. Можно? — Куда это? — К Чонгуку. Ну, хуже уже всё равно не будет. А Сокджин смотрит на него с такой болью во взгляде, что Тэхёну даже становится искренне стыдно. Брат считает, что ему разбивают юношеское сердце, ему жалко и обидно за близкого человека, а Тэхён понимает, что огребет по полной программе, если сейчас заикнётся о том, что всё это была его несмешная шутка. Потому и молчит. Смиренно принимает помощь брата, молча пьет сделанный для него чай, пока Намджун на пару с Сокджином разглядывают его одежду в шкафу. Джин даже делает ему укладку, притащив все свои ванные принадлежности со второго этажа, одевает в свою любимую широкую и белоснежную рубашку, которая болтается на Тэхёне парусом, зато выгодно открывает ключицы и скрывает худобу. Он сам всовывает ноги Тэхёна в узкие джинсы, когда тот начинает артачиться и объяснять, что это вот вообще не обязательно. А после всего этого, надушив его своим лучшим парфюмом, выставляет за дверь без пуховика и кофты, всунув в руки фолиант Намджуна. — Всему тебя учить надо, — ворчит брат. — Придешь к нему, построишь из себя замёрзшего дурачка, — ну с этим у Тэхёна точно проблем не возникнет. Чонгук и сам поймет, что он недалекий, раз шарится по улице в такой мороз без пуховика. — Попросишь его поподробней объяснить про спаривание оборотней. — Джин… — жалобно смотрит на него Тэхён. — Я соглашаюсь на это только ради тебя, — говорит тот. — Пускай он хвостатый жиголо, пускай я не перевариваю собак и тем более таких, как он, но мой брат не будет страдать от своей первой любви. Хочешь любви – борись за неё. Ты меня понял? Не позорь меня. Он ляжет к твоим ногам и будет лизать тебе руки. И не таких укладывали. — Отличные слова, — поддакивает Намджун за его спиной. — А то! Удачи, Тэхён. Помни, что это ты самый опасный хищник, а не он. Похититель сердец. Расхититель душ. Не бойся, я с тобой. Перед носом Тэхёна хлопает дверь, а он покрепче прижимает к себе книгу и, трясясь, почти бежит до дома Чонгука. Даже не оборачивается, когда дверь снова распахивается, а из той вылетает выгнанный Намджун, который сокрушается: — Ты сам сказал, что за любовь нужно бороться! — Я тебя за яйца подвешу, если ты ещё раз так сделаешь! — злится Джин, сплевывая на порог. Дверь снова хлопает, а Тэхён даже не успевает постучаться, как его замершего впускают в соседний дом. — Почему ты без куртки? — хмурится Чонгук. А Тэхён бросает книгу на столик, молча тянет свои дрожащие руки, чтобы обняли. Он продрог до костей за пару секунд, пару раз чуть ли не поскользнулся, от него пахнет чужим одеколоном, он наполовину в чужой одежде. Пришел, называется, покорять покорённого. Чонгук, Тэхён уверен, мог бы и без всего этого прилечь к его ногам. И не нужны ему никакие укладки, и не надо ему строить из себя кого попало. Он чувствует, как согревается, пока его тесно прижимают к себе, гуляя носом в волосах. Как руки Чонгука скользят по рубашке, как тот горячо дышит ему в висок, оставляя там же незамысловатый, нежный поцелуй. — Ты поссорился с братом? — спрашивает Чонгук. Сейчас даже кажется, что лучше бы поссорился. — Он сказал, что не выгонишь же ты меня, если я приду к тебе вот так. — Тэхён. Чонгук чуть отстраняется и непонимающе смотрит на него, выгибая бровь и требуя объяснений. — А ты не подслушивал наши разговоры? — интересуется он. — Это дурная привычка, я такой не страдаю. — Жаль, было бы куда проще… Я поговорил с Джином о нас, — неловко сообщает Тэхён. Чонгук слушает и ласково гладит его по волосам, укладывая прядь к пряди, как было до того, как Тэхён ворвался к нему ураганом. — Молодец. И что он сказал? — Как-то так вышло, — мямлит, — что он теперь думает, будто я безответно влюблён в тебя, а ты жиголо и комнатный… Не помню кто. — Жиголо? — с бесцветным лицом переспрашивает Чонгук. — Это всё Намджун. И вообще я теперь должен делать вид, что борюсь за свою любовь, потому что я покоритель душ и расхититель сердец, — неловко заканчивает он и прокашливается. — Как-то так. — Может, наоборот? — усмехается Чонгук, а Тэхён квасится и стонет: — Я не помню. Он столько всего наговорил. — И как так вышло? — Я не знаю! — Тэхён смотрит на него с искренним непониманием ситуации. — Мы просто завтракали, а там слово за слово, и он даже сказал, что не против, что я в тебя влюблён. На секунду кажется, что глаза Чонгука стали ярче полуденного солнца. Губы медленно расползлись в улыбке, обнажая кончики клыков, он склонил голову набок. Дал осознать, что Тэхён сказал, а когда до него доходит, он тут же страшно краснеет, а из легких выбивает воздух. — В смысле, нет, — бормочет он, поправляя съехавшую с плеча рубашку. — Я о том, что… — О чём же? — елейно интересуется Чон. Он обнимает Тэхёна за шею одной рукой, пока второй держит за талию. — О чём тогда ты говоришь? А Тэхёну жарко и стыдно, он тут в своих чувствах признался, даже если и не хотел. Чужие губы с улыбкой тычутся ему в щеку, Чонгук даже не даёт ему пошевелиться, пока Тэхён бормочет что-то бессвязное, впиваясь пальцами в его ребра, лишь бы не свалиться на пол. — Что значит это твоё «нет»? — хрипит на ухо Чонгук, а в голосе всё ещё слышится улыбка. — Можно я приму ванну? От меня несёт всем подряд. — Да, я чувствую, — смеется тот. — Но ты уходишь от темы. — Ни от чего я не ухожу, — ворчит Тэхён. — Я физически не могу, потому что ты меня сейчас раздавишь. — Ты маленький, хитрый лис, Ким Тэхён, — вздыхает Чонгук, отпуская его из хватки, и зачем-то тянется вытащить рубашку из-под ремня джинсов. — А ты большой, злой волк, Чон Чонгук, — щурится он в ответ. Тэхён чувствует, как необъяснимое желание чего-то повисло в воздухе. Стойкое, насыщенное, оно пахнет пудрой и чем-то сладким, ощущается на языке тягучим джемом, патокой, карамелью и всем самым приторным, не давая сделать вдох. Он настолько явно это ощущает, что немного даже теряется. Как будто коснись воздуха, тот можно было бы почувствовать на ладони мягкой ватой. Это не его чувство. И не его запах. Чонгук пахнет деревом, тяжелой хвоей и холодом. Он пахнет лесом, морозом, пылью, лимонным чаем и костром. Тэхён поражённо наблюдает за ним, пока тот явно не понимает, что происходит, вопросительно глядя в ответ. И все его чувства как будто принадлежат и Тэхёну тоже: тяжелые и густые, плотно окутавшие весь дом. Они невесомым бархатом касаются кожи, от чего волосы на руках встают дыбом, а затем растворяются невидимой дымкой, оставляя после себя горький шлейф. Тэхён ощущает на языке этот странный привкус, пытается его распробовать, пока Чонгук снова не оказывается к нему вплотную, сталкиваясь лбом. — Я чувствую что-то странное, — доверительно шепчет Тэхён, а ему улыбаются в ответ. — Да правда? — Правда. — Это называется возбуждением. Возможно. Наверное, это и правда чем-то похоже на возбуждение, на желание и все подобные чувства, только вот они не физические, а материальные, ощутимые. — Ты хотел в ванну, — напоминает Чонгук, и Тэхён кивает в ответ. Он прикрывает глаза, ясно ощущая это непреодолимое желание поцеловать, и его самого целуют: осторожно, не кусаясь, мягко и глубоко. Размашисто, воруя его выдох и забираясь горячими ладонями под рубашку. И возбуждение Тэхён уже чувствует совсем иначе, то горячей волной проходится по телу, заставляя вздрогнуть. Он слышит, как глубоко вдыхает Чонгук уже где-то рядом с шеей, чувствует, как тот тянет его в сторону ванной, и бездумно следует за ним. Тэхёна всё ещё немного потряхивает после забега по холоду, мурашки бегают по коже, пока Чонгук регулирует воду. Он по-прежнему слишком довольный для человека, которого снова обхаял Сокджин, и потому Тэхён не собирается брать свои слова обратно. Эти чувства греют его по ночам, когда он мерзнет в своей комнате в одиночестве. Эти чувства, чистые и совершенно невинные, придают ему сил и уверенности; заставляют пылать, гореть и напрочь сводят с ума. В моменты поцелуев выбивают землю из-под ног, а при прикосновениях заставляют душу трепетать. — Я хотел… — начинает Тэхён, но рвано вздыхает, не зная, какие слова подобрать. Только продолжает беспокойно теребить пуговицы на рубашке. — Вернее, я не хотел, чтобы он думал, будто ты плохой человек. И я абсолютно точно не говорил ему ничего, что могло бы настолько вывести его из себя. — Ты вывел своего брата из себя? — неверяще усмехается Чонгук, отряхивая руки от воды, а Тэхён глупо хлопает глазами и качает головой. — Я же говорю: это всё Намджун. Напридумывал, как будто у тебя куча парней, и вообще ты любишь мужчин постарше, а я не в твоём вкусе. Чонгук только смеется над его словами, заливая ванну звоном, и Тэхён поражается его спокойствию. — Ты не злишься? — Почему должен? — смех становится тихим, хриплым. — Мне теперь даже интересно, к чему это всё приведёт. Ты безответно влюблён, я наглый и гулящий волк, который любит парней постарше. Что ещё мне нужно знать? Тэхён задумывается и хмурит лоб. — Я не знаю, про какую расческу говорил Юнги. — Я не сомневался. — Намджун всё ещё не парень Джина. — Тоже не новость, — пожимает тот плечами. — Эта рубашка на мне потому, что она выгодно выделяет ключицы и скрывает мою худобу, — и Тэхён наконец замолкает. — Поверь, я заметил, — слащаво тянет уголки губ Чонгук, пытаясь улыбнуться. — И для восемнадцатилетнего у тебя отличное тело, никаких нареканий у меня нет, если вдруг твой брат об этом так переживает. — И тебе не нравятся… Не знаю, поплечистей? — как будто невзначай интересуется он, получая в ответ взгляд из-под лба. — Нет. Не нравятся. Что бы там ни говорил Намджун, он нёс полную ахинею. Среди нас всякое бывает, тот же секс вне отношений, но мы не можем менять партнёров как перчатки. — Правда? Совсем никто? — удивляется Тэхён. — Это идет вразрез с нашими традициями. — А что за традиция? Чонгук прожигает его как будто недовольным взглядом. Наверное, сейчас он считает Тэхёна дурачком, но тому простительно быть глупым, он же не всезнающий оборотень. — По возможности всю жизнь быть верным человеку, которого выбрало сердце, — объясняет тот. — У людей когда-то тоже существовало такое понятие. — Почему по возможности? — Люди непредсказуемы. — Я, наверное, тоже… Тэхён неловко улыбается, а ладони страшно потеют, пока Чонгук ждёт продолжения. — Что ты тоже? Непредсказуем? — Выбрал тебя сердцем, — тихо и смущенно звучит в ответ. И совсем не к месту вспоминается: — И ещё, кстати, я должен был спросить у тебя про… спаривание оборотней. Это если вдруг Джин поинтересуется. В ванной виснет тишина, нарушаемая лишь шумом воды. Начинает подниматься пар, кафельная плитка запотевает, и даже дышать становится тяжело, когда Чонгук упирается ладонью в косяк рядом с головой Тэхёна. Он о чём-то долго и много молчит, как обычно, собираясь с мыслями. Смелость ему не нужна – это уже давно стало ясно как день. Всего лишь обдумывает что-то в своей голове, прежде чем озвучить. — Тэхён. — Да? — хриплым голосом отзывается тот. И снова это звонкое молчание, отдающееся вибрацией по стенам. А может, это просто Тэхёна колошматит от неловкости и необъяснимого страха перед неизвестным. — Хочешь принять ванну со мной? — вполголоса спрашивает Чонгук. А Тэхён задыхается не столько от одного предложения, сколько от осознания: рано или поздно они бы пришли к чему-то такому. Он бы увидел Чонгука голым, тот увидел бы его. Они бы однажды занялись любовью, приняли бы вместе ванну и сделали бы что-нибудь ещё. Много чего, о чём именно сейчас Тэхён просто-напросто стесняется думать. Он тоже долго молчит в ответ, разрывается, потому что хочет, но неловко и стыдно, и всё равно кивает в ответ, пытаясь спрятать взгляд. Он порядочный парень, который вряд ли хоть когда-нибудь сможет избавиться от своей застенчивости. Хотя Тэхён обманывает сам себя: в этой битве разума и желаний в очередной раз победило любопытство. Видимо, не такой уж он и застенчивый, раз мечтает, чтобы Чонгук перед ним хоть раз разделся. Тот прекрасно видит эту неуверенность, а потому заставляет поднять взгляд, без слов сообщает, что всё нормально. Понимает, что это первый раз Тэхёна наедине с кем-то в интимной обстановке, но тому это всё равно не мешает сгорать от стыда. А Чонгук целует, ласково и мягко, заставляя закрыть глаза, пока его пальцы неторопливо расстегивают непомерно огромную рубашку. Пока руки осторожно скользят по плечам и скидывают одежду на пол. Тэхён держится за него и почти теряется в пространстве, когда Чонгук опускается на корточки, оставляя мокрый след от губ на его животе. Расстегивает ремень, хрипло смеется, пытаясь стянуть с него эти узкие джинсы, из которых сам Тэхён вряд ли бы вообще выбрался. Джин очень старался надеть их, не порвав. У Чонгука так их снять не получается. — Надеюсь, ты их не очень сильно любил, — говорит тот, когда ткань трещит по швам. — Я даже не уверен, что это мои, — признается Тэхён, гипнотизируя взглядом макушку Чонгука. Тот внезапно поднимает голову, его глаза словно искрятся светом, пока на губах играет ухмылка, а у Тэхёна кружится голова от духоты. Хотя, наверное, от Чонгука. От того, как он беззастенчиво стягивает с себя футболку, обнажая мышцы и вынуждая Тэхёна сглотнуть сухой ком в горле. Ещё чуть-чуть, и он уже никак не сможет скрывать своё возбуждение, поэтому чем быстрее они окажутся в ванне, тем лучше для них обоих – так он считает. Чонгук же даже не пытается ничего скрыть. Его домашние штаны заметно топорщатся, пальцы неторопливо растягивают узел из верёвок, а Тэхён медленно начинает терять уверенность в правильности своего выбора. Но не станет же он бегать от Чонгука до конца жизни просто потому, что у него нет опыта? Это глупо. Хотя можно было бы оправдать целью самосохранения. — Чего ты боишься? — интересуется Чонгук, и Тэхён поднимает взгляд к его глазам, когда чужие пальцы хватаются за резинку его белья. Пальцы Тэхёна хватаются следом, не позволяя этого сделать. — Меня? Я последний, кто стал бы делать тебе больно. — Я просто никогда… — Я уже понял, — мягко перебивает Чонгук. — Но тебе не о чем переживать. Я не стал бы. Он не объясняет, чего именно не стал бы, а Тэхён понимает и так. Однако всё равно долго мнётся, пока его руки сами не начинают стягивать бельё всё ниже и то вовсе не падает на пол. И ничего страшного с ним не происходит. Разве что он вот-вот грохнется в обморок от духоты и смущения, но это мелочи жизни, потому что Чонгук шепчет ему на ухо о том, что он страшно красив. И ни слова о том, что Тэхён неловок и красный как помидор, когда всё-таки забирается в ванну следом за Чонгуком, даже не глядя. Не на что смотреть. Он и так мельком всё увидел, а теперь ещё и спиной чувствует то, что увидел этим самым мельком. Его трясет уже явно не от холода, а спокойствие приходит многим позже: когда его плечи омывают горячей водой, когда целуют в затылок. Тэхён чувствует, что Чонгук старается как может, лишь бы он расслабился и перестал сидеть как на иголках. Он пытается отвлекать бессмысленными разговорами о том, что не стоило Тэхёну бегать по улице без теплой одежды, о том, что как-нибудь они могли бы снова выбраться в лес и прогуляться, когда станет чуть теплее. Даже рассказывает, что растеплил окна в спальне, чтобы не было так жарко спать. И Тэхён в самом деле расслабляется, откинув голову ему на плечо. Чувствует, как нега бежит по разгоряченному телу, как благодарен за терпение и понимание, как влюбляется ещё чуть-чуть. — Страшно? — усмехается Чонгук, а Тэхён морщит нос. — Нормально. К этому всему можно привыкнуть. — Терпимо, да? — с умным видом говорит тот, и Тэхён отвечает ему в тон: — Да, вполне. Даже приятно. — Обращайся, если что. — Обязательно. В следующий раз это уже не будет так волнующе. Чонгук слащаво улыбается и страшно шепчет прямо в ухо: — Не недооценивай меня. Тэхён смеется, хотя по телу бежит дрожь. Всё это новое, странное, он бы даже назвал это манящим, потому что дело даже не в том, что у него такое впервые, а в том, что такое впервые у них. И даже ситуация ощущается по-особенному: щепетильно, с покалывающими кончиками пальцев и заряженным воздухом, когда он начинает думать о всяком и слышит глубокий вздох Чонгука. Тэхён, вероятно, снова пахнет чем-то, чем не стоило бы в данной ситуации, но всё равно не может удержаться. Со стороны это даже выглядит как самая настоящая провокация, разве что никто из них не произносит и слова. Тэхён всего лишь чуть-чуть поворачивает голову и разглядывает чужую шею. Почему-то та манит блестящими каплями, сама напрашивается на поцелуй, и Тэхён целует. Даже не знает, почему на него самого это действует так странно: возбуждает до судорог внизу живота. — Тэхён, — зовет его Чонгук. А Тэхён только смущенно улыбается, кусая губы, пока не сталкивается взглядом с Чонгуком. Тому вовсе не смешно, брови нахмурены, и сама по себе ситуация даже отдаленно не напоминает ему юмор. Тэхёну просто хорошо рядом с ним, он тонет в густом, насыщенном янтаре, растеряв все мысли и радостный настрой. Лишь наблюдает в ответ, пока его рука сама тянется к чужой щеке. Мокрые пальцы бегут по коже, обводят скулу и подбородок. Он откровенно любуется естественной красотой, уже давно не как воришка разглядывает желтые радужки, которые стремительно заполоняет чёрный зрачок. — Не надо дразнить меня, пока сам ты боишься, — осторожно советует Чонгук. А Тэхёну, дурачку, смешно. Это ведь как совать пальцы в пасть голодному волку, ощущения одни и те же. Он улыбается, пока Чонгук искренне не понимает его веселья и хмуро наблюдает в ответ. Даёт время осознать, что не шутит и смешного в этом вообще ничего не видит, но Тэхён это и так прекрасно понимает. Тянется к его губам, горячо целует, чувствуя, насколько жарко его целуют в ответ, не размыкая губ. Вода почти остыла, а по ощущениям снова кипит, вся кровь приливает к лицу, бьет в голову и сводит с ума, пока руки Чонгука гуляют под водой по разгоряченной коже живота. А потом Тэхён стонет на выдохе прямо в чужой рот, заливаясь краской уже лишь от жара, ударившего по сознанию. Чонгук ласкает его. Горячо, торопливо и жадно, обхватив член всеми пальцами. Он свободной рукой держит Тэхёна на месте, пока не перебирается ладонью к лицу, чтобы после впутать пальцы в волосы. Собственнически, пытаясь не причинить боли – у Чонгука многое так работает, Тэхён успел это понять. Его поцелуи горят на коже свежим клеймом, опаляют кровь, та тоже внезапно кипит и туманит сознание. И Чонгук замирает у шеи, втягивая запах желания глубоко в легкие, наслаждается, как будто смакует сладкий аромат, отчего Тэхён окончательно теряет голову, шепотом прося остановиться. Не хочет, а всё равно просит. Его лепет игнорируют, собирая языком капли воды с нежной кожи шеи. Чонгук даже замирает где-то под скулой, безболезненно царапает кончиками клыков яремную, медлит, словно так и чешется оставить что-нибудь своё, какой-нибудь видимый след. Ощутимый для них обоих. Тот почти сразу же разливается кровавым пионом на плече, цветёт всеми оттенками алого, пока Тэхён крупно кончает в чужой кулак. Осознание случившегося так и не приходит, разум окутан туманом и маревом, а тело – наслаждением. Приятным, сладким до полнейшего помутнения, и Тэхён сперва даже не чувствует, как в его волосах гуляют губы, раскидывая долгие поцелуи. Он пропускает тот момент, когда Чонгук омывает его из душа горячей водой. Как тот, обмотавшись полотенцем, приносит свою же одежду, как помогает надеть штаны, а там и футболку, следом зарываясь в волосы и улыбаясь как умалишенный чему-то своему. Тэхён не понимает его веселья, на ватных ногах передвигается по дому, а потом ест как самый настоящий волк, продолжая заставлять Чонгука улыбаться. Кончил, вроде, не он, а светится так, как будто ему подарили лучшую в жизни ночь, которую только мог представить. — Чему ты так радуешься? — всё-таки интересуется Тэхён. Он лениво развалился на диване, прямо головой у Чонгука на коленях, а тот ласково перебирает волосы, задумавшись о чём-то. Вопросу он тоже усмехается, даже тихо смеется: — Мне не стоит быть радостным? — Странный ты, — полусонно бормочет Тэхён. Как ни странно, он не испытывает ни стыда, ни мук совести из-за того, что между ними произошло. Ему хорошо, он сыт и доволен жизнью, тело окутано комфортом, а на душе тишина. Ровно до того момента, как Чонгук берёт его ладонь в свою, чтобы приложиться губами к пальцам. Ему это словно доставляет какое-то необъяснимое удовольствие. Сердце Тэхёна тут же пропускает удар, пока он наблюдает за своим милым оборотнем. Понимание приходит тут же: ему вовсе не надо, чтобы тот падал к его ногам и лизал руки. Тэхёну, как оказалось, будет достаточно самого обычного поцелуя.