Дар солнца

«Он скоро будет сам, Влюбленный, гнаться по твоим следам».

Тэхён, разбирая вещи в шкафу, только удивляется каждой найденной там футболке. Во-первых, футболки не его. Во-вторых, он даже не думал, что за какие-то пару месяцев успел случайно стащить у Чонгука добрую половину его гардероба. Он вздрагивает, когда входная дверь хлопает, и на пороге его комнаты появляется Сокджин. — Привет, мелюзга, чё как? Брат разглядывает аккуратные стопки, одна из них лежит дальше остальных – это то, что Тэхён всё же собирается вернуть законному владельцу. Потому что получается как-то некрасиво, он ведь не считал, сколько раз возвращался домой не в своей одежде. — Это чьё? — Сокджин одной рукой поднимает сложенную футболку, и вся стопка падает на пол под тяжелый вздох Тэхёна. Он всё это складывал чёрт знает сколько. — У кого стащил? — Чонгук давал мне одежду, когда я ночевал у него. Благо Джин больше не раздаёт глупых советов по завоеванию чужого сердца. Пытается, конечно, подкинуть идеи, время от времени может шлепнуть по ягодицам в присутствии Чонгука, чтобы тот заценил его зад. Правда, Чонгук в эти моменты лишь с непониманием смотрит на смущенного таким поведением Тэхёна, но ничего не говорит. — Аппетитный, — как-то раз кинул Сокджин, играя бровями и провожая недоуменного Чонгука взглядом. — И правда, аппетитный, — уже чуть позже, ближе к ночи, улыбался Чонгук прямо в губы Тэхёна, мягко скользя руками по ягодицам. В тот раз Тэхён краснел тоже. — Стащил у нашего альфонса, значит, — понятливо мычит брат. — Молодец. Всё в дом, всё в дом. — Альфа. Он альфа. Никакой он не альфонс, — бормочет Тэхён. — Откуда тогда у него такая тачка? — Он заработал на неё сам. — Ага. Шерсть свою на досуге бреет и сдаёт. Не бреши, — хмыкает тот, заваливаясь на кровать прямо в куртке. — А я вот у Юнги стырил. Он хлопает рукой по потрепанному тостеру и улыбается так, как будто притащил домой изумруд. — В смысле стырил? — косится на него Тэхён. — А нехрен было называть меня заклинателем собачьих херов. Хотя благодаря этому у нас теперь есть тостер, — он продолжает светиться счастьем. — Ты правда его украл? — Нет, блин, вежливо попросил отдать его мне, — саркастично звучит в ответ. — Но это дом Чимина, значит, и его тостер, — напоминает Тэхён. И Сокджин глубоко задумывается. — Неудобно вышло, — бормочет в ответ. — Но нам-то он всё равно нужнее. Если что, то скажу Чимину, что Юнги сам мне его отдал. Пускай расхлёбывает. И вообще, они же не могут заходить к нам в дом, — продолжает рассуждать он. — Хорошие у них законы, если так подумать, и я их полностью поддерживаю. А почему ты, кстати, дома? — Чонгук уехал по работе, — тяжело вздыхает Тэхён. Он не хотел напрашиваться и вмешиваться в его личные дела, однажды лишь спросил, кем тот работает и почему удаленно. А Чонгук какой-то там менеджер сети кофеен его же матери. Тэхён, конечно, удивился, правда, больше всего тому, что у Чонгука есть мать. Только потом понял, насколько было глупо думать, что у него вообще нет семьи, не из капусты же тот вылез. Родители Чонгука, как оказалось, живут в городе, предпочитая тишине уличный шум, да и до работы проще добираться. Тот даже сообщил, что как-нибудь пригласит мать с отцом на ужин, чтобы представить им Тэхёна, на что Тэхён нервно улыбнулся и чуть ли не сел мимо дивана. Это ведь серьёзно. Чонгук собирается представить его не как соседа или нового друга, а как свою пару, и Тэхён понятия не имеет, как это воспримут чужие родители, учитывая тот факт, что такое в их семье впервые: чтобы оборотень выбрал человека. Об этом ему тоже поведали. И как теперь относиться к тому, что однажды эта встреча всё-таки случится, он не знает, потому и боится. С долей благоразумия убеждает себя в том, что ничего страшного не случится, ведь Чонгук понимающий и порядочный человек, который в первую очередь ценит чужой комфорт. Значит, и родители должны ему не уступать – это кажется логичным. А коленки-то всё равно трясутся. Просто на всякий случай. — Кстати, — вырывает его из мыслей Сокджин, — надо же обмыть новиночку. Тэхён с явным скептицизмом смотрит на потрёпанный тостер, складывая свои вещи обратно в шкаф. — Выпьем по бокальчику игристого, закусим дорблю, — мечтательно тянет брат, крутя шнуром от тостера в воздухе. — Из алкоголя только пару бутылок вина со дня рождения, а из еды – пирог месячной давности, — напоминает Тэхён. — Тоже неплохо. Кажется, там был коковат. Или что-то похожее на него. Кто-то приносил, помнишь? — Кумкват, — исправляет он. — И ты съел его весь в тот же день. — Хоть раз мог бы подумать о себе будущем, — раздосадованно вздыхает Джин. — У нас всё ещё есть доставка. Закажем пиццу и обожремся, ты в деле? Тэхён даже не уверен в том, что хочет пить. Он и не пьет, а в свой собственный день рождения пригубил всего один бокал и то в честь праздника. — Каждый уважающий себя человек хоть раз в жизни напивался из-за неразделенной любви, а потом плакался об этом на плече лучшего друга полночи, — со знанием дела говорит Джин. — Вот увидишь, станет легче. — У нас с Чонгуком нормальные отношения. — Да? С каких пор? — Не знаю, — пожимает плечами Тэхён, заваливаясь на постель к брату. — Мне кажется, я ему нравлюсь. — О-о, — многозначительно тянет Сокджин, давя широкую улыбку. — Он уже намекал на что-нибудь? — Что? Нет… — бормочет Тэхён, ковыряя покрывало. — Да ладно, — елейно кидает брат, толкая его в плечо, и смеется на пару с Тэхёном. — Признавайся. И в чем признаваться-то? У них всё очень даже хорошо, Чонгук заботливый и милый, а Тэхён искренне сходит по нему с ума уже несколько месяцев кряду. Они целуются, ужинают вместе, спят, все выходные проводят в обоюдном комфорте, время от времени принимают вместе ванну, и Тэхён как-то раз даже осмелился взять его член в руку. И сделать с ним всякое. Было это, в общем-то, не так уж давно, и ему до сих пор время от времени мерещится хриплое дыхание где-то в области шеи, от чего по всему телу ползут мурашки. Они неторопливо движутся вперед, они всё ещё переживают период зарождающихся чувств. Так в чём именно стоит признаться? — Я тебе брат или кто? — наигранно возмущается Сокджин. — Ладно... Джин тут же переворачивается на живот и укладывает голову на тостер, наблюдая за Тэхёном с улыбкой. Он тот ещё сплетник. А ещё тоже бывает до ужаса любопытным, у них это, видимо, семейное. — Мы как-то раз целовались, — признается Тэхён, а Джин удивляется почти искренне, пытаясь не морщиться, и принимается болтать ногами в воздухе. — И как это было? — Тебе правда интересно? — не понимает Тэхён. — Нет, — признается тот. — Но я готов потерпеть ради тебя. Кому же ты ещё можешь об этом рассказать? — Ну, это было неплохо, — лепечет Тэхён. — Мы гуляли и… вот. — Щас расплачусь с того, какой ты невинный божий одуванчик, — он вытирает наигранные слёзы. — Мы точно должны отметить это дело. Поверить не могу, что помогаю тебе соблазнить хвостатого. Вообще не помогает, но Тэхён об этом молчит от греха подальше. Его брат как-никак пытается заботиться о нём и идет против своих личных принципов, лишь бы Тэхён был счастлив. — Ты мне по гроб жизни будешь должен за то, что я такой понимающий и добрый. Сделаешь меня подружкой невесты на вашей волчьей свадьбе, — кидает Джин, поднимаясь с кровати. — От этих животных хоть один плюс: в доме всегда можно найти свежее мясо. Это вообще единственная вещь, из-за которой я до сих пор с ними общаюсь, — он задумывается и оборачивается прямо на пороге. Поднимает перед собой тостер, широко улыбается. — Ну и тостер, конечно же. Приятный бонус. В следующий раз пойду к Намджуну и скомуниздю его плазменный телик. — И как ты его дотащишь? Брат хмыкает. — Сам донесёт. Как миленький. — Намджун, кажется, неплохой парень, — издалека начинает Тэхён, следуя за братом. Тот в элегантной манере снимает куртку и, крутанув ее пару раз за петлю, отправляет прямо на диван. Как будто и не слышал слов Тэхёна. — А откуда ты вообще знаешь, что у Намджуна есть плазма? — хмурится он. — Меньше знаешь – крепче спишь. В руках Джина звенят стаканы – видимо, решил не заморачиваться. — Ты не говорил, что ходишь и к нему, — не отстает Тэхён. — Я и не хожу. — Но… — Послушай, братец, дам один совет, — его перебивает мелодичное бульканье вина, пока он разливает то по стаканам. — Хочешь жить – умей вертеться. — При чем здесь это? — Не знаю, надеялся, что моя мудрость тебя заткнет и заставит задуматься о глубоком. — Тебе нравится Намджун? — неуверенно улыбается Тэхён. — Смешной ты, — усмехается брат. — У взрослых нет такого понятия, как «нравится». — Тебе двадцать пять, у тебя коллекция пижам, за которую ты продашь родную мать, а ещё ты только что украл тостер у наших соседей, — напоминает Тэхён, вскидывая брови. — Ты не взрослый. — Обсудим это, когда будем вот здесь. Его палец указывает на самое дно бутылки. Интерес – один, Тэхён – ноль. Дна они, к слову, достигают стремительно, пока пытаются разобраться с мощностью тостера и не спалить дом, и ни один из них не вспоминает про Намджуна. С пятого раза у Сокджина даже получается не спалить хлеб, и он, пошатываясь, демонстрирует свой кулинарный шедевр, пока не роняет на пол. Они с Тэхёном смотрят друг на друга поплывшими глазами, кричат на всю кухню почти в один голос: — Правило пяти секунд! А после ещё одного стакана вина заплетаться начинает не только язык, но и мысли. Тэхён изо всех сил старается молчать и не выдать себя с головой, на каждую историю брата об отношениях вспоминает Чонгука и прикусывает язык. Держится до последнего. Разве что находит телефон, когда Сокджин уходит в туалет, и пишет Чонгуку короткое: «Я скучаю». Он с упоением думает о том, что они скоро увидятся, о том, как проведут вместе остаток дня, как обнимет Чонгука до хруста костей, крепко-крепко, повиснет на его шее и никуда не отпустит. А ещё они могли бы принять ванну. Тэхён чувствует себя поразительно смелым и почти всесильным, хотя с дивана всё равно поднимается с трудом. Его телефон вибрирует, и на лицо лезет ужасно довольная мина, когда он видит, что это от Чонгука. Сообщение прочесть не успевает, слыша непонятный скрежет. — О, собака. Убежала, наверное, — весело выдает Сокджин, тыча в дверь веранды пальцем. Его лицо тут же становится мрачным, а голос ужасающим: — Тэхён, она же сдохнет и умрёт на морозе. Тэхён даже не слышит его, разглядывая животное из-за двери. Пёс совсем маленький, весь в снегу, и, лишь сумев напрячь извилины, Тэхён понимает, что никакой это не пёс. Он с трепетом открывает дверь, пуская волчонка в дом, а Сокджин поднимает ему хвост и изрекает: — Девка. Хоть одна баба в нашем мужском царстве. Волчица… Тэхён улыбается как умалишённый, пока та обнюхивает его штаны, а потом и руки, и лицо, и лижет прямо в нос, позволяя себя погладить. Она ещё совсем маленькая, точно домашний щенок, возможно, убежала, пока никто не видел. Может быть, сестра Бомгю. Тэхён обязательно сходит к нему и спросит, но пока только и может, что на пару с Сокджином наглаживать довольное животное. Девочка играется, виляя пушистым коричнево-белым хвостом. Её глаза словно изумрудные, блестят от веселья, когда она разливает остатки вина на их новый ковёр. Джин ворчит, ползая на коленках по полу и оттирая вино тряпкой. Разумеется, безуспешно. А волчице весело. — У нас есть мясо? — заплетающимся языком интересуется Тэхён, пока его пальцы пытаются съесть. Зубы у неё уже крепкие, но это всё ещё не так уж больно, как он себе представлял. — Это вообще единственное, что у нас есть, — пыхтит Джин, пока не осознает, что вытирал ковер не тряпкой, а собственной шапкой, на которую смотрит так, словно потерял лучшего друга всей жизни. — Вот же дрянь. — Не выражайся. — Что ты, нежный стал, что ли? — фыркает брат. — Она может всё понимать. — Собака? Понимать? — Джин смотрит на него как на идиота. — Это волчица, — радостно сообщает он. У Тэхёна даже глаза светятся от восторга, когда девочка бежит за ним на кухню, а Сокджин со сложным лицом глубокомысленно изрекает: — Чё? Тэхён только рад. Он настолько рад, что не может перестать улыбаться и гладить шерсть, а та мягкая как пух. Она, интересно, у всех такая или же только у новорождённых? — Как думаешь, — спрашивает Тэхён ошалелого Сокджина, — Чонгук такой же? — Такой же пизд… — он обрывает себя на полуслове и отвешивает короткий поклон. — Прошу прощения, мадемуазель. Такой же мелкий? Это, блин, реально волк? Не собака? — Неа, — счастливо смеется тот себе под нос. Но у всего хорошего есть свойство заканчиваться, и Тэхён понимает это, когда в дверь стучатся. Бомгю кричит прямо с улицы, чуть ли не слезно просит Тэхёна открыть. У него такой напуганный взгляд, даже дрожат руки, когда ему навстречу выбегает волчица. — Слава богу, ты здесь, — облегчённо выдыхает тот и смотрит на Тэхёна. — Спасибо вам большое, родители убили бы меня. — Это реально твоя сестра? — со сложным лицом интересуется Джин, и Бомгю активно кивает в ответ, поднимая волчицу на руки. — А почему она типа не человек? — Обратится, когда станет постарше, — дрожащим голосом говорит он, всё ещё пытаясь прийти в себя. — Я, видимо, не закрыл дверь, и она убежала. Понятия не имел, где её искать, даже по запаху не смог, уже обошел все дворы. — Подожди, — не понимает Джин, слегка пошатываясь. — И ей типа не нужны памперсы, и нет никакого десятиразовогого питания, и криков? Она просто… собака? — Волцича, — заплетающимся языком поправляет его Тэхён. — Воч… Волчица. А Бомгю непонимающе смотрит на них, пока сестра играется с его пальцами, пытаясь покусать. — Она и все свои дела на улице делает? — не отстает Сокджин. — У неё свой лоток, — Бомгю покрепче прижимает сестру к себе, когда та пытается вывернуться из его рук. — Пожалуйста, не говорите никому. — Без проблем, — улыбается Тэхён, даже не сводя взгляда с животного. Он смотрит так, как будто нашел самое прекрасное создание в мире. Даже становится неловко за самого себя, но лишь на секунду. — С тебя микроволновка, — на полном серьезе заявляет Сокджин, и получает локтем прямо под рёбра. — Я деньги не беру. — Он шутит, — улыбается Тэхён, и Бомгю заметно расслабляется, улыбаясь ему в ответ. — Мы никому не скажем. — Спасибо, Тэхён. — Ты дурак, Тэхён, — изрекает брат, когда дверь закрывается. — Тостер есть, телик добудем, осталось только обзавестись новенькой микроволновкой. Не умеешь ты в бизнес. — Это вымогательство, а не бизнес. — Это маркетинговый ход! — Ты хоть знаешь, что это? — морщится он. — Нет, — пофигистично отзывается Джин. — И что? Не придирайся к словам, зануда. — Ты взрослый человек, вот и веди себя по-взрослому. — Мне двадцать пять, у меня есть коллекция пижам, за которую я готов продать родную мать, а ещё я украл тостер у наших соседей, — напоминает ему Сокджин. — Я, блин, не взрослый. Тэхён смеется с ним на пару, когда Джин зачем-то припоминает ему тот случай из детства с его первым телефоном. Тэхён так завидовал, что спрятал новенький смартфон настолько хорошо, что сам потом не мог найти. Мама лишила его телевизора, отец только развел руками, аргументируя тем, что Тэхён всего лишь ребенок, а Джин не разговаривал с ним неделю, пока ему под дверь не засунули записку, нацарапанную кривым почерком: «Прасти миня». Телефон они нашли спустя семь лет во время ремонта, и как Тэхён умудрился запихать его за печь, сам не знал. Джин вообще любит припоминать ему косяки из детства при каждом удобном случае. — Вот был бы ты собакой, с тобой было бы намного проще, — говорит он, натягивая куртку. А Тэхён замирает, когда слышит знакомый звук мотора. Он отталкивает брата с порога, пытается надеть пуховик, упорно старается застегнуться, пока не плюет на это дело. — Ты куда собрался? — хмурится брат. — К Чонгуку. А ты куда? — Вообще к Юнги. Они так и стоят на пороге, пытаясь разделаться с одеждой. У Сокджина криво намотан шарф, у Тэхёна как попало застегнуты заклепки, и, наверное, ему не стоило бы показываться Чонгуку на глаза в таком виде. Но тот ведь самый лучший, самый понимающий парень на свете, поэтому Тэхён физически не может противостоять собственному желанию наконец его увидеть. — У Чимина и микроволновка есть, — доверительно шепчет Сокджин, когда они выходят из дома. — Свалю всё на Юнги в случае чего. Тэхён видит, как Чонгук хлопает дверью машины, как смотрит на него и сперва тепло улыбается, а после непонимающе хмурится, когда Джин, поскользнувшись, взмахивает руками и падает прямо в кучу снега, которую ещё утром скидал Тэхён. — Не надо помогать, — бормочет Сокджин. — Я сам. Тэхён и не собирался. Он за рекордное время оказывается за соседской оградой, где буквально летит в руки тихо посмеивающегося над ним Чонгука. Джину, кажется, нет никакого дела до них, когда он проходит мимо. Тэхён лишь мельком успевает подумать, что дом Юнги вообще в другой стороне, тут же возвращая всё внимание к Чонгуку, который весело улыбается ему. — Что за повод для гулянки? — Тостер, — гордо улыбается Тэхён, и Чонгук вскидывает брови. — Джин добыл. — И правда, такое событие, — утробно смеется Чонгук. Тэхён уже было тянется к его лицу, как его осторожно хватают за запястья. Взгляд Чонгука тут же меняется, становится настороженным, он смотрит с прищуром. Едва заметно принюхивается к ладоням, стреляет взглядом в Тэхёна, а тот непонятно чему радуется. Просто восхищается тем, что его парень умеет вот так: понюхать и всё понять. — Где ты был? — Чонгук спрашивает с неподдельным интересом, а Тэхён весело отзывается: — Дома. — У себя? — У кого же ещё? Чонгук как будто не верит, окидывая его взглядом с ног до головы. Голос становится наигранно ласковым, рука тянется к волосам, заботливо поправляет те, а Чонгук по-доброму интересуется: — Ты ведь не был у Бомгю? — Нет, — Тэхён обнажает зубы в улыбке. — И ты точно не забирался к нему в дом, потому что я просил тебя не глупить? — Чонгук разговаривает с ним как с ребенком, но Тэхён и не понимает этого, мотая головой из стороны в сторону. — И он абсолютно точно не приводил к тебе свою сестру? — Она сама пришла, — признается Тэхён, влюблёнными глазами глядя на Чонгука. — Бомгю её потерял. — Потерял? — Забыл закрыть дверь. И просил никому не говорить, — понижает голос до шепота. Он нюхает свои ладони, пытаясь понять, чем пахнет, но ничего не чувствует. — Какая она? — Кто? — не понимает Чонгук. — Сестра Бомгю. Чем пахнет? — Новорождённые волки первые пару месяцев пахнут молоком, — миролюбиво объясняет тот и тянет Тэхёна под руку в сторону дома. — Ты ужинал? Он тяжело вздыхает в ответ. — Пил. — Хорошо провёл время? — улыбается Чонгук, закрывая за ним дверь. Тэхён кивает в ответ, наблюдая за ним, пока Чонгук расстёгивает заклёпки на его пуховике. — Голодный? И Тэхёну хочется плакать. Чонгук замечательный, восхитительный, изумительный, самый лучший получеловек на свете. Он исцеляет своей заботой, когда Тэхён после учёбы возвращается домой выжатым, он всегда так нежно целует, грея вечерами в своих объятиях, что в голове не остаётся места для плохих мыслей. — Ты не злишься? — спрашивает Тэхён, глядя на Чонгука влажными глазами. Тот горячими руками обхватывает его лицо, растирает пальцами холодные после улицы щеки. Его губы красит мягкая улыбка. — Почему должен? — Я пахну. — Ну и что? — Волком и вином. Чонгук вздыхает, прислоняясь к его лбу своим. — Ты же не сделал ничего плохого, — негромко говорит тот. — Я всецело верю в твое благоразумие. — Чонгук, — шепчет он. — Да? — Мне нехорошо, — так же тихо признается Тэхён, и Чонгук снова смеется над ним: тепло и солнечно. Он оставляет поцелуй на лбу, помогает снять пуховик, даже провожает до туалета. Старается не смущать, оставляя его на пару минут в одиночестве. Тэхён слышит, как на кухне льется вода, а потом и как закипает чайник. Ему даже помогают добраться до ванны, чтобы умылся, а он только болезненно стонет над раковиной, пока перед глазами всё плывёт. — Ты не умеешь пить? — чуть позже интересуется Чонгук. — Я не пью, — бормочет Тэхён, уткнувшись лицом в диван. — В таком случае поздравляю с первым разом. Не хочешь отметить? Чонгук утробно смеется, когда Тэхён поднимает на него хмурый и злобный взгляд. — Шучу, — ласково говорят ему, присаживаясь рядом. Чужие пальцы забираются в волосы, расслабляют, бережно перебирая пряди. Тэхёну от одного его присутствия становится спокойно и хорошо, потому что он знает, что его не бросят на произвол судьбы. Чонгук и правда проводит с ним весь вечер, пока Тэхён ворочается на диване, пытаясь найти удобную позу. Чонгук уговаривает его выпить хотя бы имбирный чай, убеждает, что полегчает, а на все просьбы подняться и перелечь в постель получает многозначительное молчание, пока в итоге не сдается, принося из комнаты подушку и одеяло. И если Тэхён скажет, что утром ему не стало стыдно за самого себя, он нагло соврёт. Он помнит, как бормотал что-то бессвязное, умоляя перед сном посидеть с ним ещё чуть-чуть. Как обнимал чужую руку, подложив под свою щеку, как просил погладить по волосам и превратиться в щеночка. Чонгук беспрекословно выполнял почти все его пьяные капризы, даже остался полежать, пока Тэхён вконец не успокоился и не уснул. Разумеется, за такое будет стыдно наутро. Тэхён только и может, что уткнуться лицом в диван и накрыться одеялом с головой, пытаясь скрыться от этого позора, пока Чонгук над ним тихо посмеивается. Припоминает просьбу обратиться щенком и с наигранно грустным видом сообщает, что это уже лет двадцать как невозможно, пока Тэхён не глядя толкает его рукой куда-то в бедро, чтобы тот оставил его в одиночестве и дал насладиться своим позором. А Чонгук не даёт. Чонгук просит его позавтракать. Просит прогуляться с ним, просит наконец перестать думать о том, что Тэхён вел себя глупо и нелепо. Конечно, он вёл себя глупо и нелепо, но Чонгук продолжает убеждать его в обратном, и у него неплохо получается. Но о том вечере Тэхён старается не вспоминать. Они с Джином время от времени только переглядываются, вспоминая события того дня – это вот было весело. А события того же вечера остаются покрыты мраком и тайной: Джин не спрашивает, почему Тэхён настолько смело повёл себя с Чонгуком, а Тэхён в свою очередь не интересуется тем, куда же всё-таки ходил брат. В личную жизнь друг друга они перестают вмешиваться с того самого дня. Разве что Намджун снова принялся подкидывать им пакеты с мясом, а Сокджин молча принимает те, закидывая в и так забитую до отказа морозилку. И это вот странно, но Тэхён продолжает молчать. А Намджун продолжает приходить к ним в дом, напоминает, что скоро весна и капель, что крыша прохудилась и до сих пор не починена. Джин молча пускает его ремонтировать их дом, а потом, стоит только Тэхёну озадаченно взглянуть на всю эту ситуацию, стреляет по сторонам злобным взглядом. Обсуждению всё происходящее не подлежит. К слову, Тэхён и не жалуется. Их крыша починена, трубы проверены, газовая плита заменена на электрическую, потому что Намджун каждый раз морщился, стоило только ему переступить порог их дома. Замки были починены, петли смазаны, как Намджун когда-то и обещал. Он даже облагородил крыльцо их веранды, притащив ветряной колокольчик в виде цветов. Тэхёну вот понравилось, он широко улыбался, пока брат с мрачным лицом продолжал за всем этим наблюдать, однако же не отказывался от помощи и от каких бы то ни было презентов. Сносил всё молча с непоколебимым лицом. Намджун тогда, уже в один из первых и относительно теплых мартовских дней, сообщил, что это всё не ради Тэхёна. В Сокджине это вызвало лишь тяжелый вздох и никаких тёплых, нежных чувств. Чонгук же время от времени недовольно хмурился на Намджуна, напоминая, что это всё ещё и дом Тэхёна тоже, поэтому не стоило бы так часто вламываться в их с братом обитель, на что Намджун сообщил: — Мог бы давно уже решить эту проблему, — невозмутимо звучал его голос за одним из обедов. — Какие ж из вас любовники? Спите по разным кроватям. Смех да и только. Чонгук, казалось, в самом деле глубоко задумался об этом, пока Тэхён лишь краснел от таких заявлений. Ещё и при Юнги, который никак не мог не внести свою лепту. — Просто у нашего вожака работает инстинкт самосохранения, — говорил тот с набитым ртом. — Никому из нас не хочется на опыты. Намджун только бурчал на все оправдания, а Чонгук становился всё странней, добрей и настойчивей. Он не принимал все нелепые оправдания Тэхёна, когда тот говорил, что и сам может добраться до дома с учёбы. Ждал на парковке, притягивал чужое внимание, и Тэхён даже чувствовал эту давящую атмосферу, когда выходил из университета. Но он сталкивался с Чонгуком взглядом, и тот словно начинал сиять. Манил его пальцем, словно дёргал за ниточки, всего лишь пытался облегчить Тэхёну жизнь, забирая его домой. Возможно, немного собственнически оберегал, даже если никогда не говорил этого вслух. Тэхён и не возражал, каждый будний день продолжал занимать своё место на переднем сидении и разглядывать пейзажи за окном, пока они ехали домой. Неизменно к Чонгуку. И теперь Тэхён просто-напросто не знает: ждут ли от него первого шага или же Чонгук даёт им время пожить вот так ещё немного. Время от времени порознь, в разных кроватях, в домах по соседству. Иногда Тэхёну кажется, как будто он чувствует чужую тоску. Временами выбирается ночью из постели, когда уже далеко за полночь, и чужие чувства, стелющиеся перед ним тропой, ведут в соседний дом. Он не знает, почему иногда чувствует то, что чувствует, почему понимает, почему может ощутить и порой даже коснуться чужих эмоций, словно те становятся материальными. Чонгук каждый раз искренне удивляется, когда видит его на пороге своего дома, но неизменно пускает. Провожает до постели, глубоко и тяжело дышит, укутав в своих объятиях, и им обоим как будто становится легче. И Тэхён, честно говоря, не видит смысла проводить ночи без своего огромного, хмурого волка. Чонгук порой фыркает во сне, первое время пугал тем, что внезапно распахивал глаза, стоило Тэхёну посреди ночи вылезти из постели, чтобы попить воды. С недавних пор на тумбе с его стороны ставится наполненный стакан. Иногда они подолгу лежат перед сном, делясь историями из жизни и тихо смеясь. А иногда совсем не тихо. Порой в голове Тэхёна мелькает мысль, что он надолго и глубоко… Что ещё немного, и он лопнет как пиньята, осыпав всё кругом серпантином из чувств. — Лицо попроще, волкодав, — хмыкает Юнги, когда видит его очередную глупую улыбку. — Отстань, — морщится Тэхён. Он уже привык ко всем их соседям, к Мину – особенно. От его высказываний всё равно никуда не деться, остается только смириться. — Ты в курсе, что уже весна? — напоминает тот, и Тэхён вопросительно смотрит в ответ. Он просто помогал Юнги готовить ужин на всех и надеялся обойтись без лишних разговоров. Хотя пора было уже привыкнуть к тому, что с ним это невозможно. — И что? Чонгук лишь на секунду отрывается от разговора с Намджуном и Чимином, кидая в сторону Юнги настороженный взгляд. А тот лыбится во все зубы, показывая вожаку большой палец, мол, всё нормально. — Ты не отвлекайся, — кидает Юнги, помахивая рукой и веля ему отвернуться. — Девочки тут перетирают между собой. — Какая из тебя девочка? — весело хмыкает Намджун, толкая Джина, сидящего рядом, коленкой. — Самая настоящая, взрослая, добротная баба. Скажи? Сокджин вяло угукает. — Не. Слушай. Его, — чеканит Чонгук Тэхёну и отворачивается. И если бы Тэхёну каждый раз давали по центу, когда он слышит эту фразу от кого-либо в сторону Юнги, он без преувеличений мог бы выкупить все леса в Калгари и изгнать его со своей территории. — Ты уже подготовился морально? — Юнги понижает голос до шепота, хотя вряд ли ему это поможет. А Тэхён, будучи человеком любопытным по своей природе, всё равно верит ему и также шепотом спрашивает: — К чему? — К весне. — Что не так с весной? Они стоят совсем близко и перешёптываются, кидая взгляды в сторону гостиной, пока один из них мешает соус в чашке, а второй нарезает зелень. — Всему тебя учить надо, — говорит Юнги. — Весенний гон. Ты ещё не читал об этом в своих книжках? Тэхён вскидывает на Мина взгляд и хлопает глазами. Он знает, что такое гон, помнит, как Чонгук рассказывал, что от них вовсе не надо запираться в подвале в этот период. Вот и все его знания. Он кидает взгляд на занятого Чонгука и совсем тихо шепчет Юнги: — Чонгук говорил, что те, у кого нет пары, отлично с этим справляются. Ты меня не напугаешь. Мин весело фыркает. — Кажется, ты кое-что забыл, наш беззаботный аленький цветочек, — он тянется к Тэхёну, чтобы шепнуть на ухо: — Ты и есть его пара. И Юнги смеется так громко, что Тэхён чуть ли не глохнет и понимает, что они привлекли всеобщее внимание. — Что опять случилось? — хмурится Чонгук, заметив сложное лицо Тэхёна. — Я же говорил: когда видишь Юнги поблизости – беги от него. — Всё нормально, — выдавливает Тэхён. Улыбку он тоже выдавливает, правда, в неё совсем не верят. Они ведь и правда не были парой, когда Тэхён заводил этот разговор, а об остальном как-то и не подумал. Со слов Чонгука, те, у кого есть пара, переживают гон по обоюдному согласию. Сколько он длится? Как это происходит? Что значит «пережить»? Просто быть вместе всё время и заниматься любовью? Тэхён не так уж и против, даже несмотря на то, что до этого у них ещё не доходило. Чонгука он не боится, знает, что тот никогда в жизни не сделает ему больно, но от самой мысли всё равно немного потряхивает. Видимо, это чувствуют, потому и зовут его коротким «Тэхён», маня к себе пальцем. — На секунду, — говорит Чонгук. А Тэхён вытирает руки полотенцем, пока в голове кружатся мысли, и идет за Чонгуком в другую комнату. Сокджин провожает их взглядом, но Тэхён уже давно не думает, что брату нужны какие-то объяснения, тут всё и так понятно: они встречаются. Это для всех ясно как день. Чонгук только вскидывает брови, дожидаясь от Тэхёна первого слова, когда за ним закрывается дверь. А что он может сказать? «Мне немного страшно, но я готов»? Это глупо. Чонгук станет отговаривать, а он не хочет выглядеть дураком. — Да всё нормально, — улыбается Тэхён. — Поэтому трясёшься? — Ничего страшного. Это пройдёт. — Тэхён, — хмурится Чонгук, явно не понимая. Но Тэхён не хочет вдаваться в подробности и поднимать такую деликатную тему именно сейчас. Он шумно вздыхает, в голове, как назло, ни одной идеи, но он и не стал бы врать. Просто не видит смысла обсуждать это сегодня. И вообще когда-либо. Случится – значит случится. Рано или поздно это произошло бы между ними, и нечего здесь трястись и бояться. — Ты же знаешь Юнги, — спокойно говорит Тэхён, а его руки осторожно обхватывают чужие ладони. Чонгук сплетает их пальцы, глядя в самую душу. От этого потряхивает тоже. — Поэтому обычно и прошу не принимать близко к сердцу то, что он говорит, — напоминает Чонгук. — Я и не принимаю, — пожимает плечами Тэхён. И улыбается уже более искренне. — Чонгук, всё нормально. Мы всё переживем. Тот не успевает ответить, как Тэхён коротко чмокает его в губы, хочет разжать руки, но ему не дают, продолжая изучать глазами. Чонгук как будто всё пытается найти хоть какую-то подсказку, но на ум, видимо, ничего не приходит, потому и сдается, отпуская словно с тяжелым сердцем. — Не знаю, что мы там переживем, но ещё хоть одно слово от Юнги, и следующее полнолуние я проведу, пытаясь его убить, — с улыбкой говорит Чонгук. А Тэхён смеется. Настороженно и недоверчиво, но смеется. Весь вечер продолжает излучать непомерное спокойствие, чтобы следующим утром, в свой первый выходной день, сбежать от Чонгука к Юнги. — А где Чимин? — интересуется Тэхён, скидывая обувь, когда замечает Мина на кухне. — Спит ещё. — Это хорошо. Я к тебе. Юнги так и замирает с куском гренки у рта, уставившись на Тэхёна во все глаза. — Чё? — Поговорить хотел, — скомканно говорит он, а Юнги продолжает шокированно на него смотреть. — С кем? — С тобой? — нервно улыбается Тэхён. — Давай-ка уточним, — прокашливается Мин. Он занимает место на другом конце дивана и со сложным лицом говорит: — Ты, то есть тот, кого Чонгук пытается не подпускать ко мне на пушечный выстрел, пришел поговорить с тем, от кого тебе все советуют держаться подальше. Тэхён кивает в ответ. — Ты головой не ударялся? — заботливо интересуется Юнги. — Я за советом. — И никого лучше ты найти не мог? Я прям поражаюсь тебе, — Юнги умилительно хмыкает. — Я не мог пойти к Намджуну, потому что не хочу говорить с ним об этом, — объясняет Тэхён. — У Чимина спрашивать мне неловко, а у Чонгука – не могу. В книге ничего не написано. К сожалению, остался только один вариант. Ты. — Я балдею с тебя, — лениво отзывается Юнги, подпирая щеку кулаком. — Ну, валяй. Только потом не жалуйся. — Я понимаю, что ты не лучший вариант, но других у меня нет. Гон, — мнется Тэхён. Кажется, у Юнги загорелись глаза. — Так-так. — Что мне стоит знать? — Даже не знаю, с чего начать, — широко улыбается Мин, потирая руки. — Если можно, то без шуток. Ты бы мне очень помог. — Осторожнее с этим, — щурится Юнги. — Это мой главный совет. Что бы тебе там ни говорили, это страшная вещь. Тэхён скептически смотрит на Юнги. — Что страшного? Со слов Чонгука, всё вполне себе нормально и спокойно. — Думаешь, он стал бы пугать свою потенциальную пару в первые же дни знакомства? — усмехается Мин. И Тэхён немного, но напрягается, даже если чувствует, что не стоит верить всему, что говорит Юнги. Он прекрасно понимал, к кому шел. Знал, что не обойдется без страшных историй и шуток, но ему бы только понять саму суть. — По возможности, советую запереться в подвале, — уверенно и на полном серьезе заявляет Юнги. — Чонгук говорил, что это необязательно. — От него – да, но вокруг полно других альф без пары, которые не прочь… Сам понимаешь, — скалится Мин. — Так что либо подвал, либо запритесь в спальне на пару дней и наслаждайтесь всеми прелестями, данными нам природой. — Пару дней? — хмурится Тэхён. — Как повезёт. У Чонгука будет первый гон с тобой. Может, протянет и неделю. — Неделю? — с ужасом выдыхает Тэхён. — Может, его и на месяц хватит. Он учует твой запах, — Юнги понижает голос до устрашающего шепота. — Найдет тебя, где бы ты ни был. Достанет из-под земли. Утащит в свою берлогу и будет пытаться заделать потомство. — Он же знает, что я не могу… — Ты правда думаешь, что волка это станет волновать? — лениво отзывается тот. — Волка? — А ты думал, мы спариваемся в человеческом облике? Смешной, — фыркает Мин. Тэхён не верит. — Чонгук говорил, что у вас это происходит, как у всех нормальных людей. — Ну да. Когда гона нет. А так соболезную. Вот же не повезло тебе… — Если это твои очередные шутки, — хмурится Тэхён. — Когда это я шутил с такими серьезными вещами? Тэхён всё ещё не верит, но смотрит на Юнги настороженно. — И когда это начнется? — Вот-вот, — буднично отзывается тот. Он равнодушным взглядом наблюдает за нервным Тэхёном, как тут же вклинивается хриплый ото сна голос Чимина: — Я больше не мог слушать этот бред. То, что я встал, только на вашей совести. И ты, Тэхён, сумасшедший, если думаешь, что он может дать тебе нормальный совет хоть раз в жизни. Забудь, — советует Пак. — Не бойся. Тебя никто не съест. Гон пройдёт сам по себе, потому что мы всё ещё люди. Чонгук просто может быть более тактильным, потому что у него есть пара и есть инстинкты, но если ты будешь рядом, то всё пройдёт хорошо. Так что расслабься. — Тупой совет, — качает головой Юнги. — Лучше меня всё равно никто не расскажет. Прячься, Тэхён, пока не поздно. — Не слушай этого идиота, — полусонно бормочет Чимин. — Мой гон начался еще неделю назад. Тэхён удивленно смотрит на него. — И как ты себя чувствуешь? — Прекрасно, — зевает Чимин. — Это немного отнимает силы, но, как видишь, запираться от меня в подвале совсем не обязательно. — Врёт он всё, — отмахивается от него Юнги. — Я что-то чувствую… — Что? — не понимает Тэхён. — Оно сидит во мне, — устрашающе шепчет Мин. Его глаза как будто мерцают, взгляд перемещается на напрягшегося Тэхёна. — А ты ничего так пахнешь. — Что? — хмурится он, осторожно поднимаясь с дивана. — Иди-ка сюда, человечина, — хрипит Юнги. — Мне надо срочно заделать тебе детей. — Чимин, — зовет его Тэхён, когда Юнги становится на четвереньки. — Чимин, что с ним? — Просто в детстве часто роняли, — отзывается тот. — Не обращай внимания. Юнги хватает Тэхёна за ногу и рычит, из-за чего тот взвизгивает как девчонка и ретируется к выходу. — Ты больной, — ворчит он. — В принципе, запереть Юнги в подвале не такая уж плохая идея, — задумчиво говорит Чимин, наблюдая за тем, как Мин корчится на полу, издавая странные звуки. — Ты окажешь всем нам большую услугу, — отзывается Тэхён. — Человечина, ты куда? — хрипит Юнги. — Мне срочно надо спариваться. — Жалкое зрелище, — констатирует Чимин и поднимает взгляд на Тэхёна. — В следующий раз, если тебе потребуется совет, лучше пересиль себя и обратись ко мне. А Юнги начинает ползти к Тэхёну, утробно рыча. — Спасибо, Чимин, — морщится тот. — Человечина, вернись! Я уже придумал имена нашим семерым детям! — доносится до Тэхёна уже из-за двери. — Больно же! Какого хрена, Чимин?! Ну, Тэхён хотя бы может выдохнуть спокойно. Не сказать, что он ожидал чего-то другого, даже если тайно надеялся на благоразумие Юнги. Из записей Намджуна он понял лишь то, как это работает в организме на химическом уровне. Прочел, что в период гона повышается уровень гормонов, а потому оборотню необходимо присутствие пары, если та имеется, чтобы успокоить организм запахом. Ничего сложного и сверхъестественного. Но всё же хотелось знать немного больше, потому Тэхён даже не побрезговал пойти к Юнги. И не особо жалеет. Чонгук станет более тактильным? Интересно. Просто интересно, поймет ли Тэхён, когда это случится. Почувствует ли, как чувствует иногда? Захочет ли большего, когда они вновь останутся наедине? Чонгук последний, кого Тэхён стал бы бояться. Дом Юнги вот обходит стороной, даже когда Джин говорит, что их пригласили на ужин. Мчится в соседний, уже который день наблюдает за Чонгуком и его изменениями, а тех почему-то не происходит. Он не стал более тактильным, и Тэхён думает, что, видимо, ещё не время. У Чонгука по-прежнему много сил и энергии, разве что он отказался от походов по гостям, почему – не говорил. Сослался на то, что хотел бы побольше времени проводить вдвоем, а не в шумной компании. И это стало первым звоночком. А ещё пару дней назад он начал менять их подушки местами – это вот было звоночком номер два. — Зачем ты это делаешь? — озадаченно спрашивал Тэхён, когда Чонгук, прежде чем лечь в постель, снова поменял их подушки местами. Тот только улыбнулся в ответ и никак не прокомментировал, хотя Тэхён понимал, что ткань пахнет им. Может, Чонгуку так легче, потому Тэхён не жалуется, когда его укутывают в одеяло, тесно прижимаясь со спины. Молча позволяет и ненавязчиво помогает пережить что бы то ни было. Даже делится этим с Чимином, а тот лишь кидает «предгон», объясняя этим всё, и Тэхён ходит озадаченным весь остаток дня. Если это «пред», то что будет во время? Он понимает это многим позже. Уже в конце теплого марта, когда начинает таять снег, Чонгук становится немного… странным. Он скалится и рычит на проходящих мимо студентов, но тут же одергивает себя. Может, в тайне надеется, что Тэхён ничего не замечает и не понимает. Но тот всякий раз кладет руку на его бедро и успокаивающе поглаживает, когда они едут до дома. Он принимает чужую натуру как должное, потому что это то, что не отделимо от Чонгука, это то, что он старается держать в узде, чтобы не напугать, хотя от Тэхёна всё же начинают шарахаться в университете. Не потому, что Чонгук кого-то запугал, он старается быть приветливым и добрым по отношению к его одногруппникам, когда видит, как Тэхён с кем-то прощается. Однако же Марк, с которым Тэхён не так давно наладил отношения, как-то раз заявил: — От тебя просто несёт им за километр. Попроси своего оборотня не вонять так сильно. Даже Мия начинает подозревать меня в изменах. Мия – его девушка, которая, как оказалось, учится на первом курсе нейрохирургии. Тэхён тогда сильно удивился тому, что она решила пойти не на ветеринара, на что Марк заявил: — За каким фигом нам десять ветеринаров в стае? Пускай учится для себя. Это было мило. Ну, Тэхён так считал, чисто по-человечески. А ещё милым было то, что когда он рассказал Чонгуку о своём изменившемся запахе, тот нахмурил лоб и глубоко задумался о чём-то своём. — У тебя гон? — всё-таки спрашивает Тэхён, присаживаясь рядом с ним на диван. Он пытается быть осторожным, просто не хочет, чтобы Чонгук подумал, будто ему не нравятся эти новые вечерние традиции с обменом подушек и иногда даже сторонами кровати. — Нет. — Чонгук, — мягко зовет его Тэхён, вскидывая брови. — Тебе не стоит бояться, — вздыхает тот. А Тэхён смеется, двигаясь ближе и закидывая его руку себе на плечо. — С чего ты взял, что я буду бояться? — Начитался всякой ерунды, кто тебя знает. Он чувствует, как Чонгук усиливает хватку, прижимаясь плотнее и пытаясь достать носом до волос. Но Тэхён понимает и, чуть склоняя голову, устраивается удобнее, уложившись на чужом плече и подобрав под себя ноги. Он ведь совсем не против, если в нём будут нуждаться сильнее обычного. А Чонгук, кажется, и правда нуждается. Он дышит глубже, как будто пытается насытиться ароматом. Совсем не походит на злого волка, скорее на ласкового мартовского кота. — Мог бы и сам сказать, — говорит Тэхён. — Это пройдёт. — Просто я не против… — он мнется, не зная какие слова подобрать. — Если ты станешь немного более тактильным. Я переживу. — Зачем мне это? Чонгук противоречит сам себе, забираясь ладонью под футболку и гуляя пальцами, от чего кожа покрывается мурашками. Тэхён сперва думал, что ему показалось, будто Чонгук одергивает себя, а сейчас, когда тот убирает руку, обхватывая ладонью коленку, понимает, что нет. Как будто не хочет надоедать своими нескончаемыми нежностями. — Перестань, — хмурится Тэхён. Он чувствует, как в сердце кольнуло, понимает – не его. Не его реакция и вспышка усталости. Чонгук чуть отстраняется, чтобы заглянуть ему в глаза. Он и правда выглядит уставшим, как будто все тяжести мира свалились на одни его плечи. Но это всего лишь гон, и Тэхён никогда не был против помочь его пережить. Не в том самом смысле, а в нормальном. Дать моральных сил и поддержать, если это и правда выматывает настолько. Он сам берет руку Чонгука, скользит под футболку, чтобы тот снова коснулся кожи. Смотрит в глаза напротив, у него мягкий взгляд, нежные чувства, струящиеся по венам, его не могут понять как-то не так. — Ты не ходишь по гостям, мы сидим дома, — говорит Тэхён. — Ты одергиваешь себя и делаешь вид, что ничего страшного в этом нет. Чонгук мягко улыбается в ответ на все заявления, поправляя его выбившиеся волосы. — Просто стараюсь быть нормальным. — Но, может, мне нравится то, что ты не такой, как все? — И как я должен был это понять? — продолжает улыбаться тот. — Ты же чувствуешь. — Чувствую. Но стараюсь не нарушать твоих границ. — Так нарушь, — просит Тэхён, глядя ему в глаза. — Я разрешаю. — Разрешаешь копаться в твоих чувствах? — В чём хочешь. Что мне от тебя скрывать? Если бы я мог, я бы так и поступил. — Прочел бы всего меня? — тихо смеется Чонгук. — И мне не было бы за это стыдно. Побудь собой, а не суперпарнем для Тэхёна-человека, — улыбается он. — Но мне нравится быть суперпарнем для Тэхёна-человека, — озадаченно говорит тот. — Давай уже сюда всё своё волчье, — наигранно хмурится Тэхён. — Иначе я за себя не отвечаю. — Поверить не могу в то, что Юнги был прав. — Этот сумасшедший называл меня человечиной и хотел заделать мне детей. Взгляд Чонгука меняется, янтарь как будто светится, скрываясь за медленно расползающимся зрачком. — Он что? — Пугал меня. Сказал, что в нём что-то там сидит и оно на подходе. Чонгук цыкает. Язык пробегается по зубам, и Тэхёну кажется, будто Чонгук весь чешется что-нибудь такое выкинуть, а всё боится показать свою натуру. — Он уже и имена всем нашим детям придумал. Чонгук шумно вздыхает, а радужка почти совсем скрывается, поглощенная чёрным. Тэхён впервые видит такую реакцию. Чонгук как будто и правда борется с самим собой, и только дай ему волю, он бы уже растерзал диванную подушку. А Тэхён зачарованно прислушивается к чужому тяжелому дыханию, хриплому, словно Чонгук рычит где-то в глубине себя. — Вредно сдерживать эмоции, — улыбается Тэхён. — Ты не помогаешь. — А как я могу помочь? — Помолчи секунду. Тэхён кивает. — Секунда прошла. Он смеется во всё горло, когда его валят на диван и утыкаются носом в шею. Когда Чонгук забирается руками под футболку, дает волю чувствам, безостановочно и сладко целуя нежную кожу. Ладони блуждают под одеждой, он глубоко дышит, пока пальцы Тэхёна гуляют в его волосах, и вскоре, успокоившись, Чонгук замирает где-то у скулы. Как будто ему и правда стало легче. — Злить волка – верх глупости, — бормочет Чонгук. — Что мне сделает мой волк? — улыбается он. — Залижет до смерти? Чонгук устало вздыхает. — Тэхён… — Я помогу, — он обхватывает лицо Чонгука руками и чувствует себя таким маленьким под этим серьезными взглядом. — Ты помогаешь мне каждый день, чем бы я ни занимался. Я тоже могу помочь. Если тебе надо, чтобы я был рядом все эти дни – я буду. Отпрошусь на пару дней в университете, скажу, что уезжаю домой. Я буду меняться с тобой подушками и спать под шерстяным одеялом, если тебе от этого легче. — Это серьезное заявление. — Я серьёзен как никогда. Он притягивает Чонгука ближе и осторожно целует, вложив в этот поцелуй все доступные ему чувства: сладкие, нежные и дурманящие. Мягкие, яркие, обволакивающие, глубокие и искренние. Если его парню необходимо его присутствие, то Тэхён будет рядом. Он будет позволять, будет нуждаться так же, как нуждаются в нём. Даст всё, что сможет, будет целовать так же, как целуют его: тягуче, долго и приторно. Если надо – поможет. Даже если для того, чтобы помочь, ему придётся спать в обнимку с печкой под шерстяным одеялом.