***
Во второй половине дня после неотложных государственных дел Кесем решила немного отдохнуть, пригласив в свои покои хатун с нежной как шёлк кожей рук. Девушки массировали её ладони, пальцы и виски, при этом распыляя в воздух ароматные благовония, способствующие расслаблению. Султанша сидела, запрокинув голову и стараясь изгнать сильную головную боль, в последнее время часто не дававшую здраво мыслить. Некто иной, как Булут нарушил идиллию, что являлось его любимым занятием, можно сказать, «главной обязанностью». — Султанша, вам срочное письмо. Ни за что не догадаетесь от кого! — Аллах! Что ещё? — Кесем недовольно открыла глаза и приподнялась, одновременно протянув в сторону аги руку. Содержание послания её буквально взбесило. Этот наглец вздумал назначить ей встречу! Для чего? На что надеялся? Чего хотел добиться? Проще было проигнорировать, но не в характере Кесем Султан. Нужно поставить этого безумца на место раз навсегда! — Вели заложить карету. Я выезжаю через час! — выражение лица Булута после этих резких недовольных слов сразу же изменилось. «Как бы чего не вышло!» — подумал евнух, один из немногих знавший об истоках отношений своей госпожи и крымского Хана. Похожее письмо пришло и Кеманкешу. И хоть в его содержании не было ничего конкретного, в отличие от Кесем, он сильно обрадовался. Это был шанс увидеться её ещё раз, пусть и последний. Удивило лишь место встречи — старый особняк за пределами центра города. Он решил отправиться туда один, облачившись в одежду, не привлекающую особого внимания, но всё же предупредил обеспокоенного Девлета. — Мустафа, а тебе не кажется это странным? — Не знаю. От этой женщины можно ожидать всего, чего угодно, но моё сердце велит ехать. — Может, я всё-таки поеду с тобой, брат? — Нет, не стоит. Я один. — Скажи хотя бы где это. — Вроде бы недалеко от старого римского акведука Валента. Я и сам не знаю точно, спрошу дорогой. Чёрная карета регента и лошадь крымского Хана почти одновременно покинули Топкапы, воспользовавшись разными воротами, ведущими в город. То, что Кесем и Кеманкеша ждёт провокация, которая навсегда изменит их жизни, они догадываться не могли.***
Между тем, Дервиш вернулся к себе домой. В то утро его подняли ни свет, ни заря по приказу Повелителя, когда Хандан ещё крепко спала. Неожиданный вопрос Османа об убийстве его отца одновременно удивил, расстроил и обрадовал Визиря. С одной стороны, наконец-то настанет день, когда Мустафа Гирей понесёт наказание за своё давнее преступление, ведь Дервиш сам когда-то хотел лишить его жизни за отравление Ахмеда. С другой стороны, реакцию Хандан сложно было предугадать и это пугало. Что-то тёмное, болезненное связывало его супругу с племянником. Желая подготовить жену к новости, предупредить её волнение, он вошёл в сад, где Султанша пила свой послеобеденный кофе. Взглянув на неё со стороны, Дервиш невольно улыбнулся, за шесть лет он так и не привык, не поверил в своё когда-то несбыточное счастье. — Вернулся? Я уже было обеспокоилась. Что-то стряслось? — поправила кафтан присевшего рядом мужа. — Кое-что… Знаешь, как ни крути, а к каждому человеку рано или поздно приходит расплата за содеянное, справедливое возмездие. Смерть твоего сына не останется безнаказанной, Хандан. — Что ты имеешь ввиду? — руки, ещё секунду назад сжимаемые Дервишем, вдруг внезапно похолодели и она с силой вырвала их из его ладоней. — Мустафу Гирея сегодня казнят. Твой внук-Повелитель откуда-то узнал о его вине в смерти Султана Ахмеда. Я рассказал всё, что видел своими глазами и о чём догадывался все прошедшие годы. Думаю, мои слова могут сделать так, чтобы справедливость восторжествовала. Хандан уже не слушала Дервиша, когда он заканчивал последнее предложение. Первые четыре слова вонзились в её сердце. Самое страшное в жизни вновь готово было настичь несчастную женщину. — Я не позволю, чтобы это случилось! Нет, слышишь? Никогда! — заламывая пальцы, соскочила с места, не зная, куда бежать, что делать, с чего начать. — Успокойся, дорогая. Это его судьба, ничего не поделаешь. — пытался заключить в свои объятья, но она с силой оттолкнула его. — Я не допущу его смерти! Сама лягу перед палачами, но не позволю, чтобы моего сына лишили жизни! — выпалила на эмоциях, уже не контролируя себя. Осознанно или нет, в тот момент она впервые вслух назвала Кеманкеша сыном. Дервиш опешил и на несколько секунд замер, словно окаменел, а потом на его лице появилась такая гримаса, что Хандан было впору испугаться. — Что ты такое говоришь? Как этот…этот Гирей может быть тебе сыном? — несильно впился в её плечи, слегка потрясывая и желая, чтобы пришла в себя и опровергла только что сказанное, но случилось обратное. — Так получилось. До того, как ты появился в моей жизни, она была сущим адом по вине Сафие Султан. По её приказу я подверглась мерзкому насилию неизвестного человека, чьего лица я даже не видела, а может оно просто стёрлось, не оставшись в памяти, как и всё, что со мной произошло той ночью. Спустя время поняла, что отяжелела и на свет появился мальчик, отданный на воспитание моему двоюродному брату и его жене. Мустафа Гирей. В чём бы он не был виновен, я не позволю его крови пролиться, клянусь! — ударила кулаком по груди, понимая, что впервые очень зла на мужа. Ошеломлённый Дервиш опустился на диван и обхватил голову двумя руками, понимая, что наделал. Если казнь состоится, никогда в жизни Хандан ему этого не простит, да он и сам не простит себя за страдания, которые причинил ей, невольно подтолкнув Кеманкеша на край бездонной пропасти. Расстегнув верхнюю пуговицу кафтана, глубоко задышал, пытаясь успокоиться и собраться с мыслями, но уже через пару минут соскочил, готовый на всё, чтобы помешать Султану исполнить задуманное.***
Мустафа прибыл первым. И хотя пару раз ему приходилось уточнять дорогу у местных, резвый скакун двигался гораздо быстрее запряженного султанского экипажа. В надежде, что правильно определил место встречи, спустился на землю и привязал коня. Двухэтажный особняк с высокими полукруглыми окнами, построенный из приятного взору тёплого желтоватого камня, увитый зазеленевшим плющом, выглядел безлюдно и даже немного заброшено. На глаза попался лишь один человек, боязливо выглядывающий на гостя из-за высоких кустов. — Ну-ка, иди сюда! — скомандовал крымский Хан, фактически сам вытаскивая хилого, бедно одетого мужичонку за шкирку из-за колючего шиповника. — Чей это дом? — Ничей, господин! — Разве такое бывает? Говори, иначе выбью из тебя всю дурь. Живо заговоришь! — Правда, ничей! Аллахом клянусь! Прежний хозяин был Пашой, его казнили за предательство, а имущество конфисковали. Теперь я тут один за всем присматриваю в ожидании новых указаний Султана Османа или его регента. — Ладно уж, поверю. — Кеманкеш ослабил хватку и отпустил бедолагу, нервно отряхивающегося после неожиданной встречи. — Мне здесь назначено. Пусти в дом! Мужчина молча засеменил перед господином, бренча связкой ключей. Преодолев слегка изогнутую, вырезанную из камня лестницу, они оказались внутри. Там было темно и промозгло, что совсем нехарактерно для весны — особняк пустовал по меньшей мере всю зиму, не отапливался. Кое-где на мебели толстым слоем лежала пыль. Мустафа провёл рукой по столику и недовольно стряхнул с пальцев серый налёт. — Дом большой. Я за всем не успеваю, господин. И платят то мне сущие гроши. — оправдывался мужичок. — Разрешите узнать, кого вы здесь ждёте или же надеетесь встретить? — А ты не знаешь? Скоро сам увидишь. — Мустафа уселся на широкий диван в гостиной, продолжая внимательно осматриваться по сторонам. — Свечи есть? Зажги! Поняв, что спорить и сопротивляться этому суровому человеку себе дороже, мужчинка быстро зашаркал по огромной комнате, расставляя по углам увесистые металлические канделябры, впихивая и поджигая толстые длинные свечи, оставленные для особого случая. Не успел он закончить, как по лестнице послышались неторопливые и негромкие шаги, принадлежавшие, скорее всего, женщине. «Вот дела то, свидание что ли?» — подумал про себя, но в следующую минуту раскрыл рот от изумления, поняв, кто пожаловал в дом. — Кесем Султан! — приветствовал регента. — Уйди! Оставь нас! — но её будто не слышали. Пришлось повторить ещё раз уже более гневным тоном. Когда мужичок скрылся, Султанша уставилась на Кеманкеша, собираясь задать ему нешуточную трёпку. Но не успела она раскрыть рта, как в дом ворвались четверо вооружённых с наполовину закрытыми лицами. Мустафа не задумываясь выхватил из-за пояса свой остро наточенный кинжал, готовый защищать и себя, и Кесем. Он резко дёрнул её за руку, заведя на свою спину. От неожиданности Султанша вскрикнула, но сопротивляться не посмела. Неизвестные были выше и сильнее Кеманкеша, к тому же превосходили числом, шансов победить было немного, но он отлично стравлялся ровно до тех пор, пока один из нападавших не оказался у него за спиной и со всей силы не ударил Кесем по голове, отчего она немедленно потеряла сознание и оказалась на полу. Растерявшись на долю секунды, Мустафа разделил участь той, что пленила его сердце. Удар по затылку был настолько мощным, что в ушах мгновенно зазвенело, а в глазах появились мерцающие искры, после которых наступила полная тишина и темнота.***
До последнего Осман верил, что произошла ошибка и его Валиде не причастна к этой грязной истории с изменой и убийством отца. Поднимаясь по лестнице, чувствовал, как холодеют его потные руки и как внутри что-то противно клокочет от ужасного предчувствия. В гостиной и кабинете их не оказалось, хотя и карета Кесем Султан, и лошадь Кеманкеша стояли недалеко от особняка. — Сюда! — тихо позвал с лестничного пролёта Зульфикар, показывая, где могли уединиться «любовники». Двери множества покоев второго этажа одна за одной открывались и осматривались до тех пор, пока не нашлись те, кого так искали. Обнажённая пара, укрытая лишь тонкой простынёй, казалось, глубоко спала. Растрёпанные волосы Кесем рассыпались по голой груди и плечам Гирея, сама же она уткнулась лицом в его могучую шею, покрытую пульсирующими выпирающими венами. Осман почувствовал рвотный позыв от столь мерзкого зрелища. Его Валиде, так часто любившая повторять о своей любви и верности до гроба первому и единственному мужу-Султану, бесстыдно предавалась разврату с человеком, предавшим всю Османскую Империю, покусившимся на святое — жизнь Падишаха, чтобы завладеть его законной супругой, а может и самим троном. Взяв себя в руки, Осман было собрался разбудить бесстыдников и негодяев, но Зюльфикар остановил его. — Не надо, не марайтесь, Повелитель. Позвольте мне наказать их. — быстро вывел из покоев, пока Кесем и Кеманкеш не пришли в сознание. — Убейте их сегодня же вечером. — опустошённо произнёс Султан. — Священная кровь Чингисхана не должна пролиться. Кесем Султан не имеет права даже на то, чтобы быть похороненной рядом с моим великим отцом. Пусть их тела исчезнут бесследно в языках пламени, никто не должен узнать об этой низости.***
Казалось, никогда раньше Дервиш так быстро не передвигался на лошади. В свои пятьдесят восемь он привык к перемещению между домом и дворцом в комфортной карете и вот теперь гнал изо всех сил, не жалея ни себя, ни животное. Расстояние до Топкапы, которое можно было преодолеть за пятнадцать минут в спокойном темпе, он буквально пролетел вдвое быстрее. Спрыгивая почти на ходу, чуть не подвернул ногу и тут же стал задавать огромное количество вопросов страже. — Султан Осман в своих покоях? Где сейчас Хан Мустафа? Когда уехал? С кем? Куда? Не вернулся ли? Бостанджи следовали за Великим Визирем, понимая, что случилось что-то очень важное. Он же держал путь прямиком к гостевому павильону, в котором остановились Гиреи. Без лишних церемоний ворвался внутрь, застав Девлета врасплох. — Где сейчас ваш брат, ханзаде? — сердце зашлось от быстрой езды и чрезмерного волнения, потому Дервиш интуитивно нервно растирал свою оголённую шею. — Мехмед Паша, что вы себе позволяете? — Не время для выяснения отношений. Хану Мустафе грозит серьёзная опасность, если он вообще ещё Хан… Эти слова отрезвили Девлета и заставили поверить в искренность Дервиша. С самого начала всё выглядело очень странно, и только влюблённый Кеманкеш мог так просто пренебречь своей безопасностью. Да и он тоже хорош, не остановил брата, не убедил. — Кесем Султан назначила ему встречу. — Где и когда? — Какой-то пустующий особняк недалеко от римского акведука. Я плохо знаю тот район… — Поехали! — скомандовал Дервиш, будто бы Девлет был обычным воином в его подчинении, но и впрямь, церемонии в этот момент казались излишними, требовалась любая помощь. Без промедлений двое мужчин в компании нескольких верных людей, что есть силы, рванули в сторону акведука Валента.***
Первой пришла в себя Кесем. Открыла глаза и ужаснулась. Она была связана, а точнее, привязана сидя спиной к спине другого человека, не подававшего признаков жизни. Его отяжелевшее тело с силой тянуло её на себя. Попыталась повернуть голову и разглядеть своего товарища по несчастью и только тогда поняла, что на них обоих почти нет одежды: нижнее бельё, кусок простыни, прикрывавший грудь и больше НИЧЕГО! — Аллах! Что же это за бесчестие? Помоги мне! — от бессилия крикнула в воздух, понимая, что связана так крепко, что без помощи кого-либо со свободными руками вовек не избавиться от этой пытки. Наконец человек сзади зашевелился и громко застонал. Удар, доставшийся Кеманкешу, был настолько сильным, что даже очнувшись, он не сразу смог понять, где находится и вспомнить о том, что случилось накануне. Вопли Кесем помогли вернуться в чувства. — Не кричите так! Или желаете, чтобы нас скорее добили? — так прозвучало первое предложение, поступившее из-за спины. — Что? Это ты?! — вроде как удивилась, хотя, прямо скажем, выбор был невелик. — Понимаю, что вы бы предпочли видеть на моём месте Силахтара Пашу, но что есть, то есть. — Кеманкеш ещё находил в себе силы, чтобы съязвить. На самом деле, его чувства в этот момент представляли собой гремучую смесь из неловкости, непонимания происходящего и беспокойства за их жизни. Как и Кесем, он попробовал ёрзать, проверяя на прочность верёвки, плотно окутавшие их от плечей до самого пояса, а также стягивающие ноги в области щиколоток. Это только добавило боли и ему, и ей. — Прекрати! Это невыносимо! — почувствовала, как веревка в районе талии сильно впилась в кожу, причиняя физическое страдание. — Похоже, сама судьба крепко связала нас, Султанша. — не унимался Кеманкеш несмотря на всю безнадёжность ситуации. — Если я узнаю, что это твои игры, Гирей, ничто не спасёт твою голову от петли, клянусь. Я никогда не участвовала в казни, но на этот раз с удовольствием выбью опору из-под твоих ног, чтобы насладиться тем, как будешь умирать, хрипя и дёргаясь в конвульсиях! — Звучит страшно. Лучше я здесь посижу. У вас нас очень нежная кожа. Жаль, что от таких пыток умереть почти невозможно. Кесем стало стыдно от осознания своей наготы перед чужим мужчиной, от их вынужденной непристойной близости. Хотелось кричать, обвинять, злиться, рыдать, но не оставаться в таком уязвимом положении. Она отчаянно трепыхалась, от чего становилось только хуже. Между двумя спинами от напряжения и волнения образовалась влага и уже сложно было определить, кто из них больше вспотел. Быстро выбившись из сил и осознав всю безысходность, они перешли на серьёзный разговор и быстро поняли, что эта встреча была лишь всего лишь ловушкой для них обоих. — Если так, что им нужно? Нас убьют? — Не исключено. Однако то, что этого до сих пор не случилось, даёт нам крохотный шанс. Кеманкеш прислушался. Впервые примерно за час их общения, Кесем замолкла и почти не шевелилась. Только дыхание нарушало тишину. Её руки, привязанные к его рукам, её спина, прижатая к его спине, нежная волнующая кожа… Линия раздела их оголённых и разгорячённых тел проходила примерно чуть выше копчика, куда сползло бельё. Туда, в ложбинку на спине, стекали струйки пота. Это невероятно волновало и будь они в другой ситуации, Кеманкеш уже давно потерял бы последнее самообладание, но только не сейчас. — Надо выбраться отсюда, но не представляю, как это сделать. — Не получится. Придётся ждать своей участи и надеяться, что это просто чья-то злая шутка. Булута, например. — предположил Мустафа и закрыл глаза, вбирая в себя жар, исходивший от Кесем. Ещё через час нестерпимо захотелось пить. Они нашли глазами нечто похожее на кувшин и стали строить план, как до него добраться. Отталкиваясь ступнями об пол, потихоньку поползли вперёд, чуть не завалились на бок и не снесли ту немногую мебель, что находилась в комнате. Кувшин стоял высоко на столе, и чтобы добраться до его содержимого, предстояло раскачать ножки. — Берегите голову, Султанша. — предупредил Кеманкеш и вполсилы ударил плечом об опору стола. Кувшин покачнулся, а затем опрокинулся на бок. Ручейки красноватой жидкости потекли на пол. — Что это? — испуганно спросила Кесем, уже уловив знакомый запах. — Надеюсь, что не кровь невинных младенцев. Советую пить, другого шанса не будет. — они отползли ближе к столу и подставили свои головы под тонкие струи, ловя ртами столь желанную влагу. Терпкое на вкус вино прекрасно утоляло жажду, при этом обильно попадая на волосы, лоб и щёки и делая их липкими. То немногое, что попало в организмы, вызвало теплоту внутри. Удалось немного расслабиться и отпустить сложную ситуацию. — Никогда бы не подумала, что окажусь в таком положении. Надеюсь, что нас спасут и боюсь этого одновременно. Что бы там ни было, от позора мне не отмыться до конца жизни. — Что полагается сделать с мужчиной, коснувшейся обнажённого тела Валиде Султан, пусть и не по своей воле? — Лучше тебе не знать. Это великий грех. Я обещала, что никогда такого не случится. — Кому? — Моему Ахмеду. Я очень любила его при жизни и навсегда останусь верна после смерти. — эти слова огорчили Мустафу, но в свете ближайшей перспективы умереть, всё это не казалось таким уж значимым. Кесем очень устала. В результате их совместных телодвижений и перемещений по комнате, некоторые верёвки буквально прорезали кожу, вызывая то жгучую боль, то онемение. Она откинула голову назад и обречённо упёрлась своей макушкой в затылок Кеманкеша. — Неужели ты будешь последним, кого я увижу в своей жизни? Не о таком конце я думала. — Чем я вам не угодил, Султанша? — Пока не решила, но избавиться от желания убить тебя, не в моих силах. Я бы хотела, чтобы мой Осман и мои славные шехзаде были рядом, когда я испущу дух. Мне нужно попросить у них прощение за то, что не смогла исполнить волю их отца, не смогла остаться рядом, защитить. — Вы их очень любите… — Очень. Помнишь, когда-то давно, чтобы утешить меня, ты сказал, что нужно обязательно дождаться падающей звезды и загадать заветное желание? Я так и сделала. Ты ещё тогда обещал, что оно исполнится… — Так и будет. — тихо произнёс Кеманкеш, чувствуя, что Кесем хочет поделиться с ним самым сокровенным, что больно ранит её душу. — Не будет. Уже никогда и ничего не будет. Я загадала ребёнка, родного ребёнка, понимаешь? Чтобы я могла приласкать его, прижать к своей груди, почувствовать запах рая, моего рая. Это самое большое желание, которому никогда не суждено сбыться. Даже если бы случилось чудо, если бы Всевышний открыл моё чрево, единственный человек, который мог стать отцом моего сына или дочки, этот человек уже умер… Откровения Кесем вернули Кеманкеша назад в прошлое, когда он узнал о том, что по их, Гиреев, вине Махпейкер стала бесплодной. Признаться ей в этом сейчас было слишком жестоко. Не было таких слов, которые могли утолить её боль по несбывшемуся материнству. — А у тебя есть дети? — вдруг внезапно спросила и затихла в ожидании ответа. — Сын Керим. Ему исполнилось пять. Моя гордость и отрада. — Счастливый… Диалог прервал едкий дым, просачивающийся в дверные щели и постепенно заволакивающий всё вокруг. Их подожгли. Решили спалить заживо, не пачкая рук. Без суда, без оправданий, за грех, о котором они и не ведали. Кесем закашлялась и сердце Кеманкеша сжалось от боли и любви одновременно. Возможно, в последние минуты жизни следовало признаться ей в своих чувствах, но он не мог подобрать слов. Как ни каждая птица поёт в надежде найти свою пару, так не каждый человек горазд произнести слова любви, тем более в минуту смерти.***
Зюльфикар доложил Повелителю, что его приказ был исполнен. Осман из пятнадцатилетнего юноши всего за один день стал человеком с постаревшей истерзанной душой, убийцей любимой мачехи, почти матери. В поисках утешения он побрёл к своим братьям. Мурад, Баязид, Касым обняли его и посетовали, что Кесем Султан не пришла пожелать им спокойной ночи, впервые за долгие годы… Темноволосая Султанша удовлетворённо сжала руку своего сообщника чуть ниже локтя. Сегодня их план увенчался успехом, но то было лишь начало.***
Запах собственных обгоревших волос говорил о том, что ещё не всё кончено — он жив. В очередной раз открыв глаза в незнакомом тёмном помещении, почувствовал свободу от верёвок для рук, ног и всего тела. И никого за спиной. Никого, чья кожа соприкасается с его кожей, чьё дыхание в унисон сливается с его дыханием. Мужской силуэт мелькнул в тусклом лунном свете. Загорелась свеча. — Дервиш Паша… — схватил за руку своего спасителя и тот как-то странно посмотрел на него. Изучающе, сопереживая, с твёрдым желанием помочь. — Отдыхайте. — Кесем Султан? — спросил Кеманкеш с ужасом в глазах, боясь услышать ответ. — Жива. — Нужно сообщить Повелителю… — Это лишнее. С сегодняшнего дня ваша судьба больше никого не интересует. Нет больше Хана Мустафы Гирея и регента Империи Кесем Султан.