***
Поздно вечером в Топкапы поднялся переполох. Булут ага сообщил, что Кесем Султан, уехавшая ещё днём, так и не вернулась во дворец. От шехзаде это скрыли, а вот Гевхерхан и Атике испугались не на шутку и тут же пошли к брату-Повелителю. — Осман! Найди нашу Валиде! Её могли похитить! — Конечно…- как-то неуверенно и нервно ответил Падишах. — Я уже послал людей. Пропал ещё и Хан Мустафа, возможно это как-то связано. — Ты так спокоен, словно речь идёт не о женщине, заменившей всем нам мать! Кесем была твоей надёжной опорой все эти шесть лет, не забывай! — заявила Атике, более эмоциональная и решительная из двух сестёр. — Я всё помню, поверь. От этого мне только тяжелее…- непонятно выразился Осман и попросил девушек, прибывавших в недоумении, покинуть его покои. Атике результаты этого визита совершенно не удовлетворили, она решила, что нужно срочно действовать. По темноте они с сестрой пересекли двор и вышли в соседний, где находился гостевой павильон, занимаемый высокопоставленными гостями. — Нам срочно нужно увидеть Девлета Гирея! — заявила охране младшая Султанша тоном, не терпящим возражений несмотря на то, что на дворе стояла глубокая ночь. — Нуреддин-султан Крымского ханства уехал с Великим Визирем и с тех пор больше не возвращался. — Что же это такое? Кто вообще знает, что происходит? — сокрушалась Атике в то время, пока спокойная Гевхерхан по-своему переживала за Кесем. Её распущенные до поясницы тёмно-русые волосы, украшенные неброской элегантной диадемой, вместе с точёной талией и худыми руками, увенчанными длинными тонкими пальцами, в темноте давали тень, похожую на те, что отбрасывали фарфоровые статуэтки, привезённые из Европы. — Джамиле…- послышался тихий возглас где-то совсем рядом. Это впечатлительному Девлету вновь почудилась в дальней родственнице покойная жена. — Наконец-то! Хоть кто-то нам поможет! — обрадовалась Атике. Она не замечала, как ханзаде пристально продолжал изучать её сестру, которая, смутившись, резко отвела взгляд. — Ваш брат тоже ведь пропал? — Да. Ищем. Я пришёл за вещами Мустафы, хотим привлечь охотничьих собак к поискам. — А наша Валиде? Они вместе? — Не знаю, вполне возможно. Идите отдыхать. Вам всё равно ничем не помочь. Надеюсь, к утру что-то прояснится. Девлет с замиранием сердца смотрел вслед удаляющейся фигуре Гевхерхан. Словно почувствовав это, она вдруг резко обернулась, чтобы подтвердить свою внезапную догадку: Нуреддин-султан проявлял к ней неподдельный мужской интерес, который и сам пока до конца не осознавал. Отойдя от оцепенения, Девлет бодрым шагом пересёк покои и, сев за массивный дубовый стол, стал писать письмо жене брата. «Ширин, вскоре придёт печальное известие. Не отрицай его, но и читать дуа за умершего не спеши. Бери детей и уезжай из Бахчисарая в дом отца или братьев. Если Шахин будет настаивать, чтобы Керим остался с ним, не перечь. Позже мы найдём возможность забрать нашего ханзаде. Поцелуй от меня дочку Перихан. Береги себя. Девлет Гирей». Плотно запечатав письмо сургучом, передал его верному слуге. — Отправьте в Крым с первым же судном завтра утром. Его нужно вручить лично в руки Ширин Ханым.***
Кесем отошла от отравления гарью гораздо быстрее Кеманкеша. Её неугомонность не давала спокойно лежать, нужно было срочно что-то делать, выяснить причины случившегося. Она рвалась в Топкапы и если бы нашла вокруг хоть какую-нибудь одежду, наверняка была бы уже на полпути к дворцу, но отправиться туда в ночной рубашке и халате не позволяли правила приличия. Хотя… Всевышний, как бы невинно это выглядело в сравнении с тем, что пришлось пережить всего несколько часов назад! Она и чужой мужчина, практически голые, связанные вместе, спиной к спине! На удивление, Кесем не испытывала отвращения к Мустафе, только стыд и внутренний протест. Никто и никогда не должен был прикоснуться к ней, она обещала Ахмеду! Но следующая мысль заставила покраснеть ещё гуще: их кто-то вынес из огня, развязал верёвки, обнажив тела. Этот кто-то наверняка был мужчиной или даже их было несколько. Какой позор! Как ей, регенту, смотреть в глаза приближённых после этого? Первым навестившим Кесем, оказался Хаджи, принёсший питьё — воду и терпкий травяной чай. Хандан Султан не велела ему ничего говорить, кроме того, что нужно дождаться утра и всем вместе обсудить ситуацию. — Значит я в доме Дервиша… Это он меня спас? — И вас, и Хана Мустафу. С ним еще был Девлет Гирей. — Кесем, узнав круг своих спасителей, залилась красной краской. — Пусть придёт твоя госпожа или сам Дервиш, я не могу оставаться здесь, не зная, кто и за что приказал убить меня. — Утром, Султанша, утром. Отдыхайте. Какой там отдых! Хотелось разнести на части весь мир! Но отвар трав сделал своё дело, и Кесем вскоре крепко заснула до самого утра. Между тем, Кеманкеша осмотрел лекарь Ставрос и глядя на Хандан, покачал головой. — Если бы удар был чуть сильнее, мог бы остаться инвалидом. Огромная гематома на всю макушку, от неё пошёл отёк окружающих мягких тканей. Потеря сознания и тошнота от одновременного ушиба головы и отравления. Несколько дней покоя и всё должно пройти. Я оставлю травяные сборы. Их нужно заваривать и давать строго по часам, чтобы больной больше спал, отдыхал. Так он быстрее встанет на ноги. — Я лично прослежу за этим, спасибо. Надеюсь, твой визит останется в тайне. В пожаре была и Кесем Султан, но с ней почти всё в порядке. Их с Кеманкешем хотели убить, и потому нужно, чтобы до поры, до времени тот, кто задумал весь этот план, считал, что ему всё удалось. — Можете мне доверять. Я глух и нем. А если ещё понадобится моя помощь, только пошлите человека. — получил своё вознаграждение и ушёл. Когда отвар был готов, Хандан сама отнесла его Мустафе. Он к тому моменту уже немного пришёл в себя, по крайней мере, мог узнавать лица людей. — Выпей. — слегка приподняла его голову, чтобы мог сделать несколько глотков. Страх пробудил неведомые до сего дня чувства, и теперь Султанше самой хотелось заботиться о Кеманкеше, никого к нему не подпускать. Она с удивлением обнаружила, насколько её чувства к сыновьям отличаются от того, что всегда испытывала к Дильрубе. Умом понимая, что это её дочь, никогда не могла побороть холодность между ними, причиной которой стали обстоятельства и непреодолимые противоречия. Иногда Хандан хотелось рассказать Дильрубе правду о пережитом насилии, о вынужденной разлуке с детьми, попытаться вызвать сочувствие и понимание, но она боялась, что столкнётся лишь с отрицанием вины Сафие Султан и, как следствие, ещё большим презрением в свою сторону. — Почему вы помогаете мне? — вдруг раздался вопрос, заставивший Султаншу вырваться из размышлений о детях. — По многим причинам. Мы не чужие. Я обещала твоей Анабейм. Ты напоминаешь мне умершего сына, в конце концов. — замолкла, испугавшись, что последняя фраза была лишней. — Как это? Мы с покойным Султаном совсем разные внешне. — Разные. Но мне очень не хватает его поддержки, его добрых слов. Диляра Ханым писала, что ты такой же заботливый сын, каким был мой Ахмед. — Она меня очень любила. И я её тоже. Не проходит и дня, чтобы не вспоминал. — смолк, а потом внезапно сменил тему. — - Я хочу увидеть Кесем Султан. — Она уже спит. Завтра. — собралась уходить, но вдруг вернулась. — Скажи, её ты тоже любишь? — Не имеет значения, это чувство никогда не будет взаимным. — Кеманкеш не стал скрывать очевидное, хоть и не ответил утвердительно. После этого Хандан осталось только покинуть покои. Услышанного было вполне достаточно для бессонной ночи.***
Поиски пропавших возглавлял Силахтар, сильно обеспокоенный судьбой Кесем Султан. Он не мог себе представить жизнь без этой женщины, за долгие годы ставшей для него путеводной звездой. «Она свет. Любовь к ней — несбыточная иллюзия, обитающая лишь в моём воображении. Но к мечте ведь не обязательно прикасаться, достаточно верить, жить ею, вдохновляться её лучами. Если это светило погаснет, моя жизнь превратится в вечный мрак, в безысходность. Аллах, прошу, не допусти этого». И Девлет, и Зюльфикар сделали всё, чтобы довольно быстро привести янычар к акведуку Валента, а оттуда до сгоревшего особняка рукой подать. Обоим было важно, чтобы тела Кесем Султан и Хана Мустафы обнаружили сразу же, каждому по своим причинам. Место трагедии нашли со слов местных и определили по султанской карете и привязанной у конюшни лошади Кеманкеша. — Тут два тела! Они сильно обгорели и их невозможно опознать. — крикнул кто-то из воинов и Силахтар в нерешительности замер, боясь получить подтверждение гибели любимой Султанши. — Ищите остатки личных вещей, украшений, всё, что могло уцелеть! Спустя полчаса янычары вынесли то, что нашли рядом с трупами: серебряное кольцо лучника, обычно надеваемой на большой палец, закопченный кинжал с золотой рукоятью и гербом династии Гиреев на ней, искорёженную корону с крупными драгоценными камнями и одну серёжку с рубином. — Это…это принадлежало Кесем Султан. — Силахтару хотелось умереть на месте, но он даже не мог себе позволить вволю проявить чувства. — И моему брату. — подтвердил Девлет, всеми силами изображая страдание, хотя совсем не привык к обману и лицемерию. — Я хочу увидеть…- Силахтар поддался внезапному порыву и пошёл внутрь дома. Зюльфикар и Девлет последовали за ним. В помещении первого этажа, бывшего ранее кабинетом, недалеко друг от друга лежали останки — сильно обгоревшая плоть, по которой с виду невозможно было определить ни пол, ни возраст, ни особых примет погибших. Силахтар закрыл рукой рот и обошёл труп, который судя по очень высокому росту, с большой долей вероятности принадлежал мужчине. Второй, сильно ниже, скрючился в нескольких шагах от первого. Если бы можно было заплакать, то Паша бы громко зарыдал, только вот… Эти пальцы, такие длинные, у Кесем Султан были намного короче, да и ступни… Мог ли у хрупкой женщины быть такой размер ноги? Нет же! Это не она! Силахтар развернулся к Зюльфикару, хотел было возразить, но почувствовал, что за его спиной стоит высокая мужская фигура ханзаде. — Спокойно. Молчи. Я всё расскажу позже. Сейчас просто молчи. — почти шёпотом сказал Девлет, надеясь на сообразительность самого верного Валиде Султан Паши и его надежда оправдалась. Силахтар не проронил ни слова, но внутри появилась уверенность, что Кесем Султан жива. Она просто не могла умереть! Спустя час за телами приехали со специальными чёрными ящиками. Омывать там было нечего, потому янычары на месте спеленали останки в белые саваны и приготовили для похорон. Тем временем, прискорбное известие о смерти регента Османской Империи и крымского Хана уже передавалось по столице из уст в уста.***
Наутро Кесем устроила настоящий бунт, благодаря этому уже к обеду получила от свекрови более-менее подходящие по размеру платье и туфли. Хаджи проводил её в соседние покои, где уже собрались Хандан, Дервиш, Девлет и конечно же он — Мустафа Гирей. «Друг» по несчастью выглядел неважно, бледно, сидел, облокотившись о спинку дивана, периодически поправлял ворот рубахи, боясь выглядеть в глазах собравшихся женщин недостойно. Появление Кесем Кеманкеша несказанно обрадовало, наконец-то он мог удостовериться, что с ней всё в порядке. Без причёски, украшений и румян на щеках она была особенно хороша своей простотой и почти забытой природной естественностью, не отягощённой излишними строгостью и помпезностью. Великий Визирь запер дверь на ключ. Разговор предстоял долгий и, возможно, тяжёлый. Первым делом он извлёк из-за пазухи завёрнутую в материю походную фляжку, разрубленную на две части и поднёс её Мустафе. — Узнаёте? — повертел со всех сторон. — Да. Я заказал её шесть лет назад в Бахчисарае в дар для Повелителя. То есть не совсем такую, с чеканкой, но в последний день получил простую, обтянутую кожей. Очень рассердился, но взял. Зачем её вскрыли? — Чтобы удостовериться, что внутренняя полость сделана из тиса ягодного, очень ядовитого растения. Как вы решились на такое? Как решились отравить нашего Повелителя? — при этих словах Дервиш бросил взгляд на Хандан. Она держалась спокойно и стойко, за годы внутренне смирившись с тем, что один из её сыновей убил другого. Зато лицо Кесем налилось кровью от негодования. — Шутите? Я не делал этого! Про тис речи не шло, фляжка должна была быть из цельного серебра. Кто я такой, чтобы иметь дерзость покушаться на жизнь самого Султана? — лживые обвинения сильно разозлили Кеманкеша. Хандан от этих слов словно ожила, но всё же боялась преждевременно поверить Мустафе. Она сразу же подошла к нему и заглянув в глаза, дрожащим голосом попросила: — У тебя ведь тоже есть сын? Можешь ли поклясться его здоровьем и жизнью, что не убивал моего Ахмеда? — Клянусь Керимом, моим единственным ханзаде! Аллахом клянусь! Пусть на мою голову обрушатся все беды мира, если лгу! — от сильного возбуждения Кеманкеш всё же встал на ноги, хотя лекарь строго запретил ему это делать несколько ближайших дней. Султанша закрыла глаза и почувствовала, как с её души упали тяжёлые оковы, не дававшие дышать много лет. Дервиш тут же подхватил супругу, не позволив потерять равновесие и разрыдаться от сильных чувств, не понятных никому из присутствующих, кроме них двоих. — О чём вы говорите, не понимаю? — вмешалась Кесем. — Дервиш, все эти годы ты знал, что Ахмед умер не своей смертью, знал и молчал? Почему?! Придумать убедительное и простое оправдание было нелегко. Если сказать правду, что это была просьба Хандан, неизбежно возникнет следующий вопрос: почему двоюродный племянник оказался ей так дорог, дороже собственного сына-Повелителя? — Была всего лишь догадка, никакой уверенности. Фляжка осталась у меня на память. Только недавно я решил узнать, что внутри. Но не это главное. Получается, кто-то специально подменил подарок, уже тогда рассчитывая обвинить во всём Хана Мустафу, либо эта мысль пришла гораздо позже. И я тоже попался в эту ловушку, невольно предъявив ложные улики Султану Осману. Это и стало причиной того, что вас обоих велели казнить. — Что?! — Кесем подумала, что ослышалась. Слова Великого Визиря никак не укладывались в её голове. — Как это? Мой Осман? Казнить? Меня?! — попятилась назад и чуть не натолкнулась на Девлета, всё это время молчаливо следившего за событиями. — За что? — За пособничество в убийстве вашего мужа. Я имел разговор с Повелителем сегодня утром, он признался, что принял это нелёгкое решение, когда получил неопровержимые доказательства вашей связи с Мустафой Гиреем. — Дервиш вдруг понял, что и это, скорее всего, было частью огромной лжи, позволявшей злоумышленникам одновременно избавиться от регента и крымского Хана. — Кто вбил эти мысли в его юную голову? Не было, нет и никогда не будет никакой связи между мной и этим человеком! — Кесем посмотрела прямо в глаза Кеманкешу и он вдруг понял, что из всего, что только что открылось, это утверждение было самым болезненным и отрезвляющим. — Вас жестоко оболгали, Султанша. Эту мерзость видел Повелитель, а то что видели глаза, никакие слова стереть уже не смогут. Султан Осман попал под влияние своей тёти, Дильрубы Султан. Боюсь, вся власть теперь в её руках, её и Шахина Гирея. Вам же нельзя возвращаться, в противном случае вас ждёт немедленная казнь без возможности сказать даже слово в своё оправдание. Такая же участь уготована и Хана Мустафе, точнее, уже бывшему Хану. Особым распоряжением Повелителя с вас обоих сняты все звания, титулы и вы освобождены от занимаемых ранее должностей. Поверить во всю эту чудовищную историю было совсем непросто. Как она, Кесем, наблюдательная и осторожная, могла подпустить врага так близко, как не заметила кровавого заговора у себя за спиной? — Я не могу оставить Османа и моих шехзаде наедине с этими людьми! Я обещала Ахмеду, что буду заботиться о его сыновьях и о будущем нашего государства! — Боюсь, что ни у тебя, ни у Мустафы нет выбора, Кесем. — вмешалась Хандан. Мы с Дервишем при помощи Гевхерхан, Атике, Силахтара и других верных нам людей, постараемся уберечь моих внуков. Очень надеюсь, что предел мечтаний Дильрубы уже достигнут. Её муж сядет на крымский престол, а она станет самой влиятельной Султаншей Империи. Вы же стройте свою новую жизнь вдали от власти, оставив все свои обещания и прежние надежды. Я помогу. — Нет! Я не смирюсь! Никогда не смирюсь с этим! — сжав кулаки так сильно, что ногти впились в тело до крови, Кесем отчаянно сопротивлялась неизбежному. — Послушайтесь Хандан Султан, ваша смерть точно ничем не поможет шехзаде, зато вы всегда сможете наблюдать за ними со стороны, незримо быть рядом и помочь в случае опастности. — наконец-то заговорил Девлет. Женщина, которую выбрало сердце его брата, оказалась настоящим воином в юбке, неукротимой бунтаркой, потому Кеманкешу оставалось только посочувствовать. — А ты возвращайся в Крым, Девлет. При удачном стечении обстоятельств сможешь рассчитывать на должность Калги. И о моих позаботишься, неизвестно, когда теперь свидимся. — с тоской в голосе вспомнил о Ширин и маленьком сыне. Девлет хотел что-то возразить, но не стал. Здесь, в Стамбуле, защитников у Кеманкеша вполне хватало, ему же нужно было в первую очередь позаботиться о дочери и племяннике.***
В тот же день прошли похороны Кесем Султан. По желанию Повелителя, её тело упокоилось на старом городском кладбище среди знати, а не рядом с отцом в усыпальнице при Голубой мечети. Впредь Султан Осман решил управлять Империей самостоятельно, полагаясь на личные суждения и советы приближённых, среди которых кроме Дервиша, естественно, были Дильруба и Зюльфикар Паша. Тётя соизволила остаться рядом и пока не возвращаться в Крым, несмотря на то что её супругу был пожалован долгожданный трон Крымского ханства. Обыватели Топкапы рыдали, ведь Кесем Султан ценили многие. Больше всех - дети покойного Султана Ахмеда и чернокожих евнух, не смирившийся со смертью любимой госпожи и причитавший за каждым поворотом дворца. Через день уплыл домой Девлет, прихватив с собой для захоронения тело неизвестного обгоревшего янычара, выдаваемого за покойного Хана Мустафу. Поднимаясь по трапу, ханзаде вдруг испытал внезапную тоску по девушке с тенью фарфоровой статуэтки, прямо как у его покойной Джамиле. «Да поможет нам всем Аллах! Ещё свидимся!» — сказал он Кеманкешу накануне на прощание и крепко обнял. Несмотря на отсутствие близкого кровного родства, они всё же оставались неразлучными братьями, такими, какими бывают лишь близнецы.***
Благодаря заботе Хандан Султан, воспрявшей духом, Мустафа быстро шёл на поправку и через неделю уже почти не ощущал никаких последствий покушения на свою жизнь. С Кесем они виделись редко, она замкнулась и не хотела ни с кем общаться, пытаясь свыкнуться со своим новым положением. Близилось время, когда они оба должны были решить, что делать дальше. Оставаться в доме Великого Визиря было крайне опасно, рано или поздно кто-то мог увидеть их, донести Дильрубе или Осману. Поэтому набравшись смелости, Кеманкеш однажды утром постучался в дверь покоев, где жила женщина, очень давно владевшая его мыслями. — Можно? — Всё равно уже вошёл. — была недовольна неожиданным визитом, но пыталась скрыть это. Он сел в стороне, на расстоянии, чтобы не смущать своим присутствием, понимая, как сильно её раздражение по отношению к нему после всего случившегося. За семь дней её облик снова претерпел изменения и представлял собой нечто среднее между Султаншей и обычной женщиной: немного старомодные, но дорогие платья Хандан Султан десятилетней давности удачно дополняли простые неброские украшения. Можно смело утверждать, что всё, что Кесем надевает на себя, тут же становится особенным, наделяется её шармом и притягательностью, выгодно сочетаясь с необыкновенной женской красотой. Тот случай, когда не вещи красят человека, а наоборот. — Прежде всего, я хотел бы отойти от ненужных условностей и вернуться к тому, с чего мы когда-то начинали, Махпейкер. Теперь, когда вы потеряли право на титул «Султан» к своему имени, нет нужды говорить «вы», как бы там ни было, я выше тебя по рождению. — Самоуверенный наглец! Ну что ж, давай на равных. Говори, зачем пожаловал. — Я предлагаю сделку, взаимовыгодный союз. — Как интересно! — Кесем всем видом показывала, что не воспринимает никакие предложения со стороны Кеманкеша всерьёз, впрочем, как и его самого. Но сбить с толку Мустафу таким поведением было невозможно. Он знал, чего хотел и решил идти к этому всеми возможными способами. — Ты выйдешь за меня. Станешь второй законной женой Мустафы Гирея с правами, равными с первой женой. Взамен получишь мою защиту и безоговорочное содействие в борьбе с общими врагами. Дильруба и Шахин сильно пожалеют, что посмели отравить Султана Ахмеда. Только скажи мне да, я переверну небо и землю, чтобы отомстить им.