***
Ранее белоснежный холст быстро покрылся всевозможными красками - от самых светлых, до тёмных, будто смоль. Альбедо привык работать без наброска, руки сами двигаются, кисть сама смешивает нужный цвет краски, а пальцы выводят необходимые линии. Это как процесс, что протекает сам собой, что-то естественное для него.. Работать в цвете интереснее, выглядит более живо и нравится самому художнику больше, а ещё занимает куда меньше времени, чем это было бы со скетчем. На полотне ясно виден силуэт огромного дуба, недалеко от которого стоит сам алхимик. Картина тёмная, отлична передана тень от листвы, что покрывает большую часть земли, но прямо посередине будущего шедевра блестит белое пятно. Человеческий силуэт бледного мальчишки, что мило сидит под деревом, провожая глазами улетающую бабочку. Алые и белые оттенки сразу бросаются глаза, будто пожар посреди пустыни, эта картина завораживает, её хочется рассматривать ещё и ещё... Пара аквамариновых глаз моментами отлипают от недавно созданного мольберта, чтобы обратиться к своей натуре. В голосе до сих пор звучит чужой вопрос: "Я точно не помешаю тебе, если рассмотрю всё вблизи?". Дурак, как же ты можешь помешать, если ты единственный элемент, что разбавляет эту тёмную палитру красок. Кто-то скажет, что Инадзумец совсем не подходит к этому пейзажу, выглядит слишком вычурно или сам персонаж будто из головы взят. Но сам учёный видит, что насколько бы яркие и неподходящие оттенки он не брал, Кадзуха всё равно разбавляет эти цвета идеально. Знает ли самурай о своей красоте? С его скромностью, едва ли. Но часто ли люди подмечают его собственную идентичность? Или наоборот, тычат пальцем, да зовут больным... От таких мыслей, рука на рукояти кисточки сама по себе сжимается. Крайденприцу не свойственны такие эмоции, обычно он всегда собран и спокоен, но даже расчётливый учёный может дать фору чувствам. Без разницы, что говорят другие, главное, что он знает правду. Голубые очи снова открываются от своего почти законченного творения, теряясь во времени. Стоит взглянуть ещё раз на мечника, чтобы не упустить какие-либо детали, но русый так и мрёт на месте, когда не обнаруживает знакомого блондина на месте. — Кадзуха? — В мыслях всплывает желание сорваться с места, кинуть кисточки в сторону и побежать искать этого странника, но разум говорит успокоиться. Один тяжёлый вздох - и старый Альбедо вернулся. Руки в перчатках кладут палитру с кистью на траву, решая закончить картину позже, когда удастся найти потерянную музу.И Из уст снова вылетает чужое имя, но уже громче, а в ответ лишь тишина. Ноги сами волочат меловое тело к месту, где восседал стихоплёт, будто бы с желанием убедиться, что это было не его глупым ведением. Но вмятина на траве и знакомый запах мази, что алхимик самостоятельно наносил на раненную руку беглеца этим утром, достаточно убедителен, чтобы поверить. Но самого парня всё ещё нигде не видно.. Чувства такое, будто над светловолосым потешается всё окружение: от длинных ветвей дерева, до зелёных листков, что колышатся на ветру, будто шепча что-то друг другу. И самое страшное, что ничего кроме этого назойливого шёпота не слышно, Альбедо стоит абсолютно один.. Будто отрезвитель, до бледных ушей внезапно доносится ещё один звук - звук воды. Не просто волны или чего-то ещё, а именно всплеск жидкости, будто в неё кто-то упал. Перед глазами образ мокрого и бледного Каэдэхары без сознания, что только что был вытащен из проруби. Не дышит, не двигается, будто фарфоровая кукла лежит на белоснежном снеге, не в силах больше хвататься за собственную жизнь. Учёного будто ошпарило, хватает пары рывков, чтобы тот, поддавшись страху потерять собственного знакомого, обошёл толстый ствол дерева. За тем как раз есть небольшой водоём и сам капитан следственной группы про себя всем богам молится, чтобы это был всего лишь удар плавника рыбы о воду. И вот предстали меловые очи пред любопытной картиной - потерянное бледное тело, волнение о котором заставляет Крайденприца сейчас находиться в отдышке, преспокойно стоит ногами в воде, удерживая собственную катану в зубах. На берегу лежит некоторая одежда, судя по всему это алые чулки и шарф парнишки. А сам странник стоит в воде, пока в руке его красуется ещё живая рыба, что и издавала эти звуки всплеска. Но стоило мечнику увидеть на горизонте русого - как существо, воспользовавшись секундным замешательвом её добытчика, спрыгивает обратно в воду и уплывает как можно дальше от блондина, дабы спасти свою жизнь. — Я звал тебя... — Голубоглазый тут же успокаивается и придаёт своему виду былую утончённость, спокойствие, будто не он только что бежал сюда как укушенный, лишь бы с его другом по переписке всё было нормально. А самому Каэдэхаре хоть бы хны! Тот только неловко улыбается и забирается обратно на берег, плюхаясь на влажную траву — Прости, друг мой, кажется я увлёкся и не услышал твоих звонких криков. — Оружие, не так давно находившееся во рту, спокойно укладывается недалеко от его хозяина. Алхимик даже не знает, что сказать на это, да и должен ли он читать какие-то нотации этому юнцу? Он только и может покачать головой, да приблизиться к расслабленному самураю. В то, что красноглазый ничего не услышал - верится с трудом. Наверняка просто не хотел спугнуть добычу и потому не ответил, правда из-за своей же неосторожности её и упустил. Ну не дурак ли? — Чем ты вообще здесь занимался? — Загадочным молчанием одаривают русого в ответ. Мечник только хлопает по месту рядом с собой, на траве, а сам учёный и думает недолго, практически сразу принимает предложение. Кадзуха сейчас выглядит ещё лучше, чем это было там, когда художник собственноручно хотел запечатлеть свой собственный образ свободы на холсте. Там он был утонченный, расслабленный... Прямо как сейчас, когда ронин откидывается на спину, раскинув руки в обе стороны. Явно наслаждается тёплым ветром, что обдумывает мокрую кожу и треплет волосы, тёплая улыбка так и застывает на бледных губах. Если беглец разрешит Принцу Мела написать портрет Кадзухи вблизи, в нужной атмосфере, то тот будет готов простить этому парню все сегодняшние выходки. Он хочет, нет, желает стать художником, который смог бы передать эту красоту.. — Как продвигается твоя картина? — Алые рубины быстро скрываются за веками, когда поэт позволяет себе закрыть глаза, оставляя себя беспомощным. Без оружия и способности видеть, он мог бы стать отличной добычей для каких-нибудь разбойников, проходивших мимо. Но его ведь защитит владелец Глаза Бога рядом, верно же? Чужой вопрос пролетает мимо ушей, Крайденприц забывается с концами при виде такого Каэдэхары. Будто кот, желающий отдохнуть в теньке и мирно спящий днём. Рука в перчатке опускается на густую зелень под собой, упирается, пока собственный корпус аккуратно склоняется над подтянутым телом не с какими-то плохими намерениями, а желанием взглянуть поближе. Запомнить каждую морщинку, ямочку или нелепость, что художник потом превратит в неповторимую изюминку. Самурая так приятно рисовать, руки так и чешутся отметить каждый плавный изгиб этого юношеского тела, передать его во всей красе и грации, что свойственна аристократам. Каким Кадзуха был раньше? Если так подумать, то они толком друг друга и не знают, их разговоры были... Необычными. Они говорили о живом, о поэтичном, о красоте и мире, но редко их темы касались их собственных жизней. Возможно это и к лучшему, Принц хочет узнать своего нового друга самостоятельно, лично и лицом к лицу, а не делать это отдалённо. Любой эксперимент нередко приходится проверять на практике, так пусть это будет тот самый случай. Между лицами остаётся совсем небольшое расстояние, русый тонет в непонятных для него ощущениях и поздно замечает, что слишком сильно сократил дистанцию. Красные рубины, будто яркий свет посредине ночи, внезапно бьёт в голову и вынуждает замереть. Неловкая пауза настигает атмосферу, когда ни Кадзуха, ни сам Альбедо ничего не говорят. Просто лежат в весьма двусмысленной позе, ощущая дыхание собеседника и тяжёлый гул раскалённых сердец. Так странно, близко, всего лишь двинуться вперёд и невидимая преграда в виде порядочности будет снята. Если так подумать, то губы мечника с такого ракурса выглядят мягкими, даже если на них и есть небольшие трещины. Стоит посоветовать ему хорошую мазь для увлажнения, иначе... — Всё в порядке? Тихий шёпот доносится до ушей, когда сам голубоглазый почти вздрагивает, ощущая тёплый воздух от сладких речей юноши на траве. Приходится отстраниться, чтобы не сделать ситуацию ещё более... Странной, непонятной. Вдруг гость из далёких стран не так поймёт действия алхимика? Это всего лишь интерес, не более, художнику просто интересно рассмотреть натурщика вблизи, чтобы передать его как можно лучше... — Могу ли я тебя нарисовать? — Вопрос внезапный, даже странный, если учитывать то, что Альбедо это частично сделал перед этим. Но какая уже разница, ему нужен рисунок не издалека, а в непосредственной близости. Есть ли смысл в картине, если главную деталь рассмотреть не удаётся? — Разве ты уже этого не сделал? — Снова эта игривая улыбка на губах, что вынуждает затаить дыхание. Наверное странно было предпологать, что Каэдэхара не почувствует взгляд аквамариновых глаз на себе, не заметит, что творец смотрит не на величественный дуб, а на то, что находится под ним. Какой же из блондина ронин, если тот даже такой глупой мелочи не может почувствовать? Но изначально тот и не планировал говорить Крайденприцу о том, что заметил это, скорее наоборот, собирался промолчать. Что же сподвигло того озвучить подобное? Довольный хмык звучит со стороны капитана следственной группы, когда тот неторопливо поднимается с нагретого места, окидывая взглядом полностью пустую от людей местность. — Одевайся, есть ещё одно место, которые я хочу тебе показать. — Это последнее, что говорит алхимик, перед тем как скрыться за толстым стволом дуба и оставить хозяина красных очей одного, любопытно смотреть в сторону учёного и дальше. Что за место? Далеко ли? К чему спешка? Разве русый закончил картину? Или из-за ответа Кадзухи он оставит её без продолжения? Интерес полностью захватывает разум и где-то внутри юноши просыпается несвойственная тому нетерпеливость, что заставляет быстро подняться с места и начать натягивать на влажную кожу ткань одежд, да доспехов. Стоит отблагодарить Альбедо за его старания, взять отпуск, чтобы провести его с незнакомым человеком... Достойно восхищения, прошлому главе клана и правда льстит к себе такое внимание. Интересно, это всё исключительно из дружеских чувств?***
Начинает темнеть. Дорога предстоит не близкая, алхимик об этом упоминал. Так быстро с места сорвался, что поэт даже не успел рассмотреть рисунок на холсте, который сейчас покоится в руках русого. День пролетел слишком быстро, не так давно они беззаботно лежали на траве и наслаждались компанией друг друга, а сейчас поднимаются куда-то в гору. И этот прохвост даже ничего не говорит! Ни куда именно они идут, ни зачем, будто так и хочет, чтобы стихоплёт спросил сам. Ну тому неповезло, что терпения у беглеца из другой страны достаточно, чтобы дождаться конечной остановки. Да и даже этого делать не приходится, ведь скоро на горизонте появляется чистое небо. Они идут ввысь, прямо к обрыву, где некогда один безымянный бард играл на божественной лире, чтобы помочь старому другу освободиться от ненависти и чар Ордена Бездны. Каэдэхара видел разные виды, пейзажи, и казалось бы, что его чем-то подобным уже не удивить, но почему-то каждый раз у него как первый. Стоит увидеть что-то по-настоящему красивое, над чем постаралась сама природа - дыхание попросту перехватывает. Кажется, такие чувства можно испытывать не только к красивым видам... Уголки губ алхимика искажаются в незаметной улыбке, когда странник застывает на месте, с видимым восхищением в глазах. Будь тот чуть моложе и менее опытным, наверняка рванул бы к самому обрыву, будто нетерпеливый подросток. Кричал бы о том, как высоко здесь и насколько красиво зелёная трава блестит в лучах заката. Порыв ветра приятно оглаживает лицо и юнец всё-таки делает ещё пару шагов вперёд, чтобы рассмотреть багряное небо ближе. Красиво, прекрасно, романтично... Алые рубины обращаются к своему другу, что вызвал эти смутные чувства умиротворения от бескрайних просторов Города Свободы. Тот стоит неподалёку, молча, одиноко, провожает глазами яркое солнце и будто о чём-то глубоко думает. Самурай знает, что запомнит эту поездку надолго, даже покидать своего нового знакомого не хочется. Интересно, что чувствует сам Крайденприц по этому поводу? Разделяет ли эти чувства? Всё было бы намного легче, будь обычная возможность спросить и получить ответ без утаивания, вранья... Но каким бы не было мнение учёного, странник запомнит этот день, как и все последующие, отложит в памяти на далёкие годы и будет вспоминать в одинокие вечера — Спасибо, Альбедо... — Тихо шепчет себе под нос мечник, расслабленно закрывая глаза и принимая все поцелуи ветра, что несёт ему этот вечер. Но парень всё прекрасно слышит, даже вздрагивает и отвлекается от собственного потока мыслей, чтобы взглянуть на собеседника. Да... Пожалуйста, Кадзуха, пожалуйста. Для русого это был не менее интересный день, пожалуй, он тоже должен поблагодарить этого странного поэта из Инадзумы....