Альбатросы

      — Сирена, вы могли бы дать комментарий по поводу ваших отношений с небезызвестным Тони Старком? Это ведь наверняка захватывающе, есть чем поделиться!              — Я думаю, отношения не то слово…              — Дорогая, не надо так нервничать. — усмехнулся широко Тони, опустив руку на спинку её кресла. Сирена, так звали девушку, — девочку, правильнее было бы сказать, — непроизвольно выгнулась, задрав аристократичный подбородок. Выточенная, светлая, как фарфор, с прямым отнюдь не застенчивым взглядом. Белая кость. Тони наклонил голову немного ближе к своей подопечной, окинул её быстрым взором, вернув тот ведущему, — Я уверен, Джимми не имел в виду ничего лишнего. Так ведь?              — Безусловно, мистер Старк!              — Долго будешь на это смотреть? — швырнув пачку чипсов в телевизор, проворчал Уэйд.              Питер вздохнул, но согласился с очевидным — следить за Тони, скрываясь от него же практически год, было нелогично и странно. Питер просто… У него словно взыграла совесть, хотелось хотя бы быть в курсе, быть на подхвате: он бросил Нью-Йорк, перестал патрулировать Квинс, забрал у людей Человека-Паука и просто исчез с радаров. Всё, что он сделал за прошедшие восемь месяцев — поселился в берлоге Уилсона, подсел на марихуану и набрал массу, раскачавшись в меру. Когда Питер смотрелся в зеркало, на него больше не пялился в ответ зашуганный мальчик-подросток, нет, он видел там широкоплечего, бритого под ноль парня. К такому Питер и сам побоялся бы подойти в лучшие времена.              Зачем прятаться, казалось бы? Тони бы в жизни его не узнал. Недавно Питер обнаружил, что у него даже стала пробиваться первая щетина. И это странным образом его порадовало, как будто бы вот оно — взросление, то, что давно должно было произойти, но это оттягивали в погоне за больным удовольствием.              — Что, его новой девке снова едва пятнадцать? — упал рядом Уэйд, уронив ему на колени банку пива, попутно открывая свою зубами.              — Ей шестнадцать. — нахмурился Питер, следуя чужому примеру. — Как мне тогда. Когда мы только познакомились.              — Вот же ублюдок. — закатил глаза Уэйд. — А где та русская, рыженькая мутантка… Екатерина, я помню? — поинтересовался, словно следя за сериалом, он.              — Она патрулирует Нью-Йорк, — сухо ответил Питер. — вместо меня. Он назначил её пару месяцев назад.              — А эта… — поводил рукой Уилсон в воздухе, явно не понимая разницы между двумя совершенно разными девушками.              — А это Сирена Уильямс, дочь нынешнего вице-президента, Харриса Уильямса. У неё обнаружился Икс-ген совсем недавно. И она уже… она Мститель.              — Чем круче папочка, тем стремительнее карьерный рост. — хмыкнул Уэйд.              Питеру не было дела до её родословной, до её карьеры и возможного романа с Тони. Не было и следа ревности или тревоги за то, что Тони в очередной раз заменил его. Но Питеру было не по себе каждый раз, когда Старк на экране слишком близко наклонялся к Сирене, слишком многозначительно глядел на неё хитрыми глазами, слишком пошло улыбался, удерживая её спинку стула. Это напоминало самое начало их с ним отношений, Тони всегда продавливал границы ненавязчиво, медленно, чтобы потом было не вырваться, потому что ты не успеваешь понять — когда вы успели так сблизиться и что допустимо, а что нет.              Господи, ей же было всего шестнадцать.              — У меня тут дельце нарисовалось, Шикла учудила кое-что на Канарских островах… — начал было Уэйд.              — Я пас. — наотрез отказался Питер, продолжая буравить экран взглядом.              Который раз? Сбиться со счёта можно, как часто Уилсон пытался вытянуть Питера из их конуры на бойню или хотя бы патруль, но Питер оставил костюм в новой квартире Мэй — той, куда перевёз её тайно, в секрете от Тони. Они сменили жильё, номера, хотя Питер понимал, что это было бессмысленно — Тони дал понять, что знает, где они, в тот же самый день переезда. И единственное, что Питер сумел сделать, чтобы тот оставил их в покое…       

***

      — Как я могу отпустить тебя? — прошептал Тони, и его голос переливался эхом по обширной лаборатории, как мелодия, затекая томительно в уши. — Такого красивого, такого моего… Ты же мой мальчик, Питер, ты всегда будешь моим красивым маленьким мальчиком. — возможно, миллионы, нет, миллиарды людей мечтали услышать подобное от самого Тони Старка.              Питер сглотнул тяжёлый ком в горле, ощутив, как отвращение и злоба поднялись со дна его нутра, как глотку охватил невырвавшийся крик, полный ярости. С ним обращались, как с предметом, как с грёбаной машиной в коллекции — никто не имел права отобрать ничего у Тони, он же владел этим. Блять. Блять, это ведь неправильно! Это неправильно, грязно, унизительно…              — Красивым маленьким мальчиком? — повторил глухо Питер, нахмурив брови, и Тони, прижав его плотнее к стоящему позади столу, кивнул с ухмылкой. Глядел на него, как на добычу, сверху вниз, наслаждаясь своим превосходством. Первобытное удовольствие разгоралось с каждой секундой всё отчётливее в его глазах.              — Я никогда, — подтвердил Тони, собственнически обхватив его пятернёй за лицо, — тебя не отпущу.              Никогда.       Ни-ког-да — ни спустя год, ни спустя пять лет, ни спустя сто, Питер никогда не вырвется из этого плена в Нью-Йорке, потому что Американское божество, гордость их великой нации, присвоило его ещё шестнадцатилетним. Не печально ли? Ужасающе грустно. И от этой грусти у Питера засвербило в носу, губы затряслись, глаза наполнились слезами. Не хотел он так. Он стал героем, потому что жаждал свободы и чего-то светлого, великого, достойного. Что было достойного в том, чтобы спать с лжемстителем?              Питер вырвался, сам того не поняв, рванул с места, отбежав от мужчины подальше и, прежде чем Тони успел его схватить, Питер взялся за ящик инструментов, повалив тот. Оттуда посыпались самые разные запчасти и железки, и, пока Старк был растерян от подобного поворота событий, Питер дрожащими руками поднял отвёртку.              Тут Тони рассмеялся, сначала неуверенно, а затем громче и громче, глядя на него, как на кретина.              — И что ты сделаешь? Воткнёшь её мне в сердце, как осиновый кол? — издевался откровенно он.              — У тебя нет сердца. — озлобленно, роняя предательские слёзы, прорычал Питер. А затем медленно направил отвёртку жалом на себя, к лицу. Выбора не было. Не было больше вариантов.              — Ты ведёшь себя безумно, ненормально, понимаешь? — вздохнул Тони, поняв, к чему всё идет. — Блять, мы же можем просто быть вместе, почему ты не хочешь помириться? Просто взять и, сука, переступить через свою убогую, нищую гордость. — разошёлся он вновь, не успев успокоиться. — Откуда столько гонора у безродной шавки?!              — Тебе нравится моя внешность. — констатировал спокойно Питер, выдыхая перед тем, как совершить неизбежное. То, что нужно было совершить уже давно. — В этом вся проблема, верно?              — Ты не сможешь, у тебя кишка тонка…              — Правда? — и с этим, Питер вонзил жало себе в лицо — металл с силой его нажима легко вошёл в кожу, проткнув щеку, боль обожгла мышцы и Питер от переизбытка неприятных ощущений на мгновение ослеп и, казалось, оглох. Он старался не кричать, он не издал и звука, но мир пошатнулся. Но, взяв себя в руки, он резко потащил отвёртку дальше, создавая большую, открытую рану. Тони, стоя перед ним, не выдержал и отвернулся, скривившись от отвращения.              От простого пореза ничего бы не осталось — Питер это знал. Он не мог повредить себя чем-то обыденным, тем, с чем справился бы другой человек, нет, с его регенерацией Питер мог по-настоящему испортить свою внешность только так. Экстренными методами на грани.              Но в этот день Тони наконец отказался от него. Может, он решил, что Питер в самом деле рехнулся, а может, красота слишком много значила для Старка.       

***

      — А меня подбешивает, что ты пытаешься подражать мне. — сказал ему Уэйд на следующий день, глядя на затянувшийся, но рваный, уродливый шрам. Уилсон пригладил своё сморщенное в рубцах и струпьях лицо, улыбаясь. — Куда уж тебе до Дэдпула с этой царапиной, малец? — оттянул его за щеку наёмник. И разумеется, это был своеобразный способ поддержки. Такой, типично “мужской”, не очень привычный Питеру. Мишель бы поддержала иначе, да и Мэй, скорее всего, тоже — они бы обняли его и заплакали громко-громко, выплакивая за него всю его боль. Но зачем это нужно? В смысле… Зачем обременять их собой ещё сильнее?              Мэй устроилась на новом месте, писала ему и звонила, но видеться с ней Питер был не готов — ни с новыми привычками, ни с новой внешностью, Питеру было стыдно за себя самого. Мишель?.. Мишель всё-таки поступила с Гарри в университет мечты, как и Нед. Можно сказать, Гарри заменил Питера в их легендарной тройке друзей — он был свежий, несломленный, весёлый. Такой, каким должен быть молодой парень.       

***

      Так прошёл год. Дни тянулись монотонно и скучно, особенно когда Уэйд улетал на миссии. Некому было развлекать или скорее отвлекать Питера, и его посттравматический синдром съедал его заживо, мучая и днём, и ночью. Питеру казалось, за ним следят, возможно, так и было первое время. Ему казалось, каждый прохожий был засланным человеком Старка, и это добивало измученную психику, делало существование мучительным. Бывало, Питер подумывал о том, чтобы себя убить — ничего не имело смысла, он не мог жить свою жизнь спокойно. Ему вот-вот исполнялось двадцать лет, а он прожигал дни, недели, месяца впустую, заливая в себя алкоголь и покуривая дурь, чтобы убежать от собственных мыслей. Куда бы он ни подался, все помнили его, как «возможного любовника Старка», все узнавали его по имени, если не по лицу.              — Мой отец мог бы помочь. — сказал как-то Гарри.              Питер периодически созванивался с Мишель по фейстайму и, как бы его это ни бесило, Гарри теперь постоянно был с ней. Они были неразлучны. Прям как он с ней когда-то.              — Я имею в виду, они со Старком и так на ножах, так почему бы…              Гарри не знал всей глубины проблемы, как и Нед — они думали, у них с Тони просто случился личный конфликт, связанный с его работой в СтаркИн. Так было лучше. Питер не был готов раскрываться всем подряд, он вообще мечтал о том, чтобы забыть всё связанное с его прошлым. Это будто бы был не он. Глядя на свои старые фото, Питер испытывал отвращение, неприязнь, стыд. Стыд за себя. За то, что позволял с собой делать.              Возможность занять себя чем-то в деле, которое ему было интересно, его немного приободрила, однако на многое Питер не рассчитывал. И не зря — в Оскорп ему дали отворот-поворот, что в очередной раз ударило Питера под дых. Норман лично вышел к нему поговорить и, опустив ладонь на его плечо, улыбнулся:              — На тебе вето, сынок. — и конечно же, Питер понял его. — Ты в чёрном списке для всех крупных компаний. И более того, — он усмехнулся сочувственно, — думаю, Тони не даст тебе покоя даже в придорожной забегаловке.              — Чёрт с ним. — оттолкнув руку того, оскалился Питер, и Норман удивленно вскинул брови.              — На такое, — он провёл пальцем по своему лицу, там, где располагался шрам Питера. — нужна смелость, парень. Я это уважаю. Но наживать себе таких врагов, как Старк, я не могу. Никто не может.       

***

      В баре «у Маргарет» Питер отмечал с Уэйдом возвращение того с очередной миссии. «Крошил только плохишей» — поклялся Уилсон, в очередной раз, и Питер с разочарованием отметил, что ему стало всё равно. Он так давно не мыслил самостоятельно, без помощи алкоголя и наркотиков, что не уверен, действительно ли его мнение принадлежит ему или это результат веществ в организме. Было бы ему плевать на невинные жертвы, будь он трезв?              — Почему бы тебе не поразвлечься с одной из девчонок? — Уилсон обернулся, побудив Питера сделать то же самое, и кивнул на группу подружек, разодетых в ковбойском стиле. Так кинематографично, что смех берёт. — Несс моя любимица, но…              — Нет. — отрезал Питер, осушая очередной стакан настойки.              — Что, даже не глянешь толком? Они красотки. — присвистнул он и помахал девушкам. Те весело помахали в ответ — все тут знали друг друга, как минимум, все знали Уэйда — без маски. — Брось, я тебя с девкой не видел, ну, никогда!..              — Нет, Уэйд. — вздохнул, прикрыв глаза, Питер. Уэйд, помолчав немного, замычал что-то вдумчиво, а затем подозвал бармена, чтобы тот повторил их заказ. — Лучше расскажи, как прибил одной пулей четверых работорговцев. — смягчился Питер, и тогда наёмник, точно золотистый ретривер, радостно закивал.              Спустя час, Питер был более менее готов, недостаточно, чтобы вырубиться и забыться, но достаточно, чтобы не страдать от собственной головы. Уэйд всё же остался с девчонками, потому что плоть слаба, и это можно было понять. Объяснить ему, почему ему не хотелось веселиться с девушками, было затруднительно — Питер и сам не понимал. Ему не то чтобы хотелось веселиться и с парнями тоже. Ему жить не хотелось, какой к чёрту секс?              Внезапно, раздался крик. Женский крик и, в гомоне остального шума с улицы, Питер разобрал мужские голоса, издевательские и похотливые, обещающие что-то отвратительное. Может, он больше не был супергероем, но и ублюдком, проходящим мимо чужой беды, Питер не стал. Завернув за угол, откуда раздавались крики, Питер наткнулся на сцену: двое пьяных уродов, отобрав у девушки сумку, зажали ту в переулке, распуская руки. Пара секунд — и вот Питер уже ударяет одного о кирпичную стену, вырубая, а второго отключает с кулака в лицо. Те не двигались, но дышали, и Питер спокойно опустился на корточки, подобрав клатч, но, едва он обратил взгляд на даму в беде, как его пробрали мурашки.              Кристин Эверхарт. Та самая, перемывающая кости Старку, бесстрашная и упрямая, та, которая не побоялась восстать против Тони.              — Будьте осторожнее в Бронксе. — сказал Питер и тут же подумал — какого чёрта знаменитая журналистка забыла в этой дыре? Питер развернулся и максимально ускорил шаг, стараясь сбежать. Ему стало душно, нехорошо. Кристин пробуждала в нём воспоминания о временах, которые хотелось стереть из памяти.              — Спасибо, — кивнула женщина, приняв сумку, улыбнулась очаровательно. — Человек-Паук.              Блять.              — Ты знаешь, Питер, — громко цокая каблуками, причитала ему вслед Кристин, — умные люди ведь понимают, что произошло и что было между вами со Старком. И сейчас то же самое происходит у них с Сиреной. Она ребёнок, ей шестнадцать лет…              — Я понятия не имею, о чём вы, — обернулся к ней зло Питер. — леди. Вы бы шли домой побыстрее, тут козлов навалом.              — Насильников. — кивнула Кристин, и Питер выдохнул тяжело, ноздри затрепетали от напряжения, кулаки сжались. Он остановился. — Но они обитают не только в плохих районах, верно? Они живут в высоких красивых башнях, в особняках, на частных островах. Разъезжают на дорогих машинах. Дают многомиллионные интервью.              — Чего ты хочешь? — прорычал бессильно Питер.              — А ты? — подойдя, заглянула ему в глаза та. — Разве ты не хочешь отмщения? Ты не хочешь справедливости, Человек-Паук?              — Я не Человек-Паук. — повысил он тон разъярённо. — Я слабак. Ясно? Я ничем не помогу ни тебе, ни Сирене, никому!              — У меня есть показания Харли Киннера. Есть показания других тоже. — с горящими глазами прощебетала Кристин. — Питер, я всего лишь пытаюсь остановить это безумие. Ты так страдал, ты был маленьким мальчиком. Один на один с чудовищем, которому и взрослые женщины, — вздохнула она сочувственно, — не могли противостоять. Мне больно думать, как страдала от этого твоя тётя. Мэй, так ведь? Она кажется заботливой. Ей, наверняка, было невыносимо. — Питер отвёл взгляд, нахмурившись, и слёзы защипали глаза. Конечно, Мэй было тяжело. Конечно, Мэй винила себя по сей день, и Питер, видя и зная это, винил себя. — Я ведь тоже мать. Понимаешь? Я хочу, чтобы мир, в котором растут мои дети, был безопаснее, чем он есть сейчас.              — Я не могу помочь. — прошептал он бессильно, и Питер искренне верил в это — он пытался наладить свою жизнь два года после урагана Старка, и что же? Он спился, потерял всё, он боялся выйти на контакт с близкими, лишь бы не втянуть их в проблемы. Противостоять обидчику? Невозможно. Он уже пытался. — Я ничего не могу.              — Можешь. — настояла Кристин, протянув ему свою визитку. — Мы можем.       

***

      План Кристин заключался в скандальном видео, в котором все — а их оказалось до ужаса много — жертвы Тони поделились бы своим печальным опытом. Она сказала, что они уже отсняли половину пострадавших, когда Питер пришёл на указанное место, то в полуподвальном помещении толпился десяток людей. Их по одному отводили в светлую комнату с камерой и лампами, усаживали за стол и задавали вопросы. И Питер с тоской обнаружил, что все они были молоды, возможно, на момент связи с Тони, они были даже младше. Как и он.              В комнате, где они ожидали своей очереди, была звенящая тишина — это не та ситуация, которую хотелось обсуждать, не то окружение, в котором вы бы завели знакомства и дружили. Это комната, полная изнасилованных подростков, некогда подростков, которым сломали психику. Питера тошнило. Он ненавидел себя за то, что пришёл сюда, он ощущал на себе взгляды, ощущал осуждение. Может, ему лишь казалось.              — Питер. Заходи. — открыв дверь и выпустив женщину, что удивительно, довольно взрослую, из комнаты, позвала его Кристин. И Питер пошёл.              Лампы слепили глаза, теснота давила на психику, а внимательный взор Кристин будто раздевал его догола. На столе были фотографии — их с Тони фотографии, ещё с лучших времён. Со стажировки, со свиданий, с поездок загород. Распечатанные скриншоты их переписок, где Тони называл его «деткой» и «малышом», от которых мутило. Письмо, написанное Тони от руки, на день рождения Питера.              — Что ж, Питер, не мог бы ты рассказать…              Он взаправду делал это? Спустя столько времени, он наконец делал это?              — Тони Старк приставал ко мне в отеле в Германии, когда мне было шестнадцать.              — Каким образом вы оказались в отеле в Германии?              — Во время ссоры с Капитаном Америка, Тони Старк завербовал меня как стажёра в Мстители. Точнее, он завербовал Человека-Паука. — решился Питер, и огромный груз упал с его плеч. Он был честен. Он пошёл ва-банк.              — Что было потом?              Потом? Потом случилось так много, что Питер, казалось, говорил часами, иногда пробиваясь на слёзы и всхлипы, а иногда ударяя по столу в ярости, хватаясь за голову, накрывая лицо ладонями. Иногда ему хотелось разбить камеру и сбежать. Иногда, стоило воспоминаниям особенно ярко впиться в память, ему хотелось зарыдать. Кристин просто сидела там, слушая, направляя его, и Питер понимал, что это всё лишь для того, чтобы сокрушить Тони. Она преследовала свои цели. Но его слушали. И ему верили.       

***

      — Мне было пятнадцать.              — Мы познакомились у моих родителей на званом ужине, когда мне было семнадцать.              — Он приезжал в наш приют, мне только исполнилось четырнадцать.              — Он оплатил моей матери операцию в Германии.              — Он обещал, что заберёт меня из моей приёмной семьи.              — Он обещал помочь мне с поступлением в Гарвард.              — Он просто предложил, я согласилась. Мне было тринадцать, я что-то выпила, но не помню, что. Я не знала, можно ли о таком говорить, и не знала, кому.              — Он очень помог моей семье, я не знал, могу ли я отказать ему. Поэтому согласился.              — Я отказал.              — Я отказала ему.              — Я отказала, он просто попросил никому не рассказывать.              — Он ничего не сделал мне, я отказался.              — Он писал мне около месяца, но мой отец узнал, и это прекратилось.              — Я отказалась, мне было пятнадцать. Я не хотела ничего такого…              — Я был влюблён в него. И мне казалось, что это взаимно, потому что я был просто подростком, сильно романтизировал это. То есть, Тони Старк, да? Тони Старк просит меня о помощи, Тони Старк спрашивает, как я себя чувствую, а у меня так давно… Так давно не спрашивали, как я себя чувствую. Я потерял дядю, тётя впала в депрессию, и просто… Он был таким заботливым и добрым. Он смотрел на меня с такой любовью, знаешь? Как будто бы я правда много значил для него.              Сейчас, сравнивая свои слова со словами остальных, Питер думал — какой же он кретин. Он не был особенным, он не значил для Тони много, он был тем, кого Тони удалось подцепить. Блять, там были дети, самые настоящие дети тринадцати лет, и они смогли отказать Тони. А Питер? Питер был кретином, который обманул сам себя. Питер влюбился в иллюзию.              — Всё быстро стало ухудшаться, начались откровенные манипуляции, применение силы, и я понимаю, я сильнее. Я же Человек-Паук, точно. Но я никогда не смог бы навредить тем, кого я люблю, даже при самообороне. Я бы не простил себе насилия. А он… Он, типа, не контролировал себя иногда. Не хотел, может.              — Тебя насиловали, Питер?              — Да.              — К тебе применяли силу, дабы вступить в половой контакт?              — Да.              — Были попытки причинить тяжкий вред?              — Да, он прожёг мне горло и ногу. В разные дни, и всё-таки. Ха-ха, возможно, для одного дня это было бы слишком даже с его стороны.              — Заставлял ли он называть его определённым образом?              — Да.              — Как?              — Это… Блять, мне тяжело говорить это вслух. Он…              — Папа? Дядя?              — Да.              — Понятно. Питер, через это прошли многие. Не стыдись этого, хорошо? Ты не один.       Да, это и была проблема.       

***

      «Во время судебного разбирательства в федеральном суде по обвинению в сексуальной эксплуатации детей, умышленном причинении вреда здоровью, а так же производстве детской порнографии и изнасиловании, Тони Старк утверждал, что невиновен, отрицая все вышеперечисленные факты. Команда юристов Старка утверждает, что никаких комментариев по делу их клиент давать не собирается. Однако, перевес идёт в сторону пострадавшей стороны, а точнее, сторон — в разгар движения «Me Too» к показаниям мистера Паркера подключились Рири Уильямс, Харли Киннер, Екатерина Иванофф и многие другие, заручившись поддержкой Кристин Эверхарт, Элейн Бредехофт и Джессики Кин. Напоминаем, что фильм, отснятый Кристин Эверхарт с показаниями и доказательствами, доступен на всех площадках, несмотря на многочисленные попытки его запретить и изъять»              — подробнее на CNN.com       

***

      «Ты правда был особенным»              Это сообщение Питер получил за час до суда, который они успешно выиграли. Как бы Тони ни отпирался, какие бы связи он ни имел, десятки жертв, вышедшие против него, заставили общественность открыть глаза на его пороки. Люди выходили на протесты, люди бастовали у здания суда с требованиями посадить Тони Старка, люди наконец прозрели. Его плакаты и всю атрибутику с ним сжигали, снимали разоблачающие видео, писали много постов в поддержку движения против. И от этого Питеру хотелось жить. Он плакал очень много, алкоголь не лез в горло, и его мозг вновь проживал весь тот стресс, на который его обрёк Тони. Но, поделившись своим опытом, Питер освободился хотя бы от тайны.              Они выиграли. Они победили, они сразили чудище, которое мучило его и многих других невинных жертв. Всем выплатили немаленькую моральную компенсацию от лица СтаркИн — это организовала Вирджиния Поттс, возможно, в надежде отозвать обвинения. Но это было бессмысленно.              Питер даже пообщался с Харли, Рири и Екатериной, и что его поразило — все они были стажёрами Тони. Все они прошли практически тот же путь, всем им не было восемнадцати, они все были «выдающимися умами» и их всех приглашали в личную мастерскую Старка. Харли и Рири не смогли избежать домогательств, но успешно избежали большей травмы, а Екатерина… Она была телепатом. Она узнала, о чём Тони думал, ещё до того, как он сумел сделать что-либо, и сводила все их взаимодействия наедине к минимуму. Как оказалось, патрулировать Нью-Йорк её поставил Фьюри. Тони не добрался до неё.              Сирена же сотрудничать отказалась. Даже не так — Сирена отрицала всё сказанное ими, выступала за интересы Тони, утверждая, что он никогда не относился к ней неправильным образом, был ей, как отец. И Питер, глядя в её полные отчаяния и веры глаза, узнавал себя. Сирена была влюблена. Даже тогда, когда все вокруг говорили о том, что Тони Старк — насильник и растлитель, она верила своей любви. Ей ведь было всего шестнадцать. Она сидела в зале суда, проливая слёзы, и пока все остальные свидетели кривились и шептались о том, какая она идиотка, Питеру было больно за неё. Тони, сидя за столом рядом с адвокатом, был абсолютно спокоен. Он смотрел Питеру в глаза, пытаясь что-то там отыскать, и Питер прочитал в его взгляде насмешку и разочарование. Разочарование! Возможно, Тони был разочарован внешним видом Питера, тосковал по бесформенному обросшему сироте из Квинса, которым Питер был раньше. Отсюда эта печаль. Отсюда это самодовольство.              Когда приговор был оглашён, Тони увели, и Сирена вскочила с места, кинувшись обнимать того. Так по-родственному. Питер был озадачен — Тони дали десять лет, всего лишь десять лет! Обусловили это тем, что у остальных не хватило доказательств, и что лишь у Питера были существенные показания против Старка. Слова ничего не значили для суда. Тем более, Тони, вероятнее всего, подкупил судью.              — Он выйдет раньше. — придя домой, вздохнул Питер. Уэйд, переворачивая сосиски на сковороде, промычал озадаченно. — Старка посадили на десять лет условно. Его выпустят за «хорошее поведение», как можно скорее, я уверен. Даже то, что он прилюдно был опозорен, не отменяет того, что он чёртов миллиардер!              — Думаешь, он будет кататься, как сыр в масле, да? — катая сосиски по сковородке, поинтересовался Уилсон.              — Да. — хмуро ответил Питер, пнув дверь, и схватился за голову. — Я… Нет, мы столько всего сделали, но я будто чувствую, что зря! Я чувствую, что зря, потому что… — Питер достал свой телефон, подойдя к Уэйду, и развернул тот экраном к нему. — Его посадили сегодня днём, а телефон всё ещё при нём. И он пишет мне всякое дерьмо!              «Я любил тебя очень сильно»       «Я не злюсь на тебя за то, что ты сделал»       «Я даже не понимал, как скучаю по тебе»       «Но ты выглядишь отвратительно»       «Ты реально превратился в урода»       «Мы не должны были расставаться»       «Я любил того Питера»       «Моего маленького мальчика»       «Я всегда буду любить его»              — Гумберт Гумберт. — выдал Уэйд после долгой паузы, а затем, схватив горячую сосиску прямо из раскаленного масла, откусил добрый кусок от той. — А где он, говоришь, чалится?              — В Метрополитенской Исправительной Колонии. В отличных, мать его, условиях! — продолжал злиться Питер. — Блять, с долбаным телефоном, ты можешь поверить? Доказано, что он насиловал, что он покушался на жизни, и они просто… Они позволяют… Блять! — с размаху отшвырнул телефон Питер, и тот, под силой его удара, рассыпался при ударе об стену. В той образовалась трещина.              — Мхм. — вдумчиво кивнул Уэйд. — Он не выйдет раньше. — подмигнул он ему. — У старины Уэйди есть друзья в каждой тюрьме матушки Америки, уж поверь, нажил в своё время. О нём позаботятся.              Питер округлил глаза, уставившись на того, и только хотел возразить, когда на него обрушилось осознание — ему было плевать. Ему было плевать, если Тони убьют. Ему даже казалось это справедливым. Он мог простить насилие над собой, но то, что он узнал, те истории маленьких мальчиков и девочек…              — Я понимаю, это не гуманно, ты против грязи и всего такого, но…              — Уэйд.              — Да, Питти? — выжидающе сощурился тот.              Он больше не был супергероем. Он больше не был маленьким мальчиком. И он тем более не был маленьким мальчиком Тони Старка.              — Сделай это.