Езда по обочине

Никого для них не было. Жаль, что только Амортенция растворилась в воздухе. Джеймс не понимал, что он делает над Снеггом. Нет, понимал, когда сжимал оба члена. Смущение одолело обоих. Они начали застегивать ремни, когда Джеймс чуть слышно произнёс: — Северус, мы же забудем? Оттягиваемый крик был в груди Снегга и внезапно ненависть к Поттеру начала возвращаться. Северус откинул с себя Джеймса и произнёс: — Ничего не было, понял? Ненавижу тебя, — эти слова он выплюнул сквозь зубы. Поттер не чувствовал, в нем бушевала страсть, он выпил слишком много. Остановите! Но никто не останавливал. Снегг закинул сумку на плечо, закутываясь потеплее в мантию, и бросил на прощание: — Держись от меня подальше, Поттер! К Джеймсу медленно возвращалось чувство реальности, бешеная страсть отступила. Он ненавидел себя, но к этому чувству прибавлялось что-то новое. Он смотрел вслед удаляющемуся Снеггу и не мог понять, что в нем переломилось. Он чувствовал, что совершил что-то непоправимое, что-то неправильное и одновременно очень нужное ему самому. Он, как будто, впервые увидел этот луг, это дерево, это чёрное озеро. Все было в тысячу раз ярче. Словно он спал, а Снегг разбудил его, заставил заново дышать, двигаться… чувствовать. Нет, это определенно было не похоже на те чувства, которые он знал до этого. Это было нежно, Джеймс Поттер был нежен. Его правда впервые в жизни волновало кто под ним, а не бешеная страсть и покалывание в яйцах от возбуждения. Он впервые не стремился просто кончить, ему было важно совместное «их» удовольствие. Он не понимал, что произошло, почему вообще так получилось. Был ли это алкоголь или его потянуло не случайно. Разумеется, он и догадаться не мог, что это было последствием Амортенции. Но, с этого момента, он понял, что такое испытывать чувства. Но к кому? К Нюниусу! Он был разбит этим фактом, но хотелось летать от того, что он ощутил за эти мгновения. Возможно, это было лишь похмелье от любовного зелья.

***

Северус бежал вверх к замку. Он был взбешён, что Поттер воспользовался его беспомощностью. Поттер сам устроил ему ловушку, чтобы в очередной раз насмехаться над ним. По сути, Джеймс лишил его девственности. О, об этом думать страшно. Но, если рассудить логически, он его спас. Зачем? Его бы мог разодрать оборотень. Стоп. Кто же этот оборотень? Он начал перебирать в голове события по кадрам: вот он внутри дерева, вот появляется Джеймс, он превращается в оленя, затем чёрный пёс, путём несложного логического действия — это Сириус Блэк. Так кто ещё входит в их компанию? Римус Люпин и Питер Петтегрю. Кто постоянно отсутствует на занятиях? Люпин. Черт, так он оборотень. Дамблдор всегда был чокнутый старикан, но кажется он перешёл все границы. Ему, наверняка, известно, что в школе ученик-оборотень. А если нет? Может, он просто не знает? Может пойти и рассказать? Нет, есть вариант намного лучше, он будет хранить молчание, но лишь в том случае, если его перестанут задирать. В конце концов, если компания мародеров вновь начнёт свои нападки — у него будет козырь в рукаве. Что ж, определено, все не так плохо. Осталось найти мазь и снять остатки тугой боли в боку. А вот тугую стрелу унижения от Поттера он будет вынимать ещё очень долго. Но в одном он уверен, Поттер никому не скажет о сегодняшней ночи, и что было между ними. Значит, осталось только пережить боль внутри себя. А этому Снегг научился, казалось бы, с рождения.

***

На утро Люпин проснулся в больничном крыле. Яркий свет уже бил в окна, а, значит, был примерно полдень. Вокруг стояла тишина, только слышались быстрые шаги в коридоре. Возможно, школьники уже спешили на обед в Большой зал. Римус оглядывал новые царапины, и, вдруг, увидел спящего рядом в кресле Сириуса, который свернулся калачиком и тихо поскуливал во сне, как побитая собака. — Бродяга? — тихо позвал Люпин. Сириус не отзывался. Тогда Римус ткнул ему пальцем в бок. От неожиданности Блэк чуть не упал с кресла. — Ай, больно же, — он потёр место куда только что ткнул Люпин, — Лунатик, ты в порядке? Помнишь прошлую ночь? Лицо Сириуса помрачнело, а это всегда не предвещало ничего хорошего. Внутренности Люпина напряглись, завязываясь в толстый узел. — Мы опять бегали на охоту? — с осторожностью спросил он. — Нет, все куда хуже… И в этом полностью моя вина, — покачал головой Блэк. По мере его рассказа глаза Люпина становились шире, а рот открывался и закрывался сам собой, будто жадно глотая воздух. Когда Блэк закончил, он сказал: — Я знаю, что поступил глупо и безрассудно, не знаю, сможешь ли ты меня когда-нибудь простить. — Сириус, ты… — Римус не находил слов, чтобы описать свой шок, свою ярость, свой поток эмоций, — ты хоть понимаешь, что Снегг может рассказать всей школе? — Я все понимаю, но я сделаю все возможное, чтобы этого не случилось, я обещаю тебе, я все исправлю, — Блэк говорил это почти шёпотом, с надрывом в голосе. — Уходи, я не хочу тебя видеть, я просто не понимаю, как ты мог, как ты додумался до такого?! А если бы я разорвал его? Ты хоть понимаешь, какие бы были последствия?! Меня бы навсегда упрятали в Азкабан! Я не знаю, почему ты меня так ненавидишь, Блэк. Может, потому что твоя чистая кровь давно сгнила и ты зазнался, как вся твоя чертова семейка. Может, потому что ты решил, что имеешь право решить судьбы. Может, ты считаешь себя самым крутым. Но знай, это все ложь! Ты — самое жалкое ничтожество, которое я знаю! Убирайся! И чтобы я никогда близко тебя рядом не видел! — слова Люпина ударили, как кнуты, как тысячи розг с шипами. В душе Блэк понимал, что заслужил это, но слова Римуса как будто въедались в память: «ты — ничтожество», «твоя кровь сгнила», «ты, как твоя семейка», «чтобы я не видел тебя близко». Да уж, Люпин умел бить по больному. Ликантропия не проходила для Римуса бесследно. Иногда, он умел быть действительно жесток. Внутренний волк выиграл эту битву. Люпину было глубоко насрать на чувства Сириуса, когда он говорил это. И пусть, через полчаса после ухода Блэка, он отчаянно жалел о том, что затронул семью, что высказал все, что думает. Но зверь внутри ликовал. Ведь волк не умел ни любить, ни прощать ошибок. Он был одиночкой и предпочитал оставаться им до последних минут своей жизни.