Знаешь, Мэри, в моей голове звери. Они бы тебя съели, если бы я разрешил. Но я их гоню из прерий, на ключ закрываю двери. Сидят на цепях звери, на ржавых цепях души. А звери мои ночью, рвут кожу и плоть в клочья. И каждый их клык заточен. Играют на струнах жил. Но все-таки, между прочим, /пусть я и обесточен/, ты вся, до ресниц и точек - причина того, что я жив. Беги от меня, Мэри, /прижмись же ко мне теснее/. Спасайся скорей, Мэри, /ничто тебя не спасет/. Коснувшись тебя, Мэри, попробовав раз, звери, живущие в моем теле, хотят еще и еще. Ты знаешь, Мэри, есть истина в вине и теле, религии и постели. Но я отыскал в тебе. И пусть сегодня другой одеяло грею, но спят мои злые звери, тебя видя в каждом сне. Поверь, я больше не буду зрителем, скрываясь в своей обители, до самых последних дней. Я прилечу с Юпитера, в квартиру твою в Питере. Мэри, стань укротительницей моих диких зверей.
Джеймс бежал из Больничного крыла вверх в гриффиндорскую башню за сумкой, чтобы успеть хотя бы на ЗОТИ. Как вдруг он услышал снова то ли слабый шёпот, то ли шипение. Звук был пролетом выше. Совсем слабый. Но что-то внутри Поттера заставило его медленно пойти на звук, стараясь сделать так, чтоб не скрипнула ни одна ступень. Он, молча, поднялся по лестнице. Звук приглушенно доходил из-за угла. В этот момент он сильно пожалел, что не носит с собой мантию-невидимку. Все же интерес взял вверх. Стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, он крался по направлению к звуку. Внезапно все прекратилось. Джеймс напряг слух насколько это было возможно. — Сохатый, ты куда? Резкий вопрос, казалось, обжег уши. Поттер повернулся. В паре метров от него стоял Люциус. — Класс выше находится, — усмехнулся он в своей обычной малфоевской манере. — Или ты заблудился? — Пошёл к черту, — Джеймс резко прошагал мимо него, не обратив ровным счетом никакого внимания. В мыслях был только странный шёпот, будто на другом языке. Надо будет сказать ребятам. Может, он окончательно спятил, раз мерещится всякое?***
Люпин, Блэк и Петтигрю спускались в Большой зал на завтрак. Разбитое состояние было у всех, кроме Питера. Он выспался и готов был донимать друзей. Он ведь так и не понял, что Джеймс такого сделал. В его голове пазл складывался всегда очень просто - Поттер и Блэк затевают, значит, ошибаться они не могут по определению. А это вело к тому, что Джеймса не за что корить. Он - Бог, звезда школы, значит, он просто не мог накосячить. За что тогда он вчера извинился, почему сказал, что он - козел? Короче говоря, мозг Питера был готов взорваться из-за несостыковок. Но Сириус и Римус наотрез отказывались ему что-то объяснять. Сириус просто сказал: «Отвали по-хорошему, Хвост, а то заколдую». Это было в его нормальной манере общения с Питером. Он, в принципе, изначально не желал видеть Петтигрю в компании и, как следствие, терпел Питера по необходимости. Поняв, что от Блэка он ничего не добьётся, Питер переключился на Люпина. Тот всегда был к нему добр. Помогал с уроками. Вообще-то, если сказать честно, это он заметил зачуханного паренька, которого все обижали. Римус часто давал за Питера отпор, а порой и наказывал тех, что оскорблял его. Позже Люпин предложил Питеру присоединиться к нему, Джеймсу и Сириусу. Они, конечно, были не в восторге, но все же согласились. Им он был удобен, как шестёрка, которая исполняет приказания королей. К тому же, Питера словно никто не замечал. При нем спокойно обсуждали все, что угодно. Естественно, он каждую сплетню доносил до новоиспеченных друзей. Шло время, а он, казалось, делал это только с большим энтузиазмом. Ребятам это было на руку, поэтому они спокойно впустили Питера в свой круг. В том моменте Петтигрю был по-настоящему счастлив. Трое могущественных друзей-покровителей. Он и мечтать об этом не мог. Конечно, часто приходилось прогибаться, но Питер был уверен, что все не напрасно. В общем, этим утром он донимал Люпина: — Луууунатик, ну миленький, ну объясни, я ничего не понял, — хныкал он, идя прямо за Римусом, который шёл рядом с Блэком впереди. — Хвост, поймёшь, когда вырастешь, отстань. — Лууууунатик, ну Джеймс же хороший? — Хороший. Отстань, прошу. — Лунннаааааатик, ну почему он извинялся? За что? Блэк резко повернулся: — Силенцио! Питер продолжал говорить, как жаба, которая пытается поймать жирную муху. Но ни единого звука не оставалось. — Спасибо, — тихо поблагодарил Люпин, не поднимая глаз на Блэка. Лишь в этот момент пальцы их слегка соприкоснулись. Римус почувствовал будто удар тока, который прошёл прямо через сердце. Но все же не решился поднять глаза. Дальше двинулись в тишине. Когда, наконец, они сели за стол, Питер молчал, но яростно вращал глазами. — Расколдуй его, пока глаза не выкакал, — усмехнулся по-доброму Люпин. — А то обделает всю скамейку с потуги. — Воля твоя, — Сириус взмахнул палочкой, не глядя на Питера. — Да как вы?.. Да что вы?.. — задыхался от гнева Питер. — Хвост, — предупредительно шикнул Блэк, намазывая джем на булочку. Питер продолжал дуться, но уже молча. Лишь ближе к себе пододвинул тарелку с пирожными. В Большой зал влетело множество сов. Белые, серые, коричневые, пестрые и тусклые, ухающие и молчаливые, совсем крошки и взрослые. Они скользили между столов, ища своего адресата. К Люпину подлетела важная рыжая сова с белыми пятнами. Она протянула ему лапу. Он отвязал газету. Затем сова протянула другую - с кожаным мешочком. Римус бросил туда пару сиклей. Сова благодарно ухнула и упорхнула, словно ее и не было. Люпин развернул «Пророк». — Что интересного пишут? — спросил Блэк, жуя булку. — Хм, убита в собственном доме некая мадам Хепзиба Смит. Причём, по некоторым источникам сообщается, что пропали ценные артефакты. «Из достоверных источников, нам стало известно, что погибшая хранила в своём доме редкие артефакты, такие как медальон Салазара Слизерина и чаща Пенелопы Пуффендуй. Однако, родственники не нашли эти ценности ни в одном из тайников мадам Хепзибы. В смерти мадам пока разбираются. Вероятная версия, что старый домовой эльф Похлёба случайно положила в кофе яд, а не сахар. Произошло это в связи со старческим маразмом домовика. К сожалению, в настоящее время допросить домового эльфа не предоставляется возможным, так как она находится в очень подавленном состоянии.», — Люпин замолчал, словно обдумывая прочитанное. — Ну старый домовик ошибся, чего ты хочешь? Всех нас настигнет старость, — простодушно ответил Блэк, наливая тыквенный сок. — Не думаю, такие артефакты просто так не пропадают, ее убили, это точно, — в задумчивости сказал Люпин. — Окстись, Луни. Вообще сдался тебе этот «Пророк»? — насмешливо спросил Сириус. Люпин проигнорировал вопрос, глядя в пустоту. К еде он больше не притронулся. С этого момента он начал ощущать себя беспокойно.***
Позже, они поднялись на Историю магии вместе с Когтевраном. Усевшись на свои места, они достали пергаменты и перья. Римус украдкой посмотрел на Миллера. Он сидел рядом с Агнес Дей и выглядел очень отстранённо. Казалось, он размышлял о чем-то. Однако, понять о чем он думает не представлялось возможным. Римус отвернулся. Он все сделал правильно. Правильно, что сказал ему расстаться. Не должен он переживать эту боль. Тем более скоро полнолуние. Снова мучительное превращение. Хорошо, что рядом будут друзья. Рядом будет Блэк. Это главное. В последнее время, они общались, как друзья. Сириус сказал, что не будет торопить его с решением. Вот и не торопил. Казалось бы, протяни руку, скажи, что готов, и первый красавчик школы будет твоим. Но Люпин был не из тех, кто стремился обладать трофеем. Ему нужна была искренняя, настоящая любовь. А таковой от Блэка он не чувствовал. Пока. К сожалению. Скорее, в Блэке сыграла ревность или чувство собственности, как будто любимую игрушку отдают другому ребёнку, а ты стоишь и не можешь с этим смириться. Начинаешь плакать, кричать, короче говоря, бороться за своё. Но он то не хотел быть игрушкой. Он то хотел понимать, что Сириус настроен серьезно, что это не очередной его загон. Пока оставалось только смотреть, как он поведёт себя дальше. Люпин не давал зелёный и красный не показывал. Наверно, Сириуса это злило, но он держался. Что-что, а держать эмоции в узде было в крови у членов семьи чистокровных магов. Римус глубоко в себе переживал, что не объяснился с Миллером до конца. Но как? «Привет, я Римус Люпин, и я - оборотень, поэтому я не хочу ломать тебе жизнь.» Так что ли? А врать Римус не умел, да и не хотел. Заврался уже, когда изображал обычного мачо в библиотеке, а потом ушёл не попрощавшись. Как низко. Но, к сожалению, им вместе работать над проектом для Бала. Значит, надо налаживать отношения, хотя бы приятельские. Но как? Римус не знал. Класс скрипел перьями, записывая за мистером Бинсом. Люпин тоже вполуха слушал о восстании гоблинов. Что-то чёркал на пергаменте, когда профессор объяснял схему. Но, в остальном, был далеко в своих мыслях. Сириус почти дремал, пока Люпин толкнул его в плечо: — Вставай, пора на ЗОТИ. Римус и Питер уже собрались. Ждали только его. Блэк убрал пустой пергамент и перо в сумку, закинул ее на плечо: – Пошли, надеюсь, Сохатый успеет.***
Джеймс забежал за сумкой, попутно запихивая мантию-невидимку. Он должен узнать, как Малфой связан с этим шёпотом? Все мысли до кабинета занимал лишь таинственный голос и Люциус Малфой. Не спроста он оказался в этот коридоре. Джеймс это чувствовал. Надо рассказать друзьям. Причём, чем раньше, тем лучше. Он почти бежал, сшибая первокурсников. Времени на извинения у него не было. Поворот, и он уже у класса - толпиться с одногруппниками. Он быстро нашёл Сириуса, присоединюсь к остальным, Поттер попутно рассказал, что ему удалось услышать и увидеть. — Может, парселтанг? — задумчиво произнёс Люпин. — Змеиный язык? — задумался Поттер. — Возможно. Думаешь, Люциус обладает им? — Учится на Слизерине, почему бы и нет? — протянул Люпин. — Уж не думаешь ли ты, что он связан с Салазором кровными узами? — Тысячи лет прошло, кто знает? — риторически проговорил Римус. — Тут в «Пророке» писали… Джеймсу рассказали всё, что удалось узнать из газеты. — Пока ничего непонятно, но предчувствие у меня дурное, — сказал в полголоса Сириус, когда они сели на свои места в классе. — У меня тоже, Бродяга, у меня тоже, — повторил Джеймс. — Грядёт что-то нехорошее.***
После обеда у седьмого курса было свободное время. Однако, Люпин не спешил им воспользоваться. Он целенаправленно шёл в библиотеку, чтобы найти Миллера и поговорить. Он не знал, что скажет ему при встрече, но ситуация складывалась таким образом, что отчёт им все равно сдавать вдвоём, поэтому лучше не тянуть. Собрав последнее мужество в кулак, Римус перешагнул порог библиотеки. Пройдя вглубь, он увидел Райана, который о чем-то оживленно болтал с Кассандрой. Подойдя к ним, он остановился, не в силах заговорить. Однако, ему повезло. Гилберт подняла голову и улыбнулась ему. — День добрый, ты что-то хотел, Римус? — она улыбалась как-то по-матерински, говорила с такой тёплотой, что ее можно было сравнить с одеялом в дождливый день. — Я… Да, я хотел с Райаном переговорить… по поводу Бала, — тут же добавил Люпин, когда темно-зелёные глаза Кассандры начали светится огнём понимания. — Ах да, вы же готовите проект, — молвила она. — Конечно, посекретничайте. После чего, она вновь одарила Люпина ослепительной улыбкой и подала руку, чтобы он помог ей подняться. Римус протянул руку и галантно помог встать милой девушке. Однако, когда Гилберт отпустила руку, он почувствовал в своей ладони крохотный кусок пергамента. Люпин склонился в поклоне, пожелав Кассандре чудесного дня, а сам спрятал записку в задний карман. – И вам прекрасного настроения, мальчики, — Гилберт удалилась. Райан, который до этого вымучивал улыбку, уставился в книгу, лежащую перед ним с абсолютно отстранённым видом. — Я присяду? — Люпин не знал, как начинать такие разговоры. — Конечно, — не глядя на Римуса, Райан кивнул. Люпин сел и сделал глубокий выход. Наверно, сейчас бы он последовал примеру Сириуса и закурил магловские сигареты. — Послушай, Райан, я понимаю твои чувства, что я сказал… Ну так надо, пойми. Я не о чем не жалею, просто… — Просто люблю другого. А тебя я лишь использовал, — слова Миллера металлическим звуком прокатились по черепной коробке Люпина. — Нет, нет, все не так, у меня есть к тебе чувства - это правда. Но мы не сможем быть вместе. — Из-за Блэка? — Райан заглянул в глаза Римуса. Тело резко обожгло. Обычно светло-серые глаза сейчас были цвета мокрого асфальта и не было в них тепла и трепета, а только холод, неприязнь, отчуждение. — Нет, — твёрдо ответил Люпин. — А из-за чего? — Миллер смотрел на него все также. Ему нужны были ответы. Здесь и сейчас. — Это большая тайна, я не могу сказать тебе, не мучай меня, — ответил Люпин, отводя глаза. — Из-за того, что ты - оборотень? — тихо произнёс Миллер. — ЧТО?! — вскричал на всю библиотеку Римус. Пара студентов обернулись на них. Мадам Пинс уже спешила с криками: «Вон из библиотеки! Вы нарушайте тишину!» Райана и Римуса вытолкали. Люпин не мог прийти в себя, но обсуждать это в коридоре ему не хотелось. — Пойдём-ка, — он грубо схватил руку Миллера, хотя тот и не думал сопротивляться. Он, казалось, наслаждался каждой секундой негодования Римуса. Он протащил его два пролёта и, свернув в пустой класс, сам впервые запер дверь и поставил звуконепроникающее заклятие. — Давно ты знаешь? — оторопело спросил Люпин, все ещё не придя в себя от шока. — Я далеко не глуп, к твоему сведению. Ты считал меня мальчиком на побегушках, но это абсолютно не значит, что я - тупой. Я просчитал, что ты всегда заболеваешь полнолуние. Когда мы… — Райан на секунду замолк, но тут же продолжил: — когда мы были в библиотеке, ты завязал мне глаза, но руками я почувствовал твои шрамы. Потом сделал простые выводы. Так я оказался прав? Хотя был ясный день, свет померк для Люпина. Ещё один человек знает его тайну, так глядишь и полХогвартса завтра о нем заговорит, если не вся школа. — Прав, — коротко кивнул Люпин, рассматривая свои башмаки. Сегодня они казались особенно старыми и потрепанными. Райан медленно подошёл к нему, приподняв подбородок Римуса, он заставил того, заглянуть себе в глаза. Они вновь стали светло-серые, искрились тёплом и добротой, как и раньше. — Глупый, глупый волк, — нежно прошептал ему Миллер прямо в губы. — Неужели ты подумал, что я брошу тебя из-за этого… хм, недостатка? Ты дорог мне, Римус, каким бы ты не был. Люпину хотелось выть, как он обычно выл на Луну. В груди все сковало и не давало дышать. Он старался смотреть Миллеру в глаза. Но его глаза предательски щипало. Наконец, крупная слеза покатилась на щеку и упала на пол. Райан не стал медлить, он резко накрыл своими губами губы Люпина. Это был поцелуй не вожделения, не страсти, это было понимание его горечи, которое Райан старался запустить в каждую клеточку Люпина, чтобы облегчить его страдания. И Римусу становилось легче. Он целовал эти губы, вдыхал запах Миллер, который напоминал весенний лес. Как будто, природа только-только очнулась ото сна. Вскоре тёплые руки Миллера заключили его в объятия. В этих объятиях было так спокойно и тепло, что он остался бы в них вечно, прячась от нового полнолуния, от мирских проблем, от себя самого. Они так и стояли, и нежно целуя друг друга, забывали обо всем. Первым очнулся Райан: — Ты хотел со мной поговорить о Бале, кажется? — тепло улыбнулся он. — Так, говори, я готов тебя слушать. — А, да, подождёт. Обещай, что никому не расскажешь, — опомнился Люпин. — О чем конкретно? — Райан уже целовал его шею так же уверенно, как и раньше. — О том, что я… Ох, — Люпин не мог сдержать стон. Он сам сорвался с его губ. Райан уже расстёгивал его рубашку, потом развязал галстук, не прекращая целовать плечи и шею. — Никому, — он едва коснулся губ Люпина. Тому показалось этого смертельно мало, он вонзился в губы Миллера, грубо схватив его за талию. После оставляя засосы на нежной кожи шеи, Римус лишь услышал тихое: — Выпусти своего внутреннего зверя. После этих слов, у Римуса полетела крыша. В порыве чувств, он буквально рвал на Райане одежду, ставил засосы на груди и животе. Тонкая кожа скользила под пальцами, как прозрачное кружево. Наконец, он добрался до внутренней стороны бёдра. Прикусив ее, он аккуратно потрогал вставший член. Райан протяжно застонал. Это дало толчок для того, чтобы неопытный в этом деле Римус обхватил головку губами. Губы предательски пересохли. — Ещё, — простонал Миллер. Люпин неуклюже двигался головой. Ладони Райана перебирали его светлые волосы, задавая темп. Наконец, Римус отпрянул. Он задрал ноги Миллера. Потом, взмахнул палочкой, наколдовал немного смазки. Руки Райана блуждали по неприкрытыму телу Люпина. Это чересчур возбуждало. — Я больше так долго не смогу, — на выходе проговорил Римус. Он резко вошёл. Миллер откинулся на парту со звонким возгласом. — Прости, тебе больно? — Люпин не хотел больше просто жадно поглощать Райана. Он хотел обоюдного соития. — Продолжай, только осторожно, — тихо прошептал Миллер. Люпин аккуратно двигался в нем, словно изучая каждый миллиметр. Райан стонал, прикрыв глаза. Люпин потянулся вниз и поцеловал Райана в распахнутые алые губы. Тот ответил незамедлительно. Они целовались, руки переплетались в объятиях. Люпин ускорился. Руки Райана блуждали по его телу, нащупывая каждый порез когтей. В самые губы Миллер шепнул: — Самое время выпустить волка. Люпин отпрянул, взвыл и продолжил жестоко и грубо, вдавливая Миллера в парту. Та треснула. Вскрик двоих и они оказались на полу. Перед глазами Люпина все плыло. Он лишь одной прижимал к себе Миллера, понимая, что это сокровище он никому не отдаст.***
Лишь через полчаса они очнулись от происходящего и начали собираться. Весело шутили, пока чинили парту, думая о том, что было бы если сюда после всего этого пришли на занятие первокурсники. — Мы вообще-то старосты, мистер Миллер, — с усмешкой произнёс Римус, поправляя галстук. — Ах, мистер Люпин, а я совсем об этом забыл, пока вы вколачивали меня в парту, — смеялся Райан, все ещё колдуя над сломанной партой. — Что за фамильярности Вы себе позволяйте? — сказал Римус с усмешкой, подкрадываясь к Райану со спины. Он схватил его сзади, подхватил на руки и начал кружить. — Немедленно поставьте меня на место, мистер Люпин, у меня закружится голова! — как ребёнок верещал Райан. — У меня она кружилась по меньшей мере полчаса по Вашей милости, что Вы скажете в своё оправдание? — Римус поставил Райана и развернул к себе. — Я? — Миллер не успел договорить, как Люпин накрыл его губы очередным нежным поцелуем. — Не каждый день удаётся переспать с опасным зверем, — с вызовом ответил Райан. — А хотелось бы каждый? — мягко улыбнулся Люпин, не сводя глаз с Миллера. — Ну нет, наверно, мне надоест, — ехидной улыбкой разошёлся Райан. — Надоест?! — Люпин снова поднял его на руки, задыхаясь от притворного гнева. — Что ты сказал?! — Ах, как быстро мы перешли на «ты», мистер Люпин, — смеялся Райан и поцелуями попадал то в щеки, то в губы Римуса. — То есть со мной и надоест? — Люпин наконец-то опустил Райана на пол. — С тобой - никогда, — тихо произнёс Миллер и поцеловал Люпина.***
На полянку Римус вышел в прекрасном расположении духа. Друзья сидели под деревом и что-то бурно обсуждали. Люпин приблизился. — О чем спорите? — весело произнёс он. — Да обсуждаем последние события, — серьезно сказал Джеймс. — А ты чего какой довольный? Признаться друзьям Римус был не готов, поэтому пришлось безбожно врать: — Мы с Райаном договорились доделать наши дела пораньше и я смогу пойти с вами в Хогсмид на следующих выходных. — Наши дела? Интересно какие? — с вызовом спросил Сириус. — Бродяга, ты же знаешь, они готовят программу к Балу, — Джеймс был очень умён, но какие-то вещи не мог заметить на расстоянии собственного носа. — Ах да, к Балу готовятся, я понял, — Блэк прожигал Люпина взглядом. После чего, резко отвернулся. — Тебя чего Бал то напряг? — Джеймс в недоумении смотрел на Сириуса. — Ненавижу Балы, знаешь ли, в чистокровных семьях на них помешались, кажется, — отчужденно молвил Блэк. — Понимаю, — кивнул Поттер, хотя ничего ровным счетом не понял. — Но речь была не об этом… Он продолжил свою тему о зловещем шепоте и странной смерти в «Пророке».***
Уже вечером, ложась спать, Римус скинул одежду, и из заднего кармана выпала записка. Он взял ее в руки и поднёс палочку: — Люмос! Под светом палочки он прочитал всего две строчки ровным мелким почерком:«У меня было видение. Бойся того, кто рядом.»
Что это могло значить? Римус не понял. Но решил, что обязательно поговорит с Кассандрой, как только выдаётся случай.