Не полагайтесь слишком сильно на кого-нибудь в этом мире, потому что даже ваша собственная тень покидает вас, когда вы в темноте.
Римус открывает глаза. Вокруг темно. Очень хочется пить. Губы словно высохли. Он пытается кто-то позвать, но слова упрямо не выходят из его рта. Он пытается оглядеться вокруг и привыкнуть к темноте. Несколько раз моргает. Не помогает. Шарит по карманам в поисках палочки. «Конечно, сейчас он осветит пространство, агуаменти сделает себе воды и все будет хорошо.» Палочки нет. Люпин пытается подняться, несмотря на безумную слабость. Ватные ноги не слушаются. Мысли крутятся одна за другой. Он пытается отчаянно вспомнить, что же с ним случилось. Он выходит из портретного проёма, толкает дверь выручай-комнаты. Ждёт Миллера. Райан выходит из ванной. Вот он такой же тёплый и преданный. Протяни руку и он готов пойти на зов. Но Люпин поднимает взгляд. Даже успевает что-то сказать, глядя в глаза. Он не узнаёт этих глаз. Чёрные, наполненные ненавистью? Превосходством? Чем же? Голова начинает болеть. Сколько времени прошло с того момента? Где он находится? Что же произошло? Нет, однозначно, у него помутнелось сознание. Боже, как же болит голова. В правый висок стучит. Может, он упал в обморок и теперь в Больничном крыле? Он пытается нащупать кровать под собой. Нет, это явно не кровать. Матрас, очень сильно сказано. Почти небольшой кусочек мятой грязной ткани, с темными пятнами. Это..? Кровь? Сознание ускользает. Римус падает на ткань. Только бы прошла голова. Об остальном потом. Мысли покидают, и он отключается.***
В следущий раз Люпин открывает глаза от яркого света. Он пытается вглядеться в него. Кажется, он видит силуэты. Похоже, что людей двое. Они разговаривают. Но язык непонятен. Или это только он не может понять их из-за вновь поднимающейся головной боли. Нет, звуки шипящие, не похожи на человеческую речь. «Парселтанг», - смутно отдаёт мысль в уже левую часть затылка. Люпин не видит людей хорошо и насколько они близко. Но он старается подняться, чтобы его заметили. «Они увидят, они помогут мне», - мелькает следущая мысль и, как стакан, разбивается о черепушку. Люпин стонет. Хотя стон этот больше похож на хрип. Кажется, одна из фигур повернулась. Она медленно идёт к нему, словно ползёт. Нечеловеческое лицо возникает резко почти перед лицом Люпина. Вытянутое, бледное, узкие зрачки смотрят внимательно, но с долей отвращения. Ещё более узкие ноздри втягивают запах. Хриплый голос, сеющий ужас по всему нутру, говорит медленно, растягивая слова: — Оччнулся. Хорошшшо. Он будет нам нужжжен. Потом устрашающее лицо исчезает, он видно говорит со своим собедеседником: — Грязно, но все же результативно. Его обучат жить в стае. А пока обучи его, как он должен служить. — Да, мой Лорд, — вторая фигура склоняется в поклоне. Ужасающий человек поворачивается и исчезает. Люпин хватается за крохи своего сознания. Он должен что-то сделать. Привлечь внимание. Его не должны оставить тут. Ему явно нужна медицинская помощь. Он пытается махать рукой. Получается слабо. Кисти словно не хотят его слушаться. Однако, вторая фигура замечает его. «Я спасен», - с облегчением думает Люпин. Свет перестаёт быть таким ярким. И он может разглядеть человека, который присаживается на корточки рядом. Это… Это Миллер. «Славу Богу, я наконец-то выйду отсюда, я спасён, спасён, мой преданный, мой верный, он пришёл спасать меня, не смотря на всю боль, что я причинил. Он дорожит мной», – Люпин даже пытается улыбнуться Райану кончиками губ. Получается не очень. Райан долго смотрит на него, словно видит впервые. Но в его взгляде нет той нежной влюблённости, скорее… Омерзение? Отвращение? Люпин не понимает. Может, Райан не узнаёт его? Может он под оборотным зельем? Надо что-то сказать, убедить, Миллер поверит, он спасёт. Он же любит его. Или…? Римусу страшно, но он из последних сил пытается взять Райана за руку и тихо шепчет: «Это я, Райан». Миллер отдергивает руку. В глазах злость, он практически шипит: — Не трогай меня, оборотень! Затем встаёт и отдаляется. — Как ты был мне противен всё это время. Мерзкий, грязный волчонок. Да кто ты такой, чтобы подумал, что я добровольно стал бы спать с тобой? — он выплевает эти слова с омерзением, яростью, гневом. — Я принимал тебя после Блэка. А потом сдирал кожу в ванной, чтоб отмыться от вашего мерзкого запаха. Предателей крови. Низших существ. Но господину ты был нужен. Я терпел. Я играл свою роль. Но ты же выбрал не меня, а кого?! Кого?! — Люпин не успевает собразить, взмах палочкой, и его щека почти рассекается от боли. Голова звенит. У него словно пропадает зрение. Перед глазами туман. Он нащупывает матрас, чтобы не потерять сознание. Он ничего не понимает. Что происходит? — Сириуса Блэка. Самого недостойного из всех. Гнусного предателя крови. Но как же легко ты подкладывался под него. Чем же он все же взял тебя - деньгами, харизмой или все же грубой силой? — на последних словах Миллер усмехается. Властно, его тон совсем не похож на такого тихого забитого старосту Райана. — Я хотел с тобой по-хорошему, Римус. Правда, хотел. Хоть ты был мне и не нужен. Однако, мы интересно проводили время, если бы после твоего ухода меня не выворачивало от того, с кем я сплю и как. Но! Хватит разводить сопли, — кажется, Миллер заметил, что из глаз Люпина бегут слёзы. Римус сам не знал откуда, от слов Райана, которому он доверял так всецело. Или от того, что глаза после них начинали видеть хоть что-то. Люпин знал, то, что он сейчас видит - он видеть не хотел. Ещё больше он боялся, что Миллер впадёт в ярость и убьёт его. Но говорить он не мог. В горле застыл ком. — Что ж, убивать я тебя не стану. Не для того я столько страдал. Но мне придётся научить тебя хорошим манерам. И с сегодняшнего дня ты научишься уважать меня и преданно ждать, потому что только я могу это, — он взмахнул палочкой. Люпин отшатнулся. Но напрасно. Перед ним стоял стакан воды. Он протянул дрожащую руку. По руке словно ударили плетью. — Я не разрешал, милый, — с издевкой проговорил Райан. — Теперь ты - моя игрушка. Я распоряжаюсь тобой, ты понял? Люпин еле заметно кивнул, насколько позволяла тупая боль, которая резко пронзала все тело. — Можно, — Миллер блаженно улыбался. — Поспи, я ещё вернусь и поболтаем. Теперь тебе некуда спешить. Лезгнула словно решётка. Металический звук зазвенел по всему помещению. Римус жадно выпил воду. Перед глазами шли круги. «Его спасут, обязательно спасут», - крутились мысли. Но привкус крови, которая струйкой бежала из носа смешиваясь с грязью и слезами на лице, говорил о том, что, возможно, его просто не успеют спасти. Он так и умрет, не сказав Блэку, что согласен жить с ним в доме у озера. Голова словно включает картинки озера, люпинов, которые растут у дома фиолетовым полем, тёплые объятия Блэка, его мощные плечи. Он целует Римуса в висок, говоря :Всё будет хорошо, скоро я заберу тебя домой. Потерпи. Скоро это закончиться. Люпин верит, он стискивает шею Сириуса, почти повиснув на нем. А потом растворяется в поцелуе. Тепло. Мягко. Легко.