«Ты флиртуешь со мной, ядовито шутя».
— Да, — ухмылка тянется на ее лице. — Также тихо занимались с ней плотскими утехами на ложе страсти и любви. — Трахались, что ли? — Таня с до смеха серьезным лицом смотрит на неё, нахмурившись и плотно поджав губы. Крис не может сдержать смех, жмурясь и потирая глаза. — Не…че…реально трахались? — Каширина скрещивает руки на груди, вопросительно смотря в голубые глаза напротив. — Тебе так интересно? — смех почти утихает — теперь Крис смотрит на неё с вопросом в глазах. — Ну, да, блять, интересно, — в голосе Тани проскальзывают нотки раздражения.Таня шарится в тумбочке, ища карты и, найдя, кидает их Маше. Лебедева
начинает раскладывать пасьянс, по ходу давая путанные объяснения и придвигаясь ближе к сидящей с ней рядом Кашириной. Таня и Маша — на одной стороне ковра, Крис — одна, на другой. Каширина дрожит и кутается в одеяло, поджимая под себя босые ноги.
— Если ты замёрзла, надень мои носки, — предлагает Маша.
Таня не возражает и быстро оставляет ее без носков, наблюдая за разложением пасьянса.
— Может, и мой свитер? — робко, странно спрашивает Желточенко. — Он тёплый.
— Блять… — горестно сообщает Лебедева, застыв с последней картой в руке, — не вышел! Как всегда. Я же говорю, он почти никогда не выходит.
Она поворачивается к Кристине:
— Можно я надену твой свитер? Я тоже что-то замёрзла. Прямо вся дрожу.
Дредастая вяло кивает:
— Конечно.
Крис это только забавляет и тешит. Она оставляет на щеке Тани, совсем рядом с губами, едва ощутимый поцелуй. А после же одним ловким движением запрыгивает на столешницу, отодвигая устрашающую вазу и сложив пальцы в замок. — Отвечай, — шёпот Кашириной становится чуть громче. — Да не было у нас с ней ничего, — она разжимает и сжимает пальцы на ногах, тянется рукой к лицу Тани, чтобы притянуть ее к себе, но чувствует сопротивление. — Почти. «С Машей поцелуи были. Много. Потому что представлять оказалось легко. Представлять Таню на месте Маши каждый раз, когда захочется. Ещё час назад слышать мерзкое оскорбление от Кашириной, но сейчас целовать ее. Целовать, наплевав на то, что имя „Таня“ придётся заменить на имя „Маша“ — уже стало привычкой Крис. Как стыдно перед Машей. Как же стыдно». — Да вы же тоже целовались, — Крис разрывает тишину, сдвинув брови к переносице. — Нет. — Серьезно? — она искренне удивляется. — Серьезно, Крис, серьезно, — карие глаза ее смотрят в голубые с непонятной смесью злости и спокойствия. — А я ревновала тебя, — Желточенко будто точно знает, что не разозлит Таню, а только больше заведёт. Она знает, что если Каширина услышит это от неё, то ее будет уже не остановить. Так и происходит. Таня тут же оказывается с ней близко-близко, целуя и касаясь руками ее груди. — А я тебя, — горячее сбившееся дыхание обжигает Кристину, когда Таня шепчет это, целуя в шею и ощущая ее пульсирующую жилку, по которой проводит кончиком языка. Воздух становится плотным. Таня тянет за низ бардовую футболку Крис наверх, снимая ее почти с хрустом ниток. Каширина проводит кончиками пальцев по голой коже возле груди Крис, ещё скрытой за тонким хлопковым топом, через который видны её едва просвечивающиеся соски. — Ты такая…сука…такая… — Таня громко выдыхает сквозь нос, рассматривая тело голубоглазой. Желточенко становится пунцовой, она гладит свои плечи, покрывшиеся мурашками, а после, смотря в Танины глаза исподлобья, снимает свои шорты, помогая себе ногами. Каширина сглатывает, стянув свою футболку. Прижимается своей грудью к ее и прикрывает глаза от жутко приятного ощущения того, что горячая, бархатная, покрытая мурашками кожа Крис касается ее кожи. — Трахни меня, — похотливо шепчет Крис на ухо Тани, которое она чуть прикусывает, мокро целуя. Коротковолосая обнажает зубы в нежной улыбке, гладя тёплое бедро Крис, а после плавно касаясь внутренней его стороны.— Мне офигенный напарник попался. Крис.
Пылающая возбуждением Каширина теряет рассудок, залезая своей незначительно дрожащей рукой в белье соученицы. Она растирает ее горячую смазку, касаясь средним и указательным пальцами твердого клитора Желточенко, аккуратно массируя его круговыми движениями. Ноги Штрэфонд обвивают ее сзади, гладя и прижимая к себе. Таня входит в нее пальцами, входит в такую пылающую, так сильно сжимающуюся Крис. — Ты ведь хотела этого с первого д—д..ня, — громкое утверждение Штрэфонд вперемешку с ее сдавленными стонами. Тане хочется рычать от удовольствия. От власти над Кристиной. От этих ее стонов и дыхания. И от этой правды, сказанной Крис. — Ж-желточен-н..нко…заткнись, нахуй, — ее пальцы с большей силой начинают входить в Кристину. Каширина сдавливает грудь одноклассницы свободной рукой, грубо, с пренебрежением. — Да, д-хг-да, Таня, Тан..я, — слыша своё имя она сразу смотрит на одноклассницу, замечая, как меняется сладостное лицо Крис, когда она быстро массирует ее клитор. Поэтому Таня начинает делать только это. Повторяющееся стоны вперемешку с именем «Таня», зажмуренные глаза Крис, ее растрепавшиеся волосы, мешающие Желточенко, цепко сцепившиеся ноги на талии Кашириной — все настолько хорошо, настолько приятно, все то, что хотела Таня, запрещая себе, все происходит сейчас, позволяя ей наслаждаться. Наслаждаться Крис, а Крис — Таней. — Сейчас, не останавливайся…сей..й..час, — вылетает из Желточенко, когда комната становится для неё расплывчатой, а потом все просто исчезает. Остаются только ощущения. Внутри все сокращается, сначала накатами. Зажмет, отпустит, вновь зажмет. Она сдавливает запястье Кашириной рукой, сжимая челюсть.— Ты не можешь работать в команде со мной.
— С тобой нет. Ты мне не команда. Ты мне в принципе никто по жизни.
— Ну вот.
Таня не останавливается, только больше старается. Крис же чувствует, как ритмичные сокращения просто сливаются в один продолжительный спазм, позвоночник выгибается дугой, а внутри все сжимается до предела. Ее трясёт и мутит от слишком приятных ощущений. Каширина садится на пол от переизбытка эмоций, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, во рту ее безумно сухо и дико хочется пить. — Охуенно, было охуенно, Крис, — она закрывает глаза, прикладывает руки ко лбу, отодвигая тёмные пряди. Молчание и тяжёлое дыхание Кристины повисают на кухне. Таня еле встаёт с холодного пола, ища свою футболку. На спине ее что-то пощипывает, наверное, остатки страсти Желточенко решили напомнить о себе. — Ты же выиграешь, да? — Штрэфонд кусает свои сухие губы, боязливо спрыгивая со столешницы, потому что ее пошатывает. — Ну не ты же, — хриплый смешок. Таня улыбается в глаза Крис, устало трёт шею и мысленно успокаивается. Это был первый и последний раз. На носу финал. Они больше не перекинутся даже словечком. Шепчут друг другу спасибо, скорее уходя, чтобы не смотреть в глаза.Таня сломала толстый лёд в сердце Крис, как бешеный крейсер. Крис же в сердце Тани — надломила.