В эти времена

Беда в том, что поделившись с тобою проблемами, человек делает их твоими. Настоящая тревога, этого Лианна не чувствовала с Рейгаром. Она хотела сказать Рейгару правильные вещи, облегчить его боль, заставить его чувствовать себя лучше, но она не чувствовала, что его беды теперь и ее беды, как было со Станнисом. Ну конечно, это другое. Так и должно быть. Станнис – мой муж, его жизнь теперь моя. Наша жизнь, общая. Рейгар же... А что Рейгар? Она не могла сейчас найти определение. И ее тревоги не уменьшились при виде ее отца, задающего Станнису вопросы о короле и Рейгаре по дороге от Королевской Гавани к Штормовому Пределу. Лианна думала, что это за важное дело, что отец хочет обсудить со Станнисом. Ее муж отвечал на каждый вопрос напряженно, без желания. Она видела, что Станнис обеспокоен вопросами ее отца, даже что-то подозревает. Отец Лианны не замечал колебаний Станниса, или делал вид, что не замечает, его поток вопросов не прекращался до самого прибытия в Штормовой Предел. Лианна испытала облегчение, наконец увидев издалека барабанную башню Штормового Предела, что была похожа на кулак, указывающий в небо. Способ Дюррана Восставшего показать свой вызов богам, сказал ей Роберт, рассказывая историю постройки замка. Эленея прикрыла его своим телом от гнева богов, – сказал Роберт, с благоговением в голосе. Дюрран и Эленея были глупы и безответственны. Они не думали ни о чем, кроме себя, таково было мнение Станниса. Лианна подумала, сожалела ли Эленея. Бывали ли моменты поздно ночью, когда спускалась тишина, когда Эленея думала об отце, морском боге, и матери, богине ветра. Или же она навсегда прогнала эти мысли, ради Дюррана. Для любви. Лианна думала, сожалел ли Дюрран. Когда спустя годы он смотрел на Эленею, не думал ли он, стоила ли их любовь той крови, что омыла Штормовые Земли. Мы дома, тихо порадовалась Лианна, когда они наконец достигли ворот замка. А потом удивилась своей мысли, что она теперь считала Штормовой предел домом. Станнис тоже испытал облегчение, заметила Лианна, но его облегчение быстро сменилось раздражением, когда он заметил, как Ренли бежит к ним, крича от радости. Лианна подумала, что это так мило, что Ренли пришел их встретить, и она с облегчением увидела, что мальчик здоров и весел. Но одного взгляда на Станниса хватило, чтобы понять – он не одобряет поведения Ренли. Он слишком строг с мальчиком, подумала Лианна, не в первый раз за время их брака. Отцом он будет таким же? Что за сложное дело, брак, подумала Лианна. Паутина из доверия, недоверия, понимания и непонимания. Станнис наконец открылся ей, поделился с ней тревогами, как она хотела и ожидала, но это не решило все в ее браке. А она думала, что решит? Нет, настаивала она. Я не так наивна. Разве? Она не смогла поговорить с мужем тем вечером. Путешествие утомило ее, Лианна уснула, как только голова ее коснулась подушки после ужина. Ее муж допоздна разговаривал с мейстером Крессеном, и она не заметила, когда он вернулся в постель. Когда она проснулась, он уже ушел. Показывал Неду, где похоронен Роберт, по словам мейстера Крессена. Лианна почувствовала вину. Она сама должна была предложить это Неду. – Пестряк все еще болен? – спросила она мейстера в конце разговора. – Он поправляется, миледи, – мрачно сказал Крессен. – Лихорадка достигла пика дня три назад. Я волновался, что мы потеряем его. Но теперь он пошел на поправку. – Вы не сообщали о его болезни в письмах, мейстер Крессен, – мягко сказала Лианна. – Простите, миледи. Если бы были шансы, что Ренли тоже заболеет, я бы, конечно же, сообщил. Но уже скоро стало понятно, что горячка была незаразна. Ты не думал, что нам со Станнисом есть дело до шута, подумала Лианна. Она не могла винить мейстера за то, что он подумал так о ней. Лианна редко волновалась за шута. Его слова и песни пугали ее, на самом деле, они скорее казались угрозами. И Пестряк иногда смотрел на нее со странной улыбкой, словно знает о ней какую-то тайну, словно смотрит сквозь нее, в глубину, что не видит никто. Я просто глупа, отругала она себя. i<Он просто несчастная душа, лишенная рассудка. И это все.</i> Позже в тот день Лианна показывала Неду и Бенджену замок. Отец отказался их сопровождать. – На это полно будет времени, – ответил он. Лорд Рикард развлекался, проводя время с Ренли, мальчик рассказывал ему истории, изображал что-то, даже надевал какие-то костюмы. «Надеюсь, мой внук будет таким же умным, как Ренли», – сказал он за ужином прошлой ночью. Будет ли он разочарован, если ребенок, которого она носит, окажется девочкой? А Станнис? Она должна будет родить ему хотя бы одного сына, она знала, наследника Штормового Предела. Но этот ребенок, что рос внутри нее, она с самого начала думала о нем как о «ней». Его мать была уверена, что она носит девочку, когда была беременна Ренли, сказал Станнис. Кассана Баратеон даже выбрала имя ребенку. Ширен. Ширен Баратеон. Но ребенок оказался мальчиком, и его назвали Ренли. И его мать никогда не видела первых зубов Ренли, его первых шагов, его первого слова. Если это девочка, мы назовем ее Ширен. – Ширен Баратеон, – попробовала она вслух. Прозвучало правильно, на ее взгляд. – А кто это, Ширен Баратеон? – спросил Бенджен. – Еще одна из знаменитых своей яростью Баратеонов? Лианна покраснела. Она забыла, что она рядом с братьями. Нед улыбался. – Это имя для ребенка, Лиа? Если будет девочка? Бенджен широко улыблася: – А если мальчик? Как ты тогда это назовешь? – Ребенок не «это»! – запротестовала Лианна, притворившись раздраженной, чтобы ее братья перешли к другой теме. Но она их, конечно же, недооценила. Бенджен не собирался прекращать, и Нед тоже был удивительно рад присоединиться к спекуляциям. – Если мальчик, вы назовете его в честь отца Станниса? Стефон Баратеон, ведь так? – спросил Нед. Лианна покачала головой. – Сомневаюсь. Станнис не любит традицию давать имена в честь умерших. Особенно недавно умерших. Так они всегда будут чувствовать себя вторыми в списке, говорит Станнис. Нед кивнул: – Это имеет смысл, – он остановился, нахмурив брови, встревоженный. – Но ты согласна с ним, Лиа? Это и твой ребенок, не только его. Она улыбнулась: – Я согласна. Не хочу, чтобы мои дети жили, пытаясь ни в чем не уступать тем, в честь кого их назвали. А ты знаешь, как бывает с мертвыми, мы их романтизируем, преувеличиваем их достоинства, забывая недостатки. – Ну, значит «Роберт» тоже исключается, – сказал Бенджен. Лианна была удивлена, ей никогда не приходило в голову назвать сына в честь Роберта. А должно было? Задумалась она. – Ширен – красивое имя, – сказал Нед. – Звучит несколько... Экзотично, – задумался Бенджен. – Ты уверена, что твой законопослушный, жизнь-по-правилам муж это одобрит? – он засмеялся. На этот раз Лианна действительно была раздражена. – Мне не нравится, когда ты смеешься над моим мужем. Пусть он не нравится вам с Брандоном, он теперь часть нашей семьи. – Но я над ним не смеялся! Я уверен, Станнис примет это за комплимент, – показная невинность Бенджена не обманула Лианну ни на секунду. – Дело не в том, как это примет Станнис, дело в твоих намерениях, – сказала Лианна, на этот раз мягче. Она не хотела ссориться с братьями, она могла их долго не увидеть. – Ты тоже над ним смеялась, после первой встречи. Насмехалась, как он настаивал, чтобы ты звала его лорд Баратеон, а не лорд Станнис, – голос Бенджена был наполовину обиженный, наполовину примирительный, словно он не мог решить, раздражаться или соглашаться. – Он не был тогда моим мужем, – ответила Лианна. – Теперь да. И мне не нравится, когда над моим мужем смеются и насмехаются, особенно мои родные братья. Станнису может быть все равно, но мне нет. – Тогда я не буду. Ради тебя, Лиа, – сказал Бенджен торжественно. Она поцеловала младшего брата в щеку. – Спасибо. – Ты действительно теперь замужем, – прошептал ей Нед. – Что ты имеешь в виду, – удивилась Лианна. – Я замужем уже давно. – Свадьба не то же, что брак, – ответил Нед. Лианна обдумывала эти слова, когда шла в комнату Пестряка позже. Она думала, это ее долг, как леди Штормового Предела, он жил под ее опекой и защитой, в конце концов. Ее муж уже был в комнате, напряженно стоял у кровати шута, рязглядывая лицо Пестряка так, словно мог найти на нем ответы на важный вопрос. – Его песни меня тоже иногда пугают, – нарушил тишину Станнис спустя какое-то время. Тоже? Так он знал о ее страхе. – Как ты думаешь, о чем они? Его песни? – спросила Лианна, потянувшись к мужу. – Кто знает? Сомневаюсь, что он сам знает. – Они кажутся... Почти как... Предупреждения, – сказала Лианна. Она отвернулась от стыда. – Я говорю глупости. – Предупреждение? Не его предупреждение, а кого-то другого, чего-то другого, что говорит через него. Лианна думала, стоит ли говорить это мужу. Это звучало глупо для ее собственных ушей, и прозвучит еще глупее для ее мужа-южанина. Лианна не часто проводила время в молитвах в богороще, но она была дочерью Севера, выросшей на историях о детях леса и о том, что бродит за Стеной. Но не Станнис. – Так это тот шут, что выжил там, где умерли твои отец и мать? – раздумья Лианны прервал голос ее отца. – Удивлен, что ты держишь его здесь, Станнис. В Штормовом Пределе, до сих пор. – Ему некуда идти. И мой лорд-отец купил его, теперь он ответственность Баратеонов до конца его дней, – ответил Станнис. – Наверное, из нас он самое счастливое существо, живет в собственном царстве снов, вдали от забот и хлопот, – задумчиво сказал отец Лианны. – Я бы не хотел жить в царстве снов. Я хочу жить, зная правду, всегда, – сказал Станнис, не сводя глаз с лица Рикарда Старка. Рикард Старк кивнул. – Знать правду и встречать ее без страха. Думаю, настало время нам поговорить, Станнис.