В эти времена

В конце концов, выбора на самом деле вовсе не было. В лучшем случае – только мираж. – У Брандона был выбор. Он должен был выбрать поверить мне, когда я сказал ему, что вы не мертвы, что вы все еще в темнице, ожидаете суда. – С чего бы ему тебе верить? Король сам сказал Брандону, что уже убил меня за мое предполагаемое предательство. Без суда, без правосудия. – Я сказал Брандону правду, – ослушался короля и сказал Брандону правду о судьбе его отца. – Почему он сомневался в моих словах? – и почему он был таким безрассудным дураком, что звал короля убийцей, кричал, объявляя об этом всему свету? – Ты – Десница короля. Мы с моими людьми были арестованы, как только покинули твой замок. Они ждали нас за воротами Штормового Предела, люди короля. Ты действительно удивляешься, почему Брандон не поверил твоим словам? – Ложь! – кричал Брандон Старк в тронном зале. – Даже сейчас ты стараешься защитить своего безумного короля. Даже когда он убил отца твоей жены, деда твоего нерожденного ребенка! – Это правда, – яростно настаивал Станнис. – Спроси королевских гвардейцев. Скажите ему, сир Герольд, – но старый бык сохранял молчание, намереваясь и дальше исполнять свой долг и защищать короля. – Сир Барристан, скажите ему, – обратился Станнис к гвардейцу, что когда-то сказал, что иногда короля нужно защищать от него самого. Но видимо совесть Барристана Селми пробуждалась, только когда дело касалось королевы Рейлы. Все шесть Королевских Гвардейцев молчали, из-за долга, помня о своих клятвах; а возможно, помня о судьбе седьмого, их брата по присяге, сира Эртура Дейна, который гнил в темнице, за то что осмелился ослушаться короля. Они молчали, когда Эйрис объявил Брандона Старка государственным изменником за угрозы королю. Они молчали, когда Брандон Старк потребовал суда поединком. Они молчали, пока Станнис убеждал Брандона взять назад требование суда поединком, чтобы король судил Брандона вместе с Рикардом Старком и Рейгаром Таргариеном. Они молчали, когда Эйрис издевательски выбирал своего чемпиона. – Будешь моим чемпионом, Станнис? Мой Десница, моя правая рука, станешь ли ты королевским чемпионом, чтобы уничтожить этого изменника? Мой отец, мой брат. Кого еще ты предашь ради своего короля, Станнис? Ради своего долга? Я никого не предавал! – Нет нужды в суде поединком, ваше величество. Вы просто должны сказать Брандону Старку правду о судьбе его отца, и он преклонит колено и попросит вашего прощения. Эйрис встал, содрогаясь от ярости: – Правду? Ты зовешь меня лжецом, Станнис? Станнис не дернулся. – Мы оба знаем, что Рикард Старк жив, он в темнице. День суда уже назначен, и судьи едут в Королевскую Гавань. Вы согласились на это. Вы сказали мне заняться этим и написать судьям и свидетелям, приглашая их в столицу. Лорд Старк жив. Он не мертв. Эйрис улыбнулся, ледяной улыбкой. – Это ты так думаешь. На секунду Станнис заколебался. Но... Он бы узнал, если бы Рикарда Старка казнили, ведь так? Ведь узнал бы? – Но вы согласились на суд, ваше величество. Это был ваш приказ. – Нет, это ты без конца шептал мне на ухо о судьях и свидетелях. О, они предупреждали меня о тебе! О тебе и предательских волках, которых ты зовешь семьей. Ты все это время работал на Старков. Ты не предал бы меня ради Рейгара, я знаю это, но я должен был знать, что ты предашь меня ради своей жены и ее семьи. Они? Что за "они"? Варис? Голоса в голове Эйриса? – Я должен был поверить им, когда они говорили мне о твоей измене. Но я был дураком. Я смотрел на тебя и видел твоего отца. Дорогого кузена Стеффона. Он никогда бы не предал меня! Ни для кого, даже ради своей жены и ее семьи! – Я никогда не предавал вас, ваше величество. – Ты недостоин быть сыном Стеффона. И ты не годишься в мои чемпионы, Станнис. Мне нужен чемпион понадежнее. Чемпион Таргариенов. Чемпион Таргариенов? Имел ли в виду король, что собирался заставить своего сына Рейгара стать его чемпионом и сразиться с Брандоном Старком до смерти? Это было чудовищно. И все же, такому как Варис, чьи слова оказывали больше влияния на короля, чем слова Станниса, это могло показаться блестящей идеей. Кто бы не победил, Рейгар или Брандон, это избавило бы короля по крайней мере от одной проблемы. Но оказалось, даже слова Вариса были бы тут бесполезны. Эйрис не слушал никого – ни Станниса, ни Вариса, никого – только голоса в своей голове. Выбранный им чемпион был чудовищнее всего, что мог вообразить Станнис. – Он кричал? Мой сын кричал? "Убийцы, вы все убийцы", – это кричал Брандон, когда поднялось пламя. "Так вы убили моего отца?". Брандон все еще кричал, когда огонь поглотил его, но слова больше невозможно было разобрать. – И они не пытались это остановить? Ничем не помогли моему сыну? Королевские гвардейцы? – Их долг перед королем, защищать короля, – ответил Станнис, монотонно повторяя слова Герольда Хайтауэра и Барристана Селми, которые сказали ему это, когда волокли Станниса из тронного зала. – Ты пытался остановить их. Вот почему ты здесь. – Это было неправильно. Это было несправедливо. Брандон требовал суда поединком, против чемпиона короля. Против человека, с которым мог сразиться честно и праведно, не против... Этого, – Станнис все еще слышал крики. Чувствовал запах горящей плоти. Чувствовал жар голодного пламени. Когда его слова и мольбы не тронули короля, Станнис попытался схватить Брандона, но пламя лишь облизнуло его руки. Эйрис рассмеялся, тонким, безумным смехом, который, казалось, длился вечность. – Тоже хочешь сразиться с моим истинным чемпионом, Станнис? Костер достаточно велик для двоих, – но потом взгляд Эйриса скользнул по портрету Рейль Таргариен с младенцем Стеффоном на руках, и он приказал бросить Станниса в темницу. – Вам следовало быть кузеном короля и его другом детства. Тогда бы он и вашему сыну позволил жить, – сказал Станнис. Он начал смеяться, не контролируя себя. Его смех прервался рыданием. – Простите. На лице человека, что смотрел на него, были слезы. Станнис моргнул, и внезапно перед ним оказалось лицо его отца. – Отец, – позвал он. – Твоего отца здесь нет. – Вы призрак? – Мой сын мертв. Возможно, и я тоже. Но потом призрак сделал то, чего призраки обычно не делают, он закричал охранникам, чтобы прислали мейстера, и последней мыслью Станниса, прежде чем он потерял сознание, было то, что призрак никак не мог так сквернословить.