Лисья нора

В кабинет медсестры Какёин всё же заглянул. Правда, в сопровождении Джотаро, которого его уверенное «всё в порядке» не только не впечатлило, но и не убедило. Глупо как-то получилось: когда они вчетвером выходили из раздевалки, Нориаки чуть отстал, не в силах идти так же быстро, как остальные. Ему было больно и паршиво от осознания собственной слабости. Чёртово колено будто решило отыграться за весь тот год затишья, и теперь стреляло спазмами так, что сводило икру и бедро до искр из глаз. Джотаро почему-то тоже сбавил шаг и поравнялся с ним. — Ты в порядке? — он выглядел бесстрастным, а вопрос звучал грубовато. «Да», — хотел сказать Какёин, но именно этот момент выбрала нога, чтобы подогнуться от очередной судороги. Нориаки машинально вцепился в локоть Джотаро, чтобы не упасть, и выпустил воздух сквозь зубы. Он замер, неосознанно сильнее сжимая пальцы на чёрной кожанке, и пытался перебороть новый приступ. — Прости, — он чуть отпрянул, когда наконец понял, что сделал. Чувство стыда было почти таким же мучительным, как пульсация боли. — Я просто… ногу ушиб. Всё в порядке. Так они оба оказались у двери медпункта. Какёин, правда, пытался отвязаться от Джотаро, но тот его, кажется, даже не слушал, только молча шёл вперёд с непоколебимой уверенностью, что Нориаки обязательно сломает шею на лестнице, если его оставить одного. Какёин попробовал разозлиться, противясь от одной только мысли, что ему нужна чья-то помощь. Не хотелось признавать, что ладонь Джотаро, поддерживающая его под локоть, нужна для опоры. Даже мысленно было мерзко возвращаться в памяти на два года назад, когда он был беспомощнее котёнка. А ведь ситуации были чем-то похожи. Родители явно перестарались, когда учили его самостоятельности. Он слишком привык заботиться о себе сам, и теперь его разрывало от противоречий и лёгкого чувства унижения. Джотаро на его моральную борьбу было как есть плевать — он неторопливо вёл Нориаки за собой, придерживая и послушно останавливаясь, когда требовалось. Какёин пообещал себе не забыть спросить, зачем Джотаро вообще всё это делает. В последнюю очередь тот был похож на альтруиста. Скорее на типичного плохого парня из дерьмовой мелодрамы для школьников. А тут такое рвение помочь едва знакомому человеку, с которым общался суммарно едва ли час. Нориаки не был параноиком, но всё это его напрягало. — Дальше я сам могу, спасибо, — уже у двери рычать и брызгать ядом напрочь расхотелось: всё же Джотаро здорово ему помог. Без него он не смог бы добраться сюда так быстро, благо хоть коридоры были пусты — уже давно начался третий урок. Благодарность немного вытравила злость. Да и злился Нориаки на самом деле только на себя. Джотаро кивнул, посмотрел как-то странно, слишком пристально, словно во лжи пытался уличить. Нориаки натянуто улыбнулся ему, уцепил себе немного синего неба из его глаз для спокойствия и осторожно вошёл в медпункт после лёгкого стука. Он уже представлял, что ждёт его дальше. Медсестрой оказалась приятная женщина средних лет с тёмными волосами. Она предсказуемо нахмурилась, когда Нориаки коротко обрисовал ей ситуацию. Он прекрасно знал, что в сложившейся ситуации виноват сам, но слушать нотации и причитания совсем не было желания. Медсестра записала его данные, и теперь Нориаки понял, что попал: наверняка позвонят его матери. Этого он хотел ещё меньше, чем слушать нотации. Он чувствовал себя нашкодившим щенком, которого несильно тыкали мордой в погрызенный ботинок. Вроде и без злобы тыкали, а неприятно было. Медсестра — миссис Адамс — заставила его снять брюки и осторожно ощупала колено. На обеих ногах уже начинали расцветать свежие синяки, в напоминание о том, что Какёин сегодня был в ударе. Вошёл в раж, чтоб его. Больное колено чем-то помазали, и в нос ударил премерзкий запах химозного ментола и какой-то травянистой дряни. Мазь приятно охладила покрасневшую кожу, а руки медсестры в перчатках касались едва ощутимо, не доставляя лишнего дискомфорта. — Домой бы тебя отправить отлежаться, — поделилась мыслями миссис Адамс, когда закончила наносить мазь. Она тоже слегка морщила прямой нос от запаха. По опыту Какёин знал, что лекарства редко бывают приятными что на вкус, что на запах. — Всё в порядке, — эта фраза из его уст скоро должна стать главным индикатором лжи. Он говорил её всем, кто проявлял к нему или его состоянию хоть малейший интерес, чтоб отстали побыстрее. — Тебя есть кому забрать? — она нахмурила тонкие брови, пропустив его ложь мимо ушей. Встала и ушла в соседнюю комнатку, откуда тянуло лекарствами и недавно заваренным чаем. Вернулась быстро, держа в руках белую безликую таблетку и пластмассовый стаканчик с водой. Какёин подумал о матери, уже который день возвращавшейся с работы гораздо позже положенного. Ему как-то не приходило в голову до этого момента спросить, всё ли у неё в порядке. Он настолько погряз в себе, что игнорировал всех вокруг. Интересно, если он ей сейчас позвонит, приедет ли она сюда на своём старом «бьюике», который ей достался от отца? Бросит ли работу, зная, что Нориаки сам виноват в сложившейся ситуации? — Мама на работе, — он пожал плечами и принял из рук медсестры стаканчик и таблетку. Корень языка успел почувствовать мимолётную горечь, когда Нориаки её проглотил. — А отец? — она резанула вопросом болезненно, даже того не подозревая. Но Какёин не изменился в лице. — Его нет в городе, — он отдал стаканчик обратно, с удовольствием выпив прохладную воду. Пожал плечами, словно это было мелочью, недостойной внимания, а не историей одной разрушенной семьи. — Всё правда в порядке. Я просто буду сидеть, а потом как-нибудь дойду до дома. — Тебя может проводить кто-то из друзей? — миссис Адамс не успокаивалась. А Какёин думал, что все школьные медсёстры грубоватые, холодные и закалённые как сталь. Второй раз за день он ощущал на себе заботу, которая ему была совсем не нужна. Говорить ей, что друзей у него нет, он не стал. Просто кивнул, подумав о том, что совместное выполнение задания с Джотаро придётся отложить хотя бы до завтра. Хотелось домой — завернуться в своё одеяло, подтащить ноутбук поближе и включить что-нибудь лёгкое и забавное, от чего ему не захочется забиться от печали в угол. Но он и так прогулял целый урок. По расписанию следующим был английский, и Нориаки не мог себе позволить его прогуливать. Он попросил у медсестры, чтобы ему дали какую-нибудь записку, что он был у неё, а не просто бессовестно прогуливал, на что та сказала ему не волноваться об этом. Какёин осторожно надел брюки, застегнул ремень. Миссис Адамс что-то заполняла на компьютере, немного щуря большие зелёные глаза. — Спасибо, — в этот раз, как и с Джотаро, благодарность была искренней. Пусть нога всё ещё болела, но стало чуточку легче. Скоро должна была подействовать таблетка, и Какёин действительно порадовался, что с утра позавтракал. Тошнить точно не будет. — Я пойду? — Конечно, — она оторвала взгляд от экрана монитора и чуть улыбнулась, — только больше не игнорируй предписания своего врача. Он кивнул и вышел; по сравнению с медпунктом в коридоре не пахло вообще ничем. Только слабо ощущался запах моющего средства для пола. Какёин тяжело вздохнул и пару секунд пялился в пространство, пытаясь придумать, куда себя деть. — Уже всё? — знакомый бас, раздавшийся справа, заставил вздрогнуть. Какёин резко повернул голову, да так, что по лицу хлестанула чёлка. — Что… Почему ты тут? — он медленно подошёл, чуть прихрамывая, к тому диванчику, на котором с комфортом устроился Джотаро. Он вытянул длинные ноги и забросил руки за голову, задумчиво уставившись перед собой. — Твой рюкзак у меня, — после некоторого молчания ответил Джотаро и слегка кивнул головой на свободную половину дивана. Какёин даже вспомнить не мог, в какой именно момент Джотаро забрал у него рюкзак. А он ведь даже о нём и не вспомнил, не обратил внимания, что ничего больше не болтается на плече. Что примечательно, свой рюкзак Джотаро небрежно бросил у ног. — Спасибо? — Нориаки почувствовал себя растерянно и очень глупо. Сегодня его за шкирку вытащили из зоны комфорта, разломали любимый хитиновый панцирь и заставили ощутить жизнь как-то по-новому. Он чувствовал глухую беспомощность, глядя на спокойного Джотаро, не в силах даже представить, что у этого человека в голове. — Ага, — Джотаро на него даже не посмотрел, всем видом демонстрируя безразличие. Какёин поджал губы. Он взял в руки свой рюкзак и тоже опустил его на пол, чтобы самому сесть на свободное место. Колено теперь не стреляло болью, а противно ныло, словно в ближайшее время собиралось и вовсе отвалиться. Кажется, у него дома должны быть какие-то компрессы, которые мать купила ещё год назад и зачем-то увезла из Японии. Компрессы эти были весьма сомнительным достижением китайской медицины, и сам Какёин упорно думал, что это плацебо. Матери что-то доказывать он давно зарёкся. — Ты ведь сегодня не просто ударился? — Джотаро грубовато разбил повисшую тишину, и Какёин поёжился то ли от этого, то ли от самого вопроса. Он ненавидел чужую проницательность. — Или правда просто сильный ушиб? — А ты разбираешься в этом? — Нориаки отвернул голову в сторону длинного коридора. Светлые стены давили и вытягивали пространство бесконечно далеко вперёд. Глупо было юлить и что-то придумывать, но Джотаро сам дал ему путь к отступлению. — Немного, — туманно отозвался тот. Они по-прежнему друг на друга не смотрели. Нориаки было попросту неловко, а Джотаро… Что происходит в этой красивой голове, Какёин всё ещё не знал. — У меня была травма ноги два года назад, — Нориаки немного опустил голову, понимая, что сегодняшний день — один из самых странных в его жизни. Но говорить не прекратил: — Машина сбила. Кость мне заново собирали. С тех пор и не играл в волейбол, лёгкую атлетику тоже пришлось оставить. Слова вылетали легко, словно всё это время пылились где-то на задворках разума и просто ждали своего часа. Но легче не стало, не пришло чудесное исцеление от пустого трёпа с другим человеком: он по-прежнему почти калека, мечты которого похерились уже давно. Слова были бесполезны, и оттого, что Нориаки поделился чем-то, что раньше утаивал ото всех вокруг, небо не содрогнулось, и сожаление по потерянным навсегда возможностям не рассосалось. — Тогда почему ты сегодня?.. — теперь Нориаки чувствовал на себе взгляд голубых глаз и повернул голову. Джотаро поджимал губы и чуть хмурился. — Ты когда-нибудь… — он тряхнул головой, сбрасывая с лица рыжую чёлку, — терял возможность заниматься чем-то, что тебе очень нравится? Какёин считал, что этих слов было вполне достаточно. Он вообще не хотел разговаривать на эту тему, даже на японском. Как-то забавно получилось, что в разговорах они с Джотаро переходили на родной язык, не замечая этого. Не то чтобы они много разговаривали до этого. — Нет, — внезапно спустя паузу ответил ему Джотаро, — но я понял, о чём ты. Они некоторое время смотрели друг другу в глаза. — Почему ты это делаешь? — спросил то, что беспокоило особенно сильно, и увёл разговор от неприятной ему темы. Обсуждать свои болячки совсем не хотелось. Какёин прекрасно знал, что уже через два дня будет спокойно ходить. — Что? — Джотаро моргнул, взгляда не отвёл, но то, как его руки сжали полы кожанки, выдало его с головой. — Помогаешь мне, — Нориаки склонил голову набок. Ему нравился Джотаро — с ним было до странности легко, несмотря на грубость и прямолинейность, у него был приятный голос и очень красивая, притягательная внешность. С ним хотелось подружиться, узнать поближе. Может, потому, что Джотаро казался Какёину таким же одиночкой. Но у Джотаро были Полнарефф и Абдул. У Какёина была только безразличная ко всему миру мать и коллекция аниме на ноутбуке. — Ты не похож на праведника или на альтруиста, — Какёин подбирал слова изо всех сил, но молчание с другой стороны только затягивалось сильнее. — Ты… довольно груб, знаешь ли. Это вырвалось непроизвольно. Нориаки аккуратно, незаметно выдохнул, наблюдая за эмоциями на лице Джотаро. Впрочем, наблюдать там было не за чем. — А со мной сейчас таскаешься, хотя мы едва друг друга знаем, — он сглотнул; Джотаро смотрел так пристально, что отвести взгляд пришлось уже ему самому, — почему? — Да я сам толком не понял, — Джотаро будто смутился и натянул козырёк своей фуражки ниже, почти пряча глаза под серой тенью. Нориаки боялся, что своим допросом всё испортил. Ему бы поблагодарить да просто замолчать, а не выпытывать причину хорошего к себе отношения. Это вообще было ненормально. Повисшее молчание было неловким, и Какёин не знал, куда деть руки. Бестолково теребил пальцами рукава рубашки, поправил чёлку. На первом этаже здания стояла мёртвая тишина, давящая и совсем ненужная. Хотелось нарушить её, разогнать по углам, чтобы не наседала на давно уставший разум, но Нориаки никак не мог придумать, что сказать. Вчера ему показалось, что молчать в компании Джотаро легко, а сегодня эта слабая уверенность разбилась о его неумение общаться с людьми. Но несмотря на неловкость и лёгкое чувство стыда за себя, Какёин впервые не жалел, что позволил кому-то к себе приблизиться. Даже если совсем скоро это кончится, и его вновь скуют цепи одиночества и тоски. — Как ты до дома доберёшься? — Джотаро повернулся к нему. Какёин моргнул от неожиданности. — Сам, — сказал он твёрдо и чуть усмехнулся, — мне не впервой, Джотаро. Жаль, что проект придётся отложить хотя бы до завтра. Это чёртово задание по биологии каждый раз вылетало из головы, как что-то совершенно незначительное. Он опять вспомнил про него совершенно спонтанно, хотя вчера не мог думать ни о чём другом. — А мы не можем у тебя дома? — Джотаро чуть поджал пухлые губы. Какёин замер, задумался, оценивая эту возможность. Ему не хотелось возвращаться в холодный пустой дом в одиночестве, и это нежелание было таким же перманентным, как ночные кошмары. Джотаро сам протягивал ему руку, сам предлагал свою дружбу, и Какёин не был конченым идиотом, чтобы отказываться. Он лишь надеялся, что не ошибается в своих выводах. — Можем, — он чуть улыбнулся, наконец приняв решение, — мамы до вечера не будет дома. — А отец? — Его здесь нет, — Нориаки непроизвольно напрягся. Его семью никогда нельзя было назвать дружной и сплочённой общей любовью, но теперь, когда даже это оказалось разрушено и выжжено до сизого пепла, ему неприятно резало слух любое напоминание о том, как было раньше. — Ну и ну, — Джотаро усмехнулся, — моего тоже. Какёин приподнял брови и крупно вздрогнул, когда по коридорам пронеслась громкая трель звонка. Кончился третий урок. Постепенно коридоры начали наполняться шумом и болтовнёй. — У тебя что? — Джотаро поднялся на ноги. — Английский, — перед тем как встать, Нориаки прислушался к себе. Нога почти перестала ныть. Кажется, аспирин — или что там ему дали — начал действовать. — У меня тоже. Ненавижу, блядь, английский. Какёин прыснул.

***

Сегодняшний день весь состоял из череды непривычных, немного диких для неподготовленного к такому разума событий, и уже к двум часам дня Нориаки чувствовал себя совершенно вымотанным и морально, и физически. Особенно сложно ему далось понимание, что его, кажется, действительно «приняли». Может, относились пока настороженно, приглядывались к нему, но за всё оставшееся учебное время Какёин ни разу не оказался в одиночестве. Постоянно кто-то из этой троицы был рядом: с Джотаро было приятно и уютно молчать, Абдул оказался очень грамотным и чудесным собеседником, а Полнарефф вечно говорил или делал что-то такое, что чувство испанского стыда плотно переплеталось с весельем. Какёин не учёл одного — с непривычки у него быстро сдохла социальная батарейка. За этот день он наговорил больше слов, чем за все последние два месяца. А болтливым или шебутным он не был никогда. Язык еле ворочался во рту, однако настроение было хорошим, даже приподнятым. С Джотаро они вышли из школы вместе и не стали задерживаться в курилке. Шли медленно и неторопливо — Какёин всё опасался, что при любом неудобном случае боль в колене тут же напомнит о себе. Джотаро против темпа не возражал — шёл себе молча и дымил свой «Парламент», выпуская густые струи белого дыма в сторону от Какёина. На улице немного потеплело, всего на пару градусов, но достаточно, чтобы воздух перестал резать холодом нежную кожу лица. Какёин думал о какой-то ерунде, вроде той, когда и где он в последний раз видел свои зелёные вязаные варежки. Зимы в этой местности обещали безжалостно вымораживать всё живое. В Токио в это время года было теплее. — Ты скучаешь по Японии? — в нос ударил едкий табак: Джотаро повернул голову в его сторону, услышав вопрос. Какёин не знал, зачем спросил. Наверное, ему хотелось разделить с кем-то свою тоску по родной стране. Унылая серость вокруг только располагала к этому. — Да, — Джотаро задумчиво смотрел вперёд. Его тяжёлые ботинки с высокой шнуровкой разламывали тонкий лёд на редких мелких лужицах, которые Какёин старался обходить. — Здесь… по-другому. Жизнь другая. — Серая, — Нориаки кивнул и поморщился оттого, что острая ветка невысокого дерева зацепила его капюшон. Пришлось пригнуть голову. Ватман всё норовил вывалиться из пакета на грязную дорожку, по которой они шли. — Тоска смертная. Это место будто вырвали из чёрно-белого фильма и забыли раскрасить. Хочу домой. Последнее вырвалось само по себе. Это было более личным и сокровенным, чем рассказ о его травме. Какёин совсем не хотел этого говорить. Просто потому, что нет больше его дома, и уже ничего и никогда не будет как прежде. Настроение стремительно полетело вниз. — Ты привыкнешь, — Джотаро безразлично швырнул окурок на тротуар. Рядом с ними проехала одинокая машина и свернула к центру. — Здесь не так плохо, как кажется сначала. — Правда? — Какёин задрал голову и иронично улыбнулся тяжёлому серому небу. Казалось, что скрытое тучами солнце больше никогда уже не выглянет и не согреет землю. Неприятно сдавило грудную клетку. От отчаяния, наверное. — Правда. Нориаки посмотрел на Джотаро и удивился его странному взгляду. Он вообще пока с трудом понимал этого человека, но тянуло к нему как железную стружку тянет к магниту. Что-то было в нём такое, что заставляло открывать рот и выталкивать наружу слова, хотя говорить совсем не хотелось. Просто чтобы узнать получше, попробовать понять, откуда это влечение берёт начало. Они медленно подходили к дому Нориаки. Страшное дерево, ветку которого он сломал сегодня утром, качалось как-то отдельно от ветра. Какёин любил природу, но конкретно от этого дерева хотелось избавиться — спилить, выкорчевать огромный корень и посадить на этом месте молодые побеги вишни или яблонь. Или, может, грушу. Бабушка Нориаки по материнской линии делала вкусный яблочный джем, который мать всегда привозила с собой в Японию, когда возвращалась домой от родителей. Нет больше бабушки, которую Какёин толком и не знал. Никакой яблони в небольшом запущенном саду на заднем дворе он не нашёл. Зато страшненький болеющий дуб прямо у окон его нынешней комнаты увидел сразу по приезде. Дерево чахло и грозило однажды рухнуть кому-нибудь на голову. — Мы пришли, — Какёин чуть обогнал Джотаро и нащупал в кармане куртки ключи. Дверь поддалась после двух оборотов ключа — значит, матери точно нет дома. Нориаки всегда закрывал дверь на один оборот. В маленькой прихожей они разделись и разулись, пока Какёин пытался понять, как правильно проявлять гостеприимство. Но вместо этого мысли соскользнули на то, как Джотаро не холодно в своей кожанке. Она была, может, и из натуральной кожи, но явно не грела. Это Нориаки оставил при себе. — Ты голоден? — он провёл Джотаро за собой на кухню. Тот озирался по сторонам, разглядывая их скромное убранство. Мать Нориаки была женщиной практичной, и потому в доме почти не было лишних вещей. Весь хлам, оставшийся от бабушки, они спустили в подвал и укрыли пластиковым брезентом. Мать не стала что-либо выкидывать. — Чаю бы выпил, — Джотаро пожал плечами и попытался примостить себя на небольшой кухне. Нориаки кивнул и повернулся к чайнику, ударил по кнопке включения, изо всех сил стараясь игнорировать дикость ситуации. Никогда прежде он не приводил никого к себе домой даже для выполнения школьного задания. — Чёрный? Зелёный? — он достал из шкафчика две кружки. Свою любимую с разноцветной абстракцией на боках и ещё одну большую с каким-то страшненьким тигром. Кажется, она уже была здесь, когда они переехали. — Чёрный. Что ж, это было предсказуемо. Себе Какёин тоже заварил чёрный, только капнул прямо в кружку чайную ложку мёда. Сахар он не любил. Зато Джотаро на мёд скривился так, будто ему под нос помои сунули, и сам засыпал в кружку три ложки сахара. С горкой. Было в этом что-то демонстративное, с напускной серьёзностью, а потому — совершенно нелепое настолько, что Какёин сразу расслабился. До этого он не замечал, что стоит так, будто проглотил железный прут. Он молча улыбнулся и вышел из кухни, по пути к лестнице заворачивая в прихожую, чтобы забрать свой рюкзак и пакет с ватманом. Нога больше не болела, зато дрожала и грозила подогнуться на ступеньках. Какёин неторопливо поднялся по лестнице, слыша довольно тихие шаги Джотаро прямо за спиной. Они по-прежнему молчали, но это совсем не беспокоило. Нориаки немного напрягся по другой причине — на лестнице было темно настолько, будто на улице уже давно стояла ночь. Тьма струилась по ступенькам из коридора второго этажа: здесь не было окон, кроме одного в другом конце коридора. У этого дома вообще была странная планировка. Какёин первый вошёл в свою комнату, чуть щурясь после темноты от дневного света. Своё окно он зашторивал только по вечерам, свято веря, что всю его комнату соседям на другой стороне улицы прекрасно видно, когда включён свет. — У тебя повеселее, — Джотаро замер на пороге, с лёгкой ухмылкой оглядываясь по сторонам. Ну, да. Плакаты на стены Какёин вешал с таким же упорством, как и забирал их из своей прошлой комнаты в Японии. А ещё фигурки, собственные самые удачные рисунки и коллекцию манги, томиками занимающую две полки книжного шкафа. В том доме Нориаки не оставил и частички себя, была бы возможность — обои со стен бы содрал, которые когда-то выбрал сам. Джотаро наконец вошёл, насмотревшись и оценив всю «гиковость», бросил свой рюкзак на пол и обхватил дымящуюся кружку обеими ладонями. Но молчание долгим не было: пока Нориаки рылся в своём шкафу, чтобы решить во что переодеться, Джотаро нашёл глазами фигурку Садахару на полке и скривился. Почти как от мёда. — Гинтама? Серьёзно? — он посмотрел на Какёина так, что тот не выдержал и прыснул. Как-то возмущённо, неверяще, будто оскорблённо. Это были едва знакомые тени привычных эмоций, но Нориаки видел каждую из них. — Что я найду дальше? Хентай? — Ну что ты, — он ехидно прищурился, вперив в Джотаро взгляд. Ему отчего-то стало чертовски весело, только вылилось это не смехом, — вот какого ты обо мне мнения, — Нориаки досадливо покачал головой, наслаждаясь собственноручно устроенным театром. Он подошёл к Джотаро почти вплотную, задрал голову и чуть склонил её набок. — Я не храню хентай в открытом доступе. Улыбнулся, прищурив глаза, и вышел из комнаты, сжимая в руках зелёную футболку и домашние штаны. У него в груди от удивлённого взгляда Джотаро пронёсся целый ураган. Улыбка стала шире, в разы искренней, и Какёин уже забыл, когда улыбался так в последний раз. Но сейчас ему было некогда об этом думать. Следовало переодеться, бросить в стирку рубашку и побыстрее вернуться обратно в комнату.

***

Когда Нориаки вернулся, Джотаро сидел за его столом и задумчиво смотрел в окно. Рядом с ним лежал его телефон. — Ты не против, что я тебя добавлю к нам в чат в телеграме? — Джотаро повернулся к нему. Какёин моргнул, не ожидая такого вопроса. — Не против, — он поскорее отвернулся, чтобы не показывать своё смущённое лицо. Одно дело общаться в школе на нейтральные темы, и совсем другое — добавить в закрытый чат в телеграме, куда явно пускали не всех. Какёин проверил, когда пришло уведомление — да, так и есть. В чате под странным названием «крестоносцы» было всего четыре участника, включая его самого. Какёин заметил, что Джотаро отложил телефон в сторону, и сделал так же. Им предстояло наконец начать работу над проектом, а потому Нориаки вытащил из пакета ватман и положил на стол прямо перед Джотаро. Его чай уже остыл до той температуры, что не грозила сжечь ему язык, и Нориаки с удовольствием сделал глоток. — Так о чём будет наш проект? — он посмотрел в спокойные голубые глаза и чуть улыбнулся. Настроение скакало туда-сюда, но одно он понял точно: рядом с Джотаро было спокойно. — Не знаю, — голубые глаза снова спрятались под козырьком, — я думал о морской фауне. — Хочу что-нибудь яркое, — Какёин достал оба своих пенала и акварель, хотя сомневался, что сегодня она ему понадобится. Пока что он хотел сделать только набросок карандашом. — Каких-нибудь рыб. Или морских коньков. А лучше и то, и то. Джотаро усмехнулся и встал из-за стола. — Есть ноутбук? Получилось так, как Нориаки и хотел изначально: он взял на себя творческую часть, Джотаро — практическую. Время за работой потекло своим чередом; они выпили чай, — Какёин достал пачку печенья из своего неприкосновенного запаса по такому случаю, — разговаривали, а иногда только тихий шорох грифеля о плотную бумагу и стук клавиш нарушали тишину. Джотаро прислушался к его желанию, выбрав главной темой проекта морских коньков. Показал Какёину несколько картинок живописного морского дна и рассказал пару интересных фактов, например то, что морские коньки — хищники, глаза которых двигаются во все стороны одновременно. Нориаки удивило не это, а то, что всё это Джотаро брал не из интернета, а из своей головы. Его искренний интерес увлекал, заставлял внимательно слушать и ловить взгляд таких живых голубых глаз. Если раньше, глядя на радужки Джотаро, Какёин вспоминал небо, то теперь видел то самое глубокое море, лазурную кромку воды у песчаного берега. Это завораживало, почти изумляло. Джотаро открылся перед ним с совершенно другой стороны — прекрасной и ещё более притягательной. Какёину, правда, стало страшно. Он не хотел испытывать то, что росло и крепло в груди. Слишком быстро, слишком неправильно. Эта острая, как разбитое стекло, симпатия была лишней, но… такой закономерной. Джотаро рассказывал о разных ярких рыбах и показывал их на экране, чтобы Нориаки сделал наброски на ватмане. Композиция в голове рождалась сама, и её оставалось теперь только нарисовать и раскрасить. В минуты тишины было слышно, что их телефоны синхронно заходятся вибрацией. Какёин не выдержал и взял свой в руки. Сообщения сыпались из того самого чата от Полнареффа. Кому ещё мог принадлежать ник «сердцеед»? «Почему меня все игнорируют?» — значилось в самом последнем сообщении. «Мы заняты» — отбил на сенсорной клавиатуре Нориаки и уже хотел заблокировать экран, как тут же прилетело несколько новых сообщений: «Кто — мы?» «И что за ник такой, «Кицунэ»? Сам придумал?» Какёин фыркнул. «Мы с Джотаро. И да, гугл всё ещё бесплатный.» — Полнарефф не знает, что мы сегодня… — Какёин запнулся, — делаем проект? Джотаро, всё это время сидевший на кровати, отложил ноутбук в сторону и завалился на спину. Нориаки примёрз к нему взглядом. С закрытыми глазами лицо Джотаро выглядело таким расслабленным и спокойным, умиротворённым. Пуговицы на его белой рубашке едва не трещали от натяжения на широкой груди. Нориаки отвёл взгляд. — А зачем ему знать? — Джотаро закинул руки за голову, решив, видимо, немного передохнуть. Какёин обратил внимание на время: он и не заметил, что прошло уже полтора часа. — Не знаю, — телефон в руке снова завибрировал. «Чем это вы заняты?» Было огромное желание написать что-то саркастичное и ядовитое, но Нориаки сдержался, отправил ответ и заблокировал дисплей. А потом и вовсе отложил телефон в сторону, не обращая внимания на частую вибрацию. — Слушай, а почему у Абдула ник «Предсказатель»? — не то чтобы Какёину на самом деле это было интересно. Просто Джотаро лежал очень неподвижно и глубоко дышал, и казалось, будто он вовсе заснул. — Он картами Таро увлекается, — Джотаро даже глаз не открыл, хотя его голос не звучал сонно. Ко всяким гороскопам, гаданиям и мистике Какёин относился с огромной долей скептицизма, привыкнув измерять мир рационально. Абдул вообще казался весьма разносторонней личностью, и Нориаки понравилось с ним общаться. Сильный акцент тоже был своеобразной изюминкой, хотя к нему пришлось привыкать. Как-то внезапно вспомнилось, что завтра начнутся выходные. Скучные, серые, но всё равно быстрые. Хотя плакат и всю домашку Какёин точно успеет закончить за два дня. Нарисованные на ватмане грифельные рыбы расплылись по всем углам, и теперь оставалось только более детально продумать фон. Только вот голова работать больше не хотела. — Я со своим на сегодня закончил, — Какёин встал и потянулся — немного затекли спина и шея. Джотаро открыл глаза, но своего положения так и не поменял. — Выпьем ещё чаю и посмотрим Гинтаму? Ехидная улыбка сама растянула губы. — Уж лучше хентай, — пробурчал Джотаро и отвернулся.

***

Ближе к пяти вечера Какёину позвонила мать, поэтому пришлось поставить серию Евангелиона — это Джотаро был совсем не против пересмотреть — на паузу и выйти в коридор. Нориаки сразу догадался о причине звонка: школьная медсестра всё-таки доложила об утреннем инциденте. — И о чём ты думал? — без предисловий начала она. — Нори, ну вот зачем, скажи мне? — Я друзей нашёл, — ответил он совсем тихо, прижал телефон к уху сильнее, слушая повисшую на линии тишину. Почему-то захотелось с ней поделиться резкими переменами в собственной жизни, а не просто признать свою вину, как послушный мальчик. Грудь распирало от волнения и какого-то незнакомого тепла. Своим маленьким признанием он не только удивил мать, но и сам наконец осознал, что больше не один. По крайней мере, сейчас, и это было так дико, но сладко — знать, что ты кому-то нравишься, что кто-то совсем не против проводить с тобой время. Разум пытался успокоить разбушевавшиеся эмоции и твердил, что один день совсем ничего не решал. Что уже завтра он снова мог остаться в одиночестве, но глупая надежда на лучшее только крепла и расцветала под слоем пепла выгоревших желаний. — Я рада за тебя, — более спокойно отозвалась мать, — правда рада. Но это не повод терять голову, знаешь ли. — Я знаю, мам, — он улыбнулся, — и больше так рисковать не буду. — Охотно верю, — она хмыкнула, — как колено? — Не болит, — тут он не соврал. Ногу немного тянуло, но то ли таблетка ещё действовала, то ли ничего серьёзнее ушиба в этот раз не открылось. Сегодня ему действительно повезло: его слабоумная выходка могла плохо закончиться. — Хорошо, заеду после работы в аптеку. Ещё раз выкинешь что-то такое — заставлю ходить на костылях. Для профилактики и освежения памяти. И отключилась. Нориаки покачал головой, в который раз понимая и убеждаясь, от кого перенял свой колючий характер и острый язык. В комнату он вернулся в хорошем расположении духа. Разговор прошёл куда лучше, чем он рассчитывал. Несмотря на лёгкую усталость и сонливость, настроение всё ещё было приподнятым. Вместо того, чтобы сесть обратно на пол к Джотаро, где они устроились за просмотром, Какёин взял свой рюкзак и вытащил содержимое на стол. Ватман он скатал в трубку и поставил на пол. Всё равно пока не было желания браться за кисти. — Ты с матерью на английском говоришь? — Джотаро что-то смотрел в своём телефоне. — Подслушиваешь? — Какёин усмехнулся и повернулся к нему. Джотаро недовольно на него посмотрел. — Она отказывается говорить на японском даже со мной, хотя половину жизни прожила в Японии. — Половину? — Ну, она родилась и выросла в этом городе. Этот дом принадлежал моей бабушке, — Какёин расставил учебники на полке и убрал тетради в ящик письменного стола. Оставил только скетчбук — в голове зародилась идея. — После развода мы с ней переехали сюда. — Так ты наполовину японец, — Джотаро отложил телефон. Наверное, он читал общий чат, где Полнарефф успел заспамить всё пространство. — Я тоже. Моя мать американка, а отец — джазовый музыкант из Японии. — Погоди, у тебя ведь фамилия Куджо вроде, — Нориаки нахмурился и удивлённо посмотрел на чуть усмехающегося Джотаро, — твой отец Садао Куджо? Серьёзно? Только не говори об этом моей матери, пожалуйста, она его пластинки притащила из Японии даже сюда. — Мир тесен, — Джотаро посерьёзнел и поджал губы. Больше он ничего не сказал. Какёин и сам догадался, что у Джотаро произошло что-то похожее: развод родителей и последующий переезд в этот город. Только уточнять ничего больше не стал: слишком явно чувствовалась прочерченная Джотаро граница, куда пускать его не собирались. Какёин в свою очередь тоже о многом умолчал, не считая нужным делиться всем сразу. Одно только закрепилось в подкорке — Джотаро не приходит в восторг при упоминании отца. Пришедшая в голову идея была наглой и немного рискованной. Какёин ещё совсем плохо знал Джотаро и не мог предугадать, как тот отреагирует. Поэтому он задумчиво вертел в руках скетчбук, кончиками пальцев придавливая чуть отклеившиеся края стикеров с карикатурными лягушками. Наверное, ему следовало немного притормозить. Скетчбук отправился обратно на стол. Он и так, кажется, немного перешёл грань сейчас. — Зайди в чат, — Джотаро вновь уткнулся в телефон. Нориаки разблокировал экран, быстро пробежался глазами по не самым информативным сообщениям Полнареффа, сильно закусывая губу. В самом конце были новые сообщения от Абдула: Предсказатель: Я всё выяснил. Родители уезжают завтра в пять утра. Сердцеед: Ну наконец-то! Настойки мои настойки, ждите меня!!! Предсказатель: Хрен тебе, а не мои настойки. Игги будет их охранять. Какёин, ты придёшь? Нориаки удивлённо моргнул. После этого сообщения даже Полнарефф притих, хотя чем-то внутри, какой-то струной души, Какёин чувствовал, как тому хотелось вставить свои пять центов. — А куда?.. — он растерянно обернулся на Джотаро, который всё это время смотрел на него. Нориаки устал оттого, что всё сегодня его из раза в раз выбивает из колеи настолько, что он теряет дар речи. Непривычно, оттого и пугающе. — К Абдулу домой, — Джотаро будто ждал его вопроса. Он выглядел бесстрастно и взгляда от глаз Какёина не отводил. Это почему-то успокаивало, возвращало выбитую почву из-под ног, словно заряжало чужой уверенностью. — Мы давно хотели собраться. Какёин выдохнул и перевёл взгляд на окно — там ничего интересного не показывали. Та же унылая серость и всё то же страшное дерево. Хоть что-то оставалось стабильным, только ветер давно разогнал туман и унёс в лес. Он заставил себя расслабиться, когда понял, что сжимает корпус телефона до зелёных пятен на экране. — Приду, — и то же самое он отправил в чат.

***

К шести вечера Джотаро решил, что ему пора домой. Какёин всё это время пытался скрыть нервное напряжение, которое так плотно переплеталось с предвкушением. Что-то похожее он уже чувствовал сегодня утром. Сжимал ладони до порозовевшей кожи, кусал нижнюю губу и неподвижно пялился в экран ноутбука, совершенно не следя за повествованием. Думал о том, что завтра в пять вечера он будет дома у Абдула, где, кажется, планировалась пьянка. Расценить сообщения Полнареффа про настойки можно было так, и спор по этому поводу продолжался в чате до сих пор. Какёин в него не лез, пытаясь вспомнить, когда в последний раз пил алкоголь. Может, это был день рождения матери и небольшой бокал красного сухого вина? Ничего крепче он ещё не пробовал, но не особо волновался: вряд ли ему будут заливать что-то в рот насильно. Куда больше его будоражило само событие. Удивительно, что Абдул вообще его пригласил, а остальные оказались не против. Они ведь… только сегодня нормально пообщались. Совершенно сумасшедший день. Какёин чувствовал, как сильно он устал. Да и тупая боль в колене всё-таки вернулась. Глаза слипались, противно чесались, не позволяя забыть о хроническом уже недосыпе. Поэтому Какёину было почти не жаль, что в один момент Джотаро начал просто молча собираться домой. Джотаро перекинул себе на почту всё то, что успел написать по их проекту. Нориаки удивился объёму текста в редакторе и решил ознакомиться с ним позже. Может, завтра утром. Что-то ему подсказывало, что он опять подскочит ни свет ни заря от въевшегося в разум кошмара. В дверном проёме они по-глупому столкнулись — Какёин с их кружками в руках и Джотаро с рюкзаком на широченных плечах. Нориаки резко застыл, вжался спиной в косяк, пересчитал собственные позвонки, задрал голову, чтобы заглянуть в голубые глаза и мгновенно словить гей-панику. Джотаро едва слышно цыкнул и протиснулся мимо. От нелепости ситуации хотелось рассмеяться. Только смешно почему-то не было. Больная нога тряслась и подгибалась, мысли путались, по кругу гоняя одно и то же. Не осталось сил даже на смущение, а потому Какёин сомнамбулой пошёл за Джотаро в прихожую, каким-то едва трезвым островком сознания заставляя себя оставить кружки на кухне. Он вяло отметил то, что Джотаро точно парень закалённый: не каждый мог в середине октября ходить в одной кожаной куртке. Незастёгнутой. А ещё в драной кепке, не прикрывающей и половины головы. — С днём менингита, — тихо пробормотал он в пространство. Не его это дело, в конце концов. Спать хотелось всё сильнее. Какёин кусал щёку изнутри, щекотал кончиком языка нёбо, чтобы взбодриться хоть немного и дождаться мать с работы. — Спасибо, — фыркнул Джотаро, вернув его в реальность, откуда Какёин выпадал с завидной регулярностью. Он даже не думал, что его маленькую колкость услышали. Впрочем, тишина в доме сейчас стояла такая, что было слышно тиканье часов из подвала. Там стоял целый напольный монстр, который они с матерью вдвоём с трудом дотащили вниз по лестнице и у которого безуспешно попытались остановить тонкие витиеватые стрелки. Монстр не поддался и каждый день по полудню выдавал мрачный перезвон. Хорошо хоть по ночам молчал. Джотаро зашнуровал свои высокие брутальные ботинки — было видно, что это натуральная чёрная кожа — и подошёл к двери, сам нашёл, как открыть её изнутри. С улицы тут же понесло холодом. Всё тепло, кое-как собравшееся в доме, стремительно сбежало наружу. Голую кожу ног покусал сквозняк. — До завтра, — Какёин попробовал улыбнуться чуть онемевшими губами. Колено стрельнуло болью особенно сильно, будто в отместку за порцию ледяных мурашек от холода. Джотаро стоял за порогом и возвышался над Нориаки на целую голову. Высокий, здоровенный и какой-то закрытый со всех сторон. Голубые глаза не выражали ничего, будто у Джотаро безразличие было жизненным кредо. Это не помешало словить вторую волну гей-паники, и это было плохо. — Зайду за тобой завтра в полпятого, — пробасил Джотаро, круто развернулся, быстро спустился по ступенькам крыльца и был таков. Какёин даже ответить ничего не успел, растерянно провожая его взглядом. Под впечатлением от такого прощания он захлопнул дверь, пытаясь игнорировать ползающие по коже потоки уличного ветра. Снова заледенели кончики пальцев, да настолько, что нестерпимо захотелось подержать руки под струёй горячей воды. Что Какёин и сделал, вымыв кружки. Потом он залез в холодильник, где нашёл остатки вчерашней грибной запеканки. Лёгкая заторможенность не давала всё толково обдумать. Совершенно сумасшедший день, который всё никак не хотел кончаться.