***
Ближе к пяти вечера, когда Нориаки пытался сосредоточиться над домашним заданием, ему написала Лана. Её сообщение заставило напрячься и скинуть с себя сонное оцепенение. Она писала, что им нужно встретиться и поговорить. Какёин пытался угадать, о чём, но идей не было. Хотя мысли ходили самые разные — от маньяка до Гайла. Нориаки интереса ради залез в интернет после школы и немного почитал об истории города. Узнанное его не обрадовало. Помимо весьма заурядного прошлого были и неприятные моменты. То дети пропадали лет пятьдесят назад, то забастовки рабочих в то же время, то ещё какая мерзость. Пропажи детей так и не смогли раскрыть, забастовки окончились трагедией — в то время Штаты были менее либеральными. А вот лет пять назад и начались исчезновения учениц старшей школы — одна девушка в год как раз после Хэллоуина. До второго ноября каждый год появлялось новое сообщение о пропаже. Какёин всё это читал и невольно сравнивал с небезызвестным Дерри, где тоже пропадали люди каждые двадцать семь лет. Когда-то прочитанная книга Кинга сейчас навевала ещё большей жути: слишком уж много параллелей он замечал. Но книжный Дерри — вымысел, как и инопланетный монстр. А в этом маленьком городе явно дурно пахло. Какёин решил, что лучше бы они с матерью переехали в солнечную Калифорнию или в шумный Нью-Йорк, а не сюда. С другой стороны, тогда он никогда бы не встретил Джотаро с Абдулом и Полнареффом. Пресловутое «всё что ни делается, всё к лучшему». На встречу Какёин согласился. Лана сказала, что будет ждать его возле детской площадки, и Какёин с удивлением понял, что она имела в виду то самое место возле дома Абдула. Там было что-то вроде самого большого детского уголка. Погода за окном не располагала к прогулкам. Было холодно, ветрено и мерзко влажно. Снег так и не выпал, но серые тучи словно темнели и обещали разразиться то ли дождём с градом, то ли крупными снежными хлопьями. От одного взгляда в окно по коже пробегал озноб, и вылезать из своей комнаты не хотелось. Но пришлось. Нориаки оделся потеплее, кинул в рюкзак перчатки и бутылку воды и вышел из дома. Эта встреча — отличный повод продержаться чуть дольше перед тем, как лечь спать. К тому же покусывал интерес: что такого Лана хотела ему сказать и почему просто не подошла в школе? До дома Абдула Какёин дошёл быстро — хорошо запомнил дорогу ещё в прошлый раз. Но Лана ждала его не у площадки, а чуть поодаль, у старой высокой ели. На ней была всё та же светлая парка. — Привет, — ветер трепал его вьющуюся чёлку. — Привет, извини, что я так тебя выдернула, — Лана выглядела грустной, — спасибо, что пришёл. Я просто не знаю, с кем ещё мне поговорить. — Всё в порядке, — Какёин ей улыбнулся, — я всё равно не был занят. Это было правдой. В конце концов, домашнее задание скорее усыпляло и вгоняло в уныние, чем помогало отвлечься. А вот холодный воздух отлично освежал и рассеивал сонный туман в голове. Лана тонко улыбнулась, будто через силу, и кивком головы задала им направление. Они медленно пошли обратно вверх по улице, так и не дойдя до детской площадки. Может, оно и к лучшему: дети вышли на вечернюю прогулку и оттого было очень шумно. Чем дальше они отходили, тем тише становилось вокруг. Какёин пару раз глянул на дом Абдула, но ничего нового не увидел. — Я позвала тебя, чтобы извиниться, — совсем неожиданными словами Лана нарушила их молчание. Нориаки удивлённо на неё посмотрел. — Теперь мой бывший мудак думает, что это из-за тебя я его бросила. — И это проблема? — Нориаки расслабился. В последнее время его всё больше волновали собственные проблемы: влюблённость в Джотаро, жуткий недосып и кошмары. Хотя от одной из проблем он совсем недавно избавился, и она закономерно пропала из списка — отношения с мамой были лучше, чем никогда до этого. — Он от тебя не отстанет, — Лана поморщилась, и Какёин заметил, какой на самом деле она была грустной, — он теперь думает, что я всё выдумала про Гайла. — Стоп, — Нориаки поспешно заглянул ей в глаза, но Лана отвернулась, — ты ему сказала? — А ты думаешь, почему мы расстались? — она послала ироничную улыбку серому небу. — Но это неважно. Просто… извини, что втянула тебя в это. — Ничего, — Какёин пожал плечами, — этот Дейл весьма трусливый. Ни разу не подошёл, только смотрел как бык на тряпку. Наверное, он так испугался Джотаро. — О, поверь, — Лана от его слов будто слегка повеселела, — твой Куджо страшен в гневе. Его в прошлом году из-за этого почти исключили, — она взяла паузу, а Нориаки приподнял брови: ничего подобного он раньше не слышал, — как раз с теми тремя пропавшими без вести утырками у него была серьёзная стычка. Подробностей не знаю, но весьма… занятно, что после этого они пропали. Лана странно усмехнулась. Да и вещи говорила тоже странные. Какёин был не в состоянии поверить, что его Джотаро мог быть причастен к подобному. Да, иногда тот выходил из себя, иногда едва мог справиться с гневом, но грань всё же ощущал и никогда не переступал. — Вы, кстати, довольно милая парочка. Какёин совсем не фигурально споткнулся на ровном месте и больно ушиб большой палец на ноге. Но острая боль едва ли перекрыла изумление и смущение. — Мы не… — Да брось, — Лана громко фыркнула и зарядила ему локтем по руке, — я наблюдала за вами на балу. А заподозрила всё ещё раньше, — Какёин совсем беспомощно на неё посмотрел. Он впервые оказался в такой ситуации. — Ты мне с самого начала показался слишком вежливым, что ли. И потом, ты ни разу не заглянул ко мне в декольте. Ну и то, как вы с Куджо ворковали весь вечер только подтвердило мою догадку. — Без ножа зарезала, — пробормотал Нориаки, вдохнул поглубже и взял себя в руки. В конце концов, самоконтроль никогда не покидал его надолго. — Ты угадала насчёт всего, кроме Джотаро. Мы просто друзья. — А какого хрена вы друзья? — она снова его пихнула. Какёин потёр руку и уже представил размер синяка. — Такого, что это всё, на что я могу рассчитывать, — он чуть притормозил, чтобы серьёзно посмотреть ей в глаза, — моя мама ничего не знает об этом, мои друзья не знают, только ты… ну, и ещё пару человек из анонимных чатов. — Я не собиралась никому говорить, — Лана ответила ему с такой же серьёзностью, — я уже тебе говорила, что у нас дыра, а не город. Прихожане нашей церкви до сих пор уверены, что все геи попадут в ад, а у каждого второго есть лицензия на оружие. Это как… — Как в Техасе, — Нориаки усмехнулся, а Лана покивала. — Знаешь, это есть везде. В Японии никто не хотел со мной дружить в детстве. — Почему? — Я не слишком-то смахиваю на японца, тебе не кажется? Как белая ворона всю жизнь. — Рыжая, — Лана обогнала его и указала пальцем на волосы. Какёин чуть улыбнулся. На улице, пока они шли, заметно стемнело. Дни становились всё короче и холоднее, а скорая зима навевала такую тоску, что впору было вовсе не вылезать из постели в промёрзший дом, не вдыхать стеклянный воздух, вообще перестать существовать до поздней весны. Скоро все деревья сбросят оставшиеся жалкие пучки листвы, трава почернеет под слоем свежего снега, который в этих краях обещал быть чистым. Уже сейчас ветер нёс запах зимы, от которого хотелось завернуться ещё в пару шарфов. Они снова шли молча, глядя себе под ноги. Нориаки ворошил подошвами ботинок жухлые листья и думал только о том, что проницательность Ланы не была какой-то особенной. Он позволил себе слишком расслабиться, отпустить привычную осторожность, забыл о риске. Если всё начали замечать едва знающие его люди, то… Джотаро тоже замечал? Хотя их взаимоотношения с каждым днём становилось всё труднее списать на необычные издержки дружбы. Пожалуй, с этой стороны всё было не так плохо, как ему думалось. По крайней мере, после этого разговора Какёин был уверен, что Абдул точно всё знает. Не мог не знать. Может, и Полнарефф уже догадался, только сложно было поверить в то, что он просто так молчал об этом. Нориаки вздохнул. Эти размышления отдавали затаённой грустью и давними переживаниями. Почему он не мог родиться натуралом? Тогда, он был уверен, ему бы точно понравилась бойкая Лана. Но вместо этого он ещё в утробе ушёл в голубизну и теперь расхлёбывал последствия. — Ты чего загрустил? — Лана ухватила его за руку и утянула в сторону маленького палисадника. Там стояла лавочка с облупившейся серой краской и страшненькие, напрочь ржавые качели. — Ничего, всё нормально, — в этот раз это было почти правдой. Лана села на влажную сидушку качели и оттолкнулась ногами. Удивительно, но противного скрипа так и не послышалось, словно все крепления были недавно смазаны. Какёин сел рядом. — Я поняла, — она начала раскачиваться сильнее, — болезненная тема и всё такое. Но, знаешь, мне очень надо кое-что у тебя спросить. — Что? — Нориаки даже не стал пытаться угадать. — Кто, кроме Куджо, по твоему мнению, самый привлекательный парень в школе? Какёин замер, глядя в пространство между деревьев. Он уже устал удивляться, смущаться и в целом чувствовать все эти чувства. — Какого чёрта? — протянул он. — Я что, твой лучший гей-дружок? Лана заливисто рассмеялась.***
Нориаки проводил Лану до её дома и проследил, чтобы она зашла внутрь. Стемнело уже настолько, что было дискомфортно от окружающих силуэтов и полной тишины будто разом уснувшего города. Яркая луна выглянула из-за туч и глумливо улыбалась полумесяцем. Поднялся колючий ветер. Домой хотелось попасть как можно скорее. Выпить чая, что-нибудь съесть, принять горячий душ и лечь спать. Завтра ждал очередной серый школьный день, а перед ним — ночь с набившими оскомину кошмарами. На тёмных улицах, едва освещаемых фонарями, он вовремя вспомнил о разгуливающем маньяке. О том, что сегодня был последний день в его сроке поиска и похищения новой жертвы. Стало жутко, а ещё — очень зябко. Ветер набрал такую силу, что грозился сдуть луну с неба. В кармане последние полчаса почти безостановочно вибрировал телефон. Обычно это Полнарефф с помощью чата превращал технику всех участников в слабенький вибратор. Какёин не стал читать, что такого тот там понаписал: слишком не хотелось доставать руки из карманов. Давно следовало надеть свои перчатки. Где-то сбоку послышался смешок, заставивший резко повернуть голову. Как назло в той стороне улицы стояла плотная чернота. Ни луна, ни слабенькие фонари не могли разогнать этот мрак. Но там точно кто-то был. Какёин поджал губы и отвернулся, немного ускорив шаг. Он не хотел неприятностей. Но они всегда находили его сами. — Эй, рыжий! Знакомый до приступа омерзения голос Гайла заставил замереть на месте и медленно обернуться. Из темноты раздались шаркающие шаги, почти как те, что он слышал у себя за дверью в одну из ночей. Когда Гайл вышел на свет, стало заметно, что тот заметно прихрамывает на правую ногу. — Чего тебе? — Какёин даже с ним не хотел никакой стычки, хотя дать по страшной морде ещё раз — желанный выплеск неприязни, которую приходилось держать в себе всё это время. — Говорил же, чтоб ты осторожнее ходил, — он подошёл ближе, почти отвлекая Нориаки от того, что за спиной Гайла кто-то точно ждал своего выхода на свет. Стоило бы догадаться сразу, что Гайл и Хол Хорс всегда ходят вместе. Какёин, когда понял, что теперь у него есть проблема, немного напрягся. В конце концов, эти два отморозка выглядели отбитыми на всю голову, и от них можно было ожидать чего угодно. — А ты что-то говорил? — Нориаки поморщился, думая, как выйти из ситуации с меньшими потерями. Ему ни в коем случае нельзя было подставлять правое колено, если он не хотел провести на костылях весь следующий год. — Не услышал сквозь скулёж. Может, задирать его было не самой лучшей идеей, но и сбегать Нориаки не собирался. На мировую с кем-то вроде Гайла пойти тоже не получится — слишком много злости накопилось внутри. А вот с Хорсом они ничего друг другу не сделали… только вот что-то подсказывало, что пытаться поговорить с ним так же бессмысленно, как учить собаку читать. По крайней мере, Хорс явно наслаждался ситуацией. Но не произнёс ни слова. — Я смотрю, ты со шлюшкой-Ланой подружился, — Гайл резко подался ближе, обдав чувствительный нос запахом нечищенных зубов. Стало противно до ледяных мурашек на загривке. — Она уже отсосала тебе? Или ты этого ждёшь и поэтому до дома водишь? Какёин вытащил руки из карманов, впадая в какое-то непонятное состояние. Слова Гайла попали туда, куда ублюдок и надеялся попасть: Нориаки не терпел подобных оскорблений ни на свой счёт, ни тем более в сторону Ланы. Особенно после того, что произошло совсем недавно в той чёртовой раздевалке. — Проваливали бы вы оба, — с могильным спокойствием произнёс Какёин, чуть склонив голову набок. — Мистер Джей, — впервые подал голос Хол Хорс, — нам угрожают! Что же мы будем делать? Между его губ ярким огоньком горела сигарета, мечась туда-сюда, вверх-вниз. Нориаки смотрел на рыжий огонёк и не понимал, что он вообще тут делает. Зачем смотрит на этот цирк, почему просто не уйдёт? Ближе к вечеру на него всегда наваливались усталость и апатия. Одно — следствие другого. А эти два придурка были не удостоены даже всплеском адреналина в крови. Какёин громко вздохнул. Ему хотелось, чтобы это поскорее кончилось. До дома было ещё довольно далеко идти. «Лучше бы пошёл сегодня к Джотаро», — сладкая мысль, отравляющая бдительность. — Этот рыжий вообще охуел, — Гайл мерзко хихикнул. Его неровный смех подхватил Хорс, хотя ничего смешного не было. Хотя нет, кое-что всё-таки было. Смеялся Хол Хорс так, будто у него наружу просился целый тюлень. Но неприятный в полной тишине улицы хохот смолк так же быстро, как и разразился, а Какёин едва успел уклониться от удара в лицо. На одних рефлексах подался в сторону и обхватил запястье Гайла пальцами, сжав так крепко, как только мог. Нориаки даже не подумал перед тем, как пнуть Гайла по голени, заставив того присесть и издать громкий хрип. Какёин хотел вывернуть ему руку, да так, чтобы выбить плечевой сустав, но ему пришлось отпустить чужое запястье: Хорс кинулся на него, выплюнув свою сигарету на асфальт. Пришлось попятиться, изворачиваясь змеёй, что не особо помогло, ведь один сильный удар всё-таки прилетел прямо в цель. От боли в челюсти Какёин пошатнулся, сам наотмашь заехал кулаком куда-то в солнечное сплетение и, судя по рваному хриплому выдоху Хорса, попал куда метил. Из-за долгой возни с ним просто невозможно было уклониться от кулака Гайла — теперь болью вспыхнула скула. — Пидор, — Хорс, согнувшись пополам, временно был нейтрализован. А Какёин понял, что ему по жизни всё-таки катастрофически не везёт. — Держи его, мистер Джей. Наверное, это и должно было случиться. Гайл его пнул, и яркие искры вспыхнули перед глазами — Джотаро ведь говорил ему, что эта паскуда чувствует слабые места людей. Правое колено подогнулось, по ноге прошла мощная судорога, скрутившая все мышцы в жгут. Гайл резво оказался сзади и крепко обхватил его руками. Нориаки наугад замахнулся назад головой… и промазал. Мерзкое хихиканье обожгло ухо с другой стороны. Отвращение будто придало сил, но их тоже не хватило: одна нога отказывалась слушаться, и Какёин был больше напуган не тем, что два отморозка могут с ним сделать, а тем, что они уже сделали. Он не хотел остаться калекой на всю жизнь, снова потерять все ориентиры и окончательно поставить жирный крест на своём будущем. Ему ведь всего семнадцать… Хорс разогнулся, а Нориаки пожалел, что не ударил его ещё и в шею, чтобы ублюдок точно не смог дышать и свалился прямо тут, в осеннюю грязь. Подобное к подобному. — А ты резвый, — его голос теперь хрипел, — ща исправим. Какёин задержал дыхание, расслабился на мгновение, чтобы ощутить, с какой стороны Гайл его держит слабее. С левой. Специально дёрнувшись вправо, Нориаки заставил его ослабить захват слева ещё больше, а после почти без труда выдернул руку и со всей силы заехал локтем ему по голове. Гайл тут же его отпустил и взвыл. — Сука! — Хорс снова ударил его по лицу, и на этот раз рот наполнился кровью. Нориаки понимал, что силы тут неравны. Можно было выкрутиться, пока его правая нога всё ещё его слушалась, но теперь он с ясностью осознал, в какую задницу угодил. Новый удар в грудь — Хорс явно не знал анатомии, но решил повторить то, что сделал с ним Какёин, но попал по рёбрам — и его опять взяли в захват. Хорс был выше Гайла и сильнее. Какёин забрыкался, пнул здоровой ногой, но Хорс только зашипел, не ослабив хватку. Гайл, держась за ухо, встал перед ним и занёс руку… — Стоп. Незнакомый басистый голос заставил замереть всех. Нориаки почти успел понадеяться, что ему помогут, но надежда предсказуемо разбилась о жестокую реальность. — Хочешь сам? — не нужно было оглядываться, чтобы понять, что Хорс улыбается. Гайл и вовсе сделал шаг в сторону. Кажется, всё это время в темноте ждал молчаливый наблюдатель, с которым Какёин не был знаком. Совсем скоро стал виден чей-то внушительный силуэт, и если бы не голос и реакция этих двух ублюдков, Какёин бы принял его за Джотаро. Но это был не Джотаро. На свет вышел высокий мускулистый молодой мужчина, и было в нём что-то такое, что заставило окаменеть. Дышать стало ещё сложнее, а глупое сердце скачками устремилось к горлу. Корень языка обожгла кислота. — Отпустите его, — мужчина подошёл ближе, глядя ему прямо в глаза. Крепкая хватка пропала так внезапно, что Какёин пошатнулся. Не бывает у людей такого цвета глаз. Алые, почти светящиеся в этой темноте вокруг. Хищный, почти кошачий прищур, спокойная ухмылка, золотистые волосы, мощное телосложение и… что-то такое, что напугало до дрожи. Какёин не был трусом, но сейчас был напуган так, как никогда в своей жизни. Ни один кошмар не доводил его до парализующего ужаса. — Уходите, — мужчина сказал это, даже не глядя на остальных. Он всё пристально смотрел Нориаки в глаза, вынимая из него душу. — Я сам. Какёин едва смог уловить отдаляющиеся шаркающие шаги и недовольный бубнёж. — Не ожидал тебя встретить, — мужчина плавно его обошёл и встал за спиной, осторожно положил руки на плечи, — может, в этот раз мы сможем подружиться? После его слов Нориаки наконец смог сделать вдох, отмереть, хоть немного загасить иррациональный страх, вернуть себе контроль над телом. Он коротко зажмурился, полностью взял себя в руки и сделал осторожный шаг вперёд, отстраняясь. Сил не осталось, а от адреналина теперь трясло, как болванку в машине. — В этот раз? — Нориаки хотел стереть кровь с лица, но только размазал. От медного привкуса на языке затошнило сильнее. Тело медленно наливалось болью. — Не узнаёшь? — мужчина окинул его заинтересованным взглядом. Только сейчас Нориаки заметил, что тот стоит перед ним в одной бордовой рубашке и чёрных брюках. — Впрочем, тогда я выглядел иначе. Как и ты. Сразу после драки, где его конкретно помяли, столкнуться с сумасшедшим — сомнительное удовольствие. Нориаки сделал ещё шаг назад, думая только о том, что ему нужно уйти как можно скорее. Правая нога жутко болела, дрожала, подгибалась. Какёин даже не пытался вникнуть в чужие слова, хотя и ощущал опасность каждой клеткой тела. — Иди, — мужчина усмехнулся шире, превратив улыбку в хищный оскал, — однажды мы ещё встретимся. Какёин словно под гипнозом развернулся и пошёл по улице, заметно прихрамывая. Голова отказывалась работать, и вовсе не верилось, что его просто вот так отпустили. Кровь на лице подсохла, облепила кожу мерзкой коркой, под которой всё зудело и стягивало. Единственная мысль, едва ли здравая, которая ему пришла — домой в таком виде лучше не идти. Нориаки медленно осмотрелся, понял, что ближе всех отсюда будет идти до Полнареффа. Он достал из кармана телефон, почти радуясь тому, что не потерял, и вместо сообщения просто набрал номер. У него слишком тряслись руки. — Алло? — Жан-Пьер явно был чем-то доволен. — Лисонька моя, что такое? — Мне помощь нужна, — Нориаки не понимал, почему голос так хрипит. — Что случилось? — разительная перемена в настроении отпечаталась на интонации. Хорошо, что Полнарефф умел быть серьёзным когда надо. — Долго рассказывать, лучше лично, — на ногах его держало одно упрямство. От усталости, подкреплённой болью, хотелось сесть прямо на землю. — Я могу к тебе зайти? — Конечно, — незамедлительно прозвучало в ответ, — моих дома нет, они в кино. Когда тебя ждать? — Минут через пять. Нориаки сбросил вызов, засунул руки в карманы и сгорбился. От удара Хол Хорса ныли рёбра, и теперь начинала болеть голова. Какёин сделал то, чего ни разу не делал до этого, — сплюнул на землю густую слюну, смешанную с кровью. Провёл языком по зубам и убедился, что ничего не выбито и не шатается. До дома Полнареффа он почти дополз. Его улица освещалась куда лучше, здесь у каждого дома торчало по два фонаря, и жёлтый свет хорошо прогонял темноту. Залаявший через дорогу пёс заставил вздрогнуть. На хорошо освещённом крыльце Нориаки нажал на звонок и заметил, что пальцы у него тоже в крови. Полнарефф будто ждал под дверью, и теперь застыл на месте, выпучив глаза. Какёин даже не сомневался, что видок у него тот ещё. — Пустишь? — сил осталось совсем мало. Полнарефф резко закивал, отскочил в сторону, позволяя войти в дом. Здесь было очень тепло, настолько, что воздух казался густым. Какёин опёрся локтем о стену и с трудом разулся. — Кто? — такая краткость Жан-Пьеру едва ли была свойственна. А его тон и вовсе заставил поднять на него глаза. Так и есть: Полнарефф был чертовски зол. Какёин прислонился спиной к стене и прикрыл глаза. Теперь, когда он почувствовал себя в безопасности, на него в полной мере обрушились все ощущения побитого тела. Он не знал, как ответить Жан-Пьеру так, чтобы не объяснять, почему вообще Гайл к нему пристал. Не рассказывать всей правды про раздевалку, Лану и их общий маленький секрет стало гораздо сложнее. — Хорс и Гайл, — Какёин поморщился, стащил с плеч рюкзак, снял куртку и шапку. — Случайно встретились. — Пиздец им, — Полнарефф сжал кулаки, злобно выдохнул через нос. К удивлению, о причинах драки спрашивать не стал, и Какёин понял, что зря вообще об этом переживал. Вряд ли этим двум отморозкам нужна была веская причина для того, чтобы кого-то избить. — Я кровь смою, — он с прошлого своего посещения помнил, где в этом доме ванная, — принеси мне что-нибудь холодное, пожалуйста. Полнарефф кивнул и сорвался с места, а Нориаки поплёлся в ванную. Голова не соображала, конечности не слушались, и оставалось только гадать: повлияла на него так драка или встреча с незнакомцем, который нёс какую-то чушь про то, что они когда-то были знакомы. Какёин не увидел в нём ни одной знакомой черты, а они были весьма… яркими. Он бы точно запомнил такое. Тёплая вода обожгла озябшие пальцы. Из зеркала над раковиной на него смотрел зомби с окровавленной мордой. Хорошо хоть глаза ему не подбили, но будущие яркие синяки уже проступили на коже возле левой скулы и у края челюсти. Разбитая губа — вишенка на этом дерьмовом торте. Он не мог придумать, как будет объясняться с мамой. Теперь-то знал прекрасно, что ей вовсе не всё равно. Что он скажет? Такие синяки она не сможет не заметить. Никогда прежде ему не приходилось идти домой побитым. Подвывала раненая гордость — он ведь проиграл, уступил, и если бы не появился этот ненормальный, его бы избили так, что пришлось бы потом звать на помощь. Если бы вообще жив остался. Какёин сжал зубы и начал смывать кровь. Он ненавидел унижение, не терпел своей беспомощности, и сегодня его в них искупали так, что не отмоешься. Кровь смывалась неохотно, окрашивала воду в розовый, стекала по пальцам в рукава кофты и пачкала белый фаянс раковины. — Я принёс аптечку, — Жан-Пьер тихо вошёл к нему, посмотрел на то, как Нориаки остервенело трёт кожу, скоблит ногтями и, кажется, даже этого не замечает. — Так, прекрати себя портить. Сядь на ванну и доверься мне. Он выключил воду, протянул ему красное полотенце. Какёин уткнулся в него лицом, ни о чём больше не думая. Гулкая пустота воцарилась и в голове, и в груди, будто мысли и чувства разом из него вытекли, смылись вместе с кровью. — Вот, всё что есть, — Полнарефф протянул ему небольшое ведёрко мороженого, — приложи к скуле. Так, — он обхватил его лицо ладонями и близко наклонился, внимательно рассматривая, — нос и глаза в порядке, губу зашивать не надо, синяки сойдут. Где ещё болит? — Как с маленьким, — Какёин усмехнулся, но тут же поморщился: едва поджившая трещинка на губе снова лопнула. — По рёбрам получил, но ничего серьёзного. Нога больше беспокоит. Нориаки уставился на своё правое колено. Он не носил с собой никакой мази, но теперь точно будет. Пришлось отдать мороженое обратно Полнареффу и забрать себе аптечку. Внутри нашлось столько всего, что брови невольно поползли вверх. Недаром эта белая коробка напоминала размером чемодан. Мазь там тоже нашлась. Простенькая, от ушибов и растяжений, но на первое время должна была сгодиться. Только завтра станет ясно, насколько серьёзно для него обернётся тот пинок Гайла. Нашлась и какая-то хитрая штука от синяков. Её Какёин рискнёт испробовать на лице. — Ладно, — Жан-Пьер теперь немного нервничал и по-прежнему злился. — Я сделаю тебе горячий чай, и ты мне расскажешь, что случилось, — он пошёл к выходу, — ненавижу, блядь, этих мразей! Какёин снова остался в одинокой тишине. Помимо мази он достал ещё и две таблетки аспирина, чтобы заглушить глухую боль по всему телу. Уже завтра синяки нальются цветом, сделав его похожим на не самый свежий труп. Время пока было не самое позднее — циферблат на дисплее показывал полвосьмого вечера. Значит, у него есть примерно час до того, как пойти домой. Час на то, чтобы придумать, что сказать маме. Идей не было. Простое и банальное «упал» её не только не устроит, но ещё и разозлит. Какёин тяжело вздохнул и стащил джинсы с ног. Колено и часть икры покраснели, и он знал, что проблема вовсе не снаружи. Нельзя было тревожить старый перелом, а он дважды за месяц нарушил это незыблемое правило. Мазь охладила и без того холодную кожу. Нориаки только-только начал немного согреваться после улицы, на которой провёл чересчур много времени. Завтра ещё и Джотаро с Абдулом придётся объяснять, откуда у него синяки по всему лицу. Если Полнарефф, конечно, уже им не сказал. Впрочем, телефон больше не вибрировал. Из ванной Нориаки вышел и, прихрамывая, прошёл на светлую кухню. Здесь было очень много цветов — как живых, так и нарисованных, что намекало: мать Жан-Пьера — женщина весьма романтичная. Какёин сел за светлый стол, и на плетёную лавандовую салфетку перед ним тут же опустилась белая кружка с горячим чаем. — Сахар? — от нервов Полнарефф всегда картавил ещё сильнее. Какёин кивнул. Себе Жан-Пьер тоже заварил чай, и теперь они вдвоём сидели и молча размешивали сахар. — Я с Ланой гулял, — Нориаки вытащил из кружки чайную ложку и повертел её в руках, — проводил её до дома, а на обратном пути нарвался… на этих. Гайл мне по колену зарядил, — Полнарефф уже знал о его травме, — они бы меня там и забили, наверное, если бы не тот чокнутый. — Какой чокнутый? — Жан-Пьер комкал в пальцах какую-то салфетку. А Какёину внезапно стало уютно и почти хорошо. Приглушённый свет на кухне, вкусный сладкий чай, ощущение безопасности и тепла, — всё это разморило. Идти домой по холодной, тёмной улице воспринималось, как пытка. — Он не назвался, — Нориаки пожал плечами, — но эти двое — Гайл и Хорс — его слушаются. Они даже протестовать не стали, когда он сказал им уйти и оставить меня. — А выглядел как? — казалось, Жан-Пьер усиленно пытался понять, о ком Какёин ему рассказывает. — Высокий, мощный, светлые волосы, глаза какие-то… необычные, был в одной рубашке в такую холодину, говорил какие-то непонятные вещи, — Нориаки отхлебнул чая, внимательно следя за мимикой Полнареффа. — Я, кажется, понял, о ком ты, — он досадливо поморщился, — Дио неприятный тип. Говнюк похлеще Хорса и Гайла вместе взятых. Он тут объявился лет шесть назад, мы как раз только переехали сюда. Кажется, живёт в особняке где-то на юге города. А что он тебе говорил? В этот момент телефон Полнареффа разразился громкой трелью, и ответить Какёин не успел. Жан-Пьер ответил, сказал несколько непонятных французских слов, сбросил звонок и виновато уставился Нориаки в глаза. — Я пойду, — он поднялся на ноги, прекрасно поняв взгляд Полнареффа: скоро вернутся его родители. — Погоди, — Жан-Пьер подскочил, — никто из моих не будет против, если ты останешься. — Я похож на пугало, — Какёин покачал головой и вышел из-за стола. Через широкие окна было видно, что снаружи очень холодно и темно. — Мне всё равно пора домой, — видя искреннее сожаление и вину на его лице, Нориаки стало неловко, — надо придумать, что сказать маме. — Надо ещё Джотаро сказать, — Полнарефф вдруг жутко улыбнулся, — он будет в ярости. — Ага, — Какёин натянул куртку, — будет, — в свой тон он попытался вложить весь свой сарказм, — и его исключат за драку, арестуют за тяжкие телесные и так далее. Не говори ни ему, ни Абдулу пока. — А ты собираешься носить свою лисью маску с Хэллоуина? — Полнарефф упрямо скрестил руки на груди. — У тебя всё лицо завтра синим будет. — Я сам скажу Джотаро, — буркнул Какёин, не имея ни малейшего понятия, что именно он скажет. — И вообще, с чего мы взяли, что он будет в ярости? С чего ты это взял? Лучшая защита — нападение. — Потому что я это знаю! — Жан-Пьер возмущённо на него уставился. — Джотаро убьёт за любого из нас. — Вот именно, — Какёин как можно мрачнее на него посмотрел, выловив такой удобный момент, чтобы поставить точку в этом разговоре, — и поэтому я скажу ему сам. — Хитрый лис, — Полнарефф усмехнулся, — будь по-твоему. Давай я тебя провожу… — Вот ещё, — Какёин фыркнул, накинул рюкзак, — спасибо тебе за помощь, правда, но до дома я как-нибудь сам. Благодарность была искренней. Возмущение Полнареффа — тоже. Но Нориаки не стал слушать его доводы и не дал себя уговорить, сегодня и так его гордости досталось куда сильнее, чем колену или лицу. На улице всё тепло тела тут же сожрал холод. До дома идти было не так уж далеко, и за эту короткую дорогу предстояло-таки придумать, что он всем скажет.