Лисья нора

— Для синяков это не подходит. Всё равно будет видно, — мама осторожно размазывала пальцами прохладный тональный крем по его синякам, — я, знаешь ли, не для этого его покупала. Она злилась, но как всегда не показывала этого, и выдавали её нахмуренные брови и поджатые губы. Нориаки себя виноватым не чувствовал, но лишний раз старался промолчать, а не разводить пустой трёп в поисках виноватых. Всё равно всю правду он уже рассказал. Ничего нового придумывать не стал — лгать маме было бессмысленно и, в общем-то, незачем. Он только гадал, на что именно направлена её злость. — Чёрт, — она откинула пластиковый тюбик в сторону, и тот отскочил от столешницы и плюхнулся на пол, — теперь ты не синий, а зелёный. — Ничего, мам, — Нориаки слабо улыбнулся и покосился на тюбик у своих ног, — мне уже пора, скоро уроки начнутся. Под её недовольным взглядом он поднялся на ноги, шустро проковылял в свою комнату, где взял рюкзак, и постарался поскорее убраться из дома. Вчерашний день калейдоскопом из кусочков воспоминаний мелькал перед глазами, и каждый новый раз всё меньше верилось в правдивость того, что произошло. Если бы не пятнистое лицо и саднящие рёбра… И, конечно, чёртово колено. Ненавистная хромота вернулась, и за ночь не произошло желанного чуда: старый перелом не простил ему пропущенного удара. Какёин теперь даже вспомнить не мог, кто из тех двух ублюдков его пнул. Однако у его матери были свои планы на это утро. — Марш в машину, довезу, — она догнала его в прихожей и сразу сорвала своё серое пальто с вешалки. Именно с этого момента, как позже казалось Какёину, всё и пошло не так. До школы он впервые добрался с относительным комфортом. В машине было теплее, чем на улице: в стареньком «бьюике» исправно работала печка, а ещё сюда не проникал ледяной ветер. Мама всю дорогу молчала и думала о чём-то своём, а Какёин смотрел в окно и усиленно пытался придумать, что такого сказать Джотаро. Ни вчера, ни сегодня у него даже идей не возникло, не пришло ни единого слова, как он мог бы немного смягчить свой рассказ. Он злился, не понимая, почему вообще об этом беспокоится. Почему вдруг вздумал, что Джотаро обязательно впадёт в бешенство? Уж кто-кто, а он умел себя контролировать… не считая того случая, когда его почти исключили, наверное. Нориаки не знал, что именно тогда случилось. Проблема тут была немного в другом — у Джотаро и Гайла уже до его появления были отвратные отношения. Какёин не хотел, чтобы после школы Джотаро пошёл махать кулаками. Чем ближе они подъезжали к школе, тем меньше цветастых пятен было видно из окна. Настроение падало всё ниже и ниже. Хотел бы он сегодня остаться дома… Даже в первый учебный день ему не было настолько паршиво. Этим утром не было желания никого видеть, что-то кому-то объяснять, вновь пытаться делать вид, что всё нормально. Ничего нормального не было — его теперь ожидал поход к врачу из-за колена, а мама всерьёз грозила, что пойдёт к шерифу. Нориаки хотелось залезть в ближайший рейсовый автобус и сбежать, но вместо этого он поблагодарил маму, стараясь не заглядывать ей в глаза, вылез из машины и похромал в школу. У него не было сил скрывать своё состояние. У расписания его ждал ещё один отвратительный «сюрприз»: историю в который раз отменили, и теперь первым уроком красовалась чёртова биология. Какёин знал, что один из синяков хорошо скрывает чёлка, и теперь жалел, что не отрастил такую же с другой стороны. Хотя это, наверное, смотрелось бы совсем нелепо. Он глубоко втянул воздух, замер от колкой боли в рёбрах, медленно выдохнул и вернул себе безразличие к внешнему миру. Да, он подрался и получил пару раз по лицу. Смотрите все. К удивлению, в коридорах получилось не пересечься ни с кем, кроме Абдула, но от него Какёин сбежал раньше, чем тот успел что-либо спросить. Впрочем, его взгляд оказался красноречивее любых слов. В кабинет к биологу Какёин зашёл одним из первых, занял свою любимую парту, выложил вещи и попытался перебороть отвратительное настроение. Он подумал о Джотаро, но лишь напомнил себе о безответной влюблённости и предстоящем разговоре. Подумал о маме, но вспомнил её слова про шерифа и то, что так просто она это не оставит. Подумал о Лане, и сразу перед глазами пролетели воспоминания того, как Гайл зажал её у стены. Каждая новая мысль будто покрывала кожу тонким слоем слизи. Отчего-то он чувствовал себя таким грязным, будто вчера его искупали в грязи. Вечером в душе остервенело тёр кожу мочалкой, варился почти в кипятке, но всё, что получил, — лупящее в грудную клетку сердце и тошноту. Какёин сжал зубы и уткнулся лбом в сложенные на парте руки. Хотелось спать. Синяки под глазами теперь хотя бы гармонировали с остальным лицом и сильно не выделялись. Ещё пара таких дней — и он добровольно поедет в больницу и попросит палату с самыми белыми и мягкими стенами. До пятницы оставалось не так много — всего два дня. Какёин собирался пойти к Джотаро домой, попялиться на его огромный аквариум и на самого Джотаро, пообщаться с мисс Холли и хорошо выспаться. Только синяки теперь заметно мешали его плану. Не хотелось пугать маму Джотаро своей синевой. И почему обязательно нужно было бить его именно по лицу? Класс, судя по звукам, медленно наполнялся. Какёин неподвижно лежал на парте с закрытыми глазами, мечтая оказаться дома под одеялом. Подальше от других людей. Сегодня он не то что разговаривать — пересекаться взглядом ни с кем не хотел. Внезапно кто-то потряс его за плечо. Нориаки сжал губы и ощутил, как злость острыми зубами прогрызает себе путь наружу. Он нарочно медленно поднял голову и по раздвоенному ремню как раз на уровне глаз понял, кто нарушил его хрупкое уединение. Какёин вскинул голову, показывая Джотаро своё лицо во всей красе. Этот стальной блеск в его глазах был предсказуем и ожидаем. Видимо, Абдул успел что-то сказать, потому что Джотаро не просто так к нему подошёл. Он вообще редко нарушал чужой покой. — Скоро начнётся урок, — Какёин смотрел прямо и выталкивал наружу слова, не понимая, почему он так злится, — поговорим на перемене. У Джотаро сжались кулаки, и Какёин тут же на них уставился — не хотелось бы ему узнать силу его удара. Он стиснул зубы и прищурил глаза. — Если не собираешься мне добавить, то сядь уже. Только увидев в глазах Джотаро недоумение напополам с непонятной эмоцией, Какёин прикусил язык. Но говорить больше ничего не стал, просто отвернулся к окну, мимоходом отмечая висящую в классе тишину. Джотаро так ничего и не сказал, просто отошёл и сел позади него, как делал всегда. Досада потеснила злость, и кончик носа слегка зачесался. Нориаки совсем не хотел ничего такого говорить, не хотел дать настроению отравить свой тон, но сказанного было не вернуть. Чувство, так сильно напоминающее отчаяние, обвило удавку вокруг горла. Одновременно хотелось и извиниться перед Джотаро за свой выпад, и просто трусливо сбежать. Избегать до конца дня, а потом доплестись домой, чтобы намеренно выключиться из реальности до самого вечера. В тот момент ему казалось, что хуже уже быть не может. Биолог заунывно рассказывал о ДНК, рисовал на маркерной доске кривые цепочки разными цветами, сам едва не зевал и всем видом показывал, что он думает о том, что ему сейчас внезапно поставили урок. Нориаки чертил в тетради линии карандашом, часто проводил языком по нижней губе, чтобы до боли раздразнить трещину на коже, и старался ни о чём не думать. Уж точно не о том, что же именно отразилось в глазах Джотаро после его слов. Какёин уже сам себя готов был ударить. Посреди урока дверь в класс распахнулась, и в кабинет зашла их преподавательница английского языка и по совместительству заместитель директора — миссис Аллен. — Извините, мистер Спаркл, — она подозвала его жестом руки. Что-то в выражении её лица Нориаки решительно не понравилось. Он подобрался. Биолог словно разом скинул с себя всю сонливость и впервые показал на лице настоящие эмоции — тревогу на грани страха. Он кивнул, прочистил горло, быстро взял себя в руки. — Мистер Какёин, — он совершенно внезапно впился в него глазами, — вас просят пройти к директору. Впрочем, смотрел не только мистер Спаркл — ошарашенному Какёину казалось, что его проедают глазами абсолютно все. Он медленно поднялся на ноги, растерянно заглядывая в глаза преподавателям. Биолог снова ему кивнул, словно пытаясь придать уверенности, а после скользнул взглядом по его лицу и чуть задрал бровь. Преподавательница же вовсе смотрела куда-то в пространство. Какёин не знал, нужно ли ему собирать вещи, и решил этого не делать. Он, по-прежнему прихрамывая, вместе с женщиной вышел из класса. — Это из-за драки? — тихо спросил он, выудив самое разумное объяснение. — Что? — миссис Аллен наконец сфокусировала на нём взгляд. — Нет, пойдём. Нас ждут. Она тут же зашагала по коридору, и стук её каблуков звучал в ушах похоронным маршем. Какёин поспешил за ней, забывая о колене и запрете лишней нагрузки, забывая обо всём вокруг, но усиленно пытаясь понять, в чём дело. Если его вызвали к директору не из-за драки, то почему? По лицам преподавателей — обоих — он прекрасно понял, что что-то случилось. Но голова сегодня работала просто отвратительно. К удивлению, миссис Аллен привела его не в кабинет директора, а в спортзал. Там Какёин сразу заметил полицейских, беспокойно меряющих шагами помещение. А потом он заметил шерифа и замер, выпучив глаза. Они встретились глазами, и Какёин заледенел. Он понял всё сразу, увидел в его глазах, но вот так поверить просто не смог. — Садись, — один из полицейских, прибывших вместе с шерифом, указал на стул. В спортзал притащили стол из тренерской и два стула. Какёин послушно сел, дождался, пока отец Ланы сядет напротив него, и только после этого задал вопрос: — С Ланой всё хорошо? — Ты знаешь, где она? — Леонард Лэнс изо всех сил старался изобразить спокойствие. Его выдавали только трясущиеся руки, но их он просто сцепил в замок. — Нет, — Нориаки крепко стиснул пальцы, а после с силой провёл едва отросшим ногтем по коже, но от островатой боли не проснулся. Лучше бы сейчас он видел свой родной кошмар, а не эту уродливую, пугающую до немоты реальность. — Она не ночевала дома, — шериф сверлил его глазами так, что Какёину от его взгляда стало почти больно, — по крайней мере, с вечера я её не видел. Сегодня утром её постель была пуста, в школу она не пришла, сотовый дома. Ты ведь её новый парень? — Нет, — Какёин помотал головой. От услышанного сердце свернулось жгутом и ненадолго замерло, — мы с ней недавно начали общаться. Она попросила меня сходить с ней на бал, потому что не хотела идти одна. Она поссорилась со своим бывшим Дейлом. — Из-за чего? — отец Ланы, кажется, действительно ни о чём подобном не знал. Какёин прекрасно понимал, почему сидит здесь и отвечает на эти вопросы. Оставалось надеяться, что он сможет помочь хоть чем-то. — Из-за… — он замялся и отвёл взгляд, но потом решился, — я расскажу вам всё с самого начала. По мере того, как он говорил, лицо отца Ланы каменело и то бледнело, то краснело. — Она сказала тебе, что рассказала братьям? — Леонард теперь сжимал руки так, что они стали белее листа бумаги. Какёин кивнул. — Оба её брата уже два года как уехали из этого города. В повисшей тишине Какёин почувствовал, как ему кровь ударила в голову. — Но она сказала… Я поверил ей. — Почему ты не сказал? — он резко подался вперёд. — Она боялась осуждения, — Нориаки, абсолютно растерянный и сбитый с толку, беспомощно обхватил себя руками. — Она взяла с меня обещание, что я никому не скажу. А потом пригласила на бал, — он отвёл взгляд и наткнулся на ту самую проклятую раздевалку, — её бывший парень очень злился и не поверил ей. Слушайте, мы с ней гуляли вчера. Его слова заставили замереть всех. Какёин сглотнул. — Были возле большой детской площадки, просто разговаривали, — он почувствовал, как его самого начинает потряхивать, а в происходящее просто не хотелось верить, — она позвала меня, чтобы извиниться из-за Дейла. А потом я её проводил до дома и проследил, чтобы она зашла внутрь. — Во сколько это было? — шериф всё ещё смотрел на него так, будто его вина уже была доказана. — Примерно в семь вечера мы разошлись, — он достал из карман брюк телефон и открыл Телеграм, — у меня есть сообщение от Ланы. Вот. Он протянул телефон Леонарду. Примерно в девять вечера Лана отправила ему ссылку на видео, где смеялись две лисы. Через пару секунд она написала ещё одно сообщение. «Ты так же смеёшься». Какёин уже не помнил, что ответил ей. Леонард внимательно прочитал всю их короткую переписку и только после этого отдал телефон обратно. — В девять мы с ней ужинали, — он снова окаменел, но быстро отмер, — после семи ты её не видел? — Нет, — Какёин помотал головой. У него нестерпимо начали болеть виски, и боль просачивалась всё дальше и дальше. — Где ты был вчера вечером и ночью? И кто тебя так разукрасил? — Джей Гайл и Хол Хорс, — Нориаки поджал губы и поморщился, — я шёл домой как раз от вашего дома и наткнулся на них. Гайл мне припомнил, — он указал глазами на раздевалку, — в общем, мы немного друг друга помяли, а потом я пошёл к своему другу смыть кровь. Маму пугать не хотел. — Имя друга, — по правую руку от шерифа стоял молодой парень с блокнотом и ручкой. — Жан-Пьер Полнарефф, — Какёин коротко поморщился: от головной боли начало резать глаза, — я ушёл от него ближе к восьми. Пришёл домой и до сегодняшнего утра никуда не выходил. — Приведите ко мне Джея Гайла, — выдержка шерифа Какёина поразила, — и её бывшего парня тоже. Только по очереди. Я не хочу, чтобы об этом узнала вся школа так сразу. Двое полицейских с тихими «да, шеф» вышли из спортзала. Сам шериф сканировал лицо Какёина глазами — такими же зелёными, как у Ланы. У Какёина всё сжималось внутри от происходящего вокруг — будто все самые сокровенные страхи вырвались наружу и стали реальностью. Нориаки ведь только вчера думал о том, что на дочь шерифа никто не рискнёт покуситься. — Ты заметил вчера что-нибудь странное? Она говорила тебе что-то? Может, рассуждала о том, что хочет убежать? Все эти вопросы — отчаянная попытка объяснить случившееся по-другому, не затрагивая самое очевидное и оттого болезненное. — Нет, — Нориаки не хотел рушить такую хрупкую надежду напуганного отца, ребёнок которого просто пропал, — она была немного расстроена из-за Дейла, но потом… всё было нормально. Она не говорила ничего странного. Ему самому бы хотелось поверить в то, что Лана просто сбежала из дома и скоро вернётся, напишет ему как ни в чём не бывало, подойдёт на перемене в коридоре и пихнёт локтем. Какёин потёр пальцами виски. Они были знакомы совсем недолго, но этого короткого времени хватило, чтобы ощутить такую чистую симпатию, захотеть общаться, язвить друг другу, смеяться и разговаривать ни о чём. А теперь… Какёин сжал зубы так, что заныла челюсть. Вчера он ведь неохотно ответил на её сообщения, почти проигнорировал, закрывшись в собственных переживаниях. — Напиши мне номера телефонов своих родителей и свой, — шериф, казалось, с каждой минутой всё труднее выносил безделье, — и адрес ещё. К Какёину тут же подскочил офицер с блокнотом. Он послушно продиктовал всё, что попросили, всё ещё находясь в прострации. Одна мысль его всё же почти утешила — ещё рано было делать какие-либо выводы. Лана на самом деле была расстроена в последнее время. Поводов хватало. Вдруг ночью Дейл написал ей что-то обидное, из-за чего она решила не идти сегодня в школу? И ушла из дома пораньше, чтобы отец не заподозрил. И телефон она вполне могла забыть. Нориаки сжал руки в кулаки так, что короткие ногти едва не пробили кожу. Единственное, что пугало и навевало мысли о самом паршивом исходе — дата. Если Лана просто решила прогулять школу, то выбрала самый худший день для этого. И она прекрасно должна была это понимать и знать, что эта выходка поднимет всех на уши. Но пока был хоть призрачный шанс… — Мистер Лэнс, — Нориаки смело встретился с его тяжёлым взглядом, — я хочу помочь её найти. Поиски ведь будут, да? — Да, — Леонард кивнул, — они уже идут. Я свяжусь с тобой.

***

В класс биологии Нориаки не вернулся. Гробовая тишина коридоров наседала на мозг, сдавливала череп и парадоксально мешала думать. Казалось, что это молчание в каждом кабинете, — предшествие беды. На небольшом диване со скрипучей кожаной обивкой было удобно дать сожрать себя всем переживаниям. Какёин не знал, чего хочет сейчас больше: дождаться шерифа или самому сорваться с места. Пожалуй, он чувствовал свою ответственность, хотя понимал, что ничего бы сделать не смог. Чувство вообще было странным и нелогичным. От нервного напряжения задрожало больное колено, и Какёин сжал его пальцами. Почему Лана ему солгала про братьев? Зачем? Он ведь тогда не почувствовал от неё ни грамма фальши, не распознал обман, хотя стоило признать, что он сам хотел ей верить. И верить в то, что проблему с Гайлом вот так просто можно решить. Что придут два больших страшных старших брата и накормят Гайла дерьмом. Какёин только теперь задумался о том, что сам не хотел видеть явный обман. Ведь вендетты так и не произошло. Звонок с урока заставил вздрогнуть, но едва ли Нориаки собирался шевелиться. Он пытался игнорировать всю тяжесть в груди, тянущую к полу и заставляющую воздух застревать в лёгких. Как бы он себя ни убеждал, что паниковать рано, каким-то островком сознания он уже понял, что произошло ночью. Лана пропала вовсе не по своей воле. Какёин сцепил руки в замок и сидел, глядя в пространство и игнорируя окружающий его шум. К цепочке дерьмовых новостей и событий всё крепились новые звенья. Теперь вчерашняя драка казалась такой мелочью, что даже не верилось, что он мог так из-за этого переживать. Стоило досидеть учебный день и дать полиции делать свою работу. Хотя в прошлые разы они не очень-то хорошо справились… Но в этот раз у шерифа к делу личный интерес. Может, это что-то изменит и хоть у этой истории будет счастливый финал. Нориаки дёрнулся, когда заметил рядом с собой движение. Он по-прежнему не хотел никого видеть, не желал ничего слышать или говорить самому. Сейчас как никогда его разломанный, раскрошенный панцирь одиночества и отчуждения казался нужным. Завернуться бы в него снова, погрязнуть в себе, окаменеть и перестать замечать окружающую его действительность… — Твои вещи, — Джотаро опустил на диван рядом с ним рюкзак, и Какёин скосил на него глаза. — Спасибо, — тихо буркнул он, вцепившись в лямку пальцами до боли. Джотаро сел рядом и молча принялся бурить взглядом дыру в его щеке. Нориаки поджал губы, не зная, как поступить. Ничего говорить он не собирался, и не только потому, что шериф хотел всё сохранить в тайне… Хотя, глядя в лица проходящих мимо студентов, Какёин видел, что уже поздно что-либо пытаться скрыть. Все начали понимать, что происходит, заметили полицию, вспомнили наверняка, что нечто подобное уже было ранее, и сопоставили, кого в школе сегодня нет. — Что случилось? — Джотаро не звучал раздражённо, и Какёин не имел ни малейшего понятия, что тот чувствует. Смотреть ему в глаза сейчас — невыносимая пытка. — Почему тебя вызывали? Какёин всё-таки повернул к нему голову, чтобы выдать бесстрастное: — Лана пропала, — он ненадолго заглянул в любимую лазурь, вдохнул воздуха напополам с болью, опять отвернулся, — я вчера её видел. Вот её отец и хотел со мной поговорить. Каждое слово было будто свинцовым — настолько тяжело было говорить. Голос подвёл его, дал слабину в самом конце, и Какёин замолчал. Джотаро тоже молчал, но ничего другого не приходилось ожидать. — Извини, мне надо… надо подумать, — Нориаки поднялся на ноги, едва не скривившись от боли в колене. То, что он сказал, было почти правдой. Все силы, кое-как скопленные и лелеемые, вытекли, словно кожа покрылась дырами. Стало так плевать на собственную хромоту, которую он теперь просто не смог скрыть из-за приступа острой боли, плевать на все свои проблемы, такие, в общем-то, ничтожные, блёклые по сравнению с тем, с чем он столкнулся сейчас. Ему было страшно до удушья. Вовсе не за себя. Вся школа будто подхватила его настроение, и вновь воцарилась тишина — такая мерзкая, вязкая, напоминающая траурную. Будто все вокруг уже знали, чем всё закончится. Конечно, ведь это уже случалось раньше… Какёин едва смог уловить, как кто-то сцепил пальцы у него на плече и сжал так, что он от боли едва не присел. — Какого чёрта?! — тот самый Дейл резко развернул его к себе лицом и теперь брюзжал слюной, возвышаясь на полголовы. — Ты был с ней вчера! Время вокруг будто остановилось — все студенты напряжённо замерли, замолчали последние шепотки, зазвенел от напряжения воздух. А может, звенело у него в ушах. Дейла от него отшвырнуло в стену, и между ним и Какёином встал взбешённый Джотаро. У него опять сжимались кулаки так, что костяшки норовили порвать грубоватую кожу. — Охуел? — Джотаро двинулся на Дейла, глаза которого выражали только дикий страх на пару с отчаяньем. Какёин извернулся, ухватил Джотаро сначала за локоть, а после и вовсе оказался прямо перед ним, так близко, что вычленил из запаха сигарет сладковатый запах какой-то выпечки. Может, мисс Холли что-то испекла сегодня утром… — Прекратите, — он спиной почти прижался к груди Джотаро, чтобы тот вдруг не подумал, что Какёин не на его стороне, а после серьёзно заглянул Дейлу в глаза, — я проводил Лану до дома вчера. Шериф сказал, что она пропала ночью. Идут поиски, и если ты хочешь её найти, подойди к нему и стань добровольцем. Дейл сжал челюсть так, что заиграли желваки, отвернулся и, резко оттолкнувшись от стены, быстро пошёл по коридору. На всё это пялилось множество пар глаз. Меньше всего Какёин хотел новых разборок, ругани и обвинений. Он потёр саднящее плечо, приветствуя новый синяк на коже… Но это ведь такая мелочь, правда? Пришлось снова смотреть Джотаро в глаза, но в этот раз совершенно молча. В голубых радужках плескалось столько всего, что разбирать это сейчас показалось самой безумной идеей. Потом он объяснится, может, даже извинится, однако пока ему нужно было собрать себя по кускам и вернуть себе хоть крупицу веры в то, что хоть что-нибудь теперь будет хорошо.

***

Чем ближе подкрадывались вечерние сумерки, тем сильнее всех охватывало отчаянье. Уроки отменили, и все желающие прочёсывали весь город и окружающий лес. В поисках участвовало так много людей, что поначалу даже удалось вернуть себе хоть какую-то надежду на лучший исход, но с каждым часом она таяла. Поисковые собаки растерянно остановились у дороги возле дома семьи Лэнс — кинолог сказал, что, возможно, Лану увезли на машине. Никаких следов в самом доме или в её комнате не было, словно поздней ночью она просто растворилась в воздухе. Единственная деталь — чуть приоткрытое окно. Но комната Ланы была на втором этаже, и под ним не было ничего, что можно было бы использовать для спуска или подъёма. Белая отделка дома была чистой, без грязи от чьих-то ботинок. Никаких верёвок или следов на земле от стремянки тоже не было. Всё это Какёин узнал от шерифа, который почему-то решил, что ему будет лучше в его команде. От него же он узнал, что совсем скоро здесь будут агенты ФБР. Стоило Леонарду Лэнсу произнести это вслух, как к нему подлетела какая-то женщина и вцепилась пальцами в ворот куртки. — То есть в этот раз ты вызвал на помощь ФБР?! — она трясла его, сжимая пальцы и даже не пытаясь скрыть слёз. — А когда пропала моя девочка, что ты сделал, ублюдок?! Моя Энни… — Мэм, успокойтесь, — двое офицеров отцепили её от шерифа и оттащили в сторону. Леонард неподвижно стоял и смотрел ей в глаза, бледнея. Какёин хотел бы никогда этого не видеть. От такой сцены, от вскрывшейся очевидной правды стало так противно и паршиво, что впору было в петлю лезть. Нориаки отвернулся и отошёл подальше, стараясь игнорировать то, как сильно он замёрз на этой холодине. Чёртово колено давно онемело и отказывалось гнуться. Лану никто не видел со вчерашнего дня, и никто не знал, где она может быть. Единственная новость, которая хоть немного понравилась Нориаки, — Джея Гайла увезли в полицейский участок. Что с ним будет дальше, Какёин не представлял, но злорадно надеялся, что ничего хорошего того не ждёт. От Джотаро, Абдула и Полнареффа не было никаких вестей. Они тоже участвовали в поисках, но попали в другие группы. Хотя если бы кто-то что-то нашёл, шериф узнал бы об этом первым. Поиски продолжались до темноты. В семь часов вечера шериф в приказном тоне велел всем несовершеннолетним лицам идти по домам. Завтрашний день всё равно остался учебным, несмотря на события. Какёин подошёл к шерифу, который следил, как школьники медленно разбредаются. Всех девушек сопровождали родители или родственники — обязательное условие. — Завтра после учёбы опять? — за прошедшие часы у Нориаки выработался иммунитет и к тяжёлому взгляду, и к грубоватому тону. — Пойдём-ка, — шериф зашагал в сторону своей машины, — довезу тебя, еле ползёшь. Уже знаю про твою травму ноги. Нориаки пожал плечами. Он всё равно собирался звонить маме и просить её забрать его: прекрасно понимал, что сам не сможет без последствий доплестись до дома. За прошедшие часы он полностью утратил способность что-либо чувствовать. Когда ускользнула последняя крупица надежды, что Лана просто прогуливает школу, всем стало понятно, что эти поиски окончатся так же, как и годовой, и пятилетней давности — ничем. Может, ФБР, которое медиа рисовали всесильными, сможет помочь, но пока у них не было ни одной зацепки. — Что думаешь? — спросил Леонард, когда Какёин сел рядом с ним на пассажирское сидение. Нориаки не понял его вопроса. Что он мог думать? Он вообще ничего не знал о том, что происходило тут в прошлом году. — Не знаю, — он отвернулся к окну. Усталость жрала его заживо. Ему было всё равно, почему отец Ланы проявляет к нему такой интерес. Если и подозревает, то открыто этого не показывает. — Мы посмотрели все места, где она могла бы быть, — шериф повернул к нему голову, и Какёин скосил на него глаза. В машине было едва ли теплее, и он продрог сегодня до костей. Может, завтра он вовсе не сможет встать на правую ногу. — И её там нет. Завтра группы будут продвигаться вглубь леса, мы наконец получим записи с камер. Если её увезли на машине, то это наверняка попало на камеру возле поворота. Нориаки встрепенулся. — Это хорошо, — он вновь ощутил такую тонкую, полупрозрачную надежду, но кое-что его смутило: — а почему вы мне это рассказываете? — Я не уверен… — шериф на самом деле замялся, — ты хочешь найти мою дочь? Он так посмотрел ему в глаза, что Какёина на самом деле проняло. — Да, — он кивнул, не пряча глаза. — У нас не хватает рук, — шериф снова уставился на тёмную дорогу, — пока не приедут агенты ФБР, нам придётся несладко. Желательно к их приезду просмотреть все записи с камер, а ты у нас вроде как на местности скорее будешь обузой. Поэтому я предлагаю тебе просмотреть записи вместе с одним из моих людей, а не шататься по лесу. Какёин изумлённо на него уставился. Он поверить не мог, что ему могут доверить что-то такое. И ведь оснований для доверия нет никаких — он в городе всего три месяца и приехал сюда аж из другой страны. Шериф никогда прежде его не видел. — Конечно, я помогу, — Нориаки почувствовал лёгкое волнение, — но почему вы мне доверяете такое? — Я же сказал: нам не хватает людей, — шериф вновь звучал раздражённым, — нам для поисков на местности нужны ноги, а ты этого дать не можешь, а помочь хочешь. Ты вроде толковый парень, тем более за тобой присмотрят. Да и сомневаюсь я, что ты причастен. Когда произошло первое похищение, ты в своей Японии под стол ходил. Ответ оказался исчерпывающим, хотя и оставил лёгкий налёт сомнений. Нориаки был готов часами пялиться в записи с камер, лишь бы только был хоть какой-то результат. — Хорошо, я после школы пойду в участок. После этого они ехали молча. Какёин был благодарен чужой проницательности: едва ли завтра он сможет ходить по лесам. Здесь ведь не равнина — деревья, плотно сплетаясь кустарниками, покрыли огромную территорию и уходили высоко в горы, где природа была девственно чиста. Какёин не сомневался, что весной тут наверняка бродят если не медведи, то хотя бы олени. Шериф высадил его у дома. Нориаки коротко попрощался и поковылял домой, с каждым шагом чувствуя, что вот-вот упадёт. Всё это время он скрывал, трусливо прятал своё состояние, а теперь можно было открыться, переступив порог. Как никогда он был рад оказаться дома. Тут было так тепло, пахло чем-то съедобным, и Какёин вспомнил, что ничего сегодня не ел. Мама вышла к нему, сжимая свои красивые тонкие руки и глядя растерянно. — Ты знал эту девочку? И почему у неё дрожал голос? Нориаки кивнул, опустил голову, сильно укусил язык, пытаясь заставить себя удержать всё взбунтовавшееся внутри. Оказывается, все чувства и эмоции просто на время уснули, чтобы теперь устроить ему персональный ад со своими кругами. — Мне жаль, Нори, — она подошла ближе, — расскажи мне всё. И Какёин рассказал. Не стал утаивать почти ничего, изредка прерываясь, чтобы успокоиться и не выпустить наружу всё сразу. Мама увела его на кухню, заварила им чай и подогрела ужин, внимательно слушая каждое слово. — Завтра мы увидим, кто её увёз, — он изо всех сил старался сам в это поверить. Только почему-то предчувствие внутри было отвратительным до тошноты.

***

После горячего душа Нориаки еле согнул правую ногу и лёг спиной на кровать. Изредка его телефон, лежащий на тумбе, коротко вибрировал. Пару часов назад он нашёл в себе крупицу сил, чтобы написать в общий чат, что благополучно добрался до дома. После этого телефон он в руки не брал и понятия не имел, о чём остальные переписываются. Время близилось к одиннадцати вечера, но несмотря на дикую усталость, спать не хотелось. Нориаки казалось, что он вот-вот лопнет оттого, что переполняло его изнутри. Он просто не знал, куда всё это деть, как вскрыть надрыв так, чтобы весь гной вышел безболезненно. Мама попыталась его подбодрить, но он просто сбежал. Не с ним ведь приключилась беда. Не его ведь ищет весь город… Какёин запретил себе рассуждать о том, что сейчас с Ланой и жива ли она вообще. Это было бессмысленно и очень больно. Страх, пропитанный отчаяньем, сплёлся с тревогой, мутировал во что-то совершенно мерзкое, неправильное, чужое. Скоро мама погасила свет в коридоре, и стихли все звуки. Какёин сам не понимал, хочет он тишины или же хоть какого-то шума рядом, чтобы понять, что он не один. Но выбора ведь не было — молчание старого дома загустело вокруг. Какёин лежал и слушал, как где-то тикают часы, пытался вспомнить, откуда мог бы доноситься единственный звук. Он смотрел в чёрный потолок сухими глазами и уговаривал себя хоть на мгновение отпустить всё это. Заткнуть разум, закрыть чувства и просто попробовать уснуть. Пусть его лучше мучают кошмары. В той тёмной комнате он хотя бы знал, чего ждать. Реальность же обернулась самой поганой стороной. Телефон снова завибрировал. Нориаки втянул побольше воздуха и на ощупь нашёл его рукой. Он старался не шевелиться, чтобы лишний раз не тревожить ногу. Джотаро: Ты спишь? Нориаки приподнялся на локти. Джотаро… Сегодня они толком не говорили, и если утром ему совершенно этого не хотелось, то сейчас он был единственным, кому Нориаки хотел выговориться. Джотаро не станет много болтать, вообще лишнего слова не скажет. Отбив короткий ответ, Какёин замер в ожидании. Он сам толком не понимал, чего именно ждёт, но минуты тянулись одна за другой, и ничего не происходило. Ни новых сообщений, ни звонка — ничего. Словно Джотаро спросил для галочки, что ему было несвойственно. Нориаки поджал губы, погасил дисплей, зажмурился. Он ведь грубо себя повёл сегодня, и Джотаро точно такого отношения не заслужил. Наверное, ему первому следовало сделать шаг. Он снова разблокировал экран, зашёл в сообщения, снова вдохнул поглубже и попытался придумать, что написать. Но внезапно его мысли прервали: Джотаро: А сейчас? Какёин приподнял бровь. С его последнего ответа прошло всего шесть минут, и он не понимал, что всё это значит. Но всё равно ответил. Впрочем, совсем скоро его отвлёк странный звук. Нориаки сел на кровати, напрягаясь всем телом и до писка в ушах вслушиваясь в ночную тишину. Где-то далеко что-то шуршало и шелестело, совсем тихо, почти неслышно. Стук заставил его подпрыгнуть и едва не свалиться с кровати. Стук в окно. Когда волна паники отступила и позволила ему вдохнуть, он понял, что слышал и кто сейчас буквально болтается у его окна. Какёин так быстро, как только мог, оказался у окна и поднял раму наверх. На него тут же уставились тёмные из-за ночи глаза. — Придурок, — прошипел Нориаки и начал затаскивать здоровенное тело в свою комнату. Всё тепло, с трудом скопленное, радостно выпорхнуло на улицу. — Какого чёрта ты творишь? Он впервые орал на кого-то шёпотом. Через две стены спала, — если спала, — мама, и её тревожить чем-то таким было никак нельзя. Какёин тихо опустил раму обратно. — Я чуть от страха не сдох, мог бы предупредить! — Нориаки на время забыл вообще обо всём вокруг, пытаясь успокоить сошедшее с ума сердце и перестать злиться из-за испуга. Джотаро выглядел виноватым, по крайней мере, в темноте. Как он смог вскарабкаться на второй этаж и не убиться — осталось загадкой. Какёин вздохнул и осторожно опустился на кровать. Сегодня он решил наложить на ночь эластичную повязку на колено, но напрочь забыл. А теперь, глядя на свои голые ноги, почему-то вспомнил. Устало потирая глаза, Нориаки наблюдал за тем, как Джотаро разувается возле его окна. Ситуация была абсурдной настолько, что в происходящее просто не верилось. Он бы решил, что просто уснул и видит бредовый сон, да только дома ему снились исключительно кошмары. — А если бы ты навернулся? — даже шёпот казался громким. — Не навернулся, — едва слышно озвучил очевидное Джотаро. Некоторое время они молчали. От Джотаро тянуло табаком и уличным холодом, а Какёин просто не знал, что сказать. Он так хотел выговориться, но слова не шли, вновь где-то потерявшись. Появился новый страх: что, если он не сможет сдержать свои чувства, если откроет рот? Что, если не справится со всем этим, не выдержит, покажет слабость? — Как ты? — Джотаро сел рядом и первым заговорил. Большая редкость. Какёин подумал над тем, что ему ответить. По привычке едва не вырвалось пресловутое «нормально», но такую явную ложь его совесть просто не переживёт. Да и Джотаро не заслуживает того, чтобы ему лгали. — Я устал, — глаза, привыкшие к темноте, сразу встретились с прямым взглядом из-под козырька, — она… она не должна была пропасть. Только не она. В горле что-то булькнуло, и Нориаки затих. Лить слёзы в такой ситуации — едва ли достойное дело, но тут всё было немного иначе. Накопилось столько, что сдерживать уже не получалось и грозило утопить в себе, затянуть на самое дно. Вчера его унизили, втоптали в грязь едва живое самолюбие, повредили слегка поджившую ногу так, что теперь она снова, как и два года назад, не сгибается, а сегодня пропала его подруга, замечательная девушка, с которой они смогли так быстро сблизиться. Он подыхает от усталости, оттого, что давно разучился нормально спать… Какёин отвернулся и прикусил губу. Он нашёл самое паршивое время для того, чтобы себя жалеть. Джотаро сделал самую неожиданную вещь — притянул его к себе и обнял. Какёин замер, уткнувшись носом ему в шею, и расширенными глазами смотрел в никуда. Все мысли вымело из головы мгновенно, и сначала он напрягся, ожидая подвоха, а потом желанно расслабился и сам прижался ближе. Почему Джотаро вечно такой тёплый, Нориаки не знал, но наслаждался искренне. Он так давно хотел узнать, какое это мощное тело на ощупь, и теперь осторожно, но крепко обхватывал его талию руками, пока ладони Джотаро прижимали его за плечи. Какёин пошевелился в последний раз, вытянул больную ногу и подобрался поближе под тёплый бок, снова замер. Когда Джотаро осторожно впутал пальцы ему в волосы, Нориаки прикрыл глаза. Парадоксально стало легче, и он понял, что готов всё рассказать. Едва слышный шёпот наполнил комнату, но за дверь не просочился — его мама спокойно спала дальше. Нориаки неторопливо говорил обо всём, что его так замучило, делился без утаивания, впервые позволил себе открыться и полностью довериться. Как на духу рассказал, что Лана была ему близка душой, что после вчерашней встречи с ней его поджидали Гайл и Хорс, что ему очень страшно, что Лану не найдут. Когда он замолчал, в комнате снова запела тишина. — Хорсу и Гайлу пиздец, — Джотаро всё перебирал его волосы. Какёин дышал ему прямо в шею и не мог насытиться. Теперь внутри всё смешалось и перевернулось, но стало легче. — А в остальном от тебя ничего не зависит. Ты не можешь повлиять на то, найдут Лану или нет. И уж точно не можешь прекратить видеть эти кошмары. А с коленом что-нибудь придумаем. Наверное, в эту минуту Джотаро израсходовал свой годовой словарный запас, но Нориаки было всё равно — он улыбался. — Спасибо, — Какёин чуть пошевелился и почти случайно проехался носом по шее Джотаро. Пахло от него сигаретами, уличным ветром и теплом его кожи. Совсем рядом с губами перекатился кадык. Нориаки понимал, что стоит притормозить: уже и так получил столько, что едва может дышать. Какёин пригрелся, не зная, стоит ли теперь отстраниться и опять сделать вид, что ничего не произошло. У него не осталось сил, чтобы бегать от своих чувств. Не этой ночью уж точно. Сердце Джотаро громко билось, и Нориаки положил руку ему на грудь, считая удары. Гулкие, частые, мягко отдающие в ладонь. Нориаки чуть отстранился, чтобы посмотреть Джотаро в глаза. В темноте они чуть блестели, словно подсвеченные изнутри, и Какёин замер, зачарованно разглядывая любимую лазурь. Он знал, что это просто невозможно — так чётко видеть в полной темноте цвет, но видел ведь. И не в первый раз. Джотаро смотрел на него не моргая, тоже замерев и, кажется, вовсе перестав дышать. Нориаки сам не мог протолкнуть воздух в лёгкие — он так и норовил застрять где-то по пути и задушить его к чертям. Резкий выдох так близко почти напугал — Джотаро моргнул, приоткрыл губы и притянул его ближе, сам подался вперёд, закрыл глаза и поцеловал. Какёин поражённо замер, широко открытыми глазами глядя на тёмные длинные ресницы. Его мягкие, пухлые губы, чуть обветренные, коснулись нежно, но напористо, и больше Нориаки думать ни о чём не стал. Он прижался, с наслаждением ответил как умел — неловко, немного испуганно. Собственные пальцы зарылись в тёмные мягкие волосы, взъерошили на затылке, слегка сжали, и почему-то Нориаки точно знал, что Джотаро это понравится. Они целовались всё смелее, впервые ощущая такую близость, напрочь забывали дышать, упивались эмоциями. Когда Джотаро отстранился, Нориаки едва смог поверить в происходящее. Он облизал губы, жадно уставившись в голубые глаза. Говорить ничего не хотелось, да и не было в этом нужды — они прекрасно друг друга поняли. Джотаро провёл ладонью по его лицу, и Нориаки поймал её своей. Он не мог разобрать, что чувствует, но точно знал, что ничего лучше в его жизни ещё не было. — Тебе надо отдохнуть, — Джотаро нашёл удачное время, чтобы смутиться, но не отстранился, наоборот прижался лбом ко лбу Какёина. Не касаться друг друга теперь — нечто запредельно невозможное. — Как ты домой попадёшь? — Нориаки погладил его по руке, зная, что если не выразит свои чувства хотя бы так, то просто взорвётся. Отпускать Джотаро одного в холодную тёмную ночь не было никакого желания. — Через дверь, — он сказал это так серьёзно, что Какёин приподнял брови. — А до этого? — Вылезу через окно. — Может, всё-таки через дверь? Мы тихо спустимся… — Мне теперь хочется приключений. — Я тебя с асфальта соскребать не буду. — Ну и ну.