Лисья нора

Мама снова отвезла его в школу — колено в отместку за все издевательства окончательно решило отвалиться. Какёин благодарно грелся в тесном салоне «бьюика», смотрел на влажную и холодную серость за окном и старался ни о чём не думать. Мама, видя, что ходит он теперь как хромой циркуль, начала угрожать совместным визитом к врачу. Нориаки, в общем-то, против не был. Хотя одно в этой ситуации его несомненно радовало — куда приятнее было добираться до школы на машине. Именно об этом он думал, да так усердно, что подскочил пульс и забилась венка на виске. Какёин даже не понял, что сжимает зубы до боли в челюсти. И всё это для того, чтобы даже не допустить лишней мысли. Всё, что было этой ночью, — табу. Иначе он точно свихнётся от противоречивости своих чувств. Что будет делать, когда столкнётся с Джотаро лицом к лицу, он не придумал, но у него в запасе была ещё пара минут. Мама с утра всегда выглядела недовольно, но со вчерашнего дня она смотрела как-то странно. Нориаки всё гадал, что же такое блуждает в её голове. — Будь на связи, я буду звонить, — затормозив у парковки, она постучала пальцами по рулю. — Угрожать совсем не обязательно, — буркнул Нориаки и отвернулся, чтобы скрыть улыбку. Глупо было убеждать себя, что случившееся ночью в комнате никак не влияло на его утреннее настроение. — Поговори мне тут, — с деланным недовольством мама махнула ему рукой, — всё, иди, мне на работу надо. Какёин так шустро, как только мог, выполз из машины на мокрый асфальт. Мама высадила его с другой стороны от курилки Джотаро, и пришлось признать, что увидятся они только после первого урока. Может, оно и к лучшему, хотя увидеть его хотелось так, что горели губы. Не должен же он чувствовать всё это… Только вчера пропала его подруга, а он радуется взаимности от парня, в которого влюблён. Чувство вины отравляло эту радость, пропитывало её отвращением к себе, и от этой мешанины внутри хотелось куда-нибудь сбежать. Какёин предпочёл и дальше размышлять о судьбе своего колена. До школы он добрался, не успев замёрзнуть. Сразу у дверей почудилось, будто все звуки вокруг сожрал вакуум. Нориаки прошёл к гардеробу, вслушиваясь в могильную тишину некогда шумных коридоров. Он оглянулся по сторонам и понял, что большинство студентов уже разбрелись по классам. Словно давно начался урок. Пришлось опустить голову и уткнуться взглядом в пол, лишь бы не видеть повсеместных напоминаний, насколько паршиво всё было на самом деле. Тяжёлое предчувствие, сковавшее его ещё вчера, не отпустило. Может, ему показалось на мгновение, что всё ещё можно исправить, что Лану обязательно найдут, что вот-вот сюда приедут агенты ФБР, а им дадут записи с камер… которые почему-то не дали ещё вчера. Какёин думал, что самое ценное в таких вещах — время, а тут они уже потеряли целые сутки. Он готов был помочь, но мерзкое ощущение в груди росло и крепло, мешало поверить в успех. Горечь утраты — то, что он так хотел перестать чувствовать. Она оседала на язык, забивала горло до гулких спазмов, не давала насладиться воспоминаниями минувшей ночи, отравляя любой проблеск радости. Его будто грозило разодрать пополам. Проще было не думать обо всём этом вовсе. Нориаки дополз до своего класса, сел за парту, вытащил скетчбук, открыл… В последнее время он всё чаще рисовал портреты, и теперь с плотных листов на него смотрели знакомые до последней чёрточки лица. Полнарефф вообще дал ему полный карт-бланш на любую деятельность. Его Какёин рисовал даже чаще остальных: тот будто специально принимал интересные позы или выдавал такие эмоции, что прошибало вдохновением. Абдул отнёсся спокойно, разрешил себя порисовать, но немного сконфуженно признался, что едва ли сможет вытерпеть быть чьим-то натурщиком. С Джотаро было как всегда. И легко, и сложно. Его Какёин рисовал ещё до того, как получил «официальное» разрешение — не смог сдержаться. Впрочем, никакого конкретного разрешения он всё равно не получил: Джотаро на его вопрос натянул свой дурацкий козырёк на глаза и молча пожал плечами. Нориаки решил тогда, что в этом случае молчание — знак согласия. А вот рисунков Ланы у него не было. Он хотел, даже начинал набросок, но отвлёкся и с тех пор больше не пробовал. А теперь у него холодели пальцы от мысли, что он, возможно, уже никогда не сможет написать её портрет с натуры. Карандаш обжёг пальцы, и Какёин быстро убрал его обратно в пенал. Любимейшее последние два года хобби подкинуло ему здоровенную свинью — помогло всё принять и осознать до конца. Все перспективы, к которым следовало быть готовым, хотя очень хотелось верить в лучшее. Нориаки убрал скетчбук обратно в рюкзак и стремительно ушёл в себя до самого конца урока, очнувшись только от звонка на перерыв. Кажется, ещё немного, и он научится впадать в своеобразный анабиоз по собственному желанию. Если бы он до сих пор пребывал в нём, если бы Джотаро не вернул его в реальность, то сейчас не было бы так страшно за другого человека, а противоречия перестали бы разрывать его на части. Но ведь бегство — удел трусов, верно? Какёин вышел в коридор и зачем-то изо всех сил вслушивался в негромкую речь студентов, попадающихся на пути. Его не удивило, какую именно тему для обсуждений выбирало большинство. Чёртово колено снова напоминало о себе, противно простреливая всю ногу импульсами боли. Её пучки мелкими пауками ползали под кожей и порой не позволяли толком согнуть ногу. Похоже, мама права — ему необходимо сходить к врачу. Возможно, некоторое время его ждёт ад физиотерапии, уколов, мазей и костылей. Всё, как два с половиной года назад. У кабинета математики Нориаки покрутил головой, но чуть напрягся. Он так и не увидел Джотаро, да что там, даже Полнарефф и Абдул ни разу не мелькнули перед глазами. Не то чтобы ему была нужна чья-то поддержка, тем более вчера Джотаро хорошо его… поддержал, но увидеться и спросить про поиски хотелось. Внезапно чья-то ладонь опустилась ему на поясницу; Какёин выпрямился так быстро, что хрустнула спина. Он резко развернулся и едва не уткнулся носом в белый ворот чужой рубашки. Сегодня она почему-то пахла мятой и шалфеем, как сладкий чай из лучшего сбора трав. Какёин глубоко втянул густой запах и облизнул губы, пытаясь попробовать ещё и на вкус. — Привет, — слегка ошалело выдал он, совершенно не ожидая такой подставы от самого себя. А ведь надеялся, что сохранит хоть крупицу прежней адекватности. — Нам надо отойти, — Джотаро редко утруждал себя приветствием, и Нориаки давно к этому привык, перестав даже обращать внимание. — Зачем? — пришлось заставить себя сделать маленький шаг назад. Мало того, что Джотаро абсолютно бесшумно подкрался к нему сзади, так ещё и наповал сразил своим запахом. Какёину малодушно захотелось наплевать на всё и уткнуться носом в свежевыглаженный ворот рубашки, обхватить руками талию, прижаться всем телом и не спеша дуреть от запаха и тепла. — Надо. Джотаро почти ничем не выдавал своих истинных эмоций, кроме расширенных зрачков и чуть поджатых губ. Какёин только кивнул, сразу ощущая, как всё тяжёлое и убивающее его изнутри просто растворяется. Впрочем, чувство вины тут же вгрызлось в него с ещё большим рвением и принялось обгладывать, подкидывая всё новую пищу для размышлений. Не должен он быть счастлив, пока его подруга, возможно, проживает худшие часы в своей жизни. Но и оплакивать её было рано, и Нориаки не понимал, почему позволил себе поверить в самый худший исход. Может, потому что иного уже и не ждал — просто привык, что иначе и не бывает. Джотаро тем временем ухватил его за локоть. Кажется, он собирался послать по школе новую громкую весть, которая явно всем придётся по вкусу. Особенно гомофобам и прочему мусору. Впрочем, сейчас чужое мнение волновало в последнюю очередь. Жизнь показала, что бывают вещи куда страшнее. Какёину пришлось шикнуть на Джотаро, чтобы тот сбавил скорость. — Решил самолично отправить меня на коляску? — Нориаки вырвал руку и остановился. К общей мешанине чувств внутрь просочилась ледяная струйка ненависти к себе за беспомощность. Джотаро глянул на него так виновато, что Какёин мгновенно остыл и тихо вздохнул. Он прекрасно понимал, что времени у них мало, вне зависимости от того, на что Джотаро вообще собирался его потратить. До следующего урока осталось несколько жалких минут, а они отошли ближе к медпункту и тут замерли. Нориаки был рад, что не пришлось лишний раз ковылять по чёртовым лестницам. — Что такое? — он постарался звучать помягче, прекрасно видя, как Джотаро слегка прижало. Вместо ответа Джотаро кивнул на тёмную нишу под лестницей, и у Какёина закралось подозрение, зачем его сюда привели. Он поднял голову и внимательно осмотрел потолок, только убеждаясь в своей правоте — ни одна камера видеонаблюдения не смотрела на тот тёмный кусочек пространства. Да и тихо тут было, совершенно безлюдно, словно студенты сюда старались не забредать лишний раз. Нориаки недолго подумал и первым пошёл туда, изо всех сил стараясь перестать хромать. Нога за пробежку в скором времени грозила ему отомстить и болезненно наказать. Джотаро поймал его за руку, не позволяя зайти слишком глубоко в темноту, притянул к себе и крепко обнял. Какёин же на какой-то миг перестал дышать вовсе, прижимаясь ближе и умирая изнутри. Не мог поверить, что всё происходящее так же реально, как и вся паршивая чернь вокруг. Кошмары, исчезновение Ланы, заново искалеченная нога — во всё плохое верилось с завидным упорством. А тут совершенно новое, полностью желанное, нечто такое, на что мог только надеяться, что уже давно искал в голубых глазах, но почему-то не находил. Почему от Джотаро сегодня пахнет дикими травами и луговым солнцем, он не знал, но вдыхал с удовольствием и понимал, что едва ли может насытиться. — Как ты? — тихо раздалось сверху, и пальцы зарылись ему в волосы, пригладив слегка растрёпанные пряди. Какёин не знал, о чём конкретно его спрашивают, но жаловаться ему надоело. — Не знаю, — он вздохнул и чуть отстранился, чтобы заглянуть Джотаро в глаза, — сегодня иду в полицейский участок. Пожалуй, это вернуло с небес на землю, только не смогло заглушить сковывающее смущение. Они теперь… встречаются? Он может называть Джотаро своим парнем? Что вообще будет дальше? Какёин всегда знал, что ему по силам преодолеть трудности, а уж сейчас, когда он впервые в жизни ощутил вкус взаимности, он точно не отступит из-за страха или неуверенности. Совсем ведь необязательно было вешать ярлыки, а поговорить они могут потом. Нориаки медленно выдохнул и обхватил лицо Джотаро ладонями, ненароком отмечая, что давно хотел это сделать. — Надеюсь, это даст результат, — Джотаро выглядел серьёзным, но всё равно было заметно его смущение. — Ты будешь сегодня участвовать в поисках? — Нориаки был бы рад потратить последние минуты на что-то более приятное, поговорить о чём-то другом, но у жизни всегда были на него свои планы. — Да, но это бесполезно, — Джотаро отвёл взгляд. — Почему? — Год назад было то же самое. Его слова почти вбили последние гвозди в крышку гроба надежды. Почти. Но настроение всё равно полетело вниз, едва показавшись из-под плинтуса. Нориаки снова прижался носом к белой рубашке и глубоко вдохнул, пустым взглядом всматриваясь в темноту. Струйка ненависти к себе за беспомощность медленно превращалась в скважину.

***

Какёин никогда прежде не был в полицейском участке — ни в Америке, ни в Японии. Здесь было… странно и очень пусто. Он подобные места видел только в кино, и оказалось, что некоторые сцены всё же претендовали на реалистичность. У входа за стеклом сидела молодая женщина в обычной одежде и что-то печатала на клавиатуре. Наверное, местная секретарша. — Здравствуйте, — он подошёл к высокой стойке и привлёк к себе её внимание. На него тут же уставилась пара внимательных карих глаз. Нориаки представился и рассказал, зачем вообще пришёл. Ему по-прежнему казалось, что позвать школьника для помощи в таком важном деле, — как минимум странно, но был даже рад. Хоть какая-то возможность помочь. Женщина ему покивала, резво вскочила со стула и оказалась рядом. — Пойдём, шериф Лэнс о тебе предупредил, — на её бейджике Какёин прочитал «Карла, секретарь». — Его сейчас нет, но в офисе остался сержант Рудс. Он за тобой и присмотрит. Последняя её фраза покоробила — у Какёина создалось впечатление, что он пришёл к одному из родителей на работу, но тот оказался занят, и теперь он мешает всем одним своим присутствием, и все взрослые не понимают, на кого скинуть эту ношу. С ним уже бывало такое раньше, особенно, когда отец надолго задерживался на работе, а у мамы было полно её адвокатских дел. Приходилось сидеть с её коллегами и тихо рисовать в углу. Правда, в последний раз такое было лет восемь назад. Карла провела его через узкий коридор в небольшое помещение с двумя столами и мониторами на них. Здесь было немного пыльное окно, чуть косые жалюзи, кипы бумаг по углам, какие-то коробки и низенький шкаф для документов. За одним из столов сидел молодой парень, который сразу поднял взгляд, когда они вошли. — Оливер, это твой помощник, — Карла ладонью указала Нориаки на второй стул. В этой комнате было так тесно, что становилось совершенно неуютно. — Добрый день, — как можно серьёзнее произнёс Какёин, но наткнулся только на едва сдерживаемое недовольство во взгляде. Кажется, ему тут совсем не были рады. Впрочем, это не удивило. Нориаки просто подобрался и протиснулся ко второму стулу. Только чудом удалось ничего не сдвинуть и не уронить — бардак в комнатёнке был такой, будто вещи сюда просто зашвыривали прямо из дверного проёма. — Если вам что-то будет нужно — зовите, — Карла кивнула им, — шерифа ещё долго не будет, а кроме нас в участке никого нет. Какёин вспомнил, что ему вчера сказал отец Ланы, и теперь сам убедился, что маленькое управление едва ли способно справиться с таким серьёзным происшествием. Карла, стуча каблуками, прошла по коридору обратно, и в комнате повисла густая тишина. Нориаки ещё раз оглядел бардак вокруг, опустил на пол свой рюкзак и прямо посмотрел на этого Оливера, ожидая от него хоть чего-нибудь. Тот сжимал в руках ручку и чуть шевелил челюстью. Какёину было всё равно на его недовольство или протест, в конце концов, он пришёл сюда помочь. Однако, когда Оливер заговорил, то звучал вполне спокойно: — Разделим работу, — он подтащил стул поближе к столу Какёина и включил монитор, — все записи должны быть просмотрены минимум дважды, потому что мы не знаем, что именно ищем. Это может быть машина, какой-то подозрительный человек, любая деталь… В общем, ты понял. Также у нас нет временных рамок, из-за чего придётся смотреть записи с девяти вечера до восьми утра. Какёин чуть поджал губы, едва представив, какой объём работы придётся проделать. Почти двенадцать часов записей… — А, это ещё не всё, — Оливер раздражённо клацал по клавиатуре, — камеры там две, следовательно, умножай всё на два. — Понял, — Нориаки тихо вздохнул и приготовился потратить много часов на монотонное разглядывание экрана. Он был согласен на всё, лишь бы хоть как-то помогло делу. — А почему записи появились только сегодня? Оливер странно на него посмотрел, помолчал недолго, но всё же ответил: — Пришлось ждать ордер, — он постучал пальцами по столешнице, — камеры наблюдения установлены на банке, управляющий которого уже давно бодается с шерифом Лэнсом. Вот вчера и отказался дать записи без ордера. «Мудак», — подумал Нориаки, но на рассказ только кивнул. Сволочизм людей, наверное, никогда не перестанет его удивлять. Он быстро снял куртку и повесил её на спинку стула. В карманах брюк завибрировал телефон. Пока Оливер продолжал открывать какие-то папки на компьютере, Какёин разблокировал дисплей и увидел сообщение от мамы: «Напиши, когда освободишься, заберу» Какёин удивился и отбил короткое «хорошо» в ответ. Раньше мама никогда не рвалась его куда-то возить, предпочитая думать, что он давно вырос. Может, всё дело было в его больной ноге, а может, в том, что в этом чёртовом городе пропадают подростки, которых не могут найти. Нориаки прекрасно знал, что с девушкой его спутать сложно, а потому он вряд ли подходил под типаж, но на ум приходил другой случай — та пропавшая троица, с которой у Джотаро были какие-то разногласия. Их ведь тоже не нашли. Не город — червоточина. — Так, — Оливер наконец справился со старой техникой и включил запись с одной из камер, — ты берёшь на себя одну, я — другую, у них разный ракурс. Я ускорил нам дорожку, но смотреть нужно внимательно. Если что-то заметишь, сразу говори мне. Какёин понятливо покивал и впился взглядом в экран… …Через час он чувствовал, как белки глаз скукоживаются и посылают импульсы боли в голову. Не стоило смотреть так усердно, наверное. Изображение было тёмным, слегка зернистым, из-за чего приходилось сильно напрягать глаза, чтобы хоть что-то разглядеть. Какёин не понимал, почему на здании банка камеры были настолько дерьмовыми, но не то чтобы оказался удивлён. Всё вокруг будто сговорилось, чтобы им помешать найти Лану как можно скорее. Ещё через час просмотра Оливер достал из ящика стола сырные чипсы, открыл и молча подтолкнул пачку так, чтобы Нориаки тоже смог дотянуться. Какёин тихо поблагодарил и проморгался, уже не понимая, была ли это рябь на записи или в глазах. За два часа просмотра ускоренного видео не произошло вообще ничего. В обзор камеры попадали дорога с поворотом и кусок парковки, где иногда мелькали люди. Ничего примечательного не было. Спустя полчаса к ним зашла Карла с двумя чашками чая, чем прервала почти синхронный хруст чипсов. Какёин действительно был голоден. Они с Оливером синхронно благодарно ей кивнули, почти не отрываясь от мониторов. — Шериф ещё не вернулся? — Нет, проводит повторный опрос соседей. После этого она ушла, а они продолжили рассматривать каждый пиксель. Чем дольше всё это тянулось, тем сильнее казалось, что они попусту теряют время. Какёин не знал, чего именно ожидал от подобной деятельности, но с каждым часом в нём зарождалось всё больше сомнений. Хотя как ещё он мог помочь? Так он приносил хоть какую-то пользу. В углу видео был обозначен таймер, и когда отметка перескочила за три часа ночи, Какёину что-то показалось. Он встрепенулся и выключил ускорение, перемотал запись обратно и прилип глазами к экрану. Может, это опять были непонятные скачки изображения, из-за которых он поначалу нервничал. Изображение, несмотря на ускорение, было практически статичным из-за того, что ничего не происходило. Теперь, когда запись пошла в обычном режиме, Какёин внимательно вглядывался в тёмную улицу и не понимал, что привлекло его внимание. Та же статичность не нарушалась целую минуту, за которую Нориаки уже успел признать, что пора взять перерыв, но тут он всё-таки заметил нечто такое, что заставило его впервые за долгое время открыть рот. — Смотри, — он снова отмотал запись на двадцать секунд назад, пока Оливер подтаскивал свой стул ближе к его монитору. На записи было отчётливо видно, как что-то проскочило по дороге. Что-то чёрное, напоминающее густую тень, и проскочило оно так быстро, что нельзя было рассмотреть, что это или кто. — Это человек, что ли, пробежал? — Оливер теперь сам заново прокрутил нужный кусок записи. — Только если Усейн Болт, — пробормотал Какёин, чувствуя странный дискомфорт. Что-то пронёсшееся по дороге едва ли напоминало животное или подхваченный ветром мусор. И скорость оно развило такую, что глаз просто не успевал зацепиться хоть за какую-то деталь. — Надо замедлить, — Оливер нахмурил светлые брови. — И посмотреть с ракурса твоей камеры, — Какёин почувствовал: это то, что им нужно. Та самая зацепка, то, с чем можно дальше работать. Только вот… было во всём этом что-то пугающее. Не может ведь обычный человек так двигаться. Оливер тем временем замедлил запись, и теперь они оба едва не прижались носами к монитору. Увиденное немного выбило почву из-под ног, стало по-настоящему жутко, да так, что вдоль хребта пробежали мурашки. Возле камеры действительно пробежал человек. — Какого хрена? — Оливер опять перемотал запись. Снова и снова они смотрели в замедленной съёмке, как тёмная и неузнаваемая из-за плохого качества фигура пробегает по дороге как раз там, где изображение было особенно плохим. Пожалуй, самое время было придумать рациональное объяснение всей этой чертовщине, но на ум ничего не шло. Увиденное настолько не вписывалось в его картину мира, что мозг просто отказывался это воспринимать. — Какую скорость надо развить, чтобы так?.. Договорить Нориаки не успел: в дверном проёме показалась Карла, и по её лицу стало понятно, что опять что-то случилось. — Оливер, там… — она неопределённо махнула рукой в сторону, — шерифа ещё нет. Приехали агенты ФБР. Оливер тут же поднялся на ноги и кивнул. — Спасибо тебе за помощь, — он обратился к Какёину, — но уже вечер и тебе пора домой, а мне надо встретить новое начальство. Нориаки понятливо кивнул и быстро отослал маме короткое сообщение. Встал, натянул куртку, не испытывая никакого желания уходить сейчас. Они только-только что-то нашли, а теперь его выпроваживали из-за приехавших агентов. — Они позже захотят сами с тобой поговорить, — Оливер терпеливо дожидался, пока Какёин соберётся, — может, уже завтра утром придут в школу. Нориаки кивнул. Всё равно скрывать ему было нечего.

***

Из участка его забрала мама, сразу спросив об успехах. Какёин всё ей рассказал, просто желая поделиться увиденным. Если бы не Оливер, который тоже это видел, Какёин бы решил, что сходит с ума. Никуда ведь не делись постоянная тревога и хронический недосып, из-за которых он порой чувствовал полный отрыв от реальности. Мама его внимательно выслушала, но, кажется, просто не смогла придумать, что ответить. Дома они поужинали и разбрелись по своим комнатам, и Какёин точно знал, что думают они об одном и том же. Вся эта чертовщина здорово по нему ударила, и теперь он не понимал, что думать и делать дальше. Ещё три месяца назад у него было весьма стойкое убеждение по поводу всякой мистической белиберды, а теперь он словно попал в параллельный мир. Нориаки написал в общий чат, но пока не стал делиться всеми новостями. Прогресса как такового ведь не было. То, что на записи нашлась какая-то тень, ничем не помогало. Он решил, что лучше завтра при встрече расскажет обо всём. Его всё равно никто не просил держать всё в тайне. От друзей Нориаки узнал, что поиски ни к чему не привели. Это почти не расстроило — чего-то подобного он ждал, но кусочек надежды всё же откололся и сгинул. Завтра всё это тоже продолжится, только вряд ли его теперь позовут дальше смотреть камеры. А в остальном он будет скорее обузой. Мама записала его к врачу в субботу на ранний приём, безапелляционно дав понять, что другие планы строить бесполезно. Нориаки не был против, хотя немного побаивался, что всё ещё хуже, чем кажется, и ему может понадобиться новая операция. Хотя пока на это ничего не указывало. Из-за всех навязчивых мыслей сон совсем не шёл, а глаза в противовес слипались, противно зудели. Какёин ворочался в кровати, не желая видеть опостылевший кошмар в очередной раз. За окном под вечер пошёл дождь, намекая, что завтра утром он не захочет вставать из постели. Нориаки вздохнул, открыл общий чат, немного полистал. Они все в последние два дня вели себя тихо, и больше не было огромных споров, никто не кидал мемы или видео. Полнарефф и вовсе оказался чересчур молчалив и мрачен, поглядывая на него сегодня утром как-то странно. Сочувствующе, что ли. Может, он думал, что Лана ему нравится, может, просто всё воспринял близко к сердцу. Он, в отличие от Какёина, свои чувства скрывал редко. По крайней мере, Нориаки был уверен, что никто их переглядок с Джотаро не заметил. Абдул, разве что, но ему Какёин доверял и знал, что тот не полезет, пока не позовут. Мысли о Джотаро остались тем единственным, что хоть немного могло отвлечь. Что-то приятное и желанное, и сейчас Нориаки даже не ощущал никакой вины за собой. Он устал переживать, устал бояться, устал от этой подавленности и плохого предчувствия. Сил совсем не осталось. Хотелось написать Джотаро прямо сейчас и просто поговорить о чём-нибудь, пока сон не сморит окончательно. А ещё лучше — увидеться прямо сейчас, снова оказаться рядом, прижаться и позволить себе отпустить всё плохое хотя бы на время. Но сегодня этого сделать точно не получится… Какёин, подгоняемый внезапной идеей, открыл переписку с Джотаро. Придёшь завтра ко мне? Он очень хотел завтра отпроситься к Джотаро на ночь, но грядущий поход к врачу расстроил все планы. Того, что они каждый день виделись в школе, было абсолютно недостаточно. А завтра они могли провести немного времени вдвоём, нормально поговорить обо всём, что случилось. Какёину было важно узнать, что вчерашний поцелуй — не простой всплеск чувств, на котором всё и закончится. Было важно услышать о полной взаимности, чтобы больше не теряться и не гадать, имеет ли он право сам поцеловать. Сегодня под лестницей не решился, отстранился первым, слишком боялся всё испортить. Джотаро: Да Нориаки выдохнул, по-прежнему чувствуя себя неловко. Джотаро всегда был немногословен и явно не любил долгие переписки. Почему-то представилось, как он лежит сейчас в своей огромной кровати и так же смотрит в экран телефона, думая, стоит ли ещё что-то писать. Утром, прижимаясь к его груди, Какёин думал, что никакие разговоры им не нужны — всё и так понятно. Но сейчас прекрасно понял, что ошибся. В своих чувствах он не сомневался, а вот у Джотаро в голове могло быть всё что угодно. Спокойной ночи Он отправил это и отложил телефон на тумбочку, повернулся набок, вслушиваясь в постукивание дождя по окну и подоконнику. Скоро дождь сменит снег, и придёт зима. Нориаки закрыл глаза, не отреагировав на вибрацию телефона — слишком тяжело оказалось снова поднять веки. В доме стояла полная тишина, и мама уже давно ушла спать. Какёин старался дышать глубоко и ни о чём не думать, но мешал дождь, навевая какие-то непонятные воспоминания. Совсем недавние, ещё свежие, но уже отчего-то позабытые. Нориаки вспомнил, как в одну из прошлых ночей тоже не мог нормально уснуть из-за другого звука. Тогда чёртова ветка царапала окно с той стороны, долбилась и отвлекала. Только вот… Какёин резко распахнул глаза, замерев на месте. Он наконец понял, что тогда его коробило, почему он чувствовал что-то неправильное во всём этом. Ещё несколько недель назад он отломал ту ветку и выбросил в кусты под окном. Нечему больше было стучать в стекло, не должен был он этого слышать. Он зажмурился и сжался, уже не понимая, где реальность в очередной раз надломилась.