***
Какёин был рад снова увидеть Холли-сан. Она по-прежнему напоминала самый яркий лучик солнца, согревая одним своим присутствием, и была рада его приходу. С ней невозможно было не подружиться. Какёин, поглядывая на Джотаро, всё-таки попросил показать ему старые фотографии. В фотоальбоме нашлось много снимков маленького Джотаро и всей семьи. Холли-сан, смеясь и улыбаясь, рассказывала обо всём, что ей вспоминалось при взгляде на фотографии. Какёин с удовольствием слушал, внутренне веселясь от недовольного сопения совсем рядом. Самому Джотаро эта его инициатива вряд ли понравилась. Ближе к вечеру Джотаро утащил его в свою комнату и сразу пробрался ладонями под кофту. Нориаки довольно притянул его к себе и поцеловал. Дурацкий козырёк ударился о лоб, и пришлось сбить его рукой. Фуражка упала на пол с тихим шлепком. Ладони Джотаро, широкие и горячие, с нажимом провели по пояснице и спустились ниже. Тут-то Какёин и запротестовал, резко разорвав поцелуй и зашипев. Даже спустя пару часов боль ещё осталась. — Уколы, Джотаро, — он едва не взбрыкнул. Ладони тут же исчезли. Какёин вздохнул и снова прижался, утыкаясь носом в вырез на серой футболке. От Джотаро всегда вкусно пахло. — Через три дня вообще сидеть не смогу. — Что тебе колют такое? — голубые глаза обеспокоенно блестели. — Витамины, — Нориаки принюхался. Всё тот же апельсиновый гель для душа благоухал на коже. — Всё нормально. Когда меня машина сбила, было гораздо хуже. А тут всего-то несколько уколов. Джотаро приятно прочесал пальцами его волосы и чмокнул в макушку. Нориаки улыбнулся. — Раздевайся, — подняв голову, нагло заявил он. — Что? — Джотаро изумлённо на него уставился. — Футболку снимай, — Какёин отстранился и отошёл к своему рюкзаку. Там лежали пенал и скетчбук. Он изо всех сил напускал на себя серьёзный вид, хотя выражение лица Джотаро вызывало едва сдерживаемый смех. В конце концов, он решил сжалиться: — Я хочу тебя нарисовать. Джотаро покачал головой и на самом деле стянул футболку через голову. Какёин резко втянул воздух ртом, но пока решил подождать и ничего руками не трогать, хотя хотелось жуть как. Джотаро правильно угадал и залез на кровать. Нориаки обошёл её со всех сторон, примеряясь и ища нужный ракурс. — Расслабься, — он забрался на кровать и устроился поудобнее, — я не собираюсь тебя кусать. Пока что. Он усмехнулся и открыл скетчбук, расстегнул пенал. — Нарисуй меня как своих француженок. Это прозвучало так неожиданно, что Какёин замер. Он даже не знал, что изумляет его больше: то, что Джотаро помнил цитату из «Титаника», или то, что вообще это сказал. На его удивлённый взгляд Джотаро только брови приподнял, никак по-другому не показывая своих эмоций. Нориаки рассмеялся. — Просто обопрись о спинку кровати и расслабься, я не собираюсь тебя долго мучить. Карандаш медленно заскользил по бумаге. Какёин никуда не торопился, с наслаждением выводя смелые линии, и порой не мог оторвать взгляд от бугрящихся твёрдых мышц. Он едва не поскуливал от распирающих чувств и уже представлял, как проведёт ладонями по голой коже, как оседлает бёдра и прижмёт к кровати, как поцелует и притрётся всем телом. Может, раздеться самому не было плохой идеей. В душе снова заплясали черти, раззадоривая и разгоняя кровь — Какёину стало жарко в своей кофте, и он отвлёкся, чтобы стянуть её. Зелёная ткань шлёпнулась на противоположную сторону кровати. У Джотаро отчего-то потемнели глаза. Изредка Какёин смотрел в любимую лазурь, поражаясь тому, каким широким был зрачок и как Джотаро на него смотрел. По коже будто пробегали разряды тока, обжигая. Нориаки рисовал, старательно накладывал каждый штрих, но внутренне желал отбросить скетчбук в сторону. Прежнее вдохновение выросло и мутировало, превратившись в горячее возбуждение. Джотаро тяжело дышал, и Нориаки подхватил этот ритм. — Иди сюда, — с хрипотцой позвал он. Какёин поднял от рисунка взгляд и едва не сломал карандаш, с силой сжав его в кулаке. Он не успел закончить даже половину, но больше не мог сдвинуть правую руку и сделать ещё хотя бы штрих. Они замерли, глядя друг на друга. Нориаки медленно убрал скетчбук, заложив страницу карандашом. Он медленно приподнялся, встав на колени, и подполз ближе. Джотаро протянул к нему руки, обхватил ладонями талию и почти усадил на себя. Какёин с резким выдохом прижался к нему, обжигаясь жаром голой кожи. Пальцы скользили по твёрдой груди, прошлись по плечам, самыми кончиками ощупали кадык и нежную кожу шеи. Какёин, кажется, терял себя по частям, безвозмездно отдавая всё Джотаро. Сейчас он был так влюблён и счастлив, что едва мог дышать. Пухлые губы ещё хранили вкус чёрного чая с мятой, который сегодня заварила Холли-сан в маленьком белом чайнике. Какёин с удовольствием слизал его, вдохнул поглубже запах и прижался всем телом. Джотаро забрался руками под его футболку и задрал её повыше. Он шарил широкими и очень горячими ладонями по животу, груди, переходил на спину, с нажимом поглаживая кожу. Удовольствие струилось по телу, оголяя все нервные окончания, накапливалось внизу живота, заставляя сжимать ногами бока Джотаро. Какёин отстранился только для того, чтобы стянуть свою футболку через голову и отшвырнуть её к кофте. С каждым жарким мгновением становилось всё безразличнее, как далеко они сейчас зайдут. За окном давно стемнело, и Нориаки лишь на секунду задумался о ярком свете, всё ещё зажжённом и мешающем. Джотаро крепко обхватил его руками и перекатился, подмяв под себя. Прижаться вот так, кожа к коже, и медленно плавиться от удовольствия и мягкой дрожи — настоящее и совсем незнакомое наслаждение. Какёин лизнул Джотаро в губы, провёл ладонями по спине и посмотрел ему в глаза. Широкий чёрный зрачок превратил синюю радужку в тонкую каёмку, но такую яркую, будто подсвеченную изнутри. Глаза Джотаро заворожили с первой встречи, и Какёин только сейчас понял, что с того утра в курилке краски медленно возвращались в его жизнь. Тогда он на пробу ухватил кусочек яркого неба из красивых радужек, а потом даже не заметил, как вместе с синим к нему вернулись и остальные цвета. Джотаро, открытый как никогда, смотрел так, что в груди щемило до боли. — У тебя глаза будто светятся, — совсем тихо прошептал Нориаки, чуть дрожащими пальцами оглаживая острую скулу, — ты красивый. Хоть как-то облачить этот вулкан чувств в слова казалось невозможным, особенно не произнося самого главного, что крутилось на языке и в голове. Джотаро, кажется, смутился и немного сполз вниз, губами прижимаясь к его шее. Нориаки откинул голову назад, подставляясь, и вплёл пальцы в тёмные волосы. Было что-то по-настоящему дикое в том, как Джотаро, срываясь, кусал его за шею, как широко лизал кожу, больше не сдерживая себя. Нориаки пытался научиться заново дышать, потому что, наверное, напрочь разучился — воздуха не хватало, ощущения и чувства забились в глотку, удушающим ошейником обернулись вокруг горла. Джотаро провёл руками по его животу, и пальцы замерли у кромки джинсов. Эта очевидная заминка заставила улыбнуться. Какёин даже не смел мечтать о взаимности, а теперь, когда получил, не собирался идти у страха на поводу. Он сам опустил руки на его пальцы и подтолкнул. Джотаро стрельнул взглядом и подцепил круглую пуговицу. Так медленно, что у Какёина забилась венка на виске. Вряд ли Джотаро его дразнил. Пришлось всё взять в свои руки и обрубить все сомнения на корню. Его ладони, согретые жаром тела, подцепили упругую резинку на домашних штанах Джотаро и потянули вниз. Какёин закусил губу и резко выдохнул, глядя на то, как постепенно открывается всё больше кожи. Джотаро был возбуждён. Нориаки обхватил его член сквозь ткань трусов и чуть сжал. Большой, обжигающе горячий, и Какёин сжал зубы и вздрогнул так, будто это ему залезли руками в штаны. Джотаро же замер, совсем перестал дышать, а потом так быстро принялся стаскивать с Нориаки джинсы вместе с трусами, что тот ничего не успел понять. Какёин не успел уловить, в какой момент оказался сидящим у Джотаро на коленях абсолютно голым. В голове проскочила какая-то ерунда про сверхскорость: раздеть Джотаро успел не только его, но и себя. Вместо раздумий Нориаки снова поцеловал, куда отчаяннее и грубее. Руки сами потянулись вниз, снова обхватывая твёрдый член обеими ладонями. Джотаро издал странный звук, разорвал поцелуй и вернулся к истязанию шеи. Кожа там уже саднила от приятной боли, и Какёин даже не представлял, как и чем будет скрывать следы. Ему до сих пор каждый день приходилось замазывать синяки на лице маминым тональным кремом, а теперь… Он вовсе перестанет снимать свой шарф. В отместку за всё это он резко провёл по члену вверх кольцом пальцев, помассировал большим пальцем крупную головку, пытаясь сразу выучить, на всю жизнь запомнить, от каких касаний Джотаро вздрагивает сильнее и дышит чаще. Хотелось изучить его тело, выучить наизусть, обласкать касаниями и взглядом каждый дюйм смугловатой кожи. Нориаки задвигал рукой чаще, пытаясь собрать с головки как можно больше естественной смазки, чтобы скользило легче. Он так увлёкся, вслушиваясь в рваные выдохи, что крупно вздрогнул, когда широкая ладонь Джотаро легла на его член. Взрыв удовольствия заставил чуть прогнуться в пояснице, прижаться ближе, сбить собственный ритм. Они вплавились друг в друга, разделяя все ощущения поровну. Джотаро придерживал его за спину, не позволяя совсем потерять голову и свалиться назад. Распахнув глаза, Какёин замер под диким, пугающе звериным взглядом. Голубые радужки, совсем тонкие из-за зрачков, светились, и это не было обманом зрения или злой шуткой освещения — больше не получалось придумать ни одного объяснения. Да Какёин и не пытался. Он заворожённо чуть склонил голову, чувствуя, что вот-вот что-то произойдёт, но тут Джотаро проморгался, притянул его ближе и поцеловал. Нориаки не стал закрывать глаза, но лазурное сияние почти полностью исчезло. Джотаро, будто в попытке его отвлечь, обхватил оба их члена своей ладонью и задвигал рукой. Жар разлился под кожей, затопил сознание, полностью выдернул из реальности, и Какёин сдался, застонал. Какой-то незамутнённой частью разума он помнил, что шуметь никак нельзя: Холли-сан могла услышать. Интенсивные движения быстро подталкивали к оргазму. Какёин, совсем одурев, принялся кусать Джотаро за плечи и мощную шею. Возможно, завтра они оба будут как два пятнистых ягуара, но сейчас он не мог остановиться. Какёин нашёл языком необычную родинку на шее и попытался повторить контуры звезды — она ему понравилась с первого взгляда. Джотаро дышал ему в грудь и всё резче двигал рукой, выбивая из Какёина весь воздух. Он даже не понял, что начал кончать, пока не прошибло так, что задрожали ноги. Джотаро, всё ещё твёрдый и влажный, не отпускал, выжимая всё до последней капли. Он поймал его губы своими, просунул в рот язык, а правой ладонью скользнул ниже, обхватывая голую ягодицу. Какёин, всё ещё отходя от оргазма, сам обхватил член Джотаро обеими ладонями, надеясь ещё немного его помучить, но не получилось — вскоре по пальцам потекла белёсая сперма. Это было похоже на безумную карусель, которая только-только перестала вращаться и теперь медленно и неохотно останавливалась. Какёин, едва начав соображать, повертел головой. Горячая испарина на лбу откровенно мешала. Он посмотрел на Джотаро и улыбнулся: тот сидел с закрытыми глазами и казался таким довольным и расслабленным, что хотелось его потискать. Уже без всяких пошлостей. Нориаки вообще не понял, зачем они раздевались полностью. Хотя Джотаро выглядел потрясающе. — Пойдём в душ, — Какёин привлёк его внимание мягким поцелуем в нос. В конце концов, они оба были в сперме и уже становилось неприятно и липко.***
После душа Какёин стащил у Джотаро из гардероба здоровенную футболку и с удовольствием надел. Чёрный хлопковый подол доходил до середины бедра. В гардеробной было зеркало, в котором удалось внимательно осмотреть последствия их игрищ. Кожа на шее покраснела, но уже не саднила. Нориаки задумчиво рассматривал эти пятна и думал, что, возможно, ничего и не останется. Джотаро улёгся в кровать в одних трусах. Какёин, улыбаясь, залез на огромную кровать. Он голодно пробежался глазами по влажной коже, думая о том, стоит ли угомониться или всё же опять начать приставать. Джотаро, почуяв неладное, залез под одеяло, и Какёин вздохнул. Он рассуждал, можно ли считать произошедшее полчаса назад первым сексом. Они просто подрочили друг другу, но ощущения были ни на что не похожи, а теперь это напоминало кратковременную сытость. Джотаро красноречиво приподнял возле себя край одеяла. Они выключили яркий потолочный свет, оставив включённой небольшую лампу на тумбе. Её мягкий жёлтый свет заставлял тёмные тени плясать на лице. Какёин заполз под одеяло, где уже было очень тепло. Джотаро вообще был ходячим обогревателем, и вечно мёрзнущий Нориаки был в тихом восторге. — У тебя правда глаза светятся, — Нориаки прижался поближе и снова зашептал. После душа он впервые заговорил. — Я всё видел. Джотаро отвёл взгляд. Какёин в полутьме коснулся кончиками пальцев его скулы и провёл вниз, к губам. — На самом деле нет, — Джотаро опять посмотрел ему в глаза и слегка улыбнулся. Они лежали так близко, лицом к лицу, что едва не соприкасались носами. — Всё дело в тебе. — Я не понимаю, — Какёин нахмурился. Он устал чего-то не знать. — Поймёшь завтра, — Джотаро приблизился и коротко его поцеловал, — если поверишь. Больше Нориаки не стал ничего спрашивать, просто прижался теснее и закрыл глаза. Эмоции наконец улеглись, свернулись мягким клубком в груди. Какёин поёрзал, уткнулся носом Джотаро в ключицу, чуть улыбнулся от обнявших его рук и полностью расслабился. Сонливость укутала его, и он проваливался всё глубже и глубже, прекрасно зная, что кошмары этой ночью ему не грозят.***
Особенно тёмная ночь, чернильно-чёрная, уже давно опустилась на их поляну. Шёл противный мелкий дождь, расшугав всех насекомых в траве. На ветке нахохлился Филин, рыжими глазами уставившись в чащу. Где-то там спал Олень, вдоволь набегавшись по лесу за день. Ночь была влажной и холодной, по-настоящему осенней. Лис обиженно сопел в хвост. Нора защищала от воды и ветра, но совсем не спасала от одиночества и тоски. Волк опять ушёл, хотя обещал этого не делать. Опять бросил, опять пошёл с кем-то воевать, будто мало им одной поляны. Лис открыл глаза, грустно глядя на свои лапы, всё ещё мокрые от недавней вылазки. Он, наверное, приложил недостаточно усилий, чтобы отыскать Волка. Лис встряхнул головой и поднялся, осторожно высовывая нос наружу. Крупная капля воды тут же приземлилась прямо на него, из-за чего Лис вздрогнул и резко лизнул свой нос. Высовываться под дождь не было никакого желания. Но засыпать одному — ещё хуже. Лис принюхался — пахло дождём, мокрой землёй и скорой зимой. На поляне Филин ему ухнул, привлёк внимание, но Лис проигнорировал. Он пробежал в чащу, лавируя между стволов. Здесь была протоптанная Оленем тропа к небольшому озеру, которое красиво отражало луну каждую ночь. Каждую, но не эту. Дождь, будто услышав его метания, усилился. «Небо плачет, — подумал Лис, — этот мир нас так не любит». Хотелось выть, вторя Волку. У маленького озера гулял ветер. Лис остановился у кромки воды, с надеждой принюхался, но запаха не уловил. Волк этой ночью ушёл куда-то далеко. А может, росший неподалёку куст диких роз сбивал его обоняние. От них и правда странно пахло, слишком насыщенно и сладко. Да и какие розы в ноябре? Лис подошёл поближе. Алые бутоны закручивались среди ярко-зелёных листьев. Лис не помнил, чтобы тут когда-либо росли розы. Вода стекала по лепесткам, струилась по листьям к земле. Розы оставались розами — неинтересными, но красивыми. Лис отошёл обратно к озеру и заглянул в отражение на воде. Дряблое и дрожащее из-за дождя, оно плохо давало рассмотреть себя. Два светящихся сиреневых глаза беспокойно щурились. Лис провёл когтями по грязи на берегу, оставив след. Он ещё раз осмотрелся без особого настроения, но никаких других следов не нашёл. Если Волк и проходил здесь, то точно не сегодня. От тоски не хотелось даже двигаться. Лис так долго был один, так долго мучился в одиночестве, что, ощутив даже отголосок прошлой боли, не мог заново это пережить. Наверное, он просто смертельно надоел Волку. Слишком навязчивый. Слишком шумный. Слишком… любящий. Не просто же так он сбегает от него почти каждую ночь, правда? Лис поднял голову к чёрному небу. На морду посыпались упругие струи дождя. Теперь он точно не сможет высохнуть до самого утра — весь мех насквозь промок. Было холодно и грустно. Лис прикрыл глаза и прижал уши к голове. Резкий шорох сбоку заставил распахнуть глаза и подскочить, но он не успел — его повалило на жирную грязь и протащило по ней. Лис изумлённо вскрикнул, но вскоре возглас превратился в крик боли. Жуткая боль пронзила живот и спину, словно… словно его пробило насквозь. Лис задёргался, попробовал встать, но не смог даже пошевелиться. Все лапы бестолково дёрнулись и безжизненно замерли. Лис в ужасе смотрел перед собой и видел только светящиеся алые глаза. Он никогда не видел их прежде, никогда не встречал этого… духа, но на него всё равно напали. Горячая кровь наполнила пасть и потекла на землю. Капли воды тут же её разбавили и сильнее размазали. От боли помутнилось сознание. Лис не понимал, что видит перед собой теперь, но глаза закрыть не мог. Тело онемело, полностью перестало двигаться, но боль не ушла. Лис заскулил. Где-то далеко отсюда, в совсем другой Вселенной, раздалось громкое рычание. Такое свирепое, раскатистое, как оглушающий раскат грома в грозу. Лис приложил последние усилия и перевёл взгляд в ту сторону, но ничего не увидел, кроме выплёскивающейся крови из раны на животе. Чёрная из-за ночи и горячая жизнь вытекала из него, отравив напоследок болью всё тело и сознание. Совсем рядом кто-то заскулил. Лис услышал и узнал мгновенно. Его Волк тут, не оставил его одного… Его сияющие голубые глаза были наполнены таким ужасом, что Лис тоже напугался сильнее. Волк заметался рядом, ткнулся носом в рану и напрочь измазал морду в крови. Он сразу отпрянул, снова заметался, поскуливая. Лис хотел бы его успокоить, уткнуться носом в мощную шею, вдохнуть его запах. Дышать. Ему так хотелось заново начать дышать. Он, кажется, не делал этого целую вечность. Волк упал на живот и подполз совсем близко. Так осторожно лизнул его в нос, что Лис даже на мгновение забыл о боли. Он больше не скулил, хотя жутко хотелось кричать изо всех последних сил, — просто не хотел пугать своего Волка сильнее. Всё равно ему уже было не помочь, а так… Они немного ещё побудут вместе. Лис не хотел умирать, не хотел дрожать в агонии последних секунд. Может, было бы лучше, если бы сегодня он остался в норе. Волк всё метался, что-то вынюхивал, бесполезно суетился, а Лис… Лис тихо умирал, глядя на него. Волк снова припал к земле и прижался к нему как смог. Его светящиеся глаза — последнее, что Лис увидел. Где-то позади закричал Филин.