***
Утром настроение с трудом доползло до отметки «приемлемо», даже несмотря на полуголого Джотаро, расхаживающего перед ним. Какёин сонно тёр глаза, пытался пальцами уложить растрёпанную чёлку, наматывая рыжую прядь на указательный, и старался ни о чём не думать. Лучше было забыться и провести тихое и спокойное утро вдвоём. Джотаро, проснувшись позже, почти сразу ушёл в душ. У двери в ванную он на секунду замешкался, обернулся через плечо, заглянул в глаза, но ничего не сказал. Какёин, пока заправлял постель, всё думал о том, что же это было. То ли Джотаро хотел позвать его с собой, то ли просто что-то сказать. Нориаки, может, и не был бы против залезть под душ вместе, но паршивое настроение отравило порыв нагло пробраться в ванную самому. Ничего не хотелось, и чувствовал он себя так, будто этой ночью кошмары опять высосали из него все силы. Какёин уселся на кровать и размял шею, вслушиваясь в шум воды. Отчего-то внутрь прокралось раздражение. И какого, спрашивается, чёрта он так расклеился? Сны ушли вместе с темнотой ночи, а парень, в которого он влюблён, сейчас был совсем рядом. И совсем голый. Какёин понимал, что его до сих пор немного внутренне потряхивает, и вовсе не от предвкушения. Какое-то удушливое отчаяние и забытая боль вязкой ватой забили всё горло. Тяжесть в груди уже не была эфемерной — вполне ощущалась физически. Что такое с ним происходит, он не знал. Шум воды резко стих. Джотаро был в душе всего несколько минут, и их было как раз достаточно, чтобы вдоволь повариться в собственном соку. Опять вспомнились ночные мысли и рассуждения. Сегодня, как обещал ему Джотаро, он наконец узнает всю правду. Какёин поднялся на ноги, оттянул длинную футболку пониже. На правом колене зеленел синяк. Сегодня вечером его вновь ожидал сеанс уколов, а после завтрака следовало съесть горсть таблеток. Но с этим можно было смириться. А вот синяки на лице держались с завидным упорством и сходить не желали, принося дискомфорт. Вчера ему было очень некомфортно перед Холли-сан. Дверь в ванную открылась бесшумно. Внутри было очень тепло и влажно из-за клубов пара под потолком. Какёин без лишних сомнений зашёл и на мгновение замер, впиваясь взглядом в Джотаро. На нём было одно только полотенце, низко повязанное на бёдрах. Какёин сглотнул, давясь каким-то звериным желанием что-нибудь сделать для него. Джотаро такой высокий, сильный, красивый… Идеальный. А ещё — смущённый его внезапным появлением. — Ты чего? — Джотаро развернулся и упёрся задом в раковину. Какёин подошёл ближе, практически вплотную, провёл ладонями по горячей коже плеч, мягкой и ещё влажной. Нориаки покачал головой, испытывая толику веселья от той смеси эмоций во взгляде Джотаро. Кажется, кое-кто ещё не привык к его настойчивости. Странно было опускаться на колени, ощущая внутри такую поглощающую пустоту. Он не был возбуждён, вообще не хотел ничего подобного, но крыша, кажется, окончательно съехала. Настоящая причина, почему он стянул с Джотаро чёртово синее полотенце, — ему хотелось на себе почувствовать, что они всё ещё вместе. Рядом. Джотаро ошалевшими глазами смотрел сверху, сжимал пальцами несчастные края раковины до белизны костяшек и очень тяжело дышал. Такой живой, изумительно горячий, родной до ломоты в теле. Какёин наконец узнал то тянущее ощущение у сердца — он смертельно соскучился, но только-только об этом вспомнил. Нориаки рукой обхватил член Джотаро и принялся дрочить. Из-за ублюдской травмы на коленях он стоял кое-как: пришлось перевести весь вес тела на левую ногу. Резкие выдохи сверху заставили вскинуть глаза. Джотаро откинул голову назад и закрыл глаза, позволяя Какёину делать всё, что хочется. Член быстро твердел и поднимался, становился больше. Нориаки облизал губы, прижался ими к рельефному животу, провёл языком вниз. Длинные пальцы Джотаро вплелись в его волосы и чуть сжались на прядях до приятных мурашек. Какёин уже пару лет знал, что однажды возьмёт в рот член, но никогда не думал, что это будет вот так. После душа от Джотаро снова пахло этим крышесносным апельсиновым коктейлем, водным паром и разгорячённой кожей. Нориаки прикрыл глаза, крепче обхватил член за основание и принялся водить по стволу языком, пытаясь повторить некогда увиденное во всяких интересных видео. Джотаро, судя по сбившимся выдохам, оценил. Такое необычное ощущение — горячая пульсация на языке. Какёин втянул в рот головку, двинулся дальше, но глубоко взять не смог, едва не подавившись. Он медленно двигал головой, стараясь проделать языком все те движения, которым когда-то учился. Джотаро наклонился вперёд и теперь неотрывно смотрел на него. Гримаса чистого удовольствия преобразила его лицо, сделав ещё красивее. У Какёина всё внутри трепетало от происходящего, он дрожал и глох от ударов сердца в ушах. Какой-то совершенно особенный сорт удовольствия — доводить любимого человека до тремора рук и стонов сквозь сжатые зубы. Какёин смотрел ему в глаза, снова такие яркие, и чувствовал себя живым. Тот, кто был так нужен ему всю жизнь, вновь был рядом. И больше всего было боязно его потерять.***
К Абдулу они пришли уже после обеда. После занимательного утра и завтрака хотелось немного поваляться вдвоём, ухватывая последние мгновения тишины и спокойствия. Какёин по-прежнему чувствовал себя паршиво, не желая вылезать на ледяной воздух улицы. Он удобно лежал у Джотаро головой на груди и едва не дремал. Только интерес заставил его всё-таки встать с кровати. На улице у него замёрз нос, а одну его руку Джотаро засунул в карман своей куртки. Какёину было совершенно наплевать, если их кто-то увидит. Со столбов и заборов на него изредка смотрело лицо Ланы. Серое, напечатанное на самой обычной бумаге, со страшной и большой надписью «MISSING» сверху. Они как раз проходили мимо того места, где он видел её в последний раз. Настроение снова ухнуло вниз. Абдул открыл им довольно быстро. — Привет, — сегодня его глубокий голос было особенно приятно слышать, — Полнарефф уже пришёл. Стоило им зайти внутрь и вдохнуть густой запах пряностей, и в холл выбежал Игги. Он недовольно захрапел, грозно посмотрел и ускакал обратно. Где-то в гостиной сразу начал возмущаться Полнарефф. Какёин невольно улыбнулся. Он ещё с прошлого раза помнил, как в этом доме тепло. — Жарища, — будто читая его мысли, проворчал Джотаро. Нориаки, проследив за тем, как Абдул скрывается за поворотом, ухватил его за ладонь. Для спокойствия, наверное. Едва ли он представлял, как кончится этот день и что он сегодня узнает. В гостиную они зашли вместе. На полу, раскинув руки в стороны, лежал Полнарефф и смотрел в потолок. Кажется, у Абдула дома он игнорировал мебель из принципа. Игги, всхрапывая, метался рядом. Какёин вздохнул — он будто вернулся назад во времени, попав в тот самый вечер их первой посиделки. Слишком похоже было, только ожидания в этот раз были совсем другими. — Привет, — протянул Жан-Пьер с пола и смешно скосил на них глаза, — вход только с пивом. — Вот и иди за ним, — Джотаро чуть скривил губы и уселся на диван. Какёин примостился рядом, молча оглядываясь. В большой комнате ничего не поменялось: всё тот же темноватый уют с привкусом восточной культуры. Разве что на одной из стен появилась новая страшненькая африканская маска, зияя открытым ртом и пустотой глаз. Какёин опять решил, что у себя никогда бы не повесил ничего подобного. На самом деле, он просто изо всех сил старался игнорировать растущее внутреннее напряжение. Что-то на грани дурного предчувствия и тяжёлой безнадёги. Какёин сжимал пальцы до лёгкой боли и пытался отвлечься. Определённо эти посиделки значительно отличались от предыдущих. В тот раз у него не было ощущения, что всё вот-вот развалится. Полнарефф, к удивлению, молчал, даже на выпад Джотаро ничего не ответил. Какёин кожей чувствовал, как вокруг сгустилось напряжение. Он перевёл взгляд на уже хорошо знакомый журнальный столик и увидел там высокую бутылку из тёмного стекла. Кажется, ещё до их прихода Жан-Пьер смог убедить Абдула достать неприкосновенный запас. Что ж, случай, наверное, выдался особенный. Только вот Какёин при любом исходе разговора пить не собирался. И не только потому, что он сейчас на лекарствах. В гостиную с некоторым непонятным опозданием вошёл Абдул, сделав стоящую тишину ещё более тяжёлой. Нориаки посмотрел в спокойные карие глаза, но едва ли почувствовал себя лучше. — Кхм, — Абдул сел на пол возле столика, — не думал я, что этот разговор произойдёт так скоро. Но и оттягивать его больше не вижу смысла. — А я не думал, что всё будет так серьёзно, — выдал Полнарефф, по-прежнему глядя в потолок, — и напряжённо. Какёин только вздохнул и коротко глянул на Джотаро, который, впрочем, совсем завис и окаменел, ничего не замечая. Явно о чём-то задумался. — Говорить буду я, — Абдул нахмурился и покачал головой, и Нориаки крепче стиснул кожу на одном из запястий. От колкой боли дёрнулся глаз. — Но сначала я хочу у тебя спросить, — глубокие тёмные глаза будто подсветились изнутри, превратившись в два кусочка янтаря; Какёин в шоке замер, — что ты помнишь? Неожиданный вопрос окончательно сковал всё тело и заставил онеметь язык. Нориаки резко выдохнул, откинулся назад, всё разглядывая такие знакомые светящиеся глаза. Давно забытые, похороненные под тяжестью новой жизни. «Янтарь — кусочек расплавленного солнца из моря», — эта мысль почти оглушила. Не его собственная, одновременно и чужая, и родная до ужаса. Горящий янтарь и чёрные перья — продолжение самой ночи. Грозный Филин, мудрый и справедливый. Какёин перевёл взгляд на Полнареффа, сразу встречаясь глазами со светло-голубым сиянием. Подсвеченный весенним солнцем чистейший голубой лёд — вот что он видел. Серебряная шкура, раскидистые бархатные рога — само воплощение свободы. Весёлый Олень, немного дурной и бесконечно преданный. — Я не знаю, — спустя время Какёин понял, что уже долго сидит молча и просто смотрит на всех по очереди. Он не понимал, почему не замечал этого всего раньше, почему такие очевидные детали были скрыты от него. Но остальные ведь… Они знали? — Этой ночью мне приснилось, что я, то есть Лис, умер возле озера. Совсем рядом прозвучал чересчур громкий выдох. Нориаки повернул голову и посмотрел Джотаро в глаза, но нашёл в них только затаённую злость и покрытую слоем времени печаль. — Это самая печальная часть нашей истории, — Абдул сказал это слишком неожиданно, и Нориаки нервно вздрогнул. Он сидел будто на медленно нагревающейся сковороде. — Но я хочу рассказать тебе её с самого начала. — Ты, конечно, вспомнишь, но на это нужно время, — Полнарефф тоже сел и перебрался поближе к Абдулу. Он печально блестел своими глазами, хотя сияние будто медленно затухало. Какёин помнил слова Джотаро о том, что на самом деле глаза не светятся, а всё дело в нём самом. Может, так оно и было. Он предпочёл слушать молча. Возле измученного запястья уже онемела кожа. Внезапно ладонь Джотаро расцепила его руки и тут же исчезла. Какёин неловко обхватил себя руками и отвернулся от обеспокоенного и недовольного взгляда ярко-голубых глаз. Ему было немного любопытно, как они сейчас смотрятся со стороны. Но, вообще-то, сейчас его это волновало в последнюю очередь. Он всё ещё физически не мог принять то, что происходило. — Началось всё с нашей с Джотаро встречи, — Абдул поправил рукава своего жёлтого свитера, — не в этой жизни, конечно. Я говорю про то время, когда был Филином, а Джотаро — Волком. Он говорил это серьёзно, из-за чего невольно возрастал абсурд ситуации. Какёин хоть и понял, что снились ему всё это время только воспоминания, всё равно противился и ничего не понимал. — Потом присоединился я, — вставил Полнарефф и попытался улыбнуться так же нагло, как и всегда. Не получилось. — Тихо, — шикнул Абдул, сильнее хмурясь, — я расскажу сам, не сбивай. Раз уж Джотаро доверил это мне. Какёин удивлённо моргнул, но продолжил молчать. Сам Джотаро, казалось, мыслями уносится куда-то прочь. Может, тоже что-то вспоминал. — Мы нашли ту поляну и не стали конфликтовать из-за территории. Тем более мне достаточно было одной ветки. Но я плохо помню, как мы жили потом. Вы с Полнареффом — Оленем — пришли к нам почти одновременно. Он просто бестолково прибился, как и всегда, а ты был ранен кем-то. Джотаро нашёл тебя и спас. Эту историю я тоже плохо знаю. Абдул вздохнул. Какёин изо всех сил старался переварить услышанное, но не мог. Всё сказанное ощущалось несусветной чушью. Ничего такого он не помнил, даже близко. И в затянувшейся паузе он, глядя в пространство, ненароком подумал, не пытаются ли его разыграть. Не то чтобы серьёзные лица и мрачные взгляды располагали к этой мысли, но ничего другого в голову не шло. Он снова принялся ковырять чуть отросшими ногтями несчастную кожу на запястьях. Джотаро, обратив внимание в очередной раз, опять разделил его руки. У Какёина дёрнулся глаз. — Это с твоей подачи звучит, как полная хрень! — Полнарефф, кажется, устал молчать и пихнул Абдула локтем в бок. — Я бы тебе не поверил. — Сможешь рассказать лучше? — Абдул поджал губы, а его глаза вспыхнули нехорошим огнём. Совсем не тем сиянием, которое видел Какёин время от времени. — Да, — Жан-Пьер отмахнулся от него и уставился Нориаки в глаза. — Сначала это всегда сны. Воспоминания, — он прищёлкнул пальцами, — называй как хочешь. Только к тебе всё вернулось слишком поздно. Мы все начали вспоминать ещё в детстве, но не понимали толком ничего. Только переехав сюда, можно понять, кем ты являешься на самом деле. — Ничего не понятно, — Абдул сложил руки на груди, — ты его только путаешь. — Вы хотите сказать, что начали вспоминать ещё в детстве, но полностью всё поняли только тогда, когда переехали сюда? — абсолютно спокойно спросил Какёин, прервав очередную перепалку. Сейчас почему-то не было забавно за ними наблюдать. Откуда-то пришло ощущение, что он вот-вот утонет. — Ага, — Полнарефф кивнул и нервно дёрнул себя за мочку уха. Половинка разбитого сердца чуть звякнула в тишине. — Ты почему-то не вспомнил, — вновь взял слово Абдул, — и это сразу было понятно. Какёин приподнял брови и опустил глаза. Невольная догадка всё же нашла подтверждение — его узнали раньше, чем он вообще что-либо вспомнил. Вязкая обида отчего-то потеснила всё остальное, заткнув и голос разума. — Вы… сразу меня узнали? — Какёин спросил это только для того, чтобы убедиться в собственной правоте. — Я узнал, — впервые нарушил своё молчание Джотаро, — но далеко не сразу. Пришлось… проверить. — Как? — у Нориаки что-то опустилось внутри. — Некоторые привычки не поменялись. Нориаки всё ждал, но больше Джотаро ничего не сказал. От горечи жгло корень языка и щипало в носу. Хотелось встать и уйти, в который раз за последние дни — особо дерьмовые дни — баюкая раненую гордость. Ему не просто рассказали эту бредовую со всех сторон правду, его ткнули в неё носом, показывая то, о чём он даже не догадывался. — А если бы я не прошёл твой тест? — он вскинулся и повернулся к Джотаро, сощурившись и даже не пытаясь как-то смягчить взгляд. Чёртова тишина вместо ответа снова забилась в уши. Растерянный взгляд Джотаро — довольно редкая штука, но Какёину было не до этого. Ему вообще не хотелось уже ничего подмечать и замечать. Желание уйти отсюда и запереться в своей комнате почти одолело, но Нориаки решил, что всё же должен всё сказать. — А я-то всё гадал, почему вы так резко захотели со мной общаться, — он криво усмехнулся. Хотелось высказать что-то ещё, но горло скрутил спазм. Развить свою мысль не получилось, но Какёин решил, что уже достаточно сказал. Хорошая такая пища для размышлений. На секунду он пожалел, что так рьяно пытался докопаться до истины: она ему совсем не понравилась. Одно дело летать в иллюзорных облаках и надеяться, что после одного-единственного разговора все проблемы разрешатся, и совсем другое — в очередной раз расшибиться о жестокую реальность. Больше не хотелось сегодня никаких разговоров. Какёину нужно было подумать и успокоиться. Осознать совершенно дикие мысли и принять их. — Ты же наш Лис, — Полнарефф нахмурился, — мы все хотели тебя найти всё это время. Для этого ведь и пришли сюда. — Что? — Какёин слабо вздрогнул, будто от холода. Кажется, совсем скоро он перестанет что-либо чувствовать. — После того, как тебя убили, — Абдул попытался заглянуть ему в глаза, но Нориаки отвернулся, — мы последовали за тобой. Жизнь всегда течёт по кругу, всегда циклична и предсказуема, если точно знаешь её законы. А мы знали. — Я не понимаю, — Какёин сильно закусил губу, — мне снится наша прошлая жизнь? — Вроде того, — Полнарефф покивал, — но не совсем. Объясни, — он ткнул Абдула. Тот, кажется, стремительно терял терпение. — Мы действительно переродились, получив физические тела. Но наши души никогда не были и не будут человеческими, — Абдул почесал подбородок, — мы, можно сказать, были духами. Сложно дать какое-то определение. И жили мы рядом с этим городом, если тебе интересно, почему мы все здесь собрались, приехав из разных концов мира. Дорога судьбы всех нас привела сюда. Какёин удивлённо заткнул свою обиду, задвинув на задний план. Ему по-прежнему мало верилось в рассказанное, но это… многое объясняло. И сны, и общие тайны, и обидную правду, почему с ним захотели общаться. Только вот осталось ещё много вопросов, хотя голова уже пухла. — Что значит «последовали за мной»? Вы умерли? — Нориаки от напряжения уже не мог сидеть на месте, но заставил себя расслабиться. — Родились, — Полнарефф медленно подползал к нему поближе, — мы ушли вслед за тобой. Только с той разницей, что мы ушли добровольно. А тебя убила какая-то тварь. Фрагменты недавнего сна пронеслись в голове и больно укололи. Что ж, то, о чём говорил Жан-Пьер, он действительно сегодня вспомнил. В последнее время любая правда оказывалась чересчур острой и болезненной. Может, пора было прекратить бессмысленные поиски, иначе он точно мог сойти с ума. Или уже сошёл, раз вообще во всё это верит. — Мы, если я правильно всё понял, переродились? — Нориаки попытался разложить всё по полочкам. Голова отказывалась работать, и кровь резко застучала в висках. Головная боль от висков расползлась до затылка. — И вы сделали это добровольно. — Можно и так сказать, — кивнул Абдул, — я, кажется, понимаю, о чём ты хочешь спросить. Наши души так и остались прежними. Ты скептик, я знаю, но ты ведь и сам давно всё замечаешь. — У вас глаза светятся, — тихо сказал Какёин, — у всех. И много чего ещё. Вся эта чертовщина в моём доме, та тень на видео… Он откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза. Опухшие и неуклюжие мысли едва ворочались в голове и бестолково толкались. Не получалось всё связать воедино, и это уже начинало злить. — А что в твоём доме? — Абдул опять нахмурился, хотя только-только сумел расслабиться. Какёин решил, что у них всё равно получился какой-то дурацкий разговор, непоследовательный и путающий. А может, так казалось потому, что он так и не смог до конца поверить. Вопрос Абдула открыл червоточину. Прежде Какёин не делился ни с одной живой душой о том, что его пугает до дрожи. Даже Джотаро не знал всего того, что Нориаки успел пережить в этом чёртовом доме. После инцидента на чердаке они к этой теме не возвращались. Да и сам Какёин от этой темы отрёкся и попытался перестать обращать внимание. Всё равно о бабушке он ничего не вспомнил, а у мамы спрашивать отчего-то не стал. Хотя стоило, наверное. Какёин немного помедлил, а потом его прорвало. Он рассказывал о шагах в коридоре, о ключе от чердака на холодном полу, об отломанной ветке, о своём кошмаре, снившемся ему только дома и оказавшимся детскими воспоминаниями. Всё это звучало даже нелепо, как подростковая страшилка или пересказ фильма ужасов. Какёин сам себе не верил. По мере рассказа лица остальных причудливо менялись. Джотаро, который уже кое-что знал, всё равно удивлённо на него смотрел. Абдул озадаченно хмурился. У Полнареффа же было выражение лица на грани комичности — будь ситуация другой, Какёин обязательно бы зарисовал. — Не отрицаю, что мог просто свихнуться, — Нориаки чувствовал себя как после очередного кошмара — полностью изнеможённым и уставшим. — Нет, ну это пиздец, — Полнарефф наоборот словно подпитался энергией и теперь возбуждённо блестел глазами. — Не ожидал, что и тебе есть, чем нас удивить. Если честно, я понятия не имею, как твоя история связана с нашей прошлой жизнью. — А ты сказал, что сегодня я всё пойму, — Какёин повернулся к Джотаро. Тот почти безуспешно пытался скрыть свою обеспокоенность. — Я… — Джотаро пошевелил челюстью, — я ошибался. Я думал, что история нашего прошлого поможет тебе вспомнить. Но теперь я ничего не понимаю. — Я тоже не понимаю, — спустя пару секунду разочарованно вздохнул Какёин, — и я сам себе не верю. — Мы верим тебе, — серьёзно пробасил Абдул, заглянув в глаза так, что любые сомнения в правдивости его слов тут же пропали, — но я не знаю, что происходит у тебя дома. Если это и связано с нашей прошлой жизнью, то косвенно. Хотя, опять же, уверенным ни в чём быть нельзя. — Если честно, — Жан-Пьер скованно улыбнулся и пригладил туго завязанные волосы, — мы вообще мало что знаем наверняка. Мы помним нашу прошлую жизнь, помним, что жили где-то возле этого города, но… Если тебе нужны более конкретные ответы, то у нас их нет. Удивительно, но именно после слов Полнареффа Какёину стало понятнее. На один вопрос по-прежнему не было ответа. — В пятницу, — пришлось прокашляться, чтобы голос перестал хрипеть, — когда я рассказал о тени на видео, мне показалось, что вы что-то знаете. — Вот именно, что «что-то», — Полнарефф фыркнул и показал пальцами кавычки. — Только догадываемся, — Абдул вздохнул. Вопреки поднявшейся теме напряжение в комнате медленно рассасывалось. Какёин наблюдал, как расслабляются плечи Жан-Пьера, как пропадает не по возрасту глубокая складка между бровей у Абдула, как Джотаро перестаёт сжимать кулаки до белизны костяшек. Ему одному всё ещё было досадно, немного грустно и непонятно. Он чувствовал себя сбитым с толку и обманутым. Ни одна живая душа не рассказала ему, кто он на самом деле. Хотя на это ответа не было до сих пор. — Я только недавно начал думать о том, что за тобой ушли не мы одни, — Джотаро как-то странно смотрел. Какёин с досадой признал, что так и не научился читать его эмоции. — Тебя убили, и ты переродился. Я же убил того, кто тебя у нас отнял. Теперь я понимаю, что не стоило этого делать. Он последовал за нами. Нориаки удивлённо приподнял брови. Пожалуй, в последнее время его мозг просто не работал, иначе этот застой он себе объяснить не мог. — Дио, — прошептал он, самостоятельно сложив эту головоломку. Теперь те странные слова, сказанные ему после драки, приобрели смысл. Уродливый, пугающий смысл, в который совсем не хотелось верить. — Погоди, — Полнарефф вскинулся, — ты про того странного мужика? У него ещё особняк в черте города. Почему он? — Он сказал, что мы встречались раньше, хотя я этого не помню, — Какёин ощутил, как из него медленно утекают все чувства и эмоции: он чувствовал только усталость. Тяжёлую и какую-то горькую на вкус. — Ещё он сказал, что при первой встрече мы оба выглядели по-другому. Ну и напоследок пообещал, что мы ещё встретимся. Договорив, Какёин поджал губы и начал думать о том, что хочет домой. Забавно, ведь ещё три недели назад он категорически не хотел туда возвращаться. А сейчас его маленькая комната казалась самым желанным и безопасным местом. Там можно хорошо подумать, успокоиться, разобрать и переварить всё услышанное. Попытаться хотя бы принять открывшийся перед ним новый мир. — Если это он… — тон у Джотаро стал таким жёстким, что Нориаки невольно напрягся. Такое знакомое рычание. — Мы этого не знаем наверняка, — отрезал Абдул, — нельзя кидаться очертя голову. Какёин уже сам пожалел, что вывалил это так открыто. Что-то подсказывало: он прав. Оставалось только придумать, что со всем этим делать. В последнее время его всё чаще драли на части противоречия. Горечь утраты из-за пропажи Ланы и искрящееся счастье от взаимности уже успели плотно переплестись. Теперь к этому прибавилось кое-что серьёзное и неподъёмное. Голова заболела сильнее до лёгкой тошноты. Запах пряностей больше не казался приятным и приветливым, он душил, наседал сверху, забивался в глотку. Хотелось вдохнуть чистого воздуха и хоть на мгновение перестать думать. — Мне пора домой, — тихо произнёс Нориаки и сразу же встал на ноги, — мне ещё укол ставить, а завтра в больницу опять. Только собравшийся возразить Полнарефф так ничего и не сказал, зато кивнул понятливо. Какёин взял свой рюкзак и вышел обратно в холл. За ним почему-то увязался Игги, похрапывая и внимательно наблюдая за каждым движением. Остальные тоже вышли его проводить. Джотаро, кажется, порывался уйти с ним, но Какёин коротко покачал головой. Его поняли верно.***
С мамой Нориаки говорить ни о чём не стал. Потерпел очередной — всего второй по счёту — укол, поужинал в неловкой из-за его нежелания говорить тишине и поднялся к себе. Время как-то слишком быстро стало поздним. За окном звёзды ярким светом порвали чёрный небосвод. Какёин вдоволь поварился в кипятке под душем, изо всех сил ни о чём не думая. Головная боль сдалась таблетке обезболивающего, и теперь облегчение нагоняло сонливость. Прошлой ночью он плохо спал из-за паршивого сна. Кто бы мог подумать, что именно у Джотаро дома ему приснится что-то настолько ужасное. С регулировкой воды он заметно прогадал — после чересчур обжигающих струй сердце возмущённо заходилось в груди, а кожа будто разом воспалилась. От жара запотело окно в коридоре. Не то чтобы попытка сварить себя живьём хоть как-то помогла почувствовать себя лучше, наоборот, стало только хуже. Какёин натянул пижамные штаны на голое тело и завалился спиной на кровать. Завтра его ждал очередной день в школе. Какие бы открытия или потрясения ни происходили в его жизни, ничего по сути и не менялось. Ему по-прежнему нужно было ходить в школу, а после и на физиотерапию, нужно было жить нормальную жизнь нормального школьника. Даже несмотря на то, что понятие нормальности уже напрочь стёрлось. Чат молчал, и теперь Нориаки гадал, что друзья обсуждали после его ухода. Разговор, как ни крути, получился идиотским. Если всё сказанное было правдой, то… Какёин зажмурился, а после подорвался, чтобы нервно воткнуть шнур зарядки в телефон. То совсем рядом, где-то на окраине этого города, спокойно жил его убийца. Какёин теперь помнил гораздо меньше, чем знал. Вся та реальность их небольшой лунной поляны теперь окрасилась в багровый и получила медный привкус. Нужно было выкинуть это из головы, пока он не задумался о том, что коробило сильнее всего. Но не получилось. Джотаро ведь, как он сам спокойно признался, устраивал какую-то проверку. И Абдул с Полнареффом тоже долго к нему присматривались по определённой причине. Он до этого вечера наивно думал, что их встреча была абсолютно случайной, что он просто приглянулся им без какой-либо причины, но… всё оказалось иначе. Почему-то было обидно и горько. Нориаки даже не понимал, что чувствует на самом деле. То ли разочарование напополам с предательством, то ли злость на них и на самого себя. Выбор у него был не очень велик. Ничего уже нельзя было изменить, и теперь оставалось либо обрубить всё на корню, о чём он даже и не думал, либо прожевать и проглотить, запомнив наконец на всю жизнь, что судьба жестока и уж точно несправедлива. В конце концов, от всех этих тайн они не перестали быть друзьями. Какёин надеялся, что неприятный осадок сотрёт время. Об остальном уже не было сил думать. Пришлось с обречённостью признать правдивость всего услышанного и пересмотреть собственные взгляды на этот мир. Прежний рационализм начал трескаться уже давно, а сейчас просто лопнул. За его пределами обнаружилось нечто удивительное и пугающее. Какёин не хотел рассуждать о том, что происходит у него дома. От этого уже подташнивало. Тихая вибрация заставила открыть глаза. Какёин слепо потянулся за телефоном и зажмурился от яркого света дисплея. Джотаро: Всё нормально? Нориаки отправил в ответ напрочь лживое «да» и заблокировал экран. После яркой вспышки под веками плясали зелёные кляксы. Мама тоже легла спать, и непробиваемый купол тишины накрыл весь дом. Приходилось лишь гадать, приснится ли ему что-нибудь сегодня, или в кои-то веки от него отстанут все воспоминания. Так глупо было осознавать, что его память оживает только во сне. Сюр какой-то, неправдоподобный и совершенно сумасшедший. Спать отчего-то не хотелось, хотя он чувствовал такую усталость, словно из него высосали все соки. Остались ещё вопросы, болезненные сомнения и та самая паршивая обида. Стук в окно заставил подскочить. Какёин по-настоящему напугался, да так, что сердце чуть не выскочило через рот. Сразу вспомнился и тот стук в окно, напоминающий скрежет, и шаги, и прочая чертовщина. Густой воздух застрял в глотке. Стук повторился, став более чётким и нетерпеливым. Нориаки кое-как сполз с кровати, еле взял себя в руки и подошёл к окну. Издалека казалось, что за ним нет ничего, кроме разинутой пасти тьмы. Стоило подойти поближе, как облегчение и злость сплелись подобно нитям. — Ты с ума сошёл?! — пора было привыкать орать шёпотом, открывая ночью своё окно. — У меня дома, знаешь ли, есть дверь. И ты даже её видел пару раз. — Не хотел будить твою маму, — Джотаро поразительно ловко для его габаритов залез в комнату. Какёин на самом деле заволновался, видели ли что-нибудь соседи. Время было не самым поздним. — Я сам не уверен, что она уже спит, — Нориаки попытался успокоить дрожь в теле и упрекнул: — Напугал до чёртиков. — Прости, — Джотаро виновато заблестел глазами. Так только он умел. Пришлось признать, что привыкнуть к таким внезапным визитам едва ли получится. Особенно если Джотаро так и не научится предупреждать его заранее. Или пользоваться дверью, что было ещё более маловероятно. Какёин потёр лицо ладонями и сел на кровать. Этот чокнутый день всё никак не желал заканчиваться, подсовывая всё новые выверты. Ещё и сидеть опять стало больно. — Нам срочно надо поговорить, — Джотаро, опять разувшись у окна, уселся рядом. — Опять что-то случилось? — Какёин вымученно вздохнул. — Нет, — Джотаро шустро стянул свою куртку и положил её у кровати. Он тёр ладони друг о друга, и Нориаки осторожно притронулся к ним пальцами, неприятно удивляясь ледяной коже. Он решил, что на Рождество подарит Джотаро шарф и пару перчаток. Шапку тот явно носить не станет. — Я знаю, о чём ты думаешь, и мне хочется как-то всё исправить. Какёин удивлённо приподнял брови и взял озябшие пальцы Джотаро в свои руки, помогая согреть, хотя у самого по ладоням пробегал холодок. — Ты дорог мне, — тем временем продолжил Джотаро, каждым словом всё больше изумляя, — и не только потому, что был моим Лисом. Я правда не знаю, почему нас потянуло друг к другу в тот день, когда ты попросил у меня сигарету. Но… Он замолк и осторожно переплёл их пальцы. У Нориаки защемило в груди, ему так сильно хотелось объяснить Джотаро, что он на самом деле чувствует, сказать те самые глупые слова, после которых всё встанет на свои места. Какёин любил Джотаро и сейчас готов был закрыть на всё глаза. — Прости, что скрывал всё, — Джотаро аккуратно притянул его к себе, словно боялся, что Нориаки вот-вот рассыплется у него в руках, — но я не представляю, как смог бы рассказать раньше. Ты бы просто мне не поверил. Нориаки признал, что Джотаро полностью прав. Недели три назад он бы решил, что над ним просто издеваются и пытаются так отделаться. Или что-то в этом роде. А теперь рассказанная правда улеглась на собственные воспоминания и с каждой новой попыткой всё понять ощущалась менее дико. — У меня голова кругом, — тише обычного прошептал Какёин и уткнулся носом в сильную шею. Джотаро насквозь пропитался на улице запахом зимы. — Но ты прав, я бы не поверил. Просто… мне очень хотелось верить, что вы по-особенному ко мне отнеслись просто так. А не потому, что раньше мы вместе жили на одной поляне. — Мы ведь и не знали изначально, — Джотаро погладил его по плечам, — вернее, я подозревал, как только тебя увидел. Просто не мог найти повод подойти раньше. Глупо, да? Нориаки пожал плечами. Он наконец полностью расслабился и, кажется, успокоился. Прежнее одиночество наложило отпечаток на его характер, и теперь ему казалось, что он отреагировал чересчур бурно. — Ты сказал, что кое-какие черты остались прежними, — Нориаки задрал голову и посмотрел в немного печальные голубые глаза. Едва светящиеся сейчас. — Какие? — Ты прищуриваешься, когда злишься. Утыкаешься носом мне в шею. Иногда даже кусаешься, — Джотаро зачем-то повалил его спиной на кровать, и Нориаки послушно улёгся, — часто замираешь и внимательно прислушиваешься, когда нервничаешь. Ну и смеёшься похоже. За последнее хотелось опять начать кусаться. Но у Джотаро и на это был припасён контраргумент — он его поцеловал и принялся скользить отогревшимися ладонями по голой коже живота. Какёин решил, что завтра обязательно спросит про их первую встречу. Подробнее узнает, как они жили вдвоём, и попытается всё это вспомнить сам. Этой ночью говорить больше не хотелось — уже достаточно было сказано. Они обязательно со всем разберутся, преодолеют все трудности и заживут счастливо. В этот раз надолго.