***
На протяжении всего дня Нориаки упорно делал вид, что с ним всё в полном порядке, хотя изо всех сил гнал из головы любые рассуждения. Единственное, что он сделал, — нашипел на Джотаро, передав ему мамины пожелания. Ему до сих пор было мучительно стыдно, а ещё — очень волнительно. Мама пригрозила поговорить об этом позже. Абдул и Полнарефф, ничего не понимая, обеспокоенно блестели глазами в его сторону. Какёин на самом деле больше не ощущал той обиды, которая сковывала его вчера. Теперь это всё отошло на задний план. Не думал он, что узнанная мамой правда о его ориентации окажется куда более пугающей, чем призраки, тайны прошлого или вся эта муть с духами. Но она ведь не выглядела недовольной… скорее ехидной. Это немного обнадёживало. Самую малость. Джотаро, кажется, его настроение уловил правильно. Всё смотрел молча и пытался нагнать на себя виноватый вид. Получалось у него крайне паршиво. Остальные в разговорах затрагивали только нейтральные темы, Полнарефф, как обычно, пытался разрядить атмосферу, но Какёину тяжело давалось слушать его. Настроение как-то не располагало к шуткам, хотя отвлечься очень хотелось. Со всеми этими переживаниями и открытиями Нориаки совсем забыл, что с сегодняшнего дня у него начинался курс физиотерапии. Больное колено — самое последнее, что его сейчас беспокоило. К тому же со вчерашнего дня оно его ни разу не побеспокоило, в отличие от болящего из-за уколов зада. Перед последним уроком Полнарефф неожиданно увёл его в сторону. — Нам надо поговорить, — он серьёзно сдвинул белёсые брови, — но не тут. Не хочешь прогуляться сегодня днём? Какёин так устал от всего этого, что почти ответил отказом, но потом дал себе ещё секунду на размышления. Он ведь хотел проветриться и отвлечься, а теперь и повод нашёлся. — После физио, — Нориаки внимательно посмотрел в светло-голубые глаза, и его неприятно удивила затаённая тревога в них, — что-то случилось? — Нет, не думаю, — Жан-Пьер, когда волновался, всегда принимался поправлять тугой хвост на своей голове. — Я напишу тебе потом, хорошо? Какёин только позже, когда Полнарефф уже смешался с толпой студентов, понял, что неправильно истолковал его взгляд. Не тревога, нет. Только глухая печаль. От этого стало не по себе — никогда прежде ему не приходилось видеть у Жан-Пьера такой гаммы эмоций. Что-то подсказывало: ему нагло соврали и кое-что всё-таки произошло. Но гадать об этом Какёин не стал, прекрасно осознавая, что просто накрутит себя. Кто бы знал, как сильно он устал от разговоров по душам… В последнее время они несли в себе только лишние переживания и новую неприятную правду. В конце концов, он просто физически не успел отойти от утренних откровений. Слова мамы всё ещё звучали в голове и мешали отогнать эти размышления подальше. Жизнь менялась, как менялось и её восприятие, не спрашивая на то разрешения. Неожиданно навалилась вполне обоснованная тоска, стоило только посмотреть в любимые голубые глаза и понять, что сегодня они больше не увидятся. Джотаро, кажется, тоже не был рад этому, но ничего не сказал. При Абдуле и Полнареффе они свои отношения пока не афишировали. Что ж, этих двоих в ближайшем будущем ждал большой сюрприз. После школы Нориаки сразу отправился в больницу, где провёл полтора часа. За это время он слегка вымотался и захотел есть. Зато физическая нагрузка, пусть и несерьёзная, помогла отвлечься и немного очистить голову. Ещё Какёин посоветовался с врачом по поводу увеличения нагрузки со временем — ему по-прежнему хотелось вернуться в хорошую форму. Некоторые виды упражнений были ему противопоказаны навсегда. Перед тем как выйти из больницы, Какёин сам набрал номер Жан-Пьера. Оказалось, что тот его уже ждёт снаружи. Эта новость шустро вернула в реальность. Пришлось признать, что даже тень спокойствия — временная роскошь. Не то чтобы Какёина как-то напрягала эта встреча, однако он слишком сильно устал от плохих новостей. — Ничего не случилось! — едва увидев его, проголосил Полнарефф и руки задрал так невинно. Какёин удивлённо моргнул. — Я хотел с тобой поговорить по двум причинам. И замолчал так загадочно. Они вдвоём поднялись по улице вверх и свернули, чтобы побыстрее уйти с самых оживлённых улиц центра. Пожалуй, это место было одним из немногих, где чувствовалась хоть какая-то жизнь. С неба валили крупные снежные хлопья, укрывая тротуары и по-зимнему голые газоны. Какёина совсем скорая зима не радовала. Это в Японии он любил снег, здесь же он не предвещал ничего, кроме вымораживающего холода. — По каким? — не выдержал накала загадочности Нориаки. — Ну, — Полнарефф пошевелил челюстью, — вчерашний разговор прошёл паршиво. Я перед сном думал об этом и не мог уснуть. Поставил себя на твоё место, и мне не очень понравилось. Вот. — Я не злюсь и не обижаюсь, — Какёин вздохнул, но всё же сказал чистую правду. — Даже понимаю. — Но сегодня ты выглядел очень загруженным, — Полнарефф ему словно не поверил, по крайней мере, он нахмурился и поджал губы. — Даже напряжённым, и мало разговаривал. — С мамой утром состоялся интересный разговор, — Нориаки всерьёз задумался, стоит ли рассказывать Полнареффу об этом. Не было смысла снова собираться всем вместе как вчера: эта новая правда почему-то ощущалась личной. Какёин считал Жан-Пьера хорошим другом и не понимал, почему сомневается. Возможно, он просто так и не смог до конца поверить в историю мамы и их утренние выводы. Не мог так просто разум перестроиться и принять всё то, что отвергал столько лет и считал сплошным мракобесием. Духи, прошлые жизни, призраки — всё это отторгало. Единственное, что не вызывало никаких сомнений, — истории мамы и друзей перекликались. Не помнил он никаких своих детских игр с волшебными животными, но и отрицать это было бессмысленно. Нориаки набрал воздуха в грудь, и с выдохом из него посыпались слова. Полнарефф слушал молча, даже подошёл ближе, почти прижимаясь плечом к его плечу. Какёин рассказал ему всё, что знал сам. Под конец язык начал завязываться в узел от сухости и усталости. Какёин не упомянул только ночной визит Джотаро. — Во пиздец, — Полнарефф немного выпучил глаза, из-за чего выглядел забавно. Видимо, находясь под впечатлением, он вытащил из кармана свои тонкие сигареты и быстро закурил. Не то чтобы Какёин был сильно против: этот дым было легче терпеть из-за химозной отдушки. — То есть ты всё забыл из-за своей бабушки, которая теперь ходит по твоему дому, как грёбаный Патрик Суэйзи. — Ага, — Нориаки фыркнул и огляделся, думая о том, куда бы им пойти. Они давно ушли от центра города ближе к дому Абдула. Почему-то казалось, что все дороги ведут сюда. Неподалёку был палисадник, где они с Ланой сидели на старых качелях и хорошо проводили время. В последний раз. С забора на него смотрело её лицо с листовки. Нориаки отвернулся. — Я даже не знаю, что сказать, — Полнарефф поднапрягся и прикончил остаток сигареты одной затяжкой, после отшвырнув окурок в голые кусты. — А я не знаю, как теперь жить со всем этим, — Какёин поморщился и чуть скорректировал их маршрут до того палисадника. Деревья там всё же сбросили листву, а жухлую траву теперь покрывал тонкий ковёр снега. — А здесь мы с Ланой гуляли в тот вечер, когда она исчезла. — Как-то всё совсем дерьмово, — Полнарефф подошёл к качелям, но не сел, а просто уставился в пространство. — Я нихрена не понимаю, если честно. Абдул всегда говорил, что материальный мир, то есть наш, почти лишён магии. — Это сложно назвать магией, — возразил Какёин, — в привычном понимании. — Ещё скажи, что мы живём не в грёбаной фэнтезийной выдумке, — хмыкнул Полнарефф, но вскоре снова стал серьёзным, — я о том, что наше перерождение это одно, а привидения и та хреновина с записи — другое. Какёин со всеми этими заботами совсем забыл о том видео с камер, которое никто не смог объяснить. Хотя он-то понятия не имел, как движется расследование и что там нашли агенты ФБР. Если вообще нашли хоть что-то. Его посещала мысль прийти к отцу Ланы и спросить, но пока он не решался появиться на пороге полицейского участка. — Если возможно всё это, то я не удивлюсь, если и Хогвартс реален, — Нориаки скривил губы, так и не решившись сесть на качели. — Я всегда знал, что сучья сова просто потеряла моё письмо, — Жан-Пьер наконец улыбнулся. — Успокойся, жалкий магл, — Какёин улыбнулся в ответ. Почему-то стало легче, словно из груди вытащили якорь, тянувший его к земле. Полнарефф принял крайне оскорблённый вид и быстро завертел головой, что-то высматривая на земле. А после подхватил с земли длинную и абсурдно кривую палку, наставляя её на замершего Нориаки. — У твоей палочки радикулит, — Какёин не смог сдержать смешок, принимая условия игры. Ему на глаза попалась ветка поприличнее. Вскоре они, как два идиота, устроили дуэль на палочках, гоняясь друг за другом и придурошно смеясь. Вскоре Жан-Пьер поскользнулся на свежем снегу и, пародируя подстреленную чайку и взмахами рук, и криком, растянулся на земле. Какёин, бежавший за ним, не успел просчитать этот наглый, но смелый ход противника, а потому споткнулся о матерящуюся на двух языках тушку и прилёг рядом. В сгущающихся сумерках они оба резко замолкли и переглянулись, а после заржали во весь голос так, что где-то совсем рядом залаяла собака. С вечернего неба валил первый настоящий снегопад, засыпая крупными хлопьями снега лицо и пролезая в рот. Какёин смеялся, стирая слёзы с глаз, впервые за этот день чувствуя себя живым. — Я победил, — сквозь хохот выдавил Полнарефф и ткнул локтем Нориаки в руку. — Вот ещё, — он от долгого смеха начал фыркать и задыхаться; слёзы всё текли из глаз, — у тебя палка настолько кривая, что твои заклинания летели прямо в тебя. — Зато у меня длиннее, — Жан-Пьер наглядно поднял палку вверх и принялся чертить ей на темнеющем небе какие-то фигуры. Какёину сложно было проследить: мешали огромные снежинки, норовившие приземлиться прямо на ресницы. — Слабый аргумент, — Нориаки пару раз глубоко вдохнул, успокаиваясь. Удивительно, но лежать на земле, едва припорошённой снегом, было не то что не холодно, а изумительно хорошо. Кажется, угомонившийся Полнарефф был с ним согласен. — Слушай, ты же о чём-то ещё хотел со мной поговорить. — Да-а, — протянул Жан-Пьер, и его улыбка сразу померкла, заставив Какёина обеспокоенно нахмуриться. Он смотрел на чуть заострённый профиль и всё гадал, что же такое ему хотят сказать. — Знаешь, есть вещь, которую я отчётливо помню о прошлой жизни. Вы с Джотаро… У вас были совершенно особенные отношения. Он замолчал, а Какёин напрягся. Однажды эта тема должна была всплыть, но случилось это как-то внезапно. — Ты прав, — Какёин покивал, надеясь, что обычно разговорчивый Полнарефф перестанет пытать его долгими паузами. — Я бы сказал, что вы любили друг друга, — Жан-Пьер повернул к нему голову, и они встретились взглядами. Какёину захотелось провалиться сквозь землю и погреться у ядра. — Ты не подумай, я не о том… наверное. Просто очень хорошо это помню. Я просто не помню, какие отношения нас связывали с Абдулом. То есть буквально не помню. Только то, что он иногда садился мне на рога. — Не зная контекста… — пробормотал Какёин, но быстро заткнулся. А звучало правда забавно. — А сейчас мы лучшие друзья, хотя не всё сразу стало гладко, конечно, но сейчас ведь всё хорошо, — Жан-Пьер от волнения сломал свою радикулитную палку пополам. — И больше всего на свете я боюсь всё испортить. — Испортить? — Какёин из его монолога мало что понял. — Мы с Алексой расстались, не начиная отношений, — Полнарефф зло отбросил половинки палки в разные стороны, — по моей инициативе. Она классная, милая, добрая, но… я думал, что смогу переключиться. Не смог. — Погоди-ка, — до Нориаки наконец дошло, и осознание заставило резко подскочить и сесть. Он изумлённо смотрел на смущённого и такого печального Полнареффа, не понимая, как не заметил ничего раньше. Теперь всё казалось таким очевидным, что он невольно почувствовал себя тупым. — Ты… — Да, — Полнарефф отвернул лицо и смиренно зажмурился. — Охуеть, — Какёин действительно редко матерился, настолько редко, что едва ли кто-то это слышал, однако сейчас без этого обойтись просто не смог. — Ты думал, что новые отношения помогут тебе перебить чувства к Абдулу? Это я просто уточняю. — Да, — голос стал по-настоящему замогильным. — Не помогло, и ты боишься испортить вашу дружбу этими чувствами? — Да, — кажется, ещё немного, и Полнарефф решит скончаться прямо тут. Теперь настала очередь Какёина втыкать в пространство. В голове опять образовался вакуум, который почему-то ещё и звенел. Он не имел ни малейшего представления, что должен сказать и как поддержать. Прекрасно ведь понимал, что чувствует Жан-Пьер, хотя у него неразделённая любовь продлилась несравнимо меньше. Джотаро быстро ответил ему взаимностью, и Какёина совсем не интересовало, почему они сошлись так быстро. Может, всё дело было в их разделённых смертью душах в прошлой жизни. Может, так просто сложилось. Вряд ли он когда-нибудь узнает. — Знаешь, что я понял, общаясь с Абдулом? — Нориаки не был уверен, что стоит это говорить, но ничего другого просто не пришло на ум. Полнарефф наконец перестал изображать умершего от горя и повернулся к нему, боязливо заглядывая в глаза. — Он всегда всё знает. Я никогда не встречал настолько проницательного человека. — Думаешь, он уже знает? — Жан-Пьер тоже уселся, нервно стряхивая с шапки снежную крупу. — Почти уверен, — Нориаки пожал плечами, — но вот о нём самом ничего сказать не могу. Я сначала думал, что Джотаро сложно прочитать, а оказалось, что он… Какёин прикусил язык, хотя поздно было метаться: у Полнареффа засверкали глаза. Да и у них тут вроде как вечер откровений. — М-м? — он даже подполз ближе, и Какёину пришлось накрениться в сторону. — Его мне понять легче, — скомканно выразил он свою мысль, — я к тому, что об Абдуле вообще сложно что-то сказать. Я точно знаю только то, что ты ему очень дорог. — Именно это я и боюсь проебать, — Полнарефф снова поник, — если я ему признаюсь, то всё испорчу. Я не думаю, что он даст мне по морде или испытает отвращение, он не такой, но между нами появится неловкость. А неловкость — первый гвоздь в крышку гроба нашей дружбы. Сценарий Полнареффа вполне имел право на жизнь, и Какёин не имел ни малейшего понятия, как тут помочь. Он едва отошёл от шока и теперь судорожно пытался придумать хоть что-то. Вместо внятных мыслей услышал лишь гулкий ветер между ушей. — Я аккуратно поговорю с Абдулом, — Нориаки принял самое верное, как ему казалось, решение. — Non! — Жан-Пьер испуганно дёрнулся. — Не истери, — Какёин от него отмахнулся, — знаешь, если он уже всё знает, то поговорить точно нужно. Нам с Джотаро помогло. Какёин осознанно бросил себя на амбразуру, прекрасно понимая, что будет дальше. Наживку Полнарефф заглотил с завидным энтузиазмом, сразу отвлекаясь от своих проблем.***
После занимательного и эмоционального разговора Какёин и Полнарефф, изрядно замёрзшие, но не желающие пока расходиться по домам, отправились искать место, где можно погреться. Нориаки понимал, что знатно подморозил колено, и теперь спрашивал сам себя, где потерял мозг и как давно это произошло. — Слушай, — не получалось полностью стряхнуть весь снег с одежды, и Нориаки недовольно кривился, — я хотел себе купить альбом для рисования. Пойдём в художественную лавку? — Да хоть обратно в школу, — Полнарефф обхватил себя руками, пытаясь согреться. Снежные хлопья красиво танцевали под жёлтым светом фонарей, но озноб откровенно мешал насладиться красотой снегопада. У знакомого магазинчика они оказались рекордно быстро. Над головой знакомо зазвенел колокольчик. В нос ударили любимые запахи, и Какёин с удовольствием втянул вкусный воздух. Внутри было восхитительно тепло и уютно из-за приглушённого освещения. — Добрый вечер, — из подсобного помещения вышел мистер Терри, широко улыбаясь. После своего прошлого визита Какёин испытывал к этому старику смешанные чувства. — Здравствуйте, — он всё же подошёл к прилавку, оставляя Жан-Пьера позади рассматривать ассортимент. — Мне нужен альбом с акварельной бумагой. Это было внезапной прихотью. Альбом был нужен для новых рисунков — Какёин всё ещё лелеял надежду нарисовать Джотаро. В предыдущий раз они так и не закончили… Не то чтобы он о чём-то жалел. — А4? — мистер Терри улыбнулся шире, вгоняя Какёина в какое-то оцепенение. Было что-то такое в этом старике, что нагоняло жути. Теперь Нориаки начал прислушиваться к своим ощущениям. — Да, — он через силу чуть улыбнулся. — Я принесу вам из подсобки, у нас новое поступление, — старик шустро скрылся за деревянной дверью. Какёин обернулся на Полнареффа, но тот увлёкся изучением красок по ткани, не обращая внимания на всё вокруг. Они хорошо поговорили, хотя Жан-Пьер немного поворчал, что ему сразу всё не рассказали. Явно был рад этой новости, несмотря на то, что холод заметно поубавил его энтузиазм. Было, наверное, неправильно перетягивать внимание Полнареффа с его проблемы на их с Джотаро отношения в попытке отвлечь, но ничего лучше Какёин не придумал. Для себя он решил, что сначала ему нужно поговорить с Абдулом и попробовать узнать хоть крупицу информации, а уже потом думать, что делать дальше. Какёин изо дня в день наблюдал за этими двумя и точно знал, что Абдулу Жан-Пьер очень дорог. Что-что, а это было видно невооружённым взглядом. Может, всё обернётся куда проще, и окажется, что Абдул тоже скрывает свои истинные чувства. Какёин, думая об этом, признал, что у них сложился интересный «гей-кружок». Мистер Терри вернулся из подсобки и протянул ему альбом, затянутый плёнкой. На обложке выгибалась золотистая пума со слишком яркими алыми глазами. Пришлось давить в себе иррациональное отторжение к рисунку и просто расплатиться. Не всё ведь имело двойное дно, верно? И пусть именно такое существо убило его в прошлой жизни, но… Хозяин этой лавки этого знать точно не мог. Нориаки утянул Полнареффа на улицу, несмотря на то, что они едва ли согрелись. Почему-то с каждым новым посещением этой лавки находиться внутри становилось всё неприятнее. — Этот старик, — на удивлённый взгляд Жан-Пьера Какёин пожал плечами, — странный он. — Ну, не мы одни такие особенные в этом городе, — Полнарефф весело усмехнулся, — ты же не думал, что на нас всё и заканчивается? Какёин не нашёл в себе сил поверить ему сразу. — Со временем привыкнешь замечать то, что не видят другие, — тем временем продолжил Полнарефф, — вот этот старикан точно что-то знает и чувствует, как и мы с тобой. Есть и другие. Я не знаю, как это назвать. Может, это просто особенные люди, может, они такие же, как мы, но этот город точно особое место. — Твин Пикс ебучий, — прошептал Какёин, устало зажмурившись. Внезапно его одолело странное и совершенно непонятное предчувствие. Он даже оглянулся по сторонам, но не увидел ничего, кроме темноты опустившегося на землю вечера. Чувство, что кто-то проедает взглядом дыру между лопаток, только крепло. Только паранойи ему и не хватало.