Не спится. Постель слишком горячая, одеяло слишком тяжелое, подушка слишком плоская… В общем, всего слишком. Вздыхаю и вылезаю из постели. Набрасывая поверх легкого платья шерстяную мантию и надевая теплые носки, спускаюсь в гостиную, чтобы посидеть у камина. Спустившись с лестницы, я слышу за собой легкий шорох и тут же отскакиваю в темный угол, крепко сжимая в руке палочку. Сердце судорожно трепыхается в груди.
В гостиной появляется… Гарри? Он тихонько крадется к выходу, подозрительно оглядывается, набрасывает на плечи мантию-невидимку (так, чтобы была видна только голова) и выскальзывает из комнаты. Я тут же следую за ним, не забывая о дезиллюминационных чарах. Крадусь по коридорам за маячащей впереди головой Поттера, стараясь не терять ее из виду, но и не слишком приближаться. Гарри сворачивает на право и проскальзывает в какой-то класс, я — за ним.
Легкие спирает и сердце бешено стучит в груди. Оно! Зеркало! Я с трудом подавляю удивленный возглас. Гарри медленно пересекает комнату, тускло освещенную синевато-тоскливым лунным светом.
Он благоговейно всматривается в зеркало и проводит по нему пальцами. Я с затаенным дыханием смотрю, как мой брат прислоняется лбом к холодной поверхности зеркала и закрывает глаза, медленно опускается на пол. Одинокая слеза скатывается по его щеке и падает на каменный пол.
— Гарри! — я вздрагиваю, когда из одного из углов доносится глухой старческий голос.
Быстро пячусь в противоположный угол и выставляю щит.
Гарри, тем временем, недоуменно оглядывается.
Посылаю ему короткое мысленное послание: говорю, как я пошла за ним, что здесь Дамблдор, чтобы не смел волноваться и чтобы не забыл сыграть роль глупого дурочка.
Глаза брата тем временем проясняются и наполняются облегчением.
Из темноты, тем временем, выступает высокая фигура, облаченная в директорскую мантию.
— Здравствуй, Гарри, — молвил старец, сложив руки на животе.
— Здравствуйте, директор, — ответил Гарри, слегка дрожащим голосом. — Почему я не видел вас, сэр?
— Удивительно, каким близоруким ты становишься, когда невидим, — сказал Дамблдор, и я заметила, что он улыбается.
— Итак, — сказал Дамблдор, становясь рядом с Гарри, — ты, как и сотни других до тебя, открыл очарование Зеркала Еиналеж.
— Я не знал, что оно так называется, сэр. (Мой мысленный истеричный хохот: конечно, чертенок, не знал! Я ж тебе все рассказала)
— Но я надеюсь, ты уже понял к этому моменту, что оно делает? Оно ведь показывает тебе твоих родителей, не так ли?
— С чего вы взяли? — ощерился брат (в глазах дирекора мелькнул ужас), но тут же смягчился и добавил, — Хотя вы, конечно, правы, сэр.
На лице Дамблдора воцарилось спокойствие:
— Так, может, ты понимаешь, что делает это зеркало?
— Оно… оно показывает нам наши желания?
— И да, и нет, — проникновенно ответил Добрый Дед. — Оно показывает нам ни больше и ни меньше, чем глубочайшее, самое отчаянное желание наших сердец. Ты, никогда не знавший свою семью, видишь её стоящей вокруг себя. Однако, это зеркало не дает нам ни знания, ни правды. Люди чахли перед ним, околдованные тем, что видели. Или же они сходили с ума, не зная, реально ли или хотя бы возможно то, что показывает зеркало. Завтра зеркало переедет в новый дом, Гарри, и я прошу тебя не искать его снова. И если оно ещё когда-нибудь тебе встретится, теперь ты будешь готов. Нельзя кормиться мечтами и забывать о настоящей жизни, помни это. А теперь, почему бы тебе не надеть снова тот замечательный Плащ и не вернуться в постель?
Гарри встал.
— Сэр… профессор Дамблдор? Могу я спросить вас кое о чём?
— Очевидно, ты только что это и сделал, — улыбнулся Дамблдор. — Однако, можешь задать мне ещё один вопрос.
— Что вы видите, когда смотрите в зеркало?
— Я? Я вижу в своей руке пару толстых шерстяных носков.
Гарри уставился на него. («А Гриндевальда, танцующего стриптиз, ты случайно не видишь?» — подумала я, мысленно сгибаясь от хохота.)
— Носков много не бывает, — сказал Дамблдор, — ещё одно Рождество пришло и ушло, и я не получил ни одной пары. Люди всегда будут дарить мне книги.
И профессор, послав Гарри лукавый взгляд, исчез за дверью.
***
— Может, пойдем полетаем?
— Не хочу.
— В шахматы поиграем?
— Не хочу.
— Почитаем?
— Не хочу.
— Поедим, в конце концов?
— Не хочу.
Драко пытался хоть как-то расшевелить Гарри. Тот, ссутулившись, безразлично глядел на пламя камина.
Мы с блондином нервно переглянулись и я, решительно схватив брата за рукав, потянула его на выход.
— Пойдем, потренируемся. Я уверена, что это поможет, — увещевала я, таща того в Выручай-комнату.
Брат лишь вяло сопротивлялся, меланхолично косясь на шагающего рядом Малфоя.
***
— Инкарцеро-Петрификус-Импедимента! — посылаю в Поттера связку заклинаний и тут же перекатываюсь по полу, уклоняясь от его заклятия.
— Секо-Экспульсо! — ревет он, и в меня летит белая вспышка.
Я в последний момент выставляю щит и выбрасываю в него Эверте Статум. Брат отлетает на несколько метров, а я, тем временем державшая оборонительную позицию, начинаю наступать.
— Конъюктивитус! — лежащий на полу Гарри ослеплен моим заклинанием, но продолжает держать слабенький, дрожащий щит.
— Экспульсо! Импедимента! Баубиллиус! Инкарцеро! — мне, наконец, удается пробить щит брата и его опутывают грубые толстые веревки.
— Сдавайся, поверженный! Твое последнее слово? — я, тяжело дыша, легонько придавливаю его грудь к земле своей ногой. Моя палочка, тем временем, указывает прямо ему в лоб.
— Все-все-все! Кончайте ломать комедию! В этом раунде Стори победила! — Драко, который был у нас судьей, подошел поближе, снимая с Гарри Инкарцеро.
Тот приподнялся на локтях; на его губах играет самодовольная ухмылка:
— А ведь я тебя почти уделал!
— Почти! Ты был слишком самонадеян и под конец уже выдохся! — возмущенно парировала я. — Так что я лучше!
— И не надейся, женщина! Ты ответишь за мое поражение! Защищайся! — он резво вскочил и выбросил вперед руку с зажатой в ней палочкой.
***
Вечером мы отправились встречать поезд. В школу возвращались ученики…
Мы стояли на станции и поеживались холода, пытаясь разглядеть в толпе учеников наших друзей.
— Гарри! — Гермиона со счастливым визгом влетела прямо в моего брата и повисла у него на шее.
Взгляд Гарри, до того немного колючий, мгновенно потеплел:
— Я по тебе очень скучал.
— Мы тоже очень скучали! — насмешливо заявили мы с Драко. — Но Гермиона нас так не обнимает!
— Гарри, Гермиона? Вы ничего не хотите нам рассказать? — хихикнул подошедший Невилл.
Гермиона, стремительно краснея, неловко отстранилась от Гарри, а тот, прищурившись, ответил:
— Нет, ничего вам рассказать мы пока не хотим.
— Пока?! — Драко поиграл бровями.
— Не лезь не в свое дело. — отрезал Поттер.
***
Ночью в слизеринской спальне для мальчиков-первокурсников.
Драко не спится. Он ворочается, вздыхает.
— Все хорошо? — доносится шепот лучшего друга, Гарри Поттера.
— Да… так. — уныло отвечает Малфой.
Из его головы никак не хочет выходить образ лучшей подруги. А подруги ли? Нет, пожалуй, не подруги. Драко всегда ее любил, так ему кажется. С того самого дня, как родители привезли его, пятилетнего мальчишку в Гринграсс-мэнор, на официальный прием. Он никогда не забудет, как сбежал от матери в сад и там случайно встретил темноволосую заленоглазую девочку. Она каталась на качелях и тихонько что-то напевала. Они разговорились и, когда она хотела спрыгнуть с качелей, чтобы показать ему озеро, девочка упала и разбила коленку в кровь, кажется, пребольно. Но не расплакалась, а упрямо сжав губы, заявила, что у нее все нормально. Тогда и началась их дружба. А для него неразделенная любовь. Еще и Поттер. Стори и Поттер словно понимают друг друга с полуслова. По крови они не связаны, только кармически. И вполне может же быть, что…
— Гарри? Не спишь? — спросил он в темноту.
— Нет, — послышался ответ.
— Ты… ты испытываешь к Стори… что-нибудь?
В комнате повисло молчание.
— Не знаю, — четно ответил Гарри, а у Драко в груди что-то оборвалось. — Не думаю, по крайней мере. Она мне, скорее, как сестра. А почему ты спрашиваешь?
— Я? А… да так… ничего… — смутился Малфой.
— Постой! Ты что, влюбился? — заинтересованно-насмешливо вскинулся Гарри. — В Стори? Серьезно?
— Да нее, я… это… ниче не… ну… как, — залепетал Драко.
— Влюбился! Влюбился! — торжествующе захохотал Гарри
Инкарцеро — выстреливает верёвки, которые тут же связывают жертву.
Петрификус — вызывает паралич тела противника.
Импедимента — чары помех.
Секо — режущее заклинание, которое оставляет на теле глубокие раны.
Экспульсо — взрывающее заклинание.
Конъюктивитус — ослепляет противника.
Баубиллиус — ударяет тонкой желтой молнией.
